Текст книги "Блаженная Матрона Московская. Святая помощница и утешительница"

Подворье Покровского ставропигиального женского монастыря

В 1998 году Покровскому женскому монастырю передан в качестве подворья храм Казанской Божией Матери в селе Маркове Раменского района Московской области. Храм сооружен в 1672–1680 годах, в усадебной вотчине астраханского воеводы князя Якова Никитича Одоевского. Предполагается, что строителем храма был известный зодчий Павел Сидорович Потехин (родился около 1640 года).

Один из исследователей описал Казанскую церковь в Маркове так: «Русский самобытный стиль… прежде чем окончательно утонуть в волнах западного влияния сделал как бы последнее усилие и, вспыхнув на мгновение ярким пламенем, оставил после себя два дивных памятника – церковь села Останкина и церковь в селе Маркове».

А вот свидетельство священника А. Соколова: «Самый храм по редкости и красоте архитектуры представляет собою археологический памятник прежнего зодчества. Да и самое расположение его на высоком берегу реки Москвы рядом со старинным липовым парком и прудом представляет чудный вид. Когда приходится проезжать противоположным луговым берегом Москвы-реки в город Бронницы, рука невольно творит крестное знамение, а глаз долго не может оторваться от прекрасного вида и чудной архитектуры храма».

Храм был сказочно красив. Особенно зимой. Окрашенный розовой краской, с белыми наличниками и карнизами, золотыми куполами, он выделялся ярким пятном среди белых снегов. А чуть ниже куполов громоздились, горели многоярусные кокошники – символ Огня Небесного.

Богатый и необычайно разнообразный декор храма выполнен с применением лекального кирпича, резного камня и поливных изразцов. Стены храма были из красного кирпича, все декоративные элементы и пилястры – белого цвета, изразцы – зеленого.

Храм имел четыре придела: во имя святого Пророка и Предтечи Иоанна, святых страстотерпцев и благоверных князей Бориса и Глеба, святителя Николая Чудотворца и преподобного Макария Унженского Чудотворца.

Над подклетом возвышается четырехугольная средняя часть храма, увенчанная одной главой; по углам расположены четырехугольные пристройки приделов, с отдельною главкою над каждым.

Храм Казанской иконы Божией Матери был передан Покровскому женскому монастырю в разрушенном, оскверненном и крайне плачевном состоянии. То, что не доделали богоборцы в 20-е годы, доделали непогода, пожар и набеги варваров-туристов.

В настоящее время с помощью Матронушки монастырь постепенно облагораживается, обитель обретает все необходимое. Почитающие ее святую память люди стараются помочь, чем могут: на их пожертвования храмам возвращается благолепие, ремонтируются сестринские и настоятельские кельи.

К празднованию 360-летия Покровской церкви была, наконец, снесена обветшавшая танцплощадка, разместившаяся на могилах грузинских князей XIX века. Как благовествует святое Евангелие, что «не оскудеет рука дающего», так и у святой обители не оскудевают благотворители и жертвователи, стараниями которых восстановлены иконостасы трех приделов Покровской церкви, отремонтирована кровля и восстановлены купола на Покровском и Воскресенском храмах, а также проведен ремонт сестринского и настоятельского корпусов; это прихожане и паломники, трудом которых верхний этаж Покровской церкви, а также Воскресенский храм были освобождены от мусора, оставшегося после слома перекрытий и перегородок.

Сестры усердно молятся за каждого из благотворителей и их сродников, читают неусыпаемую Псалтырь у святых мощей блаженной Матроны, обращаясь умом и сердцем к Царице Небесной, чтобы Она покрыла их всех Честным Своим Омофором.

^{Фотография старицы Матроны. 1952 год}

Они знали старицу Матрону
Рассказывают люди, знавшие блаженную старицу Матрону

Зинаида Владимировна Жданова

Я знала Матренушку с детства. Часто мама брала нас, детей, к Матушке. Я привыкла жить под ее руководством и по ее совету. Матушка Матрюшеньки была сверстницей моей матери, Евдокии Носковой, которая также жила в селе Себине.

Мать Матренушки, когда еще носила ее во чреве, решила отдать будущего ребенка в приют князя Голицына в селе Бучалки, так как семья жила в бедности. Перед родами она увидела сон: с неба спустилась белая огромная птица и села ей на правую руку. А лицо человеческое и без глаз – веки сомкнуты накрепко. Когда родилась девочка, то она имела именно такое лицо без глаз. Мать Матрены, глубоко верующая, побоялась Бога и оставила девочку при себе.

Матушка предсказала необычную судьбу моей матери. Ее слова в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была старой девой (двадцати восьми лет), некрасивой, неграмотной; женихов у нее не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды прибежала к Матронушке: «Приехал жених-вдовец (у него умерла жена, оставила четырех детей) сватать Евдокию. Как быть?» Матушка как цыкнет на бабушку: «Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни? Вот какой у нее будет жених, – показала, вся выпрямилась, – барин с усиками». Погладила усики, как будто смотрелась в зеркало, – у папы такая привычка. «Красавец, вся губерния удивится! Не смей и думать выдавать ее замуж». Бабушка Феоктиста пошла домой невеселая, а в деревне объяснили: «Феоктиста, да твоя Дуня умрет, вот и будет ей барин».

Через некоторое время Матронушка сказала маме: «Поезжай в Москву, устраивайся на работу». (На плечах мамы было от брата двенадцать сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Москву, день проходила, никто ее на работу не берет. Вечер, куда идти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к своей будущей свекрови, моей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у нее служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, черной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственный сын, красавец, имел невесту – княжну Ксению Шухову.

^{Зинаида Владимировна Жданова}

Однажды ночью он услышал голос Спасителя: «Владимир, женись на Евдокии!» Спросил у матери, есть ли в доме Евдокия. «Да, – ответила мать, – на кухне, черная кухарка». Отец пошел на кухню и, увидев Евдокию, чуть не упал в обморок. До того его испугала такая судьба! Вскоре отец поехал на практику (он учился в Институте путей сообщения) в Пермь в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбенный старец с котомкой на спине, в белом холщовом одеянии, подпоясанный веревочкой. Отец говорит кучеру: «Сверни с дороги, дай пройти старцу!» Кучер свернул, а старец остановился и сказал: «Владимир, женись на Евдокии!» – и пошел своей дорогой. Кучер оглянулся и говорит: «Барин, а старца-то нет».

Отец, по приезде в Москву, начал ходить по храмам и увидел в одном из них икону преподобного Серафима Саровского – точно таким и был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Бабушка и говорит деду: «Дам я ему в услужение самую некрасивую и самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!» Это было за два года до революции.

В 1917 году я родилась, нас с мамой отец поместил в Сергиевом Посаде (напротив монастыря, перед входом в лавру был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали. Если бы отец не женился на маме, его бы расстреляли, как многих его родственников, приближенных к императору.

Мой отец одно время был членом теософского общества (председателем его был Белюсин, впоследствии он работал в «органах» на Лубянке). Отец был искренне верующим человеком, но в молодости он так увлекался этой ложной духовностью, что написал вместе со своим другом Шмаковым известную теперь среди оккультистов книгу «Арканы Таро». Маме очень не нравилось, что он посещал собрания этого общества, она старалась не пускать его, но он все равно ходил туда, делая вид, что идет со мной на прогулку. Собрания устраивались в доме на Трубной площади, там проводили опыты по «материализации пространства». Мне было около десяти лет, и я хорошо помню, как во время этих опытов из воздуха падали на стол настоящие розы. Но матушка уговаривала маму не мешать ему: «Господь его спасет!» – и молилась за него. И действительно, в конце двадцатых годов отец порвал всякие связи с этим обществом, хотя долго еще опасался их мести.

Прошло еще много времени, началась Вторая мировая война, папа был арестован осенью 1941 года, и мы долго не имели известий о нем.

^{Подмосковье. Любимовка. Храм во имя Матроны Московской}

^{Подмосковье. Сходня. Здесь последние три года жизни провела блаженная Матрона. В память о ней построена часовня}

Об отце Матушка говорила так: «Жив, жив, вернется. А перед этим получите письмо от него, напишет, где он, и попросит сохранить книги». Через шесть лет мы получили такое письмо; в нем была приписка врача, что отец очень истощен, на грани смерти. (Отец писал и раньше, но, как оказалось, наш сосед, поселившийся в нашей квартире, которого отец приютил из чувства сострадания, выбрасывал их. Это письмо наша знакомая случайно обнаружила в его помойном ведре.) Попытались послать посылку, а почта не принимает – запрет. К Матушке, а она говорит: «Подождите, найдется человек и сам будет отправлять посылки». Так и случилось. В церкви на Арбате, в Филипповском переулке, подошла к маме незнакомая женщина и сказала: «Я знаю ваше горе, работаю в отделе посылок правительственной платформы Курского вокзала, я вам помогу». Мало того, она еще помогала и продуктами, сама носила тяжелые ящики с посылками и молилась о благополучной доставке. Отец выжил и вернулся.

Матушка часто говорила Кате (Екатерине Жаворонковой): «Не важно, сколько ты получаешь, а что Господь дает тебе на это». После заключения (Катя была арестована вместе со мной в 1950 г.) она получала очень маленькую пенсию. Из нее она ежемесячно выделяла часть двум нищим, блаженной Антонине и Аннушке, прихожанкам храма Петра и Павла на Солдатской улице. Я удивлялась, как она живет на эти малые деньги, а она мне ответила: «По благодати Божией, мне хватает, я не голодаю. Можно тысячи получать, а все будет уходить в трубу».

Началась война. Сестра с тремя детьми, свекровью и матерью собралась в эвакуацию и приехала спросить матушку, ехать ли? Матушка сказала: «Никуда не уезжай. А кто поедет, увидит большие муки». Сестра послушалась и осталась в Москве. Другая женщина, Вера Кучерова, также в это время спрашивала у Матушки, ехать ли ей в Себино с сыном семи лет. Ей Матушка тоже сказала: «Оставайся в Москве». У нее был муж полковник, он хотел, чтобы она поехала в Себино, потому что это глухое село, сорок километров от железной дороги, он думал, что там она будет в безопасности, и Вера уехала, не послушавшись матушки.

^{Старый Оскол Белгородской области. Храм Рождества Христова с приделом Матроны Московской}

^{Московская область, Обухово. Часовня Матроны Московской}

Потом она рассказывала: в Себино пришел карательный отряд немцев. Жгли дома, собрали всех детей в селе, и ее сына в том числе, поместили их в погреб, а сверху устроили костер. Согнали всех матерей смотреть на эту муку. Вдруг подъехал немец на мотоцикле, передал какой-то приказ, и немцы куда-то заторопились и выпустили детей. Вот так по молитвам Матушки было защищено ее родное село Себино.

Москва в 1942 году голодала. Притаилась. Замерла. На улицах никого нет, снег по колено. Темно. Тяжело нам было с матерью. Начальник конторы мне предложил поехать вместе с завхозом в командировку в Рязань с тем, чтобы там обменять что-либо на продукты. Я отказываюсь: «Не умею, не смогу, боюсь». Матушка же говорит: «Поезжай, поезжай, не бойся, все сделаешь и на крыльях Божиих прилетишь домой! Я за тебя буду молиться». Поехали. Под Рязанью ничего мы не наменяли. Поехали в город Ряжск, там деревня за деревней, отошли от Ряжска на 25 километров. Наменяли. Погрузились в санки, пудов по пять, от проезжей дороги далеко. Решили идти к ней напрямик, а кругом бугры, овраги. Время упущено, март. Встали рано утром и по насту пошли. Километра три прошли. Солнце стало припекать, снег как сахар, начали проваливаться. Тянули, тянули – санки въехали на бугор, а внизу овраг, и мы упали, задыхающиеся, обессиленные. Чтобы прийти в себя, стали глотать снег. В отчаянии я вдруг закричала: «Николай Угодник, помоги, погибаю!» Не прошло и секунды, как завхоз поднял голову и говорит: «Смотрите, смотрите, черная точка к нам приближается». Не успела я ответить, как вижу – по оврагам и сугробам едет лошадь с санями, подъехала к нам. Человек почтенного вида в черном до полу армяке, в черной скуфейке на голове, говорит: «А я с дороги почему-то решил свернуть, видно, за вами». Погрузил нас, мы опомниться не могли. Он спрашивает: «Куда вас?» Я говорю: «До Ряжска», – а он мне: «Ведь вам-то надо в Рязань, в Москву ехать». Я была как одеревеневшая и даже не удивилась. «Я вас довезу до Рязани». Ехали, ехали. Начало темнеть. Он и говорит: «Остановимся переночевать». Посреди полей вдруг видим – возник одинокий бревенчатый дом. Старец-возница говорит мне: «Идите в избу». Вошли, изба пустая, нежилая – справа в углу иконы, под ними стол и лавки у стен, больше ничего. У стола стоит старец с бледным изможденным лицом, в темной одежде, волосы длинные, подстриженные под скобу. Ни слова нам. Мы увидели печку, бросились к ней. Печка натоплена. Прислонились к ней и от пережитого тут же осели на пол и заснули.

^{Лобня. Московской области. Храм-часовня в честь Матроны Московской}

^{Строящийся храм в честь Матроны Московской. Село Станко Кинешемского района Ивановской области}

Утром рано тронулись в путь. Возница, нас не спрашивая, подвозит к вокзалу, берет мои санки: «Скорее, скорее, поезд на Москву отходит». Подъезжаем, а уж первый гудок к отправке. Сесть невозможно, теплушки переполнены. Стоят у входа мужики стеной, не пускают. Он повел рукою: «Раздвиньтесь, посадите их». И они беспрекословно раздвинулись. Люди подняли санки, и мы оказались в поезде. Я была в таком запале, ни спасибо не сказала и не чувствовала ничего. Приезжаю домой, а Матушка говорит: «Ну что, на чьих крыльях прилетела?»

И вот прошло тринадцать лет, прежде чем я поняла, на чьих. Как же долготерпелив и милостив Господь. Нас переселили с Арбата в Медведково. Прихожу в храм Покрова Пресвятой Богородицы в нижний ярус, ставлю свечку Николаю Угоднику. Господи, да ведь это был он, великий чудотворец, тот же лик я вижу под митрой. И все это случилось со мной по молитве матушки!

С тех пор душа преисполнена благодарности и теплой, безграничной любви к святителю Николаю, нашему скорому помощнику. И только теперь я задаю себе в удивлении вопросы. Как могли сани так быстро подъехать к нам без дороги, как могла пройти лошадь по глубоким оврагам с рыхлым снегом? Почему помощь явилась мгновенно после моего вопля к Николаю Чудотворцу? Что это был за дом одинокий среди безбрежных полей? Как возница узнал, откуда мы, и привез нас к самому отходу поезда?.. Кто был тот старец в избе под иконами и была ли вообще эта изба?

Матушка могла умолить Бога изменить человеку его земной жребий. С Матушкой, как я писала, приехала девочка трех лет, Ниночка, ангел во плоти! Если ей кто-то приносил что-нибудь сладкое, она сама не ела, а прятала под шкафчик, а когда приходили страждущие, она спрашивала: «А есть ли у них внучек?» Сиротка все сладости отдавала этим детям. Девочка была особенная. И вот, за неделю до своих семи лет, она в сутки умерла от дифтерита. Мы все очень горевали и плакали.

^{Белгород. Церковь Матроны Московской}

^{Харьков. Салтовское шоссе. Строящаяся церковь праведной Матроны Московской}

Матушка сказала: «Не плачьте. У нее была бы страшно тяжелая жизнь и она была бы великой грешницей и погубила бы свою душу. Мне жаль было Ниночку, и я Бога умолила дать Ниночке смерть». Как-то Матушка говорит: «Я видела Ниночку. Она в раю, в красоте, и видела, как она безбоязненно подошла к идущему Спасителю и смело Его спросила: «Господи, а когда же сюда придет моя мама?» (Она меня называла мама Зина, свою мать не признавала – та пила, гуляла и страшно мучила девочку, отправляла ее в мороз на холодную кухню, не давала корочки хлеба, в конце концов, ее лишили материнства.) Господь ответил Ниночке: «Деточка, не наступил еще предел времени, чтобы она пришла».

В 1959 году мы с мужем приехали из Магадана, где отбывали срок заключения, в Москву, хотели обвенчаться, но все время возникали всякого рода препятствия. Я уже отчаялась. Муж вернулся с севера больной, после инсульта. Прихожу в храм, а батюшка, отец Василий Серебренников, настоятель церкви Иерусалимского подворья на Арбате, отказывается венчать: скоро пост, после поста, говорит, приходите. Мама к нему, а он ей то же самое.

Ночью я вижу сон: пришла Ниночка в длинном платье и строго так говорит: «Я пришла тебе сказать, что я помогу тебе с венчанием!» Я на нее смотрю и думаю: как она поможет, если она умерла? А она отвечает на мои мысли: «Я на это испросила разрешение у Спасителя». Утром встаю, и вдруг прибегает после службы одна знакомая и говорит: «Отец Василий просил вам передать, что сегодня в восемь часов вечера он вас обвенчает».

Блаженный Митрофаний был Божий человек, его жизнь – одно скитание. Его привезли из Петрограда в дни революции еще отроком лет девяти в женский монастырь под Вязьмой к игуменье Саре. Он жил у игуменьи под ее личной опекой и помогал сестрам стегать одеяла. Но недолго он там жил. Мать Сара ему сказала: «Монастырь скоро опустеет, всех разгонят, меня заберут, а тебя я благословляю быть странником». Всю жизнь он прожил без дома, родных, вещей, ходил по людям. В Вязьме все его знали – смотришь, в поле, во ржи, головка черная, с волосами длинными – это идет наш Митрофан. Он и Матушка прожили у нас всю войну.

В 1948 году блаженного Митрофания арестовали в Вязьме, дали двадцать лет и отправили в Мордовию. Освобожден он был в середине пятидесятых годов, а скончался в августе 1982 года и похоронен тоже в Вязьме. Он также был великим прозорливцем и рабом Божиим. Матушка его очень любила и говорила: «Меня не будет, а он останется в помощь вам».

Про блаженного Митрофания много можно чудесного написать. Первого своего мужа Бориса я оставила, он был атеист, я вышла за него не по любви, а потому, что он спас моего брата. Я поклялась быть ему верной женой. После ранения муж был направлен в Горький. В то время матушка гостила в Загорске, и я не спросила ее совета. В Горьком мой муж стал работать в штабе. Начал выпивать, приходить поздно, говорил: «Работа, работа!»

Летом я приехала в Москву и отправилась к матушке – она жила в Сокольниках. Вхожу и говорю: «Я, Матушка, вышла замуж». А она на это: «Как же ты не спросила меня! Брось его!» – «А я же дала клятву Богу быть ему верной женой». А она мне: «Я этот грех беру на себя, а ты поезжай домой; муж твой дома – заболел. Приедешь и сразу же скажи: «Боря, дай мне прочесть письмо от Тани», – прочтешь и бросай мужа! А то, что он спас твоего брата, так он и так бы тебе это сделал». Всю дорогу от Сокольников я ехала и плакала – разрушить жизнь, на иждивении престарелая мать, институт не кончила! Приезжаю, муж заболел – дома; я вхожу в комнату и сразу же: «Боря, дай мне письмо от Тани». Он достал механически конверт из кармана и тут же в ужасе требует его обратно: «Как ты узнала? Я только что получил это письмо». Письмо было от официантки Тани, с которой он проводил время. Так я бросила мужа.

Прошло много времени, и когда он умер, я не пошла на его похороны. Вызывает меня старец Митрофаний и говорит: «Почему ты не пошла хоронить Бориса?» Я говорю: «Он неверующий». Проходит года два, старец опять меня вызывает и говорит: «Почему ты его не поминаешь?» Я опять то же, и вдруг он говорит: «А ты знаешь, ведь он в Царстве Небесном». Я говорю: «Как же это так? Он в храм не ходил, не причащался?» А он мне в ответ: «Он всю жизнь делал добро людям, скольких спасал, помогал, доброты необычайной был, нежадный, все отдавал ближним, время жизни своей не жалел, тратил с радостью свои силы». И вдруг у меня спала пелена с глаз. Я ведь все это видела и не замечала. У него отец, священник, пострадал, он был крещеный, Бога никогда не ругал.

^{Оренбург, Сакмарский район, село Майорское. Строительство храма праведной Матроны Московской}

Ни одно слово Матушки не пропадало. В 1943 году как-то мне Матушка сказала: «В доме надо иметь одну комнату на восток, в комнате стол – Престол Божий, для молитв, есть и пить на нем нельзя». Я пропустила эти слова мимо ушей, так как у нас не было ни комнаты на восток, ни своего дома. И вот прошло сорок шесть лет, и исполнились ее слова.

В 1998 году у нас сгорел в деревне дом. Мы с братом, старики за семьдесят, не хотели строиться, но брат увидел во сне покойного блаженного Митрофания в белой одежде, который вошел в комнату и строго сказал: «Строиться, строиться и строиться!» Дом нам строил Сам Господь, так как тогда не было строительных материалов и все было очень трудно. Стройка пошла как по маслу, все шло в руки, и дом из бревен поставлен. И вот летом умерла одна монахиня девяносто трех лет. Нам отдали ее стол, и брат привез его в новый дом. И что же? Вскоре, по приезде в Москву, мне как-то священник отец Александр на исповеди сказал: «Берегите стол, который попал к вам от матушки Марии, он особенный. Умирая, она просила меня лично его сохранить. Этот стол – Престол Божий, на котором в первые годы после революции совершалось Таинство Евхаристии, служили епископы и сам Святейший Патриарх Тихон, великие люди Церкви нашей, на нем есть и пить нельзя». А в доме у нас одна комната выходит на восток!

Матушку часто посещала некая Анна Георгиевна, бывшая помещица. Она мне рассказала следующее. Накануне войны матушка благословила ее и сестру Наталию пойти пешком в Саров и Дивеево, сказав при этом: «Идите, идите, батюшка Серафим вас ждет!»

^{Москва. Церковь Положения Ризы Господней на Донской улице. В этом храме отпевали блаженную старицу Матрону. 1952 год}

^{Москва. Храм святителя Николая на Николоямской улице. В доме священника о. Василия жила блаженная Матрона}

Долго они шли туда, и вот уже осталось немного, но сумерки застали их в дремучем, вековом сосновом лесу. Ветер качал сосны, темнело, дорогу еле-еле видно, стало страшно. Как ночевать? На дороге им встретился согбенный старец в белой холщовой рубахе и сказал: «Здесь недалеко у меня есть избушка, идемте, там и переночуете». Подошли, заходят, в избе широкая скамья из досок и больше ничего. Они легли и тотчас заснули. Утром просыпаются – птички поют, солнышко греет, радостно так, а сами-то они лежат на бугорке под огромной сосной, никакой избушки нет. Тут вспомнились им матушкины слова: «Батюшка Серафим вас ждет».