Текст книги "Бездна"

Сергей, стоявший рядом, казался неузнаваемым из-за широко распахнутых глаз и мелового лица. Автомат в его руках затрепыхался, точно раненое существо, и сверху посыпалась какая-то колючая дрянь, запорошив мне глаза. Пришлось срочно переворачиваться на живот и протирать гляделки. Пока я занимался очисткой лобового стекла, неприятный инцидент завершился. Начался разбор полётов.

Рядом с моим лицом громко протопали армейские ботинки на толстой подошве и остановились около поношенных сапог, принадлежащих Серёге. Взбешённый Зверь произнёс нечто короткое и смачное в адрес насмерть перепуганного парня. Как и следовало ожидать, речуга окончилась неслабой оплеухой, сшибившей слушателя на пол. Следом притопал не менее взбешённый Швед, прикладывая платок к окровавленной щеке. Лысоман скрипел зубами, поминая каких-то «долбаных уродов, которым доверили стволы». Стало быть, один из Серёгиных выстрелов нашёл свою цель.

Поскольку лежать дальше смысла не было, я начал неторопливо подниматься на ноги, начав с четверенек. Изборождённый полосами пол качнулся перед глазами, когда какая-то добрая душа помогла мне, изо всех сил дёрнув за шиворот. Как выяснилось, это была женщина моих снов. Кстати, чаще всего мне снятся кошмары. Вобла покачивалась с носка на пятку и задумчиво грызла короткую спичку.

– Из всех придурков, – сказала она, отряхивая пыль с моих рукавов, – ты почему-то оказался единственным, кто не нажал на спуск. Я начинаю подозревать, что ты не так прост, как мне казалось.

Пока я пытался понять, о чём она толкует, мою куртку приподняли. Не успел я оглянуться, а моя заначка перекочевала в её руку. Честно говоря, я сам с интересом рассматривал оружие, поскольку всё это время, не вынимая, носил за поясом.

– «Вальтер», – хмыкнула Вобла с тенью уважения в голосе и выдернула обойму. – Девяносто девятый. Все поросята на месте. Дорогая игрушка. Где взял?

– Нашёл, – честно ответил я, ожидая, что мой трофей в ближайшее время сменит своего хозяина.

Этого не произошло. Вобла с щелчком вернула магазин на место и сунула пистолет мне за пояс. На её тощем лице появилась какая-то странная гримаса, а в глазах мелькнула хорошо скрываемая тоска.

– Честно говоря, думала, приволок какую-нибудь газовую хрень, – призналась она. – Очень редко приходится так ошибаться в людях. Но не думай, будто тебе от этого станет легче. Придётся приглядывать за тобой получше. Мало ли…

– Что я тут могу натворить? – буркнул я, довольный тем, как всё обошлось.

– И то верно, – Вобла непонятно, но очень невесело усмехнулась, – времени для этого осталось очень мало.

После этого она отошла, оставив меня в тревожном недоумении по поводу своих последних слов. Чёрт возьми, я ощущал какой-то нехороший подвох. И эта фигня очень даже стыковалась с моими прежними рассуждениями. Но сразу видно: я не Шерлок Холмс – как только пришло время проанализировать все факты, соединив их в единое целое, в мозгу возник непреодолимый барьер. Конечно, если бы я мог спокойно посидеть, подумать, возможно, задача была бы решена, но зычный глас Зверя распугал робкие мысли по щелям подсознания. Всех согнали, как баранов, и стали читать мораль. Теперь я смог разглядеть длинную кровоточащую царапину на щеке угрюмого Шведа. Серёга, которого под руку поддерживал бледный Юрик, покачивал головой и непрерывно потирал опухший после оплеухи подбородок.

– Уроды! – вопил Зверь, багровый от бешенства. – Вы едва не положили друг друга в самой простой ситуации, вашу мать! Уму непостижимо! Вам дали оружие для того, чтобы вы сразу начали палить из него во все стороны? Ваше дело – тащить барахло, а во всём остальном положиться на нас. Если ещё один говнюк нажмёт на спуск, когда ему самому ничего не будет угрожать, то обещаю засунуть такому ствол в жопу и не пожалею парочки патронов. Всё.

После этого вперёд выступил Теодор, выглядевший таким же спокойным, как и прежде. Отряхнув лишь ему самому заметные пылинки, он, демонстрируя контраст с речугой Зверя, очень тихо сказал:

– Ещё раз хочу повторить: это место очень опасное, – и обвёл руками стены тоннеля, будто хотел показать опасность именно этой части пещеры. – Увиденное вами – ничтожная угроза, но её оказалось достаточно для паники, едва не повлёкшей за собой жертвы.

– А что это было? – спросил один из учёных. – Первый раз вижу подобную тварь.

– Молись, чтобы последний, – отрезал Зверь. – Повторяю последний раз, для самых тупорылых: свои вопросы засуньте в свои задницы, никто не собирается вам отвечать и вообще слушать ваш дебилический лепет. А теперь построились и продолжили движение.

Поведение Теодора мне крайне не понравилось: он посмотрел на часы, и его брови поползли вверх, выказывая крайнюю степень изумления. После этого руководитель стал чернее ночи.

– Быстрее, – сказал он, – как можно быстрее. Теперь это вопрос жизни или смерти.

Почему-то в этот раз ему поверили все и сразу. Группа устремилась следом за Емельяновичем, пытаясь удержать темп, который он задавал. Первым делом взвыли ноги, ещё не успевшие отойти от недавнего издевательства. В мышцах появилась ноющая боль и очень скоро поползла вверх, переходя в наступление на ушибленный позвоночник. Рюкзак определённо потяжелел, набрав дополнительной массы от земли, с которой он так нежно воссоединился.

Теперь я поднимал голову только для того, чтобы отряхнуть пот, обильно льющий со лба. Перед глазами мелькали то осточертевший рубчатый пол, то осточертевшие слизистые стены, которые начали пульсировать в такт ударам сердца. Чёрт! Мне не кажется! Я потряс головой, пытаясь отбросить наваждение, но оно осталось: стены коридора трепетали и спазматически сжимались. Ко всему прочему, зелёная слизь теперь выделялась гораздо обильнее, стекая на пол. Почему-то мне очень не хотелось наступать на эти омерзительные лужи, напоминающие блевотину. А когда я увидел, как окурок, брошенный Серёгой, с лёгким шипением растворился в одной из них, начал избегать всяческого контакта с ними.

– Что происходит?! – крикнул кто-то из учёных, кажется, всё тот же истерик. – Что со стенами?!

– Быстрее! Быстрее! – вместо ответа, крикнул Теодор. – Бегом!!

По тоннелю прокатился глухой гул, и пол под ногами подпрыгнул, вынудив всех повалиться на четыре кости. Юрик угодил рукой в зеленоватый потёк и завизжал, размахивая дымящимся пальцем.

С трудом поднявшись, я ощутил мелкое дребезжание всего организма, а вовсе не мелкую дрожь в коленях. Становилось по-настоящему страшно, тем более я никак не мог сообразить, какое дерьмо творится. Казалось, будто тоннель извивается, словно исполинский червяк, внутри которого мы каким-то образом очутились. Дальняя часть коридора то появлялась перед глазами, уходя на неизвестное расстояние, то вновь растворялась в зеленоватой мути. С потолка хлынул настоящий дождь из мелких капель цвета болотной тины. Ужаснувшись, я увидел, как шипящая влага оставляет на ткани крохотные дымящиеся дырочки. Едкая фигня обожгла мой затылок, и, захрюкав от боли, я натянул на голову капюшон, рассудив: хрен с материей, а голова хоть и глупая, но всё же своя, родная.

– Быстрее! – вновь крикнул Теодор и побежал, натягивая на лицо маску закрытого респиратора.

Люди вопили от боли и ужаса, но из последних сил бежали вперёд. По воздуху неторопливо плыли клубы сладковато-кислого тумана, от которого першило в горле и кружилась голова. Глаза начали слезиться, поэтому время от времени я бежал вслепую, пытаясь уберечь их от едкой дряни. В результате, когда я налетел на стоящего учёного, толчок заставил нас обоих покатиться по земле. Почти сразу я сообразил, что меня угораздило взгромоздиться на объект сексуального интереса Серёги.

– Да какого же чёрта, чёрт побери! – кричал объект, ворочаясь подо мной. – Какого хрена?!

– Прошу прощения, – пробормотал я, ощущая небывалую лёгкость во всём теле, – глаза слезятся, ни фига не вижу.

Я протянул руку и помог девушке подняться. Мы стояли достаточно близко, но из-за слезящихся глаз я видел только расплывчатое пятно там, где должно было находиться лицо. Тёмное пятнышко рта шевельнулось, и хрипловатый голос сказал:

– У меня, вообще-то, тоже. – Она усмехнулась. – Но если бы ты хотя бы открыл уши, то слышал бы приказ остановиться.

– Всем собраться здесь, – донёсся из окружающего меня тумана голос Теодора, приглушённый маской. – Быстрее, если хотите жить.

Начали появляться тёмные силуэты, налетающие друг на друга и матерящиеся при этом. В сутолоке я потерял свою новую знакомую из вида (если это можно было так назвать). Почему-то у меня начало превращаться в добрую традицию – знакомиться с представительницами прекрасного пола, налетая на них. Когда я сумел кое-как продрать глаза, то обнаружил рядом с собой Юрика, покачивающего обожжённую конечность, словно спящего ребёнка.

Пропихнувшись через галдящую толпу, к стене тоннеля подошёл Теодор Емельянович и, громко выдыхая воздух через клапан респиратора, потёр сочащийся зеленью камень. Появился метровый круг, испещрённый множеством надписей, по виду напоминающих те, которые я как-то видел в книге о Древней Греции. Слово, написанное самыми большими буквами, я бы интерпретировал как «Прометей», а там хрен его знает.

Теодор извлёк из кармана бушлата небольшую шкатулку и достал из неё круглый медальон. Шкатулку он небрежно бросил на пол, а медальон вложил в небольшое углубление посреди настенного украшения. После этого наш предводитель отошёл назад и выжидающе посмотрел на стену. Ничего не происходило.

Притопал Зверь в таком же респираторе и глухо поинтересовался:

– Ну и?

– Необходимо приложить силу, – сказал Теодор и указал пальцем на вставленный медальон: – В эту точку. Сильного удара будет вполне достаточно.

Ничего не ответив, Зверь пнул ногой медальон. Громко заскрежетало, и гигант потерял равновесие, когда его нога провалилась в круглую дыру, из которой тянуло свежим воздухом.

– Туда, – скомандовал Теодор, – быстрее. Время вышло.

Не успел он договорить, как из недр зелёного тумана донёсся знакомый уже рёв, с которым давеча нас прилетела навестить клыкастая зверюшка о четырёх крылах. Но в этот раз, судя по глубине звука, она решила привести с собой подружек. Очень много подружек.

– Задержите их, – приказал Теодор, – хотя бы на пару минут.

Зверь кивнул и, сдёрнув с плеча автомат, растворился во мгле. Следом скользнули ещё три расплывчатые тени.

– Быстрее внутрь! – рявкнул Теодор, но в этот раз не стал подавать пример, а остался снаружи. – Быстрее, быстрее!

Впрочем, подгонять никого не пришлось, стоило людям услыхать треск автоматных очередей, и они, не мешкая ни секунды, начали протискиваться в узкий лаз. Заплечные мешки цеплялись за края дыры, едва ли не наглухо заклинивая пробиравшихся. Только теперь стало ясно, зачем наш руководитель остался здесь. Он принялся ловко пропихивать застрявших, иногда ограничиваясь лёгким тычком руки, а иногда как следует пиная дёргающуюся задницу подошвой армейского ботинка. Исчезая из виду, люди громко матерились и повизгивали, из чего я сделал закономерный вывод – придётся с некоторой высоты падать, причём на твёрдую поверхность. В отверстии уже исчезли все учёные, и теперь Теодор, громко отдуваясь, пинал Сергея, чей рюкзак сминался по краям, но упорно не желал пропускать носильщика хоть на сантиметр дальше. Мы с Юриком тоже налегали на эту живую затычку, пытаясь как можно скорее отправить её по назначению.

Стены тоннеля повело в дикой судороге, и, шлёпнувшись на задницу, я увидел, как отверстие, на мгновение расширившись, пропустило Серёгу, а следом за ним ужом скользнул Юра. Из плывущих клубов зелёной мути выскочил совершенно одуревший Швед и, не останавливаясь, запрыгнул в тёмный зев, взбрыкнув ногами во время своего короткого полёта. Следом появилась Вобла, на плече которой висел мотающий головой Круглый, и зашвырнула своего дружка за Шведом. После этого тощая воительница передёрнула затвор автомата и прижалась спиной к стене. Из её левой ноздри лениво выплеснулся ручеёк крови и пополз вниз.

– А тебе нужно особое приглашение?! – рыкнул Теодор и потащил меня к отверстию. – Здесь каждая секунда на счету…

Как ни странно, но я сумел протиснуться по узкому проходу без особых проблем, лишь слегка ушибив плечо о незаметный выступ стены. Заранее подготовив себя к грядущему падению, я едва не забыл о нём в самый последний момент. Уже выпадая из лаза, я спохватился, уцепившись носками сапог за край дыры. Повисев пару секунд на полутораметровой высоте, я выставил перед собой руки и шлёпнулся на каменный пол. Есессно, чёртов рюкзак перевесил, и вся эта акробатика окончилась кувырком. Мать! Долбаная железяка в рюкзаке (какая-то банка?) второй раз приложилась к моему позвоночнику, причём в то же самое место. Автомат прошёлся по носу, и, открыв глаза, я обнаружил перед глазами чёрный зрачок его ствола.

– Замечательно! – сказал я, отодвигая оружие в сторону. – Просто великолепно!

– Сваливай на хрен! – заорала Вобла, протискиваясь в дыру. – Как же ты меня задолбал!

В чём-то эти рекомендации были невыполнимы, но отчасти я им последовал, отковыляв в сторону. Женщина приземлилась и, привалившись к стене, вытерла потёк крови, заметно увеличившийся за эти несколько секунд. Посмотрев на алую жидкость, Вобла перевела взгляд на меня, и я увидел, что её глаза плывут, как у боксёра после нокдауна. Следом из дыры показался Теодор Емельянович и в изящном прыжке опытного гимнаста легко опустился на пол. Когда он сдёрнул с лица маску, серебристые бисеринки пота дождём брызнули во все стороны.

В отверстии показались чьи-то сапоги, ожесточённо цепляющиеся за край лаза, точно их владельца кто-то тянул в обратную сторону. Теодор подскочил к дёргающейся обуви и, вцепившись в голенища, потянул на себя. В глубине лаза треснула короткая очередь, и Теодор сумел выдернуть рычащего Зверя, одежда которого оказалась изрезана на мелкие полоски. Мелькнули две кровавые полосы на лбу гиганта, и он ничком рухнул на пол, замерев без движения. Попутно великан зацепил Емельяновича, который и сам-то не слишком уверенно держался на ногах, и того отбросило назад с такой силой, что он неслабо приложился затылком о каменную стену, растянувшись у ног Воблы.

Как зачарованный, я перевёл взгляд на дыру, из которой доносился громкий скрежет и шипение. Наружу выхлестнулось длинное щупальце, покрытое короткими чёрными волосками. Потом ещё пара, вцепившихся в края отверстия. Видимо, от ужаса моё зрение обострилось, и я увидел острые, точно бритвы, когти на концах щупалец. Именно эти лезвия и скрежетали по камню.

Сердце ухнуло сквозь пятки в неизвестные глубины, пробив подошвы сапог, и потянуло следом всю мою начинку.

Когда смотришь кино о монстрах, не воспринимаешь их всерьёз: аттракцион и есть аттракцион, ужасаешься, но как-то понарошку. Почему-то и теперь я никак не мог поверить, что передо мной настоящие щупальца, содрогающиеся в попытках протащить свою тушу через лаз метрового диаметра. Меня хватило лишь на то, чтобы попятиться, пока не упёрся рюкзаком в стену пещеры. Надо было бы бежать, но конечности вновь отказали, не желая уносить от столь захватывающего зрелища. Громкое сопение раздавалось уже совсем рядом, а жуткий скрежет вынуждал нервы вибрировать, подобно натянутым струнам.

– Стреляй, – прохрипел голос за кадром.

Как выяснилось, хрипела Вобла, пытаясь оторвать спину от стены. В её глазах бушевала такая энергетическая буря, что её токи нарушили моё оцепенение. Нащупав рукоять автомата, я вскинул оружие и попытался ткнуть стволом, хотя бы приблизительно, в направлении лаза. В дыре уже появилась бесформенная масса, покрытая множеством коротких, непрерывно шевелящихся волосков, напоминающих стрекала актинии. Палец судорожно сомкнулся на спусковом крючке, и автомат оглушительно щёлкнул в тишине моих сумеречных страхов.

Выстрела не было.

Оно и понятно: с предохранителя-то автомат никто снять не удосужился! Пока я тянул непослушные сосульки пальцев и сдвигал намертво прилипший предохранитель, тварь с оглушительным пыхтением начала выпихивать свою тушу наружу.

Теодор приоткрыл затуманенные болью глаза и, прихрюкнув от напряжения, ударил рукой по какому-то малозаметному выступу у основания стены. Чудовище в проёме заверещало и пропало из вида, словно его выдернули обратно. Отвратительно хрустнуло, и отверстие в стене исчезло, скрывшись под массивной металлической крышкой. На её тусклой поверхности разевала рот морда, подобная той угрюмой физиономии, которую я видел на входе в Бездну. Только эта была страшнее, а гримаса намного тоскливее.

Невзирая на то, что силы окончательно покинули моё исстрадавшееся тело, я улыбался, как последний дебил. Боже, как я был счастлив! Мгновение назад мне удалось избежать неминуемой смерти, уж в этом я был уверен на все сто. Тварь, сумевшая без ущерба для себя отбросить таких опытных бойцов, вне всякого сомнения, устроила бы здесь настоящую бойню.

– Милосердный Боже, – пробормотал Теодор. – Святые угодники.

– …Твою мать! – с чувством произнёс очнувшийся Зверь самые доступные всем слова. – Твою мать!

Продолжая сидеть у стены и радуясь не потерянной жизни, я настолько пришёл в себя, что решил осмотреться. Мы находились в небольшой пещере, которая теперь имела лишь один выход – под узкой аркой, украшенной переплетающимися рогатыми змеюками. Арка, несомненно, была делом рук человека, что показалось очень странным. Всё это место было настолько далеко от чего-либо присущего человеку, поэтому всякое свидетельство пребывания здесь людей казалось по крайней мере неуместным.

Сама пещера напоминала куполообразный шатёр с плоским основанием диаметром порядка десяти метров. Я в настоящий момент находился в своеобразном аппендиксе – полутораметровом тупике, остальные члены группы потерянно стояли посреди пещеры, рассматривая серые стены. Судя по испуганным лицам, явление лохматой тварюки с когтистыми щупальцами не прошло мимо их внимания.

Кто-то остановился около меня и, потянув за воротник куртки, очень ласково сказал:

– Честное слово, ты не представляешь, как мне хочется вышибить твои сраные мозги из твоей сраной головы. – Вобла слегка помедлила и, хмыкнув, пояснила: – Это же надо, единственный человек, который имел возможность задержать это уродище, поставил автомат на предохранитель!

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – достаточно внятно сказал я. – Отвали от меня, пожалуйста. Не порть настроение.

– Я тебе испортила бы… – неопределённо протянула Вобла и отошла, бормоча о траханых дегенератах, понапрасну жрущих свой хлеб.

Кстати, о хлебе насущном. Слегка оправившись от полученного стресса, начавшего покрываться лёгкой корочкой забытья, я ощутил в желудке пустоту. Оставалось надеяться, что пришло время принятия трапезы.

К счастью, так и было.

Теодор, несколько оклемавшийся после произошедшего, вышел на середину пещеры и слегка подсевшим голосом объявил остановку на ночь. В связи с этим меня незамедлительно вытряхнули из моего рюкзака, где, как оказалось, и находился определённый запас продовольствия. Появились буханки хлеба, упакованные в полиэтилен, и жестяные банки с яркими наклейками, извещающими о том, что они содержат тушёнку. Удивительно, как при таком количестве банок у меня вообще сохранился позвоночник. Каждому досталось по четверти буханки слегка несвежего хлеба и по банке тушёнки. Не могу сказать, что мои глисты остались довольны подобным ужином, но я быстро успокоил их, указав, что он мог достаться врагу. Вместе со мной. Банка опустела, и, поелозив последним куском хлеба по её блестящим внутренностям, я с огромным сожалением окончил принятие пищи.

Оторвавшись от бесполезной жестянки, я обнаружил, что большинство справилось со своей задачей намного быстрее и начало переходить от активной части отдыха к пассивной. Собрались дрыхать. Двое учёных-дутышей задремали так же, как и сидели – прислонившись спинами к стене. Третий свернулся калачиком на своём рюкзаке. Около четвёртого (точнее, четвёртой) уже сидел Серёга и что-то настойчиво втолковывал, размахивая руками. Девушка (весьма даже ничего!) обречённо кивала и бросала тоскливые взгляды по сторонам. Юра забился между двумя рюкзаками, каждый из которых был едва ли не больше его, и, накрыв лицо капюшоном, замер без движения. Швед и Круглый сидели около самой змеиной арки, перебрасываясь короткими фразами. Вобла расположилась чуть поодаль и, опёршись локтем о край торчащего из рюкзака ящика, сосредоточенно разбирала-собирала своё оружие. Зверь и Теодор вновь разложили карту и черкали её жирным чёрным маркером.

Вобла собрала автомат и уставилась на меня немигающим взором голодного удава. Ощутив внутренний дискомфорт, я заёрзал, но очень скоро убедился, как непросто укрыться от этого сверлящего взгляда. Вобла будто специально затеяла эту игру в гляделки, пытаясь вывести меня из полунирванного состояния. Даже закрыв глаза, я ощущал прессинг на лоб, точно кто-то давил на него толстым жёстким пальцем.

– Какого хрена, – пробормотал я и поплёлся в тот аппендикс, откуда мы вторглись в пещеру. – Лучше уж эта тварюка!

Выражение это, несомненно, можно было опротестовать, но металлическая крышка выглядела достаточно надёжно, а Вобла скрылась от меня за поворотом коридорчика. В принципе, сейчас я видел только Сергея с учёной девахой (Серёга полез обниматься). Внезапно девчонка вскочила и громко сказала:

– Да иди ты на хрен, мудила!

После этого она отодвинула ноги ловеласа-неудачника и направилась прямиком ко мне. Бросив свой рюкзак рядом с моим, она плюхнулась на него и, отстегнув верхнюю кнопку на куртке, поинтересовалась:

– Можно здесь припарковаться?

– Почему бы и нет? – пожал я плечами. – Не один фиг, где сидеть?

– Да не один! – в сердцах ответила она. – Стоит оказаться в мужской компании – и какой-нибудь козлина обязательно считает своим долгом достать до самых печёнок! Хрен у него, видите ли, зачесался!

– Да я вроде тоже мужская компания, – несколько обескураженно хмыкнул я, – и означенный орган у меня тоже имеется.

– Давай на «ты», – сказала она, протягивая мне руку. – Меня зовут Оксана.

Пожав её руку, я предложил ей слезть с рюкзака, уж чересчур она напоминала Наполеона, восседающего на барабане. Хихикнув, девушка решила последовать моему совету и уселась на тёплый пол рядом со мной.

Некоторое время она молчала. Я решил, что она уснула, и сам начал подрёмывать.

– Какие мысли обо всей этой срани? – внезапно спросила девушка, нарушив мою дремоту. – Честно говоря, я ни фига не понимаю! Такое ощущение, крыша вот-вот слетит с катушек. Какие-то подземелья, твари и прочая чертовщина.

– Не знаю, – ответил я, потирая глаза, – мне просто предложили подзаработать деньжат на переноске аппаратуры. Видимо, вашей. А тебе какую хрень наплели?

– Да всякую срань, – раздражённо махнула она рукой, – о заброшенных урановых рудниках, забытых запасах топлива для станций. Вроде как сырьё для оружия. Да только лабуда это всё – нет здесь радиации, даже остаточной, и это само по себе странно. А все эти шахты похожи на чёрт знает что, но только не на остатки уранового рудника.

– Когда-нибудь узнаем, – зевнул я. – Кто-нибудь проговорится. Скажи лучше, ты чё, такая крутая научная деятельница, раз тебя взяли в эту экспедицию?

– А ты как думаешь? – приподняв нос, высокомерно заявила Оксана, но, не выдержав взятого тона, громко прыснула. – Да нет. Просто лаборатории предложили заняться этой работой, пообещали хорошие деньги, вот я и упросила муженька включить меня в состав группы. Лишняя деньга ещё никому не помешала.

– И кто из них твой супруг? – кивнул я на спящих. – Вон тот, молодой? С истерическими приколами?

Оксана зажала рот рукавом, пытаясь удержать хохот внутри.

– Это Семён Кошкарёв, – всхлипнула она, отсмеявшись. – Главный лаборант лаборатории нестабильных изотопов, хоть фактически он выполняет обязанности заведующего лабораторией. Его начальник постоянно за границей.

– Очень ценная информация, – пожал я плечами, – думаешь, объяснила? С чего это тебе так весело стало?

– Да он же педик! Голубой Щенок – вот его кликуха, – опять прыснула она. – Об этом все знают. Да он не слишком-то и маскируется. Любой симпатичненький студентик великолепно проинформирован: лабораторную этому ультрамариновому лучше всего сдавать через задний проход. Если бы он не был таким хорошим специалистом, уже давно получил бы коленом под свой раздолбанный зад.

– И кто тогда?

– Да нет его здесь. – На лице Оксанки появилось досадливое выражение, словно она вспоминала нечто малоприятное. – Мой муж – ректор института.

– Ах вот оно как… – протянул я, пытаясь вспомнить неизменного руководителя того учебного заведения, где мне в своё время пришлось обучаться. В памяти блуждало нечто достаточно древнее, прямо для определения в археологический музей. – Хм, однако…

– И ты мне хочешь попенять за моего старика? – с горечью сказала девушка, и я ощутил, как она напряглась.

– Да погоди ты! Наёжилась, как дикобраз. – Я взял её за холодную ладошку и похлопал по ней. – Ни фига я не хочу сказать. Разве не понимаю, какие ситуации могут быть в жизни. Особенно в наше время…

Ладонь расслабилась и заметно потеплела. На полных чувственных губах промелькнуло выражение, напоминающее благодарную улыбку. Оксана внимательно посмотрела на меня и подвинулась ближе, так, что её обтянутое джинсами бедро коснулось моего. Удивительно, мы одеты, находились в странном и жутком месте, да ещё и невероятно устали… Короче, я ощутил возбуждение. Такова, стало быть, человеческая природа.

– Я тогда училась на первом курсе, – доверительно стала рассказывать Оксана и, запрокинув голову, упёрлась затылком в стену пещеры, – и денег ни хрена не было. Много я могла снять с матери, если папашки не было и духу? Начала подрабатывать, пропустила занятия и на сессии конкретно попала. Думала, всё, вышибут. Вызывают к ректору. Ну, готовлюсь к последнему разговору – и на свободу с чистой совестью. Захожу – сидит. Куда там! В костюме, при галстуке, волосы выкрасил… Казанова, короче. Предложил для начала быть его любовницей, а там как получится. Мне куда деваться? Мать копейки зарабатывает, бабку в больницу положили – денег надо немерено. И учёбу продолжать хочется. Ну и как я должна была поступить?

Глаза её сверкнули набежавшими слезами, а губы скривились, точно от боли. Когда так делала моя супруга, я знал: надвигается грандиозная истерика. Слава богу, кое-какие методы для предотвращения грядущего шторма были мне знакомы. Обняв Оксанку за плечи, я подтянул её к себе и прошептал на ухо:

– Ну, прекрати.

Она замерла, и её голова склонилась ко мне.

– …Я же тебе ничего не говорю. Не буду даже говорить, типа, понимаю твою ситуацию, её может понять только тот, кто сам в ней побывал. Было так – стало по-другому. Что-нибудь хорошее обязательно случится.

– Ты прямо буддист, – Оксана посмотрела мне в глаза и смахнула слезинку, повисшую на реснице, – но знаешь, это успокаивает. Давно со мной так никто не разговаривал.

– Почему-то мне всегда было легче общаться с женщинами, – пояснил я, ощущая, как аромат Оксанкиных духов прошёлся по ноздрям и мягко ударил по мозгам. Говорить становилось всё труднее. – Надо было мне стать психоаналитиком или сексопатологом. Кстати, о птичках, надеюсь, у тебя хорошо получается мстить своему старпёру?

– Ещё как! – как-то нервно хихикнула девушка и совсем плотно прижалась ко мне, отчего мой пенис попытался провертеть дырку в одежде и выглянуть наружу. – Правда, эта старая скотина всё время пытается меня контролировать. Погляди, кого он послал вместе со мной – педика Кошкарёва, Лёху Семенчука – это вон тот крепкий дядька с усами, он работал в Припяти, и теперь у него не стоит, и Евгения Матвеевича Жуковского, тридцать пять лет доблестной работы в Семипалатинске – сам понимаешь.

– Так что же ты терялась с Серёгой? – Моя рука непроизвольно соскользнула ей на бедро, а её ладонь точно так же нечаянно легла на мою ногу. Рядом с промежностью. – Воспользовалась бы моментом.

– А он не в моём вкусе. – Оксанкина рука превратилась в ковыляющего краба, который обнаружил интересный секрет под материей моих джинсов. – Не люблю наглых говнюков, уверенных, что им не откажут. Вот если бы ты был не женат…

– Ты знаешь, – повернулся я к ней, и моя вторая рука неожиданно для меня самого притянула девушку, – я подозреваю, моя жена мне изменяет…

Честно говоря, сейчас я о ней и не вспоминал. Рядом со мной сидела молодая симпатичная девушка, чья рука поглаживала мой детородный орган, совершенно недвусмысленно говоря о её намерениях. Меня бросило в жар, и я начал подготовку к стыковке наших губ.

– Бедненький, – прошептала Оксанка.

Стыковка состоялась.

Раздеваться оказалось не слишком удобно. Одежда окостенела и упорно не желала сниматься, в то время как руки, дрожа от возбуждения, едва не срывали пуговицы и кнопки. Ко всему прочему мы ещё и непрерывно целовались, сплетаясь языками так, точно во рту поселился выводок обезумевших змей. Наши мешки в первый раз порадовали меня, оказавшись достаточно громоздкими, чтобы скрыть нас от посторонних взоров. Заниматься любовью на твёрдом полу было неудобно. Наверное… Я этого не заметил. Как не заметил и пролетевшего времени, выныривая из сладостного тумана лишь послушать постанывание своей партнёрши.

Только когда всё закончилось, мы отвалились друг от друга, вялые, ничего не желающие. Пока.

Полежав несколько минут без движения, Оксана начала неторопливо одеваться, стараясь не показываться из-за мешков. Весьма разумно, и я чуть позже последовал её примеру, попутно обнаружив отсутствие пары пуговиц. Экипировку мы проделывали в абсолютном молчании, и лишь увидев пистолет, Оксана хотела сделать какое-то замечание, но передумала. Не сговариваясь, мы положили свёрнутые куртки под голову и легли на бок лицом друг к другу. Её рука легла на мою грудь, после чего девушка потёрлась щекой о мою.

– Было хорошо, – едва слышно сказала она, – очень хорошо…

– Мне тоже, – прошептал я и поцеловал её в висок.

Глаза девушки подёрнулись сонной поволокой. Интересно, а ведь, похоже, таким образом она решила снять сегодняшний стресс. Ну и ладно, это было намного лучше, чем водка. И даже прикольнее, чем ванна и холодное пиво.

– Знаешь, – сонно пробормотала Оксана и погладила меня по животу, – странная вещь получается.

– Какая? – спросил я и накрыл её руку своей.

– Есть две группы: крутые и мы, учёные. А вы… – Она помолчала. – Вас и группой-то не назовёшь. Не пришей сам знаешь чему рукав. Странно…

Она умолкла, словно наконец подчинилась увещеваниям сна. Однако ресницы закрытых глаз ещё подрагивали.