Текст книги "День пиротехника"

Глава девятая
Провожатый

Конечно, Инга могла бы вызвать такси, но покорно позволила себя увлечь в сторону троллейбусного маршрута, идущего на Калиновского. У остановки они не притормозили, а двинулись дальше, к Волгоградке.

– Алексей, раз уж мы щедро делимся служебными тайнами, не скажете, третий взрыв имеет к Бекетову отношение?

«Возможно, со стороны мы смотримся парочкой, мило и оживлённо болтающей, только очень странной», – представил Лёха. Девушка, одетая в Милане, одна помада у неё стоит, наверное, баксов пятьдесят, и он – молодая, но уже потёртая личность. Судя по куртке, изгнанник из рядов то ли Бундесвера, то ли любителей зимней рыбалки.

– Никакого. Вы слышали наверняка, что тот взрыв уже раскрыт.

– Читала. «Целенаправленными совместными усилиями оперативной группы в составе наиболее опытных сотрудников Госбезопасности и МВД». Но без подробностей.

– Подробности? Они не впечатляющие. Раскрыла Маринка из ИДН, стаж службы – два с половиной года. Скрутил подрывника лично я. Потом позвонил в ГБ, они примчались. Конец фильма.

– Да-а. Ну и служба у вас. Объявляют одно, на деле совсем другое.

Она тянула гласные, непроизвольно копируя манеру Бекетова.

– Так у меня с самого начала повелось, Инга, – он выдержал крохотную паузу и убедился, что «замкадочная женщина» не напомнила об употреблении отчества. – С первого дежурства. Выехали с другим опером на вызов: мужчина лежит. Знаете, есть путепровод под кольцевой у Зелёного Луга, с той стороны – Минский район, с нашей – Первомайский. В общем, лежит и не дышит. Смотрим мы с Валентином на труп и злимся. У него три ножевых, отчего не помереть сразу? Нет, упорно шёл с района в город. Там следы крови. Короче, протопал он всего три шага по Первомайской территории и склеил ласты. Понимаете, какая засада? Раз место преступления не известно, регистрировать его как глухарь и раскрывать придётся нам. А как только найдём убийцу, если получится, конечно, все заслуги зачислят Минскому району – на их территории раскрыто тяжкое преступление.

– Дурь какая-то, – согласилась Инга. – И что вы сделали?

– Сначала закурили. Обматерили труп, что он, гад, не упал раньше. Затем отнесли тело метров на десять и вызвали соседей.

– А сами тихонько смылись?

– Нет! Что вы. Ждали прибытия прокуратуры или СК. Иначе бы труп обратно к нам переволокли. Такая работа. А наутро в известиях: на территории Минского района обнаружено тело неопознанного мужчины с проникающими ножевыми ранениями. Так что не верьте всему написанному или сказанному.

– Давно не верю. Просто не подозревала, что у вас всё это так… откровенно. Но мы отвлеклись. Тот, что задержан из-за третьего взрыва, он к Бекетову отношения не имеет?

Лёха потянул руку к карману с сигаретами, но пачку не достал. Если Инга не курит, ей будет неприятно. Если курит, то наверняка не такие дешёвые. В общем, лучше потерпеть.

– Точно не имеет. Даже не знаком. Там обычный идейный протестант. Хотел шумнуть, привлечь внимание. На фоне нераскрытия «Заряны» из него сделают террориста века.

– Утешает. Но не сильно. Алексей, скажите откровенно, рядом с Бекетовым я в опасности? – Лёха выдержал паузу, и Инга чуть дрогнувшим голосом продолжила: – Я нахожусь вблизи от него больше, чем София…

– Я догадался. Поэтому, не касаясь вашего личного, давайте поговорим о предшественницах.

– Ну, мне известно о двоих. Об остальных есть сведения в кадрах – фирме около десятка лет.

– Начнём с двоих, уговорили.

– Маша была моей полной противоположностью. Ростом почти с Бекетова, смуглая, родители у неё из Украины.

– Это пока не криминально. Где ваш шеф с ней познакомился?

– С этим у него просто. Всех отбирает «во мгле».

– Где?!

– Не знаете про МГЛУ? Минский государственный лингвистический университет. Расположен неподалёку от Академии МВД. Ваши курсантики часто возле нас крутились. Бекетов спонсировал конкурсы красоты и знакомился с участницами.

– Вы победительница? Что-то такое я предполагал.

– Опять пытаетесь польстить. Я помню про лебедя.

Лёха почему-то смутился.

– Ну-у… Описание внешности свидетелей и подозреваемых не моя сильная сторона.

– Заметно. Я вылетела в полуфинале, а Маша как раз победила, на пару сезонов раньше.

– Уфф. Что-то не сходится. Смысл брать студентку до госов? Или через полгода после окончания смазливые наверняка уже трудоустроены… Или, зная язык, смотались за рубеж.

– Хорошо считаете. С нефтяными фьючерсами справились бы.

– А там и до собственного места на бирже недалеко, – подхватил Лёха. – Так почему зимой?

– График сбился. Машу он выгнал раньше срока.

– Причина?

– Привела парня в служебную квартиру, пока Бекетов гонял в Россию. Думаю, где-то в доме видеокамера, в квартире или в подъезде, не знаю. Поэтому он меня призвал из «кадрового резерва» до госов. Экзамены сдавала уже так… По ходатайству спонсора университета экзаменаторы не слишком ко мне цеплялись.

– Он выгнал её из ревности, она отомстила?

– Нет и нет. Во-первых, никакой ревности и романтических чувств не наблюдается, сугубо деловые отношения. Во-вторых, мы крутимся в хорошем обществе, завязываем контакты. Машке реально неплохой парень обломился, до сих пор с ним живёт. Вроде уже ребёнок появился. Бекетову она должна быть только благодарна.

– Женщины не всегда поступают логично, – возразил Лёха.

– С мужской точки зрения – да. С женской исключительно логично. Маша сделала ставку и выиграла. Это я соблюдаю контракт на все сто…

– Деловые отношения и деловой секс, за деньги… А секс не мешает делу?

– Это уже вопрос к мужской логике, – спокойно ответила Инга.

Лёха внимательно смотрел, как она реагирует. Не возмутилась, что истинная сущность её отношений с шефом названа прямым текстом. Секс за деньги – это не самое почётное занятие. Идёт раскованно, разговаривает с некоторой долей откровенности. А каких-то минут сорок назад сидела, ощетинившись, готовая рассказать и подписать только самый минимум из необходимого и только строго относящееся к делу.

– Согласен, у мужчин логику часто заменяют инстинкты самца.

– С Бекетовым не тот случай. Он уверен, что может доверять женщине, только если спит с ней. И то, доверие его ограниченное. Например, никто не знает пароль от его ноута, тем более в нём сканер отпечатка пальца для входа в систему.

– То есть спать с помощницей – трудоёмкая, но важная для бизнеса задача.

– Не ёрничайте, Алексей. Конечно, он расслабляется и получает удовольствие. Чувствует себя хозяином. Любит подчёркивать хозяйские права. И не терпит посягательства на свою монополию, как в случае с Машкой, хоть всё объясняет гигиеной. Обман и секс с другим приравнивается к предательству владельца. Её он лишил выходного пособия, но премию за молчание не отменил. И я, и моя сменщица это должны знать, чтобы понимать – контракт нарушать не нужно.

«Самое прикольное, что Бекетов считает нормальным такие отношения, – подумалось Лёхе. – Наверно, бизнесмен даже не думал, что изменяет жене. Потерей жены стопроцентно удручён, так не сыграть. Кратковременная помощница, она же секретарь, переводчик и постельная грелка в одном флаконе – просто атрибут образа жизни.

Как всё удобно устроено! Отогнал “Хонду” в гараж, на обратном пути заскочил в соседний дом на четверть часа. И, выходит, тридцатого Инга соврала, когда сказала – берите ключи, я вызову такси. Ей такси не нужно было, чтоб пройти сотню метров…»

– Вас удивляют мои откровения, господин сыщик? Не знали, как всё работает в бизнес-структурах?

– Мне говорили, что если у босса-мужчины красивая секретарша, то девяносто процентов вероятности, что он её…

– Девяносто пять. Пять процентов приходится на импотентов и геев.

– Вы разрушили мои самые хрупкие иллюзии. Не замёрзли?

– Приглашение отогреться коньячком не приму.

– Жаль. Что вы знаете о предшественнице Маши?

– Юля. Вживую никогда её не видела. Тоже не дослужила, где-то около месяца.

– Ушла налево?

– Наоборот. Заявила шефу, что влюблена в него по уши, не вынесет расставания, жаждет от него ребёнка. Дура.

– Но вы же не одобряете Бекетова! – не удержался Лёха.

– Я и себя не одобряю, – серьёзно ответила Инга. – В конце концов, это моё добровольное решение – встречаться за деньги с женатым мужиком вдвое старше меня. Зато Бекетов честен. Ничего сверх обещанного, но свои обязательства блюдёт строго. Вы не представляете, Алексей, сколько подкатов случается к девчонке-студентке из провинции, и всё ради того, чтобы переспать. Обещают золотые горы, жениться само собой, рассказывают про несчастную судьбу, про любовь неземную с первого взгляда. Мы обманываемся, разочаровываемся. Обычно от нескольких разочков ущерба нет, подумаешь – просто помылась в душе и всё, но куда горше сознание, что тебя не только раскрутили на постель, а ещё и кинули.

– Сейчас мне неудобно за всех мужиков сразу.

– Да, Алексей. И вас я не потому демонстративно держу на расстоянии, что выше полётом. Оба мы замкадочные. И не потому, что вы не в моём вкусе. Хоть и правда, совершенно не в моём. Но вы смотрите на меня с явным интересом, а я не первый день живу на свете. Самые нежные, самые возвышенные и поэтические чувства мужчин на самом деле сводятся к одному – сунуть дурно пахнущую часть своего тела внутрь любимой женщины и плюнуть липкой жидкостью вглубь предмета обожания. Заодно с риском беременности и мерзкой болезни, – Инга вздохнула. – Но я выполняю контракт. А в конце февраля или начале марта уеду из Минска. Сначала в Европу, подъёмные позволяют. Потом будет видно. Пока не уехала, задавайте любые вопросы, ответы на которые позволят мне и Бекетову благополучно дотянуть до весны.

⁂

Утро третьего января принесло новость о совместном заявлении руководителей силовых структур. Экспертиза подтвердила однотипность взрывчатого вещества, применённого в «Заряне» и в «Приоре». Следствие считает, что судимый за тяжкое преступление Игорь Томашевич в гараже, арендованном у владельца в кооперативе в десяти минутах ходьбы от «Заряны», подготовил несколько взрывных устройств. Одно сработало в торговом зале с целью отвлечения милиции от взлома банковского помещения, и только высококвалифицированная работа экипажа Советского отдела Департамента охраны привела к ликвидации Томашевича и задержанию его соучастника Герасимёнка.

Самый безобидный из трёх взрывов, вспугнувший собачников в Уручье, был квалифицирован как теракт, направленный на нагнетание паники, подрыв устоев и нарушение общественного спокойствия, к тому же сопровождённый политическими требованиями.

Дальше следовали фамилии отличившихся, выражалась благодарность экспертам ФСБ Российской Федерации, немедленно примчавшимся в Минск для помощи в организации взрывотехнических исследований.

Из интернет-сообщений на служебном мониторе Лёха вытащил список лауреатов и дипломантов, поощрённых в последние дни. Среди заслуженных не заметил ни своей фамилии, ни Василия, ни девочек из ИДН.

– Раз такое дело, возникает тусклая надежда, что песочить не будут, – прикинул Вася Трамвай, читая в интернете комментарии к выступлению генералов. – Раз раскрыли – все молодцы. Проехали.

– Я услышал слово «проехали», или мне показалось? – Сазонов возник на пороге без предварительного звонка и без стука. – Офицеры, не питайте иллюзий. Принято решение успокоить граждан и внушить террористам, что опасность разоблачения миновала. Поиски не прекращать ни на минуту!

– Позвольте идиотский вопрос, Виктор Васильевич, – Лёха даже не сделал попытки встать, протянуть руку для рукопожатия или иным образом соблюсти этикет. – Каким образом?

– Молодой верно говорит, – поддержал Вася. – Как написали на одном сайте, сейчас следователь уголовного розыска снимет допрос и закроет дело. С какого перепугу мы будем дёргать людей и пытать их о взрыве, если преступление раскрыто? Осталось запросить справку с последнего места работы злодея и дождаться калькуляции от владельцев магазина о сумме ущерба.

– Не выдумывайте, – Сазонов без приглашения опустился на стул, обычно предназначенный для раскалываемых. Этот стул сильно шатался и не давал сосредоточиться седоку. – Пока уголовное дело не отправилось в суд, орган дознания вправе проводить по нему оперативные и следственные действия. Разумеется, избегайте тупых вопросов: не знаете ли вы, кто, кроме Томашевича, мог взорвать магазин.

– Вопрос, быть может, и тупой, но у меня есть на него предположительный ответ.

– Говорите, Алексей Станиславович. После задержания на Городецкой я не удивляюсь вашим нестандартным ходам.

Лёха открыл сейф и вытащил папку Бекетова.

– Старосельцева Юлия Денисовна, двадцати четырёх лет. Утопилась в Лепельском озере. Остался ребёнок, мальчик трёх лет. У неё два брата, проживают там же, в Лепеле. Из родителей – мать. Не торопитесь, сейчас поймёте связь.

– Весь внимание.

– Бекетов спит с каждой очередной своей секретаршей. Это заранее оговаривается. Как часть работы девушек, штатная обязанность. Ничего личного.

Сазонов не удивился.

– И что?

– Мой источник сообщил, что Старосельцева нарушила условие «ничего личного», предъявляла Бекетову претензии. Судя по возрасту ребёнка, к окончанию срока контракта забеременела от Бекетова. Замуж не вышла. Что-то у неё не сложилось. Этой осенью покончила с собой. Знала распорядок жизни потерпевшего, в том числе его привычку делать мелкие покупки в «Заряне».

– Подозреваете родственников, конкретно – братьев?

– Пока ещё рано произносить слово «конкретно», товарищ… как ваше звание?

– Виктор Васильевич, для вас достаточно.

Второй раз за десять минут дверь распахнулась без стука, на пороге появился человек в штатском, молодой и отчего-то взволнованный.

– Товарищ подполковник! Начальник РУВД приглашает зайти к нему.

Сазонов скривился, а Вася подлил масла в огонь:

– Вас назвали подполковником? Именно сейчас? Бывают же совпадения! По статистике не более вероятно, чем одновременный взрыв в двух местах.

– Не смею задерживать, Виктор Васильевич, – поднялся Лёха. – Мне самому тянуть за ниточку или ФСБ России придёт на помощь?

Когда гэбисты ушли, Вася постучал себя кулаком по лбу.

– Ты совсем рехнулся! Нашёл кого подкалывать! Подполковника КГБ! Я и то сказанул лишнее, на грани фола…

– А я продолжил. Ну и ладно. Глянь лучше, какая погода в Лепеле.

Загрузить страницу «Гисметео» Вася не успел, снова ввалился помощник Сазонова, раскрывший публике «секретное» звание шефа.

– Приказано отправить группу в Лепель. Вы едете?

Лёха не стал отпираться. Промелькнула мысль о необходимости наблюдения за Бекетовым, чтобы того не прихлопнули, пока «следователи уголовного розыска» будут «закрывать дело». Но раз бизнесмен за рубежом, вряд ли местные киллеры устроят на него охоту.

Глава десятая
Лепельские страсти

Разница впечатляла.

Во-первых, ехали на «Мерседесе Спринтере», а не на «Соболе» или «УАЗике».

Во-вторых, молчали.

Поездка оперов-первомайцев да и бойцов МУРа в лёхину бытность на стажировке в городском главке непременно сопровождалась болтовнёй, шуточками. Если ехать долго, скидывались на пиво или даже беленькую.

В автобусе Госбезопасности разговор на темы отвлечённые затихал буквально на третьей-четвёртой фразе, о деле вообще не вспоминали.

В-третьих, Лёха, отправляясь самостоятельно, набрал бы телефон коллег из Лепельского розыска в надежде, что кому-то из них уже удалось воспрянуть духом и организмом после праздников. Обычно помогают из солидарности. Но не без накладок.

Сазонов сделал единственный звонок и чётко перечислил невидимому собеседнику, что нужно к их прибытию: поднятые из архива материалы о смерти Старосельцевой, полные сведения о её матери и братьях, включая точное место нахождения в данный момент. Судя по тону приказа, подполковник даже в теории не мог представить, что к их прибытию какие-то пункты не будут выполнены.

Его молодой помощник, откликавшийся на Аркадия Леонтьевича, вопросительно глянул на шефа и, не получив никаких инструкций, замер. Четвёртым ехал водитель.

Когда лепельские кварталы проступили из снежной пелены слева от трассы на Витебск, ожил смартфон Сазонова. Подполковник коротко бросил в пространство «Спринтера»: всё готово.

Что-то неуловимое в его голосе, практически начисто лишённом интонаций, Лёха истолковал как сдержанную гордость: смотри, у нас всё чётко. Если и так, то зависти не возникло. В случае неожиданного поворота судьбы и перевода в КГБ ему многие годы светило бы обеспечивать эту чёткость исполнения приказов, разрываясь на британский флаг, а не самому отдавать распоряжения.

Бус притормозил у РОВД. Старосельцевых доставили в милицию, чтобы не привлекать ненужное внимание к вмешательству Госбезопасности.

В коридоре Лёху ждала неожиданная встреча.

– Ты к нам? На «Мерсе» и со свитой? Чо ж не позвонил? Я б поляну…

Санька Майсевич, окончивший Академию на год раньше, с которым миллион раз колотили друг друга в спортзале, стиснул Лёху в объятиях, а гость с некоторым злорадством представил мину гэбэшного подполковника, услышавшего, что его приняли за эскорт милицейского лейтенанта.

Около минуты заняли традиционные: «Ты как?» – «А сам как?» – и расспросы об общих знакомых. Хоть все сидят в Одноклассниках и Фейсбуке, контакты неминуемо ослабевают на расстоянии. Потом Санька переключился на дело.

– Историю этой Юли Старосельцевой я помню. Мордаха как картинка, её весь Лепель знал. А вернулась из Минска изменившаяся, с дитём, как говорят старики, в подоле. Резкая такая стала, заносчивая даже. А с чего заноситься? Деньги какие-то привезла, тряпьё чемоданами, но кончилось всё. В школу простой учительницей вышла… К ней тут многие клеились. Думали, с ребёнком на руках будет поотзывчивее, что уж носом крутить, а она – от винта.

Вихрастый и конопатый Санька произнёс это «от винта» с некоторым огорчением, выдавшим печальное обстоятельство: он тоже в команде отшитых, хоть по районным меркам был совсем неплох внешне и перспективен как жених.

– Родственников её привезли?

– Сидят у меня в кабинете, – Санька как раз подвёл приезжих к двери с несколькими фамилиями на табличке и его в том числе. – Мать погибшей с мелким на руках и младший брат. Старший год как в Россию уехал, он точно не при делах.

Опер хотел открыть дверь своего кабинета, но Лёха его придержал.

– А кто при делах? Вроде ж суицид, утопление. Уголовное дело не возбуждалось, так?

– Не возбуждалось… Но стоило. Сейчас материалы проверки прочтёшь, с людьми погутарим, всё сам увидишь. Пошли!

Женщина сорока пяти лет по документам и пятидесяти пяти, а то и шестидесяти по виду, держала на коленях ребёнка в ярком синем комбинезончике, пресекая его попытки вырваться на волю. «Ён – усё, шо засталося ад маёй донi…»

Младший брат усопшей, таких обычно дразнят «ботаниками», едва начал говорить, как мать его одёрнула не трепать лишнего. Явно боялась потерять сына, как и дочь. Саня тут же выпроводил женщину в коридор.

– Вижу, у вас самая настоящая Сицилия с омертой, – покачал головой Сазонов. – Кого же она опасается?

– Есть тут такой, местный дон Карлеоне, – Майсевич, наоборот, ничего не хотел скрывать от минчан. – Со всем начальством на короткой ноге, с нашим милицейским – тоже. Бизнес у него, торговля, охота, с виду – агротуризм на озёрах. А на самом деле приезжают туда корпоративы из Минска и из Витебска устраивать. Иногда из России, Сёма им девочек подгоняет по сходной цене. С девяностых годов.

– Стабильность – признак мастерства, – согласился подполковник. – Скажите, молодой человек, вы подозреваете этого Сёму в попытке вовлечения вашей сестры в проституцию и в убийстве?

Игорь, брат Старосельцевой, замотал головой. Он сидел на стуле спиной к окну, яркое январское солнце било ему в затылок, наливая тонкие оттопыренные уши ярким розовым цветом.

– Дядь Сёма – нет, сам он староватый уже. Сынок его, Колян. Он по Юльке сох, пока она ещё в Минск не укатила. К ней, она говорила, Колян и в Минск мотался. Но мимо.

– А когда вернулась?

– Это надо было видеть. Колян приехал на своём блестящем «Крузаке», весь в коже и на понтах, часы золотые, и прям с крыльца говорит таким барином, снисходительно… Я, говорит, залёт твой понимаю, сам молодой-дурной был, приму тебя такой, как есть, и ублюдка твоего признаю, не позорься перед людьми, – парень поправил металлическую оправу очков на переносице, на тонких губах мелькнуло подобие улыбки. – Юлька как про это услышала, схватила горшок с цветами – и ему в башку!

– Попала? – азартно спросил Саня.

– Увернулся. Только землёй из разбившегося горшка ему «Крузак» забрызгала. Он разорался, потом говорит: «Дурой была, дурой осталась». И уехал. Потом отирался возле Юльки, когда она с сыном у дома гуляла.

За время монолога Лёха успел пролистать материалы проверки – объяснения очевидцев, протокол осмотра, медицинское заключение. Да, утопилась. В лёгких – вода. Значит, в озеро упала живая. Сама или кто-то подсобил – вопрос, на который лепельские пинкертоны из милиции и СК старательно не ответили. Колян, он же Николай Семёнович Семёнов, даже не был опрошен, по крайней мере, официально.

За свою недолгую практику Лёха уже усвоил, что далеко не всегда первый подозреваемый оказывается злодеем. Но здесь возможная причастность Семёнова была просто кричащей: если не он толкнул девушку в воду, то мог подозреваться в доведении до самоубийства. С другой стороны, пока его отец устраивает уикенды местной знати, включая силовиков, на косвенных уликах далеко не уедешь, а горячие следы давно остыли.

– Сань, можешь Коляна оперативно сюда притащить?

– Могу, но… – Майсевич встретился взглядом с Сазоновым, чей статус давно угадал. Перед КГБ не хотелось терять лицо. – А, всё одно к одному. Обычно, если у них нет корпоративов, ошивается в «Волне». Или там мне скажут, в каком из семёновских притонов его искать.

– Сколько тебе времени нужно?

– Ну… Точно не скажу. Час, наверно.

Лейтенант невольно вспомнил команды, отдаваемые Сазоновым по телефону из автобуса. Если бы ему так посмели ответить: «Час, наверное», – рвал и метал бы… В голове появилось соображение.

– Час… Обедать рановато. Есть мысль. Далеко до кладбища, где Юлия похоронена?

– Минут двадцать, – ответил «ботаник».

– Прогуляешься с нами, покажешь.

В автобусе на молчаливый вопрос Сазонова Лёха объяснил свою нехитрую идею.

– Могилы тоже кой о чём говорят. Если вдруг там нарисуется высохший огромный букет на сумму трёхмесячной зарплаты Старосельцевой-старшей, значит, Колян её навещает. Или совесть мучает, или что-то другое. А если могила вообще заброшена, выходит – родственники не особо скорбят и темнят.

– Поддерживаю, – согласился Сазонов. – Заодно и пацан с нами побудет, не раззвонит, что милиция поехала задерживать подозреваемого.

Не оказалось ни букета, ни запустения. С аккуратной могилки кто-то счистил снежный налёт.

– На кладбище, над свежей глиняной насыпью стоит новый крест из дуба, крепкий, тяжелый, гладкий… В крест вделан довольно большой, выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне – фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами. Это Оля Мещерская, – вдруг отчеканил Игорь.

Никто не перебивал его во время тирады, только потом Лёха переспросил:

– Чего это было?

– Не «чего это было», а рассказ Ивана Бунина «Лёгкое дыхание», – раздражённо ответил Сазонов. – Классику знать надо.

Крест был, конечно, дешёвый, из сосны. Чистая времянка на первые месяцы, пока земля осядет. Через год после похорон можно будет привозить каменный. Но вот белый медальон и поразительно живые глаза точно соответствовали, словно Олю Мещерскую Бунин срисовал с Юлии Старосельцевой, родившейся на целое столетие позже.

Нарушая кладбищенскую скорбную тишину, запиликал Лёхин смартфон.

– Саня звонил. Привезли Коляна. Но он лыка не вяжет. В хлам.

Сазонов быстро принял решение.

– Оставлять в РОВД до вытрезвления задержанного нельзя. Все кумовья его отца слетятся выручать, особенно если произойдёт утечка о подозрении в убийстве Старосельцевой.

Лёха привычным жестом взъерошил непокорную поросль на макушке.

– Тогда везём его к нам, в Первомайский. Посидит в клетке до вытрезвления, потом побеседуем. Главное – здешним сказать, что отправили его в УР области, пусть ищут до посинения.

– Незаконно. Но правильно! – заключил Сазонов.

Само собой, в комплекте к Коляну запросился Майсевич. Находиться в Лепеле в ближайшие сутки ему не улыбалось. Дежурная сумка у него всегда была наготове.

⁂

Словесное описание Игоря «весь в коже и на понтах» соответствовало экстерьеру подозреваемого на все сто. Снимок Коляна отправился на смартфон Инге – не вращался ли возле Бекетова этот субъект. Ответ пришёл незамедлительно: был в офисе в начале лета, Евгений Михайлович его выставил.

Лёха выдвинул стул для Коляна на середину комнаты, подальше от своего стола, приоткрыл форточку. Всё равно воняло.

Несмотря на запах и некондиционный внешний вид, Семёнов уже часам к четырём был вполне бодр, только часто просил воду. Здоровый организм быстро переработал этиловый спирт.

Крупный мужчина, ростом ниже Лёхи, но плечистый, с наметившимся пивным животиком. Голова сидела на плечах практически без посредничества шеи. Невысокий лоб под коротко стриженными волосами морщился при каждом резком звуке. Глубоко утопленные глаза с неприязнью смотрели на оперов.

Саня и Василий заняли позицию позади допрашиваемого. Сазонов выбрал себе место в углу, наблюдая задержанного в профиль. Лёха включил компьютер и принялся колотить по клавиатуре.

– Николай Семёнович Семёнов. Год рождения?

– Восемьдесят седьмой. А с какого перепугу я здесь?

– Сейчас узнаете. Место рождения?

– Ну… Лепель.

– Город Лепель Минской области, – сам себе продиктовал Лёха и торжественно провозгласил предупреждение об уголовной ответственности свидетеля о даче заведомо ложных показаний и уклонении от дачи показаний.

– Свиде-е-етеля? – мутно протянул Семёнов. – Так какого лешего меня тянули, как урку? И вообще, где я?

– Уголовный розыск криминальной милиции города Минска. А привезли вас потому, что в Лепеле вы были в свинском состоянии и не могли дать показания…

– И чо? – перебил тот. По мере укрепления уверенности, что он только свидетель, и у сыщиков нет против него доказательств в каком-либо преступлении, Колян начал наглеть на глазах. – Праздники были. Имею право, мать вашу, чтоб тебя…

– Поговори, пока зубы на месте, – вмешался Саня. – Тут тебе не у нас.

– А мне до лампочки! – дыхнул на него перегаром Семёнов. – У батьки вчера зам из областной мусарни в сауне парился. И областной прокурор. Порвут твой легавый задник на почтовые марки.

– И выведут тебя из этих стен под белы рученьки? – ухмыльнулся Саня. – Особо не рассчитывай.

– Лейтенант Майсевич! – официальным тоном прервал его Лёха. – Позвольте мне продолжить. Спасибо. Свидетель! Расследуемое нами уголовное дело находится на контроле в Совете Безопасности РБ, и ваши банные посиделки ни на что не влияют.

– А если я вас всех пошлю?

– Тоже вариант. Я вас предупредил об ответственности за отказ от дачи показаний? Предупредил. Семёнов, я сейчас включу запись, и вы ещё раз повторите свой отказ. Или просто молчите после моих вопросов, о’кей? Проведёте ночь в камере, и это будет самая незабываемая ночь в вашей жизни.

Глаза задержанного под опущенными бровями забегали. Лёха наблюдал за мимикой не то свидетеля, не то подозреваемого – это очень тонкая грань, и прикидывал, как далеко распространяется юридическая безграмотность Семёнова.

Именно этой безграмотностью опер беззастенчиво и противозаконно спекулировал. Вроде бы все знают первую и главную заповедь поведения на допросе: не колись! Лучше вообще молчи! Нет, вступают в разговоры, запутываются, в итоге сами себя сдают… «Всё расскажи, и тебе ничего не будет», – эта старая, как само сыскное дело, ложь стоила тюрьмы миллионам злодеев, имевшим отличные шансы выйти сухими из воды, лишь держа язык за зубами.

– Ну, и что вам надо? – Колян сделал первый шаг в роковую сторону.

– Вы знакомы с этим человеком.

Лёха развернул к нему монитор с крупным изображением Бекетова.

– Не-а.

– Подумайте хорошо. У меня есть свидетель, что вы встречались с ним в его кабинете в июне прошлого года.

– Не-е. А-а-а… Ну да. Это ж он, Юлькин хахаль.

– Как вы выразились, «Юлька» – это погибшая Юлия Денисовна Старосельцева.

Лёха вывел на монитор её фото, благо в период конкурсов «мисок» покойница выложила в интернете их множество – выбирай на любой вкус. На фотографиях, конечно, девушка выглядела сексуально, но нашлась среди них и строгая, где погибшая глядела прокурорским неподкупным взглядом. Сейчас этот застывший взгляд буравил неудавшегося ухажёра.

– Она… Да… – выдавив из себя два слова, Колян потянулся к стакану с водой.

– О чём вы говорили с Бекетовым?

– Урод он. Зарядил Юльке ребёнка и выгнал в шею.

Лепельский пижон выдал долгую тираду, преимущественно матерную, в которой выставлял бизнесмена в исключительно чёрном цвете. С каждым словом Колян подтверждал, что у него имелся мотив убийства, но у Лёхи росло убеждение, что к теракту Семёнов непричастен. С Бекетовым его буквально прорвало от облегчения, что допрос ушёл в эту сторону, по мнению Коляна, для него безопасную. А на монитор он старался не глядеть.

Саня тем временем раскрыл привезённую с собой сумку и извлёк архаичного вида прибор.

– Как только лейтенант закончит, я с тобой, Колян, поговорю по-своему.