Текст книги "Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 5"

СЕМЬЯ

 
    …Семья! Уют! Большое дело.
Судьбы нежданный поворот.
Ты счастлив. И душой и телом.
И общим делом…
                                 Так-то вот!
Дают вам новую квартиру.
А дом на девять этажей
Красивый, белый,
                   лучший в мире.
Ты так считаешь вместе с ней.
И ты уже «столичный житель».
    Но в глубине души – борьба.
Твое призвание – строитель.
Оседлость не твоя судьба.
– Наташа, милая, прости.
Наш дом, наш быт, наш сон
                                       в пути!
    Возможно, это бедность наша.
Куда умней? Куда мудрей?
Когда девчонка, так – Наташа.
А если парень, то – Андрей.
Но так уже устроен мир.
Стоят нахохлясь друг на друга.
– …Пойми! Волконского супруга
За ним поехала в Сибирь!
И что за корысть в той квартире?..
– Ну, да! А мы, что, не в Сибири?
Мы даже дальше… Я не птица,
Чтоб каждую весну гнездиться…
   Им быть еще, семейным грозам,
Но эта – первая гроза.
Глядят в упор с немым вопросом
Миндалевидные, со скосом
Неотразимые глаза.
 

 
    Да! Хороша его Наталья.
Андрей подумал: – Ну и ну!
На стройку ехал в эту даль я,
А выстроил себе жену.
    А ей сказал: – Ты не про то.
Причем весна? Причем гнездо?
Пойми. Ведь ты – моя жена,
Делить со мной судьбу должна.
– Так что же? Значит, ты важней?
– Жить надо там, где мы нужней.
– А будет дочка, с нею как?
Ее не запихнешь в рюкзак.
И нет таких законов, чтобы…
– Ты успокойся…  погоди…
О сыне разговор особый,
Сначала мне его роди.
– А что же, и рожу как раз.
Ты в этом деле не указ…
    В таком бескомпромиссном споре,
Что воду в ступе зря толочь.
Известно: день супругов ссорит,
Зато надежно мирит ночь.
    И оказав Андрею милость,
Наташа утором согласилась.
    Но ты, Андрей, ведь не простак.
Ты понимаешь: – Дальше, как?
В работе вечно недосуг,
Дом и семья – одни волненья…
    И сам себе на удивленье
Подумал, вдруг:
– Конечно, можно жить в палатке,
Класть полотно под колею,
И дело вовсе не в достатке,
Но надо строить и семью.
Все верно – человек не птица.
Пора, пожалуй, угнездиться.
    …Что мысль? Мгновенье!
                                 Между тем,
Лазейкой в тесноте отрогов
Ушла вперед твоя дорога,
К объектам новым, в глушь и темь.
Туда, где сложным многогорьем,
Своеобразен и красив,
Между Сибирью и Приморьем
Лежит Буреинский массив.
Там реки в паводок зверея
Выносят камни и песок.
На юго-запад мчит Бурея,
Амгунь – на северо-восток.
    А в сердцевине гор – прогал.
И там находится Ургал.
Там дом, жена и мал-сынишка,
Гнездо? Покамест лишь «гнездишко»,
Которым ты пренебрегал.
    Уходят в прошлое палатки.
Дороги там, где был «пролаз».
Заметней стали неполадки,
Острее стал хозяйский глаз.
Ну, как тут быть, когда
                               к досаде,
Вопрос о месте в детском саде
Такой же важности, как ЛЭП.
А стройке ЛЭП сейчас как хлеб.
Еще прибавь к своим заботам:
Ты дома только по субботам.
    Но как приятно каждый раз
Пройти походкой молодецкой
По новой улице – Донецкой,
Что строил стройотряд «Донбасс».
И за углом
Увидеть дом.
Тебе не важно,
Что этот дом пятиэтажный,
Что в нем комфортность и уют.
А важно, что тебя там ждут.
    Что может быть милей и краше
Счастливых глаз его Наташи.
И тянется к тебе мальчонка,
Такой забавный сорванец.
Хватает бороду ручонкой…
    И тут Наташа: – Был отец,
Наведал внука… На оленях.
Он думал, что Ургал – селенье.
– Так что же? Побыл бы хоть день.
– Он говорит: «Помрет олень».
Он говорит: «Олень хромой.
Пусть отвезут меня домой».
– «Пусть отвезут…» Он так сказал?
    Андрей поспешно на вокзал.
Девчата там вели побелку,
Пролив белила за углом.
А рядом грохотал на стрелках
Состав нагруженный углем.
А на другом пути сгружали
Для будущих домов детали
И шум стоял, и гром, и крик.
А поодаль сидел старик
На самом краешке перрона.
Согбенный, голова как снег.
В кухлянке летней,
                          отчужденно,
Сидел один, как прошлый век.
И рядом, как и он, понуро,
Склонив ветвистые рога,
Стояли два оленя,
                            шкурой
Подрагивая,
                   хоть без дымокура
Не беспокоила мошка.
    Сквозь шум и гам столпотворенья,
Андрей пробрался, наконец,
И, скрыв внезапное волненье,
Промолвил: – Здравствуйте, отец.
    Тот посмотрел: – А, это ты?
    Он помолчал еще минутку
И раскурил без суеты
Сухую старенькую трубку.
– Зачем пришел?
– Пойдемте к нам.
Опять затяжка.
– Шумно там.
Как в шуме жить? Уходит зверь.
Охота. Рыба. Где теперь?
Была тайга. Тайга – куда?
Теперь дороги, города…
– Да что Вы? Это только малость.
Тайги достаточно осталось.
– Не сбережешь. Ты кто такой?
Начальник? Да?.. Ты молодой…
    Он точно из другого века.
«Тайга мой дом… Старуха ждет.
Пускай железная дорога
Меня по рельсам отвезет…».
    Но, стоп! Закон тайги и гор:
– Со старшим не вступают в спор.
А тут – родня, как ни на есть,
Далекая, а все же – тесть.
    «Железную дорогу» зять
Ему пообещал достать
И мыслями вернулся к Нате.
Отец и дочь.
                   Крепка их связь.
Она училась в интернате,
Но с прошлым связь не порвалась.
Она владеет в полной силе
Великим Русским Языком,
Но не забыла, как поили
Ее оленьим молоком.
И город ей совсем не страшен.
А тесть… Да пусть он покуражит.
Ну, как же, внук! И назван он
По дедушке – Илларион!
А ведь хотел назвать Ильей.
Да ладно, будет и второй.
Тут остановка не на век же.
Тут важно главный смысл постичь:
Сын – продолжатель рода, Векшин
Илларион Андреевич.
Из БАМовского поколенья…
 

СЫН – ПРОДОЛЖАТЕЛЬ РОДА

 
    А между тем идет Андрей
Платформу ищет для оленей.
Чтоб тесть в другой раз был добрей.
Вот на платформе вездеход,
Как будто бы его он ждет
И Красная Звезда на дверце
Насквозь распахнутой, как сердце.
Погоны черные. Солдат.
По виду вроде как стройбат.
– Не в Комсомольск?
– На Селемджу.
– Нет, сам оттуда путь держу…
    Легко в бою, когда в учебе
Прошел ты подходящий курс.
А здесь такое дело, чтобы
И с пользой, и на всякий вкус.
– Так, значит, ты не в Комсомольск.
Не из саперных будешь войск?
    Солдат поправил гимнастерку,
Пилотка до бровей низка.
Глаза глядят с умом и зорко.
– Мы – инженерные войска.
А в Комсомольск – соседний путь.
– Ну, ладно, будь!..
– Ты тоже, будь!..
    Закружит век судьба-забава.
Ты был у нужного состава.
И сразу же тебя признали.
– Твой тесть?.. Законно!..
                                    Молодец!..
С платформы сгружены детали.
– Еще минуточку, отец.
И солнце заслонив на миг,
По трапу въехал грузовик.
– Теперь давай без промедлений,
По одному веди оленей.
Сюда… А краем поводка
Цепляй за крюк грузовика.
Вот так! По-нашему! По-русски!
Второго!.. Дело решено.
    Ребятам, тем, что на погрузке,
И интересно, и смешно.
Олени и автомобили
На поводке одном.
                      Курьез!
Восток и Запад породнились,
И не на шутку, а всерьез.
– Теперь порядок!
– Все по норме!
    Стоят олени на платформе,
Как колоритная деталь,
Там, где поставлены.
                                  Покорно.
А рельсы полосою черной
К родным местам уходят вдаль,
Куда отважно и рисково
Когда-то спрыгнула Раскова,
Чтоб поврежденный самолет
Рекордный продолжал полет.
 

САМОЛЕТ РАСКОВОЙ

 
    Илларион тогда не знал,
Что, то не случай, то – сигнал!
То – провозвестник жизни новой!
Но жизнь уложит годы в ряд
И, вспомнив о прыжке Расковой,
Отдаст он дочку в интернат.
    Толкнулись, лязгнув, буфера.
– Ну, что, отец, пришла пора…
И, как на память друг о друге,
В пожатье встретились их руки.
И с тихой грустью потаенной,
Прощаясь с зятем, удивленно
Промолвил тесть: – Ты вот какой.
Начальник? Да?.. А молодой…
    Рабочий поезд взял разбег
И поволок без размышлений
Детали будущих строений
И тех, кто ехал в прошлый век.
    Ушел состав. И ты домой
Идешь с распухшей головой.
    Да, то немалая забота,
Тревога малого народа
И натиск инженерных войск…
…А дома – вызов в Комсомольск.
 

ПОЧЕТНЫЙ РЕЙС

 
    Перрон заполнен до отказа.
Кумач трибун.
Речей пора.
И тепловоз солидным басом
Гудит: – У-у!.. У-у!.. У-рра!..
И первый пассажирский поезд
Готов уйти в свой первый рейс.
И праздничный звенящий голос
Вливает в шум висящий рельс.
Да, да! Тот самый рельс заветный,
Сигнал побудки по утрам,
Гудит, как колокол победный:
Кто строил: – Бам-м!..
            И кто построил: – Бам-м!..
Звенящим этим перестуком
Душа, как музыкой полна.
 

КОЛОКОЛ – ТОТ САМЫЙ

 
И все братаются друг с другом,
Как будто кончилась война.
И первый рейс, таков закон,
Первостроителям!
                                    Вагон
Качнет на стыках и, вот-вот,
Уйдет за ближний поворот
И ты опять увидишь мир,
В котором ты – не пассажир.
Увидишь горы, переправы,
Опять тайги познаешь толк.
Увидишь встречные составы
С углем, лоснящимся как шелк.
Увидишь, как железной ниткой
Рельс отвернет от Нерюнгри
И контур будущей Магнитки
Тебе почудится вдали.
А в темной Чарской котловине
Зарницы ярких медных брызг
Тебе подскажут: здесь отныне
Рождается Второй Норильск!
И как заправский старожил,
Ты б задержал здесь поезд скорый,
Чтоб встретить женщину, которой
Стихи ты так и не сложил.
 

ПОЧЕТНЫЙ РЕЙС

 
Под стук колес промчатся мимо
Одиннадцать пролетов в ряд.
На грозный паводок Витима
Ты все ж успеешь бросить взгляд.
И воскресит тот взгляд мгновенный
В душе зарубкой сокровенной
И с Константином жаркий спор,
И как шутил шофер-Егор.
Пройдя тоннелями сквозь скалы,
Сквозь бесконечные леса,
Заглянешь в глубину Байкала,
Как сущности самой – в глаза!
Из будних дней, из «ниоткуда»
Возникнет новый непокой.
Ты вдруг поймешь, какое чудо
Своею сотворил рукой.
И сердце враз сильней забьется,
Волненье тесно сдавит грудь.
Ты вспомнишь всех первопроходцев,
Что проторили этот путь.
И тех, кто в душных кабинетах,
В чаду дымящих папирос,
До воплощения проектов
Ответственности бремя нес.
И тех, кто начинал когда-то,
Валил тайгу и строил ГЭС,
И стриженных, и бородатых,
И с опытом уже, и без…
И воинов, что были с ними,
И самых мирных «партизан».
И будет случай, то поднимешь
За них наполненный стакан.
    Подходит к Лене поезд скорый,
В душе опять покоя нет.
Провозглашают светофоры:
– Строителям – зеленый свет!
    И у каких-нибудь дверей,
Мы снова встретимся, Андрей!
 

= = = = = = = = = =

АЛЕКСАНДР МИЛЕДИН

НА РЕКЕ КЕДОН

Из старого. Геологические байки-3. Кедонские вулканиты

Река Кедон, впадающая слева в Омолон (который в свою очередь впадает в Колыму), имеет длину 200 км и ширину до 50 м и необычайно красива.

В 80 годы Кедон изобиловал непуганой дичью, рыбой, ягодами и вулканическими породами разного возраста, от девона до голоцена. Население отсутствовало.

Уже неделю мы плыли вниз по этой реке и пытались разнообразить изучение вулканитов хоть какой-нибудь охотой и рыбалкой. Кроме своих геолого-кулинарных достоинств, Кедон имел и недостатки в виде многочисленных перекатов и завалов из плавника, причем практически на каждой излучине.

На реке Кедон

Встреченная нами команда туристов из Магадана, сплавлявшаяся на резиновых плотах и непрерывно их чинящая, при виде нашего плавсредства хором выразила сомнения в наших умственных способностях. Видимо имелась в виду наша лодка марки Прогресс, на которой, по их мнению, только ненормальные могли сплавляться по речке VI категории сложности (так они обозвали Кедон). Хотя на мой-то взгляд, только неадекватные люди могли плавать по такой реке на резине и получать от этого удовольствие.

В чем-то туристы оказались правы. Въехав на скорости в очередную плотину из стволов лиственницы и чозении, мы чуть не утопли. Лодка потеряла ветровое стекло, весло и винт. А заодно и мушку на винтовке, сшибленную толстой веткой. Последняя потеря была наиболее огорчительной.

Как оказалось, без мушки стрелять из трехлинейки не очень удобно. Единственный надежный способ – это прицеливаться через ствол, предварительно сняв затвор и прикреплять винтовку к неподвижному предмету.

Махнув рукой на охоту, я всецело переключился на изучение вулканитов, но мосинку, хоть и без мушки, в маршруты все же захватывал.

Возвращаясь на лагерь из одиночного маршрута вдоль невысокого хребтика, я заметил что-то лежащее впереди на звериной тропе. После долгого разглядывания этого предмета (а вдруг медведь!), я нерешительно двинулся к нему, на всякий случай загнав патрон в ствол. Предмет оказался снежным бараном, мирно дремлющим под кустом кедрового стланика. Прокляв отсутствующую мушку на винтовке, я стал подкрадываться к нему все ближе и ближе. Вот уже 15, уже и 10 метров. Баран все спал, не обращая на меня никакого внимания.

У меня в голове появилась гениальная мысль: «Подкрасться к зверю в упор и …". Когда до барана осталось метров пять, он наконец-то проснулся и вскочил. Прицелившись, как мне казалось под лопатку, я выстрелил. Баран упал.

Необычайно возгордившись, я исполнил вокруг зверя что-то вроде индейского танца, с учетом усталости от 12-часового маршрута и полного рюкзака с камнями. Вспомнив о рюкзаке, я с тоской представил процедуру переправки в лагерь туши весом под центнер. Сил почти не оставалось.

В это время баран встал и пошатываясь, медленно побрел по тропе, тряся головой. Оказалось, пуля лишь зацепила один из его рогов, слегка контузив. Самое замечательное, что баран шел по направлению к лагерю!!! При приступе головокружения он ложился, но с тропы не сходил.

Оценив выпавшую мне удачу, я обнаглел и подходя к нему сзади, вежливо тыкал ногой в его филейную часть, не забывая об внушительных рогах. Баран вставал, проходил несколько десятков шагов и опять ложился.

Таким манером мы не спеша прошли километров шесть. Тропа дошла до небольшого ручья и уперлась в небольшой водопад. До палаток было рукой подать. Предвкушая триумф от появления на лагере с живым снежным бараном, я направил его вниз по водопаду и стал спускаться сам. В отличие от барана, шустро поскакавшего с камня на камень, у меня спуск занял намного больше времени.

К моему негодованию, барана внизу не было! Он удрал!

К довершению невезухи, к вечеру пошел дождь, сменившийся снегом. Долину затянуло темными облаками. Температура понизилась до нуля. Кедон стремительно обмелел. Рыба не ловилась. Утки, до этого стаями летавшие над головой, пропали. Пришлось сидеть по палаткам и топить печки. Прошло несколько дней.

Ирина Миледина за чисткой рыбы

Со скуки бродя по косе, я поднял плоскую гальку красноцветных кедонских вулканитов, с дыркой. И соорудил из неё симпатичный кулон. Возрастом 350—330 млн. лет.

Девонская подвеска на шнурке стала знаком провидения. Снег идти перестал. Тучи, до этого цепляющие чуть ли не коньки палаток, начали подниматься и вскоре истаяли. Выглянуло солнце и резко потеплело. Хариусы с ленками сами цеплялись за блесну. В единственную сетку набились икряные сиги-вальки. Дичь бегала и летала по долине и склонам. В инструментальном ящике я нашел мушку для винтовки, залабаженную в позапрошлом году. Чуть ниже по Кедону обнаружились великолепные обнажения. Жизнь наладилась.

Река Кедон, впадает в Омолон с юга. По бортам выходы архея, вулканитов кедонской серии (это девон) и лав четвертичных базальтов. Обилие снежных баранов на склонах и рыбы в воде. Красивей и страшней реки я не знаю. Мы там несколько раз попадали в завалы, один раз чудом не утопли. Увы, остались только черно-белые фото.

Кедонскую подвеску на шее потом я носил во все полевые сезоны, включая Африку. С непременной удачей. Пока не перешел в категорию камерального придурка с компьютером и её у меня не конфисковала «на счастье» дочка.

= = = = = = = = = =

ИКРА, ГАЗ-71 И РЫБИНСПЕКТОРЫ

Перед НГ по ящику запугивают поддельной лососевой икрой. Вспомнилось, что если самому поймать, приготовить и тут же отведать – запомнится навсегда. А если послушать (и сам рассказывал) байки про изумительный вкус икры лососей, от новоземельской мальмы до камчатской чавычи, от кедонского валька до верхоянского хариуса – слюной захлебнешься.

Очередной полевой сезон благополучно близился к концу. Но по мнению Жени Ш., палеомагнитчика из Питера, без опробования палеозоя на реке. Парень, наши геологические карты обойтись не смогут. А уж как важны эти образцы для науки и лично для него…

Разъясняю: река Парень впадает в Охотское море. Остальные на нашей площади относились к бассейну Омолона-Колымы. И вот этот, так нужный Женьке палеозой, находился именно там, куда из моря заходят на нерест лососи.

Женя на сплаве по Коркодону

Выгрузив наше барахло около единственного брода на Парени, наш вездеход развернулся и ушел в другой отряд на север. Выбранное место было на границе листа, южнее располагалась площадь съемки местных геологов из Северо-Эвенской экспедиции. В процессе весеннего общения с местными жителями, я получил глубокое убеждения о полной отмороженности местного рыбнадзора. Хуже сеймчанских на Колыме. Поэтому я посоветовал Женьке быть поосторожнее с отбором «палеомагнитных проб». Во избежание.

Прошла неделя. Пробы были отобраны и весь отряд занялся ленивой рыбалкой на спиннинг, насытившись сетями за один день. Такое количество рыбы нам было не съесть и не засолить. Мы ж не браконьеры. Поэтому приготовили всего несколько трехлитровых банок икры. Рыбу же ловили только на поесть и немного посолить для остальных в партии.

Женя и я при сплаве по Парени

С утра, с низовьев послышался звук мотора. Явно гусеничный ГАЗ-71. И вот на косу на другом берегу выкатился вездеход, с грудой барахла в кузове и сидящими сверху типичными рыбинспекторами. Теми самыми, отмороженными. Поэтому одному из рабочих было приказано унести банки с икрой и спрятать подальше от лагеря.

Мы залегли на террасе около лагеря и сверху наблюдали за переправой. Брод через Парень шел по перекату, изогнутым на 120 градусов, довольно прихотливым. ГАЗ-71 бодро покатил по перекату напрямик и ожидаемо плюхнулся в слив. Вездеход клюнул носом, заглох и медленно частично затонул. По реке поплыли спальники и прочее барахло, под наши злорадные комментарии. Насладиться сей эпической картиной мне помешала обязанность вовремя выходить на связь по рации.

Именно в это время я общался по рации с начальником северо-эвенской партии. И первый его вопрос был: – Ты там не видел мой вездеход? Они в вашу сторону поехали.

Спасательные работы по вылавливанию барахла коллег-геологов и сушки продолжились до позднего вечера. Утром мы вспомнили о банках с икрой. Увы, тот раздолбай забыл, в каком направлении и как далеко он отволок банки, засунув их под ягель.

Приготовление…

Найти мы их так и не смогли. Думаю, они в мерзлоте там лежат до сих пор. Не могу вспомнить, сколько было банок. То ли 3, то ли 5. Женя Шемякин вспомнить уже не поможет, он лежит на кладбище под Питером, после удачной попытки стать олигархом в 90-е. А та икра была вкусная! Кета, горбуша, кижуч…

= = = = = = = = = =

ЮРИЙ АЙЗИН

НОЧЬ УЖАСОВ

Я учился в 5-м или 6-м классе. Значит, это было в 1961 – 62 годах. Папа нам с мамой на лето снимал комнату в деревне Хатунь. Это в районе города Михнево Павелецкой ж/д. Рядом протекала речка Лопасня. Мама работала, приезжала на выходные. Иногда – не приезжала.

А я был тихий, пионер, много времени проводил на речке. Ловил рыбу. Попадались уклейки, плотвички… Короче, мелкая речная рыбка. Для кошки. С карасиками и окуньками проблема.

Но ведь вся жизнь – это не только рыбалка. Другие дела есть у пионеров. Ходил иногда в магазин и слушал, что взрослые говорят. Денешков не было, но я «наматывал на ус» разговоры старших. Может что-то умное услышу. Я не все буду рассказывать, так как такого бывало наслушаешься…

Например, один местный дурачок тоже приходил к магазину. Ребята глумились:

– Митя, покажи!

Ему было около 18 – 20-ти. Он плакал и показывал «кое-что», расстегнув ширинку. Дети порой бывают очень жестоки, не понимают и не осознают содеянного… Были пионервожатые – красивые ребята, спортивные. Их пионеры уважали. То же о чем-то говорили с местным населением.

Но я отвлекся. Что же было у меня? Ловлю рыбку – рыбой ее назвать как-то несерьезно. Речка Лопасня, раньше я не знал ее название, лежала в пойме с крутыми берегами. Вдруг появились местные мальчишки, начали камешками кидаться, рыбу распугивать. Камешки кидать я тоже умею. И начали мы с ними «перестреливаться». У меня позиция была повыгоднее я был повыше. Камешки летят туда и обратно. И попал я одному мальчишке по башке. Видно ранение было серьезное, а мне – все игра. Вдруг слышу:

– Ты нашему – в голову попал! Мы тебя найдем, жди, гад!

Я перепугался. Я один, а их целый пионерлагерь. Сколько там? Вы не считали? И я тоже. Жду атаки «французов», помянуя 1812 год. Вам смешно? А мне – не очень. Прошел день… второй… третий… неделя. Конец августа. Скоро – сентябрь, пора в школу. А я жду атаки. Говорят, есть примета: – в день отъезда, и заранее, «домовой» выживает из дома тех отъезжает. И вот, это был, как раз, тот день.

Накануне. Я пытаюсь уснуть. Завтра – уезжать в Москву. А у нас – гроза, гром, молнии сверкают. Короче, «конец Помпеи». Я с вечера приготовил «дрын» потяжелее, ведь в 12 -13 лет не любой «дрын» поднимешь. Нашел по своим силам. Лежу, не сплю, жду атаки. А снаружи ветер, окно хлопает. Темно, страшно. Вдруг, грохот по крыше. Не могли в дверь попасть, решили – через крышу? Ужас! Небо-то темное, только при молнии – голубое. «Тысяча и одна ночь».

Мои нервы не выдержали и я, с «дрыном», пошел к бабушке-хозяйке. Моя мама спала там же в большой соседней комнате на матрасе. Печка натоплена.

– Мам! Можно мне с вами?

Мама прижала меня и я спокойно уснул. Что же было ночью? Поясню. Все рамы на террасе были застекленные. А одна рамка внизу из оргстекла с дырочками. Ее отодвигаешь, там ключ от входной двери. Чтобы всех не будить, эта «форточка» открывалась. Она от ветра стучала. А что было на крыше? Шум, грохот. Оказывается у бабушки-хозяйки была кошка, к ней приходили «ухажеры». Она пользовалась «успехом». А этой ночью к ней пришло слишком много «кавалеров». Она была не готова к такой «мощной» компании и попыталась от них убежать. В итоге проломила крышу из рубероида и упала на кровать, застеленную простыней, подушкой и пододеяльником. Попала в центральный квадрат пододеяльника, метнулась в сторону и застряла там.

Утром я вижу перепачканный пододеяльник, следы грязных кошачьих лап и что-то висящее в пододеяльнике сбоку кровати. Я потрогал, в ответ шевеление, фырканье и мяуканье. Это застрявшая кошка свесилась вниз. Коты разбежались. В кровле – дырка. Вот такая ночь. Все просто.

Бабушка-хозяйка держала одну комнату в чистоте. В любое время мог приехать ее сын. Военный, подполковник, с женой. А кошечка, убегая от котов, все перепачкала, придется перестирывать. Но я этого не увидел. Скоро 1 сентября. Но ночь мне запомнилась.

– – – – – – – – – —