Текст книги "Хокуман-отель (сборник)"

– Прежде всего, Тамура-сан, будьте добры, пройдем к машине. Представьте мне персонал и передайте их в мое подчинение.

– Что они должны делать? Это секрет?

– Нет. Они должны ехать дальше и ждать нас с вами во дворе отеля.

Тамура кивнул. Вместе они подошли к машине.

– Капрал Хондзё, – Тамура перевел взгляд с водителя на сидевшего сзади пожилого солдата с нашивками, – сержант первого класса Эндо, вы оба поступаете в распоряжение директора «Хокуман-отеля», господина Исидзимы. Подчиняйтесь всем его распоряжениям.

Оба вытянулись сидя.

– Сержант Эндо – лучший в эскадрилье специалист по ремонту самолетов, – негромко сказал Тамура.

Исидзима улыбнулся.

– Отлично, – обратился к ним Исидзима. – Задание свое вы знаете, но действовать вам надлежит так, чтобы все в «Хокуман-отеле» думали, что вы прибыли сюда одни.

Получив от майора Цутаки указание проверить, с какого аэродрома мог быть выслан самолет, приземлившийся у «Хокуман-отеля», лейтенант Итикава пошел в дежурку, снял трубку и начал связываться с Чанчунем. Сначала он решил попробовать связаться со штабом ВВС Квантунской армии. Правда, он хорошо знал, что такое сейчас дозвониться в Чанчунь, и поэтому заранее запасся терпением. Линия действительно была занята, но Итикава был человеком упорным, в течение получаса он раз за разом набирал номер. Наконец, понимая, что с таким же успехом он может звонить еще не один час, лейтенант стал бороться с возникшим в душе желанием плюнуть на все, без разрешения пройти в кабинет уехавшего майора и связаться с Чанчунем по ВЧ. Наконец он так и сделал: прошел в кабинет Цутаки, открыл дверь запасным ключом, набрал код и, спокойно вздохнув, уже через минуту услышал далекий голос, назвавшийся оперативным дежурным по штабу ВВС полковником Обаяси. Голос был отнюдь не дружелюбным, но Итикава, обратившись к полковнику по всей форме, сказал, что говорит от имени руководителя спецгруппы при штабе генерала Ямада Отодзо. На резкое «что требуется?» он как можно короче изложил просьбу. Выслушав, полковник Обаяси попросил повторить. Итикава повторил: их спецгруппе нужны данные, с какого аэродрома был выслан этой ночью самолет по просьбе заместителя начальника второго отдела генерала Исидо. Попросив подождать, полковник положил трубку. Видимо, он спрашивал что-то у находящихся рядом. Итикава терпеливо вслушивался в слабо доносящиеся сквозь фон переговоры, улавливая только отдельные слова: «…а зачем…», «…это не ваше дело…», «…ничего подобного». Наконец полковник спросил: «Алло! Лейтенант? Вы слушаете? Во-первых, передайте руководителю своей группы, чтобы он по этому вопросу позвонил в штаб лично…» – «Но, господин полковник…» – решительно перебил Итикава. «Подождите. Я не договорил. Значит, во-первых, пусть Цутаки позвонит в штаб лично, и не мне, а полковнику Энода. Во-вторых, боюсь, что даже если он и позвонит, мы ему эти данные не дадим. В-третьих, сам запрос нам представляется странным. Почему вы не узнаете это сами? Второй отдел у вас под боком, вы должны действовать с ним в тесном контакте. Есть еще вопросы?» Пока Итикава соображал, что ответить, оперативный дежурный положил трубку. В самом деле, что бы он мог сейчас сказать полковнику Обаяси? Что их группа фактически противостоит второму отделу в Дайрене? Однако, услышав ответ, а главное, сообразив, что уже по всем другим официальным каналам в Чанчунь звонить бесполезно, Итикава почувствовал, что покрывается испариной. Он отлично знал порядки в своей спецгруппе, и главное, знал характер майора Цутаки. В случае невыполнения приказа он мог в лучшем случае получить пощечину и сорванные погоны; в худшем – сдать оружие и сегодня же пойти под трибунал, а в самом крайнем, что не раз бывало уже у него на глазах, – без всяких разговоров получить пулю в живот от майора. Считалось, что их группа сейчас в первой линии атаки и идет в бой с обнаженным оружием.

* * *

Исидзима подождал, пока вспугнутые птицы начнут кричать снова. Показал Тамуре: войдем в заросли. Пройдя около ста метров, он остановился.

– Тамура-сан. Для всех вы должны быть сотрудником «Хокуман-отеля». Здесь, в свертке, одежда официанта. Вам следует в нее переодеться. Свою же форму сложите и заверните, пожалуйста, в ту же бумагу.

Пока Тамура переодевался, он стоял, вслушиваясь в голоса птиц. Сначала ему казалось, что они звучат как обычно – ровно и яростно, ограждая границы своих участков и приветствуя взошедшее солнце. Но через несколько секунд где-то в стороне и впереди он уловил в их ровном стрекоте чуть заметный диссонанс. Показалось? Он напряг слух. Диссонанс в птичьем крике был, он мог в этом поклясться. Но эта еле уловимая рассогласованность звука, даже не звука, а тембра, длилась всего несколько секунд и тут же исчезла. Верещанье, гвалт птиц опять стали спокойными. Человек? Или зверь? А может быть, ему в самом деле все это почудилось? Он оглянулся: Тамура в форме официанта уже стоял рядом.

– Извините, Тамура-сан. Прошу вас немного поднять подбородок: галстук повязан неправильно.

Тамура послушно задрал подбородок. Исидзима быстро перевязал ему галстук. Оглядев свою работу и всего Тамуру, подумал, что в общем этот летчик довольно прилично преображен в официанта.

– Сверток попрошу дать мне, господин майор.

Взяв сверток, улыбнулся Тамуре:

– Попрошу идти за мной. Старайтесь идти осторожно, так же, как я. Здесь близко, километра три.

Они двинулись сквозь заросли. Теперь, на обратном пути, он старался останавливаться чаще и вслушиваться тщательней. Нет, сколько он ни прислушивался, крик птиц до самого отеля оставался спокойным. Диссонанс в их голосах, который возник однажды, ни разу не повторился.

* * *

Молодая красивая японка в голубом кимоно вошла в дверь и поклонилась. В одной руке у нее был поднос, другую она держала перед грудью так, будто что-то от себя отстраняла. Сказала тихо:

– Доброе утро, Гарамов-сан. Меня зовут Сяо Э.

На подносе стояли тарелки с рисом и приправой, маленькая сковородка с яичницей и кофе. Гарамов поклонился.

Сяо Э осторожно поставила все на стол. Гарамов прикинулся простодушным добряком.

– Спасибо.

Гарамов, взяв палочки, осмотрел их. Сяо Э, следя за ним, улыбнулась, взяла с подноса и положила перед ним вилку.

– Вот вилка.

Он посмотрел на девушку, поблагодарил кивком. Сяо Э склонилась в поклоне. Гарамов стал есть, поглядывая на нее. Рис и приправа были очень вкусными, кофе – крепким и ароматным.

– Здесь кто-нибудь говорит по-русски? – спросил Гарамов, покончив с яичницей. Сяо Э поклонилась. Сказала с большим трудом, но четко:

– Я все понимать, говорить плохо. – Подняла палец: – Здесь есть два русских официант. И два русских девушка – штат. Третий девушка штат – ваш девушка.

Гарамов сделал вид, что с интересом оглядывает ее. Да, конечно, она красива, но в глазах смешливость да на лице вызывающая улыбка. Но сейчас его интересовала задняя дверь, за которой явно кто-то спрятан. Кто, человек, который должен следить за ним? Если там действительно кто-то сидит, он может попробовать выяснить это у Сяо Э. Гарамов незаметно тронул локтем пистолет за поясом, приложил руку к груди:

– Большое спасибо, Сяо Э.

Девушка поклонилась.

– Вы мне очень нравитесь.

Сяо Э повернулась, улыбаясь:

– Спа-си-бо, Гарамов-сан.

– За этой дверью кто-то есть? – Гарамов сказал это нарочно громко. Девушка посмотрела на дверь, нахмурилась. Все, там кто-то сидит, и она об этом знает. А если не знает, то догадывается.

– Это есть комната официант. – Сяо Э осторожно собрала со стола посуду. – Я еще нужно?

– Спасибо. Пока нет.

Она отошла к двери с подносом в руке, поклонилась:

– Если я нужно, позовите. – И вышла.

Гарамов прислушался: за дверью стояла полная тишина. Повернулся к окну. Окно выходило в сад и к морю; у розовых кустов, склонившись, возился пожилой садовник. Пока все, что сказал ему Исидзима, подтверждается: отель действительно почти пуст. И еще кажется, что здание в самом деле не охраняется. По крайней мере, он не заметил никаких признаков охраны. Конечно, функции охранников вполне могут нести официанты, ведь, судя по этому белокурому семеновцу с лошадиным лицом, официанты здесь ничем не отличаются от агентов секретной службы.

Постучали. Вошла Мэй Ин, за ней с полной сумкой Вика. Вика открыла было рот, и он мгновенно понял, что она сейчас назовет его «товарищ капитан». Вика и в самом деле начала было: «Това…» Он, цыкнув, быстро вскочил и кинулся к ней. Вика испуганно отшатнулась, но Гарамов вытеснил ее в коридор, пригнулся к самому уху:

– Я – Сергей. Понимаешь? – сказал он одними губами. – Только Сергей. Никаких «товарищей». Не говори также вслух ничего о самолете, инструментах, раненых и прочем, поняла?

– Поняла. – Она растерянно смотрела на него.

Гарамов уже успел опять превратиться в жизнерадостного добряка. Хохотнул:

– Я тебя провожу. А?

– Проводи.

Гарамов посмотрел на стоявшую в стороне Мэй Ин:

– Передайте господину Исидзиме, что я скоро вернусь.

– Хорошо, господин. – Мэй Ин поклонилась.

На пути к выходу они прошли через большой холл. У двери, ведущей в сад, стоял навытяжку молодой швейцар в расшитой золотом ливрее. Лицо у него было каменным. Когда они подошли к двери, японец поклонился и приоткрыл одну створку. Вика, выйдя и чуть задержавшись, сказала одними губами:

– Это он.

Гарамов нарочно пошел по дорожке медленнее.

– Что значит «это он»?

– Когда мы с Мэй Ин поднимались наверх, этот японец пристал ко мне, – не глядя на него, шепотом сказала Вика.

– Пристал?

– Да. Противный ужасно, привязался, а у меня инструменты. Я боюсь. Мне кажется, они на меня смотрят отовсюду. Еще один смотрел в окно. Давай скорее отсюда улетим… Давайте… товарищ капитан.

– Вика, я ведь просил тебя – не «товарищ капитан», а Сергей. Во-первых. А во-вторых, расскажи подробней, как он к тебе пристал?

Она умоляюще посмотрела на него.

– Говори спокойно. Улыбайся. Будто мы беседуем о чем-то.

– Когда мы поднимались… Я шла первой.

– Вика, улыбайся.

Она натянуто улыбнулась, посмотрела под ноги, медленно ступая по песку.

– Думаешь, это так легко?

– Ты шла первой?

– Да. И вдруг этот швейцар остановился прямо передо мной, что-то залопотал. Быстро-быстро так, и шепотом.

– Хоть одно слово запомнила?

– Ничего я не запомнила. Знаешь, как у них, когда они быстро говорят – «сису-сасу». Я только поняла, что он меня о чем-то упрашивал.

Они подошли к торцу здания, и здесь Гарамов увидел, что к отелю подъезжают машины.

– Что было дальше?

– Эта девушка, Мэй Ин, тут же сказала ему что-то. И он как будто испугался. Сразу поклонился и отошел.

Значит, Мэй Ин приставлена наблюдать за Викой. В это время с дальней стороны к отелю подъехал открытый армейский вездеход. В нем совершенно спокойно сидели два японца в солдатской форме. За ними – цистерна-бензозаправщик и грузовик. Значит, Исидзима его не обманул: по позе японцев ясно, что их совсем не занимает, кто они с Викой и зачем стоят здесь. Вика поймала его взгляд:

– Бензин?

– Если бензин – можно плясать. Ты говорила, что на тебя еще кто-то смотрел. Кто?

– Какой-то японец. Очень страшный.

– Где?

– Когда я кипятила инструменты. Мэй Ин вышла на минуту, и я осталась одна. Это же подвал, там окно наверху. Я подняла глаза, а он сидит у окна на корточках. Смотрит на меня и молчит. Жутко смотрел. Сергей, ты понимаешь, я никогда не видела такого страшного взгляда.

– Он был молодой?

– Во всяком случае, не старый.

– Во что он был одет?

– В военную форму.

– Погоны не заметила?

– Он был без погон.

– В ботинках или сапогах?

– В сапогах.

– Что было дальше?

– Ничего. Он смотрел на меня несколько секунд, пристально смотрел. Потом встал и исчез.

Он попытался понять, что бы это могло значить: японец в военной форме без погон…

– Вика. Это окно, где ты кипятила инструменты, выходит назад? К роще?

– Ага.

Он остановился и посмотрел ей в глаза.

– Сергей, я боюсь! И за раненых, и за себя, и за…

Гарамов осторожно взял Вику под руку, повернул и спокойно пошел вместе с ней дальше.

– Что ты. Все будет в порядке. Ну? Возьми себя в руки.

– Я все понимаю, Сергей, но мне страшно. Прости, пожалуйста.

Он постарался улыбнуться как можно спокойней:

– С инструментами у тебя в порядке? Прокипятила?

– Прокипятила.

Они остановились. Вика попыталась что-то еще сказать ему глазами, но потом вдруг передумала.

– Тяжелая сумка?

– Нет.

– Тогда иди. Тебя ждут раненые. Иди, не бойся. Тут двести метров.

Она закусила губу, нахмурилась.

– Сама видишь – привезли бензин. Я должен выяснить у Исидзимы что и как. Скажи нашим, бензин уже здесь. И предупреди всех: пусть не высовываются. Сама тоже сиди в самолете, никуда не выходи без меня, хорошо?

Она кивнула.

– Иди. Я буду наблюдать за тобой, пока ты не поднимешься в самолет.

Вика повернулась, пошла сначала по дорожке, потом по песку, проваливаясь на каблуках и чуть перекосившись в сторону, чтобы удобней было нести сумку. Некоторое время Гарамов смотрел ей вслед, потом перевел взгляд на отель. В конце первого этажа он заметил в окне лицо официанта. По всей вероятности, этот семеновец и сидел в задней комнате. А что же тогда за японец в военной форме без погон, наблюдавший за Викой? Доверенное лицо Исидзимы или посторонний? Скорее всего, это один из тех контрразведчиков, которых так боится Исидзима. Если это так, то дело плохо – контрразведчик конечно же должен заметить, что Вика кипятила медицинские инструменты. Так или иначе, надо как можно скорей поговорить с Исидзимой.

Вика в это время подошла к самолету, остановилась. Подняв голову, что-то сказала, протянула сумку. Ее тут же подхватили. Затем кто-то подал Вике сверху руку и помог подняться.

Сидя над аппаратом ВЧ в кабинете Цутаки, лейтенант Итикава попытался вспомнить всех знакомых, которые у него были в Чанчуне. Знакомых было много, и многие из них работали в штабе армии, но все, кого он сейчас вспоминал, не годились: обращаться к одним было нескромно, другие не имели доступа к нужным сводкам, третьи могли помочь, но был риск, что они тут же сообщат об этом генералу Исидо. Наконец Итикава вспомнил: лейтенант Сугихара. Они вместе заканчивали одно училище, во время учебы дружили, а сейчас, насколько он помнил, Сугихара был порученцем полковника штаба армии Асада. Лучшую связь трудно было себе представить, поэтому Итикава тут же по ВЧ позвонил в Чанчунь, связался с аппаратом полковника Асада и после третьей передачи трубки – все-таки прямая связь – уже разговаривал с Сугихарой, которого сразу узнал по голосу.

– Сугихара, ты? Привет. Это Итикава Кэй, помнишь?

– Итикава?

Сугихара тоже сразу же узнал его голос.

– Вот так новости. Ты откуда? Тебе что? Нужда или просто вспомнил?

– Серьезное дело, если поможешь – с меня ящик американского виски. Не шучу. Надо выяснить одну вещь.

– Перестань. Во-первых, откуда у тебя ящик американского виски? Во-вторых, я все сделаю и так.

– Ты слабо представляешь мои возможности.

– Ладно, мне все про тебя известно. Говори, что нужно?

– У нас есть данные, что в пустынном месте между Дайреном и Люйшунем сегодня ночью приземлился транспортный самолет типа «Дуглас». Якобы по вызову генерала Исидо. Попробуй через своего шефа выяснить, с какого аэродрома мог уйти этой ночью такой самолет?

– По вызову генерала Исидо?

– Да, причем следует учесть, что это мог быть замаскированный вызов. Надо просто узнать, вылетали ли сегодня ночью с каких-нибудь аэродромов одиночные транспортники. А связываться с этими аэродромами я уже буду сам.

Почувствовав, что Сугихара замялся, Итикава сказал:

– Ну, что ты? К вам же поступают данные по всем трем родам войск.

– Тяжело. Шеф не любит, когда копаются в его бумагах. Слушай, а почему тебе не сделать проще – позвони сам этому Исидо. Он же рядом?

– Исидо не должен знать об этой проверке. Кроме того, не отсылай меня, пожалуйста, и в штаб ВВС – я только что звонил туда, но мне отказали. А я плыву, ты понимаешь? Страшно плыву. Если не узнаю, мне гроб. Помоги.

– Хорошо, – помолчав, сказал Сугихара. – Попробую что-нибудь сделать. Ты говоришь «Дуглас»?

– Да, «Дуглас» или «Цубаса», то есть этот тип самолетов.

– Ладно. Давай я запишу твой номер, и жди у телефона.

Итикава положил трубку и стал ждать. Он понимал, что если Сугихаре удастся заглянуть в сводки, которые по мере поступления из секретариата сам Сугихара лично кладет на стол своего шефа, полковника Асада, то будет все в порядке. В бумагах штаба должны быть все данные о ночных целевых вылетах. С другой стороны, Итикава понимал: они с Сугихарой занимаются сейчас тем, что на служебном языке называется разглашением военной тайны, и если Сугихара попадется на самовольном дубляже секретных данных, его по головке не погладят. Итикава волей-неволей подставлял сейчас под удар друга, но и ему были крайне необходимы данные о ночных вылетах. За невыполнение приказа майор Цутаки также взыщет и с него, лейтенанта.

Звонок Сугихары раздался через час. Он сообщил, что все это время выполнить просьбу приятеля ему «не давали обстоятельства»; Итикава расшифровал это так, что Сугихара ждал, пока шеф отлучится больше чем на двадцать минут. Сейчас же, сказал Сугихара, выдалась свободная минутка; Итикава перевел это, как «полковник ушел на совещание» – он просит его взять карандаш и записать следующее: в эту ночь с аэродромов императорских ВВС и других родов войск, в том числе погранвойск и жандармерии, было совершено сто восемь целевых одиночных самолето-вылетов, из них транспортных – тридцать четыре, а одиночных типа «Дуглас» или «Цубаса» – четырнадцать. Вылеты эти состоялись: три с аэродрома в Мукдене, четыре – из Чанчуня, по два – из Пхеньяна и Сеула и по одному – со взлетных площадок в Аньдуне, Гирине и Дайрене.

Поблагодарив Сугихару и напомнив, что обещанное виски за ним, Итикава начал связываться с базами. После долгих переговоров с диспетчерскими службами аэродромов – но это было уже легче, все-таки диспетчеры, а не оперативный дежурный генерального штаба ВВС – он исключил, как абсолютно не подпадающие под возможность вылета по приказу генерала Исидо, десять самолетов. Осталось четыре самолета, в которых можно было подозревать машину, которую – причем во всех четырех случаях замаскированно – мог вызвать этой ночью генерал Исидо. Один самолет, «Цубаса», вылетел в час ночи с аэродрома в Аньдуне. «Дуглас» поднялся в половине второго со взлетной площадки в Пхеньяне. Второй «Дуглас» взлетел в три в Гирине. И наконец, самый подозрительный – второй «Дуглас» – поднялся в три часа пятнадцать минут у них под боком, с Дайренского военного аэродрома.

Все это Итикава аккуратно изложил в докладной, перепечатав ее начисто на машинке, и положил на стол майора Цутаки, приписав также, что в интересах дела воспользовался связью по ВЧ из его кабинета.

Остановившись у края рощи, Исидзима осмотрелся. Справа на том же месте стоит «Дуглас». Бензозаправщик, ремонтная машина и вездеход уже у отеля; солдаты в вездеходе и о чем-то переговариваются. Он предупреждающе посмотрел на Тамуру, поднял руку: выходить из рощи пока нельзя. Тамура кивнул. Он сказал тихо:

– Господин Тамура, вам нужно выбрать какое-то другое имя. Конечно, вас здесь никто не знает. Но все-таки лучше, чтобы в отеле никто не мог догадаться, что вы летчик. Мало ли. Может быть, кто-то из служащих уже где-нибудь слышал о вас.

– Я понял вас, Исидзима-сан. – Тамура помолчал. – В школе меня дразнили Хиноки.

– Отлично. Значит, договорились: отныне вас зовут Хиноки-сан.

Тамура кивнул.

– Тамура-сан, вернее, теперь Хиноки-сан, держите себя так, как будто вы давно работаете в отеле. Видите этот самолет? Не исключено, что вам придется сесть за его штурвал.

– Ясно, Исидзима-сан.

– Еще один вопрос, господин Хиноки. Может быть, он покажется вам странным, но… вы разбираетесь в бриллиантах?

– В бриллиантах?

Этот вопрос явно был для Тамуры неожиданным.

– Да. Я спрашиваю вас об этом по поручению его превосходительства генерала Исидо. Как вы понимаете, личный разговор его превосходительства с вами на эту тему был бы сложен из-за его деликатности. Итак, вы разбираетесь в бриллиантах? Говорите прямо.

Тамура поклонился:

– Да, Исидзима-сан.

Директор отеля достал из кармана платок, развернул. Осторожно выбрал из складок крупный бриллиант. Протянул Тамуре:

– Возьмите. Возьмите-возьмите, господин Хиноки.

Тамура взял бриллиант.

– Я даю вам этот бриллиант пока для того, чтобы вы исследовали его. Что вы скажете?

Тамура молча разглядывал крупный сверкающий многогранник.

– Наверное, вам редко приходилось видеть камни такой величины?

Тамура не ответил.

– В бриллианте, который вы держите в руках, пятьдесят четыре и восемь десятых карата. Официально этот камень называется «Вторая звезда Пешавара». Его данные: топ-весселтон индийской огранки, высшего класса ВВСИ, грушевидной формы «маркиз», стодвадцативосьмигранник. Позвольте?

Он протянул руку, взял бриллиант у окаменевшего Тамуры. Аккуратно завернул в платок; вздохнув, спрятал платок в карман.

– Простите, господин Тамура. Его превосходительство просил показать вам сейчас этот камень, потому что вы должны знать, что бриллиант «Звезда Пешавара» будет вашим вознаграждением, в случае если вы поможете его превосходительству в трудной и сложной операции. Успех этой операции будет зависеть от вашего летного искусства. Нам с вами придется лететь довольно далеко, как я уже говорил, вот на этой машине.

Он вгляделся: кажется, летчик уже пришел в себя. По крайней мере, внешне Тамура снова выглядит непроницаемым.

– Простите, а куда именно, Исидзима-сан?

Директор отеля поднял глаза. Тамура смотрел на него в упор.

Судя по этому взгляду, можно сказать, что майор колеблется. Интересно, какие у него могут быть сомнения?

– Я попрошу вас следовать за мной. Нас примет его превосходительство генерал Исидо.

Вместе они вошли в заднюю дверь, поднялись по лестнице. Тамура молча шел рядом. Они прошли по коридору к номеру Исидо. У двери Исидзима прислушался, осторожно постучал, назвал себя. Вместе с Тамурой они вошли в прихожую. Дежурили Хаями и гигант Саэда.

– Что нового?

Саэда, поклонившись, показал набриолиненный пробор:

– Тихо, Исидзима-сан.

– Вацудзи не показывался?

– Нет.

– А Корнев?

– Тоже нет.

– А… – Он показал глазами на дверь. – Как?

Саэда посмотрел на Хаями, тот кашлянул.

– Его превосходительство позавтракали. Спрашивал вас. Кроме того, вас искал его превосходительство генерал Ниитакэ.

– Этому еще что?

– Не знаю. – Хаями отвел глаза. – Он вызвал Горо, а старик уже искал вас.

Если Вацудзи и Корнев не подавали никаких сигналов, значит, пока – кроме Масу – людей Цутаки в отеле нет. А что нужно этой старой развалине Ниитакэ?

– Господа. Хочу представить вам нашего нового сотрудника, господина Хиноки. Прошу принять его как равного в нашу семью. К нам прибыл еще один сотрудник, господин Гарамов, вместе с самолетом. Так вот, для господина Гарамова господин Хиноки должен быть нашим давним сотрудником. Давним. Вы поняли? Саэда? Хаями?

Все трое поклонились. Он подошел к двери, постучал.

– Да, я слышу. Входите, Исидзима, – отозвался Исидо.

Когда они вошли, генерал стоял у окна, на этот раз в полной форме бригадного генерала. Хозяин номера явно рассматривал перед этим вездеход. Директор отеля поклонился генералу. Тамура же вытянулся по струнке, щелкнул каблуками.

Исидо медленно подошел к ним. Вгляделся. Очень естественно сделал вид, что не узнал пилота.

– Новый сотрудник?

– Ваше превосходительство, – тихо сказал Исидзима, – извините, вы не узнали майора Тамуру.

Генерал усмехнулся:

– А ведь действительно это Тамура. Простите, майор.

Тамура поклонился. Исидзима посмотрел на Исидо, тот показал глазами: я помню наш уговор.

– Ваше превосходительство. Хочу нижайше напомнить: чтобы ваш план не стал достоянием чужих ушей, для всех, в том числе и для вас, этот человек теперь будет не господином Тамурой, а господином Хиноки.

– Прекрасно придумано. Значит, Хиноки-сан?

– Совершенно верно, Хиноки-сан. Ваше превосходительство, разрешите в общих чертах изложить майору ваше задание и лично его функции?

– Безусловно, Исидзима. Больше того, я требую.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Хиноки-сан, сегодня его превосходительство, вы, я и двое наших сотрудников должны вылететь на этом самолете. Думаю, вам не нужно объяснять, что цель полета и маршрут являются военной тайной. Взлет самолета произведете не вы, а другой экипаж. Однако вы должны быть абсолютно готовы к тому, чтобы в полете занять место пилота. Вам все ясно?

– Так точно, ясно.

– Сейчас будет производиться заправка самолета и мелкий ремонт. Все это время вы должны находиться поблизости, я покажу где. Кто бы ни спросил вас о цели вашего пребывания здесь, вы должны отвечать одно: ваша фамилия Хиноки и вы приняты в «Хокуман-отель» на работу официантом. Ни на какие другие вопросы отвечать не следует. Вам все ясно, Хиноки-сан?

– Ясно.

– Ваше превосходительство, как вы просили, я уведомил господина Тамуру о вознаграждении, которое ждет его в случае успеха операции.

– Прекрасно, Исидзима. И прошу вас почаще докладывать мне о ходе подготовки к полету. У меня все. Не буду задерживать вас, господа.

Пока они спускались вниз, к комнате официантов, Исидзима коротко объяснил пилоту то, что он должен был знать как штатный официант:

– Хиноки-сан, пока, к сожалению, вам придется заняться притворством. Вы, конечно, знаете в общих чертах, что такое «Хокуман-отель». И все-таки уточню: наш отель служит местом отдыха для высшего командного состава армии. Сейчас отдыхающих всего двое: бригадный генерал Исидо и генерал-полковник Ниитакэ. Подбор кадров в отеле, вплоть до судомоек, осуществляется только с ведома второго отдела. Поэтому вы должны знать, что ваша функция как официанта, за которого мы вас выдаем, – выполнение любых специальных и агентурных заданий.

Тамура кивнул.

– Подчиняться в этом качестве вы должны только мне. Кроме того, мои указания вам могут передавать остальные официанты или девушки, находящиеся в штате отеля. Больше никто. Девушек у нас в штате семеро, все они носят китайские имена, хотя китаянок среди них только две. Еще две – японки, а также три русские. Различить их легко: все японки носят кимоно, китаянки – халаты, а русские – платье с национальным орнаментом.

– Понимаю.

– Вот и отлично.

Они спустились и пошли по коридору первого этажа. Около входа в ресторан Исидзима увидел Горо. Старик в дневной ливрее медленно шел по коридору. Директор отвел Горо в сторону:

– Меня искал Ниитакэ? Зачем?

Горо спрятал глаза.

– Горо. Вы ведь могли догадаться зачем. Или вы считаете, что даром получаете мои деньги?

– Исидзима-сан, как вы думаете, чем может интересоваться генерал Ниитакэ?

Ясно, опять бабы. Черт, этого еще не хватало.

– Он что, кого-то увидел?

– Исидзима-сан, по-моему, он заинтересовался как раз тогда, когда мимо его окошка прошла новая русская девушка.

– Хорошо, Горо. У вас все?

– Все, если не считать, что вас только что спрашивала госпожа Мэй Ин.

– Что вы ответили?

– Что пойду искать вас.

– Она была спокойна?

– По-моему, да. Госпожа Мэй Ин сказала, что пойдет к себе.

Исидзима кивнул летчику, и они двинулись дальше. Перед самой комнатой официантов Тамура замедлил шаг. Исидзима повернулся к нему:

– Вы хотите что-то сказать, Тамура-сан?

– Да, Исидзима-сан. – Тамура поклонился. – В рацию, которая прибыла со мной, вмонтирован самопеленгатор.

Тамура сейчас не прятал взгляд, а смотрел в упор. Нет, он не врет. Это честный взгляд самурая. Значит, без людей Цутаки все-таки не обошлось. В рацию вмонтирован самопеленгатор. В принципе он допускал такую возможность, но то, что Тамура сказал ему об этом сейчас, именно сейчас, – огромная удача.

– Самопеленгатор? Вы не знаете, в каком именно месте?

– На складе нашего отдела в определенных целях подготовлено несколько раций, снабженных самопеленгаторами. Обычно они монтируются между блоками Ф-48 и Н-1. Думаю, что и в этой рации он находится там же.

Значит, он сомневался не зря. Тамура работает на Цутаки. И сейчас, увидев бриллиант и получив личное подтверждение Исидо, решил переориентироваться.

– Благодарю вас, Тамура-сан. Я в полной мере оценил эту информацию.

Тамура поклонился.

Оставив Тамуру в комнате официантов, Исидзима вышел вместе с Гарамовым. Пока они шли к стоящему перед отелем вездеходу, он еще раз перебрал для себя возможности, которые возникали в связи с тем, что он узнал о самопеленгаторе.

– Надеюсь, теперь вы довольны, господин Гарамов? Как видите, бензин прибыл.

– Я не буду доволен, пока мы не взлетим.

– Все было в порядке, пока вы сидели в дежурке?

– Да, если не считать некоторых мелочей. Во-первых, вы установили за мной слежку.

– Дорогой господин Гарамов, не будьте так подозрительны. Это не слежка, а охрана.

– Допустим.

– Не «допустим», а охрана. Во-вторых?

– Приставание к нашей медсестре – тоже охрана?

– Кто к ней приставал?

– Швейцар.

– Масу?

– Не знаю, как его зовут, но знаю, что, когда она поднималась по лестнице с Мэй Ин, этот швейцар кинулся к ней и напугал.

– Что касается швейцара, то я строго взыщу с него. К ней кто-нибудь еще приставал?

– Какой-то человек наблюдал в окно, как она кипятила инструменты.

– Что? В какое окно?

– В окно, выходящее на задний двор.

Окно кипятилки как раз выходит назад, к роще. Неужели это был человек Цутаки?

– Она не заметила, как выглядел этот человек?

– Заметила. Лет двадцати восьми, в военной форме без погон, в офицерских сапогах.

Люди Цутаки ходят в офицерской форме без погон, он это знает.

– Он только смотрел?

– По-моему, этого вполне достаточно.

Они подошли к машинам. Исидзима остановился, чуть не доходя до бензозаправщика у головного вездехода. Сейчас он попытался стряхнуть с себя напряжение, которое возникло, когда он услышал про человека в форме. Солдаты при их приближении вышли из машины, явно ожидая указаний.

– Хорошо, господин Гарамов, я разберусь. Эти машины вместе со специалистами по ремонту поступают в полное ваше распоряжение. У старшего группы комплект из пяти рабочих комбинезонов: я предусмотрел, что вашим людям придется выходить из самолета. Пусть они переоденутся. Само собой разумеется, что об этом никто не должен знать. Я скоро вернусь. Надеюсь, вы понимаете – пока ваши люди не наденут комбинезоны, никто не должен видеть кого-то из членов экипажа. Пока самолет будет заправляться, они могут попасть в поле зрения контрразведки, а я опасаюсь, что ее люди уже здесь.

Вика, оставив Гарамова и двинувшись по песку к самолету, старалась избавиться от страха, как ей казалось нелепого, которому было неоткуда взяться, но она тем не менее сейчас испытывала его. Проваливаясь в песке на каблуках и опустив голову, она убеждала себя, что этот страх был вызван жутким взглядом японца, наблюдавшего за ней сквозь окно. Но, убеждая себя в этом, она понимала, что за этим взглядом на самом деле стоит нечто большее; она чувствовала, даже знала, что в нем скрыто что-то ужасное. Но сейчас, приближаясь с каждым шагом к самолету, Вика, как в детстве, пыталась уговорить себя, что ничего страшного нет. Это, говорила она себе, ей померещилось, а если даже и не померещилось, то как только она войдет в самолет, оно растворится и исчезнет, скроется где-то, останется в этой местности, в этой роще.