Текст книги "Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов»"

Размежевание коснулось и российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Значительная часть лидеров российской социал-демократии в начале XX в. находились в эмиграции, специфические условия которой генерировали взаимное отчуждение и во многом предопределили тактические и стратегические расхождения. Раскол на фракции большевиков и меньшевиков произошел в 1903 г. Разногласия у сторонников В.И. Ленина и Ю.О. Мартова возникли из-за неодинакового отношения к членству в партии, В.И. Ленин выдвинул тезис о необходимости принятия в партию только «профессиональных революционеров». Фактически, идейные разногласия были значительно глубже и касались, прежде всего, разных взглядов на осуществление социал-демократических программ «минимум» и «максимум».

Позиции меньшевиков отличались умеренностью, склонностью к реформизму. Основными их постулатами стали: постановка только тех задач, для которых уже созрели объективные условия; борьба за максимальное расширение состава социалистов, создание возможных блоков с другими партиями, включая либеральные; принятие всех легальных форм политической борьбы и отрицание ряда нелегальных (экспроприаций, террора)[90]90
  «Правое» крыло меньшевизма, отрицавшее любые нелегальные формы политической борьбы, включая социалистическую революцию, и выступившее исключительно за легальную деятельность, получило название «легализма» (А.Н. Потресов, П.Б. Аскерольд).


[Закрыть]; признание политического освобождения необходимым предварительным условием освобождения экономического.

Кроме того, меньшевики и большевики по-разному оценивали роль насилия, возможности ограничения демократии революционной партией, перспективы развития взаимоотношений рабочего класса с другими слоями общества. Многие меньшевики симпатизировали идеям К. Каутского и пытались превратить РСДРП в реформистскую партию западноевропейского образца. Эта европеизированная модель «демократического социализма» вызывала резкое неприятие у большевиков. Революционные призывы В.И. Ленина и его сторонников меньшевики считали преждевременными, указывая на неисчерпанность созидательных потенций либерально-демократического строя, незавершенность процесса капиталистической эволюции народного хозяйства в России, возможность дальнейшей демократизации общества в рамках развивавшегося капитализма. После Февральской революции 1917 г. и свержения монархии меньшевики выступили в поддержку Временного правительства, а некоторые члены фракции вступили в правительство[91]91
  Против вхождения в правительство выступило только «левое» крыло меньшевизма во главе с Ю.О. Мартовым.


[Закрыть]. В 1917 г. из течения внутри рабочего движения меньшевики превратились в отдельную партию, объединившую марксистов реформистского толка и получившую название российской социал-демократической рабочей партии (объединенной) – РСДРП (о). В то же время, раскол меньшевиков в начале первой мировой войны способствовал консолидации многих из них (Л.Д. Троцкого, А.М. Коллонтай) с большевиками, которые в своей массе встали на позиции интернационализма.

В целом в начале XX в. единство «левых сил» в России уже превращалось в миф, а любые попытки консолидации в большинстве случаев заканчивались организационным расколом, усугублявшим тенденции к поляризации. Дискуссии и идеологические споры «левых» касались в первую очередь организационных и тактических вопросов. Партийное оформление большинства «левых» течений приводило к тому, что каждое решение партии стало преломляться в деятельности ее членов, а из каждого лозунга должны были проистекать конкретные деяния. И наиболее ярким примером, великолепно отобразившим практическое значение этого вопроса, стало развитие большевистской партии.

Тезис В.И. Ленина о единстве теории и практики и большевистская гомогенизация российского политического пространства

С 1917 г., после Октябрьской революции претензии на политическую и идейную монополию в сфере «левых взглядов» все больше начинали выказывать большевики[92]92
  В 1917 г. партия оформилась как РСДРП (б), в 1918 г. с целью окончательного разрыва с социал-демократами была переименована в Российскую коммунистическую партию (большевиков) – РКП (б), в 1925 г., уже после образования СССР она стала именоваться Всесоюзной коммунистической партией (большевиков) – ВКП (б), а с 1952 г. – Коммунистической партией Советского Союза – КПСС.


[Закрыть]. Наряду с признанием на определенном, предшествующем социалистической революции этапе необходимости тактики «левого блока» – сотрудничества с другими социалистическим партиями и организациями, большевизм отличала вера в неоспоримые преимущества революции перед реформами[93]93
  В рядах большевиков в противоположность меньшевистскому «легализму» возникло в 1909 г. течение «отзовизм» – группа «Вперед» во главе с А.А. Богдановым, выражавшая ультрареволюционные настроения, выступавшая против легальной деятельности партии (в том числе – участия в Государственной думе) и призывавшая к немедленным революционным действиям: партизанской борьбе и экспроприациям.


[Закрыть]. Партия большевиков создавалась как строго централизованная нелегальная организация, объединявшая исключительно «профессиональных революционеров»[94]94
  «Все великие политические перевороты решались энтузиазмом передовых отрядов, за которыми стихийно, полусознательно шла масса» (Ленин В.И. О внутренней и внешней политике республики. // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 44, с. 326). Подобные высказывания демонстрировали несомненную близость воззрений В.И. Ленина и концепций С.Г. Нечаева и П.Н. Ткачева.


[Закрыть]. Главным теоретиком и вождем большевизма стал В.И. Ленин. Его экономические воззрения в целом воспроизводили марксистские модели, но ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс не оставили подобных ленинской концепций для выработки политической стратегии и тактики пролетарской революции, а также столь развернутых схем осуществления послереволюционных социальных преобразований. Развитие марксистской теории классовой борьбы на организованном и тактическом уровне стало основной задачей в разработках В.И. Ленина. Характерной чертой ленинских работ стала попытка объединить мысль и действие, теорию и практику, тяга к тезисной манере изложения взглядов. Тезис о диалектическом единстве теории и практики был сформулирован К. Марксом[95]95
  «Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами… Недостаточно, чтобы мысль стремилась к воплощению в действительность, сама действительность должна стремиться к мысли» (Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение. // Маркс К., Энгельс – ., Сочинения. Издание второе. М., 1958–1965, Т. 1, с. 422–423).


[Закрыть], но В.И. Ленин актуализировал новый метод исследования в историческом материализме: конкретный анализ конкретной ситуации. Каждую абстрактно-философскую категорию В.И. Ленин рассматривал исключительно с точки зрения ее действия в рамках человеческой практики. Вполне закономерно, что именно большевики, проанализировав сложившуюся в 1917 г. ситуацию, приняли решение о совершении революции. Кроме того, В.И. Ленин стал утверждать возможность построения социализма в России до образования многочисленного рабочего класса и высокого уровня развития капитализма, полагая, что формирующийся рабочий класс станет самостоятельной революционной силой и, приняв на себя руководство крестьянскими массами, обеспечит перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую: в этом проявилась большевистская трактовка «особого пути» России.

Принципиальное отличие большевиков от предыдущих «левых» течений заключалась не только в том, что, отходя от «левых взглядов» на практике, они в дальнейшем оправдывали в теории эти политические шаги как единственно возможные в той или иной конкретной ситуации, а в том, что эта позиция была провозглашена как единственно верная. После революции, несмотря на интернационалистические лозунги[96]96
  Революция в России, согласно большевистской теории, должна была стать «прологом всемирной социалистической революции, ступенькой к ней» (Ленин В.И. Прощальное письмо к швейцарским рабочим. // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 31. с. 92), а русский пролетариат – «авангардом международного революционного пролетариата» (Ленин В.И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 6, с. 28).


[Закрыть], перед большевиками встала отнюдь не задача практической реализации «левых» лозунгов, а проблема выживания нового государства и его сохранения в существовавших международных условиях[97]97
  Ориентация на сохранение государства в дальнейшем привела к формированию в России такого «правого» политического течения, как национал-большевизм, отстаивавшего в ленинском (а впоследствии – сталинском) культе государства продолжение геополитической линии и исторической миссии Российской империи.


[Закрыть]. Начиная с 20-х гг. XX в. большевистская элита стремилась найти компромисс между идеологической парадигмой социализма и одновременно – задачей прорыва международной изоляции и установления межгосударственных связей (а нередковзаимовыгодных политических и экономических контактов) с теми, кого сами большевики долгое время квалифицировали как враждебную силу[98]98
  В этом контексте любопытным представляется мнение И. Валлерстайна, указавшего на поразительное сходство тезиса социалиста В.И. Ленина о самоопределении наций с концепцией либерала В. Вильсона, причем цели у обеих доктрин были одни и те же: создание собственного национального пространства и одновременно – стремление интегрировать периферию в оформлявшуюся миросистему. (Подробно см.: Валлерстайн И. После либерализма. М., 2003). Фактически, именно в этот период начало осуществляться идеологическое слияние консерватизма, либерализма и социализма в контексте нациестроительства.


[Закрыть]. Перспективы мировой революции начинали представляться сомнительными, функции Коминтерна постепенно сужались до зашиты внешнеполитических интересов большевистского государства, коммунистическая теория превращалась в государственную идеологию, ее сущность стала определяться насущной потребностью и зачастую выходить за рамки спектра «левых взглядов», эволюционируя вместе с политикой Советской России (в качестве примера таких социальных экспериментов, подкреплявшихся теорией, можно привести «военный коммунизм», «новую экономическую политику» и пр.). «Левый» и «правый» уклон от курса партии, стал подвергаться большевиками резкой критике. Так, В.И. Ленин выступил против позиции «левых коммунистов» (Н.И. Бухарина, А.М. Коллонтай), критиковавших Брестский мир и настаивавших на необходимости продолжения войны с империализмом. Намеренное «размывание» большевиками границ между революционной теорией и государственной идеологией способствовало дальнейшей трансформации «левых взглядов». Многие положения теории В.И. Ленина были беспрецедентны для «левой традиции»: «Социализм немыслим без крупнокапиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов» [99]99
  Ленин В.И. О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности. // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 36, с. 300.


[Закрыть]. Подобная стратегия заключала в себе роковое противоречие: согласно ей строительство социализма постепенно начало превращаться в процесс, благодаря которому периферийные государства намеревались «догнать» центральные зоны капиталистической мироэкономики.

Однако ленинские взгляды на партию большевиков в течение многих лет не подвергались серьезным изменениям. Руководящей силой в государстве, согласно теории В.И. Ленина, должно было стать не пролетарское меньшинство населения и даже не партия, построенная на принципах централизма и строжайшей дисциплины, а ее олигархическая верхушка: «Всем известно, что… классами руководят обычно и в большинстве случаев. политические партии; – что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями. Все это азбука»[100]100
  Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме. // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 41, с. 24.


[Закрыть]. Приходу партии к власти придавалось поистине мессианское значение. Фетишизация партии и принцип вождизма стали основополагающими в трудах В.И. Ленина, а Советы постепенно превращались во вспомогательный орган партии[101]101
  В своем «Письме к съезду» – своеобразном политическом завещании, В.И. Ленин не упоминал о Советах (см. Ленин В.И. Письмо к съезду // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 45, с. 345–346).


[Закрыть]. Среди большевиков этому мало кто противостоял, одной из таких попыток было образование группы «рабочая оппозиция» (во главе с А.М. Коллонтай), выступившей за возврат к первоначальным лозунгам большевиков и выдвинувшей требования права дискуссий, свободы критики партийной верхушки, оторвавшейся от рабочих; эти выступления были резко осуждены В.И. Лениным. Вместе с тем, в конце жизни В.И. Ленин был все больше обеспокоен тем, что решающее политическое влияние переходило к новой силе – государственному аппарату и чиновничеству. Последние работы В.И. Ленина стали отчаянной попыткой найти формы возрождения политической активности народных масс, которая могла бы искоренить бюрократизм нового Советского государства и восстановить утраченные после Октябрьской революции единство и демократию. Однако это во многом напоминало борьбу теряющей власть правящей элиты с соперниками, приобретавшими все большую политическую силу.

Последним крупным «левым» теоретиком в России стал Л.Д. Троцкий. С 1903 г. он выступал с позиций меньшевизма, и только после Февральской революции примкнул к большевикам. В дальнейшем Л.Д. Троцкий высказывался против коалиций с эсерами и меньшевиками, за авангардную роль большевистской партии, за создание жестко централизованного государства. Концепцию Л.Д. Троцкого отличала установка на авторитаризм и подавление легальной оппозиции. С 1905 г. он начал разрабатывать теорию «перманентной революции», стоящей выше национально-государственных рамок и перерастающей в мировую. Троцкистский интернационализм отличался последовательностью, не связав себя ни с одной страной, троцкизм остался деэтнизированной теорией, отрицавшей «социалистическое» нациестроительство[102]102
  Еще в 20-х гг. XX в. Л.Д. Троцкий пришел к выводу, что «национальное государство пережило себя – как рама для развития производительных сил, как база для классовой борьбы и тем самым как государственная форма диктатуры пролетариата», а «спасение русской революции – в перенесении ее на всю Европу» (Троцкий Л.Д. Программа мира. // К истории русской революции. М., 1990, с. 140–141).


[Закрыть]. В 20-е гг. XX в.

Л.Д. Троцкий и его сторонники начали все больше выступать против бюрократии и привилегий в государственном аппарате и среди партийных чиновников, к которым уходила власть. Эти идейные разногласия закончились высылкой Л.Д. Троцкого за границу в 1929 г. Фактически, вся дальнейшая теоретическая и практическая деятельность Л.Д. Троцкого была посвящена борьбе за освобождение международного рабочего движения от бюрократического господства, с тем, чтобы пролетариат вновь мог приступить к свержению капитализма в мировом масштабе. Опровергая большевистские судебные процессы, обвинявшие его в массе политических убийств, Л.Д. Троцкий пришел к выводу, что для развития социализма в СССР необходима новая революция. Он стал первым марксистом, выдвинувшим развернутую теорию критики бюрократизации государства рабочих.

С 1922 г. в СССР все больше возрастало влияние Генерального секретаря Центрального комитета партии, пост которого занимал И.В. Сталин. Сам И.В. Сталин не был крупным теоретиком марксизма. Более того, во время его правления марксизм в России фактически перестал развиваться как научная теория[103]103
  По выражению П. Андерсона, «к тому времени как правление Сталина достигло своего апогея, марксизм в России практически был сведен к формальному упоминанию» (Андерсон П. Размышления о западном марксизме. М., 1991. с. 31).


[Закрыть]. При постепенном развитии разветвленной бюрократической системы, партийная идеология, проникнутая апологетикой вождизма и принципами строгой централизации, все больше стала напоминать консерватизм. Теоретические разработки К. Маркса и В.И. Ленина были догматизированы И.В. Сталиным в таких компилятивных работах, как, например, «Вопросы ленинизма»[104]104
  Сталин И.В. Вопросы ленинизма. М., 1932.


[Закрыть], а в дальнейшем нашли свое единственное воплощение в официальной доктрине «марксизма-ленинизма». Антиимпериалистическая фразеология все больше обуславливалась стремлением партийной элиты к самоутверждению и идеологической трансформации мира (что позднее получило непосредственное осуществление в экспорте советской модели в страны Восточной Европы и превращении СССР в форпост мирового коммунизма).

Однако в постулатах И.В. Сталина следует выделить курс на форсированную индустриализацию и политику жесткого централизованного управления экономикой, а также оригинальный тезис о возможности построения социализма в отдельной стране. Эта идея, ставшая своеобразной сталинской версией «особого пути» России и выдвинутая в противовес концепции «перманентной революции» Л.Д. Троцкого, обещала мир и вызвала поддержку масс. Фактически, этот тезис И.В. Сталина шел вразрез с традиционной для марксизма теорией мировой социалистической революции и превращал СССР в одно из государств мира, а КПСС – в специфическую форму правящей элиты, стремившейся уберечь от всякой реформы существовавшие властные отношения[105]105
  Во время правления И.В. Сталина сам термин «левые взгляды» неоднократно подвергался перманентной трансформации. Это происходило по мере выдвижения политических обвинений противникам Генерального секретаря ЦК: так, идеи троцкизма, изначально определенные как «левая оппозиция», уже через несколько лет стали «центристскими», а позднее были переименованы в «правотроцкистский заговор».


[Закрыть]. Впрочем, сам И.В. Сталин, трактовал тезис о возможности построения социализма в отдельной стране как развитие «марксистско-ленинской» философии. Более того, сталинский «ленинизм» объявлялся не только «самым левым», но и «единственным левым течением в мировом рабочем движении»[106]106
  Сталин И.В. Вопросы ленинизма. М., 1932, с. 484.


[Закрыть]. Примечательно, что основу для подобных аргументов И.В. Сталина составил тезис о диалектическом взаимодействии теории и практики: «Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий»[107]107
  Сталин И.В. Вопросы ленинизма. М., 1932, с. 20.


[Закрыть]. Те или иные цитаты В.И. Ленина стали перманентно реинтерпретироваться в зависимости от политической ситуации.

Так или иначе, если теоретические разработки И.В. Сталина допустимо включать в «левую мысль», то говорить о ее развитии последующими партийными руководителями (Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым и пр.) едва ли представляется правомерным. Сочинения классиков «левой мысли» становились не более чем средством легитимации правящей элиты, обращавшейся к философской традиции исключительно с целью теоретического оправдания тех или иных политических шагов. Послесталинские деятели в лице лидеров партии все меньше обращали внимание на марксистскую теорию, превратив ее, в конце концов, в несколько ритуальных формул, догм и фраз.

* * *

После начавшегося в середине 80-х гг. XX в. курса на либерализацию, сохранявшего социалистическую риторику при фактическом пересмотре ряда основополагающих пунктов коммунистической доктрины, были девальвированы и сами термины «левые», «правые» и «центристские взгляды». Отсутствие серьезных теоретических концепций к концу XX в. привело к настоящему терминологическому хаосу в политической жизни России. «Левые взгляды» в этом смысле не стали исключением, к ним себя начали причислять самые разнородные общественно-политические течения[108]108
  Каталоги современных российских «левых» партий и организаций см. на сайтах http://www.libelli.ru/links/oppositi/a-o.htm и http://www.broadleft.org.


[Закрыть], представлявшие собой не единый спектр, а скорее – совокупность политических конкурентов. Четкая верификация «псевдолевых» политических образований стала едва ли возможной. Появление избыточного, превышающего разумные пределы количества политических партий и организаций, повторявших друг друга и представлявших зачастую интересы лишь своего руководства, способствовало идеологическому распылению «левой мысли» и серьезно девальвировало «левые ценности». Кроме того, большевистские установки были отождествлены значительной частью населения с социалистическими моделями в целом, а «левые взгляды» нередко стали ассоциироваться в первую очередь с официальной идеологией коммунистической партии Российской Федерации, стержнем которой стал государственный национализм и защита интересов государства в международных отношениях – ценности, исконно не являвшиеся приоритетными для «левых»[109]109
  См. www.kprf.ru


[Закрыть]. Леворадикальные и анархистские организации, в силу своей разрозненности и существования в виде немногочисленных философских кружков и замкнутых группировок, перестали играть серьезную роль в политических процессах[110]110
  См. Левые в России: от умеренных до экстремистов. М., 1997.


[Закрыть]. Теоретические дискуссии среди «левых», если и имели место, то исключительно в маргинальных и малотиражных изданиях, практически не попадая в фокус общественного мнения. В этих условиях огромный потенциал для заполнения возникшего идеологического вакуума обнаружили доктрины неолиберализма.

3. Трансформация «левых взглядов» на Арабском Востоке

Условия идеологического оформления спектра «левых взглядов» в арабском мире существенно отличались как от европейской, так и от российской социально-политической ситуации. Становление «левой мысли» было затруднено тем, что в конце XIX в. – первой половине XX в. арабские страны, многие из которых пережили несколько веков османского владычества, подверглись европейской колониальной экспансии. Развитие арабских стран было в значительной степени подчинено внешнему рынку, что меняло принципы функционирования национальных экономик и способствовало форсированной урбанизации, коммерциализации хозяйства, росту товарно-денежных отношений, трансформации коллективной племенной собственности в систему крупного частного землевладения, упадку натурального хозяйства, обезземеливанию крестьянства, прогрессировавшей имущественной и статусной поляризации общества, углублению этно-конфессиональ-ных противоречий. Процесс перехода от интегрированного, преимущественно сельского, общества к дифференцированному индустриальному порождал новые типы производства и постепенно трансформировал традиционные социальные отношения и институты.

Включение арабских стран в орбиту мирового рынка оказало прямое воздействие и на развитие общественно-политической мысли. Значительную часть философских и социологических разработок арабских философов пронизывал антиколониальный пафос. Предпосылки появления «левых взглядов» на Арабском Востоке появились только в начале XX в., этот вектор развития общественно-политической мысли оформлялся преимущественно как часть неоднородного идейного комплекса – антиколониального движения, что и предопределило его специфику. Если в России основу консолидации «левых» составили антиконсерватизм и народничество, то на Арабском Востоке эти функции выполняли антиколониализм и национальное возрождение. Традиция стала главным институционным и духовным фактором, способствовавшим социальной и национальной консолидации, противостояния процессу «вестернизации» – наложению европейской колониальной логики на арабскую реальность[111]111
  Четкую связь статусной дифференциации с этно-конфессиональным фактором отмечал классик «антиколониальной мысли» Ф. Фанон: «Отнюдь не заводы и не счета в банке характеризуют «руководящий класс». Руководящие – это, прежде всего, те, кто откуда-то пришел, те, кто не похож на автохтонов, другие» (Fanon F. Les damnés de la terre. P., 1961, р. 32–33).


[Закрыть].

В арабском обществе отсутствовала четко выраженная политическая дифференциация, и на начальном этапе «антиколониальная мысль» скрепляла идеологической печатью самые различные политические течения, а программные заявления арабских либералов во многом совпадали с требованиями зарождавшихся «левых»: основной целью антиколониально настроенной интеллигенции была независимость каждой арабской страны как необходимый шаг на пути к политической модернизации. Но в дальнейшем поиск некапиталистического пути развития был продиктован в первую очередь тем, что либеральная демократия в сознании многих арабских теоретиков все больше ассоциировалась с колониальными порядками[112]112
  По мнению тунисского социолога А. Мемми, колонизатор не мог иметь «левых взглядов» по определению: либо он «левый», тогда он обязательно уехал бы из колонии, либо он колонизатор, которому присущи такие неотъемлемые черты, как расизм и фашизм (Memmi A. Portrait du colonisé précédé de Portrait du colonisateur. P., 2001, p. 65–69, р. 79–80).


[Закрыть], и это во многом предопределило непопулярность концепций либерализма, согласно которым политическое развитие Арабского Востока оказывалось возможным исключительно в фарватере Запада. В то же время значительная часть консервативных сил стала той местной элитой, на которую опирались колониальные силы, а местные органы власти зачастую играли вспомогательную роль «сателлитов» при колониальном аппарате правления, что способствовало делегитимации и консервативной идеологии в глазах многих арабских интеллектуалов. Неприятие существовавших социально-экономических условий вполне закономерно порождало особый интерес к вопросам государственной власти и альтернативным политическим моделям.

Оформление «левого спектра» в арабском антиколониальном движении

«Левые» концепции как вектор идеологии арабского возрождения складывались на перекрестке двух идейно-культурных потоков: традиционного наследия и внешних идеологических воздействий. Сама идея «возвращения к традиции» была стимулирована контактом с иной цивилизацией. Политика «вестернизации», трансформируя местную политическую культуру, одновременно делала доступной для арабского населения европейскую философию, в том числе и «левую»[113]113
  Неслучайно на этапе становления «левых взглядов» в арабском мире многие социалисты оказались выходцами из арабо-христианской среды.


[Закрыть]. Социалистические идеи появились в арабских странах как результат знакомства интеллектуальной элиты с трудами европейских, в первую очередь французских, теоретиков, но неизбежно претерпевали модификацию в контексте местной политической культуры и местных социальных конфликтов, а большинство заимствованных понятий и терминов рассматривались сквозь призму арабской философской традиции.

В начале XX в. в арабских странах начали появляться первые политические организации и партии, функционировавшие при отсутствии парламентаризма западного образца, однако начавшие оказывать ощутимое воздействие на активизацию общественно-политической жизни. Партийные программы отличала разнородность идейно-политических влияний, однако среди политических требований следует выделить свободу слова, собраний, ассоциаций, объединения в профсоюзы, а наиболее злободневной темой дискуссий постепенно становился вопрос о национальной эмансипации и политической независимости. В этих условиях в процессе исследования проблем власти, функционирования политических институтов, их способности обеспечить национальную интеграцию, стабильность общественных структур и экономический рост в трудах арабских общественно-политических деятелей, писателей и публицистов (С. Мусы, А. ар-Рейхани, Н. аль-Хаддада, С. аль-Хусри и др.) постепенно начали появляться элементы «левых взглядов».

Арабская общественно-политическая мысль все больше обращалась к идеям о необходимости направления всех сил общества на обеспечение интересов каждого индивида, от неприятия политического неравенства многие теоретики перешли к критике социальной дифференциации, появились тезисы о распределении благ по труду, требования эмансипации женщины, секуляристские идеи. В этот период ряд публицистов осуществили попытку критического анализа либеральной доктрины, стремясь доказать закономерность политической эволюции к социализму. Критике подвергались такие либерально-капиталистические реалии, как резкая имущественная поляризация, крайне интенсивная индустриализация и, разумеется, политика колониализма. Само понятие «иштиракийя» («социализм») все чаще начинало противопоставляться термину «ра’асмалийя» («капитализм»). Арабские «левые», употребляя термин «социализм», использовали его арабский эквивалент («ишти-ракия» – «участие всех», «соучастие», «сотрудничество»), семантика которого отличалась от европейского аналога.

Уже на этапе своего становления «левые силы» в арабском мире не были гомогенны, наоборот, в первой половине XX в. арабскую «левую мысль» представляло многообразие политических теорий, отличавшихся расплывчатостью формулировок. Вместе с тем, можно попытаться выделить основные тенденции развития социалистических идей. Так, подавляющее большинство «левых» мыслителей были далеки от насильственных форм ниспровержения власти, от идеи социальной революции как своевременного средства реализации социалистического идеала[114]114
  Например, С. Муса считал, что «революция в Египте обречена на провал, а если она и будет успешной, то этот «успех» будет еще хуже, чем провал» (цит. по: El Said R. History of the Socialist movement in Egypt (1900–1925). Doctorate Degree Thesis. Leipzig, s.a., p. 349).


[Закрыть] и выступали с умеренных, реформистских позиций, пропагандируя постепенное «врастание» социализма в существовавшие социально-экономические структуры, преобразование общества путем создания производственных ассоциаций. Многие теоретики подчеркивали просветительский характер своей деятельности, считая, что необходимым предварительным условием социальных преобразований должна стать «духовная революция»[115]115
  См. Левин З.И. Развитие арабской общественной мысли. 1917–1945. М., 1979, с. 165.


[Закрыть], социалистические идеи зачастую неразрывно связывались с этикой. Большинство «левых» считали, что социализм можно установить исключительно посредством воспитания народа в системе представительного правления[116]116
  По выражению Л.Н. Котлова, «рецепты осуществления социальной справедливости не выходили за рамки благотворительной деятельности состоятельных классов» (Котлов Л.Н. Становление национальноосвободительного движения в арабских странах Азии. 1908–1914 гг. М., 1986, с. 59).


[Закрыть].

В начале XX в. «левые силы» на Арабском Востоке не только не имели серьезного теоретического фундамента и были слабо идеологически структурированы, но еще с трудом выделялись из антиколониального движения. Отсутствовал даже четкий политический тезаурус: такие термины, как «анархисты», «коммунисты», «социалисты», зачастую воспринимались в обществе как синонимические. Это было обусловлено и тем, что в арабском языке только начинался процесс становления современной политической лексики. Одной из первых попыток теоретического осмысления истории развития «левых взглядов» стал изданный в 1915 г. труд египетского публициста М.Х. аль-Мансури «История социалистических учений»[117]117
  Аль-Мансури М.Х. Тарих аль-мазахиб аль-иштиракийя (История социалистических учений). Аль-кахира (Каир), 1915.


[Закрыть]. Эта работа, посвященная становлению и развитию «левой» философии во Франции, Германии и России способствовала восприятию социалистических концепций арабскими интеллектуалами, но и она не была лишена терминологических неясностей (например, большинство революционных течений отождествлялись автором с анархизмом).

В первые десятилетия XX в. «левые взгляды» в арабском мире еще мало выделялись из общего спектра реформистских концепций, социалисты выступали с умеренных позиций и отстаивали легальные методы политической борьбы. После революции 1917 г., осуществленной большевиками в России, эта ситуация постепенно начала изменяться. Советское государство декларировало иную, принципиально несовместимую с основами существовавшей в те годы межгосударственной политики идеологию. Не преувеличивая идейного влияния большевизма на развитие арабской общественной мысли, следует отметить, что раскол мировой политической системы на два идеологических блока и усиление противоборства между ними не могли не отразиться на социально-политической жизни арабских стран.

Первые немногочисленные группы, провозглашавшие свою приверженность марксизму и завязывавшие контакты с Коммунистическим Интернационалом, возникли в арабских странах уже в 20-30-е гг. XX в., а в первой половине XX в. произошло организационное оформление компартий в ряде арабских стран (Алжире, Египте, Ираке, Ливане, Марокко, Палестине, Сирии и Тунисе)[118]118
  Процесс становления компартий Египта, Палестины, Сирии и Ливана получил широкое освещение в исследовании Г.Г. Косача (Косач Г.Г. Красный флаг над Ближним Востоком? М., 2001); динамике развития тунисского коммунистического движения посвящена работа Х. Аль-Каздаглы (Аль-Каздаглы Х. Татаввур аль-харака аш-шуюыйа би-тунис 1919–1945 (Развитие коммунистического движения в Тунисе 19191945). Тунис, 1992).


[Закрыть]. В этот период были осуществлены первые попытки перевода на арабский язык марксистской литературы. Однако марксизм представал в основном в идеологической оболочке большевизма. Выбранный большевиками политический курс в глазах арабских коммунистов был прежде всего инструментом действия, доказавшим свою эффективность для сохранения территориальной целостности государства, где была совершена первая социалистическая революция.

Арабские коммунисты, восприняв ряд положений марксизма, усомнились в гомогенности арабской нации и признали наличие классовых противоречий в арабском обществе. Однако марксистские установки пребывали в состоянии идейной конфронтации не только с либеральными и консервативными взглядами, но и представляли собой альтернативу социал-реформизму и арабскому национализму. Поэтому марксизм необходимо было адаптировать к региональным реалиям. Из «научного социализма» заимствовались, прежде всего, положения, которые, по мнению арабских «левых», не противоречили традиции. Особого внимания заслуживает позиция в отношении религии: арабские коммунисты пытались синтезировать марксизм с исламом. Социалистическая интерпретация ислама, акцент, поставленный на социальной стороне этой доктрины, стали для коммунистов более эффективным методом установления контактов с массами, чем лишенная религиозной риторики классовая агитация.

Однако принятие условий членства в рядах Коминтерна и превращение арабских коммунистических групп в местные секции этой организации означало также, что арабские компартии неизбежно брали на себя курс Коммунистического Интернационала на Арабском Востоке. А общую политическую линию этой организации отличало стремление к формированию в арабском мире ячеек союзников Советской России, а в перспективе – и к созданию общеарабской компартии, с помощью которой стало бы возможным расширение влияния державы на ближневосточный регион. В политической линии Коминтерна ярко проступала идея превращения огромного геополитического пространства в поле жесткой конфронтации между СССР и Западом.

Позиция Коминтерна подвергалась существенным колебаниям, но общий курс этой организации предполагал, что пролетарская революция на Арабском Востоке не могла стать немедленной реальностью в силу того, что рабочий класс в этом регионе слаб, распылен по мелким предприятиям, многонационален, многоконфессионален и заражен множеством предрассудков. Поэтому Коминтерн выступал за расширение сферы влияния партии в первую очередь легальными средствами, а затем компартии должны были, не утратив собственной идейной самостоятельности, стать частью общенационального «левого движения», представляя его радикальное крыло, и уже после осуществления буржуазно-демократической революции захватить власть путем революции пролетарской. Зачастую высказывалось неверие в успех антиколониального движения в арабских странах до победы пролетарской революции в Европе[119]119
  «Интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций» (Ленин В.И. Итоги дискуссии о самоопределении. // Полное собрание сочинений. Издание пятое, М., 1963, Т. 30, с. 38).


[Закрыть]. Этот курс во многом объяснялся и тем, что у арабских коммунистов практически не было ни средств, ни возможностей на реализацию социальной революции в силу их малочисленности и отсутствия массовой опоры в мусульманской среде. Вместе с тем, Коминтерн настаивал на пропаганде тактики «класс против класса», означавшей прямую конфронтацию между пролетариатом и буржуазией[120]120
  Подробно см. Коммунистический Интернационал в документах. Решения, тезисы и воззвания Конгрессов Коминтерна и Пленумов ИККИ. 1919–1932. М., 1933.


[Закрыть].

Компартии в большинстве арабских стран, несмотря на наличие определенного влияния, не превратились в массовые (тем более авангардные) политические организации, которые могли бы иметь значительный вес в мусульманской среде. асто они были обречены на роль политических маргиналов. Тесные связи коммунистов с иностранной державой (СССР) в полной мере использовались их политическими соперниками, претендовавшими на статус «подлинно национальной» силы и рассматривавших интернационализм как предательство национальных интересов, а тактику «класс против класса» как средство распыления «арабского единства». В дальнейшем становление компартий определялось исключительно необходимостью решения стоявших перед той или иной страной региона национальных задач, и во второй половине XX в. арабские коммунисты пользовались определенным влиянием лишь в тех случаях, когда в их партийных программах имелась «националистическая» составляющая[121]121
  См., в частности: Косач Г.Г. Коммунисты в баасистском национальном контексте: пример Сирии (Ближний Восток и современность, М., 2003, выпуск 18, с. 277–326).


[Закрыть], а единственной арабской страной, где в качестве официальной идеологии была избрана марксистская доктрина, стал Южный Йемен[122]122
  Признание применимости «марксизма-ленинизма» на арабской почве для правительства Народной демократической республики Йемен (НДРЙ) означало в первую очередь превращение страны из «маргинала» арабского мира в субъекта международной политики (См. Наумкин В.В. «Красные волки» Йемена. М., 2003).


[Закрыть].