Текст книги "Переписчики истории. Мифы о Катыни"

Глава 7
Начало Второй Мировой войны

Война – способ развязывания зубами политического узла, который не поддается языку.

Амброз Бирс

Поведение фюрера во время кризисов сопровождалось появлением необыкновенной дерзости, тягой к обострению ситуации, стремлением форсировать события. Эта война была детищем Гитлера, так как его жизненный путь полностью ориентировался на нее.

Недаром он считал, что война является «конечной целью политики», а ее начало – «днем великого решения». А еще он утверждал, что пацифизм портит людей. Эти идеи фюрер не раз высказывал во время частых выступлений в излюбленных местах – в мюнхенском пивном подвале «Левенбрау» и в берлинском «Спортпаласе».

Кто-то из великих утверждал, что война будет длиться до тех пор, пока люди будут иметь глупость удивляться и помогать тем, кто убивает их тысячами. Такая глупость проникла в головы зомбированных нацистской пропагандой немцев.

На одном из совещаний накануне войны Гитлер заметил, что «…с тех пор как Земля вращается вокруг солнца, пока существуют холод и жара, буря и солнечный свет, до тех пор будет существовать и борьба. В том числе среди людей и народов. Если бы люди остались жить в раю, они бы сгнили. Человечество стало тем, что оно есть, благодаря борьбе…».

Кроме того, он вывел некую «закономерность», что мир, продолжающийся дольше 25 лет, вреден для любой нации, тем боле для арийцев.

Нацистская Германия готовила захват Польши с 1936 года.

Еще тогда польский разведчик Юрек Сосновский добыл и передал польскому правительству планы германского генерального штаба по захвату Польши, в частности, план танковой войны, разработанный танковым стратегом Гудерианом.

В книге «Лабиринт» ее автор, шеф внешней разведки Вальтер Шелленберг упоминает встречу с доктором Мельхорном, состоявшуюся 26 августа 1939 года. Доктор поведал ему, что «…надвигается война и предотвратить ее уже нельзя. Гитлер давно принял решение, даже если западные державы или Польша попытаются в последнюю минуту пойти на перемирие, даже если в это дело вмешается Италия – основной план Гитлера это не изменит».

Абвер и другие секретные службы обеспечили военное командование гитлеровской Германии достаточно полными разведывательными данными. Состояние польских вооруженных сил они знали глубоко. Немцы были прекрасно осведомлены о количестве польских дивизий, их вооружении и оснащении боевой техникой, о планах стратегического развертывания на случай войны и прочее.

Военная разведка рейха делала ставку и на «пятую колонну». Гитлер по этому поводу говорил, что «…необходимо, опираясь на агентуру внутри страны, вызывать замешательство, внушать неуверенность и сеять панику с помощью беспощадного террора и путем полного отказа от всякой гуманности».

Это было его злодейское кредо.

Польская армия явно не была готова к такой войне, так как ее главный штаб в течение многих лет разрабатывал планы военных операций против СССР, не заботясь о своих западных границах.

Правительство Польши строило свою «линию Маннергейма» против Советов в виде дорогостоящих, железобетонных долговременных огневых точек (ДОТов) и, естественно, постоянно отказывалось от оборонительного союза с СССР.

До сих пор эти «бетонные лбы» стоят полуразрушенными вдоль дорог и в полях на моей малой родине – сарненщине – как немые свидетели той недальновидной политики польских властей.

Итак, подготовка к нападению на Польшу велась с соблюдением режима строжайшей секретности. Под предлогом проведения учений войска перебрасывались в Силезию (группа «Юг») и Померанию (группа «Север»), со стороны которых должны были наноситься два главных удара силой могущественных танковых клиньев, которые делали хваленную польскую конницу бесперспективной в борьбе с ними.

Нападение на Польшу вначале планировалось на 26 августа 1939 года. Днем раньше Гитлер даже отдал вермахту приказ: «26 августа в 4.15 утра совершить внезапное нападение на Польшу…».

Некоторые подразделения стали выполнять именно этот приказ. Так, командир особого отряда Абвера лейтенант Херцнер, получив задание, отдал свое приказание во исполнение высшего приказа. Суть его заключалась в захвате стратегически важного объекта – Бланковского перевала, служившего по существу воротами для вторжения частей войск группы армий «Юг».

Отряд выполнил предписание: снял польскую пограничную охрану, заменил ее немецкими солдатами, переодетыми в польскую форму, и сорвал попытку поляков заминировать железнодорожный туннель.

Более чем двум тысячам польских солдат, офицеров и горняков, которые едва успели проснуться, Херцнер объявил, что они взяты в плен. После чего он запер их в складских помещениях.

Сопротивляющихся поляков тут же расстреливал на месте. Надо заметить, что действия отряда происходили в условиях гористой местности, поэтому рации не могли принять сигнала вышестоящего командования о переносе наступательной операции на 1 сентября.

В книге «Размышление перед казнью» В. Кейтель писал, что совместно с главнокомандующим сухопутными войсками и начальником его генерального штаба «день Х» был перенесен на 31 августа 1939 года, т. е. отодвинут на пять дней. Перед тем эти военные руководители заверили Гитлера, что уровень развертывания войск пока еще не привел к их демаскировке.

Перенесение срока нападения на Польшу имело несколько причин. Во-первых, группа «Север» не успевала занять исходные позиции в назначенный срок; во-вторых, Муссолини не был готов к войне с Францией; в-третьих, в Лондоне был подписан англо-польский договор. В этой связи немцам пришлось кое-что переосмысливать не столько в стратегии, сколько в тактике.

Утром 31 августа Гитлер отдал второй и окончательный приказ о нападении на Польшу на рассвете 1 сентября.

А в 12.40 он подписал Директиву № 1, в первом пункте которой говорилось:

«Теперь, когда исчерпаны все политические возможности урегулирования мирным путем положения на восточной границе, которое стало невыносимым, я решил добиться этого силой».

Во втором пункте определялись цель ввода войск по плану «Вайс» и сроки начала операции. День наступления – 1 сентября 1939 года. Начало наступления-4 час. 45 мин.

К 1 сентября 1939 года вермахт насчитывал 4 528 000 человек. Сухопутные силы состояли из 102 дивизий, но лишь половина из них были кадровыми и полностью боеспособными. Военно-морской флот явно уступал не только английскому, но даже французскому флоту. Только военно-воздушные силы – люфтваффе – были сильнее, чем у противников, они насчитывали 3 298 самолетов.

Найти casus belle, в переводе с латинского – «повод для войны», нацистам не составляло труда. Для оправдания нападения на Польшу германское руководство решило силами СД[10]10
  Служба безопасности рейхсфюрера СС.


[Закрыть] организовать провокацию, которая позволила бы возложить ответственность за развязывание войны на Польшу.

В середине августа 1939 года руководитель Абвера адмирал Канарис получил от Кейтеля приказ Гитлера. В нем велелось немедленно заготовить несколько десятков комплектов польской униформы, предметов снаряжения, солдатских книжек, удостоверений личности и прочее.

Весь замысел операции сводился к одному нехитрому сценарию: специально подготовленная группа захватит небольшую вспомогательную радиостанцию и передаст в эфир сообщение о переходе частями польской армии германской границы и призыв к полякам в Германии к восстанию против немцев.

О поводе начала войны В. Шелленберг вспоминал:

«До 1 сентября нужно было, по мере возможности, изобрести абсолютно безупречный повод для начала войны, такой повод, который явился бы для истории и общественного мнения полным оправданием Германии и заклеймил бы Польшу как агрессора.

Поэтому было задумано одеть солдат в польскую форму и произвести нападение на радиостанцию в Глейвице. Гитлер поручил выполнить эту операцию Гейдриху и адмиралу Канарису, начальнику военной разведки. Однако Конарис, выразивший отвращение к данному плану, сумел уклониться от его выполнения, и ответственным за его осуществление оставался один Гейдрих…».

Мне кажется, что Шеленберг, писавший свои мемуары (естественно, после казни Канариса), умышленно возвел его в роль противника войны. На самом деле шеф военной разведки на этом этапе своей карьеры был ревностным сторонником планов Гитлера в использовании вермахта в далеко идущих планах, а именно продвижении на Восток.

После налета в здании радиостанции должны были остаться улики, которые можно было предъявить представителям немецкой и иностранной прессы. К 16 августа подготовка операции под кодовым названием «Консервы» была завершена.

Из концлагеря, расположенного в окрестностях города Ораниенбурга, доставили 13 заключенных уголовников. Все они были осуждены на смертную казнь за убийства. Приговоренных узников облачили в польскую военную форму и с помощью инъекции привели в бессознательное состояние.

31 августа в 20.00 отряд под командованием штурмбан-фюрера СС А. Науйокса «захватил» радиостанцию у населенного пункта Глейвиц и в эфир полетела 10-минутная передача на польском языке о «нападении» поляков.

Затем, обстреляв из автоматов стены и окна здания и оставив тело убитого заключенного в польской форме, отряд покинул здание.

В то же время недалеко в лесу, возле местечка Хохеншпицен, при участии начальника гестапо Г. Мюллера остальные заключенные, одетые в форму Войска Польского, были в бессознательном состоянии расстреляны. Создавалось впечатление, что вторгшиеся на территорию Германии польские военнослужащие якобы погибли в ходе боестолкновения с немецкими подразделениями.

Утром 1 сентября Германское информационное бюро распространило сообщение под общим заголовком «Поляки совершили нападение на радиостанцию в Глейвице». В нем, в частности, говорилось:

«Бреслау. 31 августа. Сегодня около 8 часов вечера поляки атаковали и захватили радиостанцию в Глейвице. Силой ворвавшись в здание радиостанции, они успели обратиться с воззванием на польском и частично немецком языках. Однако через несколько минут их разгромила полиция, вызванная радиослушателями. Полиция была вынуждена применить оружие. Среди захватчиков есть убитые…».

«Оппельн. 31 августа. Поступили новые сообщения о событиях в Глейвице. Нападение на радиостанцию было, очевидно, сигналом к общему наступлению польских партизан на германскую территорию. Почти одновременно с этим, как удалось установить, польские партизаны перешли германскую границу еще в двух местах.

Это также были хорошо вооруженные отряды, по-видимому, поддерживаемые польскими регулярными частями. Подразделения полиции безопасности, охраняющие государственную границу, вступили в бой с захватчиками. Ожесточенные действия продолжаются».

Очередной блеф, рассчитанный на создание ложного впечатления, начал действовать. Вот уж действительно, слава Богу, что на ложь пошлин нет!

Привожу подробности этой операции для того, чтобы показать, что фашисты специализировались на подобных провокациях, они были непревзойденными профессионалами в этом деле. Катынская операция тому подтверждение, но о ней будет рассказано несколько ниже.

Итак, завершив сосредоточение своих войск – в частности, двух групп армий: «Юг» в составе 8-й, 10-й и 14-й армий и «Север» в составе 3-й и 4-й армий – вблизи польских границ, Германия, уверенная в невмешательстве Англии и Франции, согласно плану «Вайс» 1 сентября 1939 года начала развертывание сухопутных частей вермахта и переход границы.

Одновременно авиация Геринга нанесла массированные бомбовые удары по военным аэродромам, арсеналам и крупным гарнизонам Войска Польского.

В 4.45 фашистский броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» открыл огонь по воинскому арсеналу поляков Вастерплятте в устье Вислы, где оборонялось всего около 200 польских военнослужащих, вооруженных 4 минометами, 3 орудиями и 41 пулеметом. Защитники военных складов в течение недели сдерживали атаки почти 4 тыс. немецких солдат.

«Герои Вастерплятте» – символом стойкости и мужества они вошли в историю Польши. Утраты польского гарнизона составили 15 человек убитыми и 50 ранеными, тогда как потери вермахта исчислялись до 500 солдат и офицеров.

Несмотря на то, что война застала Главный штаб Войска Польского не мобилизованным, первый удар в германопольской войне не принес немцам ожидаемых результатов. Однако в следующие дни активность и избирательность немецкой авиации настолько возросла, что потери в польской армии стали существенно возрастать.

3 сентября из Берлина в Польшу отправились три специальных поезда. Поезд фюрера, где находились Гитлер, генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-майор Йодль и штабы всех трех видов вооруженных сил вермахта в полном составе. Второй специальный поезд возглавил Геринг с его штабом ВВС Германии, а третий – Гиммлер, в нем находились фон Риббентроп, доктор Ламмерс – секретарь рейх канцелярии, а также другие представители высшего органа по вопросам координирования и руководства работой различных управлений государственной полиции и разведки.

Ястребы Геринга наносили бомбовые удары по промышленным объектам, крупным железнодорожным узлам, передвигающимся войсковым колоннам и военным коммуникациям в глубине страны. Потери стремительно росли.

Наступление немцев активно развивалось. Надо заметить, что такого быстрого проникновения танковых клиньев, стратегически разработанных Гудерианом, а затем и гитлеровской мотопехоты в глубь польской обороны не ожидали ни поляки, ни сами немцы. Танковый стилет входил в тело Польши, как горячий нож в брусок сливочного масла. Среди польских солдат и офицеров стали возникать и множиться панические настроения и слухи, вносящие неразбериху и путаницу в отдаче и выполнении приказов.

Интересно описал этот период мой старший товарищ по службе в органах госбезопасности во Львове Николай Струтинский, друг и соратник легендарного разведчика Николая Ивановича Кузнецова. В подаренной тогда майором мне – лейтенанту – книге «Шла война народная…» он описал один характерный эпизод:

«Долго рассказывал о своих скитаниях мужчина с задумчивым лицом – Давид Драхман.

– Летом 1939 года, – говорил он, – меня призвали в польскую армию. В последних числах августа солдаты нашего батальона задержали гитлеровских лазутчиков. Шпионы вели себя нагло, угрожали: «Скоро будете перед нами на коленях ползать». И вот 1 сентября на мирные села и города Польши посыпались бомбы…

Уже на третий день войны неожиданно исчез командир батальона. Солдаты возмущались: струсил! изменник! Затем исчезли младшие командиры. Батальон, брошенный на произвол судьбы, ежечасно «таял».

Драхман с небольшой группой воинов, жителей Варшавы, пошел к столице. Вражеские войска стремительно приближались. Мосты через Вислу уже взорваны. Солдаты метались по берегу и, наткнувшись на баркас, бросились в него. Оттолкнувшись от берега, гребли прикладами винтовок.

С трудом переправились на противоположный берег.

Из рабочих в столице формировались вооруженные батальоны. К ним примкнули отступившие воины.

Крупные части находились в варшавской цитадели. Они рвались защищать столицу, но предатели польского народа готовили ее сдачу врагу вместе с войсками, складами оружия, боеприпасами и продовольствием. На главных воротах крепости стояли патрули – офицеры, никого не выпускавшие в город.

А 24 сентября 1939 года Варшава выбросила белый флаг…».

Но вот что интересно. В некоторых средствах массовой информации за рубежом польские журналисты и политики того периода стали… упрекать руководство СССР, что оно не среагировало соответствующим образом – не защитило Польшу. Поздно пришло осознание опасности, поэтому причем тут Советская Россия?! Она предлагала помощь Польше, но барышня была слишком разборчива, а время шло… а потом и совсем ушло…

* * *

Руководители Англии и Франции в этот тяжелый для Польши период повели себя трусливо и подло. Они то предлагали созвать конференцию по событиям в Польше, то искали пути умиротворения Германии, а вот о конкретных действиях в оказании обещанной экономической и военной помощи стране – жертве агрессии почему-то упорно молчали.

В то же время давайте представим, если бы Франция и Англия сразу же после польской авантюры гитлеровцев объявили войну Третьему рейху и начали хоть как-то действовать, то от Второй мировой войны человечество было бы наверняка избавлено и нацизм был бы задавлен в своем логове на относительно ранней стадии, что не позволило бы ему совершить тех злодеяний, которые он совершил.

По оценке многих военных деятелей и историков, французская армия, находившаяся почти в соприкосновении с немецкими частями, состоящими практически только из охранных подразделений, могла легко взломать оборону гитлеровцев в первые же дни сентября 1939 года. Это обстоятельство заставило бы Гитлера снять часть войск с польского фронта и бросить их на запад, и таким образом поставило бы Германию под угрозу поражения, так как Третий рейх был бы зажат в тисках между Францией и Польшей. С севера бы ударили британцы и на гитлеровской Германии была бы быстро поставлена жирная точка.

Однако в истории отсутствует сослагательное наклонение и события в мире стали развиваться по другому сценарию, написанному Адольфом Гитлером с его далеко идущим планом покорения Советского Союза в ходе блицкрига по плану «Барбаросса».

Следует заметить, что в своих беседах с венгерскими друзьями глава Абвера адмирал Канарис еще в предвоенные годы пророчески предостерегал, что Германии хотя бы из инстинкта самосохранения ни в коем случае нельзя пускаться в военные авантюры. Любая война таит в себе опасность разрастись в мировой конфликт, в котором Германия не имеет шансов остаться победительницей. А осенью 1939 года после окончания войны с Польшей, глава Абвера сказал своему мадьярскому другу: «Знаешь, мы уже проиграли войну». Он знал, что говорил…

Тем временем немцы продолжали громить польскую армию, стремительно приближаясь к польской столице. И уже 5 сентября 1939 года, польское правительство в полном составе спешно выехало из Варшавы. А через двое суток ее покинул и главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы, который во время заигрывания с Гитлером планировал войти в Москву с доблестными войсками вермахта и участвовать в параде победы над разгромленными русскими.

Ставка сначала обосновалась в Бресте, с 10 сентября – во Владимир-Волынском (на Волыни), с 13 сентября – в Млынове (близ города Дубно на Ровенщине), а с 15 сентября – в Коломые (на Станиславщине – ныне Ивано-Франковская область).

17 сентября польское правительство фактически бросило народ на произвол судьбы и позорно бежало за границу, что усилило хаос и подорвало моральный дух и боеготовность польских войск.

Многие военные так отзывались о своих руководителях: в Польше сейчас пора политической шизофрении и командирской повальной трусости.

А через некоторое время началась и дезорганизация высшего командования. Так, вышестоящие штабы потеряли связь и нити управления с воюющими армиями и крупными частями. Отсутствовала информация о продвижении неприятельских войск и своих потерях.

И все же именно всеохватная трусость правительственных чиновников и верховного военного командования сыграли главную роль в молниеносном поражении Польши.

«Храбрец избегает опасности, – говорил Д. Дидро, – а трус, безрассудный и беззащитный, устремляется к пропасти, которой не замечает из-за страха; таким образом, он спешит навстречу несчастью, которое, может быть, ему и не предназначалось».

Тем не менее, как и во всякой войне обороняющиеся простые солдаты и офицеры проявляли примеры героизма, порой фанатичного. Как, если не такой формой проявления мужества и патриотизма, объяснить не единичные случаи, когда польские кавалеристы, вооруженные только пиками и саблями, бросались в атаки на фашистские танки-бронетранспортеры, идущие впереди пехоты.

Отмечались случаи, когда солдаты и офицеры с патриотическими песнями шли в пешем строю на неприятеля, осыпаемые огненными струями пулеметов. Самоотверженность поляков порой поражала немцев и приводила их в замешательство. Но все это были эпизоды стойкости, уничтожающейся навалом большей и грубой силы.

В данном случае – сильный попирал мораль. Слабого мораль успокаивала и ласкала. Она придавала ему силу, но эта сила всегда была, к сожалению, виртуальной.

Вот как об этом писал в книге «Бронированный кулак вермахта» офицер генерального штаба гитлеровской армии Ф. Меллентин:

«С самого начало наступления мы имели полное господство в воздухе, вследствие чего развертывание польской армии было сильно затруднено…

Лучшими из польских соединений, несомненно, были кавалерийские бригады, которые сражались с изумительной храбростью; были даже случаи, когда они с шашками наголо атаковали ноши тонки. Но вся эта храбрость не могла компенсировать недостаток современного оружия и отсутствие серьезной тактической подготовки».

В середине сентября германские войска подошли к Варшаве. 19 сентября командующий 8-й армией вермахта отдал приказ о подготовке штурма города.

20 сентября Геринг выделил на помощь немецкому наземному воинству, готовящемуся штурмовать польскую столицу, 620 самолетов, а на следующий день приказал сосредоточить против города основные силы 1 – го и 4-го воздушных флотов.

В ночь на 22 сентября началась мощная артиллерийская подготовка и массированная бомбардировка кварталов города, продолжавшаяся несколько дней подряд. Город погрузился во мрак из-за отсутствия электричества и наличия кирпичного и известкового крошева, превращающегося в едкую пыль при очередных взрывах мин, снарядов и бомб.

24 сентября германское командование решило не выпускать беженцев из города, чтобы не дать польскому гарнизону возможности вести бои в самом городе, используя жителей в качестве живого щита.

25 сентября 1150 самолетов люфтваффе бомбили город с использованием в основном зажигательных бомб. Волна за волной немецкие бомбардировщики накатывали на жилые кварталы, не встречая почти никакого противодействия со стороны местной ПВО. Они методично разрушали город…

Госпитали и больницы были переполнены ранеными. Убитых хоронили в городских скверах, на огородах, во дворах и на клумбах.

Отсутствие воды делало невозможной борьбу с пожарами. Варшава представляла собой море пламени.

На польскую столицу было сброшено 5818 тонн бомб, а всего на Польшу люфтваффе обрушили 19 589 тонн бомб, примерно столько же было сброшено на Англию за весь 1941 год.

26 сентября начался штурм города с яростным, непрекращающимся артиллерийским обстрелом. Авиация продолжала наносить бомбовые удары. Несмотря на достойное сопротивление защитников Варшавы, город был взят немцами на условиях капитуляции, которая была подписана 28 сентября в полдень.

В ходе обороны Варшавы погибли около 5 тыс. солдат и офицеров Войска Польского, около 16 тыс. были ранены. Среди гражданского населения потери составили более 25 тыс. человек и около 50 тыс. получили ранения. В плен попали 5031 офицер, 97 425 унтер-офицеров и рядовых.

Утром 1 октября в город вступили части 10-й пехотной дивизии. На следующий день в Варшаву из Берлина прибыл Гитлер, который принял парад победы вермахта. Он весь сиял. Артистически потирал руки и быстро перемещался по городу, словно любуясь развалинами – результатами отданного им приказа…

Так завершилась Польская кампания.

Поляки оказались совершенно не готовы к войне. Правительство «независимой Польши» думало не столько о своем народе, об организации достойного сопротивления ворвавшимся оккупантам, сколько о собственном благополучии и своевременной эвакуации.

Многие граждане так и говорили, что правители спасали не народ, а свои шкуры. Всего полмесяца потребовалось, чтобы Польша в очередной раз исчезла с карты Европы.

Нужно сказать, что это очень болезненный момент для официальных польских летописцев. Если в пору «народной Польши» можно было как-то списать этот национальный позор на «буржуазное правительство» и дать волю фантазиям о «коммунистическом подполье», то сегодня очевидна вся бездарность политики националистического, трусливого правительства, предавшего в тяжелую годину свой народ и сбежавшего за границу.

В первую очередь тяжелая ответственность за положение, в котором оказалась польская армия в 1939 году, ложится на польскую военную клику. Конечно, на ее техническом оснащении сказались экономические факторы, но не может быть никакого оправдания тому, что польские военачальники не сумели оценить влияние огневой мощи на современную тактику.

Такими же слепыми они оказались и в области стратегии, надеясь, что Франция и Англия им помогут и свяжут значительные германские силы на Западе. Просчитались они и с отказом от помощи СССР. Планам польских генштабистов, но в первую очередь политикам, не доставало чувства реальности.

Что же касается руководителей Третьего рейха, то они после «польского блицкрига» получили возможность перебросить освободившиеся войска с востока на Западный фронт против Франции.

В результате неожиданно быстрого разгрома Польши «огнем и мечом» у Гитлера, казалось, некоторое время не было объекта для территориальных споров, и в какой-то степени отсутствовали цели завоевания. Многие политологи и политики считали, что война утратила свою побудительную причину, и появился слабый шанс на появление мира.

Вряд ли кто мог догадаться, что «буферной зоны» между Берлином и Москвой в виде усеченной Польши больше не будет. Еще в сентябре 1939 года Сталин уведомил германского диктатора, что в создавшейся ситуации он не питает особых симпатий к идее самостоятельного польского государства. Гитлер принял предложение провести консультации о новых границах.

С этого периода начался сложный переговорный процесс между Германией и Советским Союзом.