Текст книги "Острая стратегическая недостаточность. Страна на переПутье"

Игры на коммуникациях

Сегодня углеводородная стратегия охватывает не только месторождения и квоты, но и транспортировку. Многие интриги этого рода так или иначе связаны с легендарным польским и американским стратегом Збигневом Казимежем Тадеушевичем Бжезинским. Вдобавок он интересен не только размахом своих построений, но и обилием просчётов в них.

Бжезинскому далее посвящён отдельный раздел книги. Здесь же коснёмся только просчётов, связанных с его родной Польшей. Он по сей день пытается управлять её руководителями, дабы сделать Польшу главным ударным звеном в осуществлении его плана отрыва Украины от России.

Конечно, болезненную точку он указал правильно. Разрыв делает обе республики неполноценными. Стратегически значимым может быть только их союз. Но что получила от раскола, активно поддержанного ею ещё и в силу исторических привычек многовековой давности, сама Польша?

Дабы экономически и политически поддержать Украину (а заодно и сохранить собственные доходы от транзита российского газа в Германию), Польша всю свою политическую мощь бросила на блокирование строительства газопровода «Северный поток». Но европейские тяжеловесы приняли сторону России. Не из-за наших красивых глаз: просто им не хотелось зависеть от страны, слишком ангажированной политически, да вдобавок прославленной многовековыми капризами. Очевидно, теперь весь газ из осваиваемых ямальских месторождений пойдёт в «Северный поток» именно потому, что Польша изрядно испортила свою репутацию. Теперь её транзитный доход будет только падать. Особенно с учётом скорого завершения срока действия существующего соглашения с нею по транзиту российского газа: вряд ли новое соглашение будет столь же выгодным для неё. А «потоки» – сперва «Северный», затем «Южный» – сделают Россию и её западноевропейских партнёров независимыми от капризов и Польши, и Украины.

Немалую надежду Польша возлагала на сланцевый газ. Благо в Соединённых Штатах Америки он нынче в моде. Но его добыча требует – по сравнению с классическими месторождениями – бурения куда большего числа скважин, закачки в пласты куда большего объёма химикатов, отделения от добытого газа куда большего количества загрязнений. В США хватает пустынных мест, где всё это можно организовать, да и бурового оборудования сейчас скопилось очень много. Европейские же страны – в том числе и Польша – слишком густо населены, чтобы портить свою природу.

К сожалению, Польша – не без влияния Бжезинского, да и сходных с ним местных оракулов – страдает той же болезнью, что и Советский Союз. Вопреки словам Ульянова «политика – концентрированное выражение экономики» наши руководители, начиная по меньшей мере с Ульянова и по сей день, ставят политику выше экономики.

У американцев с нами хватает политических разногласий – но, например, американская компания Exxon Mobil заключила многомиллиардный контракт на разработку российских месторождений углеводородов. Японцы всё ещё пытаются выпросить острова, потерянные по итогам Второй Мировой войны – но с нами сотрудничает несметное множество японских фирм. А Польша идёт впереди планеты всей, пытаясь – по старой памяти, идущей ещё от Средних веков, когда она претендовала на роль региональной великой державы, – бороться с Россией. Это может способствовать консолидации на националистической почве. Но такая почва слишком зыбка по сравнению с экономической. Без экономического же фундамента никакой политический дом не устоит.

Вдобавок Польша – в отличие от США или Японии – не располагает ни технологиями, интересными для нас, ни рынком, соответствующим нашему масштабу. Поэтому ей при всём желании вряд ли удастся стать на переговорах с Россией столь же значимой, как эти страны.

Словом, предложенную Бжезинским игру Польша безнадёжно проигрывает. Правда, ему самому важно лишь, что Польша тянет за собою на энергетическое дно и Украину, согласно его замыслу отрывая её от остальной России. Но рады ли сами поляки, что для Бжезинского его родина – лишь одна из множества фигур на воспетой им всемирной шахматной доске?

Альтернативы нет

Вдобавок все аналитики – в том числе и связанные с крупными энергетическими компаниями – предсказывают: по меньшей мере в ближайшие два десятилетия никакой альтернативы углеводородному топливу (в том числе и новомодной солнечной или сельскохозяйственной) не предвидится.

Один из учеников Бжезинского – президент США Обама – в недавнем обращении к конгрессу немалое внимание уделил добыче углеводородов. В частности, он одёрнул компании, добывающие газ из сланцевых месторождений: они извлекают прибыль, но одновременно подрывают жизненные основы страны, разрушая природную среду. Обама провозгласил необходимость продолжить и даже расширить – по меньшей мере до трёх четвертей доступного шельфа – разработку морских нефтяных и газовых месторождений.

Обама не уделил особого внимания высоким технологиям вроде Кремниевой долины. Он взял курс на американскую самодостаточность в нефтедобыче. Вполне понятно, что череда спровоцированных (или по меньшей мере усиленных) американцами кризисов на Ближнем Востоке рано или поздно затронет и главных союзников самих США – включая Саудовскую Аравию. А многие другие серьёзные поставщики – вроде Ирана и Венесуэлы – вряд ли согласятся сотрудничать с США после многолетних американских усилий по их дестабилизации, даже если эта дестабилизация чудом прекратится. Поэтому США, чтобы вести самодостаточную стратегию, должны сами обеспечить себя нефтью.

На наш взгляд, США имеют моральное право на беспрепятственное обеспечение себя нефтью из внешних источников хотя бы в силу того, какую роль сыграли ограничения доступа к нефти во Второй Мировой войне. Да и вообще мир многим обязан Америке. Но вовсе не до такой степени, чтобы позволить ей вести себя как слон в посудной лавке. Фраза «над нашей американской нефтью поселился какой-то народ» не должна выйти за пределы анекдота.

России тоже следует извлечь уроки из речи Обамы. Не нужно пытаться противопоставлять ориентацию на углеводородное сырьё высоким технологиям Надо соединить высокие технологии с нашим углеводородным потенциалом.

Россия умеет добывать труднодоступную нефть. И – что ещё важнее – умеет перерабатывать даже очень неудобную нефть: высокосернистую, высокопарафинистую… Правда, пока наша переработка неглубока: доля лёгких углеводородов, получаемых нами из нефти, куда меньше, чем в других развитых странах, хотя немалую часть химических технологий, нужных для расщепления тяжёлых молекул на лёгкие, разработали именно наши учёные. Дальнейшее развитие углеводородных технологий, очевидно, можно реализовать только с участием крупных нефтяных и газовых компаний. Прецеденты уже имеются. Например, первая вертикально интегрированная нефтяная компания России – «ЛУКОЙЛ», судя по всему, не собирается ограничиваться одной вертикалью. Уже начато освоение «горизонтали». В частности, развёрнуты широкомасштабные работы по использованию солнечной энергии. В то же время на Ярегском месторождении тяжёлой нефти, принадлежащей «ЛУКОЙЛ», не только ведётся добыча в опытном режиме шахтным методом, но вдобавок компания образовала альянс со специализированной структурой по добыче титана. Взвесь титановых руд поднимается здесь из недр вместе с нефтью. Создано специализированное инновационное подразделение «ЛУКОЙЛ-Инжиниринг» с целью создания к 2013-му году полноценного научно-технического бизнес-сегмента. Здесь как нельзя кстати слова гения русской поэзии Пушкина «Его пример – другим наука».

Да и вообще мы должны рассматривать нефть прежде всего как источник ценного химического сырья. Другой наш гений – Менделеев – говаривал: нефть не топливо – топить можно и ассигнациями. Кстати, Дмитрий Иванович живо интересовался углеводородными технологиями. Именно он – автор идеи трубопроводного транспорта для нефти и нефтепродуктов. Но как водится, придумали мы, а сделали первыми американцы. Наш Владимир Григорьевич Шухов не только сам строил нефтепроводы и первым в мире создал теоретическую базу для них, но и разработал технологию крекинга – её впервые поставили на промышленную основу те же американцы.

Мы должны усвоить уроки истории и сегодня не только вырабатывать простейшие продукты переработки вроде бензина и дизельного топлива, но и торговать продуктами тонких химических технологий. Тогда у нас будут и рабочие места, и норма прибыли, и всё нужное стране.

Кстати, ещё в разгар перестройки намечалось строительство в Сибири нескольких громадных комбинатов по производству – в том числе и на экспорт – множества ценных химических товаров из тамошних нефти и газа. Но пламенные борцы за реформы во главе с Егором Тимуровичем Гайдаром выступили против разбазаривания народных денег, жизненно необходимых – по их мнению – на удовлетворение социальных нужд. В результате страна не получила могучий источник дохода – в том числе и от экспорта. Нехватка доходов в конце концов обвалила всю экономику – вместе с социальными расходами. Замечательный пример стратегической недостаточности. Или, может быть, избыточности другой стратегии?

Иранский провал

Ещё один провал Бжезинского случился в бытность его советником по национальной безопасности президента Джэймса Эрла Джэймс-Эр-ловича Картёра. Совместными усилиями они проиграли одного из ключевых союзников – Иран.

Курс США на тесный союз с Ираном исходил из трезвого расчёта. Иран не только был мощной опорой стабильности в регионе и противостоял возможной советской экспансии на юг. Это был ещё и очаг вестернизации. Увы, его высшие руководители внедряли западные ценности так усиленно, что довольно скоро добились прямо противоположного результата.

1978-й год семьи президента США и шаха Ирана Мухаммеда Резаича Пехлеви[45]45
  Его отец Реза Аббас-Алиханович сменил фамилию Савадкухи – его родная деревня Алашт находится в районе Савадкух провинции Мазендеран – на имя древней династии Пехлеви в 1925-м, когда в качестве премьера сместил последнего представителя прежней династии – Каджар – и занял его место.


[Закрыть] встречали вместе. Американский президент рассыпался в комплиментах. Он назвал Иран надёжным островком стабильности в одном из самых горячих регионов мира, а руководителя страны – гарантом этой стабильности. Он восхитился уважением, с которым народ Ирана относится к своему монарху. И всё это – в тот момент, когда из-под шаха стала с небывалой скоростью уходить почва.

В аппарате Бжезинского и всём Совете по национальной безопасности не было сколько-нибудь серьёзных специалистов по Ирану. Разведка, обязанная поставлять исходные данные для переваривания в аналитических органах, жаловалась: потребители хотят слышать благостные вести, а не реальные сведения. В итоге руководство США даже не предполагало, что установленным шахом порядкам приходит конец. В конце сентября 1978-го американская военная разведка докладывала: в ближайшие десятилетия шах останется у власти. В обоснование приводился удивительный по интеллектуальной мощи аргумент: в прошлом шах преодолевал серьёзные кризисы. Замечательный пример линейного мышления людей, обязанных мыслить как раз нелинейно.

Вдобавок до американских разведчиков не дошёл поставленный французскими врачами ещё в середине 1970-х диагноз шаха: лейкемия. Онкологические заболевания не способствуют не только долголетию, но и разумности поведения. А без неё на такой руководящей высоте – никуда.

По советам американских специалистов шах развернул широкомасштабную программу либерализации. В частности, предоставил практически полную свободу студентам. Поразительная параллель с Горбачёвым, проводившим политическую либерализацию на фоне нарастающего хаоса в экономике и порождённой ею нестабильности в обществе. Впрочем, Горбачёв вряд ли способен усваивать хоть какие-то уроки: он, судя по его постсоветскому поведению, и на своих ошибках не учится, не говоря уж о чужих. Во всяком случае, результаты у шаха и Горбачёва оказались очень схожи.

Другие американские советники требовали ужесточить меры: провести репрессии, подключить армию. Был даже план проведения военного переворота. Это вносило ещё больше сумятицы в принятие решений по непрерывно усложняющейся обстановке. А её было кому усложнять.

Блестящий пропагандист и религиозный фанатик, люто ненавидящий Америку, аятолла (в переводе с арабского – откровение бога; в шиитской ветке ислама – высший богословский авторитет) Рухолла Мусави Сейид-Мустафич Хомейни сумел стать демонической фигурой. За ним, как за знаменем, устремилось дезорганизованное население Ирана. В то же время в New York Times – рупоре демократической партии, куда входят Бжезинский и Картёр, – появилась статья о терпимости Хомейни, о прогрессивных взглядах его команды, об его способности создать гуманистическую власть. Похоже, в это и впрямь кто-то верил.

Вот так под мудрым руководством Бжезинского Иран ушёл из объятий США. Не только одним источником нефти в американской зоне влияния стало меньше. Появилось государство, способное при желании дестабилизировать едва ли не весь юг Азии, включая и арабский мир: арабы с иранцами враждуют уже полтора тысячелетия. Великий стратег Бжезинский создал стратегическое препятствие всем дальнейшим американским планам.

Нефть против веры

Перед самой отправкой в редакцию окончательного текста этой книги, 2012.03.20, появилось сообщение об очередном раунде нефтестратегической войны. На сей раз Саудовская Аравия применяет против Исламской Республики Иран то же оружие, какое в союзе с Соединёнными Штатами Америки употребила против Союза Советских Социалистических Республик.

Иран в предвидении американской агрессии запасается главным в любой войне оружием – деньгами[46]46
  Фразу «для победы нужны три вещи: деньги, деньги и деньги» приписывают многим прославленным полководцам. Скорее всего первым её произнёс кто-то из средневековых итальянских военачальников: тамошние карликовые по нашим меркам государства постоянно воевали между собою несколько веков подряд.


[Закрыть]. Для этого всеми доступными средствами добивается подорожания нефти. Саудовская Аравия ради успокоения потребителей сообщает, что не только намерена в ближайшее время нарастить добычу и экспорт нефти, но и наращивает активность геологоразведки. В данный момент нефть стандартного сорта Brent (по месторождению в Северном море, открытом в 1970-м году и состоящему из горизонтов Broom, Rannoch, Etive, Ness и Tarbert) дороже $125 за баррель. Это наивысший с 2008-го года уровень. Цель Саудовской Аравии, по словам западных чиновников, – снизить цены до $100 за баррель. Эту позицию могут поддержать и другие страны ОПЕК. Например, власти Кувейта тоже готовы компенсировать нехватку нефти на рынке.

Итак, в начале III тысячелетия углеводороды столь же слиты с политикой, как и в конце II. Но теперь страна, претендующая на полное главенство в исламском мире, применяет оружие мирового нефтяного рынка не против страны неверных (в этом смысле наш отказ от коммунизма и атеизма ничего не изменил: крайние исламисты считают Россию, где большинство верующих составляют христиане, столь же не соответствующей их собственным взглядам), а против оплота сестринской конфессии. Да вдобавок и сотрудничает с христианскими Соединёнными Штатами Америки, устроить шиитам – отступникам с суннитской (а тем более с ваххабитской: Саудовская Аравия официально исповедует именно эту экстремистскую ветвь суннизма) точки зрения – Варфоломеевскую ночь.

Уже на ранней стадии своего существования – в VIII–IV веках – ислам испытал раскол. Политические мотивы – конкуренция различных претендентов на главенство – дополнились теократическими – претензиями на духовное наследование творцу новой веры Мухаммаду Абдул-лаховичу Курейшину. В результате от основной ветви – сунны (в переводе – пути), опирающейся исключительно на текст Корана и описание деяний самого пророка – отпочковалась шия (в переводе – фракция), считающая Али Абуталибовича – двоюродного брата пророка, четвёртого (и последнего несомненно вполне праведного) предводителя всех правоверных – практически равным самому пророку в качестве источника указаний праведности, а его потомков единственными бесспорными вождями всего ислама. Сейчас шиитов около 100 миллионов – примерно десятая доля всех мусульман.

Лидером среди суннитов считается Саудовская Аравия, среди шиитов – Иран. Напряжённость между этими державами не спадала даже тогда, когда Ираном правил абсолютно светский режим шаха Мохаммеда Резаича Пехлеви. Это и не удивительно: арабы стали заметными конкурентами иранцев ещё до появления ислама, и само формирование новой религии в какой-то мере связано с напряжённостью противостояния. С тех пор оба народа не раз оказывались победителями – в том числе и в открытых войнах.

Не исключено, что и нынешняя война перейдёт из экономической формы в прямую перестрелку. Иран уже пообещал ответить на возможное американское нападение ударом по арабским – прежде всего саудовским – нефтепромыслам. А многие военные специалисты полагают возможным пролёт через саудовское воздушное пространство израильских самолётов для удара по иранским ядерным объектам. От этого религиозная рознь никого не удержит: в средневековой Европе католики с протестантами охотно призывали на помощь мусульман и в распрях между собою, и против православных.

Для нас же в данном случае особенно важно очередное напоминание: мировой нефтяной рынок столь нестабилен, что на его конъюнктуре невозможно строить стратегические планы, да и неудержимые тактические ходы могут в любой момент наткнуться на непреодолимое препятствие.

Ресурсы – из трубы в трубу

Либеральные экономисты, как известно, призывали и призывают ограничить вмешательство государства в хозяйственную деятельность на том важном основании, что государство – всегда неэффективный менеджер. Деятельность либеральных министров экономического блока нескольких подряд правительств России весьма убедительно доказывает этот тезис. Они – менеджеры не просто неэффективные, а явно профессионально непригодные. Российское правительство, увы, не только не способно распорядиться грандиозными ресурсами страны. Оно ещё и систематически запрещает использовать эти ресурсы тем, чьим благом постоянно клялось – российским эффективным частным менеджерам.

В самом деле, откуда взялся, например, пресловутый Стабилизационный фонд, чьим ростом постоянно гордились Алексей Леонидович Кудрин и Герман Оскарович Греф? Это в конечном счёте часть дохода от продажи невосполнимых российских ресурсов, изъятая из рук отечественного частного бизнеса и переданная в распоряжение бизнеса зарубежного. Причём переданная не напрямую (скажем, закупкой акций успешных предприятий, чьими доходами мы могли бы пользоваться в виде дивидендов или курсовой разницы), а через крупные инвестиционные фонды, где решения принимает уже не Россия, или даже просто через закупку иностранных валют, чью устойчивость могут обрушить те самые экономические потрясения, для защиты от которых формально и предназначается фонд.

Правда, перед глазами наших либералов – убедительный пример Норвегии. Тамошний Нефтяной фонд создан ещё в 1990-м – дабы не допускать инфляции. И действительно не допускает: там она давно удерживается на среднем уровне 1 % в год (с колебаниями от 0,7 % до 2 %), хотя и правительство, и независимые эксперты считают безопасным для Норвегии уровень в 2,5 % в год.

России до таких успехов далеко. У нас даже Стабилизационный фонд не помог опустить инфляцию ниже 9—10 % в год[47]47
  Правда, в 2011-м инфляция составила примерно 6 % – но благодаря действию иных механизмов, почти не связанных с изъятием средств из экономики.


[Закрыть].

Это и не удивительно: в стране фактически отсутствует (или по меньшей мере поддерживает неприемлемо высокие ставки) рынок кредитов для бизнеса. Не в последнюю очередь потому, что чуть ли не все свободные средства, поступающие от экспорта нефти, изымаются ради стабилизации. Значит, всё те же эффективные частные менеджеры вынуждены заимствовать деньги за рубежом. Параллельно с сокращением государственного долга растёт долг частный. Его кризис, впрочем, также способен породить потрясения немногим меньшие, нежели памятный всем нам дефолт 17-го августа 1998-го[48]48
  К чести Кудрина следует признать: золотовалютные резервы Российской Федерации довольно точно соответствуют частным внешним долгам хозяйствующих субъектов РФ и по объёму, и по структуре. То есть при любых потрясениях валютных рынков или рынков сбыта страна может своими резервами покрыть долги своих граждан, переведя при этом соответствующую долю их владений в свою собственность. Но примерно того же результата можно было бы добиться и развитием внутреннего рынка заимствований на те же средства, что ушли в ЗВР.


[Закрыть].

А главное – экономике в целом всё равно, по каким каналам – экспортным или кредитным – поступают в неё деньги. Важно, способна ли она ответить на рост денежной массы соответствующим ростом массы товарной. Если не способна – инфляция неизбежна.

Норвежский товарный рынок давно стабилизирован и насыщен. Его рост в натуральном выражении возможен, по сути, лишь в меру появления новых видов товаров и услуг. Поэтому и рост в денежном выражении носит в заметной мере инфляционный характер. Значит, ограничивая приток нефтедолларов, норвежский Нефтяной фонд действительно препятствует инфляции.

В России же потребление товаров и услуг до сих пор катастрофически отстаёт от очевидно разумных уровней – не говоря уж об уровне общественных ожиданий, неизбежно завышенном десятилетиями радужных обещаний (как коммунистических, так и либеральных). Страна остро нуждается в росте предложения из любых источников – как собственного производства, так и импорта (не надо его бояться: в рыночном мире покупатель контролирует продавца). Предложение же обеспечивается в конечном счёте платёжеспособностью спроса. Искусственно ограничивая платёжеспособность изъятием доходов от экспорта, правительство способствует дальнейшей разбалансировке рынка. Стабилизационный фонд порождает дестабилизацию экономики.

В переломный период конца 1980-х– начала 1990-х, когда отечественная экономика переживала очевидный кризис, многие премудрые учёные и политики левой ориентации предлагали для выхода из этого кризиса воспользоваться технологией, употреблённой в США во время Великой Депрессии и известной как Новый Курс. Не вдаваясь в сущность этого курса, отметим только: Великую Депрессию породило массовое превышение предложения товаров и услуг в США над уровнем платёжеспособного спроса – кризис перепроизводства. У нас же кризис проистекал из массового превышения платёжеспособного спроса над предложением чего бы то ни было. Очевидно, Новый Курс мог бы лишь усилить такое превышение и тем самым утяжелить кризис.

Сейчас аналогичная картина – на правом фланге нашего политического спектра. Средствами, успешными в Норвегии, пытаются лечить болезни, прямо противоположные норвежским. И результаты, понятно, далеко не норвежские.

В старинной сказке дурак узнал: людей, несущих в закрома мешки с урожаем, надлежит приветствовать словами «Таскать вам не перетаскать». И вскоре обратился с этим призывом к похоронной процессии. Похоже, наши профессиональные экономисты – что левые, что правые – ещё не раз будут нас напутствовать столь же уместными советами.