Текст книги "Ангелы войны. Памяти живых и павших, посвящается…"

Ангелы войны
Памяти живых и павших, посвящается…
Анатолий Вернер

© Анатолий Вернер, 2023

ISBN 978-5-0060-2213-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поэма о солдате

 
В погожий час я в парк пришел,
Чтоб с самого утра
Мой день сложился хорошо…
Гуляла детвора,
 
 
И птицы, щебеча вокруг,
Летали тут и там.
Картиной взор увлекся вдруг,
А уж потом и сам:
 
 
Мальчишка лет пяти, шести
На лавочке сидел
И с дедом не желал идти,
Насуплено глядел.
 
 
На руку, что подал старик.
А тот мальцу сказал: «Дружок,
Пойдем домой»… И вот возник
Меж ними диалог.
 
 
– Ну, деда, ты же обещал
За ватой и в кино.
Ну, деда! – внук все продолжал…
И дед спросил его:
 
 
– А за кино сойдет рассказ,
Ну хочешь о войне?
Мы ж опоздали на сеанс,
Давай, садись ко мне.
 
 
Про танки или про Берлин,
Про что желаешь знать?
Ты ж у меня такой один,
Тебе и выбирать.
 
 
И мальчик, глядя в синь небес,
Задумчиво сказал:
– Ведь немцы не бывали здесь,
Не нужен им Урал.
 
 
– Ну, брат. Ну, это ты загнул,
Я что не говорил,
Что Гитлер руки к нам тянул,
Да не хватило сил!
 
 
И, видя жадный интерес,
С улыбкой молвил дед:
– Да, внучек, Гитлер не долез,
А мы пришли в ответ.
 
 
К нему и в логово его
Визит свой нанесли.
Жаль, не застали самого,
Захватчика земли.
 
 
От страха в бункере своем,
От злобы умер он,
Там он скрывался день за днем
Закрыт со всех сторон.
 
 
Такие вот дела, Андрей,
Война дошла и до Урала,
Нет, не коснулся враг полей,
Но бед наделал он немало.
 
 
В те дни великие побед,
В дни Сталинградского сраженья,
Держали мы большой совет:
В Москву писали обращенье.
 
 
Вождя просили разрешить,
Созданье корпуса – сверх плана —
И имя Сталина носить.
И вождь с душой ответил прямо,
 
 
Что будет помощь и во всем
Содействие нам власть окажет.
И мы трудились день за днем:
Ковали танки, экипажи.
 
 
Текли потоки на завод,
Рабочие и добровольцы.
Шел, внучек, сорок третий год.
И люди продавали кольца,
 
 
И броши, бусы, жемчуга.
Фонд корпуса – святое дело.
Мы все отдали, чтоб врага
Рука карала, сталь кипела.
 
 
И вот когда пришла весна,
Какая только на Урале,
Благословила нас страна,
А мы присягу принимали.
 
 
Вручили знамя шефы нам,
Не нам, конечно, – генералу.
И клялись мы и Родин сам,
Что предстоит побед немало.
 
 
Победы были, милый друг,
Потери были, но мы свято
Шли в бой, за ваше детство, внук,
За жизнь отдали жизнь солдаты…
 
 
И дед, сглотнув с трудом слюну,
Смотря на внука, молвил кратко:
– Вот так спасали мы страну,
Вот так, внучок, порой не сладко.
 
 
И, закурив, сказал: «Пойдем,
И так мы всюду опоздали,
Тут не расскажешь обо всем».
– А ты, хотя бы про медали,
 
 
Про ордена скажи, прошу.
За что ты получил награды?
Я о другом не попрошу,
Ну, расскажи, ну очень надо!
 
 
Вот эту круглую тебе
Скажи, дедуль, за что вручили?
– Вот эту? Эту дали в феврале,
Когда мы Дон переходили.
 
 
И там, на правой стороне,
Нам приказали закрепиться,
Там повредили ногу мне,
Точней, стопы пришлось лишиться.
 
 
От свиста пуль, осколков, мин,
Спасала нас в тот день удача.
Из роты выжил я одни, —
Сказал старик, слезы не пряча.
 
 
И горькую, смахнув рукой,
Сказал, наполнив речь отвагой:
– Солдат я был, а не герой.
И был еще совсем салагой.
 
 
На склоне берега уже
Я был подобран санитаром.
Они на этом рубеже,
Как мы, стояли под ударом.
 
 
Унылых будней не считал.
Они текли среди обычных.
Я с нетерпеньем ожидал
Конца скорейшего больничных.
 
 
Все медкомиссии прошел,
И вот уже засобирался,
Как гость в палату к нам пришел
Майор один, так я остался.
 
 
Остался, чтоб танкистом стать:
В Уральский корпус набирали
Всех тех, кто может воевать…
Оттуда все мои медали.
 
 
Стрелком-радистом в экипаж.
На новый танк – мечта любого —
Такой вот был «горячий стаж».
Другого и не сыщешь слова.
 
 
Мы бой за боем шли вперед,
Крепчал наш дух, в полях отваги
Пробились сквозь огонь и лед
Мы от Орловщины до Праги.
 
 
Мы «тигры», «фердинанды» жгли,
Громили самоходки, пушки,
Мы изгоняли грязь с земли
Из каждой рощи и опушки.
 
 
– А ты, героев видел, дед? —
Спросил с дыханьем затаённым,
С надеждой внук, все ждал ответ,
И молвил дед воодушевлённый:
 
 
– Я многих видел или знал,
Кого-то дважды награждали,
Они прославили Урал
И благодарностей не ждали.
 
 
А если хочешь знать точней:
Их было внучек тридцать восемь,
О них расскажет нам музей,
Экскурсовода мы попросим.
 
 
Добрались до Берлина мы,
Где завершился путь солдата.
Там среди гари, дыма, тьмы
Обнял я латыша, как брата.
 
 
А рядом радостный грузин
Лезгинку отбивал на плитах.
Сто тысяч были, как один,
И это всё не позабыто.
 
 
Пусть каждый наступивший день
Благодарят в душе потомки
За стертую фашизма тень
И за рейхстаговы обломки.
 
 
За небо, что над головой,
И солнце, что нас согревает,
За то, что мы идем с тобой,
Куда душа лишь пожелает.
 
 
За всех, кто кровь пролил в бою,
Надеюсь, будут помнить люди.
И ты историю мою
Уж, юный друг, не позабудешь.
 
 
И с лавки приподнялся он,
Сказал: «Командуй, как на марше,
Идем, в какую из сторон:
Кино, домой – куда нам дальше»?
 
 
И, старику взглянув в глаза,
На грудь в медалях, внук поднялся,
Про развлеченья промолчал,
Он с дедом трепетно обнялся.
 
 
Прижавшись мягкою щекой
К руке заботливого деда,
Внук прошептал: «Пойдем домой».
Вот так закончилась беседа.
 
 
Был полдень, и народ мельчал,
И парк уже пустел,
А я задумчиво стоял
И паре вслед глядел.
 
 
В душе благодаря всех тех,
Кто выиграл войну,
За всё упорство и успех,
За жизнь и за страну.
 

О чем ты думал парень юный?

 
О чём ты думал, парень юный,
Когда, сидя на высоте,
Глядел на вражеские дюны
С осколком мины в животе?
 
 
Когда рукой бушлат кровавый,
Ты прижимая, полз вперед.
И думал, что уже не бравый
Такой конец, пришел черёд.
 
 
Пришла последняя минута
И не видать уж никогда
Девчонок, танцев, института —
А лишь надгробная плита.
 
 
Как жаль, что в этом раннем свете
Ушёл, оставив на земле,
Мечты о доме и о лете
И черный день в календаре.
 
 
О чём ты думал, парень юный?
Когда, глядя врагам в лицо,
Ты дернул вверх, как будто струны,
Гранаты жёсткое кольцо.
 
 
О чём ты думал? – я не знаю.
Не догадаться нипочём.
Я только лишь предполагаю,
Что думал ты про мать и дом.
 
 
Про то, как классно на рыбалку
С друзьями было бы пойти,
Как это горестно и жалко:
Смерть ради мира обрести.
 
 
Гадать не буду я, парнишка,
О том, что думал ты в тот час,
Ведь жизнь – она совсем не книжка
Чужая, – сумерки для нас.
 
 
Я лишь скажу тебе спасибо,
За то, что я сейчас живой.
За то, что мы с тобой счастливо
Смеёмся доле молодой.
 
 
Спасибо, друг, тебе! И вечность
Пусть память о тебе хранит.
За нашу жизнь и за беспечность.
Вовек не будешь позабыт!
 

И поднялись…

 
Без доли жуткого трагизма,
В зелёной дымке без конца,
Ушли, как символ героизма,
Защитники из Осовца.
 
 
Печально знать свою кончину…
Итог сражения такой,
Что заронит в сердца кручину,
Раз, два и дальше на покой.
 
 
Оделись в белое. Раз надо —
Отчизну будем защищать.
Врага громили без пощады —
Войне не надо обучать.
 
 
Тревожный сон, рассвет кровавый,
Последний? Может, как Бог даст.
Но бой наш – он же самый правый!
Любой за это жизнь отдаст!
 
 
Да вот и он. Зелёным змеем
К нам на позиции несёт
Проклятый хлор. Мы холодеем,
Но наш не наступил черёд.
 
 
Прошла волна, поднялись немцы.
Противогазы, линзы, блеск.
Идут вперёд, как отщепенцы,
Утихли птицы. Шелест, треск.
 
 
Трава как будто пожелтела,
Глядя вокруг, по сторонам,
Одно, другое видят тело.
Они лежат и тут и там.
 
 
Возникли ступор, торможенье.
У даже стойких лёгкий шок.
Незабываемо виденье
Слюны и рвоты из кишок.
 
 
Кто из солдат застыл с гримасой,
Кто скорчился (не повторить),
Остановилась серой массой
Эпоха. Что тут говорить?..
 
 
Обман иль призрак – что такое?
Фигура на холме стоит.
Вот кто-то побежал из строя,
А кто-то в панике визжит.
 
 
И поднялись, кровя повязки,
И не крича пошли вперёд
Живые мертвецы, как в сказке,
Немецкий строй круша, как лёд.
 
 
Такое даже не приснится.
Безумство, подвиг, крик души.
Так прокатилась колесница,
Не описать: ломай, круши!
 
 
Остановить ценою жизни
Врага смогли, уйдя в закат.
Спасая мир, служа Отчизне,
Как может только наш солдат!
 

Наледью

Наледью пальцы покрылись, синие,

Всё! Мы спаслись от проклятой стужи.

Больше не будет на плечах инея.

Утром когда выгоняют наружу.

 
Больше не будет ударов и окрика,
И нет нужды называть свой номер.
Жалко забрали тряпичного ослика,
Он бы один, среди здешних не помер.
 
 
Может так лучше, чем там в душной комнате,
Там нас не моют, а лишь травят газом.
Я вас прошу, обо всём свято помните!
Пусть вам война, будет только рассказом…
 

Неизбежна

 
Знаешь, война неизбежна
Вдумайся, ты ведь знаешь,
С силой  центробежной
Скоро заголодаешь.
 
 
Мысли о пацифизме,
О доброте, о  мире.
Памятки о нацизме —
Всё отойдёт и шире.
 
 
Будешь смотреть на вещи:
Голод! Увы, не тётка!
Стих мой совсем не вещий,
Но я всё вижу четко.
 
 
Увеличенье массы!
– Физику изучали!
Где превосходство рассы,
Там уже нет морали.
 
 
Мы, словно, крысы в бочке,
Цивилизация смерти.
Пик пищевой цепочки,
Просто тупик, поверьте.
 

Как ты страна?

 
Как ты страна родная?
Вижу! В тебе разруха,
Сильная и большая!
Что же ты, как старуха?
 
 
Рвёшься за иностранцем,
Гнёшься под капиталом.
Гонишься всё за глянцем,
Есть всё у нас, навалом!
 
 
Ты призови, поможем,
Скажешь и мы к мартену.
Мы же в две смены-можем,
Да и ещё смену!
 
 
Ты лишь скажи только,
Не позабудь! Ладно?
Нас ведь сейчас-столько,
Медлить уже накладно.
 
 
Всю тебя затаскали,
Всю тебя растащили.
Помнишь, как мы блистали,
Помнишь, какими были?
 
 
Я подожду. Встанем!
Словно восход багряный!
Духом и телом воспрянем,
Жаль я сейчас, чуть пьяный.
 

Старый еврей

 
Тихо прощаюсь с одеждой,
Холода нет. От печей
Веет теплом и надеждой,
В рай! Без барачных ночей.
 
 
Жаль, что в трубу. Жаль в пустую.
Мыло могли бы сварить.
Многим, я службу простую,
Мог бы ещё сослужить.
 
 
Был бы моложе, на книжки,
Я бы обложкой пошёл.
Больше во мне чем в мальчишке,
Пользы, А он не пришел.
 
 
Я б заменил собой многих,
Старый и грустный еврей,
Жаль нет порядков нестрогих,
В кодексе концлагерей.
 

Буду

 
Здорово быть инженером —
Стоить дома, заводы.
Быть для других примером —
Вот он размах свободы!
 
 
Или пойду в пилоты:
Буду летать, как птица.
Лучшие самолёты!
– Я буду к вам стремиться!
 
 
Стану хирургом лучшим:
Буду спасать жизни.
Как аттестат получим,
Вся отдаюсь отчизне.
 
 
Серое небо скрыло
Мысли, мечты, старанья —
Это фашизма рыло
Съело мои желанья.
 
 
И у станка ночью
Я повзрослею сразу.
Так для страны – срочно
Нужно по госзаказу.
 

Письмо матери

 
Что мне делать, дорогая мама?
– Вроде, ты и не советчик мне.
Я хотел признаться тебе прямо,
Что убил сегодня. На войне.
 
 
Прямо так, в упор, из автомата,
Только лишь покинули окоп.
Я почти не видел, но солдата
Пулей отослал сегодня в гроб.
 
 
Ты меня поймёшь я – не убийца,
Руки не трясутся уж почти.
Я потом забуду эти лица,
Эти сотни трупов на пути.
 
 
Я потом вернусь – вы б только ждали,
Пусть сестрёнка выпустит скворца.
Я отдам ей после все медали,
Только помни сына сорванца.
 

Обычно бывают врачами

 
Да Войны бывают локальными,
И просто в пределах палаты.
Исходы бывают летальными,
И в кровь от ранений халаты.
 
 
И души в саднящих ссадинах,
И дефибриллятор к черту.
А смерть у постели жадина,
Сжимает уже аорту.
 
 
Минута висит дымом,
Тяжелым, как из курилки.
В том графике невыносимом,
И после, не до бутылки.
 
 
А утром бежать снова,
И эти часы, как на стройке.
Душа, Гиппократово слово,
И койки, больничные койки.
 
 
Да, лёгких работ не бывает,
А есть, не опишешь речами.
И те кто себя забывает,
Обычно бывают врачами.
 

Не прощаюсь

 
С теми, кто любил я не прощаюсь.
Говорю: Пока, до новых встреч.
Я средь вас, я просто отправляюсь
В путь прекрасный. Стоит и прилечь.
 
 
Не присесть пред дальнею дорогой
Захотел я – так не откажи.
Жизнь! С тобой я не был недотрогой.
Мягкие перины покажи.
 
 
Высплюсь я родная,
Ты не бойся,
Отбояться за меня пора.
Я всегда с тобой.
Не беспокойся —
Завтра будет лучше, чем вчера.
 
 
Вспоминай меня
Краюхой хлеба.
Водки до краёв не наливай.
Я тебя люблю,
Как Мир, как небо.
Я ещё вернусь, не унывай.
 

Ангелы Войны

 
Где же вы ангелы наши,
Хотя бы чуть-чуть. На трёшку.
Эти мольбы  до папаши,
Слышно не будет в бомбежку.
 
 
Рвутся проклятые – всюду,
Снаряды, их сбросили тонны.
Смерть ожидает повсюду,
Рай, неужели бездонный?
 
 
Может туда дорога?
В ад мы уже попали.
И тут лежим у порога
Там где кусками стали.
 
 
Рвёт нас бесчеловечно,
Делит на жив и калека.
Мертвых уже навечно,
И на героев века.
 
 
Где-же вы ангелы? Боже!
Просто крылом укройте.
Будете после строже,
Рано не упокойте.
 
 
Первый мой самый первый,
Бой. И бомбёжка эта.
Это мой сорок первый,
Жаркое с кровью лето.
 

Спасибо сестричка

 
Вколи-ка родная, сестричка,
Чего там мне колите ночью,
Я просто горел, словно спичка,
И видел всё это воочию.
 
 
Одежда и кожа в порыве,
Едином горят. Запах плоти.
И связки от крика в надрыве,
Да вы на словах не поймёте.
 
 
Как будто сварили всё тело,
Нога вот цела, спас ботинок.
Такое сестричка вот дело,
Не выиграл я – поединок.
 
 
Костлявая просится в гости,
Я чую её, уже близко.
Мои обгорелые кости,
В воронку, без обелиска.
 
 
Бросайте, потом разберёте,
Кто где и какие погоны.
Я верю, что вы доживёте,
Сестрёнка, уйми мои стоны.
 
 
Давай, будто я не проснулся,
Тебе будет меньше мороки.
Спасибо! Ну вот улыбнулся,
Надеюсь сны будут глубоки.
 

Афганистан

 
Мы покидаем наш, чужой Афганистан,
Тут столько жизни, столько смерти среди скал,
За нами горы, впереди уже поля,
Забиты поры, тобой голодная Земля.
 
 
Афганский мир, не стал спокойнее увы,
Афганский тир, призами ценными гробы.
Скупой народ, эмоций мало среди слёз,
Который год, я жду лишь запаха берёз.
 
 
Афганистан, меня ты где-то там убил,
Афганистан, чем дальше, тем сильнее мил.
Афганистан, пустая мертвая душа,
Афганистан, ты как чумная анаша.
 
 
Прощай уже, храни остатки наших тел,
На рубеже, здесь каждый сердцем посидел.
Ты помни нас, мы заплатили долг страны,
Слеза из глаз, и там мы больше не нужны.
 

Умирать не просто

 
Знаешь, умирать совсем не просто.
Да, совсем не просто умирать.
И смотреть потом на всех с погоста,
Час за часом просто догорать.
 
 
Не бежать тогда, когда коленки
Так трясутся, страху вопреки.
Видеть, как горят большие гренки…
Не из хлеба – это мужики.
 
 
Это чьи-то братья, чьи-то дети,
Это чьи-то добрые мужья.
Это просто люди на планете,
Это продолжение ружья.
 
 
Убивать. Нас тоже убивали
Просто и в атаке штыковой.
Там есть мизер основной морали:
«Хорошо, что целый и живой».
 
 
Всем, кто говорит о пацифизме
На минуту бы туда попасть,
Осветить себя во всей харизме,
Заглянуть костлявой прямо в пасть.
 
 
Умирать совсем, мой друг, не сложно.
Главное: Когда! За что! И где!
Если героически – возможно.
Встретишься и с тем, кто на кресте.
 

Бросок

 
Автомат и простая лопата.
И махорки всего на разок.
Зацепило немного комбата,
Видно, спас на груди образок.
 
 
Скоро снова она, штыковая,
Сотни тысяч ударов, как град,
Ах ты, Матушка! Мировая!
Пережить бы тебя, этот ад.
 
 
Пережить, как даётся бывалым,
Без царапин, ранений в живот.
Чтоб назвали отчаянным малым,
И поднять за собой целый взвод.
 
 
Опрокинуть, подмять, уничтожить
Этот мерзкий, проклятый фашизм.
И, возможно, победы умножить,
Без скачка на святой героизм.
 
 
Я не верю  ни в черта, ни в Бога.
Жизнь висит на одном волоске.
Если в рай, то с Петром у порога
Я поспорю об этом броске…
 

Жизнь-это та же война!

 
Воины могучей державы,
Можете плюнуть нам в след,
Будете вечно вы правы,
Нам оправдания нет.
 
 
То, что для нас сохранили,
Что удалось вам сберечь,
Памятно мы  схоронили,
Крейсер дал мощную течь.
 
 
Нас захватили спокойно
Деньги, возможности, власть,
Знаем, совсем не достойно
жить и спокойно пропасть.
 
 
В деле простая приписка —
Мягок, лоялен, готов…
Каемся у обелиска,
Нет оправданий и слов.
 
 
Дай же, Георгий, ту веру,
Что против змея сильна,
Сбросим туман и химеру,
Жизнь – это та же война!
 

Бог же всё видит

 
Сводит кишечник до боли.
Думал, что так не бывает.
Минное, минное поле
ждёт. А вдали завывает
 
 
Чья-то чужая собака,
Чувствуя смерть на подкорке.
Водит безносая в драку,
Бродит, рисуя пригорки
 
 
И помечая неспешно
Свежих своих новобранцев.
Я продолжаю успешно
Переводить иностранцев.
 
 
Бог же всё видит и знает.
Лозунгом там не прикрыться.
Господи, вот и светает…
Стоит, не стоит молиться?
 

Последняя осень

 
Эта осень последняя. Кажется.
Может стоит уже не бежать,
Не спешить? Понимаю, не вяжется!
Тут спокойствием сложно дышать!
 
 
Может стоит в глаза человечности
Заглянуть? Не тонуть! Отойти!
Человечество прячется в вечности,
Забывая героев в пути.
 
 
Посмотри, как закатное зарево
Дорожает в минутах сейчас.
Пять минут, и безумное марево
Всё сотрёт, и, конечно же – нас.
 
 
Будут позже азы биологии.
Мы войдем туда, в первый раздел.
Наподобье палеонтологии.
Оказались слегка не у дел.
 

Эпоха разгладит след

 
Порядок давно объявлен,
И с властию ты не шути!
Антоновский бунт уж подавлен,
А что там ещё на пути?
 
 
Раздавят, сомнут, сметут с маху,
Эпоха разгладит след.
Запрячьте кресты под рубаху!
Вперёд партбилеты! На свет!
 
 
Открестятся от былого,
И бог то другой уже.
Да было ли что такого
Хорошего в мятеже?
 
 
Подумаешь, обобрали…
Ей, власти, всегда видней!
Ну, где-то поумирали,
Ну, стали чуток стройней.
 
 
Товарищ, у перекрёстка
Раздумий отбрось муру!
За нами идёт продразвёрстка —
Не прячем зерно и куру!
 
 
Противишься? Вольному – воля!
Наган воронёный решит,
Кому удобрять это поле,
А кто всё отдать поспешит.
 
 
Осудят возможно, потомки.
Эпоха эпохе чужда.
Пустые глазницы, котомки
Припомнят сто раз без труда.
 
 
Былые расправы и стройки,
Удачи и промахи, всех.
Творцы удалой Перестройки…
А что перестроили? Смех!
 
 
Копаясь в трудах, мемуарах,
Начнут вновь решать, что и как,
Запутавшись лишь в тротуарах…
О большем не смею… Бардак.
 

Вот так след

 
Тут тянется такой багровый след —
Ни снегом не засыпать, ни землёю.
Такой вот европейский этикет —
Они там дружат даже с коноплёю.
 
 
Такой вот европейский интерес —
Ресурсосодержащая свобода!
Всегда у нас с Америкой progress
И крепче дружба! Прямо год от года!
 
 
Тут тянется такой нелепый шлейф —
Желания, амбиции, задачи!
Не выполнит, увы, их даже эльф,
Тут логика построена иначе!
 
 
Тут есть уже хозяин у клочка
Земли любой, и гавани, и моря!
И поискать попроще дурачка
Вам стоит сразу или будет горе!
 
 
Сопроводим вас в плавный конструктив,
Наполненный шампанским, духом ветра!
Уже зима! Наш дружный коллектив
Вам шляпой машет, свалянной из  фетра!
 

Прогулка Бруно

 
Я скроюсь от отцовских глаз,
Спасая друга, это можно!
Переоденусь, как матрас,
Как здорово и так несложно!
 
 
Теперь я свой, среди чужих,
Хотя, они мне не чужие.
Среди потока тел живых,
Плыву и скоро душевые
 
 
Нас примут, теплою водой,
Душистым мылом и мочалкой!
Гордится папа чистотой,
И чистит мир. Ему не жалко!
 
 
Закроет дверь дядя Ганс,
Друзья, не бойтесь простудиться!
Спасибо Шмуль за этот шанс,
Со всеми весело помыться!
 

Бешеный спрос

 
Сумка из женских волос,
Как догадаться возможно?
Что будет бешеный спрос
Это представить -то сложно.
 
 
Кожаный абажур,
Если с наколкой -дороже.
«Fr; ulein», «Bitte», «Bonjour»
Раса богов и вельможи.
 
 
Раса педантов, господ,
Вновь размышляете смело
О сохраненьи свобод,
Спрятав Нюрнбергское дело.
 
 
Вновь прославляя нацизм,
Гидрой ползёте холодной.
Сеете смерть и фашизм
Делая землю «свободной»
 

 
Люди – расходник для вас,
Мелкий ресурс, материалы.
Лишь догорают под вальс,
Мир и его идеалы.
 

Не для вас!

 
Зацвела За окном смородина,
Ах цветы вы её пахучие.
Как прекрасна Россия! Родина!
Не для вас она черти е@учие!
 
 
Не для вас, не для шествия бл@дского,
Тут трамвай «голубой» не прокатится.
И от пламени вашего адского,
Наш народ никогда не попятится!
 
 
Мы суровые люди, серьёзные,
Приезжайте проверить сознательно!
Прогуляемся в зимы морозные,
Приезжайте скорей, обязательно!
 

Правда жизни

 
Спасибо! Я увидел свет!
Вы не поймёте может даже.
Не объясню – мне восемь лет.
Пришла война. В пыли и саже
 
 
Пришла давно. Была всегда.
Я помню только эхо взрыва.
И перед заревом звезда
Срывалась вниз, и некрасиво
 
 
Сгорел мой друг, сосед Антон.
Он не кричал, он умер сразу.
Пробило спину и бидон,
Как большевистскую заразу.
 
 
Нас обещают извести.
Что это значит? Я не знаю.
Учусь читать и к девяти,
Я сам об этом прочитаю.
 
 
Вполне возможно и о том,
Кто виноват на самом деле.
И для чего сожгли мой дом…
А шрамы загорят на теле?
 
 
Я ожидал почти всего,
Но не такого в этой жизни.
Спасибо вам от одного
Мальчишки, верного отчизне!
 

Так часто рядом

 
Смерть и Красота так часто рядом,
Что костлявая, лицо совсем не прячет,
Наполняя кубок свежим ядом,
За спиной живущего маячит.
 
 
Коркою осталась гарь на пальцах
От горелой кожи и мазута,
И глаза ребёнка и скитальца,
Тихо угасают – миг, минута…
 
 
Растянулось до пределов бездны
Всё в его свидании едином.
Не коснулся, – руки бесполезны,
И застыли в образе картинном.
 
 
Медсестра в расстёгнутом бушлате,
И танкист сгоревший в большей мере.
Милосердный крест не на халате,
А в таком обыденном примере…