Текст книги "Время демографических перемен. Избранные статьи"

Сбережение народа или депопуляция России?[95]95
  Доклад на XI Международной конференции ГУ ВШЭ по проблемам развития экономики и общества. Москва, 6–8 апр. 2010 г. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2010.


[Закрыть]

Начало сего полагаю самым главным делом: сохранением и размножением Российскаго народа, в чем состоит величество, могущество и богатство всего Государства, а не в обширности тщетной без обитателей… Много есть человекоубивства и еще самоубивства, народ умаляющаго, коего непосредственно указами, без исправления, или совершеннаго истребления некоторых обычаев и еще некоторых под именем узаконений вкоренившихся, истребить невозможно.

М. В. Ломоносов

Сбережение народа в широком смысле включает в себя сохранение или умножение не только числа людей, его составляющих, но и их здоровья и благополучия, интеллектуального и нравственного потенциала общества и каждого отдельного человека, способности народа к успешному освоению всех мировых достижений и активному участию в их развитии.

Однако все эти цели могут быть достигнуты только в том случае, если обеспечивается сбережение народа в узком смысле, если народ не убывает количественно, т. е. если не сокращается, а еще лучше – увеличивается численность населения страны.

К сожалению, Россия сейчас оказалась в таком положении, что не выполняется это базовое условие. Численность ее населения с 1993 г. сокращается, и за весь период сокращения – до начала 2009 г. – страна потеряла 6,6 млн человек, или 4,4 % по отношению к историческому максимуму 1993 г. Хотя в 2009 г. население не сократилось, это вряд ли свидетельствует о переломе тенденции, скорее всего, в обозримом будущем сокращение численности населения России продолжится.

Убыль населения случалась в России и прежде, в XX столетии его рост прерывался четырежды. Первые три раза это было связано с периодами социальных и военных катастроф, сопровождавшихся огромными, но относительно кратко временными подъемами смертности и снижением рождаемости (Первая мировая война, революция и Гражданская война; голод 1932–1933 гг.; Вторая мировая война). В эти периоды о «сбережении народа» можно было забыть.

Подсчитано, что если бы этих трех катастрофических колебаний численности населения России не было, то к началу 1954 г. ее население, несмотря на снижение рождаемости, могло бы достичь 185 млн человек. Фактически же оно составляло 108,6 млн (в начале 1941 г. было 111,4 млн), или на 76,4 млн меньше, чем могло бы[96]96
  Демографическая модернизация России, 1900–2000 / под ред. А. Г. Вишневского. М.: Новое изд-во, 2006. С. 443.


[Закрыть].

Однако вместе с окончанием катастрофических событий заканчивались и периоды убыли населения, и оно снова начинало расти, так что демографическая ситуация в спокойные годы выглядела относительно благополучной. К сожалению, это было лишь внешнее благополучие, в стране давно шли долговременные эволюционные процессы, осложненные политическими, социальными и военными потрясениями, которые с неизбежностью подводили страну к ставшей явной в 1992 г. депопуляции.

Нынешняя депопуляция в России имеет глубокие корни, связанные с долговременными неблагоприятными тенденциями рождаемости и смертности именно в «спокойные» годы, хотя, конечно, потрясения катастрофических лет накладывали тяжелый отпечаток на демографическое поведение людей и на демографические тенденции и в более спокойные периоды.

В последние годы в демографическом развитии страны обозначились некоторые позитивные сдвиги, которые, по всей видимости, связаны с активизацией с начала 2007 г. мер государственной социально-демографической политики. Речь идет прежде всего о фиксируемых статистикой росте рождаемости и снижении смертности. Отдавая должное этим позитивным переменам, следует, тем не менее, предостеречь от чрезмерного оптимизма в отношении демографических тенденций обозримого будущего. Эйфория, связанная с позитивными подвижками последних лет, в момент вхождения России в один из самых сложных периодов ее демографической истории представляется неоправданной.

Даже если достигнутые успехи удастся закрепить и развить, в чем пока нет полной уверенности, достижение желаемых режимов рождаемости и смертности потребует немало времени. Но, кроме того, имеются унаследованные от прошлого и не связанные с текущими режимами этих процессов факторы, на которые практически нельзя воздействовать и которые еще долго не позволят России выйти из состояния депопуляции. Речь идет прежде всего о сложившемся возрастном составе населения.

Этот состав формировался на протяжении 100 лет и несет на себе следы всех потрясений советской эпохи, равно как и событий более близкого к нам постсоветского времени. Края возрастной пирамиды изрезаны выступами и впадинами, отражающими демографическую историю страны за 100 лет (рис. 1), причем эти неустранимые выступы и впадины оказывают самое прямое влияние на сегодняшние и завтрашние демографические показатели.

Сегодня естественная эволюция сложившейся возрастной пирамиды подвела к тому, что в России подходит (или уже даже подошел) к концу недавний период благоприятных изменений возрастной структуры, и они неотвратимо становятся крайне неблагоприятными.

Рис. 1. Возрастно-половая пирамида населения России на начало 2009 г. (столбики), согласно среднему варианту прогноза Росстата на начало 2019 г. (пунктир) и 2029 г. (сплошная линия), тыс. человек

У начавшегося в 1992 г. периода явной депопуляции (естественный прирост населения сменился его естественной убылью) была особенность, которая, в определенном смысле, смягчала последствия ухудшения демографической ситуа ции. Население сокращалось, но это сокращение сопровождалось улучшением возрастных соотношений, наиболее важных с экономической, социальной или демографической точек зрения, страна получала своеобразный «демографический дивиденд».

Он проявился, в частности, в относительно благоприятной динамике естественной убыли населения. Некоторое время она быстро нарастала, но затем появилась тенденция к ее сокращению, особенно начиная с 2001 г., что хорошо видно на рис. 2. Иногда эту тенденцию рассматривают как устойчивую, которая в скором времени приведет к возвращению от отрицательного прироста (т. е. убыли) к нулевому, а то и положительному. На самом деле, эта тенденция – временная, объясняющаяся деформациями российской возрастной пирамиды.

Рис. 2. Естественный прирост (убыль) населения России, 1990–2009 гг., тыс. человек

Источник: Демографический ежегодник России 2009. М.: Росстат, 2008.

Вследствие этих деформаций в начале первого десятилетия нового века совпали два демографически выгодных структурных сдвига: рост числа потенциальных матерей и замедление роста числа пожилых людей.

Первый сдвиг был обусловлен увеличением числа рождений в 1980‑е годы, он объясняет рост числа женщин репродуктивных возрастов в 1990‑е годы. Число женщин в возрасте от 15 до 50 лет выросло с 36,3 млн в 1992 г. до 40 млн в 2002–2003 гг., после чего оно чуть-чуть сократилось, все еще оставаясь очень высоким, более высоким, чем когда-либо в прошлом. Если же взять более узкий диапазон возрастов, вносящих основной вклад в рождаемость, то число женщин в возрасте от 18 до 30 лет, на долю которых обычно приходится 75–80 % всех рождений, с 1992 г., когда оно составляло 11,9 млн, выросло до 14,3 млн в 2007–2008 гг. – на 2,4 млн, или на 20 %. Это не могло не внести своего вклада в рост числа рождений, наблюдавшийся после 1999 г.

Второй сдвиг был связан с тем, что начиная с 2001 г. 60‑летний рубеж переходили малочисленные поколения 1941 г. и последующих военных лет рождения, вследствие чего число людей в возрасте 60 лет и старше между 2001 и 2006 гг. сократилось на 10 %. А это, в свою очередь, тормозило рост количества смертей, так как основная масса смертей всегда приходится на пожилые возрасты.

Совокупное действие обоих структурных сдвигов и привело к тому, что естественная убыль населения стала сокращаться – в этом выразился собственно демографический эффект получения «демографического дивиденда».

Однако этот эффект ощущался не только в демографической, но и в экономической и социальной областях. Хотя население страны в целом сокращалось, число лиц в трудоспособном возрасте (мужчин от 16 до 60 и женщин от 16 до 55 лет) в этот период непрерывно увеличивалось: в 1993 г. оно не достигало 84 млн, в 2006 г. превысило 90 млн. Одновременно резко сократилось число детей до 16 лет – с 35,8 млн в 1992 г. до 22,7 млн в 2006 г. Число же лиц пенсионных возрастов почти не менялось, оставаясь на уровне 29–30 млн, и в 2006 г. было даже несколько меньшим, чем в 2002 г.

В результате непрерывно снижалась демографическая нагрузка на трудоспособное население. В 1993 г. она составляла 771 человек в «иждивенческих» – до и после трудоспособного – возрастах на 1000 лиц в трудоспособном возрасте, тогда как в 2006 г. – всего 580 на 1000, столь низкой она не была никогда прежде. Разумеется, это не могло не сказаться благоприятно на потребности в социальных расходах государства: в той мере, в какой она зависит от демографических соотношений, она была минимальной.

Однако возрастной состав населения продолжает изменяться – и теперь уже в неблагоприятном направлении, соответственно влияние выгодных структурных подвижек начинает ослабевать. Примерно к середине первого десятилетия XXI в. Россия в своем демографическом развитии подошла к новому поворотному пункту, когда получение «демографического дивиденда» заканчивается и изменения возрастной структуры, в отличие от предыдущего периода, становятся крайне невыгодными. Наложение этих неблагоприятных изменений на продолжающееся сокращение населения ведет к тому, что Россия входит в наиболее острый и опасный этап демографического кризиса, развивающегося уже более полувека – с середины 1960‑х годов – вначале в латентной, а с 1992 г. – в явной форме.

Поворот от позитивных к негативным тенденциям изменения возрастных соотношений займет несколько лет, но его явные признаки уже налицо. В частности, с 2004 г. началось сокращение числа женщин репродуктивных возрастов (хотя число женщин в возрасте от 18 до 30 лет еще и в 2008 г. удерживалось на высоком, максимальном после 1984 г. уровне). В 2007 г. впервые за длительный период началось сокращение численности населения в трудоспособном возрасте. Эти тенденции будут быстро нарастать.

Какое-то время структурные преимущества еще будут давать о себе знать, содействуя, в частности, дальнейшему сокращению естественной убыли населения. Но примерно к 2012 г. число потенциальных матерей вернется к уровню начала 1990‑х годов, с которого началось его увеличение, а рост числа пожилых снова наберет силу за счет самых многочисленных послевоенных поколений, рождавшихся в 1949–1960 гг. Соответственно возобновится и увеличение естественной убыли населения. Это увеличение может быть бóльшим или меньшим в зависимости от того, насколько в ближайшие годы удастся снизить смертность и повысить рождаемость, но таких изменений смертности и рождаемости, которые могли бы полностью исключить этот рост, никто из прогнозистов не ожидает.

Представление о масштабах ожидаемой убыли дают имеющиеся прогнозы. Наиболее оптимистичные, но и наименее вероятные из них оценивают ежегодную естественную убыль в середине второго десятилетия нынешнего века в 200–250 тыс. человек, более вероятные оценки повышают это значение до 500 тыс. человек и более[97]97
  Cм. примеч. 2 на с. 152.


[Закрыть]. Совокупная естественная убыль населения России за период с 2010 по 2025 г., по умеренным прогнозам, может достичь 10–14 млн человек (за 1992–2008 гг. она составила 12,6 млн человек).

Не лучше обстоит дело и с влиянием нового этапа депопуляции на экономическую сферу. В ближайшее время страну ожидает резкое сокращение численности населения в рабочем возрасте. На протяжении последних пяти-шести десятилетий она, несмотря на некоторые колебания, в целом росла. Однако период этого роста закончился. С 2006 г. численность населения рабочих возрастов снижается, но пока это лишь начало ее резкого и долговременного падения. Согласно среднему варианту прогноза Росстата, за 2009–2025 гг. ее убыль составит 13 млн человек. Близкие оценки дают и другие прогнозы.

Сокращение численности населения в рабочем возрасте будет сопровождаться падением его доли во всем населении и увеличением демографической нагрузки – числа лиц в до– и послерабочем возрастах в расчете на 1000 лиц трудоспособного возраста. Особенно важно, что заканчивается временная передышка, связанная с некоторым сокращением числа пожилых людей, и оно снова начнет быстро расти. Все это время начиная с 1992 г. число лиц пенсионного возраста держалось на уровне 29–30 млн. Но сейчас начинается его неуклонный рост, согласно среднему варианту прогноза Росстата, уже в 2011 г. оно превысит 31 млн – столько пенсионеров в России никогда не было – и до 2025 г. увеличится еще на 5–7 млн человек (в зависимости от варианта прогноза).

Одновременно будет увеличиваться и число детей и подростков до 16 лет. Сейчас их очень мало – к началу 2008 г. их насчитывалось немногим более 22 млн – видимо, самое маленькое значение, по крайней мере с начала XX в.[98]98
  По переписи населения 1897 г. детей и подростков в возрасте до 16 лет было 26,3 млн, по переписи 1926 г. – 36,9 млн, по переписи 1939 г. – 42,1 млн. Максимум, зафиксированный послевоенными переписями, – 37,1 млн в 1970 г. (Население России за 100 лет (1897–1997): стат. сб. М.: Госкомстат России, 1998. С. 38).


[Закрыть] В ближайшие годы число детей и подростков будет расти – в результате повышения рождаемости, идущего после 1999 г., и вследствие выхода за пределы дорабочего возраста самых малочисленных когорт 1990‑х годов рождения. Скорее всего, этот рост будет продолжаться недолго и окажется не очень значительным. Согласно среднему варианту прогноза Росстата, число детей и подростков в начале третьего десятилетия будет составлять примерно 26 млн. Даже если представить себе одновременную реализацию всех наиболее благоприятных прогнозных гипотез в отношении роста рождаемости и снижения смертности, то число детей и подростков к 2024–2026 гг. едва ли сможет достичь 30 млн (уровень 2000 г.), после чего начнется его новое сокращение. Тем не менее в ближайшие 10–15 лет число детей и подростков будет увеличиваться, и это увеличение будет вносить свой вклад в рост «иждивенческой нагрузки» на одного трудоспособного.

По оценкам Росстата (средний вариант прогноза), общая нагрузка детьми и пожилыми на 1000 лиц рабочего возраста увеличится с 578 (исторический минимум, зарегистрированный в 2007 г.) примерно до 700 в 2015 г., перешагнет через 800 в 2020 г. (соответственно рост на 20 и 38 %) и будет продолжать расти. При этом вклад пожилых в общую нагрузку, который еще в 1970 г. составлял примерно 35 %, теперь будет составлять 55–60 %. Если же реализуется более оптимистический вариант прогноза, предполагающий быстрый рост рождаемости, то общая демографическая нагрузка в 2025 г. будет еще большей – 850–860 иждивенцев на 1000 трудоспособных.

Таким образом, Россия, уже длительное время развиваясь в условиях депопуляции, которая на первом этапе (1964–1991 гг.) протекала в скрытой, латентной форме, в 1992 г. приобрела явную форму естественной убыли населения, но сопровождалась получением демографического дивиденда, а сейчас вступает в новый этап, когда демографический дивиденд исчерпан и естественная убыль населения сопровождается невыгодными структурными изменениями, оказывается перед очень серьезными вызовами.

Осознавая серьезность стоящих перед страной вызовов, многие исследователи и прогнозисты пытаются найти на них ответ, не претендуя на изменение самих демографических тенденций, а ориентируясь на экономическую и социальную адаптацию к ним за счет научно-технического прогресса, роста производительности труда, изменения возраста выхода на пенсию и т. п. Нет сомнения, что такая адаптация потребуется – многие демографические изменения необратимы. Однако следует четко осознавать, что возможности адаптации небезграничны – существуют демографические пороги, переходить через которые крайне нежелательно по самым разным соображениям, причем эти соображения различны и имеют разный вес в разных странах. Своя специфика есть и у России, причем, по ряду исторических и географических причин, она принадлежит к числу стран, чьи возможности адаптироваться к неблагоприятным демографическим сдвигам весьма ограничены.

Небеспредельны, в частности, возможности роста производительности труда, на который уповают многие экономисты, полагая, что за счет этого роста со временем можно будет компенсировать сокращение населения России, которое поэтому не следует излишне драматизировать.

Сегодня производительность труда – не самое сильное место России, и расчеты на ее стремительный взлет пока выглядят чрезмерно оптимистичными. Однако приводимые ниже соображения касаются не столько оценки перспектив производительности труда в России, сколько общей экономической философии, допускающей компенсацию количества людей их качеством, эффективностью их труда и т. п.

В такой философии, как нам кажется, явно просматривается экономическая логика предприятия или отрасли: рост производительности труда позволяет решить поставленные задачи, достичь желаемого результата с меньшими издержками за счет использования меньшего числа работников. С точки зрения задач, решаемых предприятием или отраслью, человек – один из факторов производства, ресурс, средство достижения тех или иных экономических целей. Если можно решить эти задачи с меньшим числом людей – тем лучше.

Попытка распространить подобный подход на все общество не нова, но едва ли оправдана, это также давно известно. «Такова ведь доктрина, изложенная Рикардо в его знаменитой работе “Начала политической экономии”. Предположим, говорит он, что капиталист получает ежегодную прибыль в 2 тыс. фунтов стерлингов. Не все ли ему равно, сто или тысяча рабочих заняты у него на работе? “Не так ли обстоит дело и с действительным доходом нации?” – спрашивает Рикардо. Если действительный чистый доход нации – земельная рента и прибыль – остается на одном уровне, то в конце концов безразлично, получен ли он от десяти миллионов или от двенадцати миллионов жителей. Сисмонди в своих “Новых началах политической экономии” в ответ на это указывает, что, согласно такой точке зрения, для английской нации должно было бы быть совершенно безразлично, если бы исчезло все население и на острове остался бы один король при условии, что автоматические машины давали бы ему возможность получать ту же сумму чистого дохода, которую сегодня создает население в двадцать миллионов»[99]99
  Маркс К. Вынужденная эмиграция // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд. Т. 8. С. 566.


[Закрыть].

Даже с точки зрения экономики в целом, рост производительности труда, при всей его несомненной важности, не может ничего противопоставить сокращению численности населения, ибо человек присутствует в экономике не только как производитель, но и как потребитель производимых благ и услуг, а главное – как единственный мотор всех экономических изменений. Экономика, работающая на одного «английского короля», бессмысленна, экономика существует для людей, а не люди – для экономики.

Логика же общества и вовсе не сводима к экономической логике, отводит ей ограниченное и подчиненное место. В рамках экономической логики рост производительности труда важен тем, что дает возможность более эффективно решать сформулированные экономические задачи. В рамках «социетальной» логики он ценен тем, что, устраняя одно за другим многие экономические ограничения, позволяет формулировать сами эти задачи, расширять их круг, увеличивает свободу целеполагания, возможности выбора, разнообразие видов деятельности.

Число стоящих перед обществом задач никогда не бывает конечным. Рост производительности труда позволяет превращать в экономические задачи ранее таковыми не считавшиеся или вообще не существовавшие. Все эти задачи вытекают из неэкономических целей людей, по отношению к которым сама экономика – лишь средство. Рост производительности труда – главная предпосылка повышения качества жизни людей.

Казалось бы, логика экономического роста при неизменном или сокращающемся населении формально не противоречит росту ВВП на душу населения, а значит, и повышению качества жизни. В то же время каждому понятно, что рост душевого ВВП не означает немедленной раздачи возросших ресурсов по принципу «всем сестрам по серьгам». Фундаментальные цели социального прогресса достигаются в ходе решения коллективных задач, без решения которых невозможно достижение ни индивидуального благополучия, ни высокого уровня или качества жизни и т. п.

Решение таких коллективных задач часто зависит не столько от душевого, сколько от совокупного ВВП. Высокий совокупный ВВП позволяет даже при относительно бедном населении сконцентрировать огромные ресурсы в руках государства, которое благодаря этому может выполнять амбициозные внутренние программы, стать серьезным игроком на мировой политической сцене – устремления, не чуждые России. В силу ряда исторических и даже географических причин у нее есть немало задач, решение которых требует крупных централизованных затрат независимо от численности населения. Но чем меньше число людей, которым приходится обеспечивать такие затраты, тем беднее каждый из них.

Таковы, например, задачи, связанные с самой большой в мире государственной территорией России. Наша территория – огромное богатство, но эффективное использование этого богатства требует постоянных крупных затрат на обустройство и охрану пространства страны. На это никогда нет достаточных средств. Отсюда неухоженность российской территории, знаменитое российское бездорожье, запущенность периферийной сети населенных пунктов, браконьерское использование ее естественных ресурсов и т. п.

К такому же типу задач относится, например, развитие науки, поддержание экологического равновесия, да и вообще удовлетворение всех потребностей, которые нелинейно связаны с числом благополучателей.

Возможности решения всех таких задач связаны с размерами совокупного ВВП. А они-то как раз зависят не только от производительности труда, но и от числа производителей, т. е., в конечном счете, от численности населения. ВВП России в 2005 г. (1697,5 млрд долл. ППС) было почти таким же, как Италии (1626,3 млрд), но потребность в централизованных расходах Италии – в силу намного меньшей территории, интегрированности в Европу и по ряду других причин – были намного меньшими, чем у России. А ВВП Китая (5333,2 млрд долл. ППС) более чем втрое превосходил российский и, несмотря на более бедное население, Китай мог себе позволить расходовать на централизованные нужды огромные ресурсы.

Население России заинтересовано в том, чтобы бремя решаемых ею коллективных задач ложилось на большее число плеч, иначе оно становится непосильным. В результате часть из них не решается, другая решается лишь частично, вступая при этом в конкуренцию с задачей повышения качества жизни россиян, причем именно эта задача оказывается неконкурентоспособной и все время проигрывает. Характерный пример такого проигрыша – долговременная неспособность обеспечить показатели продолжительности жизни, сопоставимые с показателями стран примерно такого же уровня развития, о чем будет сказано ниже.

Но это лишь один и, может быть, даже не главный довод против переоценки возможностей дать экономический ответ на демографические вызовы. Более важный – и именно с точки зрения экономической логики – вопрос о том, не тормозит ли недостаточное по численности население, а особенно низкие или отрицательные темпы его роста, сам рост производительности труда? Этот вопрос давно уже привлекает внимание экономистов.

Еще в 1938 г. в президентском послании Американской экономической ассоциации, озаглавленном «Экономический прогресс и замедляющийся рост населения», американский экономист Элвин Хансен писал: «Было бы ничем не оправданным оптимизмом отрицать, что существуют вытекающие из резкого перехода от быстрого роста населения к его прекращению серьезные структурные диспропорции, которых можно избежать или которые легко можно смягчить, только если проводить соответствующую изменившейся ситуации экономическую политику»[100]100
  Hansen А. Н. Economic Progress and Declining Population Growth // Population Theory a. Policy. Selected Readings. Glencoe, 1956. P. 257.


[Закрыть].

Соответствующая экономическая политика, конечно, необходима, но ее возможности скорее всего ограничены. И в любом случае она должна учитывать весьма разнообразные последствия депопуляционных тенденций, оказывающих тормозящее воздействие на экономику.

Механизм торможения может быть связан, например, с тем, что в условиях стагнации, а тем более убыли населения, медленное обновление рабочей силы и ее старение вступают в противоречие с быстрым обновлением знаний, что тормозит научно-технический прогресс. В связи с этим в дополнение к тем неблагоприятным структурным изменениям в населении, о которых говорилось выше, следует назвать и такое важное, с экономической точки зрения, изменение, как старение его трудоспособной части.

40 лет назад я писал о том, что «высокие темпы научно-технического и организационного прогресса производства, постоянное возникновение новых технических направлений, новых огромных отраслей и т. п. процессы, интенсивность которых находится в прямой связи со скоростью всего экономического развития, требуют соответствующих по масштабам и темпам изменений в профессиональной и квалификационной структуре трудовых ресурсов… Как приобретение какой-либо профессии или специальности впервые, так и их смена, равно как и смена места работы, значительно проще в относительно молодом возрасте. Более высокий удельный вес молодежи в трудоспособном населении является важным условием высокой мобильности. Наоборот, более высокий удельный вес старших возрастных групп ослабляет мобильность, увеличивает “вязкость” трудовых ресурсов, затрудняет приспособление экономической структуры к меняющимся условиям и требованиям»[101]101
  Вишневский А. Г. Экономические последствия старения трудоспособного населения // Демограф. тетради. Вып. II–III. Киев, 1970. С. 103–104.


[Закрыть].

Рис. 3. Соотношение трех возрастных групп внутри населения в трудоспособном возрасте, 1959–2031 гг. (2010–2031 гг. – в соответствии со средним вариантом прогноза Росстата)

Актуальность этих соображений не убывает со временем, скорее, напротив, она возрастает. В России старение населения в трудоспособном возрасте идет непрерывно, хотя и с некоторыми колебаниями, уже много десятилетий. В 1959 г. в России население трудоспособного возраста состояло на 44 % из молодых людей до 30 лет и на 21 % – из лиц старших возрастов (45 лет и старше). Уже к 1990 г. соотношения изменились, но, казалось бы, не очень сильно: доля старшей группы превысила 24 %. Однако сейчас она уже перешла порог 30 %, пос ле 2030 г. перешагнет через 35 %. Доля же младшей группы к началу 1990‑х годов потеряла 10 процентных пунктов, к 2010 г. несколько повысилась (около 36 %), но уже через несколько лет она опустится ниже 30 %. Более полная картина старения трудоспособного населения представлена на рис. 3.

Старение как всего, так и трудоспособного населения, особенно на фоне сокращения численности того и другого, может негативно влиять на экономический рост не только через замедление темпов роста производительности труда, но и через состояние внутреннего рынка, который сжимается, не подавая производству нужных стимулирующих сигналов, да и через все неизбежное замедление темпов развития, спад энергии в обществе, не испытывающем напора поднимающихся молодых поколений.

Наряду с проблемами, общими для всех сталкивающихся с депопуляционными тенденциями стран, Россия имеет еще и свои специфические, связанные с огромным несоответствием между численностью населения и размером территории.

Россия располагает самой большой территорией в мире – более 17 млн кв. км, – которая почти вдвое превосходит территории других «гигантов» – Китая, США, Канады. В то же время население ее не столь велико, к тому же оно крайне неравномерно распределено по огромной территории. Наиболее плотно заселены историческое ядро России, Северный Кавказ и Поволжье, но и здесь плотность населения вдвое ниже, чем в Европейском союзе (119 человек на 1 кв. км). Европейская часть страны сопоставима по заселенности с США (29 человек на 1 кв. км). В азиатской же части, занимающей три четверти территории, проживает лишь один из пяти россиян (табл. 1).

Таблица 1. Население и территория федеральных округов Российской Федерации на начало 2009 г.

Наиболее многолюдны Центральный и Приволжский федеральные округа, в которых сосредоточено соответственно 26,2 и 21,2 % населения России. А в Дальневосточном округе, занимающем более трети территории страны, проживает всего 4,6 % россиян.

На протяжении XX в. шел регулируемый, подчас весьма жесткими мерами, сдвиг населения на север и восток и, в меньшей степени, на юг. Доля россиян, проживающих в азиатской части страны, стабильно, хотя и с существенным замедлением в 1960‑1980‑е годы, росла – от 13,3 % в 1926 г. до 21,8 % в 1989 г. Постоянно увеличивалось население, проживающее на территории современных Уральского (с 5,3 до 8,5 %), Сибирского (с 10,6 до 14,3 %), Дальневосточного (с 1,7 до 5,4 %) и Южного (с 12,5 до 14,0 %) федеральных округов. Удельный вес населения Центрального и Приволжского округов, напротив, неуклонно сокращался (соответственно с 34,5 до 25,9 % и с 26,2 до 21,5 %). После переписи 1989 г. возобладала обратная тенденция – смещение массы населения с северо-восточных окраин страны в юго-западном направлении. В результате население азиатской части страны уменьшилось за 1989–2008 гг. на 2,7 млн человек, а доля его сократилась до 20,7 %. Демографический потенциал Сибири и Дальнего Востока явно недостаточен для освоения расположенных здесь природных богатств и для создания развитой, более или менее сплошной экономической и поселенческой структуры. К тому же население Азиатской России убывает еще быстрее, чем население всей страны, что также отражает общую ограниченность российского демографического потенциала.

Баланс внутренних миграций явно складывается не в пользу восточных регионов, за 1991–2008 гг. отрицательное миграционное сальдо Урала, Сибири и Дальнего Востока приблизилось к 1,4 млн человек, тогда как только Центральный федеральный округ получил за счет внутренних миграций прибавку около 1,3 млн. Львиная доля этого прироста приходится на Москву и Московскую область.

Территориальные диспропорции размещения российского населения, которые сейчас нарастают, не исчезли и оставались весьма значительными и тогда, когда население азиатской части России росло. Но, оценивая нынешнюю ситуацию, нельзя сбрасывать со счетов и то, что происходит за пределами России. С середины прошлого века население зарубежной Азии почти утроилось и сейчас превышает 4 млрд человек. Сегодня на долю Российской Азии приходится 35 % территории этой части света и менее 1 % ее населения.

Смещение населения на запад страны отражает конкуренцию регионов за людские ресурсы в условиях их явного дефицита. Этот дефицит сказывается также и на росте городов, в том числе и наиболее крупных. В период бурной урбанизации они росли за счет сельского населения, которое тогда казалось безграничным. Однако сейчас потенциал сельско-городской миграции в России близок к исчерпанию, городам практически нечем пополнять население, оно сокращается. При этом не растет и даже несколько снизилась (с 73,8 до 73 % за период с 1991 г.) доля горожан в общем населении страны. Общественное мнение более или менее знакомо с феноменом, в известной степени закономерным, исчезновения с карты России десятков тысяч сел. Но за период между переписями 1989 и 2002 гг. впервые произошло сокращение числа городских поселений, которое продолжается и сейчас: в 1989 г. их было 3230, в 2002 г. – 2940, на начало 2009 г. – 2417.