Текст книги "Сеть [Buzz]"

Глава 05. Bad things

Форум столпов общества

Опубликовано: 7 ноября 21.28

Пользователь: MayBey

Самое худшее, что может случиться с полицейским, – потеря доверия к коллегам…

Просмотреть все 29 комментариев

* * *

Выйдя из туалета, он чуть не налетел на Анну Аргос.

Она стояла спиной к нему и, как ему показалось, кого-то ждала. Судя по всему, Пожиратель лягушек решил отложить круассанчик, прежде чем предаться утехам в тени припаркованных машин.

Вот ведь идиоты!

В следующую секунду Эйч Пи увидел блестящий прямоугольник телефона, приложенный к уху, и внутри у него все подпрыгнуло. Ярость, уже почти угасшая в нем, запылала с новой силой, и он напористо двинулся вперед.

– Нет-нет, за мной никто не следил, все в порядке. Я на другом конце земного шара, – пробормотала она по-английски, прежде чем он схватил ее за руку.

В ее взгляде отразился такой же страх, как это было в его фантазиях в VIP-зале, и, как тогда, злость его тут же улетучилась. Прошло несколько секунд, прежде чем Анна пришла в себя и с раздражением стряхнула с себя его руку, однако он успел все понять.

Кем бы ни была Анна Аргос, какой бы крутой ни притворялась, однако существовало что-то – или, что еще более вероятно, кто-то, кого она боялась до смерти, даже пребывая на другом конце земного шара.

– Отпусти, мерзкая скотина!

– Sorry [41]41
  Простите.


[Закрыть], – пробормотал он, нетвердой походкой отступая назад, держа руки перед собой. – Я немного перебрал. Не будем ссориться!

Она бросила на него гневный взгляд и снова повернулась к нему спиной.

– Знаете, моя сестра жила с парнем, который ее бил, – проговорил он.

Повернув голову, она посмотрела на него удивленным взглядом. Когда несколько секунд спустя она открыла рот, ее голос звучал уже совсем не так враждебно.

– И что?

– Я убил эту сволочь, – ухмыльнулся он и поплелся обратно в сторону лагеря.

* * *

Они сняли с себя рации и защитные жилеты, заперли оружие в сейфы и переоделись в штатское. Андерберг зарезервировал конференц-зал для проведения обязательного дебрифинга, и теперь все нетерпеливо ожидали этой процедуры.

Не меньше часа понадобится, чтобы обсудить все случившееся, а потом пройдет еще час, прежде чем можно будет поехать домой.

Хотя лично она, хоть и устала не меньше остальных, совершенно не торопилась домой.

– Ждем Рунеберга, – произнес Андерберг, заметивший нетерпение группы. – Кстати, вот и он.

Рунеберг вошел в зал.

– Небольшие изменения, – кратко проговорил он. – Нурмен, ты проведешь свой дебрифинг в одиночестве, когда остальные закончат. Пока можешь написать отчет.

Она вздрогнула и открыла рот, чтобы возразить. Так никогда раньше не делалось, и ей вовсе не хотелось, чтобы ее выдворили за дверь на глазах у подчиненных.

Однако прежде, чем она успела что-либо произнести, Рунеберг отрезал:

– Вперед, Нурмен! Чем быстрее мы закончим, тем скорее попадем домой.

Несколько секунд спустя дверь конференц-зала закрылась за ней.

* * *

Наконец-то!

Он лежал на подушках в павильоне, где предлагали шишу, и блаженно делал глубокие затяжки. Кальян, стоявший перед ним, негромко побулькивал, в то время как влажный прохладный дым обволакивал горло, клубился в дыхательных путях, опускался в легкие.

Sweet![42]42
  Чудесно! (англ.)


[Закрыть]

Кто-то из французов – Эйч Пи точно не помнил, кто именно, – принес эту смесь. Немного травки на дне, потом выверенная доля табака сверху, под фольгой с древесными углями. Кто бы ни был этот парень, свое дело он знал – эффект был идеально сбалансирован!

Compliments to the chef![43]43
  Комплимент шеф-повару! (англ.)


[Закрыть]

Теперь он чувствовал себя куда спокойнее, заметно расслабился.

Скосив глаза на свою туристическую футболку, Эйч Пи вдруг рассмеялся. Просто ужас, до чего она идиотская и до чего же глупо выглядел, должно быть, он сам в ней, да еще и с полотенцем на голове.

Он расхохотался, и его веселость передалась остальным посетителям павильона.

– Эй, Томас! Что тебя так развеселило?

– Ничего особенного, парень, ничего особенного, – хихикал он, не в силах остановиться. – Просто вся эта долбаная страна… Здесь все сплошная показуха, понимаешь?

Он снова затянулся из кальяна, задержал дым в легких на пару секунд и откинулся на подушки.

– Мы поняли, Томми, – пробормотал второй француз. – Все искусственное, не по-настоящему, d’accord?[44]44
  Зд.: Точно? (фр.)


[Закрыть]

Он добавил что-то по-французски, и все начали посмеиваться.

– Вот именно, – пробормотал Эйч Пи, глядя в потолок, в то время как агент 007 Дрёма наконец-то появился, расслабил мышцы вокруг его век и мягко опустил шторы. – Все не по-настоящему. Это просто…

– Игра?

Он открыл глаза. Последнее слово прошептал кто-то справа от него, где-то ближе к выходу из павильона, однако в слабом свете его затуманенный взор различал лишь темные силуэты.

– Ч-что? Кто это сказал?

Ответа не последовало, лишь новые смешки. Неужели он ослышался, неужели его больное воображение снова выпустило на сцену свой хор мальчиков?

Мигая, Эйч Пи пытался вглядеться в полумрак, однако туман в голове не желал рассеиваться. Похоже, курительная смесь все же оказалась чуть-чуть крепковата…

– Ты когда-нибудь совершал настоящий поступок, Томас?

На этот раз вопрос задал француз, сидевший рядом с ним.

– Что ты имеешь в виду? – заплетающимся языком проговорил Эйч Пи и почесал шею.

– Тебе доводилось совершить что-нибудь такое, от чего душа и тело просыпались и начинали действовать на повышенных оборотах? Словно весь мир замер, следя за тобой?

Снова смешки, он и сам засмеялся, хотя не понимал до конца почему.

Постепенно у него возникало ощущение, что французы смеются над ним, что они подтрунивают над ним, но его обкуренный мозг не мог разобраться, как и зачем.

– Знал бы ты, парень… – пробормотал он и обнаружил, что произнес эту фразу по-шведски.

Тогда он повторил ее по-английски. Знали бы эти парни, с кем они делят кальян… Живая легенда – вот кто он такой!

Тонкие белые жалюзи на окнах павильона покачивались взад-вперед от прохладного ночного ветерка.

Вперед…

…назад

Туда…

…сюда.

– Так что же ты совершил, Томас? Валяй, рассказывай!

Этот вопрос задала одна из девушек, возможно, та красотка, с которой он танцевал.

Он медленно покачал головой, не сразу сообразив, что в сгущающемся мраке никто из собеседников не видит его движения.

– Нет, об этом я никогда не рассказываю. Придерживаюсь правила…

– …номер один!

На этот раз ему не показалось – Эйч Пи был совершенно уверен, что слышал шепот откуда-то справа, и он рывком сел. Мир вокруг него покачивался, и ему никак не удавалось сфокусировать взгляд.

– Что с тобой, Томми, дружище, тебе нехорошо?

Этот голос показался ему знакомым – похоже, это Венсан. Однако какого черта он приперся сюда? Почему он не у машин и не тренируется в искусстве парковки в «кармане» вместе с Анной Аргос?

Француз плюхнулся на подушки рядом с ним и обнял его одной рукой.

– Послушай, дружище, сделай еще одну затяжечку, и все пройдет.

С этими словами он протянул мундштук кальяна Эйч Пи, который после секундного колебания принял его.

Бульканье в кальяне подействовало на него успокоительно, и он медленно выпустил дым через нос.

До него донесся голос Венсана, говоривший что-то, и смешки остальных; но, когда руки француза осторожно опустили его на подушки, Эйч Пи уже крепко спал.

* * *

Тень стремительно приближалась, и Ребекка точно знала, кто это. Рука невольно потянулась к поясу, но во сне она оказалась безоружной, и ее охватила паника. Затем из клубов пыли возник мужчина. Рука его была вытянута вперед, а блестящий револьвер нацелен прямо на Ребекку. Оружие казалось во сне еще больше – дуло как глубокий черный колодец.

Зажмурившись и напрягшись, она приготовилась услышать выстрел.

Но ничего не произошло.

Почему же он не выстрелил?

Когда она снова открыла глаза, все изменилось.

Словно облако пыли, незнакомец и его оружие никогда не существовали…

Как будто все это был сон внутри другого сна…

Она обнаружила, что стоит посреди пустыни. Со всех сторон до самого горизонта простирались совершенно одинаковые песчаные барханы. Где-то вдали медленно кружились черные птицы, описывая круги над какой-то невидимой ей точкой в песке.

Когда она проснулась и ощутила мокрые от пота простыни, прилипшие к телу, образы черных птиц все еще темнели на сетчатке глаз.

«Наклика́ют беду», – пробормотала она себе под нос, сама не зная почему.

* * *

Павильон опустел, он лежал один среди подушек. Кальян давно погас.

Снаружи весь лагерь был залит белым светом.

Горели большие прожекторы, и он видел, как по открытому пространству бегают люди. Музыка смолкла, до него доносились выкрики на разных языках, однако мозг варил туго, и Эйч Пи не мог взять в толк, что именно говорят.

Тут он услышал приближающийся гул – глухой пульсирующий звук. Вертолет? Или даже несколько? Казалось, голова – кусок застывшего бетона, язык прилип к гортани, и когда он попытался подняться, то заметил, что тело не желает ему повиноваться.

Гудение двигателя становилось все громче, от неожиданного сквозняка дико затрепетали занавески. Откинув от себя ткань, Эйч Пи, пошатываясь, сделал несколько шагов к выходу.

В ту же секунду он заметил, что туристическая футболка исчезла – на нем снова была надета его мокрая рубашка из таиландского шелка.

У него даже возникла мысль, что все происшедшее в лагере ему почудилось.

Похоже, танец, птицы, предвещающие беду, загадочный шепот и все остальное всего лишь детали гашишного бреда, от которого он только что очнулся.

И лишь когда он вышел на свет, когда все начали показывать на него пальцами, он обнаружил, что его рубашка пропитана кровью.

Глава 06. Double dealing[45]45
  Двойная сделка (англ.).


[Закрыть]

Форум столпов общества

Сообщение опубликовано: 11 ноября 09.13

Пользователь: MayBey

Все честные полицейские рано или поздно попадают в НДСДП…

Просмотреть все 32 комментариев

* * *

«Допрос инспектора полиции Ребекки Нурмен по подозрению в должностном преступлении (либо тяжком должностном преступлении) при исполнении служебных обязанностей в провинции Дарфур, Западный Судан, восьмого ноября сего года.

Допрос проводится с целью сбора необходимой информации, присутствуют следователи Вальтерс и Вестергрен Национального департамента по служебным делам полиции, а также свидетель со стороны Нурмен, комиссар Людвиг Рунеберг».

Вальтерс – кругленький мужчина лет пятидесяти с внешностью доброго дядюшки и проницательным взглядом – откинулся на стуле, поправив микрофон, стоявший между ними на столе.

Стало быть, это называется должностное преступление: когда пришло уведомление, Ребекке пришлось достать Уголовный кодекс, чтобы убедиться: все это не абсурдная шутка. Однако нет, с первым параграфом двадцатой статьи Уголовного кодекса не шутят.

Лицо, которое, находясь при исполнении служебных обязанностей, преднамеренно или по причине халатности путем действия или бездействия не выполняет поставленную перед ним задачу, обвиняется в совершении должностного преступления и приговаривается к штрафу или тюремному заключению сроком до двух лет.

Чуть ниже на той же странице:

Если преступление, предусмотренное первым разделом настоящей статьи, совершено предумышленно или считается тяжелым, лицо обвиняется в совершении тяжкого должностного преступления и приговаривается к тюремному заключению сроком от 6 месяцев до 2 лет. При оценке тяжести совершенного правонарушения следует особенно обратить внимание на то, виновно ли лицо в грубом злоупотреблении своим служебным положением и привел ли его проступок к серьезному урону для отдельной личности или общественности в целом или же получению ненадлежащих привилегий.

Поначалу Ребекка даже не планировала ничего рассказывать начальнику: просто сходить на допрос и забыть обо всей этой истории. Должно быть, это все чисто для проформы, ведь она выполняла свои обязанности и не совершила никакой ошибки. Во всяком случае, пыталась убедить себя в этом…

Однако Рунеберг уже знал, что ее вызвали в НДСДП, и настоял на том, чтобы пойти с ней в качестве свидетеля.

– Но ведь там сказано – «для сбора информации». Меня ни в чем не подозревают, Людде, – возразила она.

– Они хотят, чтобы ты так думала, Нурмен. Практически все допросы в НДСДП поначалу проходят «для сбора информации». Ты чувствуешь себя спокойно и уверенно, даже хочешь помочь коллегам. И вдруг выясняется, что ты сболтнула лишнее, откуда ни возьмись появляется прокурор, и ты становишься подозреваемой. Всегда помни: следователи внутренних дел полиции – не обычные коллеги. Они преследуют несколько иные цели.

И вот они оба сидят в помещении для допросов…

Вопрос один: кто позаботился о том, чтобы она попала сюда?

В желающих подставить ей подножку нехватки нет.

* * *

Крошечная облицованная кафелем комнатка, пахнущая хлоркой. Из мебели лишь кушетка, привинченный к полу стол и два привинченных к полу стула.

Откуда-то издалека донеслось гудение кондиционера, и вскоре он ощутил спиной поток холодного воздуха.

Поскольку с него сняли всю одежду, кроме трусов, он уже через несколько минут начал дрожать от холода.

Голова раскалывалась, и, хотя его, судя по всему, привезли обратно в город, во рту по-прежнему ощущался песок пустыни.

Воспоминания были отрывочны и как в тумане. Полицейский вертолет, приземлившийся в центре лагеря, громкий голос, отдающий команды, другие голоса, перебивающие друг друга.

В другом отрывке руки у него скованы наручниками за спиной, и он привязан к одному из сидений.

Должно быть, на каком-то этапе он снова отключился, потому что по поводу полета на вертолете больше никаких воспоминаний не осталось.

Эйч Пи ощущал острую потребность в одежде, чашечке кофе и горячем душе, однако более всего ему хотелось бы получить объяснения тому, что происходит.

Сидя в камере, он чувствовал, как замерзает – ирония судьбы, ибо в помещении было градусов тридцать!

Через две минуты после того, как у него начали стучать зубы, открылась дверь и в помещение вошел маленький усатый мужчина в отутюженной бежевой униформе.

Положив на стол серую папку, мужчина уселся напротив Эйч Пи. Он открыл папку, не спеша достал из нагрудного кармана очки и начал читать.

– П-п-посольство… – выдавил из себя Эйч Пи. – Мне нужно с-связаться с п-посольством. Т-ты ч-что, не п-понимаешь? У меня есть права.

– Да нет, я прекрасно понимаю, что вы говорите, – ответил мужчина, и его безукоризненный английский заставил Эйч Пи вздрогнуть. – Проблема в том, что мне непонятно, с каким посольством я должен связаться. Норвежское не подходит, потому что паспорт у вас поддельный.

Он бросил на Эйч Пи строгий взгляд поверх маленьких очков.

– Мое имя сержант Азиз, следователь королевской дубайской полиции. А вот кто вы? – Он вопросительно посмотрел на Эйч Пи. – Нам не удалось обнаружить никаких признаков вашей настоящей личности – ни при вас, ни среди ваших вещей в отеле. Невольно задаешься вопросом, существуете ли вы на самом деле. А у человека, который не существует… – полицейский перегнулся через стол, – не может быть никаких прав. Не так ли?

* * *

– Итак, Нурмен, краткое резюме: прибыв на место и увидев, что подъезд к зданию блокирован толпой, ты, вместо того чтобы выгрузиться из машины и проследовать к зданию пешком под охраной и с эскортом из правительственных войск, решила прервать операцию, правильно?

– Вы забыли террориста, – вставила Ребекка, чувствуя, что саркастический тон следователя все больше раздражает ее.

Вестергрен посмотрел на своего коллегу долгим многозначительным взглядом.

– Но ведь он появился лишь после того, как вы загрузились обратно в машины?

– Нет. Я увидела его, когда мы еще стояли на месте – до того, как отдала команду «по машинам».

– И тогда он уже был вооружен?

Вопрос задал лысый маленький дядюшка Вальтерс, и она обернулась к нему.

– Нет, в тот момент нет. В руках у него был пакет, и мне показалось, что я увидела в нем оружие.

– Показалось? Ты не уверена?

Снова Вестергрен, все тем же насмешливым тоном. Ребекка сделала глубокий вдох.

– Как я уже рассказывала ранее, я увидела предмет, который восприняла как оружие. Все произошло очень быстро, невозможно точно реконструировать, в какой момент что именно происходило…

– Мы понимаем, Ребекка, – кивнул Вальтерс. – Однако нам хотелось бы, чтобы ты максимально постаралась разложить происшедшее на отдельные составляющие, в мельчайших деталях. Это поможет нам лучше понять общую картину, ведь ни меня, ни Пера на месте не было.

Он кивнул в сторону коллеги и в очередной раз дружески улыбнулся ей, на что она невольно ответила улыбкой.

– Все произошло именно так, как я уже рассказывала. Мы прибыли на место, остановились, и в тот момент я, когда пыталась оценить ситуацию, заметила в толпе террориста. Пронаблюдав за ним в течение нескольких секунд, я сочла, что ситуация опасна и что существует угроза для охраняемого лица и всей группы, и поэтому отдала приказ прервать операцию.

Она с облегчением улыбнулась Вальтерсу и покосилась на Рунеберга. Однако ее шеф сидел с непроницаемым лицом, сложив руки на груди и разглядывая двоих следователей, сидящих по другую сторону стола.

– А что произошло потом, Ребекка? – мягко продолжал Вальтерс.

– Мы начали движение назад, и тут толпа потеряла голову. Люди прорвались через заграждение, и начался полный хаос. Меня чуть не сбили с ног, однако мне удалось устоять и достать оружие. Потом началась перестрелка…

– Ты начала стрелять на поражение? – сделал бросок кобры Вестергрен, однако Ребекка не попалась в ловушку.

– Нет, я дала три предупредительных выстрела, а поскольку стрелять в землю не представлялось возможным из риска попасть в случайных людей, я стреляла в воздух. Примерно в тот же момент начал стрелять кто-то другой, судя по всему, один из солдат, сдерживавших толпу.

Вальтерс кивнул ей, чтобы она продолжала.

– Я видела – или, скорее, слышала, – как в людей попадали пули, началась паника. Люди стали топтать друг друга. Мы продолжали отъезжать задним ходом, меня зажало между машиной и дверью, и в этот момент он побежал на нас.

– Ты имеешь в виду – террорист?

– Именно.

– В отчете ты пишешь, что он показался перед машиной, что ты видела, как он пытается достать оружие. Что ты намеревалась дать выстрел на поражение, однако видимость и движения машины сделали выполнение этой задачи невозможным.

– Так точно, – повторила она, на этот раз с ноткой нетерпения в голосе. Они уже проговорили всю последовательность событий несколько раз, и все записано на пленку. Чего они до сих пор не поняли?

– Может быть, дело было так, Ребекка… я просто хочу изложить гипотезу – так сказать, обсудить ее с коллегами… – Вальтер взглянул на нее поверх очков. – Учитывая, что никто другой из охраны и прочих присутствовавших на месте не заметил террориста, не может быть так, что стрессовая ситуация и ограниченная видимость повлияли на твою оценку? И ты просто ошиблась по поводу террориста?

Ребекка уже открыла рот, чтобы ответить, но он прервал ее:

– Никто из сидящих здесь не увидел бы в этом ничего странного. Наоборот… – Он жестом обвел всех остальных присутствующих. – Все мы знаем, что такое, когда в крови гуляет адреналин. Поле зрения сужается, начинаешь зацикливаться на отдельных деталях, которые надо видеть в более широком контексте. Мобильный телефон кажется гранатой, фотоаппарат – револьвером… Такое не раз случалось. Может быть, дело обстояло именно так, Ребекка?

Она открыла рот, чтобы ответить, но Рунеберг положил руку ей на колено. Судя по всему, она недооценила добренького дядюшку. Хотя его цель была хорошо закамуфлирована, именно он пытался добиться от нее своего рода признания.

Ребекка глубоко вздохнула.

– У меня нет оснований комментировать, что видели или не видели другие. Я могу отвечать только за себя, – ответила она, стараясь держать голос под контролем, и заметила, как добродушная улыбка Вальтерса начала угасать. – Я заметила террориста и оружие; опасность для охраняемого лица и группы была очевидна, и далее я действовала в соответствии со своими полномочиям.

Ребекка скосила глаза на Рунеберга и получила кивок в знак одобрения. Вальтерс разочарованно уткнулся в свои бумаги, а Вестергрен тут же перехватил инициативу.

– А как ты относишься к тому факту, что были убиты люди, Нурмен? Вероятно, как прямой результат твоих сомнительных действий…

Ребекка вздрогнула. Само собой, она понимала, что в той переделке пострадали люди и кто-то, возможно, погиб от солдатских пуль, но совсем иное дело, когда такое обвинение бросают тебе в лицо. Судя по выражению лица Вестергрена, того нисколько не волновало, что он перешел все границы.

– Еще раз, – проговорила она как можно более сдержанно, хотя ярость клокотала внутри. – Я приняла решение, основываясь на характере угрозы в отношении группы и охраняемого лица. Что при этом делали или не делали другие – за это я не могу нести ответственность.

– Ты хочешь сказать, что тебе наплевать, что вокруг вас в тот момент гибли люди?

– Разумеется, нет! – прошипела Ребекка, однако прежде, чем она успела продолжить, ее прервал Рунеберг.

– К чему ты ведешь этими своими вопросами, Вестергрен?

Мужчины зло уставились друг на друга.

– Во время допроса свидетель должен хранить молчание, – пропищал Вальтерс, но никто даже не посмотрел в его сторону.

– Я хотел бы знать, отдает ли себе отчет инспектор Нурмен, что в результате ее сомнительного решения погибли люди? Что она прямо или косвенно является причиной их смерти, так как спровоцировала перестрелку?

– Тебя занесло не в ту степь, Пелле.

– Неужели, Людде? Может быть, тебе почитать повнимательнее параграфы о должностных преступлениях, чем без конца тужиться в «качалке»?

Рунеберг медленно поднялся, Вестергрен сделал то же самое.

– Я предлагаю всем успокоиться! – проквакал Вальтерс. Он также поднялся и встал между ними. – Допрос прерывается в 09.51 для краткого перерыва.

* * *

В этой камере он провел не меньше трех суток. Во всяком случае, ему так казалось. Он спал на кушетке, справлял нужду в ведро и старался как-то убить время. Ему по-прежнему до умопомрачения хотелось курить. Но теперь ему, по крайней мере, выдали одежду. Белую футболку и оранжевый комбинезон на два размера меньше, чем нужно.

В первые часы он был близок к тому, чтобы наложить в штаны от страха, но по мере того, как он приходил в себя, а организм получал жидкость и пищу, туман в голове потихоньку рассеялся, и он начал складывать два и два.

Он и в самом деле был основательно под кайфом, когда его задержали; кроме того, копы обнаружили, что у него поддельный паспорт. Однако, хотя два эти преступления здесь, судя по всему, считались достаточно серьезными, все это никак не объясняло такого странного обращения.

Что-то не сходится…

* * *

– Что вы не поделили, черт подери? – спросила Ребекка, сердито глядя на Рунеберга, в то время как ее начальник с отсутствующим видом пытался запустить кофеварку.

– Ничего особенного…

– Прекрати. Вы с Вестергреном чуть не вцепились друг другу в горло… Вы с ним знакомы?

Рунеберг неохотно кивнул.

– Мы с Пелле когда-то работали вместе в полиции общественного порядка, лет сто назад. Он уже тогда был невыносим – вел себя неколлегиально, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Ребекка передернула плечами.

– И что дальше?

Рунеберг вздохнул.

– Несколько лет назад он подавал заявку на конкурс в СЭПО, и, когда меня спросили мое мнение, я не поддержал его кандидатуру. Каким-то образом ему стало это известно, и с тех пор он искал возможности отыграться. Я как чувствовал, что он ухватится за это дело – я имею в виду, насколько часто телохранители попадают в НДСДП?

– И поэтому ты настоял на том, чтобы сопровождать меня? И изобразить защитника?

Он пробормотал что-то себе под нос.

– Я очень ценю эту идею, но было бы куда лучше, если бы ты рассказал обо всем этом с самого начала…

Рунеберг кивнул.

– Ты совершенно права, я должен был это сделать. Но ведь все мы иногда совершаем ошибки, не так ли?

Он бросил на нее долгий взгляд, значение которого Ребекка все еще пыталась истолковать, когда их снова вызвали в помещение для допросов.

– Мы сообщили об этом деле прокурору, – начал Вальтерс. – Обычная процедура в таких делах – мы в письменном виде информируем твое начальство о принятых решениях, а потом он или она принимает соответствующие меры до окончания следствия.

Тут вмешался Вестергрен.

– Но на этот раз нам очень повезло, что твой начальник пришел с тобой в качестве свидетеля, поэтому мы можем прямо сейчас сообщить вам обоим, что ты, Нурмен, с настоящего момента считаешься подозреваемой в совершении должностного преступления или же тяжкого должностного преступления. – Он усмехнулся и кивнул Рунебергу. – Комиссар Рунеберг сообщит тебе, какие меры будут приняты, но в случае подозрения в совершении преступления при исполнении выбор невелик. Новые правила предельно ясны. Хочешь продолжить, Людде?

Рунеберг побелел как мел. Он открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Затем сделал глубокий вдох и повернулся к Ребекке.

– В настоящий момент ты временно отстранена от должности, Ребекка, с сохранением полной зарплаты, однако на время следствия я вынужден просить тебя сдать ключи и пропуск.

До здания полицейского управления они дошли пешком. Воздух был сухой и холодный, в нем то и дело пролетали отдельные мелкие снежинки, тут же бесследно тающие на черном асфальте. Почти всю дорогу оба молчали.

Рунеберг пробурчал несколько слов о правилах рассмотрения дел в НДСДП, а потом добавил пару ничего не значащих фраз о том, что все образуется. Ребекка не стала ничего отвечать.

Поднявшись наверх, она сдала пропуск и ключ от сейфа с оружием. Полицейское удостоверение осталось при ней. Стало быть, она по-прежнему полицейский, во всяком случае, на какое-то время.

Уже что-то.

Судя по лицу Рунеберга, он хотел ей еще что-то рассказать, но у Ребекки не было ни малейшего желания слушать. На выходе она встретила Каролину Модин, но та лишь кратко поздоровалась, избегая встречаться с Ребеккой глазами.

В тот момент, когда ворота полицейского управления захлопнулись у нее за спиной, к ней вернулось ощущение нереальности происходящего.

Словно ничего этого не было…

* * *

…на самом деле…

Ему и раньше доводилось сидеть на нарах, правда, это было дома, в Швеции, но правила наверняка примерно одни и те же. Прежде всего его должны были уже несколько раз вызвать на допрос. Рассказать ему, в чем его подозревают, и, возможно, предоставить ему адвоката. Полицейские не теряют драгоценное время, оставив подозреваемого дрожать в камере, – достаточно посмотреть сериал «CSI», чтобы понять такие базовые вещи. Кстати, если уж говорить об обследовании места происшествия…

Никто не брал у него анализа крови, отпечатков пальцев и даже не пытался его сфотографировать – во всяком случае, он такого не помнит. Должно быть, от курева у него пошла носом кровь, пока он был в отключке. Такое с ним случалось и раньше, и со стороны это всегда выглядело ужаснее, чем было на самом деле – понятно, что народ в лагере перепугался до смерти. И если даже полицейские не взяли у него кровь, пока он пребывал в беспамятстве, то на рубашке наверняка остались все образцы, необходимые для анализов.

Однако, как и все в этой проклятой стране, сценарий казался ненастоящим, слишком вымученным.

Стоило ему подумать об этом, как сердце у него отчаянно забилось, и ему пришлось заставить себя сделать два глубоких вздоха. Как бы он мысленно ни поворачивал в сознании и так и эдак события последних суток, трудно было отделаться от ощущения, что все это своего рода…

Игра…