Текст книги "Леди Триллиума"

Харамис забыла, что Майкайла уже видела ее в этот день и во все глаза глядела на волшебницу во время завтрака, но та этого даже не заметила, и теперь у Майкайлы шел длинный и невеселый разговор с Узуном.

– Не больна ли Харамис? – спросила девочка. – Она неважно выглядела за завтраком и вовсе не сошла к обеду. Энья говорит, что госпожа просто утомилась, но сегодня она выглядела гораздо хуже, чем просто усталой.

– Что ты подразумеваешь под этим «хуже, чем усталой»? – спросил Узун.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты сам все видел! – вздохнула Майкайла. – Обычно у нее такой вид, что очень трудно определить возраст, то есть волосы ее седы, но все-таки она не похожа на старуху.

Послышался слабый перезвон струн.

– В детстве у нее были черные волосы, но, сделавшись волшебницей, она переменила цвет на белый. В то время ей было около двадцати лет – слишком рано для естественной седины. Тогда же она изменила и остальные свои черты, стала выглядеть старше – лет примерно на сорок, и с тех пор сохраняла одну и ту же внешность – пока я мог ее видеть. Не знаю, произошли ли и ней какие-нибудь изменения с тех пор, как я стал арфой…

– Нет, – сказала Майкайла. – Точно так же она выглядела всегда, вплоть до сегодняшнего дня. А сейчас ее волосы стали какими-то желто-серыми, лицо осунулось, и щеки ввалились. Она все эти годы пользовалась заклинанием, чтобы изменить внешний вид?

– Самым простым, – ответил Узун. – Слово «заклинание» даже не очень подходит к этой незамысловатой фразе.

– О, это мне известно! – припомнила Майкайла. – Я пользовалась чем-то подобным, когда была совсем маленькой. Это один из тех заговоров, что служат для того, чтобы тебя не замечали, когда ты не хочешь. Например, выбегаешь погулять, но опасаешься, что по дороге из замка кто-нибудь тебя остановит. Или сидишь в комнате, и тут входит кто-нибудь, кому ты не хочешь показываться на глаза. Надо просто сидеть неподвижно и мысленно повторять: «Меня здесь нет» – и никто ничего не заметит.

– Похоже, тут действует один и тот же принцип, – согласился Узун.

– Из твоих слов выходит, с его помощью я могла бы сделать вид, что прекрасно выгляжу, тогда как на самом деле моя одежда перемазана грязью, а косы расплетаются? – спросила девочка. – Мне надо бы научиться и этому. Так я избавилась бы от множества попреков.

Узун усмехнулся:

– Магические формулы способны послужить и для этого. Но я подозреваю, что для тебя, принцесса, упреки были скорее досадной мелочью, чем серьезной проблемой, и потому ты просто не задумывалась над тем, чтобы использовать магию в подобных целях.

– Ты прав, – рассмеялась Майкайла. – Мне всегда казалась неимоверно глупой идея о том, что одежду следует непременно всегда сохранять чистенькой и красивой. Когда бродишь по болотам, она обрастает грязью, и ничего уж тут не поделаешь. Да, по совести говоря, никому и не было дела до моего внешнего вида, пока не приближалось какое-нибудь важное событие, а тогда уж я позволяла горничным нарядить меня как следует и оставалась чистой и аккуратной до конца торжества.

Она нахмурилась, подумав, как ко всему этому отнеслась бы Харамис.

– Значит, если наша госпожа с помощью магической формулы поддерживала свою внешность неизменной на протяжении стольких десятилетий, а сейчас этот образ неожиданно исчез, она либо ни с того ни с сего перестала придавать ему значение, либо… она больна и у нее нет сил, чтобы его поддержать?

– Боюсь, что ты права, – сказал Узун. – Сегодня утром с ней случился какой-то приступ, когда она сидела здесь, около меня, – на некоторое время она лишилась возможности говорить и передвигаться. Потом сказала, что все это ерунда, а я обратил ее внимание на то, что идет дождь, и госпожа довольно быстро удалилась.

– Она велела мне выяснить, для чего предназначен стол, – изрекла Майкайла с издевкой в голосе. – Как будто мне это не было очевидно с первого взгляда. Но нот что странно, – продолжала она, – это не просто приспособление для регулирования погоды, хотя с его помощью погодой очень просто управлять. Когда я к нему прикоснулась, то как бы почувствовала через него всю страну, саму землю, несмотря на то что это всего лишь маленькая модель.

– Почувствовала страну? – Голос Узуна звучал одобряюще. – Что ты этим хочешь сказать?

Глава 9

Весь вечер Харамис оставалась в постели, и Майкайла решила не упускать возможность. Она прошла в свою спальню, забрала шкатулку с шариками и отправилась в рабочую комнату.

Хотя ей и не удавалось общаться с Файолоном каждое утро и каждый вечер, за последний год они выходили на связь достаточно часто, и теперь это уже не составляло труда. Она уже стала гораздо искуснее вертеть шарики на ладони, как велела Харамис, – этим Майкайла тоже не пренебрегала. Однако сегодня она покрутила их ровно столько, чтобы образовался энергетический заряд, необходимый для установления связи.

– Файолон, – зашептала она возбужденно, разглядев лицо собеседника, – я собираюсь показать тебе нечто невообразимое. Ты там один?

Файолон кивнул.

– Я в нашей старой игровой комнате, – сказал он, – здесь мне никто не помешает. – Он ни мгновение сделался грустным. – Ты знаешь, когда тебя нет, на меня вообще никто не обращает внимания. Тут стало очень одиноко.

– Прости, – смущенно проговорила Майкайла. – Я тоже очень скучаю по тебе. Мне бы очень хотелось, чтобы ты был здесь и увидел бы все это сам, а не с помощью наших шариков.

– Увидел – что? – Файолон смешно вытянул шею.

– Гляди. – Она подняла шарики над столом, передвигая их в разные стороны, чтобы создать ему хороший обзор.

– Это Рувенда! – тут же воскликнул Файолон. – И гораздо подробнее, чем на любой из карт, какие мне приходилось видеть. Ты сможешь подождать, пока я сбегаю за чернилами и пергаментом и срисую себе копию?

– Это не составит труда, – ответила Майкайла. – Харамис и слуги отправились спать, а Узун не горазд разгуливать по комнатам. Если потребуется, у нас есть время до самого утра. Собери все, что тебе нужно, а потом вызывай меня своим шариком.

– Всего одним шариком? – переспросил Файолон. – Мы еще никогда не пробовали.

– Так давай попробуем, – заметила Майкайла. – Если я тебя не услышу, пока не сгорит одна свеча, то сама стану вызывать. Но я уверена, что тебе удастся. Ты от природы куда сильнее в магии, чем я.

Файолон улыбнулся и, ничего не говоря, прервал контакт. Майкайла присела у окна, вертя шарики и глядя во двор. Результат сегодняшнего эксперимента заставил ее нахмуриться. На большей части двора снег растаял, но когда сгустились сумерки и похолодало, там все еще было полно воды, и теперь вся площадь покрылась льдом, поблескивающим в лунном свете. «Пожалуй, лучше мне этого так не оставлять, – сказала она себе, – а не то с утра прислуга будет скользить по всему двору и падать, ломая руки и ноги. Вызывать дождь было действительно неразумно. Чтобы насолить Харамис, хватило вы и куда более безобидной перемены погоды».

Она вернулась к столу с песком, изучая стоящие с краю сосуды, потом погрузила кулак в белый порошок. Раздался звук – звук человеческих шагов на снегу. «Ну конечно – догадалась она. – Вода – это дождь, а этот порошок – снег! Следовало бы понять это еще утром, тем более что именно из него сделаны горы».

Она почувствовала теплоту в голове и услышала голос Файолона:

– Майкайла, ты меня слышишь?

– Да, – ответила девочка, поднося шарик к лицу так, чтобы он ее увидел. – Ну вот, теперь я подержу шарики так, чтобы тебе был виден стол, и ты сможешь рисовать, пока я работаю.

– Работаешь? – переспросил он.

Майкайла усмехнулась:

– Сегодня утром Харамис оставила меня здесь одну с заданием выяснить, для чего предназначен этот стол. Видимо, была уверена, что у меня уйдет на это целый день, если я вообще догадаюсь. Ты бы видел, с какой поспешностью она прибежала обратно, когда я устроила дождик около башни!

– Ты уверена, что это не совпадение? – спросил Файолон. – Разве там не идут дожди по весне?

– По виду Харамис, когда она на меня кричала, было вполне очевидно, что у нее нет на этот счет сомнений. Я в первый раз увидела ее так сильно запыхавшейся. Ну и поделом: нечего обращаться со мной как с идиоткой.

Файолон открыл было рот, но промолчал, видно решив воздержаться от комментариев.

– И к тому же, – добавила она, – здесь никогда не бывает дождей, даже летом, – только снег.

– Так каким делом ты занимаешься теперь?

– Мелкий ремонт. Утром, когда я устроила дождь, он растопил слишком много снега, и теперь двор покрыт слоем льда.

– Так ты хочешь растопить его?

– Здесь уже совершенно стемнело, и совсем холодно. Растапливать лед – значит действовать наперекор природе.

– Ты права, – согласился Файолон. продолжая делать зарисовки. – Я должен был об этом догадаться. А если устроить среди ночи достаточно теплую погоду, чтобы растопить лед, где-нибудь внизу наверняка случится паводок.

– Или пройдет лавина, – подтвердила Майкайла. – Нет, я думаю, лучше всего теперь просто покрыть лед толстым слоем снега. Тогда, выйдя во двор, придется пробираться через сугробы, и снег не даст поскользнуться. А потом, когда погода естественным образом потеплеет через денек-другой, я разузнаю у Харамис, как растопить лед таким образом, чтобы двор остался сухим. – Она поглядела на расставленные вокруг стола сосуды. – Я пока еще точно не знаю, чем воспользоваться, чтобы в каком-то месте стало жарко…

– Может, фонарем или факелом? – предложил мальчик.

– Может быть. Но я больше чем уверена, что этот мраморный порошок изображает снег. А если нет – я быстро это выясню.

– Тогда попробуй, – сказал Файолон, – только поосторожнее. Ничего, если я за тобой понаблюдаю? Мне хочется увидеть все это в действии.

– Конечно. – Майкайла взяла небольшую горсть белой каменной крошки и стала осторожно сыпать ее с ладони на макет башни на столе, сосредоточившись на образе снега. Она представила себе мягкий спокойный снегопад, покрывающий белой пеленой ледяную поверхность на дворе, крыши и балконы здания. Казалось, она сама парит где-то в стороне от башни и смотрит, как снег падает вокруг нее. Это ощущение показалось Майкайле очень странным, не похожим ни на одно из тех, что ей доводилось испытывать прежде. Сосредоточившись еще сильнее, девочка почувствовала вдруг, как она постепенно становится все меньше и меньше, сокращаясь до размеров небольшой снежинки, медленно парящей в ночном воздухе. Вот на ней оседает атмосферная влага и, замерзая, превращается в изящные кружевные формы…

Разбудил Майкайлу бледный свет зари. Она лежала на голом полу возле самого стола, чувствуя во всем теле напряжение и тупую боль. «С какой стати я сплю на полу, если у меня такая замечательная постель?» – удивилась она, но тут вернулись воспоминания прошедшей ночи. Девочка мгновенно вскочила на ноги; все тело ее дрожало и, казалось, протестовало против этого резкого движения. Преодолевая усталость, она бросилась к окну и выглянула во двор.

– А ведь я справилась с этим! – воскликнула она с огромным удовлетворением. Весь внутренний двор башни покрывал слой снега, и, взглянув на перила ближайшего балкона, Майкайла поняла, что толщина этого покрова оказалась точно такой, как она планировала. «Интересно, – подумала девочка, – успело ли это количество снега выпасть до того, как я уснула, и действие заклинания прекратилось в этот самый момент или же оно продолжало действовать и тогда, когда я уже спала? Что ж, может быть, об этом расскажет Харамис, если нынешним утром встанет в хорошем настроении».

Майкайла на цыпочках вернулась в свою спальню, переоделась в пижаму, забралась в постель и изрядно в ней повозилась, чтобы кровать выглядела так, как будто на ней спали всю ночь. А потом потянулась к шкатулке с шариками и мгновенно поняла, насколько она сегодня устала. «Ничего страшного, если я разок посплю подольше, – сказала она себе. – Еще слишком рано, и к тому же очень холодно». Девочка расслабилась, рука ее, протянутая было к шкатулке, упала на постель, и, свернувшись калачиком под теплым одеялом, Майкайла мгновенно погрузилась в сон.

Вновь проснувшись, она обнаружила, что вся комната залита солнечным светом: оказывается, она забыла закрыть занавески.

– Нет, не может быть! – воскликнула девочка во весь голос, выпрыгивая из постели и бросаясь к лежащей одежде. – Я же опоздала к завтраку!

Задержавшись лишь на секунду, чтобы провести гребнем по волосам, она понеслась в столовую, но перед самой дверью остановилась и перешла на чинный и неторопливый шаг. Мама всегда говорила, что принцессам ни в коем случае не подобает бегать, – она повторяла это так часто, что Майкайла наконец выработала привычку появляться в комнате изящной походкой настоящей дамы.

На подносе лежал приготовленный завтрак, но блюдо оказалось только одно. «Харамис, должно быть, уже поела, – подумала Майкайла. – Остается только надеяться, что она не слишком сердится на то, что я так долго спала». Девочка наскоро позавтракала давно успевшим остыть поджаренным бутербродом и соком из плодов ладу и отправилась разыскивать Харамис.

Сперва она заглянула в кабинет, но, просунув в дверь голову, обнаружила там одного только Узуна.

– Кто здесь? – мягко пропели струны арфы.

– Это я, Майкайла, – отозвалась девочка. – Доброе утро, Узун.

Последнее время эта арфа-оддлинг необычайно полюбилась ей, особенно с тех пор как пришлось расстаться с Файолоном.

Майкайла по-прежнему считала, что со стороны Харамис было довольно жестоко заключить Узуна в нынешнюю его форму. Полная слепота для него, несомненно, большое мучение. «Даже если он и согласился сам на подобное перерождение, – думала она, – все-таки в высшей степени эгоистично поместить его в такую клетку, как эта арфа».

– Доброе утро, принцесса Майкайла, – вежливо проговорил Узун. – Хорошо ли ты выспалась?

В голове Майкайлы вдруг зазвучал голос матери, повторявшей очередное правило хорошего тона: «Это только приветствие, дочка, а вовсе не вопрос!» Она даже не осознавала – до тех пор, пока не оказалась здесь, – как сильно впитала в себя все эти материнские наставления. Ведь дома, в Цитадели, и сама она, и все, кто был с нею знаком готовы были бы поклясться, что все уроки матери-королевы для юной принцессы – как с гуся вода.

И вот теперь она совершенно неосознанно отвечает на слова Узуна:

– Спасибо, Узун, хорошо. А ты? – И тут же спохватилась: – Извини, я даже не знаю, спишь ли ты вообще когда-нибудь. Но если спишь, то надеюсь, нынешней ночью ты выспался хорошо.

– Я и сам не смог бы с уверенностью утверждать, сплю я или нет, принцесса, – ответила арфа. – Вот если ты как-нибудь войдешь сюда и тебе придется меня разбудить, тогда мы оба эту проблему и выясним. Но в чем я абсолютно уверен, так это в том, что никогда не вижу снов.

– Тебе этого недостает? – полюбопытствовала Майкайла.

– Да. – Ответ его прозвучал настолько печально, насколько печален может быть вообще голос арфы.

Майкайла закусила губу. «Какая досада! Угораздило же меня ляпнуть такое! – подумала она. – Как бы мне теперь хотелось быть чуть больше похожей на своих сестер… И как хотелось бы очутиться сейчас рядом с мамой!»

– Извини, – коротко произнесла она вслух.

В конце концов, что тут еще можно сказать? И к тому же Майкайла слишком хорошо знала, что, продолжая в таком же духе, непременно сморозит еще какую-нибудь глупость. Пора, пожалуй, сменить тему.

– Ты не знаешь, Узун, куда отправилась с утра госпожа?

– Нет, – вздохнула арфа. – Она сегодня не заходила даже сказать «доброе утро».

– Как-то это странно, – проговорила Майкайла. – Свой завтрак она, похоже, уже съела.

– Дерни за шнурок звонка, дитя мое, – отрывисто проговорил Узун. – Узнай у Эньи, что случилось.

Энья появилась через несколько минут. И едва успела показаться на пороге, как Узун уже спрашивал, где Харамис и что с ней.

«Может, он и слеп, но по крайней мере слух у него великолепный, – подумала Майкайла. – Кажется, он услышал ее приближение на добрых полминуты раньше меня».

– Она покинула башню, – объяснила Энья. – Всего лишь с минуту посидела за столом, глядя куда-то в пустоту – вы ведь знаете эту ее привычку, принцесса, – а затем вдруг отставила тарелку, надела свою мантию и улетела на одной из этих ее огромных птиц.

– Куда она отправилась? – спросил Узун – Она не говорила?

– Видите ли, господин Узун, – немного смущенно ответила Энья, – это ведь совершенно не мое дело – спрашивать о том, куда она отправляется или откуда приходит, поэтому, мне кажется, я действительно не могла бы…

Струны арфы сердито зазвенели, и Энья нервно сжала в ладонях фартук.

– Она полетела куда-то к югу, может быть, к Цитадели. Точно я ничего не знаю.

Майкайла судорожно вздохнула, с ужасом понимая, что это не сулит ничего хорошего.

– Файолон! – воскликнула она и опрометью выбежала из комнаты.

Только добравшись наконец до своей спальни и заперев дверь на засов, девочка решилась перевести дух. Затем схватила шкатулку и высыпала шарики на ладонь. Они закрутились почти без ее помощи, а магическая сила проявилась мгновенно, как только послышались звуки, а не изображения. Шарик Файолона, несомненно, надежно спрятан под рубашкой, поэтому ничего и не видно. Зато идущий где-то около него оживленный спор отчетливо слышен.

– Должно быть, вы ошибаетесь, госпожа, – холодно и уверенно говорила королева. – Моя дочь большая проказница, но она не могла повести себя безнравственно. Так же как и сын моей сестры.

– Очевидно, что она ошибается, – рассерженно заговорил Файолон. – Я ни разу в жизни не прикасался к Майкайле с подобными мыслями. В прошлом году должна была состояться наша помолвка, а затем мы собирались пожениться, и я, разумеется, просто не мог иметь намерения обесчестить свою будущую жену.

– Она новее не твоя будущая жена! – сердито перебила его Харамис.

– В тот период, о котором вы говорите, – ответил Файолон, – уверяю вас, мы все считали ее таковой. Я люблю Майкайлу и всегда буду ее любить – независимо от того, что вы с нею сделаете, – и никогда в жизни не причинил бы ей никакого вреда.

– Да это просто смехотворно… – слабым голосом запротестовал король. – Посмотрите же наконец на него: они же едва только вышли из детского возраста. Да и кроме того, – добавил он гораздо тверже, – последние два года Майкайла почти все время жила у нас. Они просто не могли лечь в одну постель, если только не допустить мысли, что вы сами впали в соблазн соединить их.

– Что?! – задыхаясь, выкрикнула Майкайла вслух. Файолон, несомненно, ее услышал, но, к счастью, его резкое «т-с-с!» заглушило голоса взрослых.

«Но я ведь еще слишком молода, чтобы вообще ложиться в постель с мужчиной, – подумала Майкайла. – Я хорошо помню свою старшую сестру в возрасте, когда выходят замуж. И в сравнении с ней я еще совершенно незрелая, что, кстати, довольно странно: ведь, кажется, обе сестры были именно такого же возраста, когда вступали в брак. Неужели Харамис что-то специально делает, чтобы оставить меня ребенком? Нет, такого не может быть: если бы она этим занималась, то понимала бы, что говорить теперь про нас с Файолоном – сущий вздор. Может быть, это побочный эффект изучения магии…»

– Но если они не испытали физической близости, – резко перебила Харамис, – тогда как вы мне объясните, что они так прочно между собою связаны?

– Что вы имеете в виду под словом «связаны»? – спросила королева.

– Именно то, что они действительно связаны и находятся в постоянном контакте друг с другом, – нетерпеливо говорила Харамис. – Откуда, по-вашему, тут столько снега – и в самой Цитадели, и по всему холму.

– О нет! – в ужасе прошептала Майкайла.

– Но какое отношение имеет ко всему этому снег? – Король, казалось, был окончательно сбит с толку.

– Спросите у этого юноши, – холодно ответила волшебница.

– Это случилось нечаянно, – стал спокойно объяснять Файолон. – Я вовсе не собирался устроить здесь снегопад. Я просто смотрел на Майкайлу, которая заставляла снег падать на башню, и тут мы оба уснули. А после этого заклинание каким-то образом стало проявляться и здесь.

– Что значит «заставляла снег падать»? – резко спросила Харамис – Она совсем не знает, как вызвать снегопад.

– Госпожа, – вежливо ответил Файолон, – стоит только посмотреть на стол, как становится совершенно очевидно, что нужно сделать, чтобы вызвать снегопад. Она делала это только для того, чтобы закрыть слой льда, которым нечаянно покрыла внутренний двор башни утром того же дня. Когда стемнело, вода после прошедшего дождя все еще оставалась на дворе, и ночной мороз вызвал там настоящий гололед. Майкайла просто не хотела, чтобы слуги на каждом шагу падали и получали увечья.

– Но не проще ли было растопить снег? – спросил король. – И какой прок покрывать его слоем снега?

– Чтобы растопить такой слой льда, да еще ночью, нужно слишком много энергии, – объяснил мальчик. – Кругом очень холодно и совершенно темно, так что солнцем воспользоваться нельзя, а ни одна из лун не дает достаточно сильного света. А если все-таки собрать достаточно энергии, чтобы растопить весь лед во внутреннем дворе башни, стоящей возле самой вершины горы, неизбежно растает и слишком много снега вокруг, и вниз пойдет по крайней мере снежная лавина, а может, даже и селевой поток. А вот если покрыть этот ледяной каток слоем снега, то по сугробам можно свободно ходить, и ноги при этом перестают скользить…

– Гм! – задумчиво произнесла Харамис. – И что же, Майкайла сама до всего этого додумалась? Или ты ей помогал?

– Мы обсудили это вместе, – сказал Файолон. – Мы давно привыкли работать вдвоем. Но большая часть плана принадлежит самой Майкайле, и, как правило, именно она всегда выдвигала оригинальные идеи, а на мне всю жизнь лежала обязанность следить за тем, чтобы не дать ей броситься сломя голову в какое-нибудь рискованное предприятие, не обдумав его до конца. А о том, что снег может уменьшить скольжение, мы отлично знаем – с тех пор, как три года назад ходили в поход в горы.

– А я и не знала, что ты раньше видел снег, – машинально проговорила Харамис. Ее голос стал теперь гораздо мягче.

Однако Файолон неожиданно испытал противоположные чувства.

– Не хотите ли вы сказать, – с трудом проговорил он, стиснув зубы, – что в тот момент, когда вы снабдили меня парой фрониалов, мешком с продуктами и одеждой, отправляя сюда дорогой, идущей лишь заснеженными горными перевалами, на прохождение которой требуется не менее четырех дней, вы думали, что я понятия не имею о том, что такое снег?

– Да я просто не задумывалась над этим вопросом! – сказала Харамис. – Что тут такого?

– Боги небесные! – рассерженно воскликнул он. – Да вам и вправду нет абсолютно никакого дела до жизни людей! Вам вообще нет дела ни до чего, кроме собственного удобства и благополучия! Ведь если бы у меня уже не было опыта и если бы я не знал, как разбить лагерь в лесу, я бы просто умер – неужто вам это даже не пришло в голову? Или вы именно этого и хотели, чтобы не сомневаться уже, что мы с Майкайлой разделены навсегда! Предупреждаю вас: если вы меня убьете, я вернусь с того света и стану преследовать вас и буду вечно сопровождать Майкайлу – до тех пор, пока она жива, да и после ее смерти тоже!

– Я вполне осознаю, что этих двух детей с рождения все считали лишними, – прозвучал страдальческий голос Харамис, обращенный к королю с королевой, – но было бы вполне резонно, если бы хотя бы кто-нибудь потратил немного времени на то, чтобы сделать из них цивилизованных людей. В жизни не сталкивалась со столь дурными манерами!

– Только не вздумайте обвинять их, – перебил Файолон. – Они свое дело сделали и научили нас хорошим манерам. Но если с нами обращаться не как с людьми а как с вещами, то ничего иного, кроме самых отрицательных черт характера, пробудить не удастся. А в том, что вы обращаетесь с людьми как с бездушными марионетками, нет никаких сомнений. Посмотрите хотя бы, что вы сделали с Узуном!

Майкайла услышала шаги Харамис и догадалась, что она прошла к окну. Девочка собрала все силы своего ума, сосредоточилась и в дополнение к звукам сумела уловить изображение. Харамис глядела из окна на лежащий во дворе Цитадели снег, Файолон смотрел на нее. Заклинание, с помощью которого волшебница всегда придавала себе одну и ту же внешность, теперь снова действовало: она выглядела как обычно. Только Майкайла уже знала, что все это лишь видимость.

После нескольких минут рассматривания пейзажа за окном Харамис вновь переключила внимание на Файолона.

– Я позаботилась о последствиях вашей маленькой пурги, – сообщила она. – За несколько часов весь снег здесь растает. А вот что касается вашей связи с Майкайлой, – тут она оглядела комнату, подошла к развешанным на стене мечам и взяла один из них, – то я намереваюсь разорвать ее и советую вам самим мне в этом помочь.

– А что, если мы откажемся? – спросил Файолон. Губы Харамис в раздражении сжались. – В любом случае я все равно разорву эту связь и пресеку все ваши попытки восстановить ее. А тебя отправлю обратно в Вар, там ты будешь приписан к королевскому флоту и отправлен как можно дальше в открытое море. На таком огромном расстоянии никто не может поддерживать связь. Тем более находясь посреди огромного водного пространства с сильным морским течением.

Она взмахнула мечом, прочертив в воздухе большую дугу. Затем направила его острие вниз. И в то же мгновение Файолон с Майкайлой одновременно закричали от боли. Связь оборвалась.