Текст книги "Эльфийский лорд"

Глава 4

К тому моменту, как Линдер снова наполнил кубок Киртиана холодной водой, молодой лорд успел отлежаться, и боль в перетруженных мышцах утихла. Киртиан сидел в ванне так долго, что едва не заснул прямо там – да, наверное, и заснул бы, если бы не два обстоятельства. Во-первых, желудок Киртиана настойчиво напоминал, что ему давно уже не доставалось ничего, кроме воды. А во-вторых, Киртиан знал, что мать ждет его, чтобы поужинать вместе, и что она из вежливости не съест ни кусочка, пока он не придет. Конечно, утолить голод было бы нетрудно: слуги принесли ему тарелку с едой. Но Киртиан вовсе не хотел бы проявлять невежливость по отношению к матери!

"И вообще, грубо обходиться с матерью неразумно.

Ведь она знает все о твоем детстве – в том числе и такое, чего ты из стеснительности предпочел бы не вспоминать".

Киртиан неохотно выбрался из воды, роняя капли на мраморный пол, взял у молодого слуги мягкое белоснежное полотенце и жестом слугу отпустил. Завернувшись в полотенце, Киртиан вернулся к себе в спальню и обнаружил, что его там уже поджидает чистая смена одежды. Наряд выбрал Линдер – так, чтобы он гармонировал с туалетом матери Киртиана. Это был незначительный штрих – но мать ценила подобные штрихи, а слугам они особых хлопот не причиняли. Да они и не тяготились этим, ибо любили ее не меньше, чем сын.

К облегчению Киртиана, подобранная одежда оказалась простой и удобной: туника и брюки из тяжелого янтарного шелка, со скромным узором по вороту и поясу, вышитым бронзовым бисером. Значит, мать сегодня в непринужденном настроении. Может, она даже захотела поужинать на балконе, примыкающем к малому обеденному залу, чтобы полюбоваться оттуда на танцы их подчиненных-людей и послушать музыку.

Киртиан знал из рассказов матери, что другие эльфийские лорды имеют обыкновение создавать в своих обеденных залах причудливые иллюзорные декорации – более простой вариант иллюзий, которые Киртиан повидал на тех немногочисленных эльфийских празднествах и сборищах, на которых ему довелось побывать. До чего же это, наверное, скучно: сидеть среди полностью подвластного тебе пейзажа и постоянно знать, что произойдет в следующую минуту! Киртиан предпочитал настоящую погоду, настоящие закаты, изменчивые картины настоящей, жизни. Впрочем, его никогда не трогали даже самые искусные иллюзии – ведь никакие фантазии не могли сравниться с красотой реального мира. Даже в покоях Киртиана имелась всего одна-единственная иллюзия: пейзаж, который нравился ему в любое время года и в любую погоду. Киртиан сотворил в углу своей гостиной лесную поляну и водопад.

Эта иллюзия служила входом в его покои, и благодаря ей гостиная казалась куда больше, чем на самом деле. Киртиан с легкостью мог бы устроить на месте иллюзии настоящий водопад, но тогда в гостиной сделалось бы куда более шумно, чем ему хотелось бы. Три комнаты, из которых состояли покои Киртиана, всегда выглядели так, как были устроены: серые ковры, белые стены и потолки, простая мебель без украшений, сделанная из березы, с толстыми подушками – серо-голубыми, серо-зелеными и сланцево-серыми. Комнаты заполнял мягкий, невесть откуда исходящий свет. Его можно было погасить при помощи простенькой команды. Ну да, магия – но не иллюзия.

Киртиан натянул мягкий, удобный шелковый наряд, надел домашние кожаные туфли и подпоясал тунику подходящим по цвету кушаком. Быстренько оглядев себя в зеркале, дабы убедиться, что он ничего не позабыл, Киртиан отправился в обеденный зал, предоставив уборку слугам. Коридоры освещал все тот же неведомо откуда исходящий свет. Единственным украшением здесь были небольшие столики, расставленные вдоль стен на некотором расстоянии друг от друга. Киртиан заметил, что по случаю летнего времени кто-то заменил стоявшие на столах статуэтки букетами цветов, что наполняли воздух мягким, ненавязчивым ароматом, и ему это понравилось. Это куда лучше, чем тяжелый, душный аромат благовоний, с которым он сталкивался в тех немногочисленных поместьях, где ему случалось бывать! Мать Киртиана превратила здешнюю жизнь в искусство, изящное и на первый взгляд непринужденное, но требующее определенных усилий. Для этого ей потребовалась небольшая армия преданных слуг, добивавшихся при помощи слаженного труда того «простого» эффекта, какого другие лорды достигали при помощи иллюзий.

Когда Киртиан приблизился к обеденному залу, освещение немного изменилось – приобрело более теплый оттенок, а букеты из белых и светлых цветов сменились более яркими. В этом чувствовалась рука и замысел матери. Обстановка дышала жизнерадостностью и доброжелательностью, и Киртиан вновь почувствовал гордость. Все это было достигнуто абсолютно без использования иллюзий!

***

Линдер терпеливо ждал хозяина под дверью малого обеденного зала. Значит, догадка Киртиана оказалась верна: сегодня Киртиан с матерью ужинали вдвоем, а не в обществе кого-нибудь из эльфов, проживающих в поместье.

Линдер распахнул дверь перед молодым лордом, и Киртиан вошел в зал, кивком поблагодарив слугу. Его встретил приглушенный свет и пустой стол, но створчатая дверь балкона была приглашающе приоткрыта.

Алебастровый балкон освещали два светильника на бронзовых подставках, горящие ровно настолько ярко, чтобы быть полезными без навязчивости. У небольшого столика на две персоны уже поджидал слуга с тележкой, уставленной накрытыми колпаками блюдами. Когда Киртиан вошел на балкон, мать поднялась со стула, приветственно улыбнулась сыну и протянула руку.

В'дилл Лидиэль леди Прастаран не была прекраснейшей из эльфийских женщин: ее зеленые глаза были чересчур проницательны, скулы – слишком резко очерчены, рот был великоват, в изгибе губ чувствовалась язвительность, а красиво изогнутые брови слишком привыкли приподниматься, придавая лицу насмешливое выражение.

Фигура у нее была слишком стройной, чтобы называть ее «пышной», и слишком мускулистой, чтобы именоваться «хрупкой». По правде говоря, Лидиэль была прекрасной танцовщицей и спортсменкой. И она была слишком высока, с точки зрения нынешней моды, – почти одного роста с сыном. Сегодня ее светлые, словно сияние луны, волосы были забраны на затылке в практичный узел; прическу оживляли лишь три нити бус, из бронзы, янтаря и лунного камня, вплетенные в нежные локоны над левым ухом. Одета леди Лидиэль была в точности так же, как и сын, только вместо брюк на ней была юбка с разрезом. Лидиэль никогда не следовала моде и никогда ею не интересовалась. Она сама устанавливала для себя законы – и тем вполне соответствовала традициям поместья и клана Прастаранов.

Киртиан взял протянутую руку, запечатлел на ней сыновний поцелуй и помог матери сесть обратно, прежде чем усаживаться самому. Слуга открыл супницу и предъявил вниманию хозяев первое блюдо – густой суп. Киртиан восхищенно принюхался к аппетитному запаху.

Лидиэль взяла черпак и сама наполнила две глубокие фарфоровые тарелки.

– Я уже успела расспросить Линдера, так что мне известно, что ты одолел Джеля, – весело произнесла она. – И что, пока ты его лупил, он умудрился тебя прикончить, это я тоже знаю. Сомнительная получилась победа – тебе не кажется?

– Думаю, это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть: капитана, которого убили, или генерала, который послал этого капитана, – возразил Киртиан. – Мой воображаемый военачальник остался бы доволен исходом сражения.

По лицу Лидиэли промелькнула легкая тень неудовольствия.

– Твои совершенно не воображаемые, а очень даже – реальные родственники пришли бы кто в горе, а кто в восторг, окажись твоя кончина настоящей, – заметила она. – А особенно этот твой несносный кузен, Аэлмаркин…

Киртиан прекрасно знал, что за этим последует, и решил предотвратить очередную речь о его долге перед наследием, оставленным отцом.

– Мой особенно несносный кузен Аэлмаркин будет совершенно не в восторге, как только ты справишься с делом, за которое, как я надеюсь, вы согласитесь взяться, леди, – перебил ее Киртиан, шаловливо постучав пальцем по руке матери. – Я хочу, чтобы ты раздобыла для меня пару-тройку подходящих особ женского пола, чтобы я мог выбрать себе жену. Если я возьмусь за это дело сам, то только напортачу. Ты же справишься с ним блестяще.

Лидиэль уставилась на сына, от удивления слегка приоткрыв рот; глаза ее округлились, а брови взлетели на небывалую высоту.

– Ты серьезно? – вопросила она. – Ты действительно готов жениться?

Она не произнесла «наконец-то», но это слово и так словно бы повисло в воздухе.

Киртиан пожал плечами:

– Ну, насколько я вообще могу быть к этому готов.

А раз уж началась такая заварушка, лучше справиться с этим делом побыстрее, пока у тебя есть возможность поездить и поискать что-нибудь подходящее.

Теперь Лидиэль выглядела слегка виноватой.

– Я поклялась твоему отцу, что никогда не стану толкать тебя к браку с девушкой, к которой ты не испытываешь ни малейшей привязанности, – начала она. – И…

– И ты меня не толкаешь, – твердо сказал Киртиан. – Я просто перестал надеяться, что идеальная женщина возьмет и свалится на меня с неба, как осенняя паутинка, вынырнет из реки, словно русалка, или возникнет посреди леса, словно фея, и я тут же влюблюсь в нее без памяти. Куда важнее отыскать девушку, которая не станет для нас источником угрозы, и в этом мне не найти лучшего судьи, чем ты. Что же касается моих пожеланий – если я смогу терпеть ее общество за завтраком, этого хватит. Если у нас найдутся общие интересы, чтобы мы не нагоняли друг на друга скуку, – тем лучше.

Он накрыл ладонью руку матери, лежавшую на столе, и почувствовал, что та дрожит.

– На мой взгляд, куда важнее, чтобы эта девушка любила и почитала тебя, моя леди.

– Если ты найдешь жену, которая будет любить тебя, но не поладит со мной, я всегда могу удалиться во Вдовий дом, – храбро начала Лидиэль, но Киртиан покачал головой:

– Я знаю, что бабушка любила Вдовий дом и удалилась туда потому, что эта усадьба вызывала у нее слишком много воспоминаний. Но у тебя совсем другой случай.

Я не потерплю здесь женщину, которая выживет тебя из твоего собственного дома. А потому я надеюсь, что ты отыщешь какую-нибудь благоразумную особу. Меня интересует безопасность, здравый смысл и ум – именно в этой очередности. А теперь, – добавил Киртиан, заметив, как вспыхнули глаза матери, и решив воспользоваться благоприятной ситуацией, – мы с Джелем хотим устроить еще одно праздничное сражение. И нам подумалось, что неплохо было бы вместо обычной битвы в лесу или схватки в поле организовать штурм Вдовьего дома. Как ты думаешь, это можно устроить?

Киртиану не нужна была человеческая магия, позволяющая читать мысли, дабы понять, что мать уже всецело поглощена обдумыванием различных матримониальных проектов и что стоило ей заслышать имя Джеля, как остальную часть фразы она пропустила мимо ушей – чтобы та не отвлекала ее от задачи первостепенной важности, поиска подходящей пары для сына.

– Да-да, конечно, – рассеянно отозвалась Лидиэль, позволив слуге забрать суп и поставить вместо него тарелку с печеным угрем, хотя обычно она этого угря и в рот не брала. Теперь же Лидиэль проглотила этот деликатес, даже не замечая, что она ест, ибо ей сейчас было не до размышлений о еде: мысли ее были заняты куда более важными вещами.

Киртиан мысленно улыбнулся и без дальнейших комментариев занялся содержимым своей тарелки, поздравив себя с удачным маневром. Он получил от матери разрешение на штурм, и она об этом вспомнит – вечером, попозже, когда начнет восстанавливать в памяти этот разговор.

И тогда уже поздно будет идти на попятный. И ему это практически ничего не стоило, он и так ведь уже дозрел.

Удовольствие от одержанной победы лишь прибавило ему аппетита, и Киртиан отдал должное ужину.

Внизу, под балконом раскинулась зеленая бархатная лужайка. Она переходила в такой же пушистый травяной склон, а тот потом сливался с зеленью поселка: там жили все люди-слути, заработавшие себе домики в главной усадьбе. Лужайка была ярко, по-праздничному освещена – на воткнутых в землю шестах висело множество фонарей.

В хорошую погоду она служила ярмарочной площадью, танцевальной площадкой и пиршественным залом. Вот и сегодня вечером ее приспособили для последних двух целей. Воины, и победившие, и проигравшие, расселись вперемешку за длинными деревянными столами, перенесенными сюда из их казармы, и праздновали. Другие слуги, уже давно успевшие поужинать, подходили группками по двое-трое и присоединялись к празднеству. На концах столов ярко горели праздничные факелы, а на дальнем конце лужайки устроился небольшой оркестрик; музыканты наигрывали забористые плясовые, отроду не звучавшие ни на одном эльфийском празднике. Киртиан любил человеческую музыку, и он знал, что матери она тоже нравится, – но сравнивать людскую и эльфийскую музыку было все равно что сравнивать говорливый лесной ручей с подсвеченной водяной скульптурой. И в том, и в другой текла вода, но на этом их сходство и заканчивалось.

Джель с десятком воинов уже поужинали, нашли себе партнерш и теперь плясали – не особенно умело, но зато от всей души. Судя по разрумянившимся щекам и блестящим глазам девушек, никто из них не стал бы жаловаться на такие мелочи, как случайно отдавленная нога. Киртиан молча закончил трапезу, откинулся на спинку стула и, потягивая вино, принялся наблюдать за бурлением танцующей толпы – та все прибывала и прибывала.

– Так вот насчет твоего несносного кузена, – пробормотала вдруг Лидиэль, глядя на сына.

– А что с ним такое? – отозвался Киртиан, взглянув на мать. – Надеюсь, он не собирается снова нанести мне визит? Я думал, мы еще в прошлый раз излечили его от подобных намерений.

Лидиэль скривилась.

– Я сама чуть не излечилась от желания находиться здесь! – сказала она, содрогнувшись. – Если бы мне еще хоть вечер пришлось слушать твое монотонное бубнение!..

Да таким голосом, хоть эротические поэмы читай – все равно слушатели умрут от скуки!

Киртиан улыбнулся:

– Я подумал, что монотонность как раз подойдет к теме беседы. Но вообще-то за эту идею ты можешь поблагодарить Джеля. Я даже не догадывался, что он так здорово разбирается в санитарном состоянии военного лагеря, в организации снабжения и в том, как все это важно с точки зрения тактики. Он столько в меня вколотил, что теперь я вполне способен написать монографию на эту тему.

– Напомни мне как-нибудь отослать ему полное блюдо живых скорпионов, – с легким раздражением отозвалась Лидиэль. – Он мог бы и сообразить, что мне тоже придется тут сидеть и весь вечер слушать эту галиматью!

Но возвращаюсь к прежней теме – нет, твой кузен не собирается приезжать сюда. Очевидно, 0№ хочет подлизаться к тебе, чтобы ты забыл о его попытке лишить тебя наследства.

– Что, вправду? – теперь уже Киртиан приподнял брови, попытавшись скопировать самую язвительную из гримас матери. – Как это мило с его стороны. Можно сказать, по-братски. Ну так чего же он хочет?

Лицо Лидиэль сделалось непроницаемым.

– Он хочет, чтобы ты съездил к нему в гости. Он приглашает тебя на.., ну, на своего рода встречу. К нему в поместье приезжают лорд Мартиэн и лорд Виварна, чтобы решить свой спор.

Киртиан был неприятно удивлен.

– Два великих лорда улаживают распрю, и Аэлмаркин желает, чтобы при этом присутствовал я? Но зачем?

Лидиэль покачала головой.

– Не знаю, – с искренним недоумением отозвалась она. – Возможно, Аэлмаркин решил сменить тактику – в надежде, что ты забудешь про его прошение. Или хотя бы простишь.

Киртиан состроил кислую мину:

– А может, он просто желает продемонстрировать великим лордам, что я такой же полоумный, как и отец.

В конце концов, я точно так же одержим прошлым, как и отец. Может, Аэлмаркин надеется, что я начну бубнить что-нибудь про эльфийскую историю или приставать к лордам с расспросами, нет ли у них в библиотеках каких-нибудь древних книг и не позволят ли они мне снять с них копию.

– Дартениан никогда не был полоумным, – мягко произнесла Лидиэль. – И ты – не полоумный. Думать о прошлом – вовсе не безумие. Истинное безумие – пытаться делать вид, будто прошлого никогда не существовало. Посмотри, до чего докатились великие лорды – до войны с собственными сыновьями! Если бы они помнили прошлое, помнили о распрях, что заставили нас бежать из Эвелона, этой трагедии можно было бы избежать.

– А я иногда думаю: может, в этой безостановочной погоне за прошлым и вправду есть что-то от безумия? – сказал Киртиан. У него как-то разом испортилось настроение. – Иначе чем объяснить исчезновение отца?

На щеках Лидиэли проступил румянец гнева, но она не дала воли чувствам.

– Чем объяснить? – переспросила она и сама ответила на свой вопрос:

– Сочетанием увлеченности с невезением.

Или, быть может, встречей с безжалостным врагом. Я не знаю, милый, за чем именно охотился Дартениан в момент своего исчезновения – он скрывал это даже от меня. Но я знаю, что это было нечто очень важное и, потенциально, очень могущественное. Потому эта тайна была опасна. Потому он и не делился ею даже со мной. Возможно, с ним произошел несчастный случай. А возможно, еще кто-то, помимо меня, воспринял его всерьез – и пожелал узнать то, что было известно Дартениану, или помешать ему обнаружить нечто такое, что могло бы дать ему преимущество в бесконечной драке за власть.

– Ты полагаешь, что его.., убили? – медленно произнес Киртиан. Эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову.

Лидиэль вздохнула:

– Не знаю. Возможно. Но я даже не представляю, как это могло произойти. Я так и не узнала ничего такого, что подтвердило бы это предположение или опровергло его. – Видно было, что сама эта неопределенность причиняет ей боль. – Но как бы там ни было, пускай чужие думают о нем как о слабоумном чудаке, только и знавшем, что копаться в старинных документах. Я-то знаю, как все было на самом деле, и тебе следовало бы знать.

Пристыженный Киртиан склонил голову в безмолвном извинении.

– И мне не следовало бы прислушиваться к мнению Аэлмаркина даже в таких банальных вопросах, как выбор вина, не говоря уже о чем-то более существенном. – Он нахмурился. – Я уже почти готов отклонить его приглашение. Что-то оно последовало почти сразу же вслед за решением Совета, а Аэлмаркин упрям и настойчив. Он наверняка что-то задумал, чтобы поставить меня в неловкое положение.

Но Лидиэль покачала головой:

– Нет, так нельзя. У него куда больше политического веса, чем у тебя, и, если ты его оскорбишь, он может изрядно отравить тебе жизнь. Тебе вправду хочется разбираться с Советом из-за подстроенных им мелких пакостей?

Лучше уж принять его приглашение.

Киртиан вздохнул и смирился. Да, видимо, придется туда отправиться и разыграть из себя дурачка, на радость Аэлмаркину. Да нет, в общем-то, не хочется.

– Когда там этот фарс?

– Через три дня, – сообщила Лидиэль и успокаивающе погладила сына по руке. – Ну, выше нос! В конце концов, это займет всего полдня. Неужели тебе так трудно потерпеть полдня?

***

«Неужели тебе так трудно потерпеть полдня?» – с яростью спросил себя Киртиан, уставившись в песок арены, чтобы не встречаться со взглядами, исполненными то презрения, то любопытства. – Да это куда труднее, чем выиграть бой у Джеля!"

В тот самый момент, как он вышел из портала и очутился в поместье Аэлмаркина, Киртиан осознал две вещи.

Во-первых, что Лидиэль была абсолютно права: если он не продемонстрирует на этом сборище свое здравомыслие, Аэлмаркин получит возможность говорить все, что заблагорассудится, – и ему будут верить. А во-вторых – что поведение всех прочих гостей Аэлмаркина станет истинным испытанием его терпения и способности действовать.

Киртиан еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько не в своей тарелке. Да у него куда больше общего с людьми из его поместья, чем с этими существами, с которыми они вроде как принадлежат к одному народу!

Большинство гостей были примерно однолетками Киртиана – праздные отпрыски великих лордов, которые не сочли нужным лично присутствовать на данном судебном поединке, но пожелали прислать своих представителей.

Конечно, это означало, что Киртиана окружают бездельники, только и умеющие, что болтать о членах своего круга, нынешних причудах, бесполезных увлечениях и новых модах. Киртиан же ничего не знал о представителях этого социального слоя. Что же касается устремлений, представлявшихся им столь важными, – ну, Киртиан просто не понимал, зачем тратить время на такую чушь. Но в их глазах он, несомненно, был провинциалом, безнадежно отставшим от жизни.

Никто из этих гостей совершенно не разбирался в вопросах, интересующих Киртиана, а потому его воспринимали как зануду и деревенщину. А после того как Киртиан занервничал из-за некоторых заявлений, показавшихся ему возмутительными, он наверняка окончательно упал в их глазах – теперь его должны были счесть зеленым юнцом и назойливым формалистом.

«Ну, по их меркам я и есть формалист. Меня совершенно не прельщает перспектива сидеть по полдня в обществе несчастных человеческих девушек, обреченных быть моими наложницами, чтобы они возбуждали мой пресыщенный аппетит».

Через час к Киртиану начали относиться с неприкрытым пренебрежением.

Как ни странно, от этого ему сделалось сильно не по себе. Киртиан никак не ожидал, что они сумеют вызвать у него подобные чувства. Он пытался твердить про себя, что ему наплевать на мнение этих типов, что ему просто надо проявлять вежливость и вести себя, как и подобает представителю знатного рода, но легче ему не становилось – слишком уж допекали эти презрительные ухмылки и хихиканье. Да, ему не нравились ни хозяин поместья, ни его гости – но Киртиан был один, а их много. И потому он волей-неволей чувствовал себя презренным чужаком. Киртиан сам не ожидал от себя подобной реакции. Эх, если бы он мог придумать какую-нибудь изящную отговорку и немедленно отправиться домой!

Но вместо этого он продолжал упорно глядеть вниз, на огороженную арену, и слушать шепотки и сдавленные смешки, чувствуя, как горит шея. Как хорошо, что Джель отправился с ним, изображая телохранителя! Все-таки каменное лицо Джеля помогало Киртиану сохранять спокойствие.

«Я сейчас на их территории. И лучший исход, на который я могу надеяться, – это выбраться отсюда, не совершив слишком крупных ошибок. Мама просто не предвидела, до чего тут все будет скользко и двусмысленно». Киртиан очень остро ощущал, что присутствующие куда искушеннее его во всем, что касается интриг и политики Он чувствовал себя до ужаса юным, ограниченным и наивным. Эти эльфы впитали искусство махинаций с молоком матери и чувствовали себя как рыба в воде там, где Киртиан даже не знал, как ступить.

Киртиан нарочно уселся в первом ряду, чтобы не встречаться больше взглядами ни с кем из местных эльфов, но продолжал слышать их голоса: они нарочно беседовали достаточно громко, чтобы Киртиан их слышал.

– Так что это, собственно, за тип? – спросил какой-то заносчивый юнец, сидевший слева от Киртиана.

– Мой кузен Киртиан, – небрежно отозвался Аэлмаркин. – Сын покойного лорда Дартениана, моего дяди.

– Лорд Дартениан… – пробормотал кто-то у него за спиной. – Что-то знакомое. Это имя, часом, не связано с какой-нибудь давней историей?

– Приставь к нему эпитет «полоумный», – томно протянул еще кто-то. Этот голос звучал до того самодовольно, что Киртиану стоило больших трудов сдержаться, так ему хотелось встать и взять наглеца за глотку. – Полоумный Дартениан, охотник за горшками и бесполезными старыми рукописями, выкапывавший на белый свет такие вещи, которые лучше бы не трогать. Он пропал, когда в очередной раз отправился на поиски неизвестно чего, и уже несколько десятилетий считается мертвым.

– Ну, право же, Ферахин, что плохого в хобби? – отозвался Аэлмаркин, и в голосе его звучала такая нарочитая терпимость, что Киртиан до боли сжал подлокотники кресла, чтоб только усидеть на месте. – Коллекционирование насекомых – тоже довольно глупая штука. А я собственными глазами видел, как ты посылал своих рабов носиться по полям и лесам с сачком и бутылкой. А чего стоят все эти ящички с дохлыми жуками! Пользы в них ничуть не больше, чем в нудных манускриптах.

– Ладно, Аэлмаркин, уболтал. Хобби – вещь хорошая, – сказал Ферахин. – Но разве благородный эльф станет собственноручно рыться в старом хламе, если он в своем уме? Я-то никогда не стану лично лазать по дебрям.

Спрашивается, рабы у нас на что? А он к тому же еще и поперся куда-то в одиночку! Нет, ты как знаешь, а, на мой взгляд, это самое настоящее сумасшествие.

Киртиан скрипнул зубами. Он знал, что вся эта болтовня предназначена для него. Он понимал, что его пытаются спровоцировать. А потом они скажут старшим, что просто беседовали между собой, только и всего. Если он просто сумеет сдержаться, уже будет хорошо. Если же они решат, что он слишком туп, чтобы что-либо понять, – или слишком труслив, чтобы ответить на оскорбление, – с этого тоже вреда не будет.

И все-таки Киртиану еще никогда не было так трудно, как сейчас, когда нужно было сидеть, слушать, как эти наглецы оскорбляют память его отца, и молчать.

– В одиночку! – воскликнул первый участник беседы. – Интересно, зачем он вообще держит рабов, если не отправил их на эту свою охоту вместо себя? Аэлмаркин, ну согласись, – он же явно был ненормальным!

Зашуршала ткань: это Аэлмаркин небрежно пожал плечами.

– Он всегда был очень скрытен во всем, что касалось этих его изысканий, и таился тоже всегда, а не только в последний раз. Он искал местонахождение Великих Врат, сквозь которые мы пришли сюда из Эвелона, и всякие вещи, выброшенные за ненадобностью, – те, которые перестали работать после прохождения через Врата. Зачем ему это было нужно, я понятия не имею.

– Ну, очевидно, что он как минимум страдал навязчивой идеей, – подводя итог, сказал томный молодчик. – И, судя по Киртиану, – я как-то имел несчастье с ним беседовать, – психические расстройства у них в семье передаются по наследству. Бедолага совершенно не способен говорить ни о чем, кроме военного дела. История, тактика, битвы и прочая никому не нужная чушь. – В протяжной речи так и чувствовалась презрительная усмешка. – Да ему бы не доверили командовать даже отрядом, копающим сортиры.

Теперь у Киртиана горела не только шея, но и щеки, а мышцы плеч и нижней челюсти слово окостенели. Он охотно отдал бы половину своего состояния за возможность сойтись с любым из этих безмозглых придурков в рукопашной схватке.

«Именно этого они от тебя и ждут, – напомнил он себе, пытаясь сдержать разгорающийся гнев. – Они считают тебя варваром, нелепым атавизмом и потому вполне могут ожидать, что ты на них накинешься. И тогда они с полным правом бросят тебе вызов или заставят ответить за это на Совете».

И можно не сомневаться, что Аэлмаркин только об этом и мечтает, ибо подобное нападение доказало бы, ко всеобщему удовлетворению, что он, Киртиан, безумен – в точности как утверждал Аэлмаркин в своем прошении. Благородный эльфийский лорд не решает споров кулаками.

Благородный эльфийский лорд бросает вызов и улаживает распрю достойными способами.

«Нет, мне нужно держать рот на замке, а глаза открытыми. Я должен выяснить, как тут все работает! – с яростью сказал себе Киртиан. – И тогда я при первой же возможности заставлю этих идиотов подавиться своими словами!»

Рядом с Киртианом стоял бдительный Джель, бесстрастный, словно изваяние. Окружающие придурки его просто не замечали: ну кто же обращает внимание на телохранителей? Джель тоже слышал каждое слово, но по его лицу об этом невозможно было догадаться.

«Действуй как Джель, – сказал себе Киртиан. – Не можешь быть спокоен – хотя бы сиди тихо. Жди и наблюдай». Киртиан знал только, что распри улаживаются в судебных поединках, в которых от лица хозяев выступают их рабы. Если его бойцы обучены лучше…

«Тогда, возможно, я смогу поговорить с этими болванами на том языке, который им понятен».

Внезапно разговор за спиной у Киртиана оборвался, как будто какой-то не замеченный им знак сообщил собравшимся здесь бездельникам о том, что бой вот-вот начнется. Киртиан, неожиданно для самого себя поддавшись царящей здесь атмосфере, подался вперед. Над ареной вспыхнул яркий свет, а светильники над рядами кресел, наоборот, погасли.