Текст книги "Обольститель"

Николь тоже почувствовала это и прильнула к нему.

– Не надо, – выдохнул Дастин в ее раскрытые губы и приказал себе не спешить, помня о невинности и неопытности Николь.

Впрочем, рядом с нею Дастин чувствовал себя немногим более опытным.

– Останься, – прошептала она. – Еще на мгновение… останься.

Николь замерла, и Дастин почувствовал ее нерешительность. Он осторожно повторил ласку: язык его снова проник в рот девушки и скользнул по ее язычку. Николь, мягко застонав, обняла руками шею Дастина.

– Да, – прошептал он, замирая от невыносимой прелести этого поцелуя. – Николь… поцелуй меня. – Он прижал девушку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, ощущая хрупкость ее тела.

Поцелуй длился бесконечно, сочетая в себе нежность и огонь.

– Нет! – Николь резко отстранилась. – Я не могу. Мы из разных миров.

Она продолжала отступать, Дастин следовал за ней. Наконец Николь уперлась спиной в дверь, повернулась, подергала ручку и тут же вспомнила, что дверь заперта.

– Милорд, я мужчина! – неожиданно выпалила Николь.

Эти слова достигли желаемого эффекта. Дастин остановился и уставился на Николь. Казалось, до него с трудом доходил смысл сказанного.

– Проклятие! – Дастин запустил руку в волосы, взгляд его беспрерывно перебегал с жокейского наряда Николь на ее припухшие от поцелуев губы: контраст ошеломил его, подобно ушату холодной воды. Он резко остановился. – Что же нам делать, Дерби?

Это прозвище вызвало слезы на глазах Николь.

– Не бери своего предложения обратно, – взмолилась она. – Позволь мне выступать, и не только потому, что я мечтаю участвовать в скачках, – из-за папы. Прошу тебя, Дастин! Я буду держаться от тебя подальше, обещаю.

У Дастина, собиравшегося было что-то сказать, все слова мгновенно вылетели из головы, как только до него дошел смысл нелепого обета Николь.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что мы никогда больше не будем целоваться. Даю тебе слово.

Взрыв хохота потряс своды кабинета.

– А я даю тебе слово, что мы еще будем целоваться. Что же до твоих обещаний, то позволь тебе напомнить: не ты была инициатором этого поцелуя, а я.

– Очень хорошо. В таком случае я обещаю выхолостить тебя, если ты когда-либо инициируешь еще один.

Плечи Дастина вновь затряслись от хохота.

– Приятная перспектива! Предупреждение принято, Дерби. В следующий раз, когда мне захочется обнять тебя, я, несомненно, позабочусь о своей безопасности? – Заметив напряженное выражение лица Николь, Дастин взял себя в руки. – Олден Стоддард… Почему ты выбрала это имя? Беру на себя смелость предположить, что Олден – производное от Олдридж.

– Да, – ответила Николь, – я действительно хотела, чтобы частичка имени отца была со мной во время скачек. Что же касается Стоддарда… – улыбнулась она, – то это означает «хозяин лошадей».

– Очень подходяще, – сказал Дастин, достал носовой платок и осторожно вытер слезы Николь. – Кажется, мой платок в конце концов все же пригодился.

– Похоже на то.

Их взгляды встретились.

– Что ж, мистер Стоддард, – произнес Дастин и взглянул на часы, висевшие на стене, – время отправляться в Лондон. Вам необходимо собрать свои пожитки и переговорить с отцом, после чего вместе вернуться в Тайрхем и хорошенько выспаться. Тем временем я распоряжусь снабдить коттедж всем необходимым. Тренировка завтра в шесть утра.

– Спасибо, Дастин, – прошептала Николь, смущенно улыбнувшись, и заговорила чуть более низким голосом: – В шесть утра, милорд, я буду готов ковать нашу победу в Эпсоме.

– Куп! Мы пришли.

Чистивший свою гнедую кобылу Фарли Купер и виду не подал, что услышал обращенные к нему слова. Он продолжал свое занятие, даже не взглянув на двух человек, минуту назад вошедших в полутемную конюшню.

Визитеры переступили через кучу конского навоза и молча остановились рядом с Купером, который почуял неладное.

– Ты меня слышал? – настойчиво переспросил тот, что потолще. – Мы вернулись из Тайрхема. Мы поговорили с маркизом.

– Я слышал тебя, Перриш, – ответил Купер, поглаживая бархатистый круп лошади. – Но прежде чем я услышу продолжение, скажи: вы убедились, что никто не видел, как вы сюда вошли?

– Куп, сейчас почти полночь. Кому, скажи на милость, кроме нас да лошадей, придет в голову околачиваться в твоей конюшне?

– Я спросил: вы проверили? – резко произнес Купер.

– Да, проверили, – ответил второй посетитель. – Кругом ни души. И на дворе тоже.

– Хорошо. – Рука со скребком скользнула вниз и замерла. – И что же вы узнали от лорда Тайрхема?

– Что он не любит, когда ему угрожают. – Перриш нахмурился, вспомнив на удивление крепкую, мускулистую фигуру маркиза и его резкую реакцию при упоминании о маленьком племяннике. – Он, черт возьми, совсем не такой, как большинство этих неженок голубых кровей. По правде сказать, в гневе он чертовски грозен.

– Я не спрашивал об отличительных чертах его характера, – сплюнул Куп. – Я спросил, что вы от него узнали. Ответил Олдридж на объявление или нет?

– Если верить маркизу – нет, – покачал головой Перриш. – И, думаю, он не врал. Мы с Арчером после этого два дня шарили вокруг поместья. Особенно тщательно следили за конюшнями. Ни он, ни я не заметили ни малейших признаков присутствия Олдриджа.

– Куп, я не понимаю, к чему Тайрхему прятать жокея, которого он нанял? – почесывая затылок, заметил Арчер. – Может быть, Олдридж и вправду в Шотландии?

– Может быть. – Купер закончил работу, провел рукой, покрытой шрамами, по вспотевшему лбу и наконец обернулся к достойной парочке: – Но мы прекрасно знаем, что он не ранен. Возможно, лишь поцарапался немного.

– Ну и что? – пожал плечами Перриш. – Где бы он ни был, он не будет участвовать в скачках. Кому он нужен? Я же говорю: мы его припугнули.

– Ты говоришь? – В глазах Купера вспыхнула угроза. – Перриш, тебе платят не за то, чтобы ты думал, а за то, чтобы ты действовал. А я говорю, что мы должны сделать еще одну попытку навсегда убрать Олдриджа с дороги.

Нахмурившийся Перриш не услышал или не обратил внимания на скрытую угрозу в словах Купера.

– Плевое дело, – ответил он. – Олдридж для нас ничто, если он не в седле. Так зачем попусту тратить вре… – Перриш не успел закончить свой монолог. Молниеносным движением Купер выхватил из-за голенища нож, прижал Перриша к стене и приставил лезвие к его горлу.

– Заткнись ты, тупая скотина, – прошипел он, – или я настрогаю из тебя гуляш. Я сказал: мне нужен Олдридж! Точнее говоря, Олдридж нужен нашему хозяину – и не важно, где он и чем занимается. Так что если вы оба дорожите шкурой, – он бросил острый взгляд на Арчера, вздрогнувшего при виде выступившей на коже Перриша капли крови, – вам лучше найти его. И побыстрее. Я достаточно ясно выразился?

– Да, Куп, ясно, – пропищал Перриш. Он тут же был отпущен и, прислонившись к стене, схватил первую попавшуюся под руку тряпку и прижал к шее. – Ты хочешь, чтобы мы отправились в Глазго и поискали там?

– Поискали где, остолоп? Глазго – город, а не деревня. Как вы поступите: будете прочесывать улицы и спрашивать каждого встречного-поперечного, не встречал ли он Ника Олдриджа?

– А что, если начать с родственников Олдриджа, например, с кузенов его умершей жены? Не остановился ли Олдридж у них, как о том ходят слухи?

– Во-первых, слухи редко бывают достоверными, особенно если они распространяются человеком, предпочитающим, чтобы его не нашли. Во-вторых, наш хозяин использовал все свои источники с тем, чтобы отыскать этих предполагаемых кузенов. Они исчезли с лица земли, если только когда-либо вообще существовали. Так что мы вернулись к тому, с чего начали. Даже если Олдридж сейчас в Глазго, мы не знаем, где он прячется. Он, наверное, здорово замаскировался и завел новые документы, чтобы его не нашли. Однако, – губы Купера скривила мерзкая ухмылочка, – мне кажется, у нас есть более простой способ достать Олдриджа. Вместо того чтобы обшаривать все британские острова, мы просто заставим его прийти к нам.

– И как же мы это сделаем? – с любопытством спросил Арчер.

– Через Салливана.

– Салливана? – растерянно заморгал Перриш. – Это лучший друг Олдриджа. Уж он-то, будьте спокойны, ни в жизнь не станет помогать нам найти своего приятеля.

– По доброй воле – нет. Но при некотором нажиме…

– Ты хочешь немножко его припугнуть?

– Нет, я хочу припугнуть его как следует. Тут хороши все средства и способы. Сделайте из него кучу дерьма, но не убивайте. Салливан нужен нам живым. Я хочу, чтобы до Олдриджа, где бы он там ни находился, долетела весть о том, что жизнь его дружка висит на волоске. Что же до Салливана, я намерен зацепить его так, что он с радостью выложит нам адрес Олдриджа или же собственноручно напишет ему письмо с просьбой помочь выпутаться из беды.

– А если Салливан действительно не знает, где прячется Олдридж?

– Тогда мы подождем. До Олдриджа очень скоро дойдут слухи о том, что приключилось с его другом. Так что, полагаю, он ближайшим поездом примчится домой.

– Ты думаешь?

– Уверен. Вспомни: у Олдриджа в жизни есть только две слабости – его дочь и его старый приятель Салли. Но поскольку маленькая плутовка Николь прячется вместе со своим отцом, Салливан остается нашей единственной возможностью. Далее, помимо всего прочего, вы знаете, какой Олдридж благородный. – Последнее слово было произнесено Купером с едким сарказмом. – Если он не согласился продуть состязания, то уж наверняка не станет жертвовать жизнью лучшего друга ради спасения собственной головы.

– Возможно, ты и прав.

– Я знаю, что прав. – Купер мечтательно рассматривал острое лезвие своего ножа. – Берите Салливана дома, не в конюшне. Там это слишком рискованно. Где он живет, вы знаете. – Куп снова взглянул на своих подручных. – А теперь – за дело.

Бросив взгляд на Арчера, Перриш неловко пошевелился, все еще прижимая тряпку к шее.

– Э-э-э, Куп… я понимаю, ты занят… – Перриш не сразу решился продолжить. – Но ты говорил, что мы получим деньги, как только закончим дело в Тайрхеме.

– Нет, – отрезал тот. – Я сказал, что вы получите часть денег, когда закончите с Тайрхемом. Сколько – будет зависеть от количества информации, которую вы накопаете и которая в данном случае равняется нулю. Кроме того, я не терплю алчности, особенно когда люди, ее проявляющие, и пальцем не пошевелили, чтобы что-то заработать. – Куп с такой силой сжал рукоятку ножа, что костяшки его пальцев побелели. – А еще большую неприязнь я испытываю к тому, кто пытается на меня давить.

– К-куп… – На лбу Перриша выступили капельки пота. – Мы не имели в виду…

– Больше никогда так не поступай. – Купер запустил свободную руку в карман пиджака и достал оттуда несколько пятифунтовых банкнот. – Вот, – сказал он, бросая деньги к ногам Перриша, и подождал, пока перепуганный головорез не подобрал их. – Это все, пока не доведете свою работу до конца. А теперь убирайтесь отсюда. И не возвращайтесь, пока Салливан не будет в ваших руках, а Олдридж – на пути домой.

– Хорошо, Куп, – проблеял Арчер, пятясь к выходу. Перриш посмотрел на Арчера, потом на жалкую сумму в своей руке. Поспешно сунув деньги в карман, он отбросил саму мысль протестовать против незначительности вознаграждения.

– Спасибо, Куп, – пробормотал он, пятясь вслед за Арчером, – Мы все устроим.

– Да, уж постарайтесь. Когда я проигрываю, то становлюсь еще более невежливым, чем когда на меня давят. – Купер в задумчивости уставился на свою покрытую шрамами руку и помассировал изуродованную кожу. – Нет нужды говорить, что наш хозяин поведет себя еще более невежливо.

Глава 5

– Папа, по-моему, я все устроила как надо. – Николь выглянула в окно коттеджа и увидела, что солнце уже показалось над горизонтом. – Почему же ты ведешь себя как разъяренный тигр?

– Потому что я себя им и чувствую – вот почему!

Шумно вздохнув, Николь воткнула последнюю шпильку в уложенный пучок волос и подергала кепочку, чтобы убедиться, насколько прочно она сидит на голове.

– Почему бы тебе не стянуть волосы стальными обручами? – пробормотал Ник, глядя на дочь поверх чашки дымящегося кофе, которую держал в правой руке. – Ты уже поступала так со своей грудью.

Непривыкшая к критическим замечаниям отца, а вернее, к его едким выпадам по поводу ее фигуры, Николь рассердилась.

– Я делаю то, что должна делать, – сказала она придирчиво оглядывая себя в зеркале. Убедившись, что все рельефные особенности ее фигуры надежно скрыты, Николь пересекла маленькую, но очень уютную кухоньку коттеджа и налила себе кофе.

– Ты ведь знал, что я намерена делать, отвечая на объявление маркиза. Преображение в мужчину было ключевым моментом моего плана. Я надевала эту перевязь, когда шла вчера на собеседование, и тогда ты только ворчал. Так почему же ты теперь вне себя, когда я вернулась с новостью о том, что принята на место?

– Потому что со времени твоего возвращения из Тайрхема произошло несколько неожиданных перемен, – резко возразил Ник, со стуком поставив чашку на стол. – И ни с одной из них я не смог как следует разобраться, поскольку мы пулей вылетели из гостиницы. Проклятие! У меня даже не было времени сообщить Салли наш новый адрес. Но с тех пор я пораскинул мозгами. И теперь кляну себя за то, что позволил тебе втравить меня в эту авантюру.

– Папа, мне казалось, тебе нравится этот коттедж, он очень удобен, а лорд Тайрхем был настолько великодушен, что освободил нас от оплаты.

– Я говорю не о коттедже, и ты прекрасно это знаешь. Я говорю о том, почему мы должны были перебираться сюда в такой спешке. Если ты помнишь, твой план получить работу был рассчитан на то, чтобы выиграть время и сэкономить средства, пока я не смогу снова появиться на людях. Мы договорились, ты сделаешь вид, что будешь участвовать в состязаниях летнего сезона. Я тогда ясно дал понять, что не разрешу тебе участвовать в состязаниях. А что получается? Лорд Тайрхем поверил в твои таланты и решил поставить тебя на дерби уже в этом году! Ты, разумеется, пришла в восторг и моментально согласилась, даже не посоветовавшись со мной. Ты, как ураган, закружила нас, сорвала с места и перебросила в Тайрхем, а теперь, – он взглянул на часы, – через четверть часа намереваешься начать тренировку по полной программе. Черт побери, Николь, я все еще твой отец. И я все еще могу тебе это запретить!

– Но ты не запретишь, – мягко возразила дочь. – Потому что ты лучше других знаешь, как много для меня значит участие в дерби. Ах, папочка, это же стало моей мечтой с той самой минуты, когда ты впервые посадил меня на лошадь. Только один заезд, папа! Разве это опасно? – Николь проказливо улыбнулась отцу. – К тому же, если я хоть наполовину стану такой прекрасной наездницей, как ты, я, может быть, и выиграю.

– Ты и так прекрасная. Но ты к тому же еще и женщина. И моя дочь… – Голос Ника дрогнул. – Все, что у меня есть на свете. И я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты думаешь, что участие в дерби утолит твою страсть, а оно только распалит ее, тебе захочется большего. Скачки разбудят твой аппетит, хмелем ударят в голову, подобно доброй порции виски. И, кстати, о виски. Ты будешь болтаться среди грубых жокеев, которые примут тебя в свой круг. Ты появишься на соревнованиях в тот момент, когда бесчестные мерзавцы, угрожавшие моей жизни, будут выискивать новую цель, досадуя, что потерпели поражение со мной. Они зашли так далеко, что даже осмелились угрожать лорду Тайрхему в его же собственном доме!

– Папа, – Николь сжала руку отца, – даже если они появятся в Эпсоме, это не важно. Им и в голову не придет, что я твоя дочь. Они даже не догадаются, что я женщина. Что же до их преступных предложений, то тут они меня не достанут. И поскольку это дерби будет моим первым и единственным состязанием, – Николь бросила на отца умоляющий взгляд, – у них не будет ни времени, ни возможности схватить меня за руку.

Ник вздохнул, сердце его заныло при мысли о том, через что предстоит пройти его дочери.

– Давай на время оставим этот вопрос, – мягко предложил он. – Помимо всего прочего, перед тобой стоит еще одна чертовски трудная задача – подготовить к дерби этого жеребца. Если он действительно такой норовистый, как говорит маркиз, то прежде чем говорить о скачках, его предстоит еще приручить и объездить.

– Я знаю, папа. И я употреблю на это весь опыт, который ты мне передал. Вот увидишь – ты будешь мною гордиться.

– Я уже горжусь тобой, Проказница. Но еще и беспокоюсь. Ты для меня все в этом мире, Ники.

– Так же, как и ты для меня. Но я справлюсь с этой задачей, папа.

– Ты будешь одна. Ни Салли, ни я не сможем поддержать тебя.

Вот оно! Чувствуя боль отца, Николь поняла, что ей предстоит трудный выбор. Ночь напролет она не сомкнула глаз, терзаясь мыслью, сказать ли отцу правду о Дастине. Все естество Николь кричало «да!». Ее отец заслуживает того, чтобы знать все. Никогда прежде Николь ничего от него не утаивала, и ей не терпелось рассказать о доброте Дастина, пообещавшего их защищать. Это успокоило бы отца и в то же время позволило бы хоть намекнуть о тех чувствах, которые Дастин разбудил в душе Николь.

Однако ее признания могли иметь и обратный результат: зная репутацию Дастина, отец мог заартачиться, услышав, что дамский угодник, маркиз Тайрхем, знает, что его жокей – женщина. Могло выйти и хуже: Ник немедленно прикажет ей уехать.

От одной этой мысли сердце Николь как-то неприятно сжалось. Бесчисленное количество раз Николь пыталась заставить замолчать тревогу и неуверенность. Тревогу – потому что после этих двух поцелуев она совершенно потеряла голову. Неуверенность – потому что она не только вошла в незнакомую реку, но сделала это с человеком сколь поразительным, столь и искушенным.

– Ники! – окликнул Олдридж, в ожидании глядя на дочь.

Николь так стремительно вернулась к реальности, словно ее обдали холодным душем. «Вот что имеет значение!» – вскричал ее внутренний голос. Безопасность отца, их будущее, ее вынужденное заключение на много дней вперёд. В ее жизни нет места для случайного флирта! Особенно сейчас. И особенно с человеком, держащим в своих руках ее судьбу.

Но сердце отказывалось принимать этот самообман. «Кого я пытаюсь провести? – вздохнув, подумал Николь. – Случайная связь? У меня? При данных обстоятельствах? Даже с таким искушенным соблазнителем как Дастин? Никогда».

Эта перспектива была такой же невероятной для Николь, как солгать или украсть. Решающую же роль здесь играло то, что Николь просто была слишком честна, слишком принципиальна, и слишком провинциальна.

А Дастин, несмотря на то что мог быть и сердечным, и понимающим, был кем угодно, но только не провинциалом. Это просто бросалось в глаза. Так же как и его самоуверенность. Кроме того, Дастин Кингсли – завзятый ловелас. В противоположность ему Николь – всего лишь зеленая школьница, знающая о том, что такое верность и преданность, из слов и всей жизни своих родителей. И стало быть, она не обладает противоядием от чар Дастина Кингсли.

Да, положение чрезвычайно двусмысленное.

Николь тихо вздохнула. Она должна забыть те сладостные мгновения, которые провела в объятиях Дастина. Это было сном, иллюзией, химерой. Она не смеет вновь вкусить от запретного плода.

– Проказница! – На этот раз голос Ника звучал встревоженно. – Что с тобой? Ты чего-то недоговариваешь. Что тебя беспокоит? Это касается тех бандитов, что угрожали Тайрхему?

– Ничего подобного, – подняла голову Николь. Надо сказать отцу хотя бы часть правды, иначе он не успокоится. Рука Николь скользнула в карман и ощутила успокаивающий холодок амулета. Ну, теперь не робеть!

– Я не буду одинока, – выдавила она наконец. – Даже если ты или Салли не сможете за мной присматривать, я буду под надежной защитой. Лорд Тайрхем проследит за моей безопасностью. Он знает, что нам с тобой угрожают.

– Что?!

– Он знает, папа.

Ник Олдридж долго молчал, затем спросил:

– Что еще он знает?

– Все. Что Ник Олдридж – мой отец. Что ты здесь, в Тайрхеме, а не в Шотландии. И что Олден Стоддард – это Николь Олдридж, женщина.

Было впечатление, что знаменитого жокея сейчас хватит удар.

– Ты ему рассказала?

– Разумеется, нет. У меня не было необходимости… это делать.

– Мне кажется, тебе лучше все мне объяснить.

– Хорошо, – сказала Николь, отхлебнув для храбрости глоток кофе. – Ты помнишь, я рассказывала тебе о том последнем вечере в Лондоне, когда я ходила искать номер «Газетт»?

– Ты сказала только, что очень устала. Это я помню.

– Вообще-то, – на лице Николь появилось некое подобие улыбки, – я думаю, мне стало нехорошо из-за тесного корсета. Как бы там ни было, я нашла уединенную скамейку на берегу реки, на которую присела переждать, когда пройдет головокружение. В это время ко мне подошел джентльмен и предложил свою помощь. – Николь посмотрела на отца. – Этим человеком оказался маркиз Тайрхем.

– Черт побери! – пробормотал Ник. – Ты никогда не упоминала об этом. Почему?

– Тогда я не придала этому значения.

– Не придала значения? Ники, на тебя это совсем не похоже. Если ты уже встречалась с Тайрхемом, как, ради всего святого, ты надеялась провести его во время собеседования?

– Очень просто. Я понятия не имела о том, что джентльмен, предложивший мне помощь и представившийся как Дастин, и есть маркиз Тайрхем!

– Мне нужно выпить, – сказал Ник, оттолкнул от себя чашку, но из-за стола так и не встал. Вместо этого он словно застыл, сраженный внезапной догадкой. – А как же маркиз узнал, что Стоддард – это Николь Олдридж?

Собравшись с духом, Николь выпалила:

– Он узнал меня в первую же минуту.

– Проклятие! – Ник, что есть силы, хватил кулаком по столу. – Ты хочешь сказать, что лорд Тайрхем принял тебя на службу, зная, что ты девушка?

– Да. Он ни слова не сказал о моем обмане, прежде чем не принял услуги Стоддарда. Лорд Тайрхем хотел удостовериться, нет ли связи между моим приездом сюда и неожиданным появлением тех бандитов.

Глаза Ника метали молнии.

– Ты ведь знала, как я на это отреагирую, не так ли? Поэтому и не рассказала мне всего сразу.

– Папа, поверь, мне было очень стыдно скрывать что-то от тебя, но…

– Ладно, – махнул рукою Ник, будучи не в силах разобраться в своих чувствах. – Это, конечно, разъясняет загадку, почему маркиз все же нанял тебя. Готов биться об заклад, зная репутацию маркиза, что он предложил бы тебе работу и без моей рекомендации.

Николь вздрогнула:

– Папа, что ты говоришь? Это ужасно: думать, что маркиз предложил мне эту работу только затем, чтобы соблазнить меня. Я не дурочка, а он… благородный человек!

Этот крик души смягчил гнев Ника Олдриджа.

– Проказница, речь идет вовсе не о тебе! Я знаю твой прямой и открытый нрав, я верю тебе. – Он замолчал, пытаясь подыскать нужные слова. – Но такому, прости меня, повесе, как лорд Тайрхем, ничего не стоит затуманить тебе голову.

– Папа!

– То, что ты выросла среди лошадей, еще не значит… – Ник запнулся. – Я хочу сказать, несмотря на твой опыт общения с мужчинами, у тебя нет опыта общения с мужчинами. Черт! И тем более с такими, как маркиз Тайрхем.

Николь почувствовала, что в ней нарастает раздражение:

– Все, что мы знаем о победах лорда Тайрхема, не более чем сплетни. Ты сам это только что сказал!

– Нет, я говорил тебе, что слышал о репутации Тайрхема. Я вовсе не имел в виду досужие слухи. Это говорили люди, работавшие с маркизом, – жокеи, конюхи, даже некоторые из его приятелей. Например, граф Ленстон. Ты, разумеется, помнишь его?

– Помню, – подтвердила Николь. – Только не графа, а его жеребца, на котором ты выиграл скачки прошлым летом в Гудвуде.

– Точно. Так вот, граф и его друзья сообщали такие подробности, что и слушать-то было неудобно. Ох, и много же денег они просадили на пари, кто станет очередной любовницей Тайрхема. Наверное, мне бы не стоило всего этого говорить…

– Вот это верно! – сердито воскликнула Николь. – Потому что я не желаю больше ничего слышать. Во всяком случае, со мной он вел себя как настоящий джентльмен. Он пришел мне на помощь тем вечером, а потом еще раз, когда предложил работу. Согласись, маркиз поставил под угрозу свою жизнь и репутацию, взяв на себя обязанность защищать нас. Его репутация среди коннозаводчиков совсем не то, что репутация у женщин, – заявила Николь скороговоркой. – Он принял меня на работу и настоял на нашем переезде в Тайрхем. – Николь приподняла брови. – Если бы маркиз только хотел соблазнить меня, он не стал бы включать нас в число своих арендаторов. И еще одно. – Николь обвела рукой маленькую гостиную коттеджа. – В таких крошечных апартаментах ему трудно было бы наносить частные визиты и при этом не выдать своих коварных планов.

– Хорошо, Ники, ты высказала свою точку зрения, – проговорил Ник, почесывая лоб. – Я всего лишь хочу тебе добра, пойми это.

Николь дотронулась до руки отца, ощутив огрубелую кожу.

– А я прошу прощения за свое молчание. Но, папа… – Во взгляде Николь загорелась безмолвная мольба. – Я очень боялась, что ты запретишь мне участвовать в скачках. Это для меня единственная возможность участвовать в дерби. Я понимаю, ты имеешь полное право сказать «нет». В таком случае я немедленно отправлюсь к лорду Тайрхему и заявлю, что вынуждена отказаться. Но я прошу тебя дать мне этот шанс. Папа, пожалуйста! Ведь я всегда мечтала об этом.

Николь, разжав пальцы, выпустила руку отца. Интуиция подсказывала ей, что нельзя больше натягивать струну. Еще немного, и отец, в глазах которого она прочла согласие, может изменить свое решение!

Ник громко откашлялся.

– Я хочу встретиться с Тайрхемом, – сказал он решительным тоном. – Не беспокойся, Проказница. Я не стану распространяться о своих сомнениях. Если маркиз такой человек, каким ты его себе представляешь, он сам мне все объяснит. И дело не только в том, что я беспокоюсь о тебе. Раз Тайрхем теперь посвящен в эту темную историю с шантажом, я хочу обсудить с ним, как лучше действовать.

– Хорошо, – согласилась Николь. – Я передам лорду Тайрхему твою просьбу о встрече с ним.

– И, если можно, поскорее. Сегодня.

– Папа, ты не должен выходить из коттеджа! Если тебя кто-нибудь увидит…

– Не увидит. Попроси маркиза пожаловать сюда около полудня. – Ник легонько дернул дочку за ухо. – А у тебя, Проказница, будет достаточно времени, чтобы заставить его строптивого жеребца есть у тебя с ладошки.

– Папа, ты говоришь…

– Я говорю, что до дерби осталось чуть больше двух недель. Если ты надеешься победить, тебе лучше поскорее приступить к тренировкам.

С радостным воплем Николь бросилась отцу на шею.

Дастин в задумчивости брел к конюшням. Сегодня он встал до рассвета и тем не менее не чувствовал ни малейшей усталости. Что чувствовал он? Недоумение?

Николь Олдридж! Нет, это какое-то безумие.

Юная, прекрасная, необычная. Если прежде она занимала только его мысли, то теперь полностью овладела его сердцем. Подобно влюбленному юнцу, он полночи провел вспоминая, как держал Николь в своих объятиях. Дастин ясно представлял себе Николь в своей постели: глаза ее светятся фиолетовым огнем, кожа словно шелк под его руками. Она дрожит и выкрикивает его имя, как только он входит в нее…

Проклятие! Дастин остановился, чтобы дать себе возможность успокоиться, а появившейся в бриджах выпуклости – опасть. За всю свою жизнь он не испытывал ничего похожего, даже со своей первой женщиной. А теперь, всего после двух встреч, он не мог думать ни о ком, кроме Николь. Его чувства пребывали в полном смятении, а тело готово было взорваться.

Нет, ради блага Николь он должен сдерживать свои порывы. Меньше всего в течение нескольких предстоящих недель ей нужно думать о чувствах. Во-первых, он обещал защитить Николь и ее отца. Во-вторых, взял на себя ответственность убедить окружающих в том, что она – юноша. Задача трудная, но он справится. Гораздо труднее другое: каждый день встречать Николь и… делать вид, будто он ничего не чувствует.

Загадка, которая поначалу казалась легкой, превращалась в неразрешимый ребус. Кто-то настойчиво желал устранить Олдриджа, если угрожал не только ему, но и тем, кто его окружает.

А в центре этой круговерти – прекрасная женщина, заставлявшая Дастина испытывать слишком много противоречивых эмоций, в которых он пока не в силах был разобраться. В одном он отдавал себе отчет, его чувства к Николь были глубокими, а желание – огромным. Дастин испытывал ненасытный голод, который невозможно ни контролировать, ни утолить.

Но это лишь одна сторона его желаний. Дастин хотел заботиться о Николь, хотел, чтобы она была в безопасности. В то же время он желал распахнуть перед Николь дверь в огромный сверкающий мир, предложить ей все, что он имеет. Он мечтал о том, чтобы угадывать ее желания и превращать их в реальность.

Чувство это пришло внезапно и на удивление быстро овладело им, хотя до воплощения его желаний была целая вечность. Если быть честным, он ведь совсем не знает Николь. Или все же знает?

Дастин попытался мыслить рационально. Он – взрослый человек, проживший на белом свете тридцать два года. Он достаточно зрелый, чтобы понимать: с опытом выковывается характер, формируются взгляды, меняются желания.

Да, Дастин искал спутницу жизни. Он не единожды говорил об этом с Трентом. Несмотря на многие разочарования, Дастина не покидала надежда, в особенности после того, как он стал свидетелем преображения Трента под воздействием целительной любви Арианы. Но предаваться идеализму? Простодушно верить в то, что похожая судьба ожидает и его, Дастина?

Лучик надежды постепенно стал меркнуть.

Дастин был измотан. Возможно, уход от света был лучшим выходом? В любом случае гораздо легче просто существовать, чем выносить постоянную боль одиночества в толпе. Итак, он сознательно заковал свое сердце в непроницаемую броню, сквозь которую, казалось, никто и ничто не может проникнуть. И этого вполне достаточно, чтобы сопротивляться нахлынувшим чувствам.

Так почему же он не сопротивляется?

Очевидно потому, что та самая броня, делавшая Дастина неуязвимым, столкнулась с волшебством, имя которому – Николь. И теперь не только умом, но и сердцем Дастин понимал, что не должен потерять Николь.

– Доброе утро, лорд Тайрхем! – Предмет размышлений Дастина неожиданно материализовался в дверном проеме конюшни. – Я не опоздал?

– Нет, разумеется! – Дастин застыл, пожирая взглядом Николь с ног до головы, припоминая изгибы ее тела такими, какими запомнил их в тот, первый вечер. – Ты явилась точно в срок. Мой старший конюх сейчас выгуливает Кинжала… вернее, пытается это сделать. Как только они вернутся, я познакомлю тебя со своим строптивым скакуном.

Николь немного растерянно огляделась вокруг:

– А где остальная прислуга?

– Дерби, если ты имеешь в виду, одни ли мы здесь, то можешь быть спокойна. Штат у меня большой, но сейчас все заняты своими обязанностями.