Текст книги "Тема смерти в философии, истории и литературе"

4
Религиозная и атеистическая традиция смерти

Читатель, вероятно, удивится тому, что я в одной и той же главе объединил две, казалось, абсолютно несовместимые и противоречащие друг другу духовные традиции смерти – её религиозную и её атеистическую традиции. Эти традиции, без всякого сомнения, базируются на несовместимых взглядах. С другой стороны, смысл своего существования каждая из этих традиций видела и видит в отрицании другой. А это означает, что мы имеем здесь дело не только с конкурирующими, но и взаимосвязанными концепциями, взглядами и убеждениями. И очень жаль, что верующие и атеисты довольно редко организовывают общие мероприятия и дискутируют в одной и той же аудитории.

Ключевым пунктом, в котором убеждения верующих и атеистов принципиально расходятся друг с другом, является их отношение к проблеме смерти, ибо религиозные люди верят в «жизнь после смерти», а атеисты – принципиально отрицают как возможность, так и реальность подобной перспективы для человека. Но уже в самом начале своего анализа этих двух друг другу противоречащих концепций смерти я укажу на один важный момент: мой анализ не преследует цели выяснить, чьи воззрения являются в этом случае истинными, а чьи – ложными, ибо я считаю, что по отношению к вере подобную задачу ставить бессмысленно. Свою непосредственную цель я вижу, скорее, в том, чтобы с помощью анализа как религиозной, так и атеистической концепции смерти расширить наши знания о том историческом контексте, в котором эти две традиции, конкурируя друг с другом, развивались и взаимно обогащали друг друга. Тем более, что я отношусь с громадным уважением к обеим традициям, считая, что каждая из них внесла свой значительный вклад в понимание проблемы смерти. По этой причине я призываю как верующих, так и атеистов не замыкаться в рамках «своей» собственной концепции смерти, а обязательно ознакомиться и с противоположенной точкой зрения. Верующему человеку необходимо, считаю я, обратиться к работам немецких философов атеистов – Людвига Фейербаха (Ludwig Feuerbach) и Артура Шопенгауэра (Arthur Schopenhauer), а убеждённому атеисту – к работам замечательного религиозного мыслителя Блаженного Аврелия Августина (Aurelius Augustinus Hipponensis, в дальнейшем – Августин).

4.1. Смерть в христианской религии

С язычниками можно, конечно, вместе жить, но не умирать (Licet convivere cum Ethnicis, commori non licet).

Тертуллиан

Напомню читателю о том, что в самом начале этого исследования мною были упомянуты самые различные варианты созданными древнейшими культурами «Книги мёртвых». Но не все, однако, знают, что своя собственная «Книга мёртвых» существует и в христианстве. В нём она получила название «Ars moriendi» («Искусство умирать»). Речь идёт о созданных в XV столетии латинских текстах, в которых были отражены представления христиан о благочестивой и праведной смерти. Эти тексты пользовались громадной популярностью у населения, для которого смерть, надо сказать, была вездесущей и актуальной. В своей повседневной жизни средневековый человек постоянно сталкивался со смертью. Он переживал её в междоусобных войнах и столкновениях, болезнях и эпидемиях, публичных казнях, а также в семейной жизни, в которой детская смертность была экстремально высокой. Смерть была вездесуща. Она повсюду сопровождала человека. По этой причине средневековые кладбища и захоронения находились часто в самом центре населённых пунктов, а потому являлись неотъемлемой частью как городской, так и сельской жизни.

Христианин должен был ещё при жизни готовить себя к предстоящей и неизбежной смерти, за которой, однако, в соответствии с христианской религией должен был последовать акт воскрешения. Не случайно христианский символ веры включает в себя следующие слова:

 
– Чаю воскресения мертвых,
и жизни будущего века. Аминь.
– I believe in the Holy Spirit…
the resurrection of the body,
and life everlasting. Amen (англ.).
– Ich glaube an…
Auferstehung der Toten
und das ewige Leben. Amen (нем.).
 

Христианское представление о смерти базируется на священных текстах – «Ветхом Завете» и «Новом Завете», которые многократно и в самых различных взаимосвязях обращаются к теме смерти. Читателю священных текстов может показаться, что цитаты и мысли о смерти рассыпаны в них бессистемно. Но, несмотря на кажущийся бессистемный подход к этой теме, Библия, несомненно, имеет свою целостную концепцию смерти, в которой специалисты выделяют следующие центральные пункты: a) человек не всегда был смертен, ибо смерть есть наказание Бога за грехопадение человека; b) человек не в состоянии избежать конца своей земной жизни, потому что её границы определяются Богом; c) Бог есть прежде всего Бог жизни, а не смерти;

d) смерть и воскресение Христа открыли человеку возможность вечной жизни после смерти. Победив смерть, Христос таким образом примирил человека с Богом. Благодаря Богу, человек может надеяться на вечную жизнь после смерти: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7).

Первые философские интерпретации христианской идеи смерти принадлежат «отцам церкви», к которым относится выше уже нами упомянутый замечательный мыслитель и философ Августин (354– 430 гг.). Я обращусь к некоторым тезисам его концепции смерти, изложенных прежде всего в его труде «О Граде Божием»3737
  Августин Блаженный. О Граде Божием. Творения (Том третий). Книги IXIV. Под ред. С. И. Еремеева. Изд-во: «Алетейя». СПб/Киев, 1998.


[Закрыть].

Противопоставляя друг другу два града – «град Божий» и «град Человеческий» – Августин, надо признать, таким образом в какой-то мере продолжает мифологическую традицию восприятия мира, в которой тоже существовало два царства – «царство живых» и «царство мёртвых». Но между христианской и мифологической концепцией смерти имеется всё-таки одно существенное различие, ибо в представлении Августина оба вышеназванных царства существуют рядом друг с другом – на земле. Принадлежность к этим царствам зависит для Августина не от географических границ или же культурных различий, а определяется одними только духовными критериями, важнейшим из которых является отношение человека к материальным ценностям. Именно это отношение определяло принадлежность человека царству Божьему или царству Земному. Августин особо выделяет этот момент, указывая на то, что, хотя существующие на земле народы и отличаются

«друг от друга разнообразием языков, оружия, утвари, одежд, тем не менее существовало всегда не более как два рода человеческого

общения, которые мы, следуя Писаниям своим, можем назвать двумя градами. Один из них составляется из людей, желающих жить в мире только по плоти, другой – из желающих жить также и по духу. Когда каждый из них добивается своего, каждый в соответствующем мире и живет»3838
  Августин. Указ. соч. Кн. XIV. Гл. I.


[Закрыть].

В этом делении космоса на «два града» фактор смерти играл существенную, если не ключевую, роль, ибо те предпосылки, которые делают возможным жизнь человека в «граде Божьем», создавались прежде всего на земле, т. е. в «граде человеческом», который Августин характеризует как, «рассеянное на земле повсюду и при всем различии местных условий соединенное известной общностью одной и той же природы»3939
  Августин. Указ. соч. Кн. XVIII. Гл. II.


[Закрыть], общество.

Человеку, таким образом, дана свобода выбора между земной жизнью и жизнью божественной или же свобода – жить «по Богу» или «по человеку», считает Августин. Живущему «по Богу» надлежит быть любителем добра, а, следовательно, ненавидеть зло4040
  Августин. Указ. соч. Кн. XIV. Гл. VI.


[Закрыть]. Живущий «по Богу» ценит не внешние, а внутренние ценности. Ибо

«счастливыми как нас, так и детей наших делают не богатства, которые мы можем потерять еще при своей жизни или которые после нашей смерти могут перейти во владение таких людей, которых мы не знаем, или таких, которых мы не желаем. Счастливыми нас делает Бог, Который есть истинное богатство души»4141
  Августин. Указ. соч. Кн. V. Гл. XVIII.


[Закрыть].

Исходя отсюда Августин, цитируя «Новый завет», взывает к людям: «Не собирайте себе сокровищ на земле…, но собирайте себе сокровища на небе…, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19–21). Ведь бессмертная душа человека может взять с собой в иной мир одни лишь духовные, но не материальные сокровища. Духовные сокровища могут существовать как на небе, так и на земле, а вот материальным сокровищам место только на земле.

В философии Августина мы, таким образом, фиксируем радикальную переориентацию на духовные ценности, которая, кстати, подводит под христианскую идею смерти надёжный этический фундамент. Подобного чёткого разделения ценностей на духовные и материальные мифология, к сожалению, ещё не знала. Разумеется, также мифология различала между добром и злом, справедливостью и несправедливостью, но в христианстве идея добра получила божественное или же внеземное обоснование. С христианской точки зрения источником добра является один только Бог, который сам по себе есть добро. Бог является той контрольной инстанцией, которая строго следит за выполнением принципов добра (отсюда и выражения «Бог всё видит» или «Бог накажет»). Бог есть добро. Он его олицетворяет. И это существенный момент, отличающий христианское представление добра от мифологического, ибо в мифологии действия бессмертных богов в нравственном отношении мало чем отличались от действий смертных людей. Мифологические боги вели себя коварно и жестоко, прибегали к насилию и обману, искали выгоду, вступали в союзы и разрывали их. По этой причине добро в мифологии не имело под собой божественной основы. Но, как в христианской религии, так и в мифологии смерть играла ключевую роль в процессе нравственной оценки человеческих действий. Точнее, в обеих концепциях она была тем поворотным пунктом, который разделял «действие» от его моральной «оценки». Потому что и в мифологии, и в христианстве человек принципиально обладал свободой проявлять / не проявлять добро лишь до наступления смерти. После смерти он этой возможности лишался.

По этой причине, смерть ни в мифологии, ни в христианстве не могла быть «абсолютным концом» человеческой жизни, а была, скорее, «промежуточным событием». Ибо, если бы она была «абсолютным концом», то тогда человеку не стоило бы бояться наказания за совершённые им при жизни злодеяния или же надеяться на вознаграждение за совершённые им добрые деяния. Поэтому идея «жизни после смерти» присутствует и в мифологии, и в христианстве. В последнем она получила название воскрешение / воскресение4242
  В соответствии с Большим синонимическим словарём русского языка ВОСКРЕСИТЬ означает 1. ожить – вдохнуть жизнь; возвратить [вернуть] к жизни; воскреснуть из мёртвых (высок.). 2. см. возродить. А ВОСКРЕШАТЬ 1. оживлять, – возвращать к жизни; воскрешать из мёртвых (высок.); 2. возрождать. А. Ю. Кожевников. Большой синонимический словарь русского языка. Т. 1 А – Н. СПб.: ИД «Нева», 2003. С. 117. Учитывая богословскую интерпретацию этих понятий, я обозначаю словом «воскресить» действие Христа, а словом «воскрешить» – религиозный акт воскрешения умерших.


[Закрыть]. Смерть в христианстве является «промежуточным событием», за которым следует акт воскрешения умершего. Августин придаёт этому акту большое значение. По этой причине он описывает его довольно подробно:

«Соответственно этому и все, что не погибнет от живых ли то тел, или, после смерти, от трупов, будет восстановлено и вместе с остатками, сохранившимися в гробах, воскреснет, изменившись из ветхого состояния тела душевного в новое состояние тела духовного и облекшись нетлением и бессмертием»4343
  Августин. Указ. соч. Кн. XXII. Гл. XXI.


[Закрыть],

говорит он. Для Августина, таким образом, воскрешение, равнозначно переходу от «состояния тела душевного» к «состоянию тела духовного». Но подобный «переход» с необходимостью предполагает существование бессмертной души, которая только

«потому называется бессмертной, что не перестает в известном виде и в некоторой степени жить и чувствовать; тело же называется смертным потому, что может вполне лишиться жизни и совершенно не в состоянии жить само по себе»4444
  Августин. Указ. соч. Кн. XIII. Гл. II.


[Закрыть].

Исходя из сказанного, Августин приходит к выводу, что человеку надо бояться не того, что его душа когда-то покинет его тело, а ему надо бояться того, что его душа будет оставлена Богом, потому что в этом случае наступит действительно «смерть всего человека», который утеряет не только тело, но и оставленную Богом душу:

«смерть души бывает тогда, когда ее оставляет Бог; подобно тому, как смерть тела случается тогда, когда его оставляет душа. Следовательно, смерть души и тела, то есть смерть всего человека, бывает тогда, когда оставляет тело душа, оставленная Богом. Ибо в таком случае ни она не живет Богом, ни тело не живет ею»4545
  Августин. Указ. соч. Кн. XIII. Гл. II.


[Закрыть].

Человек, приходит к выводу Августин, должен всеми силами стремиться к тому, чтобы Бог не оставил его душу, потому что только для не оставленной Богом души откроется перспектива счастливой райской жизни после смерти. Но эту перспективу человек должен вначале заслужить, совершая во время своей жизни добрые дела и поступки. Если жизнь человека будет наполнена добром, то тогда ему не стоит бояться смерти. В этом случае смерть не может быть для него злом, ибо «та смерть не должна считаться злой, которой предшествовала жизнь добрая»4646
  Августин. Указ. соч. Кн. I. Гл. XI.


[Закрыть], заключает Августин.

В христианстве смерть, таким образом, утеряла свой негативный имидж, открыв человеку перспективу вечной и счастливой «жизни после смерти». Она перестала быть олицетворением беды, несчастья или горя, а стала, скорее, вознаграждением и подарком, своего рода «успокоительным средством». Отсюда и крылатая фраза Карла Маркса о том, что «религия есть опиум для народа». В какой-то степени религия, действительно, является опиумом, потому что идея бессмертия возвышает и окрыляет человека, лишая его всякого страха перед смертью. Человек верующий убеждён в том, что если он проживёт свою жизнь «по Богу», то тогда ему не надо бояться смерти, которая есть лишь переходное состояние к вечной и счастливой жизни. Тем более, что

«конец жизни один: как жизни долгой, так и короткой. И что за важность, каким видом смерти оканчивается эта жизнь, коль скоро тот, для кого она оканчивается, не вынужден будет умирать снова?»4747
  Августин. Указ. соч. Кн. I. Гл. XI.


[Закрыть].

И, действительно, смерть – это такой момент, который наступает единожды, который больше никогда не повторится.

Разобравшись с проблемой смерти, Августин приступает к анализу жизни. Мы найдём у него интересное понятие «время жизни», которое он обозначает как «путь к смерти» (здесь, несомненно, существуют параллели к хайдеггеровскому выражению «Sein zum Tode», т. е. «существование к смерти»). Таким образом Августин связывает понятие «жизнь» с понятием «время», указывая на то, что

«проживаемое время отнимается от времени жизни, и с каждым днем его остается все меньше и меньше, так что время этой жизни есть вообще не что иное, как путь к смерти, на котором никому не разрешается остановиться на некоторое время или идти несколько медленнее, – но все вынуждены по необходимости одинаково продвигаться и равномерно приближаться (к смерти)» 4848
  Августин. Указ. соч. Кн. XIII. Гл. X.


[Закрыть].

Отсюда следует, что «время жизни» каждого человека, по Августину, точно отмерено. По этой причине, говорит он, полной иллюзией является наивное мнение человека о том, что если он будет очень медленно идти по пути своей жизни, постоянно останавливаясь и делая паузы на нём, то таким образом ему удастся продлить её. Нет, говорит Августин, независимо от скорости движения, «путь к смерти» будет неизбежно и неумолимо уменьшаться, потому что этот путь измеряется не в метрах или километрах, а в секундах, минутах, месяцах и годах.

Понятия «смерть» и «время» действительно имеют много общего друг с другом, ибо они принципиально не позволяют себя ухватить и точно объяснить, аргументирует Августин. В подтверждение своего тезиса он приводит пример безуспешных человеческих попыток дефинировать «настоящее», которые, по его мнению, служат убедительным подтверждением того, что человек не в состоянии дать ответ на вопрос – что есть настоящее? Мы можем под словом «настоящее» понимать как сегодняшний день, так и его текущую минуту или секунду и даже доли секунды. Человек, возможно, даже не успеет до конца произнести фразу: «Вот оно настоящее!», как его «настоящее» уже окажется в прошлом. «Настоящее» настолько стремительно превращается в прошлое, что человек не в состоянии его ухватить или зафиксировать. По этой причине мы «ищем настоящее и не находим его; потому что безо всякого промежутка совершается переход от будущего к прошедшему»4949
  Августин. Указ. соч. Кн. XIII. Гл. XI.


[Закрыть], констатирует Августин.

С другой стороны, время как таковое «существует» и проявляет себя только в настоящем – вне настоящего нет и не может быть времени, убеждён он. По этой причине как «время прошлого», так и «время будущего» могут существовать только в настоящем времени, в котором время прошлого становится «человеческим переживанием» или «воспоминанием», а время будущего – «человеческими надеждами».

Но ведь точно так же, если присмотреться, дело обстоит с понятием «смерть», к которому человек тоже не в состоянии подступиться, которое он не может ухватить, объяснить и понять, ибо пока человек думает о смерти, её здесь ещё нет, а после того как она наступила, нет уже его самого. Как это ни странно звучит, но также смерть существует только в конкретном настоящем, вне которого её нет и быть не может. Но

«не следует ли опасаться, что таким путем мы придем к отрицанию самой телесной смерти? Ибо если она есть, то когда она бывает, – она, которая ни в ком и в которой никто не может быть? Ведь если человек живет, то ее еще нет, потому что это происходит до смерти, а не в смерти; если же он перестал жить, то ее уже нет, потому что это бывает уже после смерти, а не в смерти. Но, с другой стороны, если никакой смерти не бывает ни прежде, ни после, то что же есть, что называется «до» смерти или «после» смерти? Ведь и это пустые слова, если нет никакой смерти»5050
  Августин. Указ. соч. Кн. XIII. Гл. XI.


[Закрыть],

ставит свой законный вопрос Августин.

Между понятиями время и смерть имеются, однако, не только общие моменты, но и различия. Главное различие между ними состоит в том, что, если познающий время человек находится в потоке времени, т. е. познаёт то, в чём он находится, то познающий смерть человек, принципиально находится в потоке жизни, потому что он не может познать смерть вне жизни. Однако смерть не является определённым моментом жизни, а она есть её абсолютный и неизбежный конец. Смерть, в отличие от понятия «время», не имеет продолжения. А вот «время» есть синоним «продолжения». Ведь, даже начинаясь и заканчиваясь, время в тоже время никогда не начинается и не заканчивается, а всё время продолжается. И если сущность времени лежит в постоянном продолжении и движении, то сущность смерти заключается в прекращении, пресечении и остановке. В этом смысле понятия время и смерть явно противоречат друг другу и даже находятся в конкуренции по отношению друг к другу. Ведь «время» есть ни что иное как процесс бесконечного преодоления смерти, а смерть, наоборот, есть бесконечная и безуспешная попытка остановить время.

Свою работу «О граде Божьем» Августин написал в V в н. э. С тех пор христианская философия прошла долгий путь развития. Чтобы лучше представить себе главные вехи этого пути, я опишу здесь более позднюю христианскую концепцию смерти, которая принадлежит перу немецкому теолога и реформатора Мартина Лютера (Martin Luther).

Концепцию смерти немецкого теолога Лютера мы можем назвать социальной философией, ибо она чётко ориентируется на практические потребности человека. Будучи молодым, Лютер опубликовал свои «рекомендации» для подготовки христианина к смерти, которые вышли под названием «Sermon von der Bereitung zum Sterben» в 1519году. Его рекомендации пользовались большой популярностью у немецких христиан.

Для концепции смерти Лютера характерно, что она, в отличие от теории смерти Августина, носит не столько теоретический, сколько прагматический характер, ибо преследует прежде всего цель оказать практическую помощь умирающему, а также готовящемуся к смерти человеку. Разумеется, также Лютер не обходит стороной мировоззренческих и философских вопросов о сущности смерти, но для него более важны не теоретические размышления о ней, а практические советы, которые должны были облегчить страдания как умирающего человека, так и его близких. По этой причине я называю христианскую концепцию Лютера «христианской философией в действии». Замечу, что Лютер, следуя Августину, призывает христиан освободиться от страха смерти,

«приучиться презирать смерть и считать её глубоким, крепким, сладким сном; гроб считать не чем иным как лоном нашего Господа Христа или раем, могилу – не чем иным, как мягкой кушеткой или тахтой»5151
  Luther, M. Vorrede zum Gesangbuch. In: Martin Luthers Werke. Kritische Gesamtausgabe. Schriften. Bd. 35. Weimar 1923. S. 478. Пер. с нем. А. Зубцов.


[Закрыть].

У христианина нет никаких оснований для страха перед смертью, убеждён Лютер, ибо «жизнь Христа взяла на себя и позволила преодолеть твою смерть. Поэтому его послушание – это твои грехи, его любовь – это твой ад»5252
  «Fü nfzehntes… Christi Leben soll deinen Tod, sein Gehorsam soll deine Sünde, seine Liebe deine Hölle auf sich genommen und überwunden haben». Luther, Martin. Sermon von der Bereitung zum Sterben, 1519 (Лютер М. Беседа о подготовке к смерти). 15 тезис. URL: http://www. glaubensstimme.de/doku.php?id=autoren:l:luther:s:sermon_von_der_bereitung_zum_sterben (дата обращения: 28.12.2017).


[Закрыть].

Более того, христианин не должен бояться не только смерти, но и того, что он в конце своей жизни останется один на один с нею. Ведь в момент смерти на него будут обращены «взоры Бога отца и Христа, ангелов, святых и всех христиан»5353
  «Achzehntes soll kein Christmensch an seinem Tode daran zweifeln, dass er nichit allein ist in seinem Sterben…». Luther, Martin. Sermon von der Bereitung zum Sterben. 18 тезис.


[Закрыть]. По этой причине смерть христианина не может быть смертью одинокой или изолированной. Ведь христианин умирает не в одиночестве, а в сообществе. Позже, анализируя повесть Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича» мы убедимся в том, что и в христианском обществе вполне возможна смерть в одиночестве.

В отличие от Августина, Лютер совершенно по-другому подходит к вопросу о материальных ценностях умирающего человека, что вполне понятно, ибо обоих мыслителей разделяет друг от друга более тысячи лет. Условия жизни в Германии XVI столетия кардинально отличаются от условий жизни в позднеримской империи V века. Если для Августина вопрос о материальных ценностях является второстепенным, то для Лютера это первостепенный вопрос. Лютер убеждён в том, что христианин не должен игнорировать проблему материальных богатств, а вместе с ней и имущественные, наследственные и денежные вопросы. По этой причине Лютер обращается к проблеме материальных ценностей уже в первом тезисе своих вышеупомянутых «рекомендаций», подчёркивая таким образом её исключительную важность как для умирающего, так и для его близких. Лишь во втором пункте своих тезисов он говорит о духовных ценностях, призывая умирающего простить всех людей, а также самому просить прощения у людей, чтобы душа его не продолжала страдать и после смерти. Но почему Лютер уделяет такое большое внимание материальным ценностям человека? Важность темы материальных ценностей он обосновывает тем, что если умирающий не урегулирует вопросов о его богатстве и наследстве, то это может вызвать негативные последствия после его смерти в кругу его близких.

«Так как смерть есть расставание с этим миром и всеми его делами, то необходимо привести, как положено или как самому хотелось бы, в порядок своё преходящее имущество, чтобы после смерти у родственников не возникли споры, гнев или какие-либо сомнения»5454
  «Erstens. Weil der Tod ein Abschied ist von dieser Welt und von allen ihren Geschäften, ist es nötig, dass der Mensch sein zeitliches Gut in Ordnung bringe, wie es sich gehört oder er es zu regeln gedenkt, damit nach seinem Tode kein Anlass zu Zank, Hader oder sonst einem Zweifel unter seinen hinterbliebenen Verwandeten zurückbleibt». Luther, Martin. Sermon von der Bereitung zum Sterben.


[Закрыть].

И только после того, как умирающий урегулирует свои «земные дела», он может и должен обратиться к «небесным делам», т. е. к Богу. При этом он и в мыслях не должен подпускать смерть к себе, а должен воспринимать её из перспективы смерти Христа, который умер за всех нас, подчёркивает Лютер:

«ты не должен взирать на смерть как на саму по себе или же рассматривать её по отношению к самому себе, а иначе ты потерян…, ты должен, отвернувшись от твоей смерти, твой взор, твои сокровенные мысли и все твои чувства усердно и смело направить на тех, кто умер по Божьей милости, преодолев смерть, т. е. на Христа…»5555
  «Zehntes. Du darst den Tod nicht an und für sich ansehen oder betrachten, auch nicht in dir oder deiner Natur… Sonst bist du verloren… Vielmehr musst du deine Augen, deines Herzens Gedanken und alle deine Sinne gewaltsam von seinem Bild abkehren und den Tod stark und emsig nur in denen ansehen, die in Gottes Gnade gestorben sind und den Tod überwunden haben, vor allem in Christus…». Ebd.


[Закрыть].

Современные интерпретаторы Лютера фиксируют у него своего рода поворот от «антропологического» к «христологическому» восприятию смерти. Но этот «поворот», без всякого сомнения, был начат уже Августином, который первым из христианских мыслителей наполнил идею человеческой смерти христианским содержанием. Позже, характеризуя развитие христианской идеи смерти от Августина к Лютеру, известный немецкий теолог XX столетия Гельмут Тилике (Helmut Tielicke) выделит общие моменты, характеризующие как ранне– , так и позднехристанские концепции смерти. Первый момент, по мнению Тилике, заключается в том, что христианская теория смерти основывается на идее человеческой индивидуальности, которая продолжает существовать и после смерти человека. Второй момент указывает на чёткую границу между материальной и духовной жизнью человека, благодаря которой душа человека, в отличие от его тела, существует в другом измерении. На этих двух, высказанных Тилике, моментах я остановлюсь подробнее.

Смерть человека, действительно, в корне отличается от смерти животного, потому что жизнь животного подчинена только лишь биологическим законам. Смерть животного смерть, являясь индивидуальной, в тоже время не является «неповторимым» или «сингулярным» событием. А вот смерть человека благодаря тому, что он живёт не только биологической, но и духовной жизнью, является индивидуальной и неповторимой смертью. С этим тезисом Тилике мы, конечно, согласимся, упомянув, однако, тот факт, что человеческая индивидуальность долгое время игнорировалась христианством, о чём свидетельствуют многочисленные лишённые надгробных надписей захоронения довольно длительной эпохи, охватывающей период с V до XII столетий (об этом пишет в своих работах Филипп Арьес5656
  См. Ariés, Ph. Studien zur Geschichte des Todes im Abendland. S. 40.


[Закрыть]). Кроме того, в раннем средневековье умершие часто хоронились в массовых могилах, которые никак не содействовали сохранению человеческой индивидуальности. Понадобилось какое-то время, по крайней мере в европейском пространстве, прежде чем умерший приобрёл право на собственный клочок земли, а также получил индивидуальное надгробие с указаниями на его имя и даты жизни. Произошло это, как это ни парадоксально звучит, не в эпоху господства христианской церкви, а в эпоху радикального отхода общества от религиозного миропонимания. Исходя отсюда, мы имеем право сказать, что индивидуальность является, скорее, продуктом эпохи Просвещения.

Но Тилике, несомненно, прав в том отношении, когда он утверждает, что корни человеческой индивидуальности лежат в понятии «личность» и то, что мы называем «индивидуальность», в действительности является лишь формой проявления личности5757
  Tielicke, Helmut. Leben mit dem Tod.Tübingen: J.C. B. Mohr (Paul Sie-beck) 1980. S. 24.


[Закрыть]. В человеческой личности нас интересуют не её биологические характеристики, а её духовная жизнь, её индивидуальная неповторимость и её оригинальность. Специфически человеческим качеством в человеке является всё-таки его «дух» и его духовная жизнь, которая включает в себя мысли, традиции, воспоминания и убеждения.

Ибо смерть в состоянии уничтожить человеческое тело, но она не в состоянии уничтожить продукты его духовной деятельности, если они, конечно, были зафиксированы или зарегистрированы, а также переданы будущим поколениям. Отсюда следует, что «непосредственно человеческое», т. е. духовная жизнь человека, не подчиняется смерти («Das Eigentliche am Menschen, der Geist, kann insofern nicht vom Tode betroffen sein»5858
  Ebd. S. 148.


[Закрыть]), делает вывод Тилике.

Понятие «духовное» включает в себя такие элементы, которые определяет человеческую индивидуальность, которые, собственно говоря, превращают человека в личность. И хотя человеческая личность возникает с рождением человека, тем не менее в момент своего рождения человек ещё не является сформировавшейся личностью, ибо он развивается как личность на протяжении всей своей жизни. Финальным пунктом этого развития является физическая смерть человека, которая завершает его личностное развитие. В момент смерти человек, можно сказать, окончательно становится «тем, чем он стал. Ведь за ним стоит его собственное прошлое» (нем. «Daß der Mensch das sei, was er hinter sich habe, daß er seine Vergangenheit gleichsam „ist“»5959
  Ebd. S. 33.


[Закрыть]), утверждает Тилике, употребляющий в этом случае немецкий термин «Gewordensein» («ставшее таким бытие»). Этот термин употреблялся также известным немецким историком И. Г. Дройзеном (J. G. Droysen), который был убеждён, что любое существование принципиально является «ставшим таким бытием». По этой причине любое сознательное существование воспринимает себя и своё прошлое с точки зрения того, «чем оно стало». Поэтому, чтобы понять, почему человек интерпретирует своё прошлое «так», а не иначе, необходимо выяснить, «кем» стал этот человек или «что» он сейчас из себя представляет? Причины определённых воззрений на прошлое нужно искать в том настоящем, чьими воззрениями они являются.

Meister des Sinziger Kalvarienberges: «Ars bene moriendi», um 1475 Suermondt-Ludwig-Museum, Aachen

Пройдя долгий путь развития, христианство, без сомнения, осталось таким, каким оно всегда было, но в тоже время оно стало и другим. Многочисленные поколения христиан покинули этот мир, но христианская идея воскрешения мёртвых, несмотря на бесконечные попытки материалистической или атеистической философии в корне разрушить и устранить её, продолжает существовать и оказывать своё воздействие на людей.