Текст книги "1+1=1. Роман"

6

Накрапывал холодный дождь со снегом. Дети дежурно, но тихо спорили друг с другом сзади. Никто не хотел уступать в вопросе, кто же выиграл последнюю партию в шашки. Двигатель машины слегка ворчал при нажатии на педаль газа, дворники беспардонно убирали сизые капли с лобового стекла. В салоне пахло недосказанностью и неопределённостью. Даже освежитель воздуха был бессилен рассеять этот неприятный запах.

– Кто это был? – сдался я через десять минут езды.

– Я что-то не узнал её. С работы кто-то? – я пытался ответить за Жанну.

Она слегка повернула лицо вправо, смотря на дорогу, и тихо произнесла.

– Да нет. Старая знакомая.

– Насколько старая? – не унимался я. – Насколько знакомая? – мне иногда нравились мои шутки.

– Просто знакомая. – в голосе супруги послышались стальные нотки. – Давай потом.

Моё любопытство в этот момент превалировало в моем сознании. Степень знакомства неизвестной звонящей по утрам женщины волновала моё замутнённое сознание.

– Потом, значит, потом. – я почувствовал, что моё более или менее позитивное настроение на этот день безвозвратно испарилось в исчезающем озоновом слое планеты. Я почувствовал себя одиноким и обиженным.

Этот ритуал развоза детей и жены по местам их вынужденного пребывания повторялся уже несколько лет.

Небольшой провинциальный город медленно выходил из вечной полудремы, пытаясь встать на ноги. Общественный транспорт неспешно поглощал ожидающих на остановках граждан, периодически открывая двери и выплевывая очередную порцию добравшихся до места назначения. Следуя закону сохранения энергии, в образовавшийся вакуум салона изношенных автобусов, троллейбусов и трамваев влезала новая партия сознательных жителей города, стремящихся не опоздать хотя бы на пятнадцать минут к месту отбывания своей трудовой повинности.

Люди усиленно делали вид, что работали, а работодатели притворялись, что достойно оплачивали труд своих наемных работников. Плоды труда последних обычно радовали все заинтересованные стороны – прорывов не происходило, но не было также и очевидных сбоев. Такая стабильность радовала и давала надежду на уверенный нулевой рост в будущем.

Тем не менее, из труб котельных под небольшим углом поднимался полупрозрачный дым, тротуары подвергались выборочной чистке, а грузчики в магазинах на автомате загоняли внутрь подсобок прибывший товар, готовый перейти к потребителям на взаимовыгодной основе.

В детских садах лица дошкольного возраста играли в Лего, дочки-матери и вечную войнушку. Воспитательницы пенсионного и постпенсионного возрастов постоянно и устало повышали голоса в адрес наиболее активных детишек, стремясь ограничить их деятельность на корню. В школах ребята постарше каждые пять минут сверяли время, считая в уме количество минут до звонка на перемену, причём частенько эти расчёты были неверными. Что любопытно, учителя были погружены в тот же самый процесс – желание дотянуть до звонка было у всех одинаковым за ним исключением – учителя, все-таки, вычисляли остаток времени до конца урока без ошибок.

Тем не менее, по-прежнему светило солнце, иногда уходя на отдых за серые облака. Пятна лазурного неба придавали пестроту общему пейзажу, заставляя улыбаться хотя бы в душе каждого, кто в это мартовское утро поднимал глаза выше уровня полутора метров.

Жанна дежурно поцеловала меня, слегка улыбнулась и, одернув короткое платье, вышла из машины. Её длинные ноги, которыми я всегда любовался, скрылись под шубой и уверенно двинулись в сторону бизнес-центра, где располагался офис компании, где она работала последние пять лет. Это было большое и уважаемое столичное издательство с дополнительным офисом в нашем городе, издающее огромный объём литературы разных форматов и направлений. Должность супруги, как и многих её коллег, подразумевала постоянные контакты с большим количеством людей со всей страны. Это были авторы учебников, научных работ, монографий, прочей скучной лабуды. Каждый из них был одновременно гениален, скучен и надоедлив. Гениальность свою авторы неизменно подчеркивали в каждом своём письме, навевая невыразимую скуку для читающих их произведения, написанных словно под копирку. В свою очередь, сотрудники издательства считали всех своих авторов надоедливыми, поскольку последние имели наглость беспокоить издательство чаще, чем два, а то и три раза в месяц.

Жанна открыла двери офиса, села на своё место и, вместо привычного утреннего чая с разговорами, сразу включила ноутбук. Зайдя в известную социальную сеть, она набрала в поиске на французском своё имя и добавила фамилию Londelle. Jeanne Londelle. Поисковик выдал единственный результат, рядом с которым высветилась крохотная фотография владельца аккаунта. Жена, ощутив волнение, нервно кликнула мышью. С экрана на Жанну смотрело её зеркальное отражение. Другая укладка и более светлый цвет волос, более спокойный цвет помады и да, абсолютно другой стиль в одежде. Но это был полный двойник моей Жанны. Та же мягкая улыбка, которая свела меня с ума много лет назад, ресницы на четыре спички, чуть выдающиеся скулы и блеск глаз неправильного изумруда.

Мысли Жанны улетели в тот же момент. Все её внутреннее я отказывалось верить в увиденное. Утренний звонок, случившийся сегодня, сначала показался шуткой или недоразумением, однако, доставившим небольшое беспокойство и некоторое неравновесие. Рутина дня была нарушена тем голосом в трубке, а сейчас было ощущение, что одним неправильным, пошедшим в другое направление днём, дело не закончится. Жанна почувствовала, что, может быть, именно утром произошло то, что приведет к большим и бесповоротным изменениям в её жизни. В её новой другой жизни.

Голос шефа вернул её в это утро. Он только что зашёл в офис и с интересом наблюдал за тем, как его сотрудники пытались настроиться на рабочую волну. Жанна привлекла его внимание. Что-то необычное в её поведении заставило этого грузного, с одутловатым лицом отставного военного обратить внимание на его любимую сотрудницу. Она давно нравилась ему, и не только как сотрудница, хотя обязанности свои она исполняла более чем прилежно и профессионально. Она понравилась ему ещё пять лет назад, когда остановилась рядом с ним в коридоре бизнес-центра, чтобы спросить, где находится компания, в которой ей было назначено собеседование.

– Это здесь. Вы совершенно правильно сделали, что пришли к нам. – бывший кадровый военный сделал над собой усилие, чтобы не гаркнуть.

Открывая девушке дверь, он вспомнил, что плац и казармы остались уже в прошлом, а сейчас вокруг бурлила гражданская жизнь, где формально внутренние законы были схожими с армейскими, а внешний лоск был окрашен в более яркие цвета.

– Мы тут. Мы здесь. По какому вопросу к нам?

Жанна к тому времени находилась в состоянии мучительных поисков работы, поскольку была не состоянии адекватно оценивать реальность после двух близких по времени родов и нескольких лет ухода за нашими детьми. Марк и Филипп росли; одновременно с этим наблюдался явный рост хулиганских выходок с их стороны, как по отношению друг к другу, так и в нашу сторону. Жанна в один момент почувствовала невыносимую усталость и острую потребность сменить четыре стены и заведенный порядок кухня-прогулки-кухня на что-нибудь более романтичное, например, на устройство на работу.

Кроме этого, наши отношения также были далеки от безоблачных. Однажды я фактически прямо и недвусмысленно дал ей понять, что воспитание детей не может и не должно длиться так долго, поскольку я, как порядочный отец семейства, уже почувствовал устойчивое нежелание отдавать жене и детям все кровно заработанное своим рабским трудом на сухопутных галерах.

Дмитрий Андреевич для своих подчиненных или Дима, как он просил себя называть появлявшихся в его жизни редких женщин, подошёл к столу Жанны и тихо произнёс.

– Жанна! Там пришли новые рекламации. Займись этой ерундой. Помедлив, ещё тише произнёс.

– Пожалуйста.

Жанна вынужденно отвлеклась от своих тяжелых, но почему-то приятных ей мыслей. Подняв глаза, она увидела серьёзное и чуть озабоченное лицо шефа, стоявшего в полушаге от её пространства.

– Да. Конечно. – в её голос вновь вернулась уверенность.

Дима, он же Дмитрий Андреевич, попытался улыбнуться.

– У тебя все в порядке? Или воскресенье не задалось? Или решила с мужем развестись? – бывший полковник, а, может, и не полковник засмеялся своей прозорливости.

– Нет, Дмитрий Андреевич, на данный момент развод в планах не стоит. Но я дам вам знать, когда это произойдёт, – парировала Жанна.

– Да уж. Будь добра. Буду ждать с нетерпением, – со всей серьезностью произнёс Дмитрий Андреевич.

– Могла бы и Димой назвать, – про себя сказал шеф и испугался собственной откровенности. Он вдруг обернулся, словно хотел удостовериться в том, что никто не слышал его так и не произнесенных им слов.

Дмитрий Андреевич поспешно вышел из офиса, попутно задев дверной косяк и только убыстрив после этого ход. Никто не обратил на это внимания. Дверь закрывалась все хуже и хуже.

После бегства своего руководителя Жанна с явной неохотой занялась работой. Рекламации были похожи одна на другую. В них её авторы ругались на нерадивых сотрудников компании, делавших, по их разумению, все невозможное для того, чтобы увеличить сроки публикаций их бессмертных творений и, соответственно, снизить количество отведённых лет для тех, кто эти нетленки писал.

Жанна напряжённо пыталась сосредоточиться на процессе снижения напряжения между её компанией и авторами, но без особого успеха. Если обычно ей хватало четверти часа, чтобы дать аргументированный ответ на авторскую жалобу или кляузу, то сегодня производительность труда стремилась почти к нулю. Жанна понимала, что заниматься своими непосредственными обязанностями она обязана, но не должна в силу новых появившихся обстоятельств. Она то и дело смотрела на офисные часы, про себя проклиная их медленный ход. Неизвестно, чего ей стоили эти восемь часов беспробудной работы и военных действий с тихоходными часами, но в пять вечера настроение женщины резко улучшилось. Моя супруга уже позвонила мне, чтобы напомнить о непозволительной роскоши опоздать приехать за ней и настойчиво попросила меня уже забрать младшего сына из детского сада. Обычно мы с Жанной это делали уже после того, как я забирал её из книжного царства Дмитрия Андреевича.

Ровно в пять я подъехал к бизнес-центру, а ещё через пару минут я с радостью наблюдал, как к машине идёт, нет, бежит моя жена. Вновь дежурный поцелуй, та же скупая улыбка, поправила платье, откинула волосы. Сумку, однако, Жанна оставила на коленях, хотя всегда оставляла её на заднем сидении.

– Поехали. Поехали, – поторопила она. – У меня ещё полно дел.

Я тронулся с места. Следующие десять минут до дома мы провели в полном молчании. Кто-то хотел, а кто-то не мог.

Мы зашли домой. Дети радостно подбежали встретить нас. Жанна, быстро и как-то машинально погладив каждого, ушла переодеваться в спальню, оставив меня наедине со своими мыслями. Я поплёлся на кухню разогревать ужин. Дети носились из комнаты в комнату, постоянно забегая на кухню и не давая сосредоточиться.

Трапеза прошла стремительно. Что мне нравилось в моих детях и супруге, так это их всегда здоровый аппетит. Без тени сомнения за какие-то десять с небольшим минут были подвергнуты полной ликвидации полноценные три блюда. Я предложил Жанне по бокалу красного полусладкого, имевшего одно неоспоримое преимущество перед другими красными полусладкими. Оно было явно недорогим, а значит и оправданно приятным на вкус.

А ещё через несколько минут после ужина, взяв с собой телефон, Жанна ушла в ванную комнату, закрыв за собой дверь на ключ. Обычно она так не делала.

Через какое-то время, сквозь звук наполняющейся ванны, я услышал, как звонит телефон супруги. Мелодия звонка быстро смолкла.

– Алло! – донеслось до меня. Из ванной доносился звук падающей воды. Голоса Жанны слышно не было.

7

Мадам Лондель вышла из такси. Жанна Лондель. До дома на улице Жакоб, где располагалась её с Анри квартира, было не больше тридцати шагов.

Жанна с упоением вдыхала мартовский аромат персиковых десертов, что предательски смешивались с местным кислородом сквозь дверцы крохотной кондитерской. Мадам Лондель пребывала в прекрасном расположении духа, что случалось достаточно редко. Сегодня мадам Лондель сделает все возможное, чтобы ничто и никто не смог помешать её единовременному маленькому счастью. Правда, тупая боль и синяки на правом боку периодически напоминали о себе набегами, но Жанна принципиально решила не обращать на это внимания. В конце концов, страстный секс всегда нёс в себе побочные эффекты.

Парижский округ Люксембург, в котором они с Анри жили последние десять лет, был для Жанны больше, чем география. Ещё двадцать лет назад, когда Анри первый раз приехал в Россию, он с необычайным одушевлением рассказывал Жанне о том, где они будут жить. А жить они, по плану Анри, должны были исключительно в округе Люксембург. Правда, если Анри нравился этот округ с точки зрения архитектуры, исторической значимости и наличия престижных учебных заведений, то Жанне округ нравился, прежде всего, из-за большого количества мелких кафешек и бистро, которые в её представлении маленькой девочки из России и являлись настоящей гордостью Парижа. В первые её годы жизни во Франции Анри стал её верным гидом и проводником в тонкостях новой жизни. Именно он уничтожил на корню её боязнь большого европейского города и буквально на корню выжег её милую провинциальность и веру в людей, дав взамен раскрепощённость в сексе и стремление к экспериментам в постели и далеко за её пределами.

Поднимаясь по гладким ступеням на свой третий этаж, Жанна вспомнила ту первую ночь с Анри. Он приехал в её небольшой город в командировку по делам компании, работающей субподрядчиком у Министерства энергетики Франции. В те годы, как водится в стране, переживающей упадок, принимающая российская сторона часто использовала рабский и бесплатный труд студентов-переводчиков из местного вуза. Для последних встреча с настоящим иностранцем была сродни культурной революции, подчас плавно переходящей в сексуальную. Французский язык в местном ВУЗе изучали в основном редкоземельные девушки, поэтому к каждому новоприбывшему французу местные власти приставляли двадцатилетних фемин, от которых у иностранцев часто сносило голову. Местные переводчицы были готовы работать абсолютно бесплатно – им за счастье было просто пообщаться с носителем языка, тонкости которого они изучали несколько лет.

Анри попросил тогда сопроводить его в местный ночной клуб. В то время, в городе, где отбывала свою молодость Жанна, ночной клуб был в единственном числе. Клубом его можно было назвать условно. Утром и днём он работал как кинотеатр, но к 9-ти вечера его холл преображался. На бетонный пол с гранитными вкраплениями ставились пластиковые столы и стулья, подчас разного цвета, что придавало месту особый шик. Кафе кинотеатра волшебным образом трансформировалось в барную стойку, за которой бармен Владимир, подобно волшебнику из далёкой страны Оз, смешивал различные напитки из жидкостей всех цветов радуги. Удивительным было то, что никто не умирал после их потребления, несмотря на то, что происхождение сих напитков в большей части было весьма сомнительно. В то время, а это была середина 90-х, люди были рады любым коктейлям и их не очень заботили последствия. Такое было время – все боялись не попробовать то, что пробовали другие, что ещё вчера было известно лишь по фрагментам фильмов в прокуренных видеосалонах. Все жили так, словно кто-то знающий сказал о том, что их жизнь оборвётся спустя пару часов, поэтому слова предосторожность и сомнения напрочь уходили из активного использования.

Анри был настойчив. Ещё днём они с Жанной объездили несколько местных фирм, которые пытались работать в сфере энергетики. Фирма Анри пыталась выйти на российский рынок, предварительно найдя местного партнёра. Встречи в этих офисах были похожи, словно ксерокопии. Как только перед Анри и представителями местной администрации открывались двери этих компаний, так сразу из ниоткуда возникали два или три сотрудника в цветных двубортных пиджаках с подобострастной улыбкой, предлагая проследовать к столу.

Задача Анри была провести оценку состояния фирмы. Все отчёты он незамедлительно в ежедневном режиме отправлял своему боссу в Париж, где правление компании должно было определиться с выбором партнёра.

Ему не очень нравилась эта улыбка встречающих его. Обычно они слегка выгибали шею, склоняясь в средневековом реверансе и произносили одну и ту же фразу.

– Просим отобедать.

Столы ломились от алкоголя. Удельная доля напитков заметно превышала долю собственно закусок. При этом стоило отметить разброс и шатание среди бутылок с алкоголем. Водка соседствовала с пивом, виски стоял рядом с грузинским вином, а рижский бальзам облокачивался на радужных цветов ликеры.

Жанна, как могла, переводила молодому человеку тосты про единение наций, вечную дружбу между российским и французским народами, за вечное окно в Париж, за посещение Ниццы и Марселя. Все эти словесные излияния разносились над местом на фоне песен Дж. Дассена, певшего про Елисейские поля и бабье лето. Никто толком не мог объяснить, почему звук доносился из-под стола.

После третьего раунда деловых переговоров Анри стало не по себе. Слишком много алкоголя на один взятый организм. Он заплетающимся языком сказал Жанне, что не может больше пить и попросил её придумать какую-нибудь отговорку для встречающих. Обидеть своих возможных российских партнёров Анри хотелось меньше всего, но пелена перед глазами и полное отсутствие продвижения в собственно переговорах умоляли его покончить с этими изнурительными алкогольными турами и вернуться в гостиницу. Анри хотел спать. В таком режиме он работал уже третий день, и отчёты, что он обязан был отправлять на Родину, становились все более общими и содержащими минимум информации. Молодой француз ещё понимал, что эта вынужденная интоксикация могла закончиться плачевно. Он собрал остатки сил и жалобно посмотрел на Жанну. Она поняла, что положение становится безвыходным и твёрдо произнесла.

– Мсье Лондель любезно просит его извинить и предлагает закончить переговоры завтра.

Лица местных энергетиков вытянулись, елейные речи в тот час же прекратились, а двое сопровождающих из администрации в мгновение ока погрустнели. Повестка дня не предполагала столь стремительного окончания переговорного процесса. Это был всего лишь третий офис, третий обеденный стол, третья алкогольная батарея. Все только имело все шансы на благополучное развитие, как, не успев толком начаться, грозило бесславно завершиться очередным Бородино. А француз явно сдавался. Это было видно уже даже затуманенным глазом.

– Мсье Лондель любезно просит его извинить и предлагает закончить переговоры завтра, – на сей раз примирительным голосом произнесла Жанна и резко встала из-за стола, давая понять, что трапеза завершается. Бедный, но бесконечно благодарный Анри медленно поднялся, слегка поклонился, произнёс «Спасибо» и, поддерживаемый за локоть Жанной, подошёл к директору фирмы, чтобы пожать ему руку.

– Мистер Анри, мы рады будем видеть вас завтра, – только и произнёс потенциальный партнёр. На его лице недоумение активно смешивалось с испариной на лбу.

Путь в гостиницу лежал неблизкий, поскольку она находилась за городом. В то время с ночлегом ситуация в любой российской провинции была достаточно напряженная, точнее, ситуация была критическая – нормальные гостиницы отсутствовали принципиально. Анри в каком-то смысле повезло. Местные нашли для него охотничий домик за городом. Именно здесь по выходным собиралась городская власть, чтобы посвятить себя святому делу охоты.

В комнатах на стенах были закреплены чучела животных и птиц, а в центральном зале стоял огромный камин, отделанный серым мрамором. Рядом примостились две полуторные кровати для постояльцев, а по соседству – длинный прямоугольный стол из массива дерева, покрытый рыжей морилкой.

Камин зимой почти никогда не переставал дарить своё тепло живущим здесь охотникам и прочему пришлому люду – огонь создавал ощущение комфорта и уюта. Треск поленьев из сосны разбавлял тишину зала, а испаряющаяся смола наполняла пространство дома хвойным ароматом.

За время поездки к домику Анри немного протрезвел. Слова и мысли ещё путались, но движения конечностей становились точнее и естественнее. По крайней мере, дверь в свое жилище французский гость открывал уже достаточно уверенно.

Жанна вошла первой. Двое сопровождающих остались в машине, дожидаясь возвращения переводчика.

Анри сел за стол, вытер лоб и испытующе посмотрел на Жанну.

– Ты не могла бы остаться сегодня? – Жанна больше всего страшилась именно этой фразы.

– Меня ждут, а тебе стоит отдохнуть, – Жанна буквально слышала, как фальшиво и ненатурально звучал её ответ.

– Не обращай внимания. Прости. Я не имел в виду ничего дурного. Просто останься, настаивал Анри.

– Спасибо, Анри. Мне надо идти, – девушка сопротивлялась, хотя и не очень уверенно.

Здесь у Анри родилась изящная, как ему показалось, мысль.

– Хорошо. Поехали в клуб. Прямо сейчас. Поехали веселиться. Ты же должна меня сопровождать весь день. Что скажешь, Жанна?

Жанна только и сказала.

– Да. Хорошо, поехали.

Анри отправился в ванную. Жанна вернулась в машину, сказав двум приставленным близнецам о плане Анри. Казалось, они ничуть не удивились.

– В клубе сейчас хорошо, – один из сопровождающих выказывал своим ответом знание вопроса.

Вечер вступил в свои права. Двери кинотеатра-ночного клуба услужливо распахнулись для жаждущей приключений и новых ощущений публики. Бетонный пол, вымытый заботливой бабушкой-техничкой, был готов принимать удары от ног разгоряченной толпы собравшихся на огонёк. А огоньки эти вспыхивали за столами то тут, то там. Уже упоминавшиеся радужные коктейли при достижении кровеносной системы потребляющих напитки посетителей поднимали градус дискуссий на новую высоту. Выяснение отношений иногда переходило рамки приличий, причём происходило это тут же, за столами. Громкая музыка скрадывала начало военных действий за отдельно взятым столом, а обычно через минуту-другую поспевала охрана, чтобы утихомирить бойцов.

Я сидел за два столика от Жанны. Не обратить внимания на столь выдающуюся по красоте девушку было абсолютно невозможно. Я сидел в компании друзей и их подруг. Несколько раз я поворачивал голову в надежде встретиться глазами с той, что привлекла моё внимание с того момента, как она зашла в клуб с каким-то парнем, по виду которого сразу можно было сказать, что он иностранец. Однажды мне показалось, что она посмотрела на меня. Именно в тот вечер я впервые увидел Жанну.

Тем не менее, надо сказать, веселье не покидало этот радушный танцпол со стоящими посередине массивными колоннами, выполненными в духе советского классицизма. Народ отдыхал, как мог, настолько отвязно и мощно, насколько позволяло само время. Вокруг царили буйство эмоций, пластика тел и контрафактный алкоголь.

Анри был несказанно рад, что Жанна согласилась скрасить его вечер в клубе. Наш заграничный и дорогой гость несколько раз заказывал напитки и закуски из бара, курил сигарету за сигаретой и постоянно шутил. Правда, Жанна, из-за громкой музыки и топота сотен ног почти ничего не разобрала, но отчетливо понимала, что Анри шутит, а посему понимающе улыбалась после каждой фразы своего собеседника.

Ди-джей вскинул руки, поднёс микрофон ко рту и зычным голосом возвестил об окончания вечера. Несколько часов пролетели гораздо быстрее, чем можно было ожидать.

Они вышли на улицу и чуть поодаль увидели машину, присланную администрацией, но на сей раз с одним водителем. Анри с Жанной протиснулись на заднее сидение, и гордость отечественного автопрома «Волга» тронулась с места.

До самого охотничьего домика они молчали. Лишь на самом подъезде Анри взял руку Жанны и чуть сжал её. Жанна не сопротивлялась.

– Поезжайте. Я останусь сегодня здесь, – прерывающимся голосом Жанна дала напутствие водителю. Тот, не скрывая презрения, пожал плечами и, не сказав ни слова в ответ, нажал на педаль газа, растворившись в темноте ночи.