Текст книги "Сансара, тормози! Продолжение"

– Я! Павел, сын Всевышнего, запрещаю тебе вредить этому человеку – прорычал я.

– Ладно, ладно. Нет так нет. – смиренно проворчал бесяра. – Только он не человек. Он людь.

Я решил, что пора заканчивать эту беседу. Не выходя из подпространства, протянул руку и сгреб эту мерзость в кулак. Прошептав в свой кулак координаты, перекрестил содержимое и дунул на него. Уменьшенный до размеров шарика для пинг-понга бес пулей отправился туда, где ни один Макар никогда не пас своих телят. Одним словом, очень далеко. Проследив за траекторией движения, я вынырнул в реальность.

– Куда это ты его? – спросила Глаша настороженно. Она знала, что беса этого нельзя было отправлять в небытие.

– Я все помню! Его путь лежит в пограничье. – ответил я.

– Ох матерь Божья… – вздохнула Глафира. – Его же там…

– А куда мне его надо было? В небытие нельзя. Тут такие не нужны. Вот пусть там помаринуется.

– Тебе не кажется, что ты сильно жестоко с ним обошёлся? – спросила Глаша.

Я пожал плечами. Пусть там наверху разбираются. Захотят вытащат, не захотят развоплотят. Мое дело телячье. Виктор распрямился и потирал шею.

– Что вы со мной тут делали. Все болит. Будто меня побили. А у вас есть лицензия на такие манипуляции? – начал было он, получив свободу.

– Сейчас пройдет. – сказала Глафира, и в ее голосе не было ни сострадания, ни даже сочувствия. – Виктор! Прощайте! Вам пора.

– Что значит пора? – возмутился озадаченный тип. – Я еще ничего не успел спросить…

Мы с Глашей переглянулись, и я понял, Виктор ничего не помнит. Это было чудесно.

– Мы не сможем вам помочь! Вам следует с этой проблемой обратиться к другим специалистам. – проворковала Глаша с улыбкой. – Это не наш профиль.

– Аферисты! Я так и знал. Вам бы только деньги с людей драть… – начал распаляться Виктор.

– Я могу вам все вернуть. Напомните, сколько вы нам дали денег? – спросил я, мило улыбаясь.

– А потраченное время ничего не стоит по-вашему? – цепляясь за возможность, выпалил он.

Я взял его под руку, открыл дверь в приемную и, не отпуская, проводил до двери в коридор. Открыл ее и указал жестом на дверной проем.

– Всего вам самого доброго! Пусть милость и благодать Божья будут для вас безграничны. – с улыбкой выдал я и подтолкнул этого людя к выходу.

Виктор, как зачарованный, еле переставляя ноги, вынес свою тушку в коридор. Я закрыл дверь и произнёс молитву запрета на посещение этому телу. Потом выдохнул и вернулся к Глаше.

– Ну и тип…

– Да уж… – согласилась Глаша. – Знаешь, после него хочется в душ и долго-долго тереться самой жесткой мочалкой. Чтобы ни молекулы его не осталось.

– Так! А где этот перистый ханжа? – сказал я, вспомнив об ангеле.

– Исчез сразу, как ты выставил Виктора. – ответила Глафира.

– Вот гад! Сейчас я его вызову снова. Осталась пара вопросов к нему. – с угрозой проговорил я и произнес короткую молитву-повеление.

– Ну что еще? – сразу заныл появившийся из ниоткуда крылатый друг всех человеков, призванный им в услужение.

– Давай! Рассказывай. – произнёс я, усаживаясь на диван, принимая позу внимательного слушателя.

– Она все знает. – ответил он и добавил: – Уже…

И Глаша стала рассказывать, а мы с ангелом внимательно слушать. Оказалось, что этот ангел является хранителем, но не Виктора, как я подумал раньше, а девочки Аллы. И, когда ангел почувствовал угрозу со стороны маминого ухажера, он начал паниковать. Виктор так мастерски расставлял ловушки и шаг за шагом, используя все тонкости и нюансы пубертатного периода, переориентировал растущий в девочке интерес и сексуальность целиком и полностью на себя. Он прибегал к различным ухищрениям, стараясь раскачать ее природную стеснительность. То оставлял «интересную» книгу на виду. То, завернувшись полотенце после душа, садился напротив девочки и «случайно» неуклюже раздвигал ноги. То начинал пространные беседы на тему полового воспитания. Благо мама трудилась, как пчела, и Виктор был на хозяйстве. Он встречал девочку со школы, разогревал обед и даже помогал с уроками. И он никуда не спешил. Между ними незримо выстраивалась связь. Девочку уже будоражили мысли, которые, впрочем, были о поцелуях и крепких обнимашках. А вот у Виктора все заходило намного дальше.

Однажды, чтобы поставить девочку в зависимость, Виктор предпринял совершенно мерзкий шаг. Узнав, что Аллочка увлекается аниме, он с закрытых торрентов скачал несколько азиатских мультфильмов совершенно порнографического содержания и оформленных в оболочку мистических приключений. Когда девочка была в школе, он залил на ее компьютер эти фильмы и расположил в той папке, где она хранила серии своего любимого мультфильма. Более того, он поменял названия файлов. Теперь все выглядело так, что ребенок случайно или не случайно сам скачал эти пошлые мультфильмы.

Аллочка, конечно, не устояла. И когда вдруг увидела то, что ей подсунул Виктор, то сначала очень испугалась, а потом, преодолевая страх и волнения, начала тайно смотреть и изучать свою «случайную» находку.

Тут и настал звездный час нашего негодяя. Он с точностью до секунды вычислил, когда Аллочка смотрит запретное кино, резко вошёл без стука в ее комнату и «обомлел». Были слезы, уговоры не говорить маме, обещания, что больше никогда ни при каких обстоятельствах она не будет смотреть это…

Дело было почти сделано. Но тут вмешался ангел-хранитель Аллы. Судьба ребенка однозначно направлялась по совершенно негативному сценарию. И это могло разрушить многие судьбы. На Аллу у вселенной были большие планы.

– Теперь без этого демона он и пары часов не продержится в доме Светланы. – заключил ангел. – Флёр пал, и ей еще долго будет стыдно за этот мезальянс.

Мы вышли на улицу и после кондиционированного воздуха в офисе нам показалось, что мы нырнули в кипяток. Было лето, и было жарко. Я тут же заныл:

– Вот! Бесов тут гоняю, и никакой благодарности. Даже…

– Ладно тебе. Не причитай. – со смехом сказала Глаша. – Пошли в магазин и купим тебе твоей газировки.

А если ее там не будет? Санкции же… – притворно подвывая, сказал я, уверенно направляясь в сторону магазина. На сердце было хорошо. Но вот проблема газировки меня напрягала. Мои любимые сорта исчезали с полок магазинов, а отечественные производители совсем не телились. Делали много, но все было не то. Все было с тоннами сахара. Эх, жизнь пошла суровая и безрадостная. Даже газика купить проблема.

04. Интермедия на площади. Что за порода?

Ты по-собачьи дьявольски красив,

С такою милою доверчивой приятцей.

И, никого ни капли не спросив,

Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

С. Есенин «Собаке Качалова»

День был пасмурным и не очень приятным. Мы с Глашей заняли лавочку в скверике на площади Куйбышева. Обычно тут очень уютно, но сегодняшняя погода, сдобренная ветром, не располагала к созерцательности и благодушию. И тем не менее моцион был необходим.

В кармане периодически коротко жужжал телефон. Наверно, кому-то что-то срочно надо. Всякий раз, когда раздавался звук вибрации, Глаша смотрела на меня, а я делал вид, что это меня не касается. Неделя была тяжелой, приемов много, люди сложные. Нужен отдых. И я, вопреки своей обязательности и Глашиному любопытству, на всякие вибрации не реагировал. Мы обсуждали послание апостола Павла к евреям.

– Мне кажется, что именно в этом послании наиболее четко изложено понимание сути искупительной жертвы Христа. – как ни в чем не бывало продолжал я.

– Сейчас ты будешь смеяться. – вдруг, отстранённо глядя вдаль, сказала Глафира.

– Над чем? – немного опешил я. И действительно, над чем можно было смеяться в Послании к евреям?

– Переключи зрение… – хитро улыбаясь, сказала Глафира.

Я не без труда переключился и обомлел. Прямо перед нами на газоне у белого шара с надписью 75 лет Победы стоял или сидел, там не разберёшь, демон. Росту он был с трехэтажный дом и такой же в ширину. Бес был не простым. Он был экзотическим. Из широких ноздрей вырывался пар, глаза светились красным ядовитым светом, вся его пасть, унизанная тысячами острых, похожих на акульи зубов, была измазана какими-то зелёными слюнями. Эта башка покоилась на огромной туше с жирным пузом и тремя парами сосков. На шее висели бусы из человеческих черепов, а на руках были браслеты из берцовых костей. Страшен наш незваный гость был до одури.

– Йопсель-мопсель! Кого мы видим? – протянул я. – Позикус! Ты ли это мой недружище?

– Да! Это я! – с довольным видом протянул демон. – Сам явился к тебе, бесогон. И к тебе, видящая все миры. – добавил Позикус, переводя взгляд на Глашу.

– Позикус! Прощай! – равнодушно сказал я и протянул руку в его направлении, раскрывая ладонь…

– Погоди, бесогон! – заорал инфернальный мачо. – Дай слово молвить! А потом уж решай судить меня или миловать.

– В смысле? Не вели казнить, вели миловать? – спросил я, хитро улыбаясь. – Ты что, сказок начитался?

– … Каких сказок? – удивленно протянул бес. – Хроники какие-то древние. Я же с Востока. У нас там все другое. Махабхарата, Рамаяна. Пураны разные. А тебя, человек, я не всегда понимаю. Вот и решил немного подковаться. Ваши книги почитать.

– И что же ты, бедолага, читал? – спросил я с показным сочувствием.

– Ну Пушкина, Бажова, Ершова, Аксакова…

– Позикус! А смысл слова сказка ты посмотрел? – спросила Глаша, сдерживая смех.

Демон гордо поднял голову и, сведя глаза к носу, ответил:

– Да! Я ознакомился с определением слова «сказка». В разных источниках. Но… – сказал он и поднял свой страшный когтистый палец вверх, – Они все ошибочные. Там пишется, что сказки вымысел, ложь с каким-то намеком. А я проверял. Все описано с небольшими допущениями, но достаточно точно.

– Вот это клей! – только и сказал я, поворачиваясь к Глаше. – То есть Конёк-Горбунок правда? И Царевна-Лягушка…?

Глаша развела руками и пожала плечами.

– Ты знаешь, я никогда не задумывалась об этом. И не проверяла даже. Сказки и сказки.

Позикус начал раздуваться от гордости. Его распирало от того, что он оказался умнее и начитаннее этих детей Евы. Безусловно, он был наихитрейшим гадом и все это разыграл, чтобы я его сразу не аннигилировал. Честно признаться, любой демон имеет такой запас знаний и опыта, что человеку можно только пыль за ними ловить. Соотношение интеллекта было явно не в нашу пользу.

– Знаешь, бес! Я проверю твои слова и тезисы. И если ты все наврал, то найду тебя, вызову, где бы ты ни был, и наконец-то отправлю туда, где тебе самое место. – сказал я жестко. – Ты меня обнадежил тем, что Конёк-Горбунок был на самом деле. Ты даже где-то подорвал мою веру в прекрасное. И если ты наврал, то тебе кадухис2222
  Кадухис (идиш) – возглас, ставший со временем означать полный конец какого-либо действа.


[Закрыть].

Демон лупал глазами, Глаша еле сдерживала смех, а я продолжал:

– Во мне сейчас загорелась надежда, что и Меч-Кладенец существует. И, самое главное, скатерть-самобранка!

– Это все было! Точно было! Зуб даю! – затараторил Позикус.

– Ну твои зубы при их количестве особой ценой не обладают. Пятьсот давай? – сварливым тоном предложил я.

Позикус мгновенно согласился

– А теперь, если ты такой умный и начитанный, скажи мне: – А та скатерть-самобранка все может подавать?

Позикус кивнул, как солдат-первогодка перед генералом. Быстро, четко.

– И сладкую импортную газировку без сахара? – подозрительно прищурившись, спросил я.

Бес сначала опешил от моего вопроса, Глаша, уже не имея сил сдерживаться, откровенно потешалась и открыто хохотала. Но Позикус собрался с духом, напустил на себя серьезный вид и выпалил тоном опытного лектора:

– Человек! Скатерть-самобранка является сложнейшим инструментом, который одновременно находится в нескольких пространствах, и сделана была великим мастером, имя которого утрачено. И поскольку она инструмент, а не склад товаров, то может материализовывать только то, что просящий себе представляет.

– Ничего не утрачено. Имя мастера кудесник Микула Дабода, и сделал он ее для своей жены, чтобы ей не приходилось готовить на всю ораву его детей и родственников. Ибо мужиков было много, а баба всего одна. Точнее, не делал ее. Он только ее модифицировал как подпространственный двухфазный транспортер-материализатор. – выдала Глаша на одном дыхании.

– А! Съел, демоняка? – во как мы можем. – сказал я с гордостью за Глашин дар. И добавил: – То есть это, как модем. Модулятор-демодулятор. Развоп. Развоплощатель-воплощатель. Как, интересно?

– Не совсем так – сказала Глафира задумчиво. – скорее все же синтезатор. Иначе где-то бы еда пропадала, когда материализовывалась на столе. А это нарушает законы этики. То есть вселенной.

– Вот это да! – сказал я и обернулся к Позикусу, как бы приглашая его присоединиться к моему восхищению. Но этого не требовалось. Он, как заворожённый, своими красными глазищами уставился на Глашу и открыл свою пасть размером с небольшой гараж.

– Видал? На раз-два раскатала весь вопрос. – сказал я, улыбаясь.

– Истинно! Тебе, дочь Евы, известны все глубины бытия. – а потом увидев, как я приподнимаю руку и разворачиваю ладонь, затараторил: – Ой! Прости, барин! Оговорился. Это все мое тяжелое детство, недостаток витаминов, игрушки чугунные. Какая же она дочь Евы? Никакая она не дочь ей. Та отступница была. А эта ого-го-го… – и очень сильно шлепнул лапищей себя по губищам. – Больше не буду! Не вели казнить, вели миловать!

Мы с Глашей захохотали, и я махнул рукой. У беса отлегло, и он решил, что сейчас самое время обсудить тот вопрос, с которым он прибыл в наш мир. Дождавшись, когда мы успокоимся, он, как школьник-первоклашка, поднял руку и спросил:

– А теперь можно я кое-что спрошу? – и стал притворно лупать глазами, считая, что так у него вид будет более жалостливый.

– Позикус! Давай ка ты для начала прими вид более уместный. А то у меня шея уже болит на тебя вверх пялиться.

Позикус отдал честь и мгновенно сдулся до размеров ребенка лет пяти. При этом его облик здорово изменился. Исчезли ожерелья из черепов и браслеты из костей. Всякие индуистские слова, вязью покрывавшие его тело, тоже растворились. Но при всех этих трансформациях видок имел еще тот. Мне, конечно, было все равно, какого он размера. Между мирами все не так, как на самом деле. Позикус мог вполне в своей истинной ипостаси быть размером с планету. Ну а тут действовали другие законы. Долго такая махина не смогла бы быть незаметной. Рано или поздно кто-то из чувствительных граждан его все равно бы разглядел. А там только держись. Сначала крик-визг. А потом вдруг его бы стало видно всем. Поэтому, чем меньше внедрение в межпространство, тем дольше оно может удерживать связь между мирами без материализации объекта.

Позикус сел в позу «Лотос» в двух метрах перед нами и приготовился говорить. Но тут наша беседа была прервана.

– Какая у вас собачка интересная. Как порода называется? – вдруг раздался голос у нас за спиной. Я обернулся. За нами стояла дородная тетка, на поводке которой был красивый рыжий толстый корги. Собака была эталонной. И стать, и взгляд, и клиренс. Все идеальное. Но что меня очень удивило, коржик совершенно не испугался нашей «собачки».

– О! Это албанский чихуахуа. Редкая порода. – приветливо ответил я, оборачиваясь к собеседнице.

– Уж больно крупный и страшненький для чихуахуа. – с сомнением сказала она задумчиво.

– Так албанский же. И болел в детстве. Рахитом. Сильно. – с напускным сожалением произнес я.

Тетка без приглашения совершенно по-свойски уселась на нашу скамейку. Я посмотрел на Позикуса. Он был почему-то очень грустен и даже немного напуган.

– Значит так! – вдруг властным голосом проговорила собеседница. Ты! – она указала пальцем на Позикуса, – Прямо сейчас отправляешься восвояси. Так велено! – взмахнула рукой, и наш чихуахуа с каким-то подозрительным звуком несварения чьего-то желудка растворился. – А ты, бесогон, внимательно слушай меня.

Я мгновенно переключился, и увидел, что это никакая не тетка с милой собаченькой, а два ангела. Разного ранга, но точно не обычные крылатые.

– Павел! – проговорил тот, что был тетушкой, – В связи с тем, что этот разговор вскоре закончился бы отбытием этого нечистого в небытие, мы решили испросить разрешения у Самого, чтобы прервать вашу беседу.

– Лихо это вы. К Самому сгоняли. – с плохо скрываемым раздражением проворчал я. Глаша взяла меня за руку. Я в ответ ее пожал – все под контролем. – А чего это вы решили вмешаться в канву реальности?

– Через несколько дней к тебе придет посланник. Выслушай его и все поймешь. – ответил ангел.

– А сейчас слабо?

– У них нет полномочий. – вставила Глаша. – И вообще все как-то сыро и неопределённо.

Ангел хотел что-то добавить, но я не стал его слушать.

– Все ясно. К исполнению принял. Прощайте…

Я взмахнул рукой и оборвал контакт, глядя прямо в удивленные глаза ангела. Глаша посмотрела на меня вопросительно. А я показал ей на пожилую тетку, которая тащила за собой лениво-жизнерадостного корги. Она направлялась в нашу сторону.

– Да я запереживал, что у них обоих родимчик случится, если они свой дубликат увидят.

Ну и ангелы. Никакой фантазии. Напялили на себя ближайший образ. Шпионы фиговые.

– Штирлиц был на грани провала. – констатировал я. Мы засмеялись, встали со скамейки и пошли в сторону дома.

05. Жабья морда

Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости.

Притчи Соломона

– Паша! Ты никогда меня не убедишь, что всякая болезнь имеет психосоматическое происхождение. Ни-ког-да! – Варвара замотала головой и добавила: – Вот!

– Варенька! Дык я этого и не говорил. – ответил я спокойно. – Я сказал, что всякая болезнь зарождается в духовном мире, как реакция на слабости человека. На его грехи, обиды, непрощение, изливаемую злость… Именно это разрушает его защиту и открывает для пагубного воздействия инфернального мира. А про психосоматику это ты за уши притянула. Таких терминов в моем лексиконе нет.

– А как же негодяи, которые проживают до преклонных лет и здравствуют? А? – вывалила очередной козырь моя собеседница. – К примеру, мой дед. Тот еще злыдень… Разговаривал только матом. Пил, хоть понемногу, но каждый день. Курил до самой смерти. Три жены у него были, и все умерли. А он до 96 лет дожил. Это как? Он же проклинал, ненавидел всех и каждого.

– И умирал он, наверно, долго и мучительно? – сказал я. – Просил, наверно, кого-то за руку подержать… А потом так легко пшик и отошёл.

– А откуда ты знаешь? – выпучила глаза Варвара.

– Ты лучше скажи, кто его за ручку-то подержал? – спросил я.

– Сестра. – подозрительно глядя на меня, ответила Варвара. – Я просто не успела. Она была ближе, когда он попросил.

– И что было дальше?

– Ничего! Дедушка заулыбался и отошёл. – сказал она.

– С ним-то все ясно. Что с сестрой стало, вот вопрос? – проговорил я и для убедительности поднял палец вверх.

Варя начала вспоминать, что после похорон деда сестра как-то отдалилась ото всех родных. Если и звонила или встречалась, то всегда все сводилось с каким-то претензиям, обидам, выяснениям отношений, и часто общение заканчивалось склокой. После этого родственники могли долго не общаться. Но по прошествии времени сестра как ни в чем не бывало объявлялась и продолжала общение. При этом о ссоре и не вспоминала. Впрочем, до следующей ссоры.

– А раньше она тоже была такой? – поинтересовался я.

– Да нет… – Варвара призадумалась, стараясь вспомнить. – Точно! Это у нее началось после смерти деда. – озарило ее. Потом она выкатила глаза и спросила: – То есть ты хочешь сказать, что она что-то приняла от дедушки?

– Не что-то. А кого-то. Бес к ней перешёл. – ответил я грустно. – Знаешь, все эти потомственные гадалки и ворожеи, если не врут, точно также получают свои дары. Через ручку умирающей ведьмы-родственницы. Бес меняет тельце. Одно износилось, пора искать другое.

– Мой дед не был колдуном.

– Дело не в том, кем был твой дед. Дело в том, какая ипостась в нем обитала. Мог оккультный бес, мог бес похоти, а мог и просто злыдень. Важен факт переноса сущности.

– Вот оно как… – сказала Варвара и призадумалась. – Блин! Как это все сложно понять! А поняв, принять.

Варвара была хирургом и к нам обратилась когда-то с очень серьезной проблемой. Помочь ей было сложно. И дело было не в нас с Глашей. Дело было в самой Варваре. Боженька твёрдо и однозначно хотел, чтобы она сама разобралась со своей проблемой. Он разрешал нам только подсказывать и молиться о ней втайне от нее самой. Это было мучительно. Но игра стоила свеч, и в итоге Варвара одолела себя саму и обрела радость бытия. Теперь она если приходила к нам, то скорее как к близким людям, чем как к ясновидящей и целителю. И в этот раз записалась на прием. Но пришла на час раньше, принесла всяких вкусняшек, и мы, похрустывая конфетками, попивая кофеёк, болтали тихо, как заговорщики, чтобы не мешать Глаше вести приемы.

– Я тебе сейчас, если успею, расскажу об одной нашей клиентке. – предложил я. – Очень назидательно и для тебя будет архиполезно. Готова?

– Да! – с нетерпением, как ребенок, ожидающий утра Нового года и вскрытия подарков, сказала Варвара.

И я рассказал ей историю о том, как однажды сидя в кафе, мы обратили внимание на молодую, можно сказать, юную мамашу с малышом лет трех. На вид ей было чуть больше двадцати пяти. Девушка была очень дорого одета. Можно сказать, что деньги выпирали из каждой ниточки ее гардероба. На пальцах были нанизаны несколько колец, переливающихся всполохами бриллиантов. Судя по сверканию, все 4С2323
  4С – Система оценки бриллиантов: cut, clarity, color и carat, что позволяет определить, насколько камень близок к совершенству


[Закрыть] были идеальными. И Clarity не менее Flawless. Даже показалось, что одно из изделий от Лоуренса Граффа2424
  Лоуренс Графф – английский ювелир и бизнесмен-миллиардер, наиболее известный как основатель Graff Diamonds


[Закрыть]. Но вряд ли… Самара все же. Хотя, кто знает.

Больше всего меня удивило выражение лица этой молодой женщины. Она была чем-то очень недовольна. Казалось бы, все в ее жизни прекрасно. Деньги, молодость, красота, но… Но недовольство сквозило в каждом ее движении. Каждый шаг, каждый жест, каждое слово выдавали в ней буквально остервенелое недовольство. С официантом она разговаривала через губу, буквально вколачивая в него каждую букву, с абсолютной уверенностью, что голубь и тот лучше поймёт, что ей надо. С ребенком она говорила коротко и злобно, отдавая раздражённые приказы. Сидеть! Молчать! Ты дурак? Слов не понимаешь?

Когда ей принесли заказ, она, взяв вилку двумя пальцами, поднесла ее к глазам. На вилке что-то обнаружилось.

– Эй! Ты! Иди сюда! – выкрикнула она в сторону поста, где кучковались официанты. Лицо ее стало покрываться красными пятнами и, когда официант дошёл до ее стола, приобрело совершенно свекловичный оттенок.

Список претензий и последующий монолог я пересказывать не стану. Это было просто отвратительно. Она потребовала администратора и что-то долго показывала на вилке, убеждая всех, что она не свинья, чтобы есть такими приборами. Ребенок, по всей видимости, привык к таким сценам, нашёл глазами Глашу и улыбался ей совершенно отстранённо от происходящего. Слава Богу, что дети имеют такой прекрасный защитный механизм.

Глаша тайно помахала ему рукой. Он также тихонько из-под стола ей ответил.

– Может, заткнуть его? – спросил я у Глаши, указывая глазами на расходящуюся фурию.

– Пожалуй, стоит его немного приструнить. – согласилась она. – А то тут сейчас совсем грустно станет.

Я переключился и стал рассматривать беса, овладевшего этой, по сути, девочкой. Ну и рожа. Мелкий ничтожный прыщ. Он удовлетворял свое естество, распаляя своего носителя. Энергия ненависти, которую эта девушка обильно выплескивала в этот мир и на головы окружающих, была его пищей. И он жрал. С каждым таким всполохом ненависти он рос и становился крепче. Но что много важнее, он все сильнее подменял естество своего носителя на себя. Обычно на это требуются десятилетия, а тут дело ладилось. Он уже процентов на восемьдесят смог завладеть ее сущностью. Не остались в стороне и непривязанные бесы, коих всегда вокруг в изобилии. Они сгрудились около этой компании и уже подначивали персонал кафе дать бой этой хабалке. Официант тоже здорово завёлся и был готов сказать все, что он думает об этом чудовище. А два веселых беса, смахивающих на негритят, подначивали его, шпыняли в спину и весело ржали. В общем, дело было швах.

Я подумал, что, если сейчас не вмешаться, последствия могут быть печальными. Да и покушать в тишине не получится. Мне пришлось, встать и направиться через весь зал к этому кублу ненависти и бесов. По пути я сначала разогнал всех бесов, что заглянули на огонек. Потом тех, что пристроились к официанту и администратору. А когда оставалось два шага до столика озверевшей гостьи, заткнул рот ее бесу.

– Друзья! Простите что прерываю, но сколько мне ждать моего капучино? – сказал я с улыбкой. – Понимаю, что у вас тут важная дискуссия, но я тоже хочу внимания и свой капучино.

– Ой! Извините. Одно мгновение, и все будет, – сказал официант и ринулся к бару. Администратор развела руками, пожала плечами и тоже куда-то заспешила.

Я глянул на мальчика. Он улыбался и смотрел на меня, не отрываясь. Я помахал ему рукой и тогда уже обратил внимание на мамашу. Она как ни в чем не бывало уткнулась в телефон и длинными холёными пальцами ловко перелистывала что-то в одной из социальных сетей, совершенно меня не замечая.

Я вернулся к столу и сказал:

– Хочется думать, что ей стало стыдно. – сказал я с грустной надеждой.

– Немного. – ответила Глаша. – Но она сейчас ищет себе оправдание. Через часок ее подселенец развяжется и все ей объяснит. – грустно улыбнулась Глаша.

– Парня жалко. – вздохнул я. – Такой хорошенький.

– Не жалей. Он сильный. Сам выбрал свою судьбу. – тихо сказал моя напарница. И мы оба посмотрели на малыша. Парень тоже повернулся к нам. Улыбнулся, потом, как взрослый, вздохнул, взял в кулачок эклер и смачно его откусил.

…

Я ее узнал сразу. Те же кольца, тот же отрешенный взгляд. То же недовольное выражение на лице. Я вспомнил встречу в кафе. Сколько же прошло времени? Наверно, года два… Никак не меньше. Мы взяли ее без очереди, потому как за нее попросила наша близкая знакомая Дарья. Даша практиковала как психолог и была очень известна в городе. Она часто направляла к нам своих клиентов и рекомендовала нас в тех случаях, когда психология была бессильна. В этот раз Даша позвонила и просила принять без очереди невестку ее клиентки. Особо не вдаваясь в детали, мы согласились. Все, кто приходил по рекомендациям от Даши, были действительно «нашими» клиентами.

Ее звали Кристина. Родом она была из небольшого посёлка Садгород километрах в ста от Самары. Странный посёлочек, должен я вам заметить. И тем не менее девушка была красивая, видная и достаточно умная. Сама поступила в один из Самарских вузов, и тут ей улыбнулась счастливая звезда. Она случайно познакомилась с отличным парнем. Его совершенно не испортили родительские деньги. А их было не то, что бы много, а просто баснословно, безгранично, неприлично, избыточно. Парень и сам, не опираясь на родительские денежки, получив отменное образование, в Москве создал АйТи компанию и своими заработками скоро смог бы конкурировать с отцом. В один из приездов к родителям он увидел у дороги плачущую девушку. Красивая она или нет разобрать было невозможно, потому как она была вся зареванная и растрепанная. И тем не менее парень он был благородный, притормозил около нее, вышел из машины и поинтересовался, чем может помочь этой зареванной бедолаге. Оказалось, что в маршрутке у нее украли телефон и кошелёк. Она показывала ему дырку, аккуратно прорезанную в ее дешевой клеёнчатой сумочке. При этом не прекращала всхлипывать, икать и шмыгать носом. Все это делала она совершенно непосредственно, нимало не стесняясь своего нового знакомого.

– А документы целы? -спросил наш герой. – Проверь!

– Да-а-а-а! Вот они. Только телефон и кошелёк взяли… ы-ы-ы-ы. – совершенно ужасным, гнусавым, ноющим голосом сказала Кристина.

– А денег, денег сколько было? – спросил ее случайный знакомый.

– Пятьсот тридцать рублей. – со значительностью сквозь всхлипывания ответила Кристина.

– Та-а-ак! А телефон какой был?

– Нокия! С фонариком. Но экран цветной. Новый! – сказала девушка.

– Телефон новый? – с удивлением спросил парень.

– Нет! Экран! Только из ремонта забрала.

Парень понял, что вот так просто он уехать не сможет. Даже просто довезти ее до дома не получится. Сердце его требовало быть джентльменом и героем. Он был удивлён ее непосредственностью, и что-то ёкнуло в его сердце. Хотелось ей помочь. Пока только помочь.

– Так! Меня зовут Гриша. Григорий. – представился он. – А тебя?

– Кристина! – ответила она, не прекращая всхлипывать и хлюпать носом.

Гришу немного разочаровало ее имя. Оно вызывало нехорошие ассоциации. Буквально полгода назад он расстался с девушкой, с которой встречался почти год. Ее звали Кристина, и целый год она выносила ему мозги да так, что он чуть не начал пить. Точнее начал, но счастливый случай помог ему расстаться с той Кристиной. Он даже в церковь сходил и заказал все возможные молебны за избавление от этого чудовища. И вот снова Кристина. Гриша отмахнулся от нахлынувших воспоминаний и сказал:

– Кристина! А давай я тебя домой отвезу. Ну как ты доберёшься? Без денег!

Кристина вдруг обратила внимание на его машину.

– Это твоя? – округлив глаза, спросила девушка.

– Да! – с максимально возможной простотой ответил Григорий. – Моя! И если мы сейчас в нее не сядем и не тронемся, то я попаду на штраф. – добавил он, указывая на знак.

Это сыграло решающую роль, и Кристина быстро шмыгнула в распахнутую Григорием дверь.

– А какой штраф? Сколько? – затараторила Кристина.

– Тысячи две, наверно. – ответил парень

– Две тысячи? За то, что остановился в этом месте? – глаза Кристины стали совершенно круглыми. – Она что-то в уме прикидывала. Видно, переводила на обеды в институтской столовой, и потом выдала: – Беспредел какой-то. Просто произвол! Грабеж!

Гриша засмеялся и сказал ей, что он, в принципе, правил не нарушает и штрафов ему платить не приходится. Кристину это здорово успокоило.

Она росла в бедности. Отец работал много и по местным меркам получал немало. Но пил. Поэтому деньги от отца семья видела не всегда и в очень урезанном объеме. Мать преподавала в школе, и ее зарплата оставляла желать лучшего. А теперь, когда дочка переехала в общежитие института, появилась необходимость откладывать деньги, чтобы ей было на что жить в Самаре. Кристина училась хорошо. Получала стипендию. Но в местную тусовку ее не принимали. То ли гардероб не нравился, то ли то, что она из деревни, то ли еще что. С ней общались, но очень сдержанно и держали на дистанции. Сама же она дружить не лезла. Природная скромность не позволяла.

По дороге до ее общежития Гриша притормозил у магазина мобильного оператора.

– Бери паспорт. Пойдем тебе симку восстановим.

– Зачем? Куда спешить? Телефона то нет… – грустно ответила девушка.