Электронная библиотека » Андрей Белянин » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Оборотный город"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 02:12


Автор книги: Андрей Белянин


Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Обломись те с хрустом! Кто Павлушечке поверит, тот сам с собой без удовольствия… А у нас добровольных мазохистов нет! Кто ещё резать умеет?!

Да кто не умеет! Потому и следующую месиловку из цикла «все на одного» я тоже понаблюдал сверху с искренним удовольствием…

– Братцы, сестрицы, дык мы какой суп-то варить станем? Немаловажный вопрос энто. Более того, момент по сути принципиальнейший! Харчо, щи, рассольник, гороховый, гуляш в хлебе, фляки по-польски, шурпа татарская, бульон с молоком и хрящиками, а?

Толпа посовещалась и с трогательным единодушием перешла от голосования к скучному мордобитию, так что уже через какие-то пятнадцать минут на своих ногах стояли только мои упыри, чудом не принимавшие участия в развлечении. Я спокойненько спрыгнул вниз, поправил ножны, отобрал у отбуцканного колдунишки свою помятую папаху и кивнул:

– Ну так что, айда к Хозяйке! Мне без коня назад никак нельзя…

Моня и Шлёма, не сводя с меня восхищённых глаз, безропотно указали дорогу: прямо, налево, в обход побитого Павлуши, и потом сразу через перекрёсток направо. Дети, ей-богу, дети…

Вот ведь, согласитесь, я ничего такого не делаю, все мои «хитрости» яйца выеденного не стоят, у нас в станице на такое даже двухлетние хлопцы не покупаются, а эта нечисть всё принимает за чистую монету. То ли по жизни недалёкие, то ли Господь так сподобил, чтоб мы их дурили, как младенцев, то ли им самим это нравится, уже и не знаю даже…

Самому интересно, сколько я смогу так развлекаться. Ведь, по правде сказать, страшно тут. Не хочу, чтоб они меня ели, и чтоб убивали ни за что ни про что, тоже не хочу. Обычно казаки гибнут за «Бога, царя и Отечество!», меня и это не особенно прельщает.

Просто не понимаю, какой в этом смысл. Кто и когда сказал, что любимое дело каждого казака – непременно сложить голову?! Да, мы к этому привычные, мы так воспитаны, чтоб в любой момент быть готовыми к смерти, но почему вся Россия убеждена, что нам это так уж безумно нравится?!! А вот не хотим мы умирать! У нас тоже и дом есть, жёны и дети, и сад яблоневый, и собака любимая, и книги на полке…

Но нет! Как царю в башку стукнет, так сразу вставай, казак, пой песню про тихий Дон и марш-марш строевой рысью на турецкие штыки, на прусские пушки, на чеченские шашки… Надоело! А дядюшка Василий Дмитриевич говорит, что меня за такие мысли непременно в Сибирь посадят… И ведь посадят, точно!

Так и живём, от войны к войне, без тишины, любимых глаз, в спокойном равнодушии к непременной героической смерти. Кто поймёт и пожалеет казака? Никто, кроме Господа Всевышнего, да и ему до нас дела особенного нет, у него весь мир в жалобщиках, куда уж и нам туда же…

– Ты об чём призадумался, Иловайский? – заботливо подкатился Моня.

– Да как всегда, о судьбе Родины…

– Ох и надо ж оно тебе?! – искренне удивились упыри. – Ты бы о себе думал, хорунжий! На тя весь город облизывается, сейчас вырвался, а уж от Хозяйки небось так легко не уйдёшь…

В ответ я выхватил из ножен саблю, легко прокрутил её слева направо и ловко бросил в ножны. Красавцы переглянулись, лишний раз по-братски потрепали друг другу кудри и разулыбались:

– А ты свойский парень, казачок! Ежели туго будет – нас зови, скока сможем, твою сторону держать будем! И перед Хозяйкой, и перед остальными, коли наезжать будут, и вообще, раз уж ты тут оказался да нас помиловал и чумчарам не сдал, так и мы по совести отбояримся…

Я улыбнулся в усы и поочерёдно пожал им руки. Не самые плохие ребята, хоть и кровопийцы, но мне и похуже встречались, а эти ещё терпимые…

– Ща в церкву заглянем, свечки задуем и к самóй ненаглядной пожалуем, – предложил Шлёма. – Ну ты-то можешь и у дверей погодить, боишься ежели!

– Ух ты, так у вас тут и церковь есть?

– А ты думал, раз мы под землёй, так совсем уж неверующие… Небось хоть какую-то совесть, а имеем. Значитца, и в храм свой ходим, и службы справляем, детей там обратным знамением крестим, своих с плясками отпеваем, вместе с покойничком вокруг гроба, по воскресеньям в хоре ругаемся. Без религии как же, без неё и нам никуда…

* * *

Упыри едва ли не под ручку сопроводили меня в высокий величественный золотоглавый собор, при волшебном зрении иллюзия на поверку оказалась низеньким каменным сараем с покосившейся крышей и непонятным кованым уродством вместо православного креста. Не мечеть, не церковь католическая, не храм буддийский, как у калмыков, во что же они тогда веруют, а?

– Заходи. – Шлёма распахнул полуприкрытую дверь. – Да кланяться не забывай, всё ж таки молитвенное место…

– Ага, щас, разбежался. – Мне, как православному казаку, не возбранялось входить в любые храмы, но кланяемся мы только перед нашими святыми.

Внутри всё было обставлено скуповато, но со вкусом. Потолок без росписи, серый, с грязными потёками, вместо икон – выстроенные вдоль стен каменные плиты с выбитыми на них бесовскими идолами. Вместо алтаря – здоровущий пень в три обхвата, а на нём чугунная жаба с рогами!

Ради интереса я закрыл один глаз, снова открыл, закрыл другой. Иллюзия уюта и благолепия была так разительна, светлые иконописные лики казались такими реальными, что у меня защемило сердце. А вдруг весь мир нам вот так же кажется? Вдруг на самом деле весь свет кем-то придуман и нам, людям, суждено вечно блуждать в потёмках сладких иллюзий, навязанных нам чужим разумом…

От огорчения и возмущения я плюнул на ближайшую плиту с бесом. Каменное изображение вздрогнуло и вроде бы довольно хмыкнуло…

– Правильно, Иловайский, – удовлетворённо прошептал за моей спиной Моня. – Так и надо, оказал уважение, мы ить все на них плюём, традиция такая!

Традиция?! Вот ведь влип, угодил нечистой силе, от горя и стыда я автоматически перекрестился. В тот же миг по храму-сараю словно бы пронёсся лёгкий вихрь, раздался удар грома, мимолётно сверкнула молния, и плита с изображением беса раскололась надвое! А вот это уже по-нашему, любо, казаки!

– Хорунжий, мать твою… – тихо охренели упыри, повисая на мне с двух сторон.

– Никаких грубых намёков о маме, – строго предупредил я, даже не делая попытки вырваться, а просто продолжил погромче: – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…

Церковь тряхнуло уже по-взрослому! Дощатый пол под ногами заходил ходуном, Моня и Шлёма ударились в крик, а откуда-то из-за алтаря выполз на четвереньках дородный русский батюшка, с рыжей бородой и голубыми глазами, строго грозя мне толстым указательным пальцем:

– Пошто бесчинствуешь, сын мой? Пошто в святом месте безобразишь?!

Ух ты… Я невольно остановился, так у этой погани пархатой ещё и свой священник есть, надо же?! Сильна земля причудами, велик промысел Господний, а отступать некуда, кругом одни упыри. Да, да, и батюшка тоже, я ж его сквозь личину как облупленного вижу! Под благообразной славянской физиономией скрывался тощий тип с горбатым носом и сросшимися бровями, то ли армянской, то ли грузинской внешности, с выдающимися клыками.

– Гамарджоба, батоно! – рискнул я.

– Гамарджоба, кинто! – не задумываясь, откликнулся он и, опомнившись, прикусил язык, да поздно…

– И какими ветрами тебя к нам в Россию занесло, урюк тбилисский?

– Э-э, зачэм так гаваришь, зачэм нехарошими словами ругаешься, – поморщился «русский» батюшка, вставая с колен и переводя неодобрительный взгляд с меня на упырей. – Каво таво притащили, а?! Он мне тут вэсь храм рушит! Всё ламаит, никого нэ уважаит, савсэм мазгов нэт, жизни нэ видал, думает, самый умный, да?!

– Прости, отец Григорий! – вступился Моня, не поднимая глаз. – Казачок наш не со зла, так, от усталости и с голодухи…

– Галодный, да?

Я вдруг подумал о том, что и вправду ел только вчера, позавтракать не успел. А за весь день и полночи даже чашку чая перехватить негде было. Желудок свело в одну минуту.

Батюшка улыбнулся и, шагнув ко мне, заботливо обнял меня за плечи:

– Нэхарашо так, кушать надо. Нэ будешь кушать, какой ты мужчина, что твая женщина скажет? Эй, маладцы, у меня там, за алтарём, мала-мала есть… ну, вино, лаваш, сир козий, зэлень, шашлык-машлык нэмножко, всё неси! Зачэм галодный быть, кушай, дарагой!

Вот, и что я, по-вашему, должен был делать? Рубить их саблей, читать молитвы, стучать себя пяткой в грудь, звеня шпорой, дескать, православный казак ни в жизнь за один стол с нечистью не сядет? А если очень есть хочется?!

– Накрываем, хорунжий! – Моня и Шлёма быстренько убрали с широкого пня бесполезную жабу, расстелили сносную скатёрочку, в четыре руки достали всё, чем был богат грузинский поп, и отец Григорий сам торжественно преподнёс мне рог, наполненный прохладным красным вином.

– Мой дед всэгда гаварил атцу, а атец гаварил мне – видишь галодный человек, сперва накарми! Гость в доме – счастье в доме! Сам патом кушать будешь, того же гостя… Но уже сытого, даволного, висёлого! И тебе вкусно, и ему нэ так абидна, да? Так випьем за то, чтоб всэгда слушать старших и уважать радителей!

Ну не мог я не выпить после такого тоста. Выпил. До дна! Не потому, что у них на Кавказе так принято, а просто иначе не умею.

– Настаящий джигит! – до слёз умилился грузинский вампир. – Будешь маим братом, кто тебя захочет абидеть – мне скажи, я их сам зарэжу!

Дальнейшие полчаса ушли на быстрое поедание остывшей баранины, проверенные временем тосты и нетрезвые клятвы в вечной дружбе. Я ел всё, что давали, не уставал благодарить, но и не забывал, с кем трапезничаю. Благодаря упырям наш поздний ужин кончился быстро, эти тоже мели со стола всё со страшной силой. За вином я бегло рассказал батюшке о своей проблеме…

– Коня у тебя забрала?! Ай, шато дэда, – шумно вспылил экспрессивный священник, лихорадочно ища что-нибудь острое. – Вставай давай! С табой пайду, всё ей скажу, пусть знает, кто она есть! Джигит бэз коня – что питица бэз крыльев! Как в горы ехать, как верхом кататься, как невеста воровать? Савсэм наглая стала, да?!

– Ох, чую, зря мы сюда припёрлися, – скорбно покачал головой Моня. – Нашему батюшке вообще пить нельзя, он ить до тебя в завязке был, а теперь, поди, весь Оборотный город на уши поставит, покуда не успокоится…

– А я бы и вообще не доверял ему, горбоносому, – вслед добавил Шлёма. – Они-то народ дружеский, да покуда их большими деньгами не поманили. А поманят, так и продадут за милую душу!

– Ну ты всех-то под одну гребёнку не чеши…

– Добрый ты, Иловайский, и доверчивый, – покачали головами упыри.

Отец Григорий, к счастью, наших разговоров не слышал; смотавшись куда-то за алтарь, он вернулся, опоясанный двумя кизлярскими шашками, с чеченским ружьём за плечами, с осетинским кинжалом до колен и в длиннокурчавой пастушьей папахе, надвинутой на самые брови. Весь этот арсенал поверх смиренной рясы православного сельского священника смотрелся просто убийственно…

– Ага! Вот он, казачок-то, попался!

Прямо на выходе из храма нас поджидала радикально настроенная толпа нечисти общим числом не менее пятнадцати – двадцати лиц, возглавляемая всё той же неутомимой старушкой. Хотел бы я иметь в её годы такую резвость и подвижничество. Оскаленные клыки, нечищеные когти, безумные глаза, злорадный хохот… но вся эта чёрная волна людоедской ненависти была в один миг остановлена коротким выстрелом поверх голов…

– Э-э, ты чё, бичо? Савсэм стыд потерял, да? Борзеем коллективно? Хорунжий – мой кунак, мамой кылянусь! Кто ему даже одным зубом улыбнётся, тот мой кровник! Всех зарэжу, да?! И прокляну патом, и от церкви отлучу, до кучи на фиг…

Должен признать, что голос грузинского батюшки, поднаторевшего на песнопениях и анафемах, звучал величаво и грозно, как рёв иерихонских труб! Нечисть дружно захлопнула хлебальники, безропотно освобождая нам дорогу. Вид отца Григория с двумя обнажёнными шашками в руках и кинжалом в больших неровных зубах был по-настоящему страшен…

– Да ну его, бешеного, – первой отступила бабка Фрося. – В горах жил, аджикой питался, в друзьях овцы да собаки, образования никакого, вся цивилизация аж в соседнем ауле, там сортир тёплый и книжки с буквами незнакомыми да бумагой мягкою…

– Ай, женщина, малчи, да! – не разжимая зубов, посоветовал вооружённый батюшка, грозно сверкая глазами.

– Молчу. Чего ж не помолчать? И в самом деле, чегой-то я, дура старая, завелась…

Мы слаженной четвёркой шли мимо их нечестивого храма, двигаясь широким шагом наискосок через площадь, по улице вниз к чернеющему впереди высокому мрачному зданию. Видимо, до самой Хозяйки, как догадался я…

– Гостя никаму трогать нэльзя! Са мной сидел, вино пил, хлеб ел, маму уважаит – хароший человек! А патом я к нему в гости приду, он мне скажет: «Садись, батоно Григорий! Мой дом – твой дом, всё бэри, всё кушай, сколько хочешь, падарков забирай, э-э…» Гаварят, у казаков всегда мясо есть – турков стреляют, немцев бьют, крымских татар рубят… Мне на шашлык многа нэ надо, а чачу к столу всегда сваю принесу, да!

Я предпочёл сделать вид, что ничего этого не слышу. С кавказскими законами гостеприимства знаком, разумеется, не понаслышке, но чтоб такое?! Делать мне больше нечего, как ему ответные пиры с человечиной на всю станицу закатывать, чурек нерусский! Но водки налью, святое дело…

– Ну вот мы и дошли вроде. – Мои упыри (жуткое словосочетание!) остановились перед массивными железными воротами. От сердца чуточку отлегло, добрались-таки…

Что странно, иллюзии на дворец Хозяйки наведено не было. Каким глазом ни смотри, всё одно и то же – построено тяжело, крепко, надёжно, без изысков, но на века! Судя по всему, тот, кому принадлежит этот дворец-крепость, может позволить себе наплевать на мнение окружающих и не утруждаться ложными красивостями. Значит, Хозяйка и впрямь особа серьёзная…

– Ты энто, казачок, от ворот отойди-ка, – тоскливо предупредил Шлёма, зябко подёргивая широкими плечами. – Тут нахрапом никак нельзя, погоди, покуда тебя заметят, оценят да в дом пригласят. А ещё лучше поклонись пониже, головы не поднимай, мало ли…

– Слушаюсь! – Я козырно щёлкнул шпорами и изо всех сил приложил ворота сапогом. Ночь на исходе, мне жеребца вернуть надо, за пакетом в штаб метнуться, а они тут китайские церемонии разводят… – А ну открывайте, конокрады, казак пришёл!

Все, кто в тот миг находился на площади – грузинский батюшка, побледневшие упыри, увязавшаяся за нами бабка со своим электоратом, заинтересованные прохожие и даже подоспевший Павлушечка, – рухнули на мостовую, прикрывая головы руками. Над воротами поднялись две медных львиных головы, из их разверстых зевов шугануло такое неслабое пламя, что я едва успел прижаться к воротам вплотную, дабы не изжариться, как курёнок!

Когда рокочущая волна пламени пронеслась надо мной, обдав жаром и чудом не опалив белый султан на папахе, в тот же миг львы убрались обратно, и я смог от души насладиться картиной уморительного вида разнообразно подгоревшей нечисти…

Кстати, их иллюзии не пострадали абсолютно, а вот истинному облику досталось прилично. Запах палёной шерсти противно щекотал нос, у кого-то были сбриты все волосы на спине, кто-то загорел по-африкански, но на одну половину тела, кого-то оголило до смешных тряпочек и дамских панталонов с бусинками, кто-то задувал всё ещё искрящийся хвост…

Но все, все, дружно и криво улыбаясь, расползались в разные стороны, от греха подальше! Отец Григорий утёк первым, по-моему, даже за полсекунды до начала огневой атаки.

Моня и Шлёма встали со стонами, осторожно потрогали свежие ожоги на подрумяненных плешах и, не сговариваясь, начали закатывать рукава:

– Всё, достал ты нас, хорунжий…

* * *

– Иловайский?! – неожиданно раздался молодой и свежий девичий голосок откуда-то из-за ворот. – Наслышана о тебе, весь город так и гудит. Ну заходи давай, знакомиться будем!

– Э-э… кхм, – неуверенно прокашлялся я. – А прилично ли будет мне одному в дом к девице… Может, вот друзей моих для честной компании на чай прихватим?

– Облезут! – твёрдо заявил голос, и упыри радостно закивали. Типа ну её на фиг, ещё утопит в том же чае с вареньем, сам иди! – Эй, ты чего застрял? Заваливай!

Кого заваливать? Я впал в лёгкий ступор, как-то неправильно выражается эта самая Хозяйка. Но ворота раскрылись ровно настолько, чтоб мог протиснуться один человек. Я мысленно перекрестился и пошёл. Интересно же, какая она там – с десятью хвостами, писаная красавица, страшнее смерти, в чешуе змеиной или, как в греческих мифах, ничем не прикрытая…

Сразу же за воротами, шагах в пятнадцати, находилось основное здание, к нему вела аккуратная гаревая дорожка, ограждённая довольно высоким забором из острых металлических прутьев.

– Иди строго по центру, ничего не бойся. Тут у нас киндер-псы на вольном выпасе… Не мои, от прошлого доцента остались. Он-то думал, что их приручить можно, ну и доприручался, кинолог комнатный…

В принципе я понимал почти всё сказанное. Может быть, только манера речи сбивала с толку непривычностью построения фраз, а незнакомые слова я просто пропускал мимо ушей как иноземные ругательства. И потом, все равно ведь все языки славянского происхождения роднятся между собой, значит, и этот выучить можно…

– Спаси и сохрани, Царица Небесная! – едва ли не взвизгнул я, когда четыре здоровенных чёрных пса, со вздыбленной шерстью и саблезубыми клыками, беззвучно бросились на меня справа и слева. Решётки задрожали под яростным напором их могучих тел. Тигры психованные, а не собаки…

– Не смей! – грозно попросил голос, как только я схватился за саблю. – Они маленькие ещё, глупые, жрут всё, до чего дотянутся, порода такая, антинаучный эксперимент по скрещиванию межпланетных видов, за что их бить? Иди себе тихо, главное, сквозь решётку ничего не просовывай – у них не зубы, а экскаваторные ножи без наркоза!

Не знаю, что это такое. Но общую суть я уловил – идти по центру, на лай и рык не реагировать, не спотыкаться и не просовывать им палец, так, просто подразнить…

– Браво, браво, прима-балерина! – похвалили меня, когда я танцующей походкой, на цыпочках прошёл весь коридор, остановившись у зелёной двери со стеклянным шариком на уровне глаз.

– Ручку вниз и толкай.

Я послушно опустил руки. Чем тогда толкать, плечом, что ли?

– Ещё раз, для даунов и военных, рукоятку гнутую видишь, жми её вниз. Получилось? Заходи!

Ну, со второго раза у меня всё вышло преотличнейше, просто не сталкивался с подобного рода замками. Может, где в столице оно и неудивительно, но у нас на Дону таких заморочек нет. Пнул дверь – она и открылась, а тут – опусти, нажми, дождись щелчка, плавно двинь вперёд…

– Молодец! А теперь быстренько поднимись по лестнице наверх, я тебя за компьютером жду.

Одно слово опять было непонятным. За чем-то там она меня ждёт? Надеюсь, это не название нового пыточного инструмента и не строго определенное время перекуса казаками на голодный желудок перед завтраком на ночь…

В общем, по витой металлической лесенке я практически взлетел на второй этаж, на всякий случай не убирая ладонь с рукояти сабли, но в глубине души будучи абсолютно уверенным, что обладательница столь чудного голоска не сможет причинить мне вред. Я ошибся. И не ошибся тоже. Не знаю, судите сами, у меня и так ум за разум едет…

– О, Иловайский! – радостно приветствовала меня темноволосая красавица лет девятнадцати-двадцати, с большущими очами и мягкой улыбкой и безо всяких личин. – Добрался наконец! А я уже думала, они тебя всё-таки схомячат. Третий год тут корячусь, думала, привыкну, как остальные, а нет, абзац скорлупой об стенку! Присядешь?

Я нескладно улыбнулся и сел на предложенное странное кресло на одной ножке с колёсиками, не смея поднять глаз на Хозяйку. Не то чтобы я как-то робел перед девушками, просто она же была… то есть на ней же почти ничего не было! Какая-то пёстрая сорочка в облипочку на роскошной груди и коротенькие мужские штаны выше колен…

– Между прочим, это шорты, – несколько нервно объяснила она, хотя я её ни о чём не спрашивал. – Футболка тоже фирменная, «Nosferatu», какие проблемы и комплексы?

– Может, я пока отвернусь, а вы оденетесь?

– А я одета! – слегка покраснела она. – И чтоб ты знал, у себя дома женщина вправе ходить в чём ей удобно, хоть с аквалангом и в бигудях. Ладно, проехали, давай знакомиться. Как там у вас казаки говорят?

– Здорóво дневали, – подсказал я.

– Ага, здорóво дневали!

– Хотя думаю, уже вечеряли.

– Тогда здорóво вечеряли! – послушно повторила девушка.

– Слава богу, – осторожно ответил я, не без опасения, что и здесь от таких слов может что-нибудь рухнуть. Однако ничего грохочущего не произошло. Я встал и, зажмурив глаза, отчаянно храбро перекрестился!

– Что, я сегодня такая страшная? – искренне огорчилась девушка. – Ты на меня ещё молитву прочти «сгинь, нечистая сила»…

– Не серчайте, барышня, просто вот осенил себя так крестным знамением в людном месте, а у ваших чуть храм не развалило.

– Да, да, было! Классно, слушай! – загорелась Хозяйка, ножкой подтолкнув моё кресло к своему столу. – Хочешь посмотреть?

Меня покатило, как поросёнка в свадебной коляске, а на столе лежала нараспашку тонкая книга без страниц. Две обложки, и всё, нижняя сплошь в буквах и знаках, а верхняя голубым сиянием светится.

– Меня Катя зовут, – как бы между прочим представилась девушка, нажимая пальчиком то на один, то на другой символ. Вспыхнули живые картинки, и я едва не заорал, увидев собственную персону в круглой рамочке, перечёркнутую красным.

– Вот сейчас прокрутим системы визуального контроля. Ты у нас зафиксирован в зоне перехода. Так, вот ты с друзьями у арки…

– Они мне не друзья.

– …вот нападение на охранника, вот драка с пожилой женщиной, инвалидкой второй группы…

– Она первая начала!

– …несанкционированное проникновение в город, ещё одна безобразная драка и ещё одна… О, красивый кадр! Ты в полный рост восседаешь на нашей главной телекоммуникационной системе, практично замаскированной под памятник!

– Они меня туда сами загнали, – устал оправдываться я, не в силах оторваться от волшебной книги. Никогда не видел себя со стороны, даже в зеркале другой эффект, а тут всё произошедшее словно ожило! Захватывает до икоты…

– А вот и храм отца Григория, смотрим его изнутри. Плюнул, перекрестился, взорвалось, начал читать молитву, вообще едва всю церковь не кокнул, с батюшкой, говоришь, пьёте? Ну да, чего я ещё ожидала? Как только где больше одного мужика, то пьянка будет по-любому… Ладно, всё, выключаю.

– Э-э, но…

– Чего?

– Ну-у, хотел спросить, может, там у вас ещё что-нибудь интересное есть? – жалобно вздохнул я. Книга закрылась…

– Давай на «ты», – с улыбкой предложила Хозяйка. – Начнём сначала, я – Катя.

– Катерина. А по отчеству?

– Просто Катя, – отмахнулась она. – А у тебя, Иловайский, имя есть или только звание да фамилия?

– Илья, но по имени меня чаще маменька называла. Сестры прозвищами разными, Прохор – вашим благородием, а дядя – строго по фамилии! Но только я к вам… к тебе вообще-то по делу…

Дальше коротенько, уложившись минут в пятнадцать, я рассказал этой удивительной и совсем не страшной девушке всё-всё-всё с того самого момента, как генерал Иловайский пытался доораться до меня утром. Где-то смеялась, где-то ойкала и, по правде говоря, вела себя как самая обыкновенная девчонка.

Пообразованнее наших, станичных, в чём-то, наверное, даже и покрасивее, жаль не православная (креста на шее нет)… и, видимо, всё равно ведьма. Читал я про таких, очаруют бюстом казака – баня, ужин, разговоры, а сами его потом на лопату и в печь…

– Так, отмазываюсь сразу по всем пунктам – коня я не воровала! – чётко расставляя акценты, начала Хозяйка. – Но он у меня. Ещё до полуночи два мелких беса стреноженного привели, хотели съесть, я в коммуникаторе увидела, дала знать, что покупаю. Чисто из любви к животным, мне тут на нём разъезжать негде. Да и по-любому предпочла бы подержанный «бентли» самой замечательной лошади, у них тормозов нет, понесёт ещё…

– Вот и ладушки, – рано обрадовался я. – То есть могу забрать?

– Валяй, не жалко… – тихо вздохнула она, глядя в сторону. – Только тебе самому отсюда выйти нельзя. Понимаешь, у меня работа такая, сволочная работа. Всего объяснить не смогу, не поймёшь ты, да и не надо оно тебе… Короче, пока я тут за главную, мне надо порядок поддерживать, а вот вмешиваться с миротворческими функциями нельзя. Начальство по головке не погладит, а местным дебилам только покажи, что я добрая, – сожрут с потрохами!

– Значит, всё одно меня съесть обязана?! Для поддержания уважения к властям? Так давай я своей рукой сердце вырежу, чтоб тебе ладошки не пачкать…

– Ой, вот не надо этого, – поморщилась Хозяйка. – Думаешь, ты первый сюда попал? И до тебя всякие были – с истериками, патетикой, театральщиной, даже с «любовью с первого взгляда», только не убивай! Не убью, не дёргайся. Я вообще никого не убиваю. Стараюсь в доме спрятать, а там, как повезёт, наружу вытолкать. Но так, чтоб сегодня же сразу и тебя, и коня… Илья, это нереальная подстава!

Далее, чтоб только избежать утомительных диалогов и безрадостных споров ни о чем, вкратце перескажу лишь то, что я сам точно понял. Катерина – не из нашего мира, но и не из подземного, она из далёкого-предалёкого будущего. Служит в учёной братии, сидит здесь, в Оборотном городе, за всем наблюдает, всё фиксирует, а своему начальству шлёт научные доклады на тему «поведенческой психологии нечисти как одной из альтернативных форм жизни на земле». Уважаема в бесовских кругах за крутизну нрава и верность собственным интересам. Работать по контракту будет ещё два года, но ей здесь одиноко…

– На, пожалуйста, сам посмотри. – Девушка вновь раскрыла волшебную книгу. – Вон они все снова собрались, осмелели, живой человек для них слишком большое искушение. Так что либо ты, либо твой конь. Выбирай!

Я глянул ей через плечо. Действительно, на синей глянцевой странице шумно скандировала антироссийские лозунги огромная толпа, втрое, а то и вчетверо больше предыдущей. Понятно, что без крови они не уйдут, а казачья честь определяла один-единственный выход из сложившейся ситуации…

– Верни коня, мы пробьёмся. – Я положил ладонь на рукоять и, не моргая, выдержал долгий взгляд Катеньки, крутящей пальчиком у виска.

– Они в большинстве своём уже мертвые, так что особо не наубиваешь. Тебя просто порвут у меня на глазах…

– И что?

– А ничего! Пошёл ты знаешь куда, казак Иловайский…

Я вдруг почувствовал, что она обиделась. За что, на что, непонятно, но мне стало чуточку стыдно. Вроде как девица ожидала от меня чего-то романтического, в стихах, при свечах, в кринолинах, а вместо этого «принц на белом коне» намерен безбашенно удрать на той же домашней скотине неизвестно куда, а по пути геройски погибнуть за невнятные дядюшкины интересы. Тем более что и дядюшку я сюда приплёл абсолютно зря, он и знать не знает, где меня носит, небось волнуется уже. Хотя если денщик должен был вернуться, то…

* * *

– Стоп! Есть варианты! – радостно вскинулась Хозяйка. – Компьютер показывает, что по переходу сюда ведут ещё одного человека. Пеший, немолодой, похоже, военный и даже, кажется, казак! Его вурдалаки тащат, все вшестером!

– Прохор…

– Не знаю, паспортные данные не указаны, идентификацию он пока не проходил, но… – На меня в упор уставились её удивлённые глаза. – Ты чего, Илья? В жизни всегда чем-то приходится жертвовать, пока там на площади определятся с этим неизвестно кем, ты спокойно уйдёшь вместе со своим арабом. Привет Василию Дмитриевичу от учебника истории, всё шоколадно, не залетай сюда больше, захочешь – пиши письма! Ты чего на меня смотришь, как недоёный?

– Это Прохор, мой денщик, я его в обиду не дам.

– Куда-а?!

А поздно, на выручку! Я перепрыгивал через три ступени, дверь вышиб плечом к ёлкиной матери, а на бросившихся псов рявкнул так, что бедняжки присели, поджав хвостики. Что навело меня на мысль…

– Простите, Христа ради, потом всё починю, вот те крест!

Я обеими руками вцепился в железные прутья ограды, медленно раздвигая их в стороны. Жилы едва не рвались от напряжения, в глазах потемнело, а отчаянный голосок Хозяйки просто не пробивался в моё замутнённое сознание:

– Иловайски-и-ий, блин! Только попробуй! Они же от человека вчетвером за две минуты костей не оставляют!

Может быть, очень может быть, кто я такой, чтобы спорить… Мне всех четверых и не надо, мне двух хватит. Прутья потихоньку пошли, дыра увеличивалась, адские псы не верили своему счастью, но разумненько сидели в уголке – вдруг я хочу их отшлёпать?

– Оставь собак, натуралист недоделанный!

– Ты мне ворота открой, на минуточку, я только Прохора заберу и назад. Честное слово!

– Да кто он тебе такой?! – продолжала кричать Катя из своей горницы.

– Денщик!

– Типа прислуги, что ли?

Я призадумался. В общем-то, конечно, да, но… Какой же он мне слуга? Он как старший товарищ, даже как отец, он заботится обо мне, на ум наставляет, казачьим премудростям учит, я его с восьми лет знаю, мы из одной станицы! И как я маменьке в глаза посмотрю, если оставлю собрата-казака на растерзание сворам нечисти?!

– Пошёл ты знаешь куда, Иловайский…

Догадываюсь. Хотя и удивлён, что приличная барышня такие места знает. Но главное, чтоб ворота открылись…

– Открываю!

– Куть, куть, куть! – Я поманил пёсиков, те доверчиво приблизились, крутя хвостиками. Когда мы с двумя этими крокодилами на боевом взводе выскочили на площадь, то успели как раз на раздачу. Или, правильнее сказать, на распродажу мяса…

Шестеро широкоплечих мускулистых вурдалаков предлагали желающим любую часть живого пленника на выбор. Кто-то интересовался ценой, кто-то проходил мимо, знакомых лиц, вроде моих Мони, Шлёмы, Павлуши, бабки и отца Григория, видно не было. Зато мой верный денщик, удерживаемый слева и справа, сразу разулыбался, увидев меня живым и здоровым.

– Прохор!

– А вот и вы, ваше благородие. – В глазах старого казака блеснула влага. – Уже и не чаял встретиться. Полночи вас искал, по степи да по лесу рыскал, а как к кладбищу подъехал, так и навалились из-за спины злодеи, свалили с коня и по затылку. Ну мне-то что, не о себе думал, а как дядюшке вашему скажу, что не уберёг хлопца…

– Отпустите его, – грозно потребовал я. – А не то псов спущу!

Вурдалаки, видимо, собак не очень боялись. Один из них только хмыкнул и демонстративно, поиграв грязным ножом, с размаху ударил, целя пленнику в сердце. Как увернулся мой денщик, я не знаю. Но он меньше чем за минуту вырвался на свободу, без особых усилий раскидав вурдалаков, и по-отечески обнял меня за плечи. А рукопашник-то он о-го-го…

– Ты прости меня, Прохор. Сглупил я, скачкой увлёкся, и коня потерял, и сам влип выше сапог, ниже пояса на чешущемся уровне, – честно повинился я.

– Бог простит, а человеку – грешить от веку. Сам живой, в ладах с головой, а уж до дому дойдём по… – начал было поэтизировать нашу встречу старый казак, но я быстренько прервал это дело, заталкивая его в ворота Хозяйкиного дома. Вурдалаки встали, опомнились и, пылая резонной местью, полезли на меня с кулаками.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации