Текст книги "Конвойцы"

– Туплю, как Вася, – честно признался самому Заур. – Но если я хоть как-то помню сказки народов России, то вы ведь должны быть героем татарских мифов? Это про вас Габдулла Тукай писал, так чего вы у нас на Кавказе забыли, э?

Пень выпрямился, встал во весь немалый рост, оказавшись не древесным чучелом, но кем-то вроде очень злого лешего, существа, с которым бы вы нипочем не захотели встретиться в глухой чаще. Стальной кинжал тут явно был бесполезен. Вот если бы бензопила, тогда еще да, и то не факт…

– О, я шел по твоему следу очень долго, – шурале закатил глаза, пустившись в сентиментальные воспоминания. – Шел через степи, леса, пустыни и горы, я даже реки переплывал, хоть и мыться не люблю. Но вот и ты, Никто, я узнал тебя! Э…

– Что «э»?

– Хочешь знать, как ты умрешь, э?

– Наверное, со скуки, – грустно вздохнул нетерпеливый студент. – Ваши предложения по сути дела какие?

– Чтобы даром не тратить твою вкусную кровь… э-э… я задушу тебя своим волосом из бороды, крепче которого нет ничего на свете! Потом закопаю тебя… э-э… в мох, а когда выкопаю, ты уже начнешь… э… немножечко гнить, станешь совсем мягкий, я начну тебя есть с живота, там газы, так пахнет, уа-ах…

– Глупости, – решительно обрезал Заурбек, убирая кинжал в ножны и поправляя папаху. – Чтобы кровь была вкусной, ее нужно насытить кислородом, а для этого я должен убегать, а вы меня догонять.

– Куда ты, э, от меня убежишь? Один мой шаг, как три твоих!

– Ну, логично было бы немного уравнять шансы, так интересное. Добычу нужно ловить, а не брать в супермаркете на полке.

– Где, э?

– Неважно, – студент-историк вновь достал кинжал. – Смотри сюда, отрезаем два длинных волоска из твоей бороды. Ух ты, действительно, как проволока, даже сталь едва берет…

– А я чем горжусь, э? Такого крепкого волоса ни у кого нет!

– Уважаю, слово чести, – Заур, не прекращая болтовни, быстро связал морским узлом большой палец левой руки шурале с большим пальцем правой ноги и наоборот. – Так не туго?

– Нет, а что ты делаешь, о Никто?

– Помогаю тебе в азартности погони и выработке адреналина. Теперь мы равны по скорости, я убегаю, ты догоняешь.

– О, Никто, это я понял, но зачем ты привязал мои пальцы к другим пальцам, э?

– Потому что не надо тупить, э? – тепло улыбнулся молодой человек, вскинул на спину вязанку собранного хвороста и припустил из леса.

Матюкающийся на татарском шурале бросился было следом, но тут же хряпнулся носом в пень – оказывается, бегать в такой веселой связке непросто, а порвать собственный волос не мог даже он…

– Никто обманул меня, э! Никто опять убежал! Я тебя поймаю, э, Никто-о!

…Таким образом, где-то посередине узкой улочки Кочесоков едва не сбил Барлогу. Оба вовремя остановились, перевели дух и скрылись за забором, а спешившие им вслед татарский шурале с армянским дэвом столкнулись практически нос в нос, как два танкера с нефтью в Суэцком канале.

По крайней мере, грохот был точно такой же. Пока они пытались выяснить, кто тут кто, наши аферисты тихонечко, в обход доставили хворост и воду. После чего на всякий случай поздравили друг друга с победой и заорали едва ли в один голос:

– Дедушка Ерошка, у вас тут по аулу настоящий армянский дэв разгуливает!

– И шурале из татарских сказок, хотя ему здесь и не место.

– Огнище, короче! Татьянка, пошли вместе смотреть?

– Дедуль, можно? – взмолилась девушка, прижимая руки к груди.

Старый казак добродушно качнул бородой, бегите, посмотрите, развейтесь на свежем воздухе, дело-то молодое. После ранения ему все еще требовался отдых, в те времена нечасто доживали и до сорока, а уж человек за шестьдесят вообще был редким долгожителем.

Когда вся веселая компания перебежками, соблюдая все меры осторожности, вышла на нужную улицу, там уже никого не было. Дэв просто унес шурале к реке, и там они вместе пытались развязать узлы на пальцах наивного татарского лешего. Но пальцы у дэва были толстыми, а зубы тупыми, так что обоим оставалось лишь скорбно жаловаться на судьбу…

– Никто-Вася загадка гадал, девушка в земле сидит, волос плетеный на улица лежит.

– Вот только про волос… э-э… не надо, пожалуйста…

– Извини, случайно вышел. Я ей говорил, что пленница в яма лежит, а Никто мне – корень этот какой-то! Вот ты отгадка знаешь, э?

– Знаю, это морковка.

– Э-э, который в суп? Нечестно. Обманул меня.

– Меня тоже Никто обманул. Второй раз, э! Наши говорят, кто тебе пальцы зажал, я им отвечаю, честно, Никто! Они – кто? Я – Никто-о! Надо мной все смеются, э…

– Плохой твой Никто, и мой Никто-Вася плохой?

– Все плохие, а мы с тобой страдаем…

– Я так больше не могу, – резко вскочил в полный рост Заур Кочесоков. – Во-первых, у меня есть имя! Во-вторых, не я его обманул, а неизвестный татарин-дровосек в сказках Тукая, мне еще бабушка читала. И да, хитрый мужик назвался Никто, чтобы потом его нельзя было найти, идентифицировать и призвать к ответу. Но как же это все нечестно-о…

– Минуточку, я, между прочим, тоже Никто-Вася получаюсь, – Василий попытался поймать друга за руку, но гибкий, как лоза, владикавказец легко выкрутился.

Красавица казачка вообще не вмешивалась, ей и без того было жутко интересно, чем оно все закончится. А первокурсник, сбив папаху на брови, решительным шагом направился вперед, встал напротив изумленного шурале и в четыре режущих удара рассек его неразрываемый волос. Все-таки знаменитая атагинская сталь не зря взыскала свою славу.

– Никто меня отпустил? – в синих глазах татарского лешего блеснула слеза. – Я свободен, э?

– «Как ветер в кудрях загулявшей красотки…» – кивнув, поэтично процитировал Заур. – И да, вы оба постарайтесь больше не приставать к случайным прохожим, гоп-стоп давно не в моде. Трудоустройтесь куда-нибудь, что ли…

Шурале упал на колени, кланяясь в знак благодарности, армянский дэв неуверенно облизнулся и без всякого намека на агрессию вежливо спросил:

– А другая Никто-Вася здесь не ходит? Я его загадка гадал, морковка это! Я выиграл?

– Ты проиграл, – громко заявил Барлога, неожиданно появляясь во весь рост на плоской крыше соседнего дома.

В правой руке его был зажат длинный кремневый пистолет, и, прежде чем все успели хоть как-то осознать происходящее, грохнул выстрел! Причем больше всех удивился как раз таки сам Василий, наблюдавший всю картину на пару с Татьяной из-за забора, а обалдевший дэв осторожно коснулся толстыми пальцами круглой дырки в мочке волосатого уха.

– Кровь капает, Никто-Вася больно сделал. Зачем, вай? Я же его загадка гадал.

– Ты что творишь, сукин сын?! – вспыхнул опомнившийся Барлога, чуть не плача от обиды, потому что ему явно было больнее, чем дэву. – Ты как посмел быть мной? Я же тебя в асфальт закатаю за такие вещи! Я из тебя хачапури по-аджарски сделаю, лодочкой и с яичком! Я твоей мордой бесстыжей прямо сейчас всю улицу отполирую! Я же прямо тут, не стесняясь присутствующих здесь дам-с, вот этим кулаком такую с тобой противоестественную непотребность сотворю, что весь ЛГБТ самораспустится с позором! Я тебя прямо тут Зауркиным кинжалом по самую шею кастрирую, я…

– Который плохой? – дэв перемигнулся с шурале и, получив ответ, просто дунул в одну ноздрю.

Лже-Василия снесло с крыши, как пушинку, впечатав спиной в полуразрушенную башню, на другом конце Мертвого аула.

Естественно, все бросились к нему наперегонки, но не успел никто. На сухой земле остался валяться лишь дорогой разряженный пистолет в серебре, закубанской отделки, да одна медная пуговица с пехотного мундира. Как оказалось позднее, лишь татарский леший краем глаза успел заметить исчезающий в щели между камней хвост серой ящерицы или змеи, но не придал этому никакого значения. Такого добра здесь всегда хватало…

В общем, когда все немножечко подуспокоились, второкурсник признал «ничью» в поединке по разгадыванию загадок, обменялся с противником уважительным рукопожатием и даже умудрился подвесить найденный пистолет в аккуратную дырку в ухе дэва. Получилась оригинальная и эффектная серебряная серьга, чем старательно восхитились все.

Кочесокову тоже пришлось отдариться перед своим новым знакомцем, и хоть кинжал он ему, разумеется, не отдал, перевесив на кусок обыкновенной веревки, но зато тощий шурале украсил свою талию тонким кожаным пояском с железными, но посеребренными бляшками.

Дэв в свою очередь подарил Василию два зуба, небрежно выдернутых из висящих на шее черепов. Потом улыбнулся во всю пасть и сказал:

– Два раз ми играли, два раз меня зови, на землю зуб бросал – а я пришел! Смогу, спасу. Но только два! Зуб нет, тогда все…

– Услышал, понял, принял, бро!

– Или любофь, э?

– Иди в задницу!

Барлога скрепя сердце сложил два гнилых, желтых подарочка в карман. Тоскливо бросил взгляд на казачку, она молча сдвинула брови, так что ему по кавказским обычаям пришлось еще и поклониться в пояс, от сердца благодаря нового «кунака».

Аналогичным образом поступил и татарский гость. Шурале отломил кусочек коры от собственного бедра, вытряхнул из него муравьев и личинок, а потом щедрым жестом протянул молодому черкесу.

– Немного откуси, разжуй и плюнь! Скажи: «Шурале, шурале, за тобой первый долг…» Я приду, что смогу, все для тебя сделаю. Но лишь два раза, потом хоть обплюйся…

Побледневшего Заурбека, с ужасом представившего, как он будет жевать и выплевывать сухую кору, бывшую когда-то телом существа с внешностью осинового пенька-переростка, едва не стошнило там же. Но повинуясь строгому взгляду девушки, он тоже взял себя в руки, сипло выдавив «псиба»!

После чего дэв из Еревана и шурале из Казани, игриво взявшись за руки, ушли в сторону реки, а наши герои, почесав в затылке, собрались было в обратный путь, когда из-за ближайшего валуна раздался тихий смех. Татьяна мгновенно развернулась с двумя каретными пистолетами в руках и раздраженно топнула каблучком:

– Дедуль, ну ты хоть трохи совести-то поимей!

Чуть не шмальнула ить…

– Дед Ерошка? – не поверили молодые люди, и старый казак, будучи до этого момента не замеченным никем и никак, встал с земли.

– А чегой-то мне дома сидеть, коли у вас тут одно сплошное представление? Почитай, от цирк с конями! Я-то еще первого выстрелу лыжи навострил, да потом и раздумался, чо не дать хлопцам самим разобраться? Да и от разобрались же, анчутки эндакие…

После короткого разбора полетов, общего смеха, общих подзатыльников все честной компанией направились к месту своей временной дислокации. Благо идти было недалеко, Заур с Василием прошли вперед, перешептываясь на предмет тайного избавления от чудесных подарков, а казаки неспешно следовали сзади.

– От и давай, внученька, не томи. Режь ужо.

– Ну, я тут погуторить хотела…

– Замуж собираешься, чо ли?

– Да ты с дубу рухнул, дедуль?!

– Ну, тады и интересу нетуть…

– А вот мне шибко интересно, кто энти твари, что облик людской принимают? Как их различать-то? Они и речь, и походку, и жест любой, все воедино слизывают. Вдруг встанешь поутру, а ты и не ты, или я не я! Как нам их бить-то, дедушка?

Старый казак проворчал под нос нечто невразумительное, но сходное по ощущениям с «лучше б ты замуж собралась». Ответа он не знал, разве что можно было бы вспомнить, что генерал Ермолов проверял ребят прикосновением к серебру, но…

– Заурка, друг сердечный, да я, как ты выражаешься, мамой клянусь, но тот пистолет и которого я, который типа не я, а то есть, вообще по факту, фиг знает кто, дэву в ухо стрелял, так он был в серебре! Аргентумус, но не плюмбумус!

– Вася, дорогой, можно фразы складывать чуть покороче и желательно по-русски, плиз?

– Ермолов говорил, что те оборотни боятся серебра, а пистолет был отделан именно серебром.

– Кубачинская работа, я видел.

– Вот именно, а значит, с опознанием у нас облом-с…

– Послушайте, – на минуту первокурсник задержал шаг, поймав старшего товарища за левый эполет. – А у вас не было ощущения, что мы вообще попали не туда?

– Шикардос…

– Это как посмотреть. Вот мы с вами, Татьяна и ее дед – реальность. Ермолов, русская армия, Кавказ – реальность. Анунаки, космический корабль, роботы – тоже реальность, но только вот дэв и шурале из всего этого выбиваются. Словно бы в прошлый раз мы тут играли на сцене научную фантастику, а теперь нас сунули носом в сказки народов России. Почему? С какой целью? И самое главное, вы уверены, что мы с вами это все еще мы?

Барлога отцепил его пальцы от края позолоченных погон подпоручика, утомленно пожал плечами, задрав голову к небу, и, ни сказав ни слова, двинулся дальше. Нет, не то чтоб он был дурак и ни хрена не понял. Нет. И уж тем более его нельзя было назвать невнимательным или рассеянным человеком. Безалаберным, пожалуй, да, шалопутным, нетерпеливым, порой шумным или даже бестактным, но все это тоже ведь не каждый раз. Но по-любому не дураком, согласны?

Просто сегодня Василий категорически не хотел ни во что углубляться с головой. Ему реально нравилось здесь! Нравился сам антураж волшебного, мистического и сказочного мира обрывистых скал и троп, проживающих здесь людей и нечисти, солдат и казаков, горячих джигитов и прекрасных девушек, звон шашек и грохот пушек, когда бессмертные строки Михаила Лермонтова буквально обретали вкус на губах.

 
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Все небо юга да утесы гор…
 

Что из всего этого он мог ожидать встретить в урбанизированной Москве или родной, уютной, полусонной Калуге? Работа рядовым преподавателем истории в школе, колледже, университете? Тупые или проплаченные ученики, тринадцатая зарплата, жена, собака и дети, незаметный карьерный рост, аж до старшего преподавателя, сериалы по вечерам, отдых в Геленджике или Анапе, защита диссертации по папиной протекции, ученая степень и… и… что же еще?! А ничего!

Барлога скрипнул зубами, сбился с шага, чуть не упав, но был вовремя поддержан под локоть младшим товарищем. Но не Зауром Кочесоковым, если вы уже поняли…

…Первое время никто даже не мог обсуждать тот явный факт, что Владычица жрет своих. И речь тут вовсе не о каких-либо моральных или этических комплексах. Каннибализм нунгалиан был весьма избирателен, и осуждать Госпожу было просто не за что, да и некому. Ну, в том смысле, что все остальные членки экипажа прекрасно понимали – будь они на ее месте, то поступали бы точно так же.

А как иначе?

Это грубые мужланы из анунаков направляли свои корабли в межгалактическое плавание, ориентируясь исключительно на варварскую добычу! Причем, с их точки зрения, лучше всего продавалась человеческая кровь и золото. Нет, разумеется, не только человеческой, но уж тут правила диктует свободный рынок.

Нунгалиане шли другим путем. Они не ломали окружающий мир, а мягкой силой переделывали его под свои нужды. Что является главным для их расы, из чего будет построено будущее, что выйдет на первый план? Золото и кровь? Нет.

Нефть всегда важнее любой крови, точно так же, как запасы газа мощнее запасов нефти, и вот о чем надо думать перспективным хозяевам планеты Земля!

Да, название, разумеется, условное. По факту любую пригодную для жизни планету можно назвать Землей. Ну, допустим, Земля-один, Земля-два и так далее. Главное, чтобы на тот момент все, абсолютно все местные жители были только на нашей стороне.

Ибо в противном случае они обречены…

Но если посмотреть на проблему с точки зрения разума чуть более развитого, чем земной примитив, то сразу становится ясно – именно нунгалиане куда лучшие хозяева для человечества, чем анунаки! И в этом четко прослеживалась разница между мужской и женской логикой, между силой и хитростью, между грубостью и лаской, между напором и мнимой уступчивостью.

Да, разумеется, никто не идеален. И да, возможно, если бы землянам самим позволили выбирать себе инопланетных господ, всемирное голосование наверняка бы определило анунаков. Просто потому, что большинство мужчин выбрало бы себе подобных, кто же позволит, чтоб целой планетой управляла Верховная?

Поэтому права выбора людям не давали. Не доросли еще.

А какой неокрепший разум, вообще, может отказаться от господства над собой…

– Фася, дорогой кунак, как я скусал, как скусал! Тай поцелую! Фы оба ушли, красафица Таня-ханум с кинжалом ушла, дедушка уфажаемый Ерошка с Измаил-беем ушел, фсе бросили бедного Ахметку! Один, софсем один, остался-я…

Маленький горбоносый шайтан с блуждающим дефектом речи, в огромной черной папахе, драной черкеске и традиционно без штанов, повис у старшего студента на поясе, страстно целуя его прямо в пуговицы мундира.

– Ах ты ж, душнила небритая! Ты откуда тут взялся?

– Так фаш дедушка попросил за лосадками посмотреть, пока он куда-то за фами пошел. Я посмотрел, мне шалко, что ли? Хоросие лосадки, кроме вон того, тосего, – нечистый ткнул пальцем в сторону нервно прижавшего уши ахалтекинца. – Три раза укусить меня хотель, не конь, а собака какая-то злая…

– При Татьяне не говори, – успел предупредить Заур, и сообразительный кунак двух московских студентов мгновенно расплылся в широченной улыбке, распахивая объятья навстречу подошедшей девушке:

– Такой ласкофый конь, красифый, слофно моя мама, ножки – лоза, шея лебединая, жифой огонь, как в тандыре! Можно покататься, щуть-щуть, а?

– А чего ж нет? – охотно разрешила казачка. – Попробуй, сядь.

– Ну, фот, нельзя так нельзя, я и не обиделся ни разу! Дафай тебя поцелую!

Татьяна демонстративно встала рядом с ахалтекинцем, и еще раз глянув в голубые глаза благородного коня, маленький шайтан вдруг резко передумал целоваться.

– Лучше ф дом пойдем, я там фам той для дорогих гостей накрыл. Фино, мясо, лафаш, сыр офечий – фкусна-а…

Действительно, в скромной сакле, прямо на полу были расстелены роскошные ковры, а на них такая съедобная поляна, о которой только мечтать! Чего там только не было, я уже почти подготовился к перечислению, когда первокурсник привычно уточнил:

– В своей манере накрывал? Давай без этих ваших шайтанских штучек.

Ахметка кротко вздохнул, хлопнул в ладоши – и от всего великолепия осталась лишь куча прелой соломы у холодного очага, немного черствого хлеба и пустой глиняный кувшин. Барлога наполнил его водой, а ополовиненный котелок подвесил над очагом.

Татьяна в полминуты высекла кресалом искру, раздула трут, запалила пучок соломы, сунула под хворост, и вскоре вода начала весело побулькивать. Дальше все просто, и пока кулеш из пшена с салом распаривался, друзья всей компанией вспоминали былые дни. А как говорилось выше, там было о чем вспомнить и каждому рассказать свою историю.

Но поскольку с четверкой главных героев и так все более-менее понятно, то разговор в основном крутился вокруг подвигов того же маленького шайтана. В достопамятной битве с инопланетным вторжением Ахметка показал себя настоящим героем, бросающимся с кинжалом в зубах на могучих биороботов и не опускающим головы перед выстрелами из лазерных пушек. Войско мертвецов под его началом тоже дралось, как бессмертные!

Но для горного шайтана, как и для деда Ерошки, исчезновение молодых людей было шоком, он не понимал, что произошло, ругался на небеса, топал ногами и плевался во все стороны, требуя ад и рай сию минуту вернуть ему дорогих сердцу кунаков! А не то всех зарежу-у!

В аду посмеивались, в раю помалкивали, и огорченный до глубины души Ахметка горько пьянствовал в Мертвом ауле, ровно до тех пор, пока вдруг краем уха не услышал знакомые голоса. Сначала не поверил, решив, что перебрал араки, потом опомнился и в слезах побежал обниматься, но застал лишь старого казака, от которого нечистому на раз в рыло словить, как здрасьте!

Тем не менее, осторожно и вежливо поздоровавшись на расстоянии, дед Ерошка с Ахметкой вновь заключили временное военное перемирие. Ну, а вскоре вернулись и остальные.

Вася с энтузиазмом рассказывал о коротком возвращении в свое время, о странной девушке-нунгалианке с фантастическим оружием, о том, как Татьяна крякнула ее с одного выстрела из пистолета девятнадцатого века, как неизвестная сила затянула их обратно, а грозный приказ легендарного генерала Ермолова отправил ребят в новое приключение с неизвестным исходом.

– По факту, если позволите, все известно, – деликатно поправил его Заурбек. – Мы все должны встретить конвой двоюродного брата императора и сопроводить его в Тифлис. А поскольку мы знаем из курса истории, что наместник на Кавказе, прибыл в Грузию, значит, ничего не изменилось. Поможем мы или нет, но он все равно туда попадет.

– А если не поможем, то попадем ли домой мы? – безжалостно парировал Барлога, и вот теперь уже начитанному первокурснику пришлось понервничать.

О теории временных петель в наши дни не знает только ленивый. Вроде бы, с одной стороны, все предельно просто – если ты попал в прошлое, то постарайся там не умереть и не убить своего пра-пра-прадедушку, потому что, типа, тогда ты и не родишься. А с другой стороны, раз ты на данный момент есть и находишься в добром здравии, то значит, все в порядке. Каких бы дров тебе ни довелось наломать в прошлом, не страшно, будущее-то не изменилось.

Вот только кто даст гарантии, что ты эти изменения заметил? Что, если временной сдвиг изменил в тебе всего лишь память, внешность, социальный статус, но ты по-прежнему считаешь, что ничего не произошло? А все потому, что некто, который уже даже совсем не ты, попав в прошлое, сделал всего лишь один неправильный шаг…

– Брось, не думай, – веско подтвердил Василий. – Если всерьез уйти в эту тему с головой, то потом жить не захочешь. Кстати, ты ведь кашу с салом не ешь? Вам Аллах свинину запрещает. Давай тогда я…

– Еще как ем, – резко отбрил Заур, хватая свою миску. – Аллах премудрый и всемилостивейший, он поймет.

Кудрявый калужанин разочарованно отвернулся и принял из рук девушки свою порцию. Заурбек Кочесоков тем временем, ни на кого не глядя, едва ли не с ненавистью работая деревянной ложкой, быстро смел рассыпчатую пшенную кашу с кусочками поджаренного сала, солью и горными травами. Вкусно до безумия!

Казачья кухня, быть может, не самая известная и не раскручена ни разу, но каждый кто хоть раз ел забайкальский кулеш с костра, паштет из судака по-астрахански, кубанский борщ на ботве, мидий по-черноморски с салом и щучьей икрой или тройную донскую уху с дымком, навсегда станет их преданным фанатом!

До сих пор ходят слухи, что после походов на Париж именно наши казаки обогатили французскую кулинарию рядом интереснейших рецептов быстрых в приготовлении блюд. И нет, жрать лягушек, задолго до этого, парижане прекрасно научились сами…

– Ночевать тут не станем, – после обеда определил дед Ерошка. – Хучь с нами и шайтан горный (прости, Матерь Божия, скотиняку горбоносую, не обижайся на старика…), но головы от наши ныне за князя Михаила лечь должны. Потому – по коням!

– Ай, уфажаемый дедушка, зачем такие страшные слофа гофоришь? Обидно даже и фесьма! Можно я с фами пойду, пригожусь кде-нибудь, я очень ферный, а тут мне сидеть скушна и неинтересно софсем. Даже жениться больше не фариант…

– Прости, кунак, – ответил Барлога, когда взгляды всех присутствующих сошлись на его эполетах. – Тут такое дело…

Нет, это не значило, что его так безоговорочно уважают, потому что он у нас самый умный. Но, с другой стороны, именно это как раз таки давало возможность успешно переложить всю ответственность на того, у кого чин выше. А второкурсник числился подпоручиком.

– Прости, – повторил он. – Ну как мы тебя возьмем? Вот дед Ерошка с Татьяной идут, мы с Зауром, а ты в паре с кем? Как нам объяснить другим конвойцам, что с нами натуральный шайтан разгуливает? Нас в лучшем случае высмеют, а в худшем…

Он не успел закончить предложение, как Ахметка исчез. На его месте сидел черный лохматый лопоухий пес, с репейниками на хвосте, дурацкой улыбкой во всю пасть и подмигивающий Васе самым фривольным образом.

– Фот так лучше ше, да?

– Собака разговаривает…

– Дорогой кунак Фасилий, не пукайся, – маленький шайтан вновь принял свой привычный облик. – Такому фажному русскому офицеру фсегда можно ходить с охотничьей собакой. А даже гафкать умею, гаф-гаф?..

– Не, шикардос, конечно. И вообще-то, так я кошатник, – второкурсник опустился на корточки, почесывая пузо развалившемуся песелю. Оба выглядели крайне довольными.

В общем, против оказались дед с внучкой и первокурсник из Владикавказа. Хотя последний, возможно, просто слегка приревновал, потому что в прошлый раз хитрозадый Ахметка терся ближе к нему, а сейчас изо всех сил умасливал Барлогу.

Причем настолько успешно, что Василий сдался, признал, что собак он любил тоже, а как русскому офицеру ему прямо-таки по чину полагается боевой, охотничий пес (что являлось чистой брехней шайтановой!), и с этим ничего нельзя поделать. Так что отряд, выходящий из Мертвого аула, увеличился на одну небритую боевую единицу с кривым носом и в большущей папахе, сползающей на глаза.

Шайтан гордо восседал на крупе буланого жеребца, держась за пояс студента-историка, и хлопал длинными ресницами, словно счастливая принцесса, спасенная им от огнедышащего дракона. И уже спустя какие-то полчаса все поняли, что взяли этот довесок не зря…

– Берегись, – вдруг крикнула Татьяна, резко пригибаясь в седле.

С вершины стоящей на отшибе высокой сосны слетела серебряная молния, едва не коснувшись острыми когтями спины казачки. Дед Ерошка выхватил пистолет, но стрелять было уже не в кого, цель исчезла. Кони встали, тревожно поводя ушами.

– Что это было? – свистящим полушепотом спросил Василий.

Первокурсник до половины вытащил кинжал из ножен, но ничего не ответил.

– Какого… здесь происходит? – сам Заур не успел и бровью повести, как бесшумно скользнувший край крыла вспорол черкеску у него на плече. Царапина была не глубокая, кровь не хлынула рекой, но все равно неприятно.

– Похоже на бумеранг или на птицу…

В следующую секунду эмоциональный кавказский шайтан вдруг подпрыгнул на метр вверх, резко взмахнул папахой и, рухнув на землю пузом заорал:

– Я поймал ефо, я храбрый! Будишь знать, курица шелезная, как на моих кунаков клефаться!

Старый казак, не опуская ствол пистолета, подмигнул внучке:

– Танюха, а и глянь, чем там баклан горбоносый на весь майдан похваляется?

Девушка спрыгнула с седла, парни охотно последовали ее примеру, и все вместе вытащили из-под грозно улыбающегося нечистого его большущую папаху, в которой обнаружился… стальной сокол анунаков! Птица билась, нервно вертела головой, один глаз пульсировал зелеными искрами, а второй не открывался вообще.

– Дай сюда, поломаешь, – студент Кочесоков, невзирая на собственное ранение (ох, боже ж ты мой, там от силы капель пять пролилось…), отобрал у Ахметки стальную птицу и левой ладонью закрыл ей видящий глаз. Робот мгновенно успокоился, перестав дергаться.

– Об сосну вековую его башкой и с песней дальше поехали, – холодно предложила Татьяна, но молодой человек уперся бараньим рогом:

– Я его починю.

– Без отвертки, паяльника и пассатижей? – засомневался второкурсник, мысленно уже заполучивший в свою «охотничью» свиту и магическую собаку, и инопланетного сокола.

Заур отрицательно помотал головой, сунув птицу в вещевой мешок.

– Посмотрю эту технику на привале. У меня дядя был инженером на заводе холодильного оборудования, я часто пропадал у него в лаборатории.

– Дедуль, чего от он?

– А чего ж не так, внученька? – старый казак тронул поводья, разворачивая своего нетерпеливого вертящегося кабардинца. – Нехай попробует татарин. Может, оно и выйдет чего. А нет, дак я вмиг калган энтой твари набекрень заверну.

– Я черкес, – на автомате ответил студент-первокурсник, прекрасно отдавая себе отчет, что его мнение тут никому не интересно.

Если военное ведомство в те времена определило все многочисленные народы Кавказа как татар или азиатов, то утритесь и терпите. У Льва Толстого (который сам там воевал!) по горам близ Казбека скачут «татары», а шашку горцев, не утопленную в ножны, зачем-то именуют «азиатской». Не ищите здесь логики или хотя бы уважения к противнику, тупо какому-то высокому чиновнику так было проще. А из-за этого «государственного» скудоумия война продолжалась многие годы…

Если вы хоть как-то представляете себе историю тех лет, то, видимо, понимаете, во что прямо сейчас ввязались наши герои. Во-первых, да! Конвойцы, действительно, набирались из самых проверенных, крутых, храбрых и умелых бойцов. Тех, кто в любую минуту был не просто готов сложить голову за царскую семью, но, что куда важнее, спасти их ценой собственной жизни!

И где тут наши молодые историки Вася с Зауром?

Во-вторых, Конвой это никак не десяток избранных вояк, и даже не полусотня отпетых головорезов. Это еще и пехота, это артиллерийский парк, это разведка, снабжение, кухня, отдых, постановка лагерем, охрана всего и вся, при полной огневой и кавалерийской поддержке.

Опять-таки, где тут Барлога и Кочесоков?

Оба вопроса были риторическими. Если смотреть на вещи трезво, то нигде. А если смотреть честно, то в заднице! Если в прошлый раз их обоих кинули на Линию, потому что так типа было «предсказано», а они каким-то чудом (имена чудотворцев – дед Ерофей и внучка Татьяна) таки справились, пусть не изгнав навсегда, но хотя бы временно ограничив инопланетную агрессию, то сейчас-то что?

Да, у них есть бумага, с печатями и подписью генерала Ермолова, подтверждающая их право вступить в Конвой. Хотя такие вещи вне его полномочий и могут быть легко отмены даже самим юным князем. Но, допустим, проблем нет, их взяли. Так что дальше?

Дальше все бумажные дела заканчиваются и начинается самая настоящая служба. Долго ли казачке удастся изображать из себя есаула молоденького, по, не к ночи будь помянутому, Александру Розенбауму? Дураков в конвойцах мало…

Как быстро они все поймут, что героический Вася на самом-то деле ни разу никого не убивал в бою. Вне боя тоже, разве что комаров или тараканов. А его денщик и кунак черкес Заурбек Кочесоков точно так же, даже близко себе не представляет, как резать живых врагов настоящим кинжалом? Не в реальности, нет, а если подумать, то хотя бы в теории…

Последнее задание Алексея Петровича Ермолова было открытой подставой во всех планах. Это понимал дед Ерошка, об этом догадывалась его внучка, но зато два горячих и веселых студента московского вуза ничего подобного и в голову не брали. Барлога считал минуты до встречи лица императорской фамилии, которое ему предстоит защищать и хранить аж до самого Тбилиси. Тьфу, в старом названии, разумеется, Тифлиса…

Грузины в этом плане до сих пор занятный народец. Спросишь, какое название у вашей страны? Гордо говорят – Джорджия! То есть вы джорджорианцы? Вах, нэт, ми всэ грузыны! Тогда ваша страна Грузия? Чуть не плача: Нэт, нам сказалы, шито ми Джорджия! Вот как оно у них одновременно укладывается в голове, а? Ну да бог с ними, нам сейчас важнее другое…