Текст книги "Верните вора!"

Глава восьмая

Если после двухмесячного одиночного плавания с вами начал говорить Бог, диктуя вслух утерянные главы Библии, а вы уже почти убедили его разбавить философию капелькой экшена, чтоб было веселее, – это не страшно. Страшно, что спасатели опять нагрянут не вовремя и священные тексты вновь окажутся неизвестными людям…

Из путевых блокнотов Фёдора Конюхова

Пока напарники шли к оставленному на постой у чайханы верному Рабиновичу, наконец-то выровнявший дыхание русский дворянин потребовал полных объяснений от своего нерусского друга:

– Ходжуля, я всё прощу, но скажи мне правду, не скрывая самого страшного… Я сильный, я переживу и это, а ложь губит самые светлые чувства и душевные порывы! Короче, колись: во что мы вляпались?

– В двух словах этого не скажешь, уважаемый…

– Пора валить в Мексику?

– Не знаю, где это, но уверен, что люди Хайям-Кара достанут нас и там.

– Кончай запугивать, расскажи толком, что это за местный Фредди Крюгер?

– Абдрахим Хайям-Кар пришёл к нам из Египта. Говорят, его обучали бессмертные маги Магриба и Коптоса, – опустив голову, начал домулло, стараясь, чтобы голос его звучал как можно тише и не привлекал внимания прохожих. – А ещё говорят, что он уходил в пустыню, и там на него снизошло откровение. Голос свыше сказал ему…

– Вау, голос в пустыне? Глюкануло мужика неслабо…

– Не перебивай, о невежливый и поспешный в суждениях и мыслях, словно тушканчик, прыгающий по барханам, – вздохнул Насреддин, потрепав по белой гриве новоприобретённого ослика, тоже с интересом прислушивающегося к разговору. – Голос даровал ему тайные знания, умение управлять людьми, красноречие, подобное шайтану, и сомневающиеся пошли за ним. Воистину говорят, он творил чудеса, неподвластные человеческому разуму…

– Карточные фокусы? Кролик из шляпы? Заставлял исчезнуть статую Свободы или составы с продовольствием?

– Никто не заметил, как за Хайям-Каром пошли толпы паломников, внимающих ему, словно последнему пророку. А ведь Мухаммед сказал, что после него пророков не будет! Но шейх Хайям-Кар как-то умудряется смущать неокрепшие умы мусульман и ведёт их к ему одному видимой цели. «Я сам молюсь за вас и поведаю о вашей преданности Аллаху!»

– Это типа чтобы никто не обращался к Всевышнему напрямую, минуя его посредничество? Дельно. Традиционная сектантская схемка, пошлая, но обычно срабатывает.

– А ныне Абдрахим Хайям-Кар – великий шейх, поборник истинной веры, щит ислама. За чёрной полосой шёлка на его чалме уже сейчас следуют тысячи всадников от Сирии до Ирана. Преданных, безжалостных, слепых в своей вере! И он хочет установить новый порядок…

– Дальше можешь не объяснять. – Глубокомысленно хмыкнув, Лев хлопнул ослика по крупу. – Козе понятно, что этот аферист ухитрился завести кучу полезных связей, действует подкупами и запугиванием, недовольные исчезают, а несогласные быстро переходят в стан созерцательного непротивления. У нас после перестройки тоже такое было, болезнь роста. Скажи лучше, куда делся эмир и чего мы, собственно, так поспешно слиняли? Он вроде явно собирался нас отмазать…

– Вай мэ, какой хороший ишак! – неожиданно раздался голос. Толстый купец помахивал ладонью из-за забора за их спинами. – Вы, наверное, не продали его на базаре?

– А что, есть живой интерес к домашнему скоту?

– Э-э?! – краснея, застопорился толстячок, и Лев царственно улыбнулся:

– Шутка! Хочешь купить осла? Бери, дёшево отдадим, всего за…

– Он не продаётся, – сухо буркнул Насреддин, оттаскивая за рукав друга.

– Я дам двести таньга!

– Простите, почтеннейший, он не продаётся.

– Триста таньга. Четыреста! Моя четвёртая жена хотела именно белого, именно такого, высокого, красивого, с кротким нравом.

Ослик сделал три шага вперёд, встал на задние ноги, опёрся копытцами о забор и так заорал прямо в лицо торговцу, что тот рухнул навзничь!

– Я… оглох! Ничего не слышу… ничего… Да будет проклят этот подлый шайтан в белой шкуре!

– Братаны, – развёл руками Оболенский, – я, конечно, блондин, но не настолько же. Что происходит, а?!

– Ты и вправду не понимаешь, Лёва-джан? Наверное, тебе не читали сказок в детстве…

– «Колобок», «Курочка Ряба», «Иван-царевич и серый волк»… Да я каких только сказок не знаю!

– Эту точно не знаешь…

Мы все прекрасно понимаем, что мой друг отнюдь не был кладезем мудрости и всех добродетелей. Я не наговариваю на него, но и не вижу особых причин изображать из него супермена. Лев, несомненно, был героем! Сильным, красивым, отважным и благородным, как царь зверей, именем которого его назвали. Меж тем, честно скажу, если бы на Восток попал я, то вся история Багдадского вора пошла бы совсем по иной сюжетной линии. Уж поверьте, шарить по чужим карманам мне было бы не слишком интересно…

Меч – вот истинное оружие перемещенца по мирам! Горячий конь, рыцарский стяг Локхайма над головой, верные друзья, скачущие слева и справа, рёв боевого дракона и долгий взгляд любимой… Вот это жизнь, это литература, это счастье! А бродить по пыльным дорогам в компании пройдохи и афериста, трясущегося рядом на усталом ослике, когда за тобой вечно кто-то гонится, перспектив карьерного роста ноль, а в голове одна мысль – как бы отметиться в очередном чужом гареме, – это, знаете ли…

Не слушайте меня, я ему просто завидовал.

– Спите, жители благородной Бухары, всё спокойно! Спите сейчас, ибо завтра Аллах дарует вам новый день и новые заботы. Спите, жители Бухары, всё будет завтра!

И старый город спал, огни были давно потушены, люди жили по законам природы и шариата, объясняя все удачи волей Всевышнего, а все потери – происками шайтана. Но на этот раз враг рода человеческого не спешил сунуть свой сопливый нос в человеческие дела, он лишь сидел на краю крыши постоялого двора, свесив вниз похабные ножки с раздвоенными копытцами. Казалось, ему было куда более интересно, а что же происходит там, в самом дальнем углу, где двое мужчин, рискуя жизнью, разнимали двух ослов…

– Лёва-джан, тащи его за хвост!

– Сам тащи, он знаешь куда ляга-а-а… Упс, попал, мамочка-а…

– Ничего, уважаемый, у тебя уже есть дети.

Рабинович изо всех сил рвался на крутые, чисто пацанские, разборки с белым чужаком, претендующим на половину его стойла.

– Я прикрыл его, прикрыл, не позволяй ему… ай! ай! ай! Да прекрати кусаться, о свет очей моих, я же потом сесть не смогу!

– Он думает, что сзади ты вкуснее. Хорошо у Рабиновича рогов нет, а то мог бы…

– Не давай ему советов, уважаемый! Всё, теперь он долбит меня твёрдым лбом в ранимый копчик…

Надо отдать должное белому ослу: он тоже труса не праздновал и, видимо, драться умел. Пока двое напарников, пыхтя, отпихивали от него гневного собрата, он раздувал ноздри, возмущённо фыркал и наконец, не выдержав, кинулся вперёд! От предательского нападения Лев и Ходжа разлетелись в разные стороны, а два ослика встали нос к носу, как два рыцаря на турнире!

– Он его убьёт, или покусает, или даст по ушам, или оставит без наследства, или… Во всех случаях вай мэ-э-э!

– Погоди, братан, дай им шанс. У нас с тобой тоже не всё сразу завязалось…

– Ты помнишь это, о мой луноликий друг? И я помню тот волшебный миг, когда ты меня грязно подставил!

– Я тебя?! Да ты первый сдал меня страже! Я тебе давно хотел врезать за тот случай, когда…

Прекращая бессмысленный спор, домулло поднял свалившуюся тюбетейку Оболенского, отряхнул от соломинок и сунул другу в рот, прикладывая палец к губам. Лев на автомате сжал челюсти, чуть не подавился, но смолк. Прямо на их глазах яростно оскаливший почти лошадиные зубы Рабинович вдруг охнул, прижал уши и рухнул, подогнув колени, распластавшись в позе молящегося! Его белый противник гордо выгнул грудь, фыркнул для острастки и спокойно отвернулся к яслям с ячменём.

– Теперь поверил, почтеннейший?

– Я ничего не… Он же осёл?!

– Осёл ты, о мой недоверчивый друг, а он – эмир!

Льву ничего не оставалось, кроме как принять очевидное. К его чести надо признать, что он всегда умел осознавать поражение в честном поединке и в большинстве случаев далее извинялся, если был неправ. Просто в тот момент он себя неправым не считал.

– И типа вот чё? Тот несчастный паренёк с пейсами получил заколдованную воду в пузырёчке, заряжённую главным ребе по методу Алана Чумака. Набрал в рот, прыснул на объект, и хип-хоп, чуфыр-чуфыр – одним ишаком-аристократом в мире больше! Увеличение поголовья домашнего скота вряд ли являлось главной целью, не так ли? Тем более что в деле каким-то боком замешан местный пророк домашнего разлива с уголовной кличкой Хайям-Кар! Я внятно излагаю проблему?

– В целом да… Но сам стиль твоего повествования ужасен.

– Попробую повторить, – честно повинился бывший помощник прокурора. – Как не каждое зерно пшеницы прорастает колосом, так и не каждое слово мудреца даёт всходы в душе невнимательного слушателя. Любая мудрость подобна жемчужине, но, чтобы добыть её, пловцу приходится опуститься в глубины безбрежного океана людской глупости. Готов ли ты принять истину из первых уст, словно птенец орла, которого кормит клювом гордая орлица, сидя на вершине столь высокой горы, что сам Аллах отдыхал там от праведных дел и…

– Так, всё, почтеннейший, подобную лабуду можно гнать часами, пока твой язык не покроется мозолями, – сдаваясь, поднял руки Ходжа. – Чего ты хочешь от меня услышать?

– Приблизительный план дальнейших действий.

– Нам должно спасти эмира Сулеймана аль-Маруфа, вернуть Бухаре законного правителя и по его просьбе остановить Хайям-Кара!

– Хм… я так понял, что это вроде бы невозможно. То есть, по крайней мере, тут нужен не вор, а герой.

– Невозможно? От тебя ли я слышу это, Лёва-джан?

– Да, я тоже не всесилен, – вынужденно отступил бывший помощник прокурора. – И кстати, что там за невнятный шум внизу?

Глава девятая

Интересно, как сложилась бы сказка, подари бабушка внучке не красную шапочку, а голубой беретик?

Дискавери, передача о защите прав животных

Будь мой друг сейчас в Москве, ему бы и в голову не взбрело задавать подобные вопросы. Ведь если в столице вы посреди ночи слышите крики, вой сирен, звуки выстрелов – разве хоть кто-то откроет дверь, выйдет в подъезд, вызовет милицию-полицию? Ха-ха! Мне не смешно, а вам?

Совсем иное дело средневековая Бухара. В этом красивом городе было шесть караван-сараев, восемь постоялых дворов и ещё десятка два разных дорогих и дешёвых гостиничных заведений типа чайханы, где позволялось ночевать тем, кто готов уплатить хоть одну таньга за общее место под навесом во дворе. Крепко запирались ворота, выпускали сторожевых псов, тех самых азиатских овчарок, из-за которых и в туалет не выйдешь, терпи до утра. Но ведь самое трогательное, случись что, хотя бы маленький шум или неожиданный вскрик кого-то из правоверных, кому приснился страшный сон, так на ноги сразу встанут все!

– Что там за байда?

– Лёва-джан, насколько я понимаю, слугам шейха Хайям-Кара приспичило проверить постоялый двор: а не скрываются ли здесь враги Аллаха? И я даже вроде знаю, кого именно они подразумевают под этим словосочетанием…

– Линяем?

– С двумя ослами нам не уйти, – задумчиво поскрёб бороду Насреддин. – В принципе, пока доберутся к нам сюда, мы ещё раз десять успеем удрать, но…

– И я о том же, – глубокомысленно покивал Оболенский, чтобы хоть что-то сказать.

Они по-прежнему скрывались на прогретой за день крыше, а внизу, во дворе, уже вовсю суетились люди в чёрном, по крайней мере, с чёрными повязками на чалме или рукавах. Они вежливо, но уверенно расталкивали спящих, переворачивали тюки, лезли во все щели и, ничего не объясняя, искали, искали, искали…

– Сп…сисите, мня, право…воверные мусульм…не! – На крышу с трудом влез совершеннейше пьяный тип, лысый как пятка, с бегающими глазами и коричневым родимым пятном вполлица.

– Братан, глянь, какая синявка припёрлась. А говорил, будто бы Аллах запрещает алкоголь…

– Днём з…щает, а ночью – не видит, – охотно пояснил лысый, вытягивая вслед за собой здоровущий пыльный ковёр. – Эт-ти… шайтан их в… или они шайт…тана, неважно, мне б…без разницы. Помогите правоверному, а?

– Да, развезло мужика, – с чисто русской смесью сочувствия, зависти и одобрения пробурчал бывший москвич. – Ходжа, чё ты там застрял? Мы ни в чём не виноваты, у них против нас ничего нет, справедливость восторжествует и…

– Справедливость! – язвительно приподнял палец домулло. – Хорошее слово, но такое редкое, кади наверняка о нём даже не подозревает. Иногда мне кажется, что судьям такие слова просто не знакомы.

– Или запрещены по занимаемой должности, – поддакнул Лев, втянул мужика вместе с ковром на крышу и рукавом вытер ему слёзы. – Только не реви, гастарбайтер, что случилось-то?

– Вай мэ, как не плакать? Они заб…берут меня… поругают нехорош…шими словами, а потом отрубят…

– Голову?

– Ай, зачем так шутишь?! – ужаснулся пьяница. – Руки м…мне отрубят, я эт…тот вот… потому что украл…

– Вот это барахло?! – не поверил Лев. – По-моему, хозяин только спасибо сказать должен за то, что ты избавил его от хлама. Им, похоже, даже моль побрезговала.

– Вах, ты, видно, чужзем…ц в наших краях! Я сам украл! Не пр…просто ковёр… эт… сам очучан-палас!

– И что это за абракадабра?

– Лёва-джан, – вдруг резко перебил его Насреддин, – как это ты выражаешься? Захлопни варежку и свали на мусор, ради аллаха! Проведай Рабиновича и… нового осла. Укради что-нибудь, хоть горсть изюма, съешь там же на месте, но позволь мне самому переговорить с нашим уважаемым нетрезвым другом.

– Куп…пите у меня ковёр! Я тогда н…не буду больше плакать и эти… которые в чёрном…

– Ходжуля, ты серьёзно? – прекрасно понимая, что его друг что-то задумал, уточнил ведущий вор Багдада и сопредельных городов.

Домулло кивнул. Оболенский бодренько сбегал вниз, убедился, что кольцо слуг Хайям-Кара неуклонно сжимается, бежать некуда, чисто для профилактики обшарил двух зазевавшихся бородачей в чёрных чалмах, стал богаче на семь таньга и один динар, после чего быстренько вернулся на крышу, затащив с собой и лестницу. То, что мой друг увидел по возвращении, мягко говоря, повергло его в шок. Ходжа Насреддин, милейший человек, добрейшая душа, герой баек и анекдотов, сидел сверху на бедном пьянице, профессионально связывая ему руки за спиной его же поясом. В качестве кляпа был использован собственный чувяк несчастного.

– Не-э, я помню, слышал, что на Востоке сурово обходятся с нарушителями заповедей Корана, но чтоб вот так… Тебе в вытрезвителе работать не предлагали?

– Это шпион чёрного шейха, о мой недогадливый друг! А сейчас я прямо ему в ухо назову его паршивым шакалом, верблюжьим помётом и ещё чем-нибудь немусульманским из твоего лексикона. Подскажешь?

– Мордосвин откормленный подойдёт?

– А что это?

– Ходжа, мать твою, вот я прямо сейчас буду тебе всё объяснять?!

– Да, да, прости, уважаемый и чтящий мою маму, – опомнился Насреддин. – У нас мало времени, садись, я тебе всё расскажу по дороге. Ты летал когда-нибудь?

Лев, разумеется, не единожды мотался самолётами Аэрофлота и десятка других авиакомпаний у нас в стране и за рубежом. Но что-то подсказывало ему, что домулло имел в виду иные летательные аппараты. Люк на крышу вздрогнул от тяжёлого удара снизу. Добрались…

– Пообороняем цитадель под утомлённым солнцем?

– У тебя две минуты, почтеннейший, – не оборачиваясь, нервно хохотнул Ходжа. – Сделай то, до чего у меня не доходят руки.

– Легко. Только ногой.

– Да ради аллаха!

Оболенский с наслаждением расправил плечи, потянулся, как большой кот, и одним аккуратным пинком оттолкнул с левого края крыши лестницу с тремя мужчинами в чёрном. Они так смешно навернулись, что во дворе сразу стало заметно веселее. По крайней мере, молчаливые преследователи невольно помянули голубоглазого шайтана и, собрав своих, уже кучно пошли на штурм. Никаких боевых кличей, никакого оружия. Только злые глаза да плотно стиснутые зубы.

– Ну что, агрессоры, продолжаем нарываться, да? Ладно, вам же хуже… А кто меня за одно яблоко всей толпой отбуцкал? Не помните, не слышали, не участвовали, знать не знаете?! А если – по сопатке, по сопатке, по сопатке…

Ходжа меж тем развернул пыльный ковёр, четыре раза чихнул и уселся сверху, скрестив ноги.

– Эй, соучастник! – крикнул уже изрядно запыхавшийся русский дворянин. – Я уже забодался их бодать! Каков твой секретный план по нашему сваливанию?

– Запрыгивай, почтеннейший, – меланхолично откликнулся Ходжа, парящий на старом ковре в четырёх шагах от крыши.

Лев настолько удивился, что впал в тихий столбняк, за что и был через минуту атакован адептами шейха Хайям-Кара. Его почти завалили… В общем, если бы не медвежья сила моего друга, наше повествование могло тут и закончиться. Ну не совсем тут, на крыше, а утром у кади, на «коврике крови», под суровой рукой палача.

– Да чтоб вам всем леди Гага в протухшем мясном платье приснилась! – взревел Оболенский, выпрямляясь во весь свой двухметровый рост.

Маленькие бодрые азиаты посыпались с его плеч.

– Ия-а-оу-у-а-оу-а-я-а!!! – изо всех сил пародируя Тарзана (того, который из джунглей, а не из стриптиза), наш герой в длинном прыжке обрушился на плечи друга. Ковёр заметно подвис, но спокойно выдержал двойную ношу.

Дав круг почёта над подпрыгивающими адептами «истинной» веры, очучан-палас легко унёс друзей на другой конец Бухары. Домулло с трудом уговорил друга не плеваться сверху, это не по-мусульмански…

Утром мне пришлось махнуть в центр по делам. Мой восточный гость не пожелал составить мне компанию, но сказал, что охотно подождёт у подъезда, у нас там небольшой садик, а ему надо чаще дышать свежим воздухом. В принципе он и так постоянно уходил на прогулки по району, с кем-то общался, где-то гулял, но всегда возвращался до заката, не заставляя меня особо волноваться. Хотя я, конечно, всё равно за него переживал. Во-первых, человек в чужом городе, во-вторых, в чужом времени, в-третьих, деньги он у меня брать отказывался категорически, а без денег в современной России сами знаете…

– Андрей Олегович? – сухо поинтересовались в десять ночи два молодых полицейских, постучавшись в мою дверь.

– Да, а что собств… – Вопрос отпал сам собой, когда я понял, кого они привели.

Домулло, печальный и потерянный, стоял за их спинами, красный, как украинская дивчина на Тверской.

– Знаете этого гражданина?

– Знаю. Это… э-э… мой… дальний родственник Ходжа Болтанович Насреддинов. Очень дальний. Из Средней Азии. У него вчера паспорт украли, я вот как раз писал заявление на выдачу нового.

– А почему он в таком виде?

– В каком таком? Это их национальный костюм, они поддерживают старые традиции, не то что мы. А вы что-то имеете против демократических преобразований и развития национальных культур малых народов наших сопредельных государств?

Парни в погонах подумали и решили, что нет.

– Забирайте его. Насчёт паспорта мы проверим.

– Спасибо! Удачи, ребята. – Я быстро впихнул Насреддина в прихожую.

– А это… ну… извините, а вот «Тайный сыск» правда вы написали?

– Правда.

После чего мне пришлось подписать в подарок две книги с собственной полки. Конфликтная ситуация была окончательно исчерпана, а я вынужденно осчастливил двух свежеиспечённых полицаев сказкой про милицию.

– Вай мэ, – тихо вздохнул домулло в ответ на мой укоризненный взгляд. – Я лишь хотел немного заработать, уважаемый. Стыдно, но только ты угощаешь меня пловом…

– К этому мы ещё вернёмся, – пообещал я. – А теперь за стол и рассказывай, что было дальше! Ну когда вы улетели на ковре-самолёте. Или как это по-вашему, на очучан-паласе…

Глава десятая

Ложная клятва – праздник души моей!

Шайтан порочный, натуральный, made in Araviya

Полёт над ночной Бухарой был сказочно восхитителен и освежающ! Лев лёг на спину, закинул руки за голову и, в наслаждении подставив лицо лёгкому ветру, умиротворённо уставился в сияющее небо. Он лежал, глядя глаза в глаза звёздам, и они изумлённо любовались своим отражением. Их длинные посеребрённые ресницы легко достигали земли, нежно и осторожно лаская спящий мир. Ведь даже те звёзды, что умерли миллионы лет назад, всё ещё отдавали свой свет людям, как бесценный дар и напоминание о кратковременности нашего бытия. Но человек так редко благодарит звёзды, считая их лишь холодными игрушками. И очень немногие способны почувствовать душу звезды…

– Мы приехали, Лёва-джан. Теперь можешь задавать свои глупые вопросы, ибо жирный верблюд твоей лености уже давно уснул в грязи невнимания, так и не добравшись до оазиса здравого смысла. Кажется, так ты выражаешься, когда хочешь быть похожим на дедушку?

– Поэта обидеть легко, – беззлобно хмыкнул Лев. – Не буду я ничего у тебя спрашивать, сам расскажешь, если невтерпёж.

– Кому? Мне? О невежественный?! Да я могу молчать хоть три дня, клянусь Аллахом! Не дождёшься! Всё, молчу! Вай мэ, как ты мог такое сказать… и кому? Мне, своему единственному и лучшему другу! Ты сразил меня в самое сердце, уязвил печень и заставил взволноваться желчь. Тебе должно быть стыдно, из-за тебя я дал страшную клятву, которую намерен нарушить… Но Аллах милосерден, быть может, он не слишком рассердится на горячие слова правоверного мусульманина, искушённого шайтаном гордыни, но искренне раскаивающегося! Короче, дело было так…

Если кто ещё не в курсе, то Насреддин краткостью фраз отличался лишь в афоризмах, а в беседах и устно-повествовательном жанре был многословен до заплетания языка от усталости. Поэтому весь его рассказ я приводить не буду, ограничимся кратким синопсисом недавних событий.

Надо ли объяснять дотошному читателю, как домулло догадался, что перед ним шпион и провокатор, лишь прикидывающийся честным пьяницей? Ведь у-у-умный читатель и так всё знает заранее, его не обманешь и на фуфле не проведёшь…

Надо ли разжёвывать, какой пыткой при помощи куриного пёрышка и одной гнутой таньга выяснил у перепуганного пленника, как управлять ковром-самолётом? Опытные знатоки фантастики просекли эту фишку ещё до того, как я о ней написал. Видите, и эти объяснения излишни.

И уж наверняка, тем более никого и близко не удивишь той простенькой интригой, ради которой нашим героям подсунули настоящий волшебный ковёр из сокровищницы эмира Сулеймана аль-Маруфа, того самого, что пребывает в данный момент в одном стойле с серым Рабиновичем, сонно треская ячмень и вздрагивая чуткими ушами. То есть все знали всё, и только одному Оболенскому, как литературному герою, а не читателю, приходилось растолковывать такие очевидные вещи…

– Коварный Хайям-Кар просто подставил нас, о мой недогадливый друг. Ибо, купив у «пьяницы» ковёр владыки Бухары, мы бы нарушили сразу две заповеди Корана: поощрили бы оступившегося мусульманина в грехе пьянства, толкнувшего его на путь воровства, и, самое страшное, ни разу не воззвали бы к его совести, пристыдив именем Аллаха, Господа миров, Всевидящего и Всезнающего! После такого от нас отвернулась бы не только вся Бухара, но и Багдад, и Самарканд, и Басра, и Фергана, и Ашхабад, и Бишкек, и…

– Главное, что Москва не отвернётся, ей оно фиолетово, – утомясь перечислением, откровенно зевнул Оболенский. – Но что-то я сути не улавливаю, ведь ковёр-то всё равно у нас. То есть мы прокляты по-любому?

– Э нет, уважаемый, – довольно прищёлкнул языком хитрый домулло. – Грех кражи менее наказуем, чем грех скупки краденого! Тем более если мы наказали продавца за пьянство, связав его, дав по шее и отобрав у него дивный очучан-палас лишь для того, чтобы вернуть его законному владельцу.

– В смысле ослу?

– Не цепляйся к мелочам, эмиру! Пока ещё мало кто в курсе, что правителя города обратили в домашнее животное. Но это не значит, что ему нельзя вернуть его же имущество.

– Я ничего не понимаю в ваших мусульманских штучках, – честно признался Лев.

– Восток – дело тонкое…

– Не грузи банальностями из «Белого солнца пустыни». Что конкретно делать-то будем?

– Ноги! – доходчиво заключил Ходжа. – Но сначала ты, о величайший из воров, вернёшься обратно и доставишь мне моего осла!

– Рабинович мой осёл…

– А ты поедешь на эмире!

Начавший было возмущаться Лев тут же захлопнул пасть. Прокатиться верхом на главе государства? Эхма, да разве какой нормальный россиянин упустит такой шанс?!

Оболенский расчесал пятернёй упрямые кудри и скромно попросил:

– Подбросишь поближе к месту дислокации моего будущего транспортного средства?

Насреддин великодушно кивнул.

– И вот это переложи пока к себе. – Бывший помощник прокурора достал из-за пазухи маленький кинжал с золотой рукояткой, принадлежащий Шехмету, и большущий сапфир, ещё недавно украшавший чалму великого визиря.

– В принципе там ещё много чего можно было натырить, но я подумал, чего со всем барахлом таскаться… Успеешь растаможить, пока не хватились?

– Есть идея получше, о мой вороватый друг…

Здесь наши герои расстаются, и поэтому нам придётся проследить эпопею каждого в отдельности. Пишу со слов домулло, так что на этот раз все претензии к нему. А Лев Оболенский спрыгнул с низко летящего ковра примерно в квартале от намеченной цели, удачно приземлившись на соломенную крышу чьего-то курятника. Удача заключалась в том, что он успел отряхнуться, встать, помахать исчезнувшему в небе товарищу… и в этот момент удача неожиданно обзавелась приставкой «не». То есть первого же шага рослого россиянина солома уже не выдержала. Лев рухнул вниз, больно ушиб ключицу, перепугал курей, получил клювом от петуха, дал ему сдачи по гребешку, раздавил в темноте несколько яиц и вышел из курятника в таком виде, что выскочившие на шум хозяева предпочли нырнуть обратно:

– Ай, шайтан! Воистину шайтан, спаси нас, Аллах!

– Пардон, правоверные, ничего личного, случайный форс-мажор. Надеюсь, недвижимость застрахована?

Так и не дождавшись ответа, наше чудо в перьях, желтке, скорлупе и соломе продолжило путь грабежа и разрушений, сослепу выбив лбом две доски в хлипком заборе. Настроения ему это не прибавило, но неожиданно натолкнуло на идею.

«Украсть двух ослов с постоялого двора, по которому до сих пор наверняка шастают надутые на меня фанаты шейха Хайям-как-его-неважно… в принципе несложный вопрос. Сложно будет оттуда выбраться без настырных провожатых. Но, с другой стороны, я ведь тут, на Востоке, вроде уже как в третий раз? Значит, пора хотя бы для разнообразия попробовать действовать и головой… Итак, для успешного проведения плановой операции мне нужен один конкретно взятый шайтан и красивая зелёная тряпочка с буковками. Не помню, но где-то ведь я такую видел, а?»

После короткого размышления, сопряжённого с бесполезным битьём себя по макушке, мой друг сдался, признав, что память начинает подводить, хотя и до склероза ещё тоже далековато. «Ладно, – решил он, – тогда начнём с простого, с того же шайтана, например…»

– Шайта-ан! – негромко, но с чувством пропел Лев. – Ты меня знаешь, лучше сам подойди, а то хуже будет. Я тебя предупредил, чтоб потом в Страсбург и не жаловался!

Общеизвестно, что враг рода человеческого является не только по громкой просьбе, но и даже самой мысли о нём бывает достаточно, чтобы ощутить запашок серы и гнили. И хотя надо признать, что в прошлый раз нечистый изрядно нахлебался от тяжёлой руки Оболенского, удержаться от отклика на зов он не сумел. Собственно, как и всегда, и как всегда на свою рогатую голову…

– Э, ты звал меня, голубоглазый урус? Зачем, э-э… звал? Мне с тобой тут нечего… э-э… долго болтать, у меня своих дел… э-э… полно, да!

– Да не трусь, пархатый, – милостиво ухмыльнулся Лёва-джан. – Бить не буду, срамить тоже. Не подскажешь, где тут поблизости можно спереть такую зелёную чалму, которую дают после экскурсии по религиозным местам?

– Ты говоришь о святом паломничестве в Мекку?! – Шайтан от раздражения перекувырнулся в воздухе и сам себе выдрал клочок рыжей шерсти с пошлого хвоста. – Воистину, когда мусульманин совершает хадж, он… э-э… имеет право носить на чалме зелёную ткань с сурой из… э-э… Корана.

– Вот-вот, самое оно!

– Ты хочешь, э-э… украсть этот символ? Но… э-э… зачем, да?

– Надо, – уклончиво ответил россиянин. – Ну так что, толкнёшь меня на жуткое преступление, указав пальчиком, в каком доме такая есть?

– Ты, не наш человек, хочешь… э-э… чтоб я сам направил твои стопы на путь греха?!

– Я давно на нём стою. Так что не томи, милашка, толкай меня смело…

Всё ещё не верящий такому счастью, шайтан обошёл вокруг Оболенского, принюхался, зачем-то лизнул своё же копытце, почесал меж рогов и вдруг, решившись, бодро процокал по направлению к тому же постоялому двору и ткнул грязным когтем в отдельно стоящий домик.

Эту волшебную историю следовало бы назвать примерно так: «Сказка об изворотливом Багдадском воре, глупом, но свирепом шайтане, толпе неправедных мусульман и двух ослах – сером и белом…» Да, не думайте, будто я забыл о том, что сейчас идёт «сказка об эмире». Но ведь всё это, как мне объяснил Насреддин, сводится к чисто восточной литературной традиции – вплетать историю в историю, одну в другую, как в знаменитой книге «Тысяча и одна ночь».

У них там так принято, и Ходжа ни в какую не хотел соблюдать удобную мне линейность сюжета. Я сначала спорил, потом решил схитрить, типа выслушаю, как он говорит, но запишу так, как мне надо. А потом махнул рукой и оставил всё как есть. В конце концов, пусть будет как было, продолжим…