Текст книги "Похищение Европы"

– Не надо обобщений, – прервал я его строго. – Власть тут сбоку-припеку. Вы сами подставили свои шеи под его удавку.

– Я не подставлял! – возмутился Рубинчик. – Меня к нему за шиворот привели.

– Изя! Заткнись! – рявкнула неожиданно Роза Карловна, которую эти тяжелые воспоминания всегда повергали в состояние отчаяния.

Роза Карловна опустила седую аккуратную голову, высвеченную какой-то благородной краской в пикантную синеву, и плотно сжала узкие, красивой формы губы. Я подумал, что когда-то она была очень хороша, к тому же, сумела сохранить в себе ту первозданную женскую энергию, которая заставляет мужчин восхищенно трепетать в ее присутствии. Израиль Леопольдович когда-то получил ее всю целиком и греется теперь около нее, когда от него самого осталась лишь малая часть.

– Иван натворил дел, – неожиданно спокойно констатировала Паня. – Но Ивана уже нет с нами… Что ж мы теперь будем голову пеплом посыпать до скончания века?

– Это что за намеки! – пружинно привстал и покраснел Израиль Леопольдович и тут же грохнулся назад на стул.

– Нет никаких намеков, – решительно прервал я закипающую ссору. – Если дело так пойдет, я умываю свои чистые руки и гашу буйный огонь в сердце.

Эдит усмехнулась и шепнула, словно сама себе:

– Чистые руки и горячее сердце – ископаемый артефакт тоталитарного прошлого. Теперь главное – холодная голова.

– Вот-вот! – подхватил Рубинчик. – Я это и имел в виду, когда сказал, что нас обобрала власть. Холодная голова, ледяной разум! Приметы настоящего! А где милосердие? Где уважение? Где признание заслуг… и тому подобное?

Эдит опять криво усмехнулась.

– Что это вы себе позволяете! – на этот раз вспыхнула Роза Карловна. – Вы почему так неуважительно ухмыляетесь?

– Я же тебе говорю, Розочка, это всё намеки! – на этот раз Израиль Леопольдович все же сумел подняться и гордо вскинуть вверх свой крючковатый нос.

Я посмотрел на него внимательно – невысокий, худой старик, с костистым лицом и тонкими, как у цыпленка, руками и ногами. Хотя не знаю, можно ли так говорить? У цыпленка все же крылышки какие-никакие имеются…

– Всё! Хватит! – я хлопнул ладонью по столу.

Все, включая унылого Геродота, вздрогнули. Одна только Роза Карловна строго свела брови.

– Командовать парадом буду я! …как говорится у классиков провальных авантюр.

После этих слов я стремительно обошел стол. Меня уже потряхивало, как это обычно бывало перед началом операций. Остановиться я был не в состоянии, дело трепетало в руках будто птенец… цыпленок с худыми крылышками. Я улыбнулся этому сравнению и еще раз коварно посмотрел на хищный птичий профиль Рубинчика.

– Дамы и господа! – сказал я торжественно. – Прошу выслушать мой план.

Рубинчик не спеша уселся на стул и заговорщицки скосил большие карие глаза на Розу Карловну. В их встретившихся взглядах доверия мне не было. Покойный Иван Боголюбов научил их недоверию на всю оставшуюся жизнь. Роза Карловна нежно положила свою ладонь на худой полусжатый кулачок Израиля Леопольдовича.

План я изложил коротко, лаконично. Наступила мертвая тишина. Всем стало страшно. Оказалось, что горячие разговоры и гневные потрясания кулаками в воздухе закончены, начинается кровавое дело. Еще чуть-чуть и отступать будет некуда. Всем!

– А что, уважаемый. э-э-э Антон Анатольевич, – промямлил притихший вдруг Рубинчик, – другой дачи, кроме нашей с Розочкой, у вас на примете, я так понимаю, нет? Это я… как говорится, исключительно для уточнения спрашиваю…

– Изя! – вспыхнула Роза Карловна. – Господин Суходольский хочет нас всех повязать! Одной веревочкой! Разве ты не видишь!

Я сдулся и устало завалился на стул.

– Да как вам не совестно! – на этот раз вскочила на ноги до крайности возмущенная Эдит. – Энтони хочет нам помочь! Ему что, больше всех надо!

Израиль Леопольдович и Роза Карловна опять демонстративно переглянулись и противненько так усмехнулись, одной улыбкой на двоих. Похоже, эту тему они уже когда-то обсудили и все о ней знали. Сомнения давным-давно исчерпали себя.

– Эти ваши намеки, господа Рубинчики! – Паня решительно хлопнула сразу двумя своими полными ладошками по столу, как будто копируя меня. – Грязные намеки, я вам доложу! Вижу я ваши многозначительные переглядывания! Так вот, чтобы снять все подозрения, я торжественно заявляю: нет моего благословения браку дочери и господина Суходольского! Тогда, надеюсь, все подозрения о его личной заинтересованности сняты окончательно?

Я медленно обвел всех тяжелым взглядом. Меня, пожилого авантюриста, тут каким-то странным образом постоянно хотели окрутить – неизменным намеком на отказ в том, чего я ни разу не просил. Это было похоже на западню! Мне было интересно, чем вообще все это кончится. Сейчас кончилось восстанием Геродота.

Музыкант-алкоголик подпрыгнул на своем стуле и вдруг издал высокий, дребезжащий гортанный звук. Сидевшие рядом с ним справа и слева Роза Карловна и Эдит отшатнулись от него даже как будто с отвращением.

– Эх, вы! Люди, люди! – отчаянно заорал Геродот. – Одни грязные намеки! Одни интриги! Да разве об этом надо сейчас говорить! О том, что кому достанется? А принцип! Принцип уже не в счет? Заявляю – я отдаю свою личную долю Энтони, потому что для меня важно наказать Казимирова за всю ту мерзость …за его паскудство, которое позволило ему взлететь так высоко да еще охраняться со всех сторон! Я готов на всё! Я даже пить не буду… три дня!

Но это уж было слишком! Мое сердце больно сжалось. Такой жертвы от музыканта и алкоголика никто не ожидал.

– Молодец! – первой пришла в себя Эдит. – Умница! Еще лучше, если ты четыре дня не будешь пить… или даже пять.

Геродот, по-моему, уже горько пожалел о своей горячности, потому что он вдруг резко отощал на глазах у всех, побледнел и без сил отвалился на стуле.

– Геродот! – серьезно, супя брови, продолжила Эдит. – Если все удастся, я напьюсь вместе с тобой. Клянусь!

Она подняла вверх руку с двумя напряженными пальцами. Я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться и тем самым не разрушить только-только нарождающееся согласие в отчаянном заговорщицком обществе приговоренных к нищете.

– А что будет потом? – трусливо спросил Рубинчик.

– Когда потом? – я знал, о чем он говорит и искренне наслаждался его испугом.

– Ну, когда всё… кончится, – острый кадык Израиля Леопольдовича несколько раз нервно пробежал по его тонкому, морщинистому горлу.

– Это будет зависеть от того, как себя поведет объект! – авторитетно ответила Эдит и в ожидании похвалы атаковала меня горячим возбужденным взглядом.

Я тут же чуть не завелся. Мне этот ее взгляд обычно разрывал душу и даже порой штаны. Я отвел глаза и многозначительно промолчал.

Все быстро закивали и напряжение спало. План окончательно утвердили.

Похищение

«В первой стадии операции участвуют следующие ресурсы…»

Так было написано в документе, подшитом к папке.

Итак, «человеческий ресурс» – Антон Суходольский, Эдит Боголюбова, Геродот Боголюбов.

Необходимый материальный ресурс – автомобиль марки «пежо» (каблучок), платный телефонный аппарат на углу дома Л. Казимирова, дачный домик Рубинчиков по Ярославскому шоссе, веревка, кляп, мешок черный, продукты на три дня в указанном выше дачном домике.

“Крайний” материальный ресурс – две двадцатикилограммовые гири, польская надувная лодка с веслами, цепь трехметровая, шест длиной в три с половиной метра, старая дубовая дверь и веревка длиной в два метра.

Запасной человеческий ресурс – чета Рубинчиков, доверившая ключ от дачного домика (находятся у себя дома безвыходно, до особого распоряжения), Паня (находится у себя дома с котом Моцартом до особого распоряжения)».

Далее указывалось следующее:

«Срочное приобретение трех сим-карточек мобильной телефонной связи и трех дешевых аппаратов. Карточки приобретаются с рук у юных жуликов прямо на улице около любой станции метро, под рекламным щитом. Отдельно оплачивается анонимность карточек, для чего А.Суходольским выделяется требуемая сумма, в дальнейшем подлежащая возврату со стороны приобретателей выгоды. Покупка телефонных аппаратов в каком-нибудь подземном переходе, в киоске. Во время всей операции (до конечной стадии) возможно использование только этих аппаратов и “симок”».

Я не написал там, что исполнение плана неукоснительно для всех. А напрасно! Анархия началась сразу, в первую же минуту. Ну, как профессионалу работать с таким личным составом?

Все началось поздно вечером в субботу.

В соответствии с планом похитить Ленчика-Европу должны были мы с Эдит. На даче нас ждал Геродот. Три анонимные мобильные трубки были распределены между мной, Геродотом и Паней. Она, в свою очередь, могла при необходимости связаться с четой Рубинчиков по обычному телефону и говорить с ними лишь утвержденным кодом. Например, когда операция по похищению Казимирова будет завершена, а он доставлен под опеку Геродота, Паня получит об этом сообщение от меня, после чего позвонит старикам и произнесет следующую фразу: «Большая птичка в маленьком гнезде». Это означало, что рано утром оба Рубинчика на электричке должны добраться до Пушкина, а оттуда на автобусе до развилки, в полукилометре от которой находится их дача, Геродот, Эдит и похищенный Казимиров. Мы устанавливаем график дежурства (по два человека через сутки) и ведем дальнейшую работу по изыманию обратно похищенных им средств. Две бригады вертухаев составляют Эдит и Геродота и Рубинчики.

Они возвращаются на день в Москву парами, высыпаются и приезжают вновь на смену дежурной пары.

Паня дежурит в Москве с котярой Моцартом, в своей квартире, и постоянно отслеживает всю официальную информацию, связанную с исчезновением такой заметной в финансовом мире фигуры как Ленчик Казимиров по кличке Европа. По анонимному мобильнику она обо всем извещает меня или Геродота, если я занят чем-нибудь неотложным.

Я постоянно курсирую между Москвой и дачей и веду упорную работу с похищенным мерзавцем. Кроме того, отвечаю за кормежку всех на даче и за отслеживанием случайных посетителей этих мест. Ко всему этому, я постоянно получаю информацию от своих тайных агентов, с одним из которых встречаюсь в Москве на регулярной основе. В условленном месте.

В случае необходимости именно я должен «подчистить» все следы, а именно вычистить из реальности самого Ленчика. Это я в плане не написал, но понимал, что дело нешуточное и, возможно, придется пойти на крайние меры.

Далее у меня были припасены два варианта выплаты казимировского долга.

Первый предполагал быстрые и эффективные переговоры с ним в дачном подвале, вследствие чего он должен помочь нам получить достаточную наличность, полностью искупающую его вину, и после дачи определенных гарантий быть отпущенным на волю. Гарантия мною тоже предусматривалась – он письменно сознается в этом и в ряде других мошенничествах (о двух я уже знал из того же источника, который сообщил мне некоторые подробности о быте Ленчика, но о нем я не скажу даже под пытками). Если Ленчик развяжет язык, я открою ящик Пандоры и на воле ему покажется хуже, чем в подвале. Клянусь!

Второй вариант (в случае его дурацкого упрямства) состоял в получении выкупа из банка за жизнь этого гнусного типа. Тогда сумма должна увеличиться на порядок. Казимиров должен это понять и оценить по-своему. Захотят ли за его шкуру столько платить? Возможно, для него лучше заплатить сразу столько, сколько он должен. И тогда он сам захочет вернуться к первому варианту.

Вот это всё мною было изложено очень подробно в секретной папке. Кстати, там была и железная компра на Казимирова, которую я на всякий случай добыл из того моего единственного источника. В папке не было лишь имени источника. И никогда не будет!

Итак, суббота, поздний теплый вечер. Москва бессовестно гудела в наступающей ночи.

Мы с Эдит терпеливо сидели в «пыжике» рядом с въездом на подземную стоянку и ждали своего часа, а точнее, счастливой минуты. Счастье ее состояло лишь в том, что кто-то выедет на своем автомобиле из запертого электронным замком общественного гаража, Эдит тут же встанет около глазков фотоэлементов рядом с автоматическими воротами и таким образом не даст им закрыться. Я въеду внутрь, найду то самое 29-е место, то есть бокс с роскошным «феррари» нашего Ленчика. А дальше… А дальше все просто. Главное, чтобы этот тайный пьяница был дома один.

Но вот на этот раз Ленчик был как раз не один. Но мы это слишком поздно поняли – когда первая стадия операции уже подтолкнула нас вперед.

Ворота гаража медленно разъехались, и из темного, душного нутра выполз огромный черный джип, за рулем которого сидела незнакомая молодая блондинка.

Эдит быстро вышла из «пежо» и встала почти в створе ворот. Я успел крикнуть ей, чтобы она отвернулась от джипа, спрятала лицо. Джип притормозил немного, потом низко и мощно заурчал и стал забираться наверх, к выезду на улицу. Блондинка зыркнула по сторонам, опять остановила свой черный лаковый танк и тут я заметил в ее глазах какую-то растерянную мысль. Она приспустила окошка и выглянула назад, пытаясь разглядеть Эдит. Что-то ей подсказывало: эта дамочка не из их числа, не из гламурной элиты, а это подозрительно.

Блондинка достала мобильник и быстро набрала номер. Но тот, кто ей ответил, сразу вызвал у нее злобную реакцию. Она осклабилась, лицо стало похожим на мордочку хищного уродливого зверька.

– Да хрен с тобой! – услышал я ее визгливый, истеричный ответ. – Говорю, крутится здесь какая-то мочалка… Да пошел ты! Вам жить…

Я хотел было уже выскочить из «пыжика» и вызвать обратно Эдит, но джип вдруг завизжал огромными, тяжелыми колесами и будто спортивная машина вырвался на улицу, подрезав сразу два автомобиля. Раздались истеричные гудки. Стекло водительского места в джипе быстро поползло вверх. Блондинка исчезла за углом. Хороший у нас был кинематограф, местами. Когда это было сказано – «блондинка за углом»? Когда о джипах и подземных гаражах мы знали только по американским боевичкам? Теперь эти боевички, заодно и блондинки, наши, собственные. Как она сказала? «Да хрен с тобой!» – вот как она сказала.

Я выждал секунд двадцать и быстро направил «пежо» в створ гаражных ворот. Эдит вошла в гараж следом за мной. Ворота со скрипом сползались позади.

Найти 29-е место было не трудно, потому что один раз я здесь уже побывал, точно так же прошмыгнув в гараж, как на этот раз это сделала Эдит.

В боксе под номером 29 стоял красный, спортивный автомобиль, приземистый и кокетливый. «Феррари» – мечта нуворишей и безбашенного молодняка. На наших убойных рытвинах только такой автомобиль и необходим! Чтобы он черпал своим золотым днищем русское крошево асфальта.

«Да хрен с ним!» – блондинка права. Пусть сами думают, тупые черти!

Престижно быть тупым? Просто тупым – нет, а тупым и богатым – да. Потому что всё обнуляется богатством. Тут другая шкала ценностей.

А можно ли быть одновременно богатым и тупым? Богатый скажет – нет. А нищий – да. Я – нищий. Значит, можно. Так все революции делаются. И опять появляются богатые и тупые. И нищие никуда не деваются. Опять революция. Перманентный процесс.

А они, богатенькие и счастливые, нас, нищих и несчастных, считают тупыми. Тоже, наверное, правы? Но мы не согласны. Правда, им плевать, с чем мы согласны, а с чем нет. Потому что они… тупые.

Замкнутый круг. Из него выходят только с боем или со смертью. Ну, можно еще с выкупом…

Я встряхнул головой, чтобы отбросить от себя этот несвоевременный бред, остановил автомобиль в пустом боксе напротив 29-го места и вышел навстречу бегущей ко мне Эдит.

– Ты стоишь здесь, а я поднимаюсь наверх, к телефонному автомату. Дальше – по плану, – говорю я как можно спокойнее и показываю ей глазами на «пежо».

Эдит согласно кивает. Она возбуждена, раскраснелась. Очень она мне нравится такой… и не такой тоже. Порывисто обнимаю ее и быстро целую в сухие, разгоряченные губы. Она решительно отталкивается и возмущенно смотрит на меня.

Действительно, кто тут профессионал? Я или она?

Слышу, как она хлопает дверцей «пыжика». Значит села в автомобиль и притаилась там. Умница! Хорошая ученица. Работает без сбоев.

Я почти бегом поднимаюсь наверх. Нажимаю кнопку на стене и ворота разъезжаются. Это сделано для уборщиков гаража и для тех, кто выходит наружу не по лестнице, ведущей в подъезд, а через ворота, прямо на улицу.

Телефонный аппарат висит почти на углу казимировского дома, под изящным козыречком.

Поднимаю воротник куртки так, чтобы ни одна наружная камера не зафиксировала моего лица. Вставляю карточку в прорезь, достаю из кармана платок, наматываю его на руку и беру трубку. Ногтем указательного пальца другой руки набираю номер домашнего телефона Казимирова. Несколько раз гундошу себе под нос, проверяя, насколько можно понизить голос. Он должен быть неузнаваемым и в то же время естественным. Иначе Ленчик не поверит.

Он долго не берет трубку. Я уже стал нервничать, как вдруг чуть пьяный его голос ответил:

– У аппарата.

Я тут же включаюсь в игру, понимая, что через минуту обратной дороги уже не будет ни у кого.

– Вы хозяин 29-го гаражного места? «Феррари» ваш, красный?

– Мой! – голос Ленчика деревенеет. Он напрягся. Это потому, что «феррари» стоит дорого и любая информация о нем пугает.

– Из охраны говорят. Тут менты приехали. Крутятся вокруг вашей тачки. За ручки дергают. Считаем своим долгом сообщить. Это не наше дело… но вдруг чего-то!

Играю в тупого, внимательного охранника. Хозяину хочет услужить и ментов не любит. Он их больше не любит, чем всех хозяев вместе взятых. Это – психология! Конкуренция на диком рынке охранных услуг. Хозяева это тоже понимают и принимают – они на этом рынке только выигрывают, пока на другого хозяина не нарвутся. Поэтому Ленчик ничего проверять не станет. Он будет действовать, тем более, охрана сейчас явно на его стороне. И потом – причем здесь его «феррари» и менты! Кто дороже? Не менты же! Так чего они лезут? Чем им красный болид помешал? Какого хрена!

Ленчик вдруг кричит куда-то в сторону:

– Э! У меня менты тачку щупают.

Я настораживаюсь – значит, он не один. Сейчас с кем-нибудь явится в гараж. Вот это да!

– Да ты лежи! – продолжает орать в сторону Ленчик, но трубку не бросает. – Я туда и обратно мухой. Что за беспредел такой! Совсем охамели серые! Волки позорные!

Ну, это уж лишнее! Они, конечно, волки и нередко позорные, но по жизни больше охамели не они. Им до Ленчика и до некоторых других частных типов и целых ведомств ой как далеко!

Казимиров бросает трубку, даже не поблагодарив «охранника» за нештатную бдительность. Сволочь! Я обиделся за целый недавно народившийся класс холуев – охранников. То есть народились они давно, но служили раньше не так и не тем. Опять чушь какая-то в башку лезет! Давно уже делом не занимался, видимо. Есть задание, есть цель – бей! Чего тут философствовать!

Быстро иду назад, в гараж. Теперь главное попасть внутрь раньше Ленчика. Ворота медленно расползаются. Это Эдит добралась до них с внутренней стороны и точно по «расписанию» нажала на кнопку в стене. Все-таки здорово у меня все в плане расписано – по минутам, по секундам. Важно, не выбиться из графика.

Мы бегом возвращаемся к «пыжику», прыгаем внутрь и замираем в ожидании Ленчика.

Он появляется почти сразу за нами. Быстро и решительно идет из глубины гаража. Я знаю – там лестница, ведущая в его подъезд. Два глубоких пролета, поворот и два десятка метров до гаражного места номер 29.

Казимиров растерянно останавливается около своей машины и оглядывается. Ментов никаких нет. Вообще никого не видит. Что за черт! Ну, охранник! Вот гад!

На всякий случай Ленчик достает из кармана ключи и открывает кнопкой электронный замок в двери «феррари». Распахивает широкую дверь и осторожно заглядывает внутрь.

Он не видит, что я уже за его спиной, потому что заранее выбрался из «пежо» и притаился за колонной. Ленчик выпрямляется, недобро усмехаясь. Наверное, думает, как поднимется в квартиру, позвонит в охрану и всех там размажет. Но я прерываю эти его мстительные мысли. Просто бью кулаком в затылок. Сильно, но аккуратно. Тоже из нашего советского кинематографа. Лёлик так практиковал, воюя за бриллианты в гипсовой руке советского лоха.

Казимиров летит вперед, на низкую крышу своего кокетливого красного автомобильчика, но я не даю ему осесть. Из рук у него выпадают ключи и весело звякают о цементный пол. Хватаю Ленчика под мышки и как куль волоку к «пежо», заднюю, глухую дверцу которого уже распахнула Эдит. У нее в руках моток веревки, черный мешок и тряпки для кляпа.

И в этот момент начинается то, что не было запланировано в секретной папке. Вот чего это все стоит! Фарс один. От бессилия отставного «профессионального убийцы». У меня в голове проносится: я смешон, как любой дилетант, с этими своими папками и планчиками. Полный идиот!

На руках у меня бесчувственное тяжелое тело Казимирова, я уже с ним в широком проезде для автомобилей, до «пежо» метра два, не больше. И вдруг слышу за спиной повелительное:

– Стоять, сука! Лапы в гору! Стреляю без предупреждения! Брось тело, я тебе говорю!

Тело я покорно бросаю, отчего оно жеманно стонет и покачивается на выпуклом животе. Поднимаю руки и начинаю медленно поворачиваться, чтобы оценить масштаб катастрофы.

Краем глаза вижу здоровенного темноволосого мужика с пистолетом в руке. Замечаю, что мужик в фирменных спортивных штанах с двойными белыми лампасами и в синем толстом джемпере с капюшоном. Одежда не дешевая, это вам не советские треники, как в старые времена. Я всё сейчас замечаю. Наверное, потому что нервничаю. В это время фиксируешь все подробности, даже ненужные.

– Не вертеться! – слышу спокойную следующую команду. – А то разукрашу, как бог черепаху. И ты, сучка, выходи сюда! Брось веревки, гнида! Верно Нинка позвонила – шляются тут всякие!

Это он приказывает моей обомлевшей Эдит.

Ну, прокололись! Вот ведь не везет, так не везет! Правильно я в курьеры ушел! Блондинка та добилась-таки своего. Как она сказала по мобильнику? «Вам жить…» Накаркала!

Дальше я слышу звонкий удар и тяжелое падение тела, мне под ноги летит черный вороненый пистолет. Быстро поворачиваю голову – верзила уже лежит на полу, рядом с жирным Ленчиком, разбросав длинные и сильные руки так, как будто загорает задом кверху. От головы живенько течет струйка темной крови. На сером цементном полу ее хорошо видно.

Эдит в ужасе замирает с веревками в руках. Она их так и не выпустила, готовилась, значит. Над телом верзилы стоит стройная старуха Роза Карловна с короткой лопатой в руке. Она решительна и строга. Синевато-сиреневый цвет седых волос и классический изящный профиль! Это ей очень идет. Смотрит она на меня абсолютно трезво и ясно, как будто всю жизнь, как и я, по разным президентским дворцам в заграницах скакала. В сети старческих морщин вокруг сжатых губ – глубоко осознанная воля.

За спиной Розы Карловны стоит несколько растерянный Израиль Леопольдович. Он, как ее обратное отражение, – всё наоборот. То есть бледен, растерян, жидок фигурой. По-моему, даже ноги дрожат.

Роза Карловна опять размахивается лопатой над окровавленной головой верзилы. Я в ужасе! Мокрое дело! С самого начала! За бабки! За квартиру! Боже праведный!

В праве это называется – «эксцесс исполнителя». Это когда один из соучастников предпринимает собственные действия, выходящие за рамки предварительных договоренностей. За это он несет персональную ответственность. Но от этого мне сейчас не легче.

Ну и Роза Карловна! Ну и старушка! Божий одуванчик в седом венчике!

– Не трогать! – отчаянно ору я и бросаюсь к Рубинчикам. – Не сметь! Вы убьете его.

Роза Карловна вдруг неожиданно обмякла, и я едва успеваю подхватить ее на руки. Лопата со звоном летит на пол рядом с верзилой. Громко стонет Лёнчик.

– Господи, где вы лопату-то взяли! – брюзжу я и теряюсь, не зная, что теперь делать.

– На стене висела, с крюками и с ведром, – слышу я перепуганный насмерть голос Рубинчика. – Я ей говорю, не трогай, а она…

Не даю ему договорить:

– Что вы натворили! Кто вас сюда звал! Вы где должны были быть!

Я безжалостно хлещу по щекам старушку, но она с возмущением отталкивает мою руку и вдруг говорит довольно бодрым голосом:

– Доверяй, но проверяй… А если бы не мы? Все бы пропало!

И добавляет уже испуганно, с резким выдохом:

– Я его убила? Я не хотела! Клянусь Богом!

Нагибаюсь над верзилой, стараясь не испачкаться в его крови. Верзила жив, но это, по-моему, состояние очень временное. Он слабо дышит. Глаза полуприкрыты, а губы чему-то улыбаются. Я подбираю пистолет. Так и думал – травматический, но очень похож на боевой. Впрочем, и таким можно вышибить мозги. Очень даже запросто!

Отбрасываю пистолет в сторону. Это нам ни к чему. Решат издалека, что боевое оружие, и нашпигуют меня пулями, как гуся перелетного.

Если бы я тогда знал, что пули тут еще будут…

– Быстро исчезайте! Как вы только сюда-то попали! – ору я на Рубинчиков.

Роза Карловна уже на ногах и даже держит за цыплячью руку своего Израиля Леопольдовича. Они стоят без движения. Как в детской игре «замри».

– Мы никуда не поедем без вас! – решительно заявляет Роза Карловна.

Она уже окончательно пришла в себя. Секундная женская слабость сменилась железной мужской волей.

– Дьявол! – бурчу я себе под нос и хватаю за подмышки тяжелое бесчувственное тело Ленчика. – Так хоть помогите дотащить этого борова до машины!

Путаясь и мешая друг другу, мы вталкиваем Казимирова в фургончик. Я начинаю быстро и умело опутывать ему запястья и лодыжки. Сую в рот кляп из скомканных тряпок и натягиваю на голову черный мешок.

Он стонет, но от нас пощады не дождется. В фургон, пыхтя, залезает Израиль Леопольдович, а следом за ним, довольно бойко, старушка-убийца.

Эдит уже на пассажирском месте. Я захлопываю заднюю дверцу «каблучка», но слышу оттуда жалобное:

– Ой, не надо! Я боюсь тесноты и темноты!

Это Израиль Леопольдович очнулся от первого шока и вернулся к собственным привычным страхам.

– Потерпи, Изя! – слышу я ласковое, почти нежное. – Это недолго. Садись ему на ноги, а то очнется и будет колотить в стенки. Садись, говорю!

Молодец, думаю я, влезая за руль «пежо». Надежный товарищ. И вдруг я вижу лопату рядом с телом верзилы. На ней же следы рук старушки! Выскакиваю, хватаю лопату, возвращаюсь к фургону, отпираю дверцу и протягиваю в темноту лопату.

– Заберите! – распоряжаюсь. – Потом выкинем в болото. На черенке пальцы Розы Карловны.

– Боже! Розочка! Там твои пальцы… – слышу я из темноты.

Высовывается старушкина худая, но, как видно, крепкая рука и решительно забирает орудие убийства. Я опять захлопываю дверцу. Сажусь за руль и, подвизгивая колесами «пыжика», лечу к выезду из гаража. Останавливаюсь перед воротами, смотрю призывно и нервно на бледный профиль Эдит. План сорвался с самого начала, и она уже успела забыть свою роль.

Эдит вздрагивает и тут же выскакивает из машины, нажимает на кнопку в стене. Ворота со скрежетом расползаются. Эдит опять в машине, мы стремительно вылетаем на улицу, чуть поднявшись по пандусу. Там никого. Выруливаю на проезжую часть и устремляюсь к далекому зеленому огоньку светофора.

Мы оба молчим. Я торможу сразу за светофором и бегу еще к одному уличному телефонному аппарату под изящным козыречком. Двигатель «пежо» не заглушаю.

– Ты куда! – истерично кричит Эдит. Но я с раздражением отмахиваюсь и хватаю трубку.

Быстро набираю «01».

– Пожар, – кричу не своим голосом, – в подземном гараже. Там люди!

Называю адрес дома Ленчика. Может быть, еще успеют и не дадут подохнуть тому верзиле. Если бы я позвонил в ментовку или в «скорую», там бы еще долго расспрашивали, фиксировали… А тут все на автомате – сигнал в пожарную часть, передача сигнала в ту же ментовку, в «скорую». Кто-нибудь да успеет.

Сюда успеют! А как же! В этом зоопарке живут два бывших посла, один действующий, семьи трех вице-губернаторов и одного губернатора с уголовной рожей, четыре крупных банкира, включая нашего Казимирова, три замминистра, один важный министр – известный бузотер, шесть генералов, футбольный тренер-иностранец, четверо народных депутата с неприлично разожравшимися рылами, три певички-истерички, один крутой кинорежиссер-патриот, болезненно скандальный актер, популярный диджей и один дико глупый старый юморист. А также прочая шантрапа помельче. Но тоже не нищая. В общем, «кунсткамера» там. Я заранее все выяснил. Дом в Москве широко известен.

К таким успеют! Просто обязаны успеть. Так что, шансы у темноволосого верзилы определенно есть.

Отрываюсь от трубки, отхожу, но тут же быстро возвращаюсь к автомату, достаю платок и тщательно обтираю трубку. Хотя бы таких ошибок не допускать. Оглядываюсь, нет ли камер поблизости. Вроде бы негде повесить. И то слава богу!

Мне не хочется, чтобы тот парень умер. Старушка погорячилась. Хотя, а как она еще должна была поступить? Будь я на ее месте, поступил бы так же. Нет! Не совсем. Я умею бить сильно, но аккуратно. А она дилетант. Неправильно бьет. Без оглядки на будущее. Ну, что с нее возьмешь, со старушки?

Мы молча несемся сначала по Садовому кольцу, в сторону Садово-Каретной, потом сворачиваем к Самотеку, пролетаем почти мимо моего логова, вот уже мы на проспекте Мира, справа высится солидный «сталинский» дом Богомоловых, где должна сейчас быть Паня с Моцартом, мы уже на вечно запруженном Ярославском шоссе. Тут еле ползем, толкаясь в пробке. Однако дорожный блокпост уже позади.

Старушка, старушка! А мои двадцатикилограммовые гири для чего? Сильно, но аккуратно?

Дело пошло. Теперь обратной дороги нет ни у кого. Звоню по анонимному мобильнику Пане, не отрывая рук от руля.

– Господи! Я уж тут вся извелась! – орет Паня. – Чуть не повесилась со страху! А сама позвонить боюсь…

– Нормально всё, – отвечаю хмуро, – по плану. Не надо пока вешаться. И записок не пишите… Ну вас с вашими прощаниями! Рубинчикам не звоните. Они с нами.

– Как это с вами? Почему с вами? – Паня уже почти в истерике.

– Я потом всё объясню. Так получилось. Сидите дома и ждите развития событий. Не выключайте радио и телевидения. Это теперь ваша главная задача, Паня! Только никакой отсебятины! Я вас умоляю!