Текст книги "Жаркое лето – 2010"

Глава шестая
Смертельная опасность, странная ночь и утренний сюрприз

Сознание возвращалось медленно и, если так можно выразиться, поэтапно. Сперва Гарик ощутил тупую, отчаянно-пульсирующую боль в затылке. Волны боли приходили и уходили, то давая короткие передышки, то наваливаясь с удвоенной энергией…. Потом вернулось обоняние. Пахло походными кострами, свежей кровью и в меру прожаренными шашлыками. Наконец, полностью восстановился и слух.

Где-то совсем рядом слаженно и упорно стучали тамтамы-барабаны, изредка – примерно один раз в три минуты – раздавался трубный и тягучий рёв-вскрик, а сквозь эту звуковую какофонию прорывались людские голоса, дружно и азартно скандирующие:

– Ра! Ра! Ра! Ра!

Собрав волю в кулак, он открыл глаза и мысленно охнул – зачарованно и одновременно удивлённо. Открывшаяся его взору картинка была абсолютно-нереальной.

«Хотя – с философской точки зрения – ничего нереального в нашем мире не существует», – вкрадчиво прошелестел в голове бесконечно-усталый внутренний голос. – «В современных голливудских фильмах и не такое демонстрируют доверчивым зрителям…».

Красно-багровое, неправдоподобно-большое и однозначно-равнодушное солнце уже приближалось к линии горизонта. Круглая площадка, находившаяся рядом с входом в пещеру, была заполнена жителями Каменного века. Мужчины, женщины и дети размеренно приплясывали-подпрыгивали на одном месте и, повернувшись лицами в сторону заходящего светила, как заведённые вопили:

– Ра! Ра! Ра! Ра! Ра!

«Одеты они, как и днём», – заторможено подумал Гарик. – «Только лица, руки и плечи покрыты замысловатыми чёрно-белыми узорами. Да и движения людей какие-то заторможенные и странно-механические. Видимо, наши прародители, отведав какого-то древнего галлюциногена, впали в религиозный транс. Бывает, конечно…».

Он отвёл взгляд от беснующейся толпы и посмотрел направо, откуда исходила местная громкая «музыка». Под холмом, на длинном берёзовом бревне сидели пятеро здоровенных бородатых мужиком, размеренно стучавших огромными кулаками и увесистыми палками по горизонтальным поверхностям разномастных цилиндров. Рядом с «музыкантами» застыл огромный лохматый мамонт, шкура и морда которого были щедро разрисованы странными белыми знаками.

«Это, наверное, знаменитые руны», – предположил Гарик. – «А мамонт, видимо, обучен – в нужные моменты – трубить, поддерживая бородатых барабанщиков. Интересно, а какому знаковому событию посвящён этот красочный обряд?».

– Оклемался, бродяга-неудачник? – поинтересовался рядом знакомый голос. – Давно уже пора. Впрочем, может, и напрасно. Говорят, что смерть, пришедшая к клиенту, когда он пребывает в бессознательном или же в сонном состоянии, самая лёгкая…

Скосив глаза в сторону, Гарик увидел прямо перед собой профиль Глеба Петрова и обрадовано поздоровался:

– Привет, братишка!

– Взаимно, братишка, – равнодушно откликнулся приятель. – Судя по всему, ты ещё не отошёл от удара камнем по голове и, следовательно, не въехал в тему. То бишь, тормозишь – как, впрочем, и всегда. Хотя, в сложившейся ситуации, это не имеет никакого значения…

– А что случилось с нами? И где Алевтина с Катей?

– Случилось то, чего и следовало ожидать, – прозвучал расплывчатый ответ. – Нас посчитали за ценную и эксклюзивную добычу, посланную добрыми и щедрыми Богами. И, очевидно, скоро используют по прямому, насквозь прозаическому назначению.

– А, можно, поконкретнее?

– Куда, уж, конкретнее! – неожиданно разозлился Глеб. – Что ты всё головой вертишь по сторонам, словно любопытная птица сойка? Смотри, дурилка, прямо перед собой! Внимательно смотри!

Послушавшись совета, Гарик посмотрел в рекомендованном направлении и принялся негромко перечислять увиденное:

– Два деревянных идола. Высокие такие, солидные. Морды лиц очень хмурые, злые и сердитые. Вокруг истуканов беспорядочно натыканы толстые колья, увенчанные светло-жёлтыми черепами…. Между идолами, на равном удалении, горит жаркий и длинный костёр, над которыми пристроено что-то вроде грубого вертела. Рядом с костром, слегка приплясывая и меленько подёргиваясь, бродит местный вождь и – время от времени – бросает в пламя пригоршни какого-то белого порошка. Частички порошка, тут же ярко вспыхивая, разбрасывают вокруг костра разноцветные, очень мелкие искорки. Кстати, на левой руке этого седовласого типа находятся мои наручные часы. Вождь, а воришка, мать его…. По разным сторонам – относительно дурацких идолов – на земле наличествуют «щиты» из деревянных жердей. А на щитах лежат – по одной на каждом – совершенно голые девицы. Одна – пышноволосая кудрявая блондинка в теле. Другая, наоборот, коротко-стриженная худенькая брюнетка, весьма, между прочим, сексапильная.… Загорают, что ли? Типа – на нудистском пляже? Интересные дела творятся…

– Дурак ты, Игорь Наумов, – печально вздохнул Глеб. – Вернее, законченный идиот, стукнутый по затылку тяжёлым булыжником…. Неужели, так ничего и не понял? Тормоз, одно слово…. На толстых кольях, натыканных вокруг деревянных уродливых идолов, располагаются человеческие черепа. Следовательно, наши гостеприимные хозяева являются идейными людоедами. Как оно тебе?

– В принципе, ничего странного и неожиданного. Я недавно по телеку смотрел передачу про разных обезьян. Так вот, выяснилось, что даже симпатичные и внешне безобидные шимпанзе – естественно, в условиях дикой природы – с удовольствием поедают сородичей. Иногда они даже специально нападают на соседние стаи, чтобы полакомиться трупами себе подобных. Развивая логическую цепочку, можно с лёгкостью предположить, что и люди Каменного века – по большим религиозным праздникам – грешили каннибализмом. Горькая правда, не более того…. Подожди, подожди! Это, что же получается?

– Наблюдается следующая, абсолютно несимпатичная и грустная картинка. Мы с тобой (слава Богу, пока одетые!) крепко привязаны к ритуальным столбам. Очевидно, нас скоро зарежут (ну, как жертвенных баранов у мусульман!), старательно разделают и, удалив всю ненужную требуху, насадят – рядышком – вон на тот вертел. После чего, соответственно, зажарят и съедят. Усёк?

– Усёк, – заверил Гарик. – В моей голове начало постепенно светлеть. Похоже, что ушибленный мозг медленно просыпается и приступает к активной работе…. Значит, две обнажённые девушки на «щитах» – это Катя и Аля? Их, разведя руки и ноги в стороны, привязали к жердям? Практически – распяли? А во рты вставили кляпы?

– Догадливый…

– Неужели, их тоже собрались…сожрать?

– Вряд ли, – голос Глеба изменился, став непривычно сухим и хриплым. – Девушек, скорее всего, сейчас будут – целенаправленно и с огромным удовольствием – насиловать всем племенем, то есть, его мужской частью. Соблюдая при этом строгую очерёдность. Может, у них – на такой пикантный случай – всё расписано заранее. Может, будут по-честному метать жребий …. Я вижу два варианта дальнейшего развития событий. Либо наших милых подружек, затрахав до смерти, зажарят (может, закоптят или сварят праздничный супчик на всю банду?), и – с отменным аппетитом – скушают. Либо, наоборот, через сутки другие отвяжут, накормят, отведут в пещеру и будут, сдувая пылинки, беречь пуще зеницы ока…. Как это – зачем сдувать и беречь? Типа – будут с нетерпением ждать, мол: – «А что там народится – у симпатичных незнакомок, посланных нам могучими и светлыми Богами? Вдруг, какие-нибудь широкоплечие былинные богатыри, способные оторвать головы всем наглым соседям в округе?»…. Вот, как-то так оно, братец-кролик…

«Для чего (и для кого?) глупая Алевтина так трепетно берегла девичье целомудрие?», – принялся ёрничать наглый внутренний голос. – «Получается, что для трёх-четырёх десятков дикарей-людоедов из Каменного века. Дура набитая, право…»

Гарик, послав бесстыжий голос далеко и надолго, яростно заскрипел зубами и слегка напряг мышцы рук и ног, тестируя на прочность местные верёвки.

«Судя по всему, путы-оковы вполне можно порвать. Ни сразу, так минут через пять-десять», – принялся размышлять Гарик. – «Ладно, допустим, что верёвки уже порваны в клочья. Что делать дальше? Может, стоит определить седовласого вождя в заложники? Типа – взять его хилую шею в «железный» борцовский замок? А как объяснить остальным дикарям суть выдвигаемых требований? Мол: – «Немедленно развяжите моих друзей, и отпустите нас на все четыре стороны! Отойдя от пещеры на три-четыре километра, мы непременно отпустим вашего любимого и уважаемого начальника. Естественно, живым и здоровым…. Нет, так не годится. Незнакомый язык – вещь коварная. Возможно фатальное недопонимание, которое, скорее всего, закончится кровавой и бессмысленной бойней. А, если…».

– Глеб, – позвал Гарик. – У меня есть дельный план. Но некоторые детали не стыкуются. Нужна твоя помощь…

– Иди к чёрту! – невежливо отреагировал приятель. – Похоже, что здесь – в очередной раз – начинаются оптически-временные фокусы. Может быть, ещё и пронесёт. То есть, «вынесет» – в правильном направлении…

Вокруг опять всё незримо изменилось. Вот, полупрозрачный «Робин Гут» медленно сбросил штаны, пошитые из лосиной шкуры, и, аккуратно придерживая ладошкой гигантское «мужское достоинство», неторопливо двинулся к «щиту», на котором была распята Алевтина. Сделал шаг, второй, третий и…«растаял» в воздухе…

– Так недолго и поседеть, мать вашу разгульную, – пробормотал Гарик. – Шутники хреновы!

– К кому это ты, дружище, обращаешься? – ехидно усмехнувшись, поинтересовался – уже обычным голосом – Глеб. – К всесильным, насмешливым и наглым Богам? Зелёная поляна – как в сказке Недотрога. Рассвет уже в дороге, и тени мирно спят. На небесах огромных тихонько дремлют Боги. Их храп красив и нежен – как лапы у котят…

– К тем персонам, кто придумал эти сволочные «пробои» во Времени.

Между тем, предварительно став прозрачными, безвозвратно, соблюдая некую тайную очерёдность, растаяли-исчезли: бородатые барабанщики, туземный седовласый вождь, деревянные задумчивые истуканы и горящий между ними костёр, мамонт, разрисованный белыми руническими знаками, разномастные женщины и дети, холм, нависавший над входом в пещеру, далёкая полноводная река….

Последними «растворились» в воздухе далёкие северные горы: сперва исчезли покатые сопки-горушки, увенчанные пышными снежными шапками, потом – чёрные горные пики, стыдливо прятавшие свои заострённые макушки в плотных серых облаках.

Гарик крепко зажмурился на пару-тройку секунд и отчаянно затряс головой, словно бы отгоняя прочь – навсегда – переживания последних страшных минут.

Когда же он вновь открыл глаза, то всё вокруг было серо-чёрным: безысходно-серое небо и такие же воды пруда, абсолютно-чёрная земля, местами утыканная чёрными огрызками-пеньками недавно сгоревших деревьев. Вокруг стояла мёртвая, навязчиво-звенящая тишина. Светло-жёлтое, визуально доброе и ласковое солнышко уже коснулось нижним краем диска линии горизонта. Опять стало достаточно жарко – на уровне плюс тридцати двух-трёх градусов.

– Похоже, что мы вернулись обратно, на родимое пепелище, – радостно сообщил Гарик. – То есть, в цивилизованный двадцать первый век. Получается, что путешествие во Времени завершилось?

– Очевидно, к вечеру жара немного спала, вот, «пробой» во Временных потоках и сработал в обратном направлении, – предположил Глеб. – Мудрый Пал Палыч, ведь, тогда говорил, что обязательным условием для веерных многоярусных «пробоев» – кроме аномально-устойчивого антициклона – является и аномально-сильная (для конкретной местности) жара. Всё так и произошло…. Ну, что будем делать дальше? Похоже, что и ритуальные столбы с верёвками, и «щиты» из оструганных жердей – вместе с привязанными к ним девушками – «перенеслись» в Настоящее.… Как будем освобождаться-развязываться, старина? Может, громко покричим хором? Типа – позовём на помощь? Вдруг, кто и услышит…

– Пока шуметь не будем, – не согласился с предложением Гарик. – Ну, его. Припрётся ещё – не пойми кто. А тут голые симпатичные девицы привязаны к жердям. Как говорится, пользуйся – не хочу…. Подожди немного и, пожалуйста, не отвлекай меня. Попробую альтернативный вариант.

Он, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул-выдохнул, мысленно перекрестился, сосредоточился и резко напряг мышцы рук, плеч и груди. Через тридцать-сорок секунд раздался громкий треск…

– Ну, ты, дружище, и силён! – искренне удивился-восхитился Глеб. – И зачем, спрашивается, таким здоровякам учиться философии? Шёл бы в бодибилдинг, говорят, что там зашибают большие деньжищи…. А громко пукать – при разрывании верёвок – было обязательно? Шутка такая, не обижайся. Ты, это…. Когда окончательно развяжешься, сперва займись девчонками. Я, естественно, подожду…

Вскоре Гарик, полностью освободившись от пут, помассировал затёкшие запястья-щиколотки и пообещал:

– Сейчас я вас всех освобожу. Только – для начала – сниму свитер и отбегу на минутку…по техническим причинам.

Он отошёл, оглядываясь по сторонам, метров на семь-восемь и, споткнувшись о какой-то тёмный продолговатый предмет, упал на бок. Сгруппировался, конечно, как учили в секции по дзюдо, но от пары солёных фраз не удержался.

– Что случилось? – забеспокоился Глеб.

– Сейчас, подожди…. Представляешь, оказывается, вместе с нами из Каменного века «перенеслась» и четверть туши мамонтёнка. А в неё воткнут здоровенный нож. Вернее, кремниевая пластина с острой кромкой…. Кстати, и яма с дымящимися углями здесь! Живём, братишка…

– И оба деревянных идола присутствуют! – весёлым голосом известил Глеб. – Представляю, как огорчились и перепугались – в далёком мезолите – первобытные дикари, любящие вкушать человечинку и умеющие приручать мохнатых мамонтов. И вкусные незнакомцы исчезли, и очаровательные барышни, и божественные истуканы. Полный облом, выражаясь по сути…

Справив малую нужду, Гарик подошёл к «щиту», к которому была привязана Алевтина, и, первым делом, поделился позитивной информацией:

– Всё закончилось, дорогая, не волнуйся! Мы вернулись в двадцать первый век! Сейчас, наяда черноволосая, я тебя освобожу…

Он вытащил изо рта девушки кляп – толстый тёмно-зелёный лист какого-то древнего растения, старательно скатанный в плотный цилиндр.

– Не смей так похотливо пялиться на меня! – тут же заявила девушка. – Зажмурь наглые глазёнки и развязывай-разрезай верёвки! Быстрее! Не смотри на меня! Кому сказано?

– Подумаешь, цаца нашлась, – обиженно забормотал Гарик, осторожно работая кремниевой пластиной. – Недотрога и ломака…. Её, понимаешь, освобождают, а она ещё и кочевряжится. Женская неблагодарность и коварство, понятное дело…. Как же, читали – в своё время – умные толстые книжки. В частности, великий и непревзойденный Омар Хаям неоднократно предупреждал об этом биче всей цивилизации в целом….

Аля, встав на колени и повернувшись к нему спиной, велела:

– Снимай свою гигантскую футболку! Она мне послужит в качестве полноценного платья…. Ага, спасибо, любимый! А теперь иди и освободи бедную Катю. Я потом тебя поблагодарю и поцелую от души. Сейчас, честное слово, не до этого. Руки и ноги сильно затекли, буду массировать…. Иди уже, увалень рязанский!

Демонстративно пыхтя и хмурясь, Гарик, обходя стороной деревянных истуканов, направился ко второму «щиту». Впрочем, внутренне он широко и бесконечно довольно улыбался, всё увиденное пару минут назад ему понравилось – более чем…

Освобождённая Катерина смущаться и жеманиться не стала. Поднявшись на ноги, она по-деловому уточнила, не обращая ни малейшего внимания на собственную наготу:

– Значит, мы вернулись в славный и добрый двадцать первый век? А мой бедный Глебушка до сих пор стоит привязанным к жертвенному столбу? Давай сюда ножик! Пойду освобождать милого хахаля! – сделав два шага, болезненно охнула: – Вот же…. Ходить босиком по углям и головешкам – удовольствие ниже среднего. Они, оказывается, оснащены острыми гранями и ещё чем-то – ужасно-колючим…. Ай, зараза! Больно! Ладно, как-нибудь допрыгаю, тут, слава Богу, совсем недалеко…

«До ритуального столба, к которому привязан Глеб, конечно же, недалеко», – подумал Гарик. – «А, вот, до деревни Деулино – шагать и шагать. Километров пятнадцать наберётся, не меньше. И рюкзаки с вещами и документами остались в Прошлом, и ножи, и карманные фонарики, и часы с зажигалками и сигаретами…».

Аля, на этот раз, встретила его радостной улыбкой и, глядя прямо в глаза, чуть смущённо и очень серьёзно попросила:

– Поцелуй меня, Игорёк! Только крепко-крепко и по-настоящему…. Извини, но подходящих по высоте валунов здесь нет. Так что, присаживайся, милый, рядом со мной…

Через некоторое время (через пять минут, десять, пятнадцать, двадцать?), голос Глеба беспардонно заявил:

– Я, конечно, извиняюсь, уважаемые соратники! И всё такое прочее…. Но время уже позднее, солнышко спряталось за горизонт, минут через десять-пятнадцать окончательно стемнеет. Надо же подумать и о приземлённых делах. А, горячие поцелуйчики…. Куда они, спрашивается, денутся? Этим увлекательным и, безусловно, полезным делом можно заняться и завтра, и послезавтра…. Правильно я говорю, Екатерина Андреевна?

– Правильно, Глеб Сергеевич, правильно, – лукаво хихикнув, поддержала его Катя. – Как говорится: – «Делу – время, а потехе – час!»…. Пошли ребятки, посовещаемся….

– А куда – пошли?

– К яме с малиновыми углями. Больше, как я понимаю, некуда…

Поднявшись на ноги, Гарик предложил:

– Давай, Аля, я тебя к «угольной» яме отнесу на руках.

– Зачем это?

– Ты же босая, а тут полно острых углей и бугристых головешек.

– Но Катя же спокойно здесь ходит…

– Я в Глебовы носки (кроссовки можно носить и на босу ногу), запихала обрезки от его же свитера, – пояснила Катя. – А носки, соответственно, надела на свои нежные ступни…. Глебушка, давай-ка прихватим с собой по паре-тройке жердин? Глядишь, получится самый настоящий туристический костерок…

Наступила ночь. «Путешественники во Времени» перетащили часть туши мамонтёнка к жаркому костру и занялись приготовлением сытного ужина.

– Жаркое из мамонтятины? – непонятно у кого спросил Глеб, ловко орудуя кремниевой пластиной. – Почему бы, собственно, и нет? С философской точки зрения – это совершенно-рядовое и обыденное дело…

Внимательно – в ярком свете костра – посмотрев на Катерину, Аля насмешливо поинтересовалась:

– Подруга, а где ты достала эту замечательную одёжку? Топик симпатичный и модный, юбка шерстяная…

– Топик – это Глебушкина футболка, завязанная на спине специальным узлом, – невозмутимо пояснила Катя. – А юбка – его же бывший свитер, только без рукавов и горловины…. Ребята, а кто это кружит над нашим костром? Вон, смотрите…. Ночные птицы?

– Летучие мыши, – присмотревшись, определил Гарик. – Видимо, вылетели из нашей пещеры. Решили, наверное, немного поохотиться и слегка размять затёкшие крылья.

Он оторвал от штанов узкую полосу ткани, носком кроссовки разгрёб по сторонам чёрные головешки и отыскал несколько подходящих по размеру камушков.

– Что это ты задумал? – спросила Аля. – Решил поиграть в храбрых североамериканских индейцев?

– Считаю, что всё в этой жизни надо доводить до логического завершения. На первое у нас будет жаркое из мамонтятины, а на второе – отбивная из крылатой мышатины. Как говорится, пировать – так пировать. Сейчас смастерю дельную пращу и займусь охотой…

Ловко – минут за пять – подбив двух матёрых летучих мышей, Гарик поинтересовался:

– Глеб, ты уже закончил с разделкой? Отдавай тогда кремниевый ножик! Освежую добытых мышек. А потом попробую расщепить одну из жердей на отдельные лучины – вместо шампуров…

Неожиданно со стороны сгоревшего хутора раздался громкий и тоскливый волчий вой.

– Здрасти-приехали! Только этого нам и не хватало! – от души возмутился Глеб. – Вчерашний пожар выжег всё вокруг – на многие километры. Откуда же здесь, так его растак, взяться волкам? Неоткуда, ясный голоцен! Так, ведь, воют, заразы голодные…. Почувствовали запах жареного мяса? А может, они тоже – вместе с нами – «перенеслись» сюда из Каменного века? Помните, там тоже волки выли?

– Мне страшно! – созналась Екатерина. – Предлагаю переселиться, от греха подальше, в пещеру.

– Костёр тоже перенесём под землю? – вкрадчиво поинтересовался Гарик. – Подозреваю, что осуществить эту операцию – будет весьма проблематично…. Смею заверить, что мы и здесь отлично переночуем. Волки, как утверждают авантюрно-приключенческие романы, боятся яркого пламени. Придётся, конечно, поочерёдно дежурить у костра, регулярно подбрасывая в него новые порции дров. Глеб, давай-ка перетащим сюда все жерди от обоих «щитов». Бережёного, как известно, Бог бережёт. Но, с другой стороны, существует и другая актуальная народная поговорка, полная глубинного философского смысла, мол: – «На Бога надейся, а сам не плошай!»…. А мамонтятину – на всякий случай – мы всю поджарим-запечём. Так она лучше сохраниться…

Волонтёры-погорельцы были очень голодны, поэтому экзотические блюда прошли «на ура». Даже непрекращающийся волчий вой не повлиял на аппетит юношей и девушек.

– Очень-очень вкусно, – сыто икнула Аля. – Извините…. Мамонтятина слегка напоминает говядину, только с чуть горьковатым привкусом. Так, самую малость. Летучая мышатина? Тоже вполне сносно. Я ожидала гораздо худшего…. А что у нас есть попить? Ничего нет? А где же мы будем спать? Чтобы такого подстелить на землю? Теряюсь в догадках…. Даже елового лапника нет поблизости. В смысле, в радиусе нескольких километров…. Может, нескольких десятков километров?

– Во-первых, пока ещё не все жерди сгорели в костре. Можете с Катей пристроиться на них, – предложил Гарик.

– А, во-вторых?

– Во-вторых, можно спать и сидя. В том смысле, что если очень хочется…

Ночь прошла нервно и беспокойно. Волки надоедливо выли с разных сторон, безостановочно кружа – словно заведённые – вокруг костра. Уже ближе к рассвету (по ощущениям), во время дежурства Гарика задул сильный северо-восточный ветер, спровоцировав самую настоящую метель, состоящую из мельчайших частичек золы и пепла.

– Ерунда свинячья, – тихонько ворчал, отплёвываясь во все стороны Гарик. – Бред облезлой сивой кобылы в лунную ночь. Вся голова уже чёрт знает в чём. Проводишь ладонью по волосам – сплошной скрип. Как её теперь отмыть? И всё жареное мясо покрылось серой плёнкой…. Вот же, незадача. Надо быстрей выбираться к цивилизованным местам…

Утро принесло немного здорового оптимизма. Во-первых, стих ветер, а вместе с ним прекратилась и «пепельная» метель. Во-вторых, перестали выть волки, видимо, ушли искать охотничью удачу в другие края. На этом позитивные новости и закончились. Жёлто-оранжевое солнце, пользуясь полным отсутствием облаков, обещало превратить наступающий день в самое натуральное пекло.

«Как бы ни случилось нового «пробоя» во Времени!», – мысленно забеспокоился Гарик и громко скомандовал:

– Рота, подъём! На зарядку – становись!

Проснувшиеся друзья-соратники пребывали в откровенно-плохом настроении.

– Пить ужасно хочется! – тут же заныла Аля. – Я прямо-таки умираю от жажды! Игорёк, срочно придумай что-нибудь! Иначе я на тебя смертельно обижусь, и целые сутки не буду целовать…

– А я, похоже, простыл, – шмыгая носом, объявил Глеб. – И всё эти резкие перепады температуры окружающего воздуха. То холодно, то жарко…

– Придётся идти к пещерному роднику, – решил Гарик. – Больше негде достать питьевой воды. Возьмём с собой – в качестве факелов – пару горящих жердей. Ну, готовы?

– Надо оставшуюся мамонтятину прихватить с собой, – посоветовала предусмотрительная Екатерина.

– Зачем?

– Затем, что голодные волки шарятся по окрестностям. Больше не воют? Это совершенно ни о чём не говорит! Просто затаились, оглоеды коварные. То бишь, залегли в засаду…. Алевтина, снимай со своего белобрысого ухажёра носки! И отрезай рукава от его свитера. Рукава натягиваем на ступни, поверх напяливаем носочки…. Блеск! Теперь можно двигаться к роднику.

В пещере было прохладно, свежо и уютно.

– Как будто домой вернулись! – умилился Глеб, шагавший первым с горящей палкой в руке. – Ага, вот и наш родничок! Журчит, родимый, журчит…

Родниковая вода была холодной и на удивление вкусной. Они пили и пили, поочерёдно сменяя друг друга.

– Так же и лопнуть можно! – отдуваясь, хмыкнула Аля. – Жаль, что у нас нет с собой никакой посуды. А день обещает быть очень жарким…

– Это точно! – поддержал её Гарик и, поднеся факел (то есть, горящую палку) к одной из стен пещеры, сообщил:

– Ребята! Тут рисунков – с прошлого раза – добавилось! Во-первых, появилось крупное изображение циферблата наручных часов, обе стрелки которых указывают на цифру «двенадцать». А, во-вторых, здесь выбито чьё-то лицо. Кажется, женское…. Аля, это же ты! Наверное, сексуально-озабоченный вождь дикарей-людоедов очень сильно запал на тебя. То есть, так и не смог забыть. Поэтому – как-то глухой полночью – он, прихватив с собой пару каменных молотков и дельный факел, тайно пришёл к этой пещерной стенке и, предварительно попросив у щедрых Богов вдохновенья, принялся творить…