Текст книги "Дозор. Питерские тени..."

Андрей Бондаренко
Дозор, питерские тени…

От Автора

Где-то – играл рояль. Тихо и не навязчиво.

Играл себе и играл. Старенький, трескучий….

Но, не смотря на эту трескучесть, на Душе становилось всё теплее и теплее.

Бывает. Старый уставший рояль, исполняющий нехитрую вечную песенку – о Любви.

О Любви высокой и невозможной.

О Любви – о которой – можно только мечтать…

Будут ли «совпадения-пересечения» с романом «Ночной Дозор» Сергея Лукьяненко?

Да, будут. Непременно. Но только в плане сюжетных линий. Вернее, в сюжетной структуре. Не более того.

Итак.

На городских улицах – опасно. Но речь идёт не о вампирах, оборотнях, колдуньях и ведьмаках. На улицах живёт другая смертельно-жуткая опасность – маньяки, педофилы и преступники всех мастей, включая коварных «оборотней в погонах». Те, кто выходит на охоту – и днём, и ночью. Но по следу головорезов и насильников следуют другие охотники, объединённые в «Дозор».

А, вот, никакого Договора между Светлыми и Тёмными не существует. Игра (смертельная и беспощадная, ясен пень), идёт без каких-либо слюнявых и благородных правил. Впрочем, некоторые компромиссы, всё же, присутствуют и здесь.

Последнее. Речь, естественно, идёт о Параллельном Мире. Как один из вариантов…. Впрочем, возможно, что действие происходит и в нашем с вами Мире. Только в Будущем. В году так 2020-ом, к примеру…

Автор

Пролог
Кастет в кармане

В метро было людно и душно. Июльский вечер, пятница.

Часть народа следовала с работы домой, в спальные районы. Другая – до конечной станции «Купчино», чтобы там пересесть на электрички и разъехаться по дачам, так милым городским усталым сердцам.

Разогнавшийся состав неожиданно шатнуло на последнем повороте, пассажиры бестолково завалились направо – друг на друга.

– Что это у тебя, милочка в кармане? – принялась сварливо ворчать пожилая костистая тётка в летнем цветастом сарафане. – Ребристое такое, твёрдое, слегка колючее? Прямо в поясницу мне впилось…. Ох, уж, эта современная молодёжь. Никакого уважения к старшим. Совсем распустились и распоясались. Сталина на вас нет…

– Простите, пожалуйста, – незамедлительно отодвигаясь в сторону, смущённо пробормотала Юлька. – Я нечаянно. Не со зла. Извините.

Было очень душно, тревожно и жарко, по спине, нещадно и подло щекотясь, ползли – размеренной чередой – капельки пота.

«Всё из-за этой дурацкой куртки», – подумала Юлька. – На улице плюс двадцать пять градусов, а в вагоне метро и того больше. В футболке, по идее, надо ходить в такую погоду. Но у куртки есть одно бесспорное и важное достоинство, то бишь, наличие просторных карманов…».

В правом кармане джинсовой светло-голубой курточки лежал надёжный и тяжёлый кастет, треугольное пупырчатое ребро которого и впилось в поясницу ворчливой соседки. В левом кармане находился пузатый светло-зелёный баллончик с качественным израильским нервнопаралитическим газом (сорок пять американских баксов, между прочим, пришлось отдать!). Во внутреннем – короткий самодельный стилет в деревянных ножнах.

Сложить всё это хозяйство в наплечную сумку? Можно, конечно. В том смысле, что сложить-то можно, а, вот, достать – в нужный момент – можно и не успеть…

«Дяденька, назначивший по Интернету встречу, судя по фотографии, является достаточно субтильным и хиленьким», – мысленно хмыкнула Юлька. – «Такого и утренней жидкой соплёй, запросто, можно перешибить. Но страховка – в серьёзных делах – лишней не бывает. Прописная истина и жизненная диалектика, так сказать…».

– Конечная станция «Купчино», – устало и равнодушно объявил механический голос. – Дамы и господа, пожалуйста, не оставляйте в вагонах метрополитена посторонних вещей и подозрительных предметов…

Перейдя по подземному переходу на нужную сторону, девушка вышла на Балканскую площадь.

– Охотнички, блин, – язвительно проворчала костистая тётка в цветастом сарафане, идущая рядом. – Твари ненасытные. Колодцы бездонные. Ну, чисто шакалы степные…

– О ком это вы? – поинтересовалась Юлька.

– А вон, видишь, менты парочками прогуливаются? То есть, полицейские, если по-новому…. Думаешь, это они надзирают за общественным порядком? Фигушки, милочка, тебе! Мужичков высматривают – прилично одетых и пьяненьких. Мол: – «Предъявите ваши документы! Попрошу пройти с нами!». Удостоверение мельком покажут и поведут – якобы в отделение, расположенное на Купчинской улице. Не доведут, конечно. В ближайшей подворотне умело обшманают, физию слегка начистят, деньги и мобильный телефон отнимут, после чего отпустят – на все четыре стороны…. О, времена! О, нравы! Куда катится наш долбанный и зачуханный Мир? Я и говорю, что Сталина на вас, охламонов болтливых, нет…

– Вы местная? – понимающе вздохнув, спросила Юлька.

– Можно и так сказать, – заважничала тётка. – Родилась-то я, правда, на Средней Охте, но в десять с половиной лет сюда переехала…. Видишь, справа – шестнадцатиэтажный красно-белый дом?

– Вижу.

– Лет так тридцать пять тому назад мы со школьными подружками – на этом самом месте – грибы собирали. Отменные черноголовики, моховики, маслята и опята…. Ну, куда тебе надо, пигалица белобрысая?

– К роддому. Он расположен, кажется, на Малой Балканской улице.

– Не рано ли, девонька? Тебе же, наверняка, ещё и семнадцати годочков не исполнилось.

– Угадали, только шестнадцать с половиной, – лучезарно улыбнулась Юлька, после чего – на всякий случай – соврала: – У меня там старшая сестрёнка лежит. Уже полторы недели. На сохранении…. Как мне добраться до роддома? На каком транспорте? Подскажите, пожалуйста.

– Не секрет, понятное дело, – вальяжно передёрнула покатыми плечами тётка. – Видишь, кубическую бетонную тумбу, на которой стоит тощий очкарик? Сразу за тумбой повернёшь налево. Дошагаешь до трамвайной остановки. Сядешь на «шестьдесят второй» маршрут и доедешь до кольца. Оно расположено, как раз, рядом с роддомом. Роддом сразу увидишь и мимо не пройдёшь. В том плане, что других зданий-сооружений там и нет. По крайней мере, достроенных…..Удачи, тебе, пигалица. Мне, извини, в другую сторону…

Возле серой бетонной тумбы, на которую забрался тощий мужчина в очках, собралась небольшая толпа зевак.

Очкарик, одетый в драные тёмно-синие джинсы и светлую футболку с портретом Эрнесто Че Гевары, нараспев, слегка рисуясь, читал стихотворение:

 
Всё, что накапало…
Ладно, прорвёмся.
Чай, не впервой, старина?
Нет, не впервой. Ящик с гранатами?
Нет, он пустой. Одна…
Личная?
Личная. Не обезличенная.
Девушка есть у меня.
Светлая, стройная, слегка – веснушчатая…
Ты уходи, старина…
Вон – вертолёт. Он гудит на севере.
Точка – всего полчаса.
Ты – извини, но ноги прострелены.
Ты извини – навсегда…
Времени нет. Всё, тихонько прощаемся.
Замерли – звуки – вдали.
Только свирель – всё поёт – на израненном,
Дальнем краю Земли.
 
 
Только свирель – всё поёт – на израненном,
Дальнем краю Земли…
 

«Красивое стихотворенье. Откровенное и правильное», – мысленно признала Юлька. – «А, вот, сам очкастый парнишка особого доверия не вызывает. Лет двадцать с небольшим, цыплячья кадыкастая шея, реденькая-реденькая короткая бородка. Хиппи натуральный, если коротко. Не верится, что такой индифферентный тип принимал участие в активных боевых действиях…. Кстати, Главная героиня этого стишка очень напоминает меня. Светлая, стройная, чуть-чуть веснушчатая…».

Девушка мельком взглянула на крохотные наручные часики и ускорила шаг – было уже девятнадцать тридцать, до назначенной встречи оставалось сорок пять минут.

– Не стоит опаздывать, – тихонько прошептала Юлька. – Мнительный клиент может заподозрить неладное и соскочить…

Трамвай, громко и надсадно дребезжа на стыках рельсов, сделал широкий полукруг и остановился возле длинного серого здания.

– Роддом, кольцевая! – объявил вагоновожатый. – Выходим, граждане и гражданки! Выходим, не задерживаемся.…Разбудите, пожалуйста, мужчину на заднем сиденье. Девушка в джинсовой куртке! Я вам говорю!

Юлька прошла в хвост вагона и, слегка прикоснувшись ладонью к плечу неизвестного гражданина, сообщила:

– Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!

– А, куда? – мужчина открыл глаза и непонимающе завертел головой. – Где я? Почему? Что происходит?

– Ничего странного и непоправимого не происходит, – заверила добросердечная Юлька. – Приехали на кольцо. Роддом.

– Зачем мне – роддом?

– Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.

– Ой, боюсь, боюсь, – дурашливо заблажил мужчина. – Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят…. Как думаешь, красотка?

«Лет тридцать пять, наверное, собеседнику», – машинально отметила Юлька. – «Лысоватый, мешки под глазами, лёгким перегаром пахнуло. Вернее, недавно выпитым пивом…. Но, вместе с тем, чувствуется, что мужичок крепкий и физически неплохо подготовленный. Одет, кстати, в мешковатую холщовую куртку с ободранным правым плечом. То есть, не по сегодняшней жаркой погоде…. Дырочка-то на плече свежая – нитки свисают, края испачканы в крови. Ладно, его дела. Бывает…».

Так и не ответив на заданный вопрос, Юлька, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.

Выбралась наружу и внимательно огляделась по сторонам.

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в блёкло-голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.

Справа – относительно трамвая – возвышалось серое скучное здание роддома, к которому направились все остальные пассажиры – человек семь-восемь, не больше.

Слева, примерно в полукилометровом отдалении, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась приземистая бетонная коробка неизвестного долгостроя. В ту сторону никто не шёл.

Удовлетворённо улыбнувшись и насвистывая что-то неопределённо-легкомысленное, Юлька зашагала налево.

Отойдя метров на сто пятьдесят, она – как и полагается в таких случаях – резко обернулась. Лысоватый пассажир, выбравшись из трамвая с мятой сигаретой, зажатой в зубах, пытался прикурить, бестолково щёлкая зажигалкой.

– Надо развернуться на сто восемьдесят градусов, – насмешливо хмыкнула девушка. – То бишь, чтобы прикрыть зажигалку от порывистого ветра. А так-то можно долго упражняться. Пьяницы эти горькие – сплошная ошибка природы…

Пыльная дорога привела её к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.

«Странное дело», – непонимающе пожала плечами Юлька. – «Говорят, что в нашей любимой России – окончательно и бесповоротно – победил рачительный капитализм. Мол, кругом сплошная частная собственность…. Почему же данный недостроенный объект не охраняется? Может, это какой-то государственный заказ-объект? Например, второй корпус купчинского роддома? Мол, вороватый частный подрядчик получил сто процентов предоплаты и, долго не раздумывая, подло свинтил в неизвестном направлении? Вполне реальная версия, вполне…. Так, а куда дальше? В последнем электронном послании дядечка написал: – «От ворот надо повернуть направо. Через сто двадцать метров дошагаешь до бетонной полукруглой арки. По ней пройдёшь во внутренний дворик. Увидишь дверь парадной, на которой нарисован маленький красный крест. Там, внутри, я тебя, сладенькая моя, и буду ждать. Стол уже будет накрыт, а кроватка застелена чистым постельным бельём. Твой истосковавшийся и неутомимый пупсик…». Тварь грязная и похотливая! Кровью, сволочь, умоешься! Убивать, конечно, не буду. Но яйца подонку отобью качественно, чтобы ничего сделать – в сексуальном плане – никогда уже не смог…. Сто двадцать метров? Это сколько же шагов? Надо думать, что в районе ста пятидесяти…».

Девушка свернула под бетонную арку и, пройдя по узкому коридору порядка сорока-пятидесяти метров, оказалась во внутреннем дворике, захламлённом разнообразным строительным мусором: полусгнившими деревянными рамами, кучами битого стекла, пустыми банками из-под краски и беспорядочно разбросанными чёрными цилиндриками битума.

– Бардак и бедлам, блин горелый…. Где же эта дверь с красным крестиком? Ага, вижу, – машинально нашаривая ладонью в кармане кастет, тихонько пробормотала Юлька, после чего громко позвала – приторно-игривым голоском: – Семён Семёнович! Ау! Я пришла, встречай!

Дверь, тревожно проскрипев ржавыми петлями, широко распахнулась, и сутулый лохматый человечек неопределённого возраста, украшенный характерной «чеховской» бородкой, посоветовал:

– Не стоит так громко кричать, звезда очей моих. Нам же с тобой, Матильдочка, огласка не нужна, верно?

– Не нужна, – покладисто подтвердила Юлька.

– Тогда, птичка моя изящная, заходи.

– Ну, не знаю, право…

– Изображаешь трепетное девичье смущение? – криво улыбнувшись, прозорливо предположил человечек. – Цену себе набиваешь? Хочешь, чтобы тебя поуговаривали? Оно, если вдуматься, и правильно. Девственность – товар ценный, хотя и одноразовый…. Хи-хи-хи!

Сзади послышалось размеренное пыхтенье:

– Хы-хы-хы…

Юлька торопливо обернулась и досадливо поморщилась – на выходе из коридора, по которому она пришла во внутренний дворик, сидела, смешно вывалив розовый язык на сторону, большая чёрно-пегая овчарка. На шее собаки располагался широкий кожаный ошейник, усыпанный пирамидальными солидными шипами, а неподвижные круглые глаза отливали равнодушным балтийским янтарём.

Опять заскрипело – тревожно и глумливо.

– Привет, бикса расписная! – известил хриплый басок, в котором с лёгкостью угадывались похотливо-сальные нотки. – Ножки у тебя – закачаешься. Не обманул Интернет…

«Два молодых широкоплечих облома вышли из соседней, самой обычной двери, не отягощённой всякими крестиками», – загрустила Юлька. – «Три мужика и здоровенная овчарка в придачу к ним? Многовато будет. Ладно, ещё не вечер. В том смысле, что побарахтаемся…».

Она извлекла из одного кармана кастет и ловко надела его на костяшки правой руки. После чего достала из другого кармана баллончик с газом и замерла в оборонительной стойке.

«Надо их слегка удивить», – шустрой мышкой пробежала в голове здравая мысль. – «А потом – отработанными пируэтами – ненавязчиво переместиться к коридору, «познакомить» собачку с качественным израильским газом и задать дёру…. Обидно, конечно, что дельце сорвалось, но, как говорится, не до сантиментов. Достану Семёна Семёновича, гниду штопанную, в следующий раз…».

Глава первая
Любитель пива и вечер, богатый на события

День не задался с самого утра. Из знаменитой серии: – «Похмелье – штука тонкая…».

Вчера праздновали день рожденья Серёги Данилова, Гришкиного закадычного приятеля детских и юношеских лет: тридцать семь лет – дата очень серьёзная и знаковая.

Помните, у незабвенного Владимира Семёновича? Мол: – «На цифре тридцать семь – с меня слетает хмель. Вот, и сейчас – как холодком подуло. Под эту цифру Пушкин – подгадал себе дуэль. И Маяковский – лёг виском на дуло…».

Впрочем, действительность развивалась вчера – строго вопреки строкам легендарного поэта. Вернее, с точностью, но наоборот. Во-первых, никаким холодком «не дуло», наоборот, было до полного безобразия душно и жарко. А, во-вторых, хмель «не слетал», а – тупо и целенаправленно – оккупировал головы празднующих…

– Блин, как голова-то трещит, мать его – стонал утром Гришка. – Эх, пивка бы сейчас глотнуть…. Интересно, а чем вчерашний вечер закончился-завершился? Надёюсь, без всяческих гадких эксцессов и непотребств? Непотребств – в самом широком смысле этого многогранного термина?

Вопросы эти изначально являлись риторическими, так как в квартире кроме Григория никого не было.

Уточним сразу, на берегу, в запущенной и обшарпанной холостяцкой квартире. Так, вот, получилось. Бурная жизнь и постоянные разъезды, они – никоим образом – не способствуют созданию крепкой семьи. Они, между нами говоря, ничему дельному, вообще, не способствуют. Разве только кругозор действенно расширяют, повышают остроту мироощущения и эффективно способствуют формированию философского взгляда на жизнь…

– Может, оно и к лучшему, что вчера с той пухленькой блондиночкой ничего конкретного не сладилось, – не вставая с дивана, пробормотал Гришка. – Поцеловались немного в медленном танце, да пару-тройку минут пообжимались в укромном уголке. Дальше, судя по моему сегодняшнему одиночеству, дело не продвинулось…. Почему – к лучшему? Ну, как же, плавали – знаем. Дело-то обычное. Приводишь с вечера в дом симпатичную и милую девицу. А утром глаза открываешь и медленно офигиваешь – рядом с тобой лежит самая натуральная и законченная мымра. Которая, как выясняется немного позже, является – ко всему прочему – лярвой, курвой и стервой. Проходили уже. Причём, неоднократно…. Интересно, а как я, всё же, дома оказался? Надо будет потом уточнить у Серёги. Эх, пивка бы глотнуть…

А, вот, пиво – на ближайшие сутки – ему было противопоказано. Вернее, категорически запрещено строгими правилами Дозора. С двенадцати часов дня Гришка заступал на суточное дежурство по благословенному Купчино.

В чём заключались должностные обязанности дежурного? Находиться в полной боевой готовности и терпеливо ждать. Чего – ждать? Телефонного звонка от диспетчера. Или, к примеру, электронного письма. Получив сообщение, дежурный должен выдвинуться на обозначенное место и разобраться с возникшей негативной ситуацией. Разобраться – это как? Убить? Совершенно не обязательно. Просто «разобраться по собственному усмотрению». То бишь, Дозор полностью и безоговорочно доверял своим дежурным…

В десять пятьдесят пять Гришка, задействовав остатки силы воли, покинул гостеприимный диван и занялся собственной комплексной реанимацией. В оздоровительный комплекс входили следующие элементы, выполняемые последовательно: ледяной душ, полноценная разминка из арсенала мастера карате-до, контрастный душ, большая кружка крепкого-крепкого кофе (без молока и сахара), яичница (из четырёх яиц), и два бутерброда с полукопчёной колбасой.

В двенадцать ноль-ноль он, подготовив всё необходимое, заступил на пост. То есть, уселся за хлипкий компьютерный столик, на котором располагался навороченный ноутбук.

Зайдя на нужный сайт, Гришка недовольно проворчал:

– Ну, вот, полное отсутствие свежих новостей. По всему городу объявлена так называемая «белая полоса». Значит, уже двое суток маньяки, педофилы и прочие кровавые уроды себя никак не проявляли…. Впрочем, ничего странного, наш Дозор-то не дремлет. Только за последние полгода ликвидировали десятка три-четыре профильных субчиков…. Всё это, конечно, хорошо, правильно и мило. Но, я-то? Пивка бы. Типа – не пьянства ради, а здоровья для. Нет, понимаешь, сиди возле компьютера, как привязанный. Терпеть ненавижу такие спокойные и скучные дежурства. Ладно, раз такое дело, займёмся денежной тематикой…

Он отключил Интернет, вошёл в «Мои документы» и принялся дописывать позавчерашнюю статью о «преимуществах белёной целлюлозы, произведённой из сибирской лиственницы, при производстве двухслойной туалетной бумаги».

Последние полтора года Григорий Антонов являлся «свободным художником от литературы». То есть, писал по заказам отраслевых журналов, газет и сайтов – совершенно на любую тематику – пространные статьи и аналитические обзоры. Много денег эта деятельность не приносила, но на скромное существование вполне хватало. В том плане, что смерть от голода Гришке не грозила. Да и Дозор – время от времени – подбрасывал копейку. Типа – премиальные «за достигнутые успехи в беспощадной борьбе с разнообразной человеческой гнилью».

Кто конкретно входил в понятие – «человеческая гниль»? Много кто. Маньяки, серийные убийцы, главари уличных банд, педофилы, обычные насильники, криминальные авторитеты, курирующие наркоторговлю и проституцию…. Короче говоря, человекообразные индивидуумы, не достойные именоваться «людьми». Законченные и отвратительные уроды, в отношении которых современные российские Власти проявляли и проявляют ничем неоправданный мягкотелый либерализм.

– Им-то что? – презрительно скривился Гришка. – Я имею в виду зажравшуюся и обнаглевшую в корягу российскую бизнес-политическую элиту. И они, и их обожаемые детки, да и все близкие родственники живут сугубо в престижных районах и трущоб – без надёжной охраны – никогда не посещают. То бишь, не сталкиваются они – нос к носу – с отбросами общества человеческого. Для богатых и упакованных все кровавые и мерзкие преступления – виртуальны. Мол: – «Слышали, конечно, но лично никогда не сталкивались…». В такой ситуации очень легко быть добрым, либеральным и милосердным. Даже смертную казнь, так их всех и растак, умудрились отменить…. А сколько преступников по-простому откупается, заслав денежные знаки прокурорам и следователям? Да, считай, каждый второй, мать его! Бред законченный…. Как говорится, сытый голодному не товарищ, а вальяжный барин никогда не проникнется проблемами и нуждами голодного холопа…. Ладно, и без них, оторванных от реальной жизни, разберёмся. Кто-то, ведь, должен реально помогать слабым и беззащитным? Кто-то, ведь, должен карать скотов законченных? Кто-то, естественно, должен. В данном конкретном случае – наш Дозор…. Фу, какая нестерпимая и жуткая духота! Окна распахнуты настежь, но это почти не помогает – уже весь пропотел, впору футболку с трусами менять…. Надо будет поговорить с Шефом – по поводу внепланового двухнедельного отпуска. Мол, плохо переношу жару, мозги закипают и всё такое. Пора съездить на родимый Кольский полуостров – охладиться чуток, рыбки половить…

Как по-настоящему звали руководителя Дозора, Григорий точно не знал. Некоторые величали его Иваном Петровичем. Другие (незнакомые с первыми), Николаем Борисовичем. Поэтому Гришка всегда и везде именовал шефа – «Шефом». А с его лёгкой руки и большинство соратников по Дозору поступали также. Мол, и суть человека полностью отражает, и от нелогичной путаницы действенно избавляет…

Без двадцати три призывно запиликал мобильник.

– Да, Антонов слушает, – поднеся к уху крохотный тёмно-синий брусок, известил Гришка.

– Привет, Гриня! – насмешливо прошелестел Маринкин голос. – Как жизнь молодая? Как здоровье богатырское?

– Спасибо, терпимо. В том плане, что бывало и гораздо хуже.

– Неужели, нарушив строгие «дозоровские» правила, пивка глотнул?

– За кого ты меня принимаешь? – искренне возмутился Гришка.

– За тебя, Антонов. За тебя…. Надеюсь, ты не забыл, что я целых семь месяцев являлась твоей гражданской женой?

– Не забыл. Неплохое было времечко, жаркое. По крайней мере, первые четыре месяца из вышеупомянутых семи…. Кстати, я так толком и не понял, почему ты ушла от меня. Может, прояснишь? Если, конечно, не секрет. Буду, так сказать, признателен…

– Нет, не секрет, – печально вздохнула Маринка. – Ты, Гриня, редкостная и экзотическая помесь. И этим, блин, всё сказано.

– Кого, пардон, с кем?

– Природного раздолбая и легкомысленного мечтателя.

– Это в том смысле, что я чуток равнодушен к различным бытовым мелочам? – предположил Гришка.

– И это, конечно, тоже. Но главное заключается в другом…

– В чём же, родная?

– В том, что выглядишь ты как взрослый матёрый мужик, а на самом деле являешься – по глубинной сущности – сопливым шестнадцатилетним пацаном, – разозлилась Маринка. – Мало того, что у тебя даже машины нет, так и сами права на её вождение отсутствуют. Мужик, равнодушный к машинам? Неслыханное, право слово, дело! Ладно, проехали…. Забудем о наших личных разногласиях и трениях. Сегодня я – диспетчер и не более того. Договорились?

– Лады. Выдавай вводную информацию. Слушаю, затаив дыхание, очень внимательно.

– Значится так. Я тебе всё переслала по электронной почте – несколькими файлами. Ознакомишься, не маленький, чай. Там всё изложено доходчиво и однозначно.

– А в чём, извини, суть? – уточнил Гришка. – Ежели в двух кратких словах?

– Педофилия. Причём, купчинская.

– Провести жёсткую профилактику? Или же зачистку по полной программе?

– Шеф тебе, раздолбаю лысому, почему-то безоговорочно доверяет, – неодобрительно хмыкнула Маринка. – Велел передать, мол, действуй сугубо по сложившейся обстановке…. Ладно, занимайся делом, не буду отвлекать. Через десять-двенадцать минут на вахту заступит другой дежурный по Купчино. Всё, конец связи. Роджер!

Короткие гудки в телефонной трубке…

Гришка оперативно перекачал файлы из «Почты» в «Мои документы», после чего приступил к вдумчивому изучению полученной информации.

Тщательно изучал и – по устоявшейся давней привычке – мысленно комментировал: – «Ага, закрытый профильный сайт, он же – элитарный клуб по нестандартным интересам. Некая шестнадцатилетняя Матильда продаёт – за пять с половиной тысяч долларов – собственную природную девственность. Мол: – «Срочно ищу нежного, щедрого и опытного мужчину, способного провести расширенный практический курс сексуального обучения…». Однако, шустрая девица! И денег хочет подзаработать, и практические навыки получить. Да, нынешней молодёжи не откажешь в махровом цинизме и наглом прагматизме…. Цветная фотография означенной Матильды в откровенном купальнике-бикини. Фигурка хоть куда, а стройные ножки растут практически от нежных ушей. Аппетитная барышня, надо признать. Ничего не скажешь…. Волосы светло-русые, слегка волнистые. А, вот, лица не рассмотреть толком – огромные пляжные очки мешают…. Следующий файл. Что тут у нас? Ага, частная секретная переписка. Наши «дозоровские» хакеры, понятное дело, расстарались. Молодцы…. Некто Семён Семёнович – «мужчина нежный, щедрый, страстный, очень опытный, выносливый и тактичный». Ну-ну, блин горелый…. Вид до нельзя интеллигентный и субтильный. Тонкие породистые черты лица, лохматая шевелюра, козлиная худосочная бородка, яркий шейный платок, завязанный небрежным узлом. Короче говоря, среднестатистический представитель питерской богемы. Что же, такие загадочные и импозантные личности вызывают у молоденьких девушек – по неизвестной причине – устойчивое доверие и искреннюю симпатию. Двигаемся, тем не менее, дальше…. Судьбоносное свидание назначено на сегодня – восемь тридцать вечера, в недостроенном здании на Малой Балканской. Дверь с маленьким красным крестиком. «Стол будет уже накрыт, кроватка застелена свежим постельным бельём. Твой истосковавшийся и нетерпеливый пупсик…». Тьфу, да и только! Приличных слов, сука, коростой поросшая, нет…. Не знаю, не знаю. Зачем понадобилось недостроенное здание? Сложности какие-то непонятные, так его и растак. Подозрительно, блин. Хотя…. У каждого, как известно, в голове живут собственные усатые тараканы. Не стоит забивать голову разными несущественными и глупыми мелочами…. Что делать со всем этим? М-м-м…. Наверное, ограничусь – «жёсткой профилактикой». То бишь, шустрой и отвязанной девице, прочитав короткую лекцию о пользе чистоты нравов, пощечин надаю. Или же кожаным ремнём – от всей широкой души – всыплю по мягкому месту. Типа – в зависимости от конкретного градуса настроения…. А импозантному Семёну Семёновичу морду чётко набью и руку – ради пущего эффекта – сломаю. Например, правую…. Стоп-стоп! Семён Семёнович, говоришь? Ну-ка, взглянем на его фотку ещё разок. Если мысленно убрать пышную шевелюру и тощую бородку…. Чёрт! Может, это господин Пегий? Н-не знаю. Ходили упорные и настойчивые слухи, что его с год назад достал-таки московский Дозор. Хотя, железобетонной уверенности в этом нет…. Пегий – тварь серьёзная. Его «методы работы» заключались в следующем. Молоденькая смазливая девчушка (или же девчушки), заманивается в укромное местечко и исподволь пичкается хитрыми препаратами, полностью отключающими рассудок и многократно повышающими сексуальную активность. После этого снимается трёх-пяти часовой порнографический фильм. В завершении действа несчастная девица усыпляется навсегда, а её жизненные органы профессионально извлекаются и помещаются в специальные контейнеры – для нужд трансплантологии. Комплексный, высокодоходный и безотходный бизнес, так сказать…. Может, поэтому и появилось недостроенное здание в полукилометре от купчинского роддома? Место укромное, из серии – глуше не бывает, зови – не дозовёшься. Может, действительно, Пегий? Чем только чёрт не шутит…. Позвонить Шефу? Несолидно как-то беспокоить. Не с руки опытному, тёртому и заслуженному боевику – практически на ровном месте – кипежь поднимать. Сам справлюсь…».

Учитывая возможность серьёзного развития событий, Гришка – в качестве боевого арсенала – решил прихватить с собой следующее: семизарядный браунинг, оснащённый глушителем, запасную обойму, дельный нож, бельгийский ножик, «стреляющий» короткими лезвиями, напоминающими слегка расплющенные плотницкие гвозди, две пары надёжных наручников и пять японских звёздочек. Браунинг был легальным. То есть, «наградным», с соответствующим разрешением.

Для того, чтобы комфортно разместить все эти причиндалы, пришлось, естественно, надеть холщовую мешковатую куртку. Жарковато, конечно же, но ничего не поделаешь…

Квартиру Григорий покинул в восемнадцать ноль-ноль – решил подойти к намеченному объекту заранее, осмотреться, принюхаться, ну, и так далее.

От дома – до искомого долгостроя – было около трёх с половиной километров, поэтому он решил не задействовать для передвижения по городу общественный транспорт, тем более что и погода располагала к оздоровительной прогулке – на улице размеренно дул прохладный восточный ветерок.

– С Ладоги дует, – тихонько пробормотал Гришка. – На Кариджской косе сейчас, наверняка, крупный окунь отлично клюёт…

Он проходил мимо обшарпанного продуктового павильона, на витрине которого красовалось завлекательное объявление: – «Всегда в продаже – свежее пиво живого брожения! Прямой договор с заводом-производителем! Не будь законченным лохом, утоли, приятель, свою жажду!».

«Вот же, суки позорные и коварные! Соблазнители хреновы!», – мысленно возмутился Гришка. – «Разве можно так издеваться над людьми? Человек, как известно, слаб. А мне сейчас, перед важной операцией, нервничать противопоказано. Совсем…. Как, спрашивается, можно заниматься серьёзным делом, когда нервная система полностью расшатана? Никак, ясен пень трухлявый…».

Виновато вздохнув, он уверенно вошёл в павильон и, наплевав на все сомнения скопом, купил двухлитровую пластиковую бутылку «Василеостровского светлого».

Гришка, решив, что лишние полчаса у него точно есть, свернул направо – в сторону местного хилого парка. Вернее, большого сквера, огороженного по периметру густым кустарником и покрытого густой сетью узких гравийных дорожек.

В обычное время по этим дорожкам размеренно трусили упорные бегуны всевозможных возрастов, заботящиеся о своём здоровье, и неторопливо перемещались юные мамочки с детскими колясками. Но разгар лета – период особый. Мамочки – вместе с младенцами и колясками – разъехались по пригородным дачам. А, упорные бегуны? Они, скорее всего, тупо переключившись на оздоровительное плавание, отправились на морские зарубежные курорты…