Текст книги "Ремарк и оригами"

Глава шестая
В поисках Лошадника

А остальная часть дня прошла откровенно бестолково, не принеся – в конечном итоге – хоть каких-либо конкретных и локальных успехов: сплошные бессмысленные разговоры, обтекаемые ответы на чётко поставленные вопросы, тупая и упрямая неопределённость, сплошной сыр-бор, короче говоря…

В двадцать тридцать пять Роберт, покончив со следственной рутиной, вышел из здания Сиднейской оперы, неторопливо спустился по длинной (якобы мраморной), лестнице, повернул направо, прошёл метров сто пятьдесят вдоль низкой каменной набережной, остановился и, любуясь на сиреневые вечерние воды Сиднейской бухты, закурил. А докурив сигарету практически до фильтра, отправил окурок в ближайшую бетонную урну и достал из кармана пиджака мобильный телефон.

Мимо проходили две вызывающе одетые и чуть хмельные дамочки среднего возраста. Проходили-проходили, но потом, глупо захихикав, остановились.

– Какой загадочный и элегантный красавчик! – объявила высокая и костистая шатенка с умопомрачительным декольте на груди четвёртого-пятого размера. – Практически главный герой из романов незабвенного Эриха Марии Ремарка, сошедший сюда прямо с книжных страниц…. Скучаешь, симпатичный молодой человек? Не желаешь ли слегка развлечься? Например, выпить ароматного рома в изысканной и нежной женской компании? В каком-нибудь славном здешнем кабачке? Спеть романтическую песенку, наигрывая нехитрую мелодию на клавишах старенького рояля? Чисто для начала дальнейших отношений, я имею в виду?

– Чисто – для них, – подтвердила её блондинистая подружка. – У тебя, мальчик, нет денег? Ерунда, не бери в голову. У нас их – практически без счёта. По крайней мере, на сегодняшний вечер точно хватит. Да и на безумную-безумную ночь…. А посмотри – какой нынче потрясающий закат! Буйный-буйный такой. Практически без ограничений…. Так как, амиго?

– Хороший закат, – согласился Роберт. – Умиротворяющий и задумчивый. Надежду дарящий…. Извините, милые дамы, но от вашего заманчивого предложения вынужден отказаться. Ибо уже занят. То есть, нахожусь под безраздельной властью Королевы своего глупого сердца. Подчёркиваю, обожаемой Королевы, с «большой» буквы…

– И как же зовут эту счастливицу? – заинтересовалась шатенка. – Если, конечно, не секрет?

– Не секрет. Инэс Сервантес.

– О, известная театральная актрисулька, – расстроилась блондинка. – Куда уж нам, провинциальным скромницам, до неё? Незадача…. Впрочем, это как посмотреть. Низковата, на мой частный взгляд, будет Инни. И ноги у неё коротковаты. Грудь (дай Бог, второго размера), одно название…. Да и с её Прошлым – совершенно ничего непонятно. Приехала в Австралию из Никарагуа, мол, спасаясь от мести «сандинистов», уничтоживших почти всю её семью. А ещё говорят, что она целый год проработала в бродячем никарагуанском цирке – то ли гимнасткой, то ли фокусницей, то ли акробаткой. Неадекватная и подозрительная родословная, как ни крути…. Хотя, вполне возможно, что сеньора Сервантес – хороша в постели? Очень, наверное, темпераментная, активная и необузданная? А, красавчик? Ха-ха-ха…

Дамы, отсмеявшись, ушли.

«Дуры пошлые и набитые», – подумал Роберт, после чего засомневался: – «Так, уж, сразу и дуры? Стоит признать, что они во многом правы. Во-первых, Инни, действительно, очень темпераментная и активная. А, во-вторых, я практически ничего не знаю о её «до австралийском» Прошлом…».

Подумал и набрал номер Габова.

– Привет, Ремарк! – тут же откликнулся Иван. – Как там у тебя? Глухо, как в танке? И у меня – аналогичная ситуация. Ничего путного и интересного приятели и сослуживцы Лошадника не знают. А родственников у него – по крайней мере, в Австралии – нет. Правда, соседка по подъезду говорит, что изредка Поспишил куда-то уезжает: когда на выходные, а иногда, отпросившись на работе, и на недельку-полторы. И начались эти отъезды, что характерно, примерно три года назад. Но не более того. Куда и зачем – она не знает…. У нас будет вечернее совещание?

– В обязательном порядке. И сытный ужин обещан.

– Просто замечательно. Работать с тобой, дружище, одно удовольствие…

Они встретились возле подъезда.

– Ничего себе! – искренне восхитился Роберт. – Глазам своим не верю. Ну, брат, ты и даёшь.

– А что, собственно, такого? – вильнув взглядом, засмущался Габов. – Ну, постригся и рубашку сменил. Подумаешь…

– Рубашку сменил? Ха-ха-ха! Ох, уморил…. Ты не рубашку поменял, а весь внешний облик.

– Это как?

– Обыкновенно. Был, понимаешь, эдакий хиппующий чудак-профессор, занимающийся какой-то однозначно-гуманитарной дисциплиной. Например, археологией. А стал…

– Ну? Продолжай. Кем стал-то?

– Спортивным и коротко-стриженным мужчиной средних лет, явно следящим за современными модными тенденциями. Одни только очки чего стоят. Офисные-офисные такие.

– Так, уж, прямо и офисные?

– Офисней, просто-напросто, не бывает, – достав из кармана ключи, заверил Роберт. – Типичный банковский клерк средней руки, каждый вечер посещающий занятия по фитнесу. Или же начальник отдела крупной страховой компании, играющий по субботам в гольф…. А чего это ты, старший криминальный инспектор, запечалился? Вдруг, именно такой тип мужчин и нравится нашей голубоглазой Танго? Пошли, проверим…

– Гав? – встретил их в прихожей Рой, мол: – «Как обстановка?».

– Нормально, – улыбнулся Габов. – В том смысле, что бывало и гораздо хуже…. О, слышу отголоски бойкого разговора, долетающие из кухни. Знать, наши симпатичные барышни нашли общий язык…. А какие восхитительные запахи долетают оттуда. О, Боги мои, пощадите! Молю. Иначе – без преувеличения – захлебнусь собственной слюной…

– Ваня? – в прихожей появилась растрёпанная и улыбчивая Танго. – Какой пассаж. Ты знатно помолодел и…м-м-м, похорошел. Натуральный руководящий работник Министерства сельского хозяйства, играющий вечерами – по пятницам и средам – в бадминтон…. Да не смущайся ты так, право. Нравится мне твой новый облик. Нравится. Честное и благородное слово…. Вы, братцы, наверное, проголодались? Кушать будете? Замечательно. Тогда проходите в столовую. Проходите. Мы с Инни сейчас накроем на стол…

Ужин намечался, воистину, королевский: салат из овощей и лосося холодного копчения, жульен из курицы с белыми грибами, свиные отбивные с жареным картофелем и три бутылки красного испанского вина.

Роберт, конечно же, попытался завести разговор о пользе (для крепкого мужского здоровья), светлого пива и ямайского рома, но Инэс была непреклонна, заявив:

– Милый, я не имею ничего против здоровых плебейских привычек, так как и сама им, зачастую, подвержена. Но иногда стоит (глянцевые журналы настоятельно советуют), и в утончённых аристократов поиграть. Хотя бы ради элементарного разнообразия…. Всё, граждане и гражданки, рассаживаемся. И приступаем – чинно, с чувством, толком и расстановкой – к трапезе. Мужчины, наполняйте бокалы…

А, вот, с толком и расстановкой – ничего не получилось. Только они, пригубив сухого вина, приступили к поглощению аппетитного салата, как Инни брякнула:

– Мы с Танго тут времени даром не теряли и кое-чего – интересного и познавательного – накопали. И, главное, теперь знаем, где следует искать мистера Лошадника.

– Ну-ка, ну-ка, – пристроив вилку на салфетке, заинтересовался Роберт. – Излагай, боевая подруга.

– Любимый инспектор, может, сначала покушаем? А уже потом – всё остальное?

– Так не пойдёт. Дело – превыше всего. Даже свиных отбивных, ямайского рома и секса. Рассказывай.

– Как скажешь, мой белобрысый господин и повелитель…. Южнее Сиднея течёт речка Локлан, которая потом впадает в реку Маррамбиджи. Локлан протекает, в том числе, и через городок Форбс. В трёх с половиной милях от Форбса выстроен безымянный коттеджный посёлок на полтора десятка домов. Два года и десять месяцев тому назад один из этих коттеджей был приобретён господином Ежи Поспишилом, гражданином Польши. Ежи приходится Майклу Поспишилу троюродным братом. Казалось бы, что в этом такого? Ну, троюродный польский брат. Ну, разжился домиком в Австралии…. Всё дело в том, что Ежи Поспишил, по утверждению одной весьма уважаемой информационной базы, никогда не покидал пределов Польши. Делаем вывод: данный коттедж был куплен по просьбе Лошадника. То есть, для его личных и приватных нужд.

– Сколько километров от Сиднея до Форбса? Именно – километров? Ну, плохо я ориентируюсь в этих дурацких «милях»…. Так, сколько?

– М-м-м…

– Если по прямой, то порядка четырёхсот пятидесяти километров, – подсказала Танго. – Если же считать по кратчайшим дорогам, то на восемьдесят пять километров больше.

– Через пять минут выезжаем, – решил Роберт. – Предчувствия у меня, коллеги, нехорошие…

– Бога, Ремарк, побойся, – взмолился Габов. – Нельзя же так, садюга законченный, ужин людям портить.

– Хорошо, через пятнадцать. Ласточка моя смуглолицая, забрось-ка в мою тарелку свиную отбивную…. Спасибо. Кстати, ты дома остаёшься. Как это – почему? А кто беззащитного старенького Роя будет охранять? Вдруг, коварная маньячка до сих пор бродит недалеко от нашего подъезда? Или, что вполне даже возможно, проживает в нём? То-то же…. А ещё надо обязательно позвонить Питеру Модильяни. Поставить, так сказать, старика в известность.

Прокурор штата полученной информации обрадовался. Но посоветовал, во-первых, не расслабляться и держать ухо востро, а, во-вторых, соблюдать режим полной секретности…

Инни, понятное дело, сразу не сдалась и, упрямо сведя густые чёрные брови к переносице, поспорила. Но так, без особого азарта и совсем даже недолго – минуты три-четыре, не больше. А потом она смирилась и, расстроенно вздыхая, покорно отправилась на кухню – готовить в дорогу сытные бутерброды и наливать горячий кофе в трёхлитровый термос.

Они, предварительно настроив автомобильный навигатор, выехали на стареньком тёмно-синем «Шевроле Лачетти» Роберта в двадцать два ноль-ноль. Уже в темноте.

– Часов за пять-шесть, наверное, доедем, – предположил Габов.

– Не получится – за пять-шесть, – возразила Танго.

– Почему?

– Я карты, предназначенные для автомобилистов, внимательно изучила. Далеко не все дороги, по которым нам вскоре предстоит проехать, являются асфальтовыми. Так что, часов девять уйдёт, не меньше. Но не вижу в этом ничего страшного. Приедем уже после восхода солнца. Нормальный вариант. По крайней мере, никого не придётся – в экстренном порядке – будить…. Если ехать в объезд, но сугубо по асфальту? То есть, по двум изломанным катетам вместо одной почти прямой гипотенузы? По времени, скорее всего, то на то и получится. Только километров придётся намотать почти в два раза больше. Предлагаю, соратники, ехать напрямки. Хотя бы ради спортивного интереса…

С дорогами Танго не ошиблась, уже через пятьдесят пять минут навигатор – строгим женским голосом – объявил:

– Сбавьте скорость и через триста пятьдесят метров поверните направо. Просёлочная дорога. Сбавьте скорость и через двести метров поверните направо. Просёлочная дорога…

Сбавили и повернули.

– Нормальная, в общем, трасса, – несуетливо вертя баранку, пожал плечами Роберт. – Ровная, почти прямая и без значимых колдобин. Пусть и просёлочная. Только темновато слегка, так как фонари вдоль обочины расставлены редко. Да и светят они лишь вполнакала. Экономия, братцы, это понимать надо…

Вскоре навигатор вновь принялся командовать:

– Сбавьте скорость и через триста пятьдесят метров поверните налево, через мост. Просёлочная дорога второй категории. Сбавьте скорость и через двести пятьдесят метров поверните налево, через мост. Просёлочная дорога второй категории…

– Ой! Что это там, впереди? – заволновалась впечатлительная Танго, сидевшая на переднем пассажирском сиденье. – Не понимаю…. Может, такая местная скульптура?

– Я читал в Интернете про эту штуковину, – оживился Габов. – Но видеть вживую ещё не доводилось. Тормози, Ремарк. Ознакомимся со знаменитой достопримечательностью.

Они выбрались из машины.

Картинка, действительно, была приметной и завораживающей: рядом с металлическим арочным мостом, переброшенным через бурную речку, были установлены два высоких и ярко святящих фонаря, а между ними размещалась восьмиметровая тёмная человеческая фигура, «облачённая» в светлую набедренную повязку, разноцветный головной убор, и со здоровенным каменным топором в ладони правой руки. У ног гигантского человека лежал не менее гигантский поверженный кенгуру с оскаленной мордой.

– Данная скульптурная группа вырублена из местного, весьма прочного известняка, – пояснил Роберт. – Посвящена же она, как легко догадаться, отважному охотнику из местного древнего племени – «вираджури». Ну, и его излюбленной добычи…. Кстати, это не просто кенгуру, а – «валлару». То есть, горный кенгуру, известный своим мощным телосложением и откровенно-драчливым нравом…. Чем известны сами туземцы вираджури? Туземцы, как туземцы: всякие навороченные и сложные обряды, цветные татуировки практически во всех местах, ну, и вычурные танцы у высоких костров…. Впрочем, есть одна странная особенность. Высоколобыми учёными достоверно установлено, что ещё в древние века, задолго до прихода в Австралию белых людей, вираджури выдалбливали в здешних жёлтых скалах глубокие-глубокие шахты и добывали в них алмазы…. Опа. Слышите? Гудит…. Вертолёт чешет на юго-запад?

– Не дотягивает, вообще-то, до вертолёта, – не согласилась Танго, которая, похоже, разбиралась практически во всех вопросах. – Мотодельтаплан среднего класса, с движком в пределах пятидесяти лошадиных сил…. И это, мои любезные господа сыщики, достаточно странно.

– Почему? – заинтересовался Габов.

– А ты, Вань, у Ремарка спроси. Говорят, что во французском Иностранном легионе полёты на мотодельтапланах входят в обязательную учебную программу.

– Входят, – подтвердил Роберт. – И летать ночью на этих хлипких аппаратах – удовольствие сомнительное, гораздо ниже среднего. Постоянно сомневаешься, мол: – «А не потерял ли я ориентацию в пространстве? Где же у нас север, а где юг? Сколько метров до земли? А что это там, впереди, темнеет? Мягкие и пушистые облака? Или же, наоборот, твёрдые и острые скалы?»…. А садиться на мотодельтаплане в ночное время, вообще, мрак полный и законченный. Даже прожектора толком не помогают. Я уже молчу о ночном приводнении на гидромотодельтаплане…. Так что, наша российская соратница полностью права: тот, который только что пролетел над нашими головами, имеет весьма серьёзную подготовку. Весьма…. Всё, уважаемые коллеги, поглазели на каменного вираджури, и достаточно. Залезаем в машину и следуем дальше…

«Просёлочная дорога второй категории» оказалась тем ещё подарком – извилистым, кочковатым и жёстким.

Но и это были только невинные цветочки, ягодки же проявили себя – в полный рост и во всей красе – только в начале шестого утра, уже на раннем розовом рассвете.

– Холмики какие-то обозначились впереди, – сообщила Танго. – Рыже-бурые такие.

– Холмики? – задумчиво хмыкнул Роберт. – Ну-ну. Очень скоро они преобразуются в самые настоящие горы. Вернее, в Восточное нагорье, которое – в свою очередь – является составной частью Большого Водораздельного хребта…

Так оно всё и произошло: уже через сорок пять минут горы, став заметно выше, приблизились, а их цвет – с рыже-бурого – поменялся на тёмно-сиреневый. Но, одновременно с этим, и «просёлочная дорога второй категории» превратилась в сплошное и классическое бездорожье, порой, и вовсе, пропадая.

Строгий женский голос, исходивший из чёрной коробки навигатора, старался вовсю:

– Поверните правее…. Держитесь левее…

А мотало так, что даже вязкая рассветная дрёма, не выдержав, убежала в неизвестном направлении.

Но потом, передумав, вернулась…

У Роберта на такой рядовой случай имелась – в жизненном загашнике – одна полезная и эффективная штука, вынесенная им ещё из времён тренировочных лагерей французского Иностранного региона. Там учили, что в период долгих-долгих шофёрских перегонов надо – дабы случайно не заснуть за рулём – постоянно напевать-бормотать под нос старинную французскую песенку. Монотонную, певучую и, воистину, бесконечную:

 
Дальние проводы – лишние слёзы.
Миг, и пропала Душа.
Лишние слёзы, дальние грозы.
Наша с тобой – стезя.
 
 
Лишние, лишние. Мы – давно лишние.
Дарвин так рассудил.
Ладно. Согласны. От Вас – независимо.
Бред. Череда могил.
 
 
Лишние-лишние. Не оборачивайся.
Трусить, братишка, нельзя.
Лишние слёзы, долгие проводы,
Наша с тобой стезя.
 
 
Дальние проводы – лишние слёзы.
Миг, и пропала Душа.
Лишние слёзы, дальние грозы.
Наша с тобой – стезя.
 
 
Лишние, лишние. Мы – давно лишние.
Дарвин так рассудил…
 

Наконец, когда ярко-розовое солнышко уже оторвалось на несколько собственных диаметров от изломанной линии далёкого горизонта, автомобиль выехал на очередной покатый водораздел, с которого открывался прямо-таки замечательный вид на широкую речную долину.

– Ага, – обрадовался Роберт. – Эта синяя лента, как я понимаю, река Локлан. Разномастные строения – городок Форбст. А вон те светло-бежевые коробки под красными черепичными крышами и являются, скорее всего, искомым коттеджным посёлком.

– Может, свернём к речке? – предложила Танго. – Найдём тихую заводь, умоемся, перекусим? А?

– Свернём, пожалуй. Время пока терпит…

Забрызганный грязью «Шевроле Лачетти», устало всхрапнув, остановился на низком речном берегу. Водитель и пассажиры покинули машину.

Весело и жизнеутверждающе зеленела низкая трава, в которой радостно и беззаботно стрекотали знаменитые австралийские цикады. Утреннее солнышко разливало вокруг нежную и завораживающую истому. В сине-голубых речных водах, активно гоняясь за мелкой чёрной мошкарой, бойко плескались плоские серебристые рыбёшки.

– Лично мне – хватит этого провинциального бездорожья, – веско заявил Иван. – Причём, и за глаза, и за уши. В следующий раз – в обязательном порядке – поедем по гладкому асфальту. Пусть и в тройной объезд. Ну, его – эти «напрямки»…

– Хорошо-то как! – словно бы не слыша ворчливых реплик Гамова и не замечая его восторженных взглядов, от души потянулась Танго. – Может, искупаться? А, командир Ремарк? Я и купальник надела. Словно бы предчувствуя ситуацию. А вы, джентльмены, пока завтрак организуйте. В том смысле, что бутерброды разложите на газетке и кофе разлейте по пластиковым стаканчикам… Тихо, – тревожно подняла вверх правую руку. – Гудит? Или же мне только кажется?

– Гудит, – подтвердил Роберт. – Вот же, он! – указал пальцем. – Светлая точка над руслом реки. Уверенно набирает высоту…. Разворачивается…. Берёт курс на Сидней. Чёрт побери, так его и растак…. Отставить – купание! Отставить – завтрак! Все в машину! Неужели, нас опередили?

Коттеджный посёлок – по меркам Австралии – был самым обыкновенным: симпатичные просторные домики, окружённые невысокими «живыми» изгородями, идеальные изумрудные газоны, аккуратно-подстриженные декоративные кустарники, отдельные молодые фруктовые деревца, прямоугольники бассейнов с ярко-голубой водой, окружённые пляжными зонтами и полосатыми шезлонгами.

Автомобиль остановился между двумя крайними коттеджами.

– Бардак и бедлам, – высказалась Танго. – Господину Поспишилу (и не важно, которому из них), принадлежит строение за номером – «шесть». А номеров-то на этих зданиях и нет…. Как теперь быть?

– А вон, как раз, местный абориген вышел на крылечко, – обрадовался Габов. – Сейчас и спросим.

– Кто у кого спросит – ещё большой вопрос. Дядечка-то больно уж сердитый и серьёзный…

«Дядечка» был краснолицым, массивно-приземистым и напоминал – своим общим обликом – антикварный дубовый шкаф. А ещё крепко сжимал в больших ладонях короткоствольное помповое ружьё.

Грозно откашлявшись, он душевно гаркнул:

– Кто такие? Ну-ка, вышли, морды, из машины…. Руки держим на виду! Стреляю без предупреждения…

– Прокуратура штата Новый Южный Уэльс, – веско сообщил Роберт. – Старший инспектор по особому разделу Ремарк.

– Ремарк? Знаменитый «маньячный» инспектор? – напряжённо всматриваясь, удивился краснолицый. – Действительно, похож. На фотографии в газетах, я имею в виду…. Служебное удостоверение, молодчик, у тебя имеется при себе? Тогда подходи и показывай…. Только медленно подходи. И резких движений, ради собственного же блага, не делай…. Так-с, особый раздел Прокуратуры штата Новый Южный Уэльс, старший инспектор Роберт Ремарк. Всё, вроде, правильно…. А почему в скобочках обозначено – «Моргенштерн»?

– Чтобы маньяков и всех прочих психов окончательно запутать. Диалектика.

– Ясненько…. А эти двое? С тобой? Удостоверения есть? Передавайте через Ремарка…. Старший криминальный инспектор по округу «Круговая пристань». Солидно, спорить не буду…. Стажёр Прокуратуры штата Новый Южный Уэльс? Фи, как мелко. И вообще, пигалица курносая, ты больше на киноактрису из немецких порнофильмов похожа, чем на стажёра прокурорского…

– Осторожней на крутых поворотах, – предупредила Танго. – Могу, ведь, и обидеться.

– И что тогда будет?

– Почки отобью, печень, селезёнку, мужское достоинство. Зубы выбью. Причём, все до единого, включая коренные. Нос сломаю. Домишко твой, старый хрыч, спалю дотла. Ружьишко? Не помеха. Сам, наверное, догадываешься, куда его ствол – в самом начале экзекуции – будет, мать твою, вставлен…

«Тирада, между прочим, произнесена таким голосом, что как-то сразу веришь – всем этим цветастым обещаниям», – отметил Роберт. – «Мол, так, непременно, всё и будет…. Каким голосом произнесена? Вроде бы тусклым, бесцветным и скучным. Но, при этом, и жутко-жутко-авторитетным…. Непроста наша красотка Танго. Ох, непроста…».

Похоже, что и «старый хрыч» почувствовал что-то аналогичное. Если, конечно, не большее. Безвольно опустив ружьё стволом вниз, и вернув Роберту служебные удостоверения, он смущённо залебезил:

– Да, я что? Ничего. Так, пошутил – совсем маленько. Не обижайся, пожалуйста, пигалица…. Представляюсь. Свенн Йонсен, неформальный староста этого посёлка. Надо же кому-то – хоть иногда – брать на себя инициативу и ответственность? Для общей пользы и порядка, я имею в виду. Без этого, пардон, никак нельзя. Верно, ведь? А что с ружьём выскочил и наорал малость на представителей Властей, так это не со зла, всё от нервов расшатанных. Приношу свои искренние извинения и всё такое прочее…. Ну, вы сами, господа и дамы, посудите. Сперва весь вечер напролёт этот неугомонный Поспишил куролесил. Напился и, понятное дело, начал шастать – туда-сюда – по ближайшим соседям. Ругался, скандалил, песни орал, к женщинам грязно приставал, с мужчинами задирался. Да, что там – задирался, в драку, прямо-таки, лез. А потом, слегка устав, ударился в самую натуральную истерику: сел на крылечке собственного дома, обхватил голову ладонями и, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, начал плакать-причитать, мол: – «Убьют меня, сиротинку горькую, скоро. А-а-а. Помогите…». Уже за полночь насилу его угомонили и уложили спать…. И, что же? Я даже уснуть толком не успел, как мотор со стороны реки загудел: громко так, устало и надсадно…. Через некоторое время звякнуло. После этого собака Поспишила, морды лошадиной, завыла – словно бы сердце у неё выдирают из грудной клетки. Потом, где-то через полчаса, двигатель вновь заработал, причём, на самых разных оборотах. Гудел, выл, гудел, потом перестал…. И только я, наконец-таки, задремал, как ваша машина припарковалась практически под окнами моей спальни. Проснулся, понятное дело. Вот, и вспылил немного. Простите. Так, вот, получилось…

– Уже простили, – заверил Роберт. – Где дом Майкла Поспишила?

– Второй справа от моего. Сейчас провожу.

– Не надо – провожать. Оставайтесь, Йонсен, здесь. А если, не дай Бог, конечно, услышите выстрелы, то тут же вызывайте местную полицию…. Вам всё ясно?

– Так точно, господин «маньячный» инспектор. Не сомневайтесь…

Входная дверь нужного коттеджа оказалась чуть приоткрытой.

– Заходим по одному, – извлекая из наплечной кобуры пистолет, приказал Роберт. – Габов – замыкающий и страхующий…

Миновав холл-прихожую, они оказались в просторной и светлой гостиной со «вторым светом», а также с резными высокими перилами – по периметру – на втором этаже.

– Вот и собачка, которой совсем недавно – по выражению местного неформального старосты – «из грудной клетки выдирали сердце», – азартно прошептала Танго. – Немецкая овчарка тёмно-палевого окраса. Только грудная клетка у неё не разодрана. Просто оттуда торчит оперение стрелы. Возможно, арбалетной…. Ага, часть оконного стекла разбита и осыпалась на пол мелкими осколками. Знать, в собаку стреляли из арбалета прямо с улицы. Характерный такой почерк…. А где же наш мистер Лошадник?

Роберт сделал Габову знак рукой, мол: – «Посмотри, куда ведёт левый коридор».

Иван, понятливо кивнув, сделал пару шагов в нужном направлении, после чего, неожиданно потеряв равновесие, неуклюже закачался и чуть слышно чертыхнулся…

«Это он задел ногой за тонкую, предварительно-натянутую верёвку», – подсказал Роберту прозорливый внутренний голос. – «Или же за металлическую проволоку, что, впрочем, сути дела не меняет. Сейчас – как рванёт! Прощайся, братец, с жизнью. Приехали. Белый арктический песец, как говорят в таких случаях русские, нарисовался на горизонте…».