Текст книги "Сотник из будущего. Тёмное время"

Андрей Булычев
Сотник из будущего. Тёмное время

Часть I. После большого похода

Глава 1. А меня здесь очень не любят!

Как бы ни хотелось Андрею пройти мимо Новгорода без остановки, а все же не проскочить его речному каравану незаметно. Да и как не отдать дань уважения нынешней городской власти? И от княжеской верхушки с уходом Михаила Черниговского кто-нибудь, а все равно здесь непременно должен был быть. Как говорится – свято место пусто не бывает.

Вот уже третья неделя, как караван бригады, возвращаясь из дальнего похода в Эстляндию, шел по северному речному пути. Позади были Вотский залив Балтики, Нева и Ладога, а до стольного города уже было меньше суток спокойного хода. Проплывающие по обоим берегам Волхова картины Водской пятины глаз не радовали. Всегда такие полно людные деревеньки и хутора выглядели сейчас как после большого вражеского нашествия. Всюду теперь царило столь непривычное для этих обжитых мест запустение. Крайняя неухоженность была видна буквально во всем. Пустые селища открывались черными остовами от сгоревших изб, поваленными заборами да разметанными соломенными крышами. Поля вокруг них засеяны не были. Все продухи и двери у брошенных жилищ – нарасхлебянь, ни человека, ни скотины. Одно лишь черное воронье и тишина.

– Плохо-то как! – качали головой пожившие уже свое вои. – Вона все побросали хозяева, похоже, что в Новгород али даже на Ладогу отсель они подались. А чего, есть-то ведь людям что-нить нужно? А тут вона что, ажно всю кору вокруг своих селищ на деревьях объели! Худо, ээх худо как! Семя-то в землю об этом годе и вовсе даже не легло, небось и не было у селян того самого семени! И чего теперь только весь наш люд делати будут? А лето-то какое нонче стоит доброе, не лето, а просто сказка. Жаркое. Ветров совсем мало, а дожжик ежели и идет, то так, только изредка, да и то, он словно бы парное молоко после дойки – тепленький. Вот бы земля уродила ржи с овсами, да ячменя еще, знай себе не ленись, жни и все в снопы собирай. Так нет же, нечего ведь было сажать нонче людям. Все, что и было у них, давно уже за зиму подобрали, из амбаров до малого зернышка подвымели. Ох и худо, братцы!

Ночевали за Захарьино. Разложили костры на опушке сосняка возле большого ручья и поставили распаривать в котлах дробленый ячмень. Зерно это капризное, и время на его готовку нужно было тратить много, ну да ничего, спешить-то пока все равно было некуда. Добавили в крупяной вар из больших кругов топленого сала, закинули ароматной травки и лука, а потом все это немного подсолили. На свежем-то воздухе ох и скусная эта еда!

– Иванович, там ребятки с тайного дозора из кустов на опушке соглядельников вытащили, сейчас их к тебе подведут, – доложился Варун. – Тихонько они там сидели, хорошо эдак скрылись, видать, что из местных. Знали, как чужому человеку глаз от себя отвести. Однако и наши уже навострились, опыта-то у них вона сколько, годами да по самым разным лесам ужом ползать.

Перед Сотником стояли трое худых и испуганных мужиков. На одном из них был рваный зипун, а двое остальных были в холщовых рубахах и в драных портах. Стоя в кругу оружных воинов, они с опаской озирались по сторонам.

– Вот, господин подполковник, у них это все отобрали. Тот, что в зипуне, отдавать свое миром не хотел, топориком даже успел на меня замахнуться, – доложился Лютень и положил на землю плотницкий топор, большой ржавый нож да пару копий с самодельными широкими, продолговатыми наконечниками.

– Из разбойных, что ли? – нахмурившись, спросил Андрей, внимательно оглядывая мужиков.

– Чего сопите, а ну отвечайте, когда вас добром спрашивают?! Пока добром, – подчеркнул Варун и, вынув кинжал, несколькими ударами заострил небольшой колышек.

– Не разбойные мы, а чай уж, на своей-то земле тут нонче стоим, на нашей, Захарьинской! – скрипучим голосом пробурчал тот, что был в зипуне, и как видно, самый старший из всей этой троицы. – И неча нас здеся пугать, дядя, пуганые мы ужо, бояться всего устали!

– Ну а коли ваша это земля, а вы на ней хозяева, и ежели не боитесь ничего, так прятались-то почто от нас и чего выглядывали из лесных кустов тайно? – задал им резонный вопрос Сотник. – Вышли бы к нам по-людски, так мы бы вас еще и одарили как тутошних хозяев, по обычаю, из вежевства, и за то, что заливной покос вам здесь помяли. Звать-то вас как? Хозяева…

– Время ноне злое, воевода, – немного помолчав, ответил за всех старший. – У кого силы больше – тот, значит, сейчас и прав. Не до спроса нам, жизнь бы только сохранить, свою да своих близких. Завидом меня кличут, а это Незнанко и Тешень, вот так, стало быть.

– Голодные, небось? Давно уже не ели? – Андрей отметил, с каким жадным интересом мужики глядели на парящие над кострами котлы.

– Да, а кто же нонче сытый-то, воевода? Это если только у дружинных живот к хребту не липнет. Все же остальные давно с голодом в обнимку спать ложатся. А многие так уже и вовсе и не проснутся никогда. В эту зиму более половины селища схоронили, и как дальше выживать, того и вовсе мы не ведаем.

Был тайный упрек в словах этого крестьянина. Понимал Андрей, что нет его вины в постигшем Северную Русь природном бедствии, однако все одно было ему сейчас очень неуютно под взглядами этих голодных и грязных мужиков. Как будто бы сам лично не уберег он их вместе с семьями. И, тяжело вздохнув, Сотник махнул рукой:

– Проходите к нашим кострам, православные, покормят вас там дружинные, обогреют, а потом и с собой для ваших семей снеди дадут. Проводишь их к своей сотне, Лютень? – кивнул он командиру дозорного десятка. – И оружье свое ржавое пускай тоже с собой забирают. Потом, как они уже до дома соберутся, ты их к Лавру Буриславовичу перед самым уходом подведи. Лавруш, выдели ты им по мешку пшеницы с тех трех ладей, что мы к себе сейчас тянем. Чай уж не обеднеем с тех восьми ну или девяти пудов?

– Да нет, чего уж там, не жалко для страдальцев, конечно, отсыплем, – кивнул заместитель Сотника по тылу. – Лишь бы донести их смогли, вон ведь как исхудали, одни кости с кожей на телесах остались.

– Эти донесут, – покачал хмуро головой командир. – Их там дома близкие ждут. Только надолго ли вот им этой пшеницы хватит? Впереди ведь еще такие же два черных, худых года.

* * *

Новгород открылся длинными, вытянутыми по берегам реки посадами. Зиял он проплешинами от выгоревших изб, покосившимися и поваленными заборами дворов да порушенными усадьбами. Караван прошел мимо Готского двора, Ярославского дворища и Торга с тянущимися по обеим сторонам реки вереницами пристаней. Раньше тут и протолкнуться-то было негде, все сплошь заставлялось ладьями, лодками и всевозможными суденышками. На этот же раз пристани пустовали, только у Готского двора шла погрузка на два широких судна да на княжьей пристани стояли под охраной двух десятках воев три боевые узкие ладьи.

– Эй, Андреевские, чаво вы сюды-то не пристаете? Все бы вам под мостом надобно шлындать! Работу честному люду мешаете делать! – Мужик в грязной и рваной рубахе и в таких же истрепанных портах, со всклоченной бородой вбил топор в мостовую опору и свесился вниз, внимательно разглядывая проплывающие под ним суда.

– Видать, как вы здеся работаете! Цельный год уже миновал, как вот энтот мост починить не могете! Как туды, на Колывань, мы по большой воде шли, так и обратно к концу лета вот уже возвертаемся, а вы все с тем же, что и ранее, возитесь. Работнички, чтоб вас! – выкрикнул главный ладейщик бригады Боян Феррапонтович и чуть подправил рулевое весло у кормчего. – Левее, левее бери тут, Еремка! Не видишь, что ли? У них тут свая старая во-он там, на чуток из воды торчит. Зевнешь – и вмиг ей борт судна пропорешь!

– С такой-то едой и еще три раза по столько же его ладить мы будем! Мост-то энтот Великий, через сам Волхов-батюшку перекинут, а не через какой-нибудь там грязный Олений ручей! – пробурчал сосед говорливого плотника и начал забивать большую кованую скобу в балку.

Пятнадцать ладей бригады прошли под Великим мостом и четырьмя верстами ниже пристали к небольшому причалу у Рюрикова городища. Именно на этой возвышенности и была в свое время построена крепость этого былинного князя. Сейчас же тут возвышалась Благовещенская церковь, виднелись торговые склады, стояло несколько крепких и пока не порушенных чернью усадеб зажиточных купцов, а возле самой пристани была раскинута большая поляна. Городище Сотник выбрал совсем не случайно. Оно более всего подходило для того, чтобы остановиться в нынешнем мятежном и неспокойном городе. Место это было возвышенное, со всех сторон его окружала вода, и располагалось оно как бы на большом острове. Оборонять такое было гораздо удобнее, чем обычное и открытое место в самом городе. Видать, оттого здесь и не было того разорения, которое все наблюдали, проходя мимо городских посадов и улиц. Порядок тут был. На пристани стояли три хозяйские ладьи, а по их крепким дубовым бревнам прохаживались вои в остроконечных шлемах с копьями.

– Кто такие? Чаво вам тут нужно?! Кто вас сюда звал?! – здоровенный десятник, широко расставив ноги, глядел из-под ладони на переднюю ладью, а за ним уже выстраивался со щитами весь его десяток.

– Свои, Томила, свои! Я звал! Андреевские назад возвращаются, не признал, что ли, ты их дружину? – на причальный помост заскочил Путята. – Сюды давай правьте, сюды, Боян Ферапонтович! Судов на пристани нынче совсем мало, так что всем вам здесь места хватит!

– Ну, здорова, медведь! – И выскочившие первыми на бревна помоста Тимофей с Варуном крепко обнялись со своим старым другом.

– Строго у вас здесь, как я погляжу, не забалуешь! – спрыгнувший следом Андрей кивнул на сошедший с причального помоста десяток стражников.

– Да потому-то, наверное, и живы мы до сих пор, – вздохнул купец. – Раз пять уже набегали к нам разбойники с города. Вот только две недели назад насилу мы от них отбились. Клещевские это были, совсем они уже всякий страх потеряли, ничего теперь не боятся! Даже уже днем, при свете, в открытую на своих лодках переправились к нам с Людиного конца. Управы на них совсем уже нынче нет. Новая городская власть ссориться с разбойниками не желает, а может, и специально их покрывает или даже и вовсе в доле состоит. Так что только вот так, словно бы в осаде и прожить-то теперяча можно. К нам сюда много уже крепких людей из города перебрались. Твой зятек Артем во главе сборной большой сотни тоже ведь здесь и как бы за воеводу у нас. Владыку же выгнали, а его люди кто куда потом разбрелись. С полсотни Арсеньевских воинов сюда к нам со своими семьями пристали. Теперь вот, с вашим приходом, нам совсем уже хорошо будет. Никто сюда не посмеет сунуться. Надолго ли вы, Андрей? – и он пытливо посмотрел на друга.

Сотник только лишь пожал плечами:

– Да как знать, Путят, как там у нас сложится с местной городской головой? Князя-то в городе сейчас нет. Михаил Всеволодович, он хоть, конечно, и не Ярослав, а все же воинского духа человек. Не то что все эти нынешние люди, кто сейчас от его имени правит! – И обернувшись, он махнул рукой своему заместителю по тыловой части: – Буриславович, вот прямо тут, на этой пристанской поляне, наших людей размещайте. Погода пока добрая стоит, ну вот и нечего нам за частоколы в усадьбы лезть, и тут у реки всем хорошо будет! Филат Савельевич, Тимоха, – кивнул он друзьям, – караулы расставляйте, как в боевом походе, сами своими ушами вы слышали, что нам здесь Путята рассказывал.

– Все перекроем, Иванович, не беспокойся! – заверил его первый заместитель. – И сторожу, и секреты, как надо, расставим. И пластунам я скажу, чтобы они по берегам Волхова хорошо эдак пробежались.

– Ну, пошли уже ко мне, – потянул комбрига за руку Строков. – Посидим там рядком да поговорим ладком. Тихонько, так, чтобы чужие уши нас не слышали. Много у меня для вас интересного из новостей будет, братцы. Да и вы, может, расскажете мне тоже чего-нибудь? Хотя все вести про вас уже быстрее вон ваших ладей сюда долетели.

– …ну а потом, как мы Нарвскую крепость сожгли со всеми тамошними душегубцами, что там наших раненых и плененных замучили, оставили мы в ней свою сотню под командой Захара Игнатьевича. Еще три сотни псковских ополченцев и вирумцев из желающих к ним добавилось. А мы, разделившись, уже потом к себе речным караваном двинулись, – рассказывал в горнице купеческой усадьбы Сотник. – Василь со всей конницей через Копорье, Лугу и Старую Руссу сухим путем на Полометь ушел. А мы, стало быть, со всеми остальными по ладейному, северному пути плыли. По пути в Орешек заглянули, на Ладоге с посадником повидались, там же и с ушкуйниками Радяты попрощались. И вот теперь, видишь, уже здесь, у тебя на Рюриковом подворье сидим. Так бы и дальше без задержки полетели, видит Бог, не хочу я никого из новых властей зреть, но вот никак мне от этого не отмахнуться. Пойду завтра в Новгород кланяться. Глядишь, повезет, не станут там меня донимать и быстро от себя отпустят. Зачем им такая боевитая дружина под боком, что была прежнему князю верна? Не дураки там уж, чай, небось, знают, какой у нас настрой и что мы про все вот это нонешнее безобразие думаем!

– Долго-то, конечно, вас не задержат, а вот ободрать как липку вполне даже могут, – глубокомысленно проговорил Строков. – Уж я-то Внезда Водовика и Бориску Негочевича очень хорошо знаю! Эти и за векшу удавятся, а за ногату так и всех вокруг себя удавят. Да и Прибыслав с Нежданом, что при малолетнем княжиче князем Михаилом оставлены, сам ведь знаешь, – те еще матерые хитрые лисы. Большой воинской силы у них сейчас нет, дружинные полки в Чернигов ушли, а под воеводой Ростиславом Игоревичем едва ли пять сотен рати будет. Да и воевода этот – он муж серьезный, не чета боярам. Никуда окромя службы он не лезет, но согласись, ежели ему на врага укажут, так он на него и пойдет. Тут вот нам за другое опасаться нужно: новая городская голова весьма ловко всеми людьми хороводит. В эту зиму чьи в первую очередь дворы да усадьбы сгорели али распаленной толпой были порушены? Правильно, людей из прежней власти. Всех тех, кто поддерживал Ярослава, посадника Иванку Дмитриевича, да тысяцкого Вячеслава и всей их просуздальской линии. Все разорили у них, а кто не сбег от толпы, тех и вовсе растерзали. Потом-то, конечно, и остальные под руку попали, но вот первыми были эти. Так что тут более всего чернь нужно опасаться, чем самих чужих воев. Народ ноне совсем озверевший, ничего не боится, а голодом и лишениями он до самой крайности доведен. Работы сейчас почти нет, денег и пищи тоже, все только и рыщут да глядят, где бы чего и у кого им урвать! А среди них особые людишки крутятся да всех подзуживают – вон там плохие люди живут и у них амбары с зерном полные, а нонешнюю власть они не уважают, и потому за них никто не вступится, так что идите и забирайте у них все! А толпе много ли надо? Главное, взвинтить ее хорошо да и направить потом куда нужно. Вот так сейчас это работает у нас здесь. У меня самого загородную усадьбу разорили. Если бы сюда, на Рюриково городище, не успели перебежать, так и не увиделись бы мы с тобой.

– Даа, весело тут у вас, – почесал голову Сотник. – До чего же народ довели! Сколько лет потом нужно будет восполнять все то, что сейчас так быстро рушится. Людей своих теряем, ремесла гибнут, сама сила уходит из этих мест, а соседи, они, чай, только и рады этому – приходи на Русь да забирай все под себя, пока она слабая! Ну ладно, мы-то в любом случае к себе скоро рекой уйдем, а вы-то как? Как дальше здесь жить будете?

– Да ничего, бать, небось, отобье-емся всем миром! – пробасил Артем. – У меня здесь сотня и еще три десятка воев под рукой. Да и из городищенских по сигналу рога еще пара оружных сотен быстро собирается. Супротив толпы должны мы выстоять, у них ведь нет такого порядка. Оружия мало хорошего. Как только они силу почуют и то, что их здесь никто не боится, то поорут, погрозятся да и в другое место потом уходят. Проверили ужо, как же! Совались ведь сюда несколько раз, а один раз даже и до большой крови дошло. Во все же остальные разы находники так сразу врассыпную разбегались. Это вот с Клещевскими, с теми даа, тут даже и поратиться нам пришлось. Несколько человек мы потерли тогда с их набега.

– Что, неужели настолько сильная кодла стала? – удивленно переспросил Андрей. – У Митяя с его друзьями была с ними этой зимой стычка, но там и другая ватага свою свару вела, а наши как бы только краем в нее встряли.

– Да кодлой Клещевских, как раньше-то, уже, наверное, не назвать, – покачал головой Путята. – Весь Людин конец они под себя забрали, Загородский у местных ватаг тоже почти весь отбили. Поговаривают, что недавно Клещ похвалялся, что он еще и Неревский под себя заберет, и тогда вся левая сторона города под его властью будет. Костяк его своры из старых душегубцев и татей состоит, из тех, что ранее на Торгу и на постоялых дворах промышляли. Сам он в свое время, как поговаривают, на дороге с кистенем начинал лиходеить, а уже потом и в наш город перебрался. Как только лихие года начались, так вся эта плесень быстро разрослась, а кто-то ее, видать, и специально взращивал для обделывания своих темных делишек. Но теперь с ней уже всем здесь в городе приходится считаться. Много силы нынче у Клещевской своры. Оружия и брони они себе добыли. Людей у них тоже в избытке. Для своих-то у них всегда ведь есть пища. Кого им бояться? Слабую дружинку княжича или малую сотню посадника?

– Ндаа, до чего мы тут дошли, – покачал головой Сотник. – Лиходеи нынче на земле новгородской заправляют! Значит, говоришь, уверен Клещ в своих силах? Почти всю левую сторону он под собой держит и даже на правый берег к вам набегал, а нонешняя власть с ним считается и грязные дела даже ведет? Интересно! – Андрей прищурился и обвел глазами сидящих за общим столом ветеранов. – Варун Фотич, а отправь-ка ты наших пластунов в город. Пусть они оденутся попроще и погрязнее да и пробегутся по нашим старым знакомцам. У нас же много в бригаде тех, кто отсюда сам родом. Только чтобы осторожнее все и с хорошей оглядкой. Никуда пусть сами они пока не лезут и не встревают. Вот встречусь я с новыми властями, а там уже и видно будет, что нам нужно делать.

* * *

– Здрав будь, Ростислав Михайлович, кланяюсь я тебе как воевода твоего славного отца, под чьим началом мы разбили под крепостью Нарвой сильное Ливонское войско. – Сотник, не доходя десяти шагов, как и предписывал придворный этикет, в пояс поклонился сидящему на резном кресле подростку.

По бокам от княжича стояли два уже знакомых Андрею черниговских боярина – Прибыслав и Неждан – и что-то нашептывали ему в уши. Мальчишка же хмурился, старательно делал серьезное, суровое лицо и надувал важно щеки. Наконец он тряхнул головой и звонко выкрикнул:

– Здрав будь, служилый боярин новгородской земли Андрей, сын Ивана! Знаю я о службе твоей в дружине у моего отца, только сейчас я сам на княжение в Господин Великий Новгород им поставлен, а потому передо мной лично ты свой ответ теперича держать будешь!

«О как лихо! – подумал про себя Сотник. – Вот тебе и указали первые княжьи бояре через уста подростка свое место во всей этой местной иерархии – служивый, да еще и с земли новгородской, а это вполне может, что с какого-нибудь дальнего, неважного и захудалого ее конца. И что теперь после своей недавней походной службы ты всецело подчиняешься нынешней верховной власти в лице ее князя Ростислава, ну и, разумеется, его ближних дворовых бояр».

– Как скажешь, княжич, – не отказал себе в удовольствии чуть уколоть своих собеседников Андрей, специально приуменьшив титул собеседника. – Рад буду ответить сыну князя-воителя, который отстоял рубежи земель новгородских от врага. Батюшка ваш наказывал мне поддержать его сына, коего он на свой престол ставил, а еще даровал он мне два года отдыха в своем поместье. Ибо по его указанию мы дальше ратный поход свой продолжили, после того как князь со своим войском в русские земли вернуться возжелал. С его же того личного повеления мы ныне и убываем на отдых в мою дальнюю вотчину. Вы же не против воли отца по моему войску? Я вас правильно понял, Ростислав Михайлович?

Мальчишка замер, как видно, пытаясь понять всю подоплеку вопроса воеводы. Бояре тоже надулись и не спешили помочь княжичу, стараясь распутать весь этот словесный клубок и найти, за что же им тут можно было зацепиться.

А ведь не придерешься! Михаил, сажая на княжение в Новгороде своего сына, давал этому городу присягу, оставлял этот княжий престол за собой. Андрея же он призывал в недавний поход самолично, фактически не снимая с него своей власти и после его окончания. И последнюю его волю о жаловании войску двух лет на отдых и о приведении его в порядок после кровопролитных боев княжич отменить, пока что был не в силах. Ну да ничего, они еще придумают, как указать место этому самонадеянному служивому боярину, вылезшему наверх из вчерашних дружинников!

Ростислав, выслушав своих бояр, кивнул и подвел итог разговору:

– Воля отца, князя Михаила, в том, чтобы в порядке все новгородские дела были! А какая поддержка ему нужна будет, о том он доведет до боярина позже, по прошествии предоставленных ему двух лет отдыха. Но до убытия в свою вотчину надлежит боярину Андрею быть на Большом Господнем совете, который будет проходить через два дня на третий прямо здесь же. Более служилого боярина земли новгородской он не задерживает. – И княжич демонстративно отвернулся к Прибыславу.

Андрей поклонился и вышел из приемной залы терема. «Уф, а меня здесь очень не любят! Ну да ладно, все равно этот раунд был точно за мной», – подумал он и зашагал к пристани, где его ждала ладья.

– Ну как там тебя в хоромах приняли, Иванович, похвалил хоть княжич за прикрытый нами западный рубеж? – спросил Варун, поглядывая с интересом на Сотника. Шли они от княжьего подворья к пристани во главе целой охранной сотни, ибо время нынче было неспокойное и стоило хорошо поберечься.

– Ага, еще как похвалил, – усмехнулся Андрей. – Вон, на спину глянь, в мешок той похвалы ссыпали, видишь у меня мешок?

– Неа, – покачал головой заместитель Сотника.

– Ну вот и я нет. Не видел я там государевых людей, Фотич, тех, кто о своей земле печется, – горько вздохнул комбриг. – Все бы им козни строить да паутину интриг плести. Поглядим, что через два дня на Господнем совете будет. Найдутся ли там мудрые люди, которые поймут, как можно с толком для Руси использовать все то, что мы недавно отвоевали своей булатной сталью?

У тебя-то как самого дела? Ребятки в город вышли? Начали сбор сведений, представляющих для нас интерес?

– Да спозаранку еще, Иванович, с полсотни их туда проскользнули. Всех я самолично проверил, чтобы они от местного люда не отличались, и наказал, как им себя вести нужно, – доложился начальник бригадной разведки. – Только тут еще такое дело, Митяй со всей своей пятеркой тоже на выход просится, говорит, что у них там хорошие знакомцы из противников Клеща есть. Просятся отпустить их в город, чтобы найти тех знакомцев да серьезно с ними потолковать.

– Митяй?! Ну уж нет! Куда пацанву толкать! – замотал головой Андрей. – В такое время и заматеревших-то одним махом разорвут, а этим щеглам много ли там надо? Да одной только лишь ватажки за глаза!

– Вот и я о том же! – согласно закивал головой Варун. – А они же ведь парни настырные, все лезут и просятся. К командиру бригады, говорят, пойдем! Мы, дескать, не мальчишки вам, господин поручик, а самые обычные строевые бойцы, уже выпустившиеся из воинской школы и к тому же могущие помочь тут всему общему делу!

– Ну а ты им что? – спросил друга Андрей, поднимаясь по сходням на ладью.

– Ну что, что, прогнал я, конечно, этих умников, – усмехнулся ветеран. – Только они ведь и к тебе тоже теперича пойдут, не зря ведь меня предупредили.

– Вот как придут, так и уйдут! – проворчал Сотник и кивнул кормчему: – Отчаливай, Фроуд!

Вахтенные отдали концы, оттолкнулись баграми от причала, и Треска, навалившись на рулевое весло, вывел ладью на течение реки.