Текст книги "Сотник из будущего. Тёмное время"

– Будем ночевать в нем, – решил Варун. – Потом пять дней хода, и мы уже на месте.

Село открылось из-за речного поворота. Стояло оно в удобном заливчике с медленным течением. На берегу пристань, сбитая из крепких бревен, а вокруг нее была огромная поляна с выложенными большими булыжниками костровищами.

– Эй, Бикташ! Приветишь старых знакомцев, не забыл ли меня?! – выкрикнул на чужом языке с первой ладьи старший новгородской охраны.

– Эгей, Филипп! Как тебя можно забыть, дорогой?! – ответил на хорошем русском булгарский староста. – Приветим, почему бы не приветить доброго гостя. Два года тебя не было видно. Почему так долго мимо не ходил? – И он, обернувшись к сопровождавшим его вооруженным воинам, отдал им какое-то распоряжение. Те внимательно выслушали, поклонились и побежали в сторону села. А с него в сторону пристани уже спешили пара десятков мужчин. Местные сноровисто приняли концы и, подтащив к пристани первую ладью, накрепко скрепили толстые пеньковые причальные канаты.

Филипп, спрыгнув на деревянный настил, крепко обнялся с булгариным.

– Неспокойно на реке нынче, Бикташ. Лесные люди на правом берегу озоровали. Двоих людей на прошлой стоянке мы потеряли, – рассказывал ему Филипп. – То ли из мокшы, то ли из эзрян-шокша, непонятно. Вот думали, у тебя лучше остановиться, здесь-то спокойно, никто просто так сюда не сунется. – И кивнул на село, больше похожее на небольшую деревянную крепость. Вал, ров, высокий бревенчатый частокол с крытым настилом для верхнего боя, крепкие дубовые ворота. Все это давало уверенность и спокойствие.

– Ох, не знаю, Филипп, не знаю, – покачал головой староста. – Время-то нынче неспокойное. Хан после Калки с вашими князьями совсем замирился, вроде как сначала тихо вокруг стало, так на нас теперь черемисы начали набегать. Три года у них там между собой большой раздрай шел, видно, племенная старшина верховную власть делила. А потом они на наши земли стали заходить. Лесные борти посбивали, а месяц назад от стада скота целую треть отбили и в лес увели. Мы было, за ними тогда вдогон пустились. Но они нас в засаду завели. Хорошо, у нас три десятка настоящих воинов с собой было, приняли они набежников на свои сабли и мечи, вот только благодаря ним мы тогда насилу отбились. А все же пару дюжин людей потеряли. – И Бикташ огорченно покачал головой. – Ну да ладно, ладно, дорогой, что мы все о грустном. Ты наши правила знаешь, сейчас люди принесут вам дров. Воду вы можете и с реки брать, но лучше все же с ручья. Мы и сами для приготовления пищи с него к себе носим, хотя и в самом селе колодцы вырыты. Хорошая в нем водица, добрая. Подумай, Филипп, сколько вам птицы и убоины нужно? Я распоряжусь – все вам на поляну пригонят. Овощи, рыбу и зерно тоже сюда принесут, может быть, еще чего-нибудь нужно? По цене все так же. По две векши с ладьи, ну а по остальному – там позже посчитаем. Мы вам мешать не будем, располагайтесь пока, костры разжигайте. А как определитесь, сколько вам надо, так подходи ко мне. Тебя в село мои люди пропустят. Но, ты же сам понимаешь, остальным туда хода нет, извини, не мои это правила, а бея. Село ведь наше приграничное, оттого в нем и такие строгости.

– Да, да, Биташ, конечно, я помню все ваши правила, – кивнул Филипп. – Совсем скоро и я у тебя буду.

Вскоре на поляне пылали костры, а на колья-роготули ставили огромные котлы для варки крупы и мяса.

Лютень схватил большое кожаное ведро, намереваясь набрать воды в реке.

– Ты бы лучше к ручью сбегал, вон, местные не зря к нему из самого села ходят, – посоветовал проходящий мимо старший новгородской охраны. – Там спуски удобные и всегда есть ковшики, чтобы зачерпнуть воду.

Лютень сбежал с обрыва и резко остановился, не доходя несколько шагов до ручья. У опешившей от неожиданности девушки с длинными черными волосами слетело с плеча коромысло, и пара деревянных ведер, разбрызгивая воду, покатились вниз. А сама она быстро закрыла лицо платком, и только видны были два ярких зеленых глаза в обрамлении длинных черных ресниц.

– Прости, милая, испужал я тебя! – Лютень прижал руку к груди и проскочил мимо нее к ручью. Одно ведерко лежало у самой воды, а вот второе уже плыло вниз по течению, и пришлось хорошо промочиться, чтобы его нагнать. Поймав посудину, он прошел вверх и, дождавшись, когда пройдет вся поднятая им муть, зачерпнул воду в оба ведра.

Все это время булгарка тихонько стояла и смотрела на русского, прикрыв свое лицо.

Воин сноровисто вставил ведра в оба конца коромысла и вынес их наверх обрыва. Девушка молча поднялась следом и, нагнувшись за деревянной дугой, уронила с лица платок.

На Лютня смотрело слегка смуглое личико с точеным прямым носиком, горящими пунцовым румянцем щечками и большими яркими глазами.

«Ну прямо как у кошки», – подумал про себя пластун. И приложив руку к груди, представился: – Я Лютень. А ты кто будешь, девица красная? Как звать тебя, красавица?

Булгарка быстро подняла свой платок, закрылась им и, подняв коромысло с ведрами, шагнула по тропинке в сторону села.

– Рина, – донеслось до пластуна от уходящей девушки.

– Рина, Рина, Рина! Эх, как хороша! – вздохнул воин, провожая взглядом девицу. – Какое личико, какой стан, а глазки! Ммм! Но вот, и вновь ведь не моя. Что-то не везет мне с девками! – И он, махнув рукой, опять сбежал к ручью.

* * *

– Ну что, уважаемые, всего ли вам в достатке? – кивнул на доставленных постояльцам бычка, баранов и связку гусей староста. – Может, вам дров мало или овощей, крупы, муки, что еще нужно? Говорите, друзья.

– Спасибо, Бикташ, всего нам достаточно, – поблагодарил старосту Филипп. – Взяли бы мы побольше с собой на вывоз, да знаем ваши правила, что только с торга возможен закуп после десятой доли мыта правителю. Так что довольно нам пока здесь всего. Когда домой возвращаться будем, то непременно на вашу стоянку мы опять сюда встанем.

– Заходите, уважаемые. Мы добрым гостям всегда рады, – сделал легкий поклон староста. – Отдыхайте, не будем вам мешать. Пойдемте! – кивнул он троим сопровождающим его воинам. – А нам ворота пора закрывать, во-он, темнеть уже начинает.

* * *

При впадении в Волгу полноводной Камы, или по-булгарски Чулмана, большой караван разделился. Новгородская его часть, состоящая из десяти ладей, пошла по этой реке до Джукетау (Жукотина) и к новой столице Волжской Булгарии, городу-крепости Биляру. Андреевцы же продолжили свой путь по Волге дальше. До старой столицы государства, города Булгара, им оставался еще один день пути. Так, разделившись, было проще делать зерновой закуп и сбывать на торгу свой товар. В противном случае местные купцы, торгующие злаками, обязательно бы взвинтили на них цену, ну а привезенное новгородцами, напротив бы, сильно упало в цене.

Вот только недавно булгары отбили натиск монголов в устье Волги у Саксина и потерпели поражение вместе с половцами в дальних степях, возле реки Яик. Враг отступил от Волги, но все понимали, что он обязательно вернется. Булгарии требовалось оружие, броня и нужно было много железа. Все это сейчас и было в избытке в новгородском караване.

Волжская Булгария имела многоукладную экономику, основу которой составляло в первую очередь сельское хозяйство с развитым для этого периода времени земледелием и животноводством. Очень сильным здесь было и ремесленное производство, особенно выплавка и обработка металлов, ювелирное дело и изготовление керамики. Из поступающих от скотоводов шкур животных в Булгарии выделывалась лучшая в Восточной Европе кожа-юфть. Процветали торговля, бортничество, пушная охота и рыболовство. Наиболее важное значение в сельском хозяйстве имело земледелие, которому способствовал сам климат Волжско-Камского региона. Оно позволяло удовлетворить как внутренние потребности огромного государства в зерне, так и создать его приличный избыток, уходящий караванными путями во многие соседние страны.

Основные центры производства были сосредоточены в городах, и их здесь было очень много, не зря же скандинавы называли эту страну, так же как и Русь, страной городов – Гардарикой. Самые крупные из них – Булгар и Биляр – по своей территории, по уровню развития и населения не уступали Самарканду и Константинополю и значительно превосходили Париж, Лондон и русские Киев с Новгородом.

– Какой огромный город! – цокали языками андреевцы, подходя на ладьях к пристани и оглядывая открывшуюся им с реки панораму.

Навстречу каравану выскочило юркое суденышко. На его носу стоял важный носатый мужчина в расшитом голубом халате. Саватей, знающий местный язык и сам не раз уже бывавший в этих местах при охране караванов, прокричал приветствие и ответил на интересующие булгарина вопросы.

– Это местный мытарь, – указал он на него Варуну. – Говорит, чтобы мы шли за ним к гостевой стоянке. Там он произведет осмотр трюмов наших судов и составит опись всех ввозимых товаров, чтобы затем взять, после торга, положенную с них десятину. Если ему дать серебра, а я это, Фотич, советую сделать, то он может быть нам весьма тут полезен. Тех же торговцев зерном посоветует да и намекнуть им может, чтобы они со своими ценами особо не ломили.

– Добро, – кивнул старший андреевцев. – Отведешь его в сторонку, вот и потолкуем с ним через тебя. Я-то по-ихнему совсем плохо кумекаю, не сподобился вот в свое время булгарский язык выучить. А теперь вон и вовсе на германский в последнее время налегал.

Ладьи причалили в то место, куда их подвела речная посудина местного мытаря. Пристань в Булгаре была огромная, и на ней в данный момент стояло несколько десятков самых разнообразных судов из многих концов света. На какие-то из них сейчас шла погрузка, а с каких-то, напротив, сносились на длинные помосты, привезенные сюда товары. Здесь было очень многолюдно и шумно. Судовая команда русских вышла по перекидным мосткам на пристань, чтобы не мешать осмотру и учету местных чиновников.

– Фанир, – представился важный носатый. – Я старший сборщик налогов.

Варун через Саватея предложил ему пройти в небольшую кормовую каютку, и через пару десятков минут вся троица вышла из нее, весьма довольная друг другом. Осмотр и опись ввезенного пошли с этого момента гораздо быстрее. Трое подручных «носатого» шустро сновали по палубам и по трюмам судов, чиркая что-то палочками в своих навощенных дощечках. А старший мытарь сидел на поданной ему скамейке и время от времени покрикивал на них, как видно, подгоняя. Наконец все было закончено. Савва о чем-то переговорил с Фаниром, незаметно вложил ему в руку тугой и тяжелый мешочек и принял из его рук кусок выделанной кожи. На нем были вытеснены какие-то знаки и виднелись надписи арабской вязью.

– Все, Фотич, теперь мы можем здесь торговать и делать закуп. Вот оно, это самое разрешение. – И Савватей передал старшему отряда кусок пергамента. – Мытарь подсказал, как нам его можно будет найти. Как только мы тут расторгуемся, он обещал прислать к нам приказчиков от купцов, занимающихся зерном. Обещает, что с нас они цену драть не будут. Предлагал было помочь сбыть и наш товар, но я думаю, что с этим нам лучше повременить. Походим, присмотримся пока, потолкуем сами лично с покупателями. Глядишь, и подороже сумеем за все выручить. А то кто его знает, по какой цене от него люди будут все у нас скупать? Видать, тот еще хитрован, ушлый! Ну да ладно, в любом случае за свой барыш он нам уже хорошо здесь обсчитался и глаза свои, где надо, прикрыл.

Следующие два дня старшие были заняты тем, как сбыть привезенное с собой подороже. Приценивались к нему многие. Спрос на металл, на оружие и на битую германскую броню, вывезенную с Эстляндии, был большой, но дядьки пока не спешили, страстно и всласть торгуясь. Митяй с друзьями были предоставлены самим себе и отпросились побродить в город.

– Главное, никуда не лезьте и ни во что не встревайте! – был наказ от Варуна. – Власть в Булгарии строгая. За малейшую провинность самое суровое наказание здесь ожидает! Особенно осторожно с их женщинами и с духовенством будьте. На баб вы вообще даже не пяльтесь, это никак тут не позволительно! А хотя вы их вряд ли здесь увидите, они ведь все больше по домам да во внутренних двориках сидят, но все равно, будьте предельно внимательны и в караван-сарай с возвращением не опаздывайте, чтобы нам вас потом не выкупать!

Пятерка парней вышла с территории припортового квартала, специально построенного у реки для иноземцев. Жили они в караван-сарае с огороженным двором, где были удобные жилища для людей, большая кухня, складские помещения и стойла для скота.

До призыва муэдзинов с минаретов на вечернюю молитву – Магриба – нужно было успеть осмотреть город. После него всем иноземцам следовало находиться исключительно в своем квартале. В противном случае ослушников задерживала городская стража, и их можно было выкупить у властей только лишь за огромный штраф.

Город состоял из нескольких уровней. Беднота проживала в городских предместьях в полуземлянках, в глинобитных или же в срубных деревянных домах, выстроенных на кривых и узких улочках. Дальше шел уже сам город, так называемый внешний. Он был обнесен рвами, валами и защищался протяженной деревянной крепостной стеной. Во внешнем городе проживали граждане среднего уровня достатка – рядовые ремесленники всех направлений, мелкие кустари и торговцы. Далее шел внутренний город, который уже был обнесен высокой каменной стеной. В нем проживали наиболее состоятельные граждане – купеческое сословие, врачи, преуспевающие ремесленники, религиозные служители, представители власти и служивого сословия, а также местная интеллигенция в виде учителей, поэтов и художников. Богатые граждане могли позволить себе здесь каменный дом и небольшой участочек, огороженный высоким забором. Улицы в этой части города были широкими и мощеными. И вот уже самый центр города, в котором проживала основная городская знать и правящая верхушка. Он был обнесен еще более высокими стенами, и опять же с башнями, рвами и валами.

После принятия ислама в Булгаре было выстроено множество мечетей и мавзолеев, а в городе насчитывалось несколько десятков общественных бань. Работали начальные школы при мечетях, а шакирты (студенты) обучались в медресе.

Булгар и Биляр были самыми чистыми и благоустроенными городами своего времени, с развитыми системами водоснабжения и отведения стоков за его пределы.

Даже самые простые, обычные дома у крестьян имели здесь подпол, а поблизости были ямы для хранения зерна и другие хозяйственные постройки. При любой угрозе извне, что случалось довольно часто, все граждане из предместий могли укрыться во внешнем и во внутреннем городах.

Ребята смотрели на все широко открытыми глазами. Столько великолепных строений из камня и из кирпича они еще не видели. Не зря же и само слово «кирпич», как утверждали булгары, пошло именно от них.

В животе урчало, и сильно хотелось есть. Предложение Петьки зайти на постоялый двор внешнего города, было принято компанией единогласно. Запахи из-за его высокой стены доносились на улицу одуряющие!

В отличие от обособленного квартала для иноземцев, купцы булгары, прибывшие из других мест протяженной страны, останавливались внутри города за стенами. Основная масса постояльцев, как видно, была сейчас на торгу, и новым клиентам здесь были рады.

Старый прислужник с вежливым низким поклоном проводил гостей под навес, где перед низеньким, но широким столиком лежали расстеленные на деревянном помосте коврики и подушки.

– Урус? – задал он вопрос Митяю, каким-то особым чутьем выделив в нем самого старшего.

– Русь, Русь, Новгород, – подтвердил тот, и прислужник, кивнув, поставил перед компанией большой медный таз и узкогорлый кувшин с длинным носиком – кумган. Указав с улыбкой на посудины, он повесил рядом полотенце, поклонился и, приложив руку к груди, удалился.

– Смотри, как здесь народ чистоту любит, – уважительно пробормотал Оська, поливая Марату воду на руки. – Прямо как у нас в поместье! Помнишь, когда головастиками были, нам, перед тем как за стол сесть, лекари руки осматривали? Не дай бог ты их не вымоешь хорошо, наряд вне очереди мигом схлопочешь и вместо отдыха будешь потом пол скребком лузгать!

К тому месту, где сидели ребята, подошел седовласый пожилой мужчина и вежливо, низко поклонился.

– Уважаемые гости хотели бы пообедать? Что вы пожелаете отведать из наших блюд? – Окающий говор выдавал в нем природного славянина.

– Отец, а ты никак сам из наших будешь? – Игнат с интересом оглядел прислужника. – Как звать-величать-то тебя?

Тот немного помолчал и кивнул с улыбкой:

– Тихомиром меня раньше звали, а сейчас я Ильгиз. Сам родом из Руссы и уже три десятка лет как здесь живу. Рабич, за долги я сюда попал. Здесь караван-сарай, а по-русски постоялый двор моего хозяина, и я у него в прислужниках. Что же отведать хотят наши уважаемые гости?

– Тихомир, ты выбери нам все на свой вкус, – попросил его Петр. – И попить тоже что-нибудь принеси. Мы ведь целый день на ногах, жажда нас всех сильно замучила.

– Хорошо, – кивнул слуга. – Вам придется только немного подождать, пока все будет готовиться. Отдыхайте, а я сейчас принесу вам напитки.

Через несколько минут перед ребятами стояли горшки с национальными молочными напитками: катыком и айраном, а на подносе им принесли пузатый керамический чайник с горячим отваром из степных трав на меду. Утолив жажду холодными кисломолочными напитками, ребята неспешно прихлебывали горячее из расписанных узорами глиняных пиал и с интересом поглядывали по сторонам.

Во дворе было около десятка отдельных навесов для отдыха и для вкушения пищи. Под двумя, помимо новгородцев, сидели еще компании. Одна из них вела себя тихо. Как видно, духовное лицо читал там молитву, и десять мужчин преклонного возраста время от времени повторяли за ним хором слова. Через какое-то время к ним начали подносить блюда, и они уже молча начали их вкушать.

Под дальним навесом, похоже, разместились купцы из дальних земель. На головах у них были белоснежные тюрбаны и войлочные колпаки, а на теле виднелись дорогие халаты. От этой компании слышались выкрики и смех. Вот один из гостей привстал и призывно махнул рукой. К нему тут же подскочил тот привратник, что впустил ранее ребят во двор. «Бузу! Бузу!» – донеслось до них, и слуга, поклонившись гостям, нырнул в здание.

Но вот, наконец, показался и Тихомир. За ним шли два молодых паренька с подносами в руках.

– Это токмач, лапша в курином вареве. Она должна быть очень тонкой, как паутинка. Здесь из двух невест выбирают ту, которая может резать тесто тоньше. А вот это зур-белеш. – Тихомир взял с подноса пирог и выставил его на середину стола. – В нем полба, много мяса и лука. И все это внутри залито гусиным жиром. Очень вкусно! Есть его нужно ложкой, потому как тесто здесь тонкое, а начинки под ним много. Сначала снимают верх, и кусочки теста раскладывают по тарелкам как хлеб, а рядом с ним выкладывают начинку. Нижняя, пропитанная жиром часть самая вкусная, ее в Булгарии дают уважаемым пожилым гостям.

– Присаживайся за стол, Тихомир, раздели и ты с нами трапезу, – предложил прислужнику Петька.

– Это недопустимо, уважаемые, – покачал тот головой. – Здесь очень строгие правила, которые никак нельзя нарушать. Но я благодарен вам за вашу доброту. Сейчас я схожу на кухню. Для вас там еще готовят карасей в лопухах, запеченных в глине.

– Тихомир, скажи, пожалуйста, а тебя домой не тянет, не тяготит твое ярмо? – полюбопытствовал такой непосредственный Оська.

– Было время, я тосковал, – признался седой мужчина. – Но человек ведь ко всему привыкает. К тому же рабство здесь не такое гнетущее, как во многих других землях. В Булгарии ты считаешься, скорее, слугой хозяина, чем униженным невольником. У меня здесь своя семья, дети и дом. А вот эти двое мальчиков, что приносили только что вам еду, это мои младшие сыновья – Айдар и Тутай. И они уже пользуются полной свободой, не будучи рабичами, как я. Нет, сейчас бы я не хотел вернуться на родину. Теперь она у меня вот здесь, там, где все мои близкие.

Любопытству Оськи все не было предела, и он, пережевывая кусок булгарского пирога, кивнул на шумную компанию:

– Тихомир, а эти гости, они что, чего-нибудь здесь празднуют? Такое чувство, как будто бы хмельных медов или вина выпили, а теперь веселятся!

– Нет, вина и медов у нас нет, что ты, это харам! – всплеснул тот руками. – Хмельное здесь строго-настрого запрещено шариатом. А это, многоуважаемые гости, купцы из Хорезма и Ширвана. Они закончили свой торг и завтра уходят к себе на родину, вот потому, видно, и радуются. А пьют они бузу, этот напиток не является нечистым, так же как и кумыс, но он придает людям веселость и легкость. – И Тихомир как-то так хитро улыбнулся.

– Ну да, видно, как он веселость придает, – хмыкнул глубокомысленно Оська и принял широкое деревянное блюдо с запеченным в глине карасем.

Расплатившись и одарив приветливого прислужника, ребята успели вернуться в квартал для иноземцев до призыва муэдзинов на вечернюю молитву.

– Явились? – встретил их командир десятка Лютень. – А у нас тут без вас срочная работа появилась. Вымотались все знатно. Вот только час назад как все с пристани сюда вернулись. Два местных купца оптом, за хорошую цену все битое железо у нас забрали. Осталось только целое германское оружие, но и на него, Фотич говорит, уже надежные покупатели есть. Похоже, что совсем скоро мы начнем уже и зерно в трюмы загружать. Время-то нас поджимает, это здесь в конце сентября все еще пока что тепло, а у нас там, на Севере, уже ночами без зипуна во двор не выйдешь. Через полтора месяца все реки подо льдом встанут, так что надобно будет поспешать!

Старшие андреевские торопились, они рядились за свой товар, приценивались к пшенице, к ячменю, овсу и всем прочим зерновым. Наконец к пристани, где стояли ладьи, потянулись подводы с мешками. На погрузку судов ушло два дня.

– Рэхмет, Фанир! – поблагодарил булгарского чиновника Варун, и как только мог незаметно, прикрывшись полой кафтана, передал ему в руки тугой кошель.

– Корошо, Варун, корошо! – улыбался булгарин. – Приходить еще, Фанир вам много помогать!

– Вон какое чудо наше серебро делает, – усмехнулся Лютень, кивая на эту сценку с палубы ладьи. – За неделю булгарский мытарь по-русски балакать выучился. Еще бы вторую мы здесь побыли, так и петь бы былины он начал, только плати!

Наконец старший каравана перемахнул через борт, и ладейщики, отдав концы, оттолкнулись баграми от пристани. – На веслах налегай! – рявкнул Боян Ферапонтович, и ладья вышла на основное русло реки.

– Раз! Раз! Раз! – с выдохом выкрикивали гребцы. Суда против течения шли медленно, и меняться приходилось через каждые полчаса. В первый же день мышцы спины и рук забились так, что казалось, на второй день такой работы никаких сил уже не будет. Но опять скрипели уключины, а лопасти длинных весел опускались резко в воду. Раз! Раз! Раз! И ладьи хоть и медленно, но все-таки шли вперед.

На третий день, когда миновали устье Камы, с востока подул легкий боковой ветерок и Фроуд Треска приказал развернуть парус. Хоть и не было его дуновение попутным, но, однако же, сейчас шли тяжело нагруженные суда против течения гораздо быстрее, чем под веслами, и вымотанные гребцы наконец-то получили возможность отдохнуть. Теперь вся основная работа ложилась уже на рулевых, старавшихся максимально использовать всю силу ветра. Фроуд, идущий на первой ладье, всем телом налегал на кормовое весло, и судно время от времени меняло свой курс.

– Смотри, Фотич, как Треска старается! Словно волк ноздрями, он воздух щупает, – кивнул Савва на датчанина.

– Умелый, что ты! Знатный кормчий! – согласился с наблюдением друга Варун. – У ладожских про таких говорят, что они в корыте родились, видать, с самых соплей его батька с собой в море брал! Остальные-то вон за ним как тянутся, каждый поворот в точности повторяют, признают старшинство, словно по ниточке наш караван идет.

Пока был удачный ветерок, андреевский отряд судов шел вверх по течению без остановок. Договоренность с новгородскими была такая, что поджидать отстающих передовые будут в пограничном булгарском селении. Дальше по неспокойным землям каравану предстояло идти уже вместе.

– Как думаешь, Фотич, мы первыми на той стоянке будем, или все же нас Филиппка опередит? – задал вопрос старший пластунов.

– Поглядим, Савка, – пожал плечами Варун. – Так-то у нас быстро все в этом Булгаре вышло. Правильно, что мы на Фанирку не поскупились. И по деньгам с того хорошо выиграли, и по времени тоже. Да и на будущее весьма полезным такое знакомство станет. Наши-то товары, сработанные в усадьбе, Андрей Иванович ведь тоже рассчитывал со временем на Восток сбывать. Вот видишь, выходит, что и еще один из торговых путей мы для наших ладей ноне проторили.