Текст книги "Время перемен"

5

Кирилл Иванович Сидоров сидел, откинувшись в мягком кресле, в помещении, чем-то напоминающим келью. Может, высоким стрельчатым окном, забранным узорной решеткой, а может, скудностью обстановки. Кроме кресла, в комнате была лишь узкая деревянная кровать у стены, аккуратно застеленная тонким одеялом, да в углу приютился маленький столик. На коленях у Сидорова свернулся клубком большой черный кот и тихо мурлыкал в такт поглаживанием большой жилистой руки.

– Там, где спасовали обычные методы, надо использовать методы необычные и доселе неизвестные. Это аксиома любой стратегии, – неторопливо говорил Кирилл Иванович, глядя на кота.

«Это софизм. Если методы никому неизвестны, то как ими можно воспользоваться, Крис?»

– Я хотел сказать, что такие методы нужно разработать, – покачал головой Кирилл Иванович. – Как нам известно, открытая схватка не оправдала себя еще в незапамятные времена. Значит, нужно придумать другую тактику.

«Вот и придумайте».

Кот нервно дернул кончиком хвоста.

– Я думаю над этим тридцать пять лет, – строго сказал Кирилл Иванович. – Может, следует обратиться к партизанской войне… герилья и тому подобное? Или заслать пятую колонну в их стан?

«Тоже мне, открыли Америку! Партизанщина известна с тех же незапамятных времен. Какой же это неизвестный метод?»

– Мне больше ничего не приходит в голову. Очевидно, стар делаюсь. А вы, Васька, совершенно не помогаете мне. Все время иронизируете, а на иронии далеко не уехать. – Кирилл Иванович укоризненно потрепал кота за уши.

«Я чувствую, Крис, что время размышлений прошло. Наступает время великих перемен, и в этом случае нас спасут только действия. Идущие Тропой готовятся к очередному захвату, и наша задача – приложить все силы, чтобы, наконец, остановить их. Ваша задача, Крис. Не забывайте, что следующим после здешнего мира будет ваш родной…»

– Вы совершенно правы, – вздохнул Кирилл Иванович. – Но что я могу сделать? Я совершенно один среди этих треклятых дикарей, которые только и умеют, что талдычить о Силах Тьмы да бормотать дурацкие заклинания.

«В этом вы не правы. Вы недооцениваете силу магии, потому что не верите в нее. Возможно, ошибкой было то, что все эти годы вы просидели анахоретом в замке вместо того, чтобы искать и подготавливать союзников…»

– Возможно, – кивнул Кирилл Иванович. – Но тут уже ничего не изменишь. К тому же, я не сидел, сложа руки…

«И, кроме того, среди этих дикарей живет человек с внедренным эмиссаром…»

– Вы, кажется, уже искали его, – перебил Кирилл Иванович.

«И буду продолжать поиски. Я возлагаю на него большие надежды».

– Может быть… – В голосе Кирилла Ивановича явственно проскальзывало сомнение. – А я буду продолжать готовиться к сражению в одиночку.

6

Стоя на коленях, Гард напряженно вглядывался в светящийся овал, пока на глаза не навернулись слезы. Он промокнул их грубым рукавом куртки и встал, со стоном распрямляя затекшие ноги, но черный алтарь, испепеливший Лейлу, притягивал взгляд, как магнитом. Гард стоял перед ним, вцепившись онемевшими пальцами в рукоять меча, и, сжав до судорог челюсти, чувствовал, как вскипает в нем злость. Наконец, он с трудом разжал губы и заговорил, пристально глядя в светящийся овал:

– Совет Ордена Стражей прислал меня сюда в поисках средства, которое помогло бы найти и объединить Светлые Силы Джаварры на борьбу с наступающей Тьмой. Но я нашел только боль и утрату. О, Великая Майра! Ты отняла у меня Лейлу! Так не допусти же, чтобы принесенная тебе жертва оказалась напрасной!

Замолчав, он ждал, сцепив зубы, но в зале по-прежнему стояла глубокая тишина. По овалу все так же бежали цепочки символов. Чувствуя, как злость и отчаяние захлестывают его, Гард сделал шаг вперед и, оказавшись вплотную перед алтарем, выкрикнул, вложив в этот крик всю боль и ненависть, которые кружили ему голову:

– О, Великая Майра! Я успел полюбить эту девушку, хотя так недавно узнал ее! Но неужели и она оказалась для тебя слишком незначительной жертвой?!

Сквозь застилавшие глаза слезы он увидел, как овал дрогнул и на нем, сменив символы, медленно проявилась картина: голый, поросший редкой травой склон полого поднимался к зловещему черному замку с тремя башнями, полускрытому высокой зубчатой стеной. Изображение заколебалось, и замок стал медленно приближаться. Гард несколько раз моргнул, чтобы яснее видеть, и почувствовал, как кровь отливает от лица. Он никогда не бывал в тех местах, но по описаниям сразу узнал проклятый всей Джаваррой черный Амфальский замок – обитель ужасного колдуна Миркхорма. Замок приближался, и вскоре весь овал заняло изображение центральной башни. Гард невольно стиснул рукоять меча и сквозь сжатые зубы со свистом втянул воздух. На каменных плитах смотровой площадки лежала ничком, раскинув в стороны обнаженные руки, тоненькая фигурка в лохмотьях.

– Лейла… – прошептал Гард и заорал на весь зал: – Лейла!..

Словно услышав его, девушка шевельнулась, приподняла голову… Изображение замигало и исчезло. Пустой овал мягко светился голубым, на нем не было даже символов.

Не отрывая от него глаз, Гард с шумом перевел дыхание. Лейла жива! Майра не приняла жертвы, просто переместила ее в другое место! Гард почувствовал, как кривятся в улыбке губы, но тут пришла мысль, от которой он содрогнулся. Пожалуй, Лейле и впрямь лучше было бы умереть, чем попасть в лапы к самому жестокому и беспощадному колдуну во всей Джаварре. Много страшных историй ходило об ужасах Амфальского замка и о том, каким пыткам подвергает Миркхорм своих пленников.

У Гарда ослабели ноги. Тем, кто попадал в замок, не было никакой надежды выбраться из него живыми, по крайней мере, о таких никто не слыхал. И все же, сквозь страх и отчаяние Гард понял, что должен идти на помощь Лейле. Его миссия, бесспорно, важна. Но поиски в Пещере могут занять дни и недели – если вообще увенчаются успехом, – а одним из первых заветов Ордена был долг всегда идти на помощь другу. Лейла спасла ему жизнь, помогла проникнуть в Пещеру Дракона. Он не мог бросить ее на растерзание колдуну. К тому же, тут примешивались другие чувства, которые Гард испытал впервые в жизни и в которых стыдился признаться самому себе. Всю жизнь он мало общался с женщинами. Конечно, воины Ордена не давали обета безбрачия, но женщин в поселке жило крайне мало, и все они принадлежали кому-то. А рождавшихся девочек отсылали в Ланглинскую общину. Поэтому Гарда обуревали незнакомые противоречивые чувства. Его тянуло к Лейле, и одновременно он боялся этой тяги. И только когда Лейла исчезла, Гард осмелился признаться себе, что любит ее…

Конечно, Гард понимал, что нет ни малейшей надежды выйти победителем из схватки с ужасным Миркхормом, но он был обязан пойти на это не только ради попытки спасти Лейлу, но и чтобы не уронить честь Ордена Стражей.

Гард отвернулся от алтаря и пошел было к выходу из зала, но тут же остановился и в отчаянии застонал. Амфальский замок располагался в отрогах гор у западных границ Джаварры. Туда много дней пути по опасным местам, так что в любом случае он попадет туда слишком поздно. Легенды гласили, что когда-то у Ордена были целые табуны лошадей – полезных животных, на которых люди могли скакать быстрее ветра. На даже Наставник никогда их не видел. Неизвестно, что с ними стало, но вот уже ни одно столетие приходилось полагаться на собственные ноги. Наверное, по этой причине поселок Ордена Стражей Среднегорья и оказался отрезанным от остального мира. Время от времени воины Ордена – группами и в одиночку – пускались в далекие путешествия, но никто не возвращался. Очевидно, все они гибли в пути. А посылать большие отряды Орден не мог. Слишком мало женщин было в поселке. Слишком многих родившихся девочек забирала Ланглинская община.

Повинуясь внезапному порыву, Гард бросился к алтарю, упал перед ним на колени, припав грудью к светящемуся овалу, как сделала до этого Лейла.

– О, Великая Майра, хранительница всего Светлого! – в отчаянии закричал он. – Перенеси меня в Амфальский замок! Я должен быть рядом с Лейлой!

Ничего не произошло. В зале отзвучало эхо его голоса, и вновь наступила тишина. Овал неизменно светился.

Гард медленно встал и пошел к туннелю. Оставалось идти пешком чуть ли не через всю страну. Всяческая надежда умерла. Когда он доберется до замка – если вообще доберется, – для Лейлы будет слишком поздно.

7

Лейла лежала на чем-то холодном и твердом, ее пробирал озноб. С трудом подняв гудящую голову, она разлепила глаза. Прямо перед ней была шероховатая стена песчаника. Опираясь о нее, Лейла поднялась на колени. Впереди торчал один из зубцов вершины башни, на смотровой площадке которой она оказалась. С трудом встав на ноги, Лейла подошла к высокому, по грудь, парапету. Внизу под башней был тесный дворик, окаймленный внешней стеной, за которой спускался пологий склон горы, покрытый искрящейся от росы травой. По мере удаления склон все больше окутывался полупрозрачной утренней дымкой и упирался в смутно видимую широкую реку. На противоположном берегу ее угадывался, окончательно скрываясь в тумане, сплошной мрачный лес. И над всем этим великолепием умытой утром природы низко висело, пробиваясь через туман, восходящее солнце.

Лейла почувствовала, что дрожит от холода. Она замерзла, утренний ветерок насквозь продувал легкое оборванное платьишко. Остывшие за ночь каменные плиты площадки холодили босые ступни. Девушка переступила с ноги на ногу и осмотрелась. Площадка кольцом огибала башню, а справа, у поворота, чернела раскрытая дверь.

Входя в нее, Лейла тремя пальцами левой руки сделала охранительный знак, защищавший от Сил Тьмы. За дверью было темно, но гораздо теплее. Лейла постояла, пока глаза не привыкли к темноте, и прямо перед собой увидела круто спускающуюся винтовую лестницу. Пройдя тридцать ступенек, она оказалась на узкой площадке, где была металлическая дверь. Лейла потрогала – дверь оказалась незапертой.

Бесшумно открыв ее, Лейла, озираясь, прошла две большие, совершенно пустые комнаты, мозаичный пол которых сверкал под льющимися из высоких стрельчатых окон солнечными лучами. Из второй комнаты вели широко распахнутые двухстворчатые двери. За ними находился большой прямоугольный зал. Стены, пол и потолок его были украшены сверкающими на солнце мозаичными сплетениями неизвестных символов, но они недолго привлекали внимание девушки. В дальнем конце зала стоял вырезанный из черного гранита и потому казавшийся угрюмым трон. Сверху его накрывал балдахин, в центре которого белело какое-то изображение. Лейла уже прошла середину зала, когда рассмотрела белый знак на балдахине. Она резко остановилась. Ее снова забила дрожь, но уже не от холода, поскольку в зале было тепло.

Придерживая левой рукой лохмотья на груди, Лейла, не отрываясь, смотрела на белый знак – две огромные скрещенные кости и ухмыляющийся под ними череп. Она облизнула пересохшие губы. Этот знак был известен всем. Теперь она поняла, куда попала – в Амфальский замок, в лапы страшного колдуна Миркхорма.

С колотящимся сердцем Лейла подошла к трону, ожидая, что вот-вот в зал войдет сам ужасный хозяин. Но ничего не происходило. За окнами сияло солнце и щебетали птицы. Прикрыв глаза, Лейла сосредоточилась, но не почувствовала никакой угрозы. Более того, ее удивило, что она не ощущает ни малейшего присутствия злых чар, которыми в этом месте все должно кишеть.

Немного успокоившись, Лейла осмотрелась и увидела за троном маленькую железную дверь. При ближайшем ознакомлении дверь тоже оказалась незапертой. За ней была еще одна винтовая лестница, и Лейла стала спускаться по ней, стараясь двигаться бесшумно.

При мысли о том, что Миркхорма может и не быть в замке, Лейла почувствовала прилив бодрости, и тут же ей пришла мысль о несчастных пленниках, сотни которых, если судить по легендам, томятся в здешних казематах. Сердце забилось сильнее, когда Лейла подумала, что может быть, именно ей суждено бросить вызов страшному колдуну и спасти его безвинных жертв.

Винтовая лестница довела ее до подвалов, откуда, разветвляясь, уходили во все стороны узкие коридоры. Несмотря на отсутствие окон, здесь было светло. По стенам вдоль потолка тянулись узкие трубки, дававшие яркое, чуть голубоватое освещение. Лейла никогда не встречалась с таким колдовством, но это не смутило ее. Лейла смело пошла наугад, сворачивая из коридора в коридор и пробуя все двери подряд.

Иные были заперты, и Лейла решила заняться ими впоследствии. За другими были комнаты, где на длинных столах стояла разнообразная алхимическая утварь или непонятные металлические штуковины, одни безмолвные, другие гудевшие на разные голоса или сыплющие ослепительными искрами. Но нигде не было ни души. В коридорах стояла полная тишина, но не зловещая и угрожающая, а мягкая, уютная, словно в тихой спальне. Лейла никак не могла понять, почему в этом ужасном месте она не ощущает ни малейшей тревоги. Возможно, это была одна из штучек коварного Миркхорма…

Когда по ее подсчетам прошло около часа однообразной ходьбы по пустым коридорам и непонятным комнатам, Лейла почувствовала, как устали ноги. У нее уже не хватило бы сил вернуться к оставшейся где-то далеко позади винтовой лестнице, даже если бы она смогла ее найти. Оставалось только идти вперед в надежде куда-нибудь выйти. Лейла не кричала, никого не звала. Напротив, старалась идти как можно тише, чтобы не привлекать к себе внимания.

Наконец, раскрыв безо всякой надежды очередную дверь, Лейла увидела маленькую комнату, освещенную все теми же трубочками. В правом углу находился большой стол, заваленный грудами рукописей, а слева стояла низкая тахта, на которой, лицом к стене, лежал накрытый одеялом человек. Он не походил на несчастных пленников Миркхорма, которые, по ее представлению, должны содержаться закованными в цепи в сырых темницах. Одновременно – судя по скудности обстановки – он также не мог принадлежать и к слугам великого колдуна. У Лейлы было два выхода: тихонько уйти или разбудить спящего. Но поскольку это был первый встреченный ею здесь человек, она не могла оставить его просто так, и решила рискнуть.

– Проснись, бедный узник, – тихонько сказала, заходя в комнату, Лейла. – Я пришла спасти тебя…

Человек зашевелился, откинул одеяло и повернулся к ней. Приподнявшись на локте, он заспанными глазами стал рассматривать девушку. Лейла в ответ разглядывала его. Был он уже не молод. Первым делом бросались в глаза высокий морщинистый лоб и густая черная борода, скрывающая нижнюю часть лица. В бороде виднелись седые прядки.

Бородач встал и, по-кошачьи мягко ступая, двинулся к ней. Он оказался громадного роста, Лейла едва доходила ему до плеча. Бесформенная черная одежда скрывала фигуру, но в ней чувствовалась сила и ловкость.

Лейлу вновь пробрала дрожь страха. Девушка невольно отступила к двери. Бородач никак не походил на истерзанного злобным колдуном пленника.

– Кто ты, несчастный человек? – тихонько спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Бородач остановился в двух шагах от нее. Широкая улыбка раздвинула бороду.

– Я колдун Миркхорм, – густым басом ответил он.

8

Гард уже миновал развилку туннеля, где скрылся дракон. Он шел почти в полной темноте, то и дело касаясь рукой шероховатой стены. По его подсчетам, до выхода оставалось совсем немного, и тут он услышал позади громкое пыхтение. Пол задрожал, казалось, это дышит сама гора. Снова пахнуло дымом, в спину ударил горячий ветер.

Дракон!

Уже не заботясь о тишине, Гард бросился бежать. Несколько раз он больно ударился плечом о стену и через пару минут, задыхаясь и кашляя от сгустившегося в туннеле дыма, выскочил на свежий воздух.

Первые лучи солнца лежали на крутом склоне горы. Наступило утро.

Не разбирая дороги, Гард ринулся вниз по склону. Меч в ножнах больно лупил по ноге. В спину ударил оглушительный вой. Содрогнулась земля, застучали летящие по склону камни. Дракон выбирался из пещеры!

Гард запнулся и чуть не упал. Продравшись сквозь густые заросли ибриса, на тонких, длинных, как стилеты, колючках которого остались клочки куртки, он оказался в сосновом лесу. Пробежав еще немного, Гард перешел на быстрый шаг, восстанавливая дыхание, как его учили на занятиях по воинской подготовке. Была надежда, что дракон потеряет его след и вернется обратно в пещеру.

Но не прошел он и сотни шагов, как вой заставил его сердце подпрыгнуть. Гард обернулся. Вдалеке затрещала сломленная сосна, между деревьев на секунду мелькнула бурая спина чудовища. Обоняние дракона явно было лучше, чем рассчитывал Гард.

Он снова перешел на бег, но на этот раз не беспорядочно, а четко и собранно, следя за дыханием. И побежал не вниз, а наискосок по склону, чуть вверх, держась соснового бора и сторонясь открытых мест.

Сзади слышался треск и гул. Дракон пер напрямик, ломая могучие деревья, как палочки. Гард бежал в ровном темпе, не оборачиваясь, чтобы не сбить дыхание, но чувствуя всей спиной, что дракон постепенно нагоняет его. Гард понимал, что долго эта гонка не продлится, и мысленно молился Майре и всем богам от старшего до самого младшего о ниспослании чуда.

И чудо явилось ему в виде внезапно открывшегося впереди провала. Гард оказался на покатом уступе, обрывавшемся в ущелье, по дну которого неслась меж огромных валунов быстрая река. Справа уступ резко сужался и уходил вдоль скалы узким карнизом. Гард ринулся туда, раскинул руки и, прижавшись к скале, пошел по карнизу. Через десяток метров карниз обрывался, но за шаг до обрыва в скале было углубление, этакая природная ниша, в которой свободно мог разместиться человек.

Гард только успел залезть в эту нишу, как все вокруг затряслось. С потолка выемки ему за шиворот посыпался песок. Держась за стену, Гард осторожно выглянул из выемки.

Затрещала и легла поперек уступа сосна, и за ней появился дракон. Уродливая рогатая голова по-змеиному поворачивалась на длинной шее, налитые кровью глаза метали яростные молнии.

Как и рассчитывал Гард, дракон не успел затормозить на коротком уступе и с жутким ревом рухнул в пропасть. Рев оборвался, наступила полная тишина. Гард глубоко вздохнул и вытер трясущимися руками мокрое от пота лицо.

Подождав, пока уймется дрожь в коленях, Гард перебрался по карнизу обратно на уступ. Несмотря на пережитый ужас, сердце билось радостно, и Гард чувствовал в теле небывалую легкость. Пусть и не мечом, но он одолел дракона. Часть миссии, с которой послал его Орден, выполнена.

Опустившись на колени, Гард осторожно подполз к краю обрыва и, упираясь руками в траву, заглянул вниз, желая увидеть поверженного врага… Дыхание сперло в груди. От неожиданности и ужаса Гард чуть не свалился с обрыва.

Дракон и не думал умирать. Прямо под обрывом река на дне ущелья делала петлю, образуя небольшой пятачок суши, прижатый водой к отвесной скале. И по этому пятачку разгуливал, покачивая высоким гребнем на спине, живой и невредимый дракон. Словно почувствовав взгляд человека, дракон поднял голову и, взревев, выпустил струю яркого пламени. Огонь ударил в скалу, не долетев до Гарда локтей сорок. В лицо полыхнуло жаром. Гард поспешно отпрянул от края. Со дна пропасти поднялись в голубое небо рваные клочья дыма.

Немного успокоившись, Гард опять заглянул вниз. К этому времени солнце поднялось выше и осветило ущелье до самого дна. На открытом пятачке не мог бы спрятаться даже человек, и Гард, наконец, сумел рассмотреть дракона во всех подробностях.

Отвратительную тяжелую голову, сидевшую на длинной шее, венчали три изогнутых черных рога. Круглые глаза по бокам головы горели свирепым красным огнем, из полураскрытой пасти то и дело высовывался длинный раздвоенный язык и облизывал углы толстой нижней губы. Раздутое чешуйчатое туловище украшал высокий резной гребень, колышущийся при каждом движении дракона и сходящий на нет к основанию хвоста. На боках у основания гребня торчали неуклюжие наросты. Туловище покоилось на коротких кривых мощных лапах с изогнутыми когтями. Все чудовище покрывала костяная чешуя, и каждая чешуйка была с доброе блюдо величиной. Из раздувающихся над пастью ноздрей временами вырывался прозрачный дымок. Короче, это был классический дракон. Гравюры с подобными чудищами Гард видел в древних книгах, имеющихся в хранилище Ордена.

Пока Гард наблюдал за ним, дракон пробежался взад-вперед по пятачку суши, словно намеревался перескочить реку, но всякий раз не решался и останавливался у самой воды. После каждой пробежки он издавал клекочущие звуки. Наконец, он угомонился, не спеша прошелся под обрывом, сорвал жалкий кустик росшего меж камней ирбиса и жадно зачавкал им, не обращая внимания на колючки.

Гард весьма подивился этому зрелищу – он почему-то всегда считал драконов хищниками. Он поднялся на ноги, огляделся, и взгляд его упал на сломанную драконом сосну, перегораживающую уступ. Достав из-за пояса кинжал, Гард нарубил полную охапку смолистых веток, усеянных зелеными иглами, и кинул вниз. Дракон с жадностью набросился на угощение. Громкое чавканье показало, что чудовище одобряет сосновую диету. Оно явно было травоядным.

– Зачем же ты гнался за мной? – вслух спросил озадаченный Гард, но занятый подношением дракон и не подумал ответить.

Понаблюдав, как дракон управляется с ветками, Гард встал и отошел от обрыва. Делать здесь больше было нечего, а ему предстоял долгий и опасный путь. Но не успел он отойти и на десяток шагов, как из пропасти раздался драконий вой. Это был не тот грозный звук, вселяющий ужас во все живое, а тонкое, жалобное подвывание, словно дракон учуял, что человек собирается бросить его в ловушке.

– Еще не нажрался? – возмутился Гард.

Вой повторился.

Гард вздохнул.

– Ладно, ладно, сейчас принесу…

В конце концов, дракон попал в западню из-за него, а в Ордене Гарда всю жизнь учили бережно относиться к живым тварям и не убивать без нужды.

После десятой охапки, когда на упавшей сосне уже не осталось веток, Гард почувствовал усталость во всем теле. Сама работа была не столь тяжела – ему приходилось выполнять и потруднее, но сказалась бессонная ночь, немалые физические нагрузки и громадное нервное напряжение.

Время близилось к полудню. Солнце забралось высоко в небо и его тепло действовало расслабляюще. Гард прилег у ствола обкорнанной сосны. Из пропасти донесся жалобный вой.

– Сколько же можно жрать? – проворчал Гард. Страх перед чудовищем прошел окончательно, ему было даже жаль зверюгу, но помочь он ничем не мог. – Я тебе не слуга, изволь сам позаботиться о себе…

Гард понимал несправедливость этих слов, обращенных к загнанному в ловушку дракону, но от усталости не хотелось шевелиться. От травы поднимался тягучий медовый запах, усыпляюще-монотонно жужжали вокруг насекомые. Гард сказал себе, что подремлет часок, и тут же провалился в глубокий сон без всяких сновидений.