Текст книги "Цифровой подружитель"

* * * * *

Рюкзачок мой так и валялся у отверстия хода, где я его оставил. Только вот было совсем уже темно. Да, подвел я маму, она ведь на мои покупки рассчитывала. Но это все ерунда! Мама простит. Главное, я был в своем времени! И я припустил домой.

Дома, конечно же, все уже были в сборе: и мама, и папа (который хитро мне подмигнул), и обе бабушки, и дедушка, и тетя Катя.

– Ну, и где ты бродишь, именинник? – спросила мама, но совсем не сердито. – Хорошо, папа догадался все купить, что нужно, а то сидели бы сейчас…

Папа! Ну, конечно, он догадался! Да ему и догадываться не надо было, он же знал, что я опоздаю. Потому он и посматривал на меня так загадочно все утро!

В общем, мое опоздание «замяли». Стали дарить подарки те, кто еще не успел. Бабушки и дедушка подарили три футболки, две книги (фантастику, кстати, знают мой вкус!), видеокассету. А тетя Катя целую упаковку шоколадных батончиков! Тех самых, что я угощал ее совсем недавно, только тридцать лет назад.

– Вот, Ромка, хочу похвастаться, – сказала при этом тетя Катя. – Это моё личное творение! Неделю всего, как запустили в серию.

– Как ваше?.. – не понял я.

– Ох, Ромка, тут такая история! Я ведь и в пищевой институт пошла в общем-то из-за этого… Как-то очень давно, когда я была совсем маленькой, один незнакомый мальчик угостил меня необычной конфетой. Я таких никогда не ела раньше! Я даже обертку сохранила, и храню ее до сих пор, как талисман. А для себя решила: как вырасту, сделаю обязательно такие же конфеты! Так и стала я кондитером. И конфету эту сделала, тем более, на обертке состав продуктов был указан. Я даже дизайн обертки такой же оставила.

Мои бедные мысли приняли низкий старт. А в глазах сначала потемнело, а потом в черноте замельтешили цветные круги.

Очнулся я, лежа на диване. Все вокруг суетились, прыгали, а мама совала мне в нос резко воняющую вату. Я поискал глазами папу. Умоляюще глянул на него. Папа понял меня правильно:

– А ну-ка, перестаньте скакать! Оставьте нас с Ромкой ненадолго.

– Папочка, – заплакал я, когда мы остались одни. – Я все испортил! Мы сейчас не в нашем времени!

– А в чьем же? – засмеялся папа, погладив мою макушку.

И тогда я рассказал папе о своем проступке в прошлом. Папа внимательно выслушал и сказал:

– По-моему, ты зря поднял панику. Разве в том времени, что помнишь ты, тетя Катя не была кондитером?

Я стал вспоминать. Но вспомнить не мог. Почему-то не заходил раньше разговор в моем присутствии о тети Катиной профессии! Да, сладостями разными она угощала меня часто. Но это ведь ни о чем не говорит.

Я так и сказал папе, как есть.

– Ну вот видишь! Ты точно не знаешь. Будем считать, что ничего не изменилось!

– Папа, а как ты узнал, что достаточно хлопнуть по плечу, чтобы открылся ход в нужное время? – спросил вдруг я. Это и правда только что пришло мне в голову.

– Как откуда? Это же ты сам сказал тогда…

– Но мне-то это сказал ты!

– М-да, парадокс, – поскреб папа затылок. – Ладно, не забивай себе этим голову. Иди лучше поиграй с нашим подарком. Он уже по тебе соскучился!

– Кроссовки соскучились? – вытаращил я глаза на папу. – Или диск?..

– Какие кроссовки? – удивился в свою очередь папа. – Вольдемар, ко мне! – И папа залихватски свистнул.

В дверь тут же заскреблись, она натужно приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулся… щенок из моего утреннего сна!

Детская привычка

Не знаю, точнее – не помню, как это все началось. Вообще-то, себя как личность я осознаю с трехлетнего возраста, а более-менее связно события, со мною происходящие, помню лет с четырех. А вот почему и когда точно я начал перемещаться – не могу вспомнить… Что-то смутное такое: два каких-то мужика на фоне желтых улиц; больше всего это похоже на сон, но уверен, что с мужиками этими доводилось встречаться неоднократно. Помню, что считал их друзьями. И эти красивые и странные желтые улицы… Все-таки, я склонен считать, что это были сны.

Видимо они и научили меня перемещаться. Пусть даже и во сне. Но и наяву у меня это получалось запросто. Помню, уже отчетливо, переполох по поводу моего исчезновения из детского сада во время тихого часа. Воспитательница стала трясти меня за плечи, когда я появился в группе только к ужину. Она сильно напугала меня тогда – настолько была страшной в своей истерике. И я никак не мог понять: из-за чего весь этот шум? Просто мне надоело спать, и я пошел погулять в какой-то красивый солнечный город на берегу теплого моря. Люди там говорили не по-русски, но были ко мне добры, даже угостили вкусным виноградом. И еще я играл там на песке возле самого моря с двумя мальчиками. А у нас в это время была зима и завывала вьюга.

Я пытался рассказать все это воспитательнице, но она после этого рассердилась еще больше. Поверил мне только мой детсадовский друг Костя, да и то после того, как я подарил ему красивую ракушку, что дали мне мальчики с моря. Чтобы не расстраивать более взрослых и не прослыть лгуном, я после этого случая стал перемещаться только когда никто не мог заметить моего отсутствия. Например, ночью. Я лежал в постели и представлял разные красивые места: горы, леса, моря, теплые страны и сказочные города. Иногда картинка становилась вдруг очень отчетливой и яркой, как настоящей. Вот тогда я перемещался. Как? Не знаю. Просто не могу объяснить. Перемещался – и все тут! Ну, а вернуться назад было и вовсе легко – стоило представить свою комнату отчетливо, до мелочей, лучше – с закрытыми глазами, и все – я перемещался.

Эти перемещения вошли у меня годам к семи в стойкую привычку. Почти каждую ночь я путешествовал. Иногда я это делал и днем, когда оставался дома один и знал, что в ближайшее время никто не придет. Но лет до десяти это все были земные перемещения (может быть, за исключением тех, первых, – на желтые улицы). А потом мы как-то шли из школы морозным зимним вечером, и кто-то из ребят сказал, глядя на полную Луну: «Интересно, а там живет кто-нибудь?»

Дальнейшее я помню так, словно это было вчера. Мой лучший друг Андрей сказал:

– На Луне никто не может жить, там очень жарко.

– Дурак! Это на Солнце жарко, а на Луне холодно, – ответил ему Игорь, который увлекался всем космическим, и портреты космонавтов висели над его письменным столом, как члены Политбюро в кабинете директрисы.

– И на Луне тоже жарко! – не сдавался Андрей.

Тут в разговор вмешался Димка (он, по-видимому, и задал первый вопрос об обитаемости Луны):

– На Луне ведь были космонавты, значит там нормально.

Игорь просто взвился от такого заявления:

– Никаких космонавтов там не было! Там были астронавты!

– Никаких астронавтов не бывает! – заржал Димка. – Бывают аэронавты!

– Да ты ничего не понимаешь! – совсем рассердился Игорь. – Лучше молчи, а то сейчас как тресну!

– Я сам тебе сейчас тресну так, что ты улетишь на свою Луну!

Короче, дело кончилось дракой, правда – непродолжительной, так как мы все-таки были друзьями. Чтобы окончательно помирить ребят, я сказал:

– Ладно, завтра я вам точно скажу: жарко на Луне или холодно, и кто на ней живет.

Друзья рассмеялись и стали испытывать на мне свои остроты, но я не дал им развить тему, так как понял, что и так ляпнул лишнего, и ловко выкрутился:

– Я спрошу у папы, – непререкаемым тоном прервал я смех друзей.

– А он у тебя кто: космонавт, или этот… аэронавт что ли? – хихикнул Димка.

– Астронавт, а не аэронавт, дубина! – вновь вспылил Игорь.

– Тихо-тихо, – остановил я вновь собирающихся вцепиться друг в дружку ребят. – Мой папа, конечно, не космонавт, но он – инженер, и уж про Луну точно знает больше нашего.

Надо сказать, что в семидесятые годы инженер был довольно почетной профессией, и друзья безусловно согласились с моим доводом.

Я, конечно, не стал уточнять, что папа мой – инженер по холодильным установкам на мясокомбинате, и про Луну знает вряд ли больше того же Игоря. Рассчитывал-то я, конечно, не на папу, а на себя. Короче, я решил переместиться на Луну!

Сразу хочу сделать отступление и сказать, что про свои перемещения я не рассказывал никому на свете, кроме того, единственного, раза – воспитательнице и детсадовскому другу Косте. Тогда-то я еще не понимал, что перемещаться умеют не все, но, став постарше, понял, что скорее всего это умею делать только я один. И какое-то совсем недетское чутье мне подсказало, что говорить об этой своей способности никому не следует. То есть вообще никому: ни родителям, ни даже лучшему другу. А как мне хотелось рассказать о своих путешествиях Андрею! Но стоило мне только подумать об этом, как в голове будто срабатывало реле, и вспыхивала надпись: «Нельзя!»

Вот и сейчас, когда в разговоре с друзьями я подошел к запретной теме, мозг мой возмущенно защелкал своими релюшками и выдал спасительную подсказку про папу. Но мне уже и самому захотелось узнать: что же там есть, на Луне?

Дождавшись, пока дома все улягутся спать, я выскользнул из-под одеяла, полностью оделся, включая валенки, шубу и зимнюю шапку, рассуждая так: «Если прав Игорь, и на Луне холодно – то лишняя одежда не помешает; если же прав Андрей – то, во-первых, жар костей не ломит, а во-вторых, лишнюю одежду всегда можно снять».

Подойдя к окну, я увидел на ночном небе желтую, почти полную Луну, примостившуюся, казалось, прямо на крыше соседнего дома. Секунд десять я всматривался в ее пятнистый круг, потом зажмурил глаза и…

…И понял, что задыхаюсь! Все я учел: и жару, и холод – не учел лишь того, что на Луне нет воздуха! И еще: при полном отсутствии атмосферного давления меня бы должно было разорвать на мелкие кусочки и усеять ими поверхность нашего ночного светила. Но этого почему-то не произошло. Я, кстати, не почувствовал и никакой жары, равно как и холода. Видимо, сработало какое-то защитное… не знаю даже что: поле, заклинание, чары какие-нибудь волшебные, с помощью которых я и мог перемещаться… Не знаю что, но от всех этих бед оно меня спасло. Не могло спасти только от отсутствия воздуха. А еще – от ярчайшего солнечного света, которым была залита лунная поверхность. Мне показалось, что я смотрю на электросварку без защитных очков. Я тут же зажмурился, так и не успев ничего рассмотреть на Луне и, задыхаясь в самом прямом смысле этого слова, лихорадочно стал вспоминать свою комнату. Вместо этого, в панике, я представил почему-то родительскую спальню и в ту же секунду очутился в ней. Я с шумом стал глотать воздух, а ноги мои сразу же вдруг стали ватными, и я кулем рухнул на пол.

Очнулся я от резкого запаха. Это испуганная мама совала мне под нос ватку с нашатырным спиртом. Папа метался рядом, не зная как и чем помочь маме. Увидев его, я хрипло спросил:

– Папа, а на Луне кто-нибудь живет?

– Господи, он бредит! – заплакала мама.

– Со мной все в порядке.

Я уже действительно почувствовал себя лучше и даже смог сесть на кровати, куда меня прямо в шубе и валенках положили родители.

– Боже, как ты нас напугал! – всплеснула руками мама и принялась меня целовать.

– Как ты очутился у нас в спальне, да еще в таком наряде? – задумчиво спросил быстро успокоившийся папа.

– Ну я, это… – стал выдумывать я первое, что приходило в голову, – не мог уснуть и решил полчасика погулять. И зашел к вам, чтобы спросить разрешения.

– Да, но дверь-то в нашу спальню была закрыта изнутри, – сказал папа, нахмурив лоб.

– Петя, ну какая разница, – вступилась за меня мама. – Наверное, я забыла запереть сегодня.

– Нет, когда я побежал за нашатырем – шпингалет был задвинут, – не унимался папа.

– Наверно это я случайно закрыл, когда вошел, – сделал я предположение.

– Возможно, – явно сомневаясь, произнес папа.

– Сыночек, у тебя явное переутомление, – сказала моя добрая мамочка, трогая мой лоб. – Бессонница, обморок – это тревожные симптомы! Завтра ты будешь отлеживаться дома, а я схожу в школу и поговорю с директором: что за дикая нагрузка в четвертом классе!

– Не надо к директору, – испугался я. – У нас нормальная нагрузка! У меня наверно этот… преклонный возраст.

Мама с папой синхронно рассмеялись.

– Ты, наверное, хотел сказать: переходный? – спросил, булькая как чайник, папа.

– Да, переходный, – подтвердил я.

– Рановато что-то, – покачал папа головой.

– Что ты хочешь – акселерация, – вновь вступилась за меня мама.

На следующий день в школу меня все-таки не пустили, велев хотя бы денек отлежаться. Лежать мне ужасно не хотелось, но тут я вспомнил, что так ничего и не узнал про Луну, хотя и побывал на ней. Я вынул с полки второй том Детской Энциклопедии – «Мир небесных тел. Числа и фигуры» и забрался с ним в постель.

Я стал читать про Луну, и вот тут мне стало по-настоящему страшно! Мало того, что там нет атмосферы – это я и так уже понял, на собственном, так сказать, опыте – так еще и температура на ней в разгар солнечного дня достигает 130 градусов Цельсия, а после захода Солнца опускается до -170! Тут бы никакая шуба не спасла! И ни о какой жизни на Луне, разумеется, и речи быть не могло.

В общем, к приходу друзей я был более чем подкован по части Луны. Друзья, разумеется, прибежали ко мне сразу после школы, и первым вопросом Игоря было:

– Ну, что там у нас на Луне?

– Во-первых, на Луне нет воздуха и воды, – лекторским тоном начал я, – значит, там нет и жизни. Во-вторых, прав и ты, Андрей, и ты, Игорь: на Луне и жарко, и холодно.

– На солнце – жарко, в тени – холодно! – догадался Игорь и от досады хлопнул себя ладонью по лбу.

– Именно, – подтвердил я. – Причем больше ста градусов в ту и в другую сторону.

– Ого! – удивился Димка. – А не врет твой папа?

– При чем тут папа? Вот! – я протянул ребятам том энциклопедии.

Этот случай вызвал во мне жгучий интерес к астрономии. Я залпом проглотил второй том Детской Энциклопедии (до «Чисел и фигур»), за месяц «подмел» на предмет астрономии нашу школьную библиотеку и записался в Центральную городскую. Я стал читать все, что так или иначе связано с космосом, в том числе и фантастику.

О! Я теперь мог дать сто очков форы Игорю! Я не просто мог отличить астронавта от аэронавта, но и назвать поименно и по датам все лунные экспедиции «Аполлонов». Игорь слушал меня с завистью, но мое первенство безоговорочно принял.

Надо ли говорить, что главной моей мечтой теперь стало перемещение на какую-нибудь обитаемую планету?.. Но я, памятуя свое бесславное путешествие на Луну, отнесся к этой затее очень осторожно. К тому времени, когда решение отправиться в Дальний Космос созрело во мне окончательно, мне исполнилось уже пятнадцать лет, то есть рассуждать более-менее здраво и логически я уже умел.

Для начала я отмел все планеты Солнечной системы. Отправиться, скажем, на Марс было бы, конечно, чертовски интересно, но… Вставала каменной стеной та же, что и с Луной, проблема: отсутствие кислородной атмосферы, низкое давление, космическое излучение и тому подобные гадости. Хорошо – на Луне сработала хоть какая-то защита, а если это было только в первый – и единственный! – раз? Скафандр же мне раздобыть негде, значит, – Марс отпадает. То же касается и всех остальных родных наших «подсолнечных» планет: где-то слишком жарко, где-то слишком холодно; где-то бешеное давление, где-то его совсем нет; и уж совсем нигде нет атмосферы, пригодной для дыхания. Значит, надо искать подобную Земле планету, и искать ее следует где-то очень далеко. Но как, если подобных планет нашей земной науке покуда неизвестно? То-то и оно! Проблема передо мной встала практически неразрешимая…

Но ведь если чего-нибудь очень сильно хочешь, по-настоящему сильно, так, что жизнь – не в жизнь, и идешь к своей мечте целенаправленно и упорно, а не сидишь, сложив руки, – то она, мечта, когда-нибудь непременно сбывается. Во всяком случае, лично я в это верю. Вот я и не сидел сложа руки, а постоянно думал над решением своей проблемы. И додумался вот до чего. Раз в научных трудах нужные мне планеты пока не обозначены, не обратиться ли мне к той области литературы, где подобных планет – пруд пруди?.. Поняли мою мысль? Ну, конечно же, – к фантастике! Благо я ее к пятнадцати годам перечитал столько, что аж «из ушей капало»! Как я рассуждал: ведь если обитаемых миров – великое множество, то есть большая доля вероятности, что какой-либо из них может оказаться с достаточной точностью описанным каким-нибудь писателем-фантастом. И тогда, мысленно перебирая в уме по очереди все известные мне по фантастической литературе миры, я рано или поздно могу переместиться на тот из них, который совпадет с реальным. Что, нехороша разве идейка?

Теперь каждый вечер перед сном я надевал новенький спортивный костюм, удобные разношенные кроссовки, брал походный рюкзачок с разными полезными мелочами и суточным набором еды и питья, и садился в кресло. Рюкзак я клал себе на колени, запрокидывал голову на мягкую спинку, закрывал глаза и начинал вспоминать. Как назло, в основном вспоминались совсем неподходящие – даже опасные – произведения. «Страна багровых туч» Стругацких, например. А ну, как существует подобная описанной им Венере планетка в далеком космосе! Ничего хорошего меня на ней не ждет. Только выгнал из своей головы Венеру – тут же вспомнилось продолжение – «Путь на Амальтею», с падением в Юпитер. Час от часу не легче! Нет, к делу надо было подходить аккуратно и расчетливо.

Я решил составить список всех фантастических книжек, которые смогу вспомнить, и отметить в нем те, в которых события происходят на «удобных» планетах. К сожалению, подобный список оказался удручающе коротким, да и из «хороших» планет в нем были только Каллисто из одноименного романа Мартынова, Фаэна из «Фаэтов» Казанцева, пара «англо-американских» планеток, и совсем уж на безрыбье я приткнул туда и Марс из «Аэлиты» Толстого.

Кто-то из вас, возможно, сейчас возмущенно вскрикнул: «И все?! А Хайнлайн, а Гаррисон, а Нортон, а Шекли, а Саймак, а Карсак, а…» Стоп-стоп-стоп! Это был конец семидесятых годов! Найти любую фантастику было делом не из легких, а тем более – хорошую, да еще и зарубежную. К тому же, не стоит забывать, что кое-что из прочитанного вами и готовое уже сорваться с вашего языка, тогда было просто еще не написано.

И тогда, перебрав свой небогатенький список и никуда, естественно, не переместившись, я на следующий же день пошел на штурм Центральной городской библиотеки. К сожалению, мой список после ее посещения пополнился совсем незначительно – внесли в него свою лепту лишь Снегов да Булычев, причем последний – преимущественного сказочными планетками «имени Алисы Селезневой», хотя в большинстве своем и довольно привлекательными для моего проекта. Прошерстив абонентский отдел и убедившись лишний раз, что фантастика в СССР – явно не лидер в области книгопечатания, я окончательно приуныл. Из задумчивости меня вывел голос молоденькой библиотекарши:

– Если вы так увлекаетесь фантастикой, что готовы заплакать от ее отсутствия – у нас еще имеются в читальном зале подшивки научно-популярных журналов, где часто публикуют фантастику.

Уже почти потеряв всякую надежду, скорее из чувства уважения к симпатичной библиотекарше, которая искренне хотела мне помочь, я потащился за ней в читальный зал. Там девушка передала меня своей старшей, высокой и полной коллеге, объяснив ей, что мне надо.

Библиотекарь читального зала с пыхтением достала со стеллажей пару потрепанных жиденьких связок «Техники-молодежи», потом вынесла откуда-то из темноты более аккуратную подшивку – «Вокруг света» и гордо сказала:

– Вот, читай. Только смотри – ничего не вырывай! Проверю!

– И… это все? – обреченно выдохнул я, даже не обидевшись на такие слова.

– Будешь себя хорошо вести – дам еще «Науку и жизнь», – смилостивилась библиотекарша. Потом она, что-то вспоминая, задумчиво пошевелила бровями и радостно сообщила: – Есть еще фантастика! В нашем городском «Рабочем» печатается повесть местного писателя Василия Сидорова. Очень интересно! Он сам к нам на прошлой неделе приходил, расписался на газете.

Она аж расцвела от этого воспоминания и тут же ринулась снимать с полки подшивку с «нетленкой» Василия Сидорова. Я уже заранее предчувствовал, что там за «перлы», и оказался прав. Открыв наугад номер из середины подшивки, я увидел набранное крупным шрифтом: «Василий Сидоров. Свержение колдунов». Выхватив взглядом кусок откуда-то из нижней части полосы, я прочитал:

«Крестьяне в разноцветных одеждах после тяжелого, полурабского труда на полях и нивах колдунов устало возвращались в свои жилища. Ставшее лиловым, светило опускалось по зеленеющему небу за темно-синий холм, на котором зловеще возвышался замок кровожадных братьев Коу».

Я хмыкнул и отбросил газету на стол. Мозг по уже укоренившейся привычке перерабатывал всю эту белиберду в яркую картинку. Я устало прикрыл глаза, и тут кто-то выдернул из-под меня стул. Я довольно чувствительно приложился копчиком так, что в глазах потемнело. Но зрение быстро восстановилось. Правда, я ему не сразу поверил. Потому что…

…лиловое светило опускалось по зеленеющему небу за темно-синий холм, на котором зловеще возвышался замок. Я сидел прямо посреди грунтовой дороги, даже скорее не дороги, а просто очень широкой тропы. Слева от меня начинался очень густой и очень темный лес зловещего синеватого оттенка. Справа тянулись до самого горизонта поля. А дорога, на которой я сидел, вела прямо к замку, до которого навскидку было километра два.

Я поднялся на ноги. Как ни ждал я этого события, оно все-таки свалилось на меня совершенно неожиданно. Что теперь делать, куда идти – я никак не мог сообразить. Утешало то, что в любое мгновение можно вернуться домой. Я уже начал даже было подумывать, а не вернуться ли сейчас и в самом деле домой, или назад в библиотеку, все хорошенько обдумать, собраться, – ведь даже рюкзак мой, подготовленный к этому путешествию остался дома, – а потом уж вернуться сюда. Но, поразмыслив еще, я решил, что возвращаться домой днем очень рискованно – у мамы сегодня выходной, и я могу напугать ее до смерти своим появлением из ниоткуда. В библиотеку не хотелось возвращаться по той же причине: даже если мое исчезновение усатая библиотекарша и не видела, то появление может заметить. Да и не только она. Можно, разумеется, переместиться в любое другое место родного города, но опять же – не хотелось этого делать днем. Что, в конце концов, горит, что ли?

А вот тут-то, похоже, действительно что-то горит! Во всяком случае, я почувствовал запах дыма. Но это был не горький дым пожарища, а уютный дымок обжитого жилья. Он шел с той стороны, откуда тянулась ведущая к замку дорога. Лиловое здешнее солнце пустило из-за холма прощальный лучик в ставшее совсем изумрудным небо, и густой зеленый мрак, как в толще океанских глубин, быстро накрыл собой все вокруг. Причем, очень уж быстро. Темная зелень сгущалась и темнела все больше и больше, словно в темно-зеленую лужу выплеснули пузырек черной туши. Через пару минут стало совсем темно. Даже звезд не было, не говоря уже о чем-нибудь вроде Луны.

Вот теперь я действительно растерялся. Теперь хочешь – не хочешь придется возвращаться домой, невзирая на возможный риск. Я закрыл глаза, хотя мог бы этого и не делать по причине и без того кромешнейшей тьмы, и представил себя сидящим за письменным столом в своей комнате. Прошла секунда, другая, третья, но никакого стула под собой я так и не почувствовал. Может, нужно сесть? Да ну, какая разница, сотни раз я возвращался домой и стоя, и сидя, и лежа… Но все-таки я сел – снова прямо на дорогу. Уже начиная волноваться, я тщательно, с малейшими подробностями, вспомнил обстановку своей комнаты, вплоть до маленького чернильного пятнышка на обоях.

Ничего! Что же это?! Я снова вскочил на ноги. Теперь я стал представлять читальный зал библиотеки вместе с усатой библиотекаршей… Мимо! Я поочередно вспомнил школу, квартиру бабушки, затем квартиры всех своих друзей и знакомых. Ничего не помогало! Я испугался по-настоящему.

Но надо было все равно что-то делать. Не торчать же тут в этой чернильной тьме! Странно, но даже в стороне замка не было видно ни малейшего огонька. Может, он давно заброшен? От этой мысли мне почему-то стало еще более жутко. И тут на меня снова пахнуло сладким дымком жилья. Я, не раздумывая более ни секунды, двинулся в его сторону осторожными шагами.

Идти вслепую, ориентируясь только на переменчивый запах, оказалось довольно трудным делом. Я то и дело сходил с дороги, спотыкаясь о кочки и камни, снова нашаривал ее ногой, делал несколько шагов и вновь оступался. Один раз я даже упал в неглубокую канаву, к счастью без воды. Так я плелся уже, по моим ощущениям, где-то около часа, но по-прежнему не видел вокруг ни огонька, ни искорки.

Но вот я в очередной раз упал – на этот раз потому, что дорога словно ушла из-под моих ног. На самом деле она никуда не уходила, а вдруг резко и довольно круто повела вниз. Я даже прокатился кубарем несколько метров, пока смог остановиться. И тут же увидел внизу огни. Видимо, это было село или что-то подобное, так как огней горело много. Они, мерцая и перемигиваясь, светили из окон домов, во всяком случае, так мне казалось. Да так оно и было, потому что уже минут через десять я подходил к ближайшему зданию.

Дома тянулись вдоль дороги, по которой я шел, а также образовывали и перпендикулярные, и параллельные ей улочки. Примерно, навскидку, я насчитал не менее сотни дворов. Почему-то я не стал заходить в самый первый дом, а прошел еще три, пока не решился заглянуть на огонек к местным жителям.

Только сейчас я вдруг подумал, что жители этой планеты могут оказаться совсем непохожими на людей, могут испугаться моего облика, встретить меня враждебно или вообще убить. А не испугаюсь ли я сам больше них? Вдруг это какие-нибудь бородавчатые жабы или огнедышащие драконы? Да ну, чушь! Не может быть! Я подошел уже вплотную к дому, и он оказался обыкновенной бревенчатой избой, точно такой же, как во многих русских деревнях. От дома пахло теплом, хлебом, каким-то настоящим уютом, какого никогда не испытаешь в городской квартире. Не могло так пахнуть из жилья жабы или дракона! И я потянул на себя дверь за большое железное кольцо.

Если на улице какое-никакое освещение давали окна соседних домов, то в сенцах царила кромешная тьма, такая же, как там, на дороге, после захода солнца. Я вытянул руки и мелкими-мелкими шажками стал продвигаться вперед. Но хозяева, видимо, услышали произведенный мною шум и распахнули дверь в избу. После темноты хлынувший оттуда свет показался мне чуть ли не солнечным, хотя исходил он из точной копии земной керосиновой лампы. На фоне этого яркого для моих глаз света я видел только силуэт существа, открывшего дверь. Но силуэт был похож на человеческий: с головой, двумя руками и ногами. И, хоть я был готов ко всему, совершеннейшим потрясением стали для меня слова, адресованные явно для меня:

– Ну что, долго там топтаться будешь?

Наверное, если бы я услышал что-нибудь типа: «Кам ин, плииз!», я и то бы не удивился столь сильно. А от чистейшей русской речи я просто застыл как вкопанный.

– Заходи, тебе говорят! – Существо, оказавшееся бородатым мужиком среднерусской наружности, бесцеремонно схватило меня за руку и втащило в избу.

Я, моргая, привыкая постепенно к свету, настороженно осмотрелся. Помимо втащившего меня мужика, стоявшего теперь позади со скрещенными на груди руками, в избе за дощатым столом сидели еще четверо: женщина лет сорока и трое детей: две девочки и мальчик – лет где-то от семи до десяти.

Налюбовавшись моим шоком, мужик вышел из-за моей спины и встал прямо передо мной.

– Ну, что? Удивлен? Думал марсиан увидеть? – раскатисто захохотал мужик. Женщина и дети тоже начали смеяться. Мне стало очень неловко, и я, хмурясь и стараясь говорить твердо, произнес:

– А что здесь, собственно, смешного? Вы кто такие?

Мужик перестал хохотать и сердито сказал:

– Ого! «Кто такие!» Это мы тебя должны спросить: ты кто такой? Ты ведь в наш дом вломился.

Но тут глаза мужчины озорно блеснули, и я понял, что он меня просто подначивает.

– Вы меня, конечно, извините, – сказал я, стараясь держаться спокойно, – но все это для меня очень неожиданно. Я совсем недавно прибыл на вашу планету и никак не рассчитывал увидеть здесь своих… земляков. Ведь вы же с Земли? – быстро спросил я.

– С Земли, – кивнул мужчина. – Но мы здесь уже лет десять, если не больше. И с тех пор гостей здесь не было. Да ты садись за стол, поешь с дороги, и все нам подробно расскажи.

Я действительно почувствовал, как в животе у меня заурчало от голода, так что приглашение это было как нельзя кстати. Уплетая за обе щеки совсем земные картошку с солеными огурцами и душистым деревенским хлебом, запивая их, правда, явно чем-то неземным, хоть и вкусным, я поведал хозяевам о своем приключении. Мужчина, назвавшийся Виктором, в свою очередь рассказал очень удивительную историю о себе и прочих землянах, оказавшихся столь далеко от родного дома. История эта, вкратце, сводилась к следующему.

Виктор, как и все местные жители, кроме детей, родившихся уже здесь, был когда-то самым обыкновенным землянином. В том смысле, что жил на Земле и ни о каких далеких мирах даже не помышлял. Но однажды ему приснился странный, но очень отчетливый сон. Двое мужчин приятной интеллигентной наружности, представившиеся несколько странно (но это же был все-таки сон!): Мет Коу и Тет Коу, пригласили Виктора попутешествовать. Конечно же, во сне. В то же мгновение, едва Виктор согласно кивнул, он очутился в прекрасном, но удивительном мире. Небо в нем было зеленым, солнце – ярко-сиреневым, а трава и деревья – темно-синими. На вершине высокого холма стоял величественный замок, но братья Коу (так Виктор решил для себя – очень уж мужчины были похожи и внешне, и по именам) повели Виктора не к нему, а в противоположную сторону. Кругом простирались бескрайние поля, лес завораживал густой синевой, воздух был упоительно свеж и сладок – все в этом мире сразу же понравилось Виктору. Быстро, как и положено в порядочном сне, картинка сменилась. Виктор стоял посреди широкой сельской улицы, а по обе ее стороны возвышались совершенно новенькие, в янтарно-желтых бревнах, избы-близнецы. От них так и веяло уютом, покоем, свежестью. Виктор, хоть и был горожанином уже во втором поколении, почувствовал, как забилась в нем дедовская крестьянская жилка, как захотелось ему переступить порог своего – такого! – дома; жить в нем, петь песни, растить детей, захотелось пахать свою землю, сеять, собирать урожай… Мет и Тет Коу молча стояли рядом, наблюдая бурю эмоций и желаний на лице Виктора.

– Хочешь жить здесь? – спросил один из них.

– Да, – не задумываясь, ответил Виктор (это же был сон!).