Текст книги "Чародей фараона"

– Сын наш, Джедефхор, – внезапно повернулся к ним лицом владыка. – Подойди сюда.

Царевич пошел на зов, а к Даньке вновь подскочил Путеводитель и еле слышно заворчал:

– Приготовься! Сейчас начнется! Что бы ни происходило – не удивляйся и не трусь…

– Джеди, приблизься! – торжественно и громко провозгласил наследник. – Его величество желает лицезреть тебя у своих ног!

Парень размеренной, полной достоинства походкой подошел к трону. Его путь сопровождался завистливыми взглядами и язвительными комментариями обойденных царским вниманием царедворцев:

– Откуда он?

– Кто его знает? Говорят, бывший неджес.

– Выскочка! Грязный простолюдин.

– А держится, словно принц по крови!

Даньку так и подмывало сунуть кому‑нибудь кулак в зубы, чтоб неповадно было зубоскалить на чужой счет. Но он стойко держался.

«Желает лицезреть у ног? Это как же понимать? В буквальном смысле, что ли?»

С сожалением посмотрев на новенькую леопардовую шкуру, снятую с плеча бедолаги Чипсески, молодой человек растянулся в пыли у подножия трона. Полежал так недолго, пока его плеча не коснулась нога в металлической сандалии. Студент поднял голову и увидел, что рамена его попираются не чьей‑нибудь наглой лапищей, а стопой самого владыки Двух Земель. Обувка на ней была из чистого золота.

«Из чего, не во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черевички на ногах ваших? – вспомнилось из Николая Васильевича Гоголя. – Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так сделать…»

– Встань, неджес! – проскрипела несмазанная дверь. – Покажи свое лицо.

Данька поднялся и инстинктивно отряхнул одежду, подняв клуб пыли.

Фараон сморщил нос и громко чихнул. Роящиеся вокруг трона, словно мухи у блюдца с вареньем, вельможи в ужасе шарахнулись в разные стороны. Два гигантских негра‑нубийца схватились за свои острые бронзовые мечи. Красавица же эфиопка сначала улыбнулась, а когда его величество изволило чихнуть еще три раза кряду, так и вовсе захихикала. Хуфу покосился на нее и расплылся в сладострастно‑медовой улыбке. Потом снова обратился к Даниилу.

– Хе‑хе! А ты дерзок, неджес. Хотя что с тебя, мужика неотесанного, взять? Ты хоть немее на себя надень, а не леопардовую шкуру, все равно хамом и останешься.

Царедворцы угодливо закивали головами.

Джедефхор покраснел от распиравшей его обиды за своего спасителя. Прекратила смеяться и певица. Закусив тонкие губы, она исподлобья рассматривала неловко переминающегося с ноги на ногу парня.

– Сын поведал нам о твоем благом поступке и о чудесных способностях, проявившихся в тебе по воле святых богов. За первое хвалу в твою честь возносит вся Земля Возлюбленная, а за второе ты сам должен быть благодарен всеблагим нетеру…

Пафос государевой речи был нагло прерван очередным «апчхи».

– Мы уже дали поручение казначею, чтобы он выплатил тебе определенное вознаграждение. Небольшое, – поспешил оговориться фараон, – но ощутимое.

Кроме того, наследник уже одарил тебя чином. Так что твоя душа Ба должна радоваться.

– Она радуется! – заверил повелителя Данька и легонько поиграл мускулами, как это делают культуристы.

Не для царя, конечно, а для прекрасной певицы, продолжавшей пожирать статного парня очами.

– Не хочешь пойти в нашу гвардию? – по достоинству оценив его богатырское сложение, бухнул вдруг фараон, чем несказанно озадачил археолога.

Парень опешил, не зная, что сказать.

– Государь! – поспешно вмешался Джедефхор. – Я докладывал, что возлагаю на хему‑нечера Джеди особые надежды. По очень важному делу!

– Да, правда, – легко согласился Хуфу. – Но одно другому не мешает. Можно и в гвардии служить, и важными делами заниматься. Как, неджес?

«Вот же попал, как кур в ощип!» Переносить тяготы и лишения гвардейской службы Даньке не хотелось.

– Боги призвали меня к иной миссии! – начал он вдохновенно, вздев очи горе. – По воле Великой Девятки я должен стать ищейкой Ра‑Атума! И не мне изменять святое предначертание!

У фараона от неожиданности отвисла челюсть. Как будто заговорила одна из статуй богов, во множестве стоявших в царском саду.

– Ты смеешь перечить своему государю? – растерянно проскрипел сверчок.

– Не я, о всемогущий, жизнь, здоровье, сила! Так велит небо!

– Тебе ли, грязному неджесу, толковать волю небес?! – задергался в нервном тике Хуфу. – Для этого есть специально обученные люди! Не тебе чета!!

Он вскочил с трона, гневно затопал ногами.

Джедефхор метался в панике, соображая, чем помочь новому другу. Принц отлично знал, каков бывает его отец во время таких вот внезапных вспышек ярости. Неожиданно выручила Аида.

Девушка схватила государя за руку и припала к ней губами, а свою прекрасную головку прижала к царскому бедру. Хуфу подавился уже готовой вырваться наружу бранью.

– Повелитель, – не давая ему опомниться, проворковала эфиопка. – Этот человек назвал себя ищейкой Ра‑Атума. Испытай же его. Пусть он найдет мою заколку.

Фараон тупо посмотрел на нее, а потом рухнул в кресло и зашелся в приступе безудержного смеха.

– Ищейка! – вырывалось у него из груди во время коротких перерывов. – Пес! Орудие небес!

Веселье оборвалось столь же внезапно, как и началось.

– Слышал?! Найди заколку прекрасной Аиды! Не найдешь, пеняй на себя! Не сносить тебе головы, неджес!

Парень повертел головой, ища поддержки. Бледный Джедефхор, пряча от Даньки глаза, кусал губы. Хафра поигрывал толстой золотой цепью, висевшей у него на груди, и не скрывал злорадства. Юная певица с вызовом уставилась на молодого человека.

«Чтоб тебе…»

Рассерженный Горовой никак не мог придумать, что бы такого позловреднее пожелать вероломной красавице.

– Ну, как, неджес, найдешь подвеску? – скрипела рассохшаяся телега.

Притаившийся в тени финиковой пальмы Упуат кивнул и несколько раз повернул морду в сторону. Дескать, отойдем, потолкуем.

– Найду, Ваше Величество, жизнь, здоровье, сила! – глянул прямо в глаза царю археолог.

Хуфу потупился.

– Вот и славно. Начинай! И поторапливайся. Мы проголодались!

– Ты не можешь раздобыть акваланг? – скептически вопросил ушастого Даниил, когда они уединились для краткой медитации за облюбованной волчком пальмой. – Или, на худой конец, маски с дыхательной трубкой?

– Никак нырять собрался?

– А что?

– Гиблое дело. Тут глубина двенадцать локтей. Метров шесть‑семь, прикинул Данька.

– Ничего, прорвемся. И не на таких глубинах бывали.

Путеводитель пригорюнился:

– И где ты только такой взялся на мою несчастную собачью голову? Жаль, некогда, а то поучил бы я тебя уму‑разуму!

Из ближних кустов он выволок некий предмет, по виду напоминавший пульт дистанционного управления, но с меньшим количеством кнопок.

– Бери и слушай внимательно. Тебе нужно будет лишь поочередно нажимать эти кнопочки и ничего больше. Сначала белую, потом красную, после зеленую, дальше синюю, снова синюю, затем зеленую и наконец голубую. Запомнил? Главное, не перепутай. Впрочем, я прослежу. И повторяю: ничему не удивляйся. Что бы ни произошло – делай вид, что для тебя это сущие пустяки. А теперь попроси девчонку, пусть даст тебе вторую заколку. Мне нужно посмотреть, что конкретно мы ищем.

Певица слегка удивилась просьбе, но чиниться не стала. Подняв нежную руку к голове, она вытащила из волос заколку и протянула ее молодому человеку. При этом длинные волосы Аиды, лишившись последней поддержки, темными волнами рассыпались по ее плечам.

Беря украшение у нее с ладони, Данька невзначай коснулся тонких пальцев эфиопской царевны и почувствовал, что по нему словно разряд тока пробежал. Даже вздрогнул от неожиданности.

Неужели он так глубоко запал на эту красотку?

А как же Нюшка? Как же Анх?

– Эй, неджес! – прикрикнул фараон. – Не запачкай своими грязными лапами мой подарок!

Заколка была цвета морской волны, сделанная из бирюзы в форме рыбки. Упуат ткнулся в нее носом, хорошенечко обнюхал и тявкнул, подавая знак начинать представление.

Даниил подошел к пруду и вытянул руки вперед, совершая некие «магические» пассы. Сам же в это время не без внутренней дрожи нажал белую кнопку пульта.

Сначала не происходило ничего примечательного. Вода подернулась мелкой рябью, хотя ветра вроде бы не намечалось. На небе ни тучки, и жара стояла такая, что, если бы не тень от деревьев, впору было бы изжариться.

Громкий и единодушный то ли всхлип, то ли вздох разнесся по царскому саду.

Поверхность водоема помутнела, загустела и превратилась в… неподвижное стекло.

«Опаньки!!» – вздрогнул студент и ткнул на красный кружок.

Из пульта вырвался тонкий алый луч, устремившийся к застывшей воде.

– Правее, направь резак правее, – проскулил Путеводитель, отираюшийся у ног парня.

Тот послушно отклонил кисть вправо. Луч коснулся зеркала пруда. В том месте, где заканчивалась красная нить, переходя в остекленевшую воду, что‑то забурлило и запенилось, напоминая электросварку. Горовой догадался подать руку вперед. Вслед за бегущим лучом потянулась темная прямая борозда. Дальше, дальше, до самого противоположного берега. Овал пруда оказался разрезанным на две неравные части.

«Ух ты! Как пирог!» – Археологом уже овладел азарт.

Что нам даст зеленая кнопка?

Признаться, такого он не ожидал. Меньшая часть «пирога» поднялась вверх и зависла в воздухе. Вода, против ожидания Даниила, трансформировалась не в лед, а в густую колышущуюся и вибрирующую студенистую массу. Присмотревшись, в ней можно было различить застывших рыб с очумело выпученными глазами и широко открытыми ртами. – Мои рыбки! – раздался за спиной всхлип Хуфу. – Что с ними теперь будет?

Синий кружок.

Гигантский кусок студня подался влево и лег на поверхность второй половины «заливного», образовав жуткую башню двенадцатиметровой высоты.

Показалось дно пруда.

– Теперь мой черед!

Упуат метнулся вперед и стал нарезать круги по обнажившемуся дну водоема. Туда‑сюда, сюда‑туда. Остановится на месте. Принюхается. Насторожит уши, как бы желая услышать нечто, ведомое только ему. Одним словом, это был бенефис Открывателя Путей, выступавшего в роли ищейки детектива.

Вот волчок в очередной раз застыл и принялся сосредоточенно рыть грунт, пытаясь поддеть некий камень. Таки отодвинул, схватил что‑то зубами и непринужденно затрусил к берегу.

Поравнявшись с Данькой, ушастый высунул язык и продемонстрировал парню бирюзовую рыбку – точную копию той, что оставалась у Аиды. Сплюнул заколку под ноги Горовому и прохрипел:

– Давай заканчивай. Приводи все в порядок.

Студент понятливо кивнул.

Синяя.

Верхняя часть «башни» сдвинулась вправо и зависла в воздухе.

Зеленая.

Студенистый аквариум плавно опустился вниз. Полоса, разделявшая две части пруда, затянулась.

Наконец голубая кнопка.

Зеркальная поверхность подернулась рябью, и вода в пруду вновь стала живой. Несколько рыбешек радостно подпрыгнули вверх и с громким всплеском шлепнулись обратно.

Данька подобрал с земли лазоревую рыбку и, слегка пошатываясь, подался к толпе. Хотя нет, никакой толпы не было в помине. Все придворные, объятые диким ужасом, валялись, уткнувшись носами в пыль, на земле вокруг трона, на котором сидел скукожившийся и жалкий владыка Двух Земель.

И только трое остались стоять на ногах: радостно хлопающий в ладоши Джедефхор, скрежещущий зубами в бессильной ярости Хафра и удивленно распахнувшая глаза‑колодцы Аида.

Данька с галантным поклоном протянул певице найденную заколку и по стойке смирно вытянулся перед фараоном.

Несколько долгих мгновений продолжалась игра в гляделки между царем и парнем в леопардовой шкуре. Первым сдался государь.

Встав во весь рост, он вытянул вперед десницу и проскрипел:

– Пусть дадут один хлеб, одну кружку пива, лепешку ладана великому херихебу, святому хему‑нечеру Джеди, ибо я познакомился с примером его искусства!

И сделали так, как приказал его величество.

Глава седьмая
К ДОЗНАНИЮ ПРИСТУПИТЬ

– Думаешь, он справится, этот твой протеже?

– А у тебя есть другая кандидатура, Проводник?

– Если и есть – все равно ты ведь не примешь ее, Старший…

– Не приму. Уже не приму. Тем более, ее у тебя нет.

– Ты, как всегда, прав. Но все же объясни – почему ты так веришь в этого пришельца?

– Видишь ли, Проводник, он, как ты сам только что заметил, пришелец – чужак в нашем времени. А значит, и законы этого времени распространяются на него лишь частично. И здешние люди, и мы, и даже наши враги находятся под их властью. А он может обойти их, не разрывая ткань реальности, не испытывая сопротивления. Там, где нам пришлось бы ломиться всей мощью, круша мироздание, он просто придет и возьмет. При этом никто ничего не заметит – все просто подумают, что ему улыбнулась удача.

– Так это и есть суть твоего эксперимента? А не опрометчиво ли ты поступаешь, Старший? Тебе же известно – какие ставки в этой игре?

– Вот именно об этом я и хотел поговорить с тобой: я полагаю, что пришла пора рассказать ему все.

– Все??

– Именно так, Проводник. И сделать это следует тебе.

– Мне?

– Ну да. Или у нас есть другой специалист по связям с общественностью?

Даниил Горовой сидел на кухне своего дома (ох, уж эта российская привычка – решать все мало‑мальски важные дела на кухне), жевал сдобренную фруктами пшеничную кашу, сваренную Анх, ждал появления Каи, отправленного в царские конюшни за колесницей, и думал.

Дело в том, что он пока не вполне представлял – как подступиться к заданию?

Может, все‑таки лучше было бы попросить у царя кого‑нибудь в помощь? Говоря языком его времени, «группу поддержки», профессионалов сыскного дела?

Но тут же Данька решил, что все‑таки был прав, ограничившись Каи.

Для полного счастья ему не хватало только какого‑нибудь важного сварливого чиновника с пузиком и родословной! Или полудюжины «глаз и ушей фараона». Вот именно – «глаз и ушей». Нет, светиться лишний раз ему ни к чему. Вдруг кто‑то из этих зорких и чутких личностей увидит и услышит, как новоиспеченный херихеб ругается на неведомом языке или беседует со своей собакой? Оно бы и ничего, пусть. Лишь авторитета прибавится. Хотя после представления в саду фараона слава о святом хему‑нечере Джеди, укрощающем водную стихию, разнеслась по всей столице и ее окрестностям. Говорят, какой‑то придворный писец‑подхалим уже даже успел состряпать сказку‑панегирик «Фараон Хуфу и чародей».

Парень и сам попытался было выяснить у Путеводителя, как это у него все так складно да ладно сошлось и получилось. И прогулка царя по озеру, и потеря любимой государевой наложницей подарка повелителя, и представление Джеди во всей красе – все будто бы планировалось заранее и шло по накатанному сценарию. Волчок многозначительно посмотрел на Даньку и, как всегда, отделался от него чем‑то типа: много будешь знать, скоро состаришься…

И все равно, пускать в свое окружение посторонних нельзя. Не говоря уже о том, что советы в криминалистике местных специалистов ему, если подумать, не так уж и нужны – вряд ли кто‑то в Египте знает хоть десятую часть того, что знает он. А вот надежный человек, разбирающийся во всех тонкостях здешней жизни, – это да. И тут, кроме Каи, кандидатур и нет. Не Анюту же, в самом деле, включать в опергруппу! Она, конечно, девушка умная и, судя по всему, не робкого десятка, да только вот такого попрания традиций не сможет позволить себе, пожалуй, даже и фараон.

А что касается пятерых воинов во главе с Рахотепом, приставленных к нему предусмотрительным Джедефхором, то что они смогут сделать против такого вот хурсарка? А тем более – против оружия, легко срезающего толстые пальмы на дальней дистанции? Тут одна надежда – на Упуата: бог как‑никак…

Ладно – хочешь не хочешь, а надо приступать к расследованию.

С чего же, однако, начать?

Как сказал великий русский ученый древности Дмитрий Иванович Менделеев (славный, кажется, тем, что изобрел водку), «Без гипотезы не замечаешь фактов». С гипотез и начнем.

И прежде всего главный вопрос всякого криминала: «Quprodest?» Что в переводе с языка древних римлян, которые говорили афоризмами и поэтому вымерли, означает – кому выгодно?

Акху? Какой у них в этом деле интерес? Почему строительство пирамиды так мешает акху? Будет пирамида, не будет – какая разница? Другие пирамиды им не мешали… Взять хоть пирамиду Джосера! Или… дело не в пирамиде, а в месте, где ее хотят построить?

Надо будет узнать все про место – не происходило ли там странных вещей: какие‑нибудь знамения, призраки, легенды…

Кстати, а какой, собственно, смысл воровать архитектора? Да, он, конечно, так сказать, руководитель проекта, но ведь не единственный же архитектор в Египте… то есть в Та‑Кемете. У него наверняка были помощники, остались чертежи, планы.

Стоп! Вот с помощниками надо будет разобраться поосновательней. Может, за, всем этим стоит банальная уголовщина – молодой честолюбивый подчиненный решил избавиться от начальника и занять его место. А что? Элементарно, Ватсон!

В конце концов, такое было всегда – взять хотя бы курс новейшей истории – рубеж XX и XXІ веков в России и близлежащих странах. Сколько начальников были вульгарно «заказаны» своими заместителями – и до сих пор вспомнить страшно.

Нет, пожалуй, этого быть не может – все‑таки архитектор, как‑никак царский сын, хоть и не наследный принц; а народ тут крепко верит в божественность монарха.

Но, с другой стороны, честолюбие толкало людей и на куда более дикие поступки… Да и мало ли в папирусах рассказов о раскрытых заговорах? Упуат настаивает, что к делу причастны пресловутые «Просветленные». Это у него пунктик такой. Но, в конце концов, одно другому не мешает – почему бы акху не иметь агентуры на интересующем их объекте?

Отметим: «Прошерстить окружение Хемиуна».

Ладно, эту версию все же лучше отложить, но полностью забывать о ней не будем.

Есть еще одно обстоятельство – пирамиду сооружают уже скоро как десять лет, а действовать неведомый противник начал буквально считанные дни назад. Кто мешал ему строить козни с самого начала? Тем более, есть прямой резон – начнись твориться чертовщина, и здешний народ определенно решил бы, что затея Хуфу неугодна богам.

Спросить: «Не случилось ли чего такого необычного в последние дни?»

Далее… Ах, черт, нужно записать! Забудешь ведь! Да и при проведении дознания следователю положено вести записи. Так в кино показывают и в книжках пишут.

Схватив тонко очинённую тростинку и макнув ее в пузатую чернильницу, Данька начал лихорадочно записывать.

Через полчаса лежащий перед ним лист папируса густо покрыли строчки на русском языке. Конечно, не слишком осторожно, но в то же время разве не имеет права чародей Джеди чертить магические формулы и заклинания? Колдун он, спрашивается, или кто?

Первым в списке значился осмотр места происшествия.

Значит, с него и начнем.

Так, вот и Каи подтянулся. Великолепно. Все в сборе: начальник, эксперт‑криминалист и служебная собака.

Опергруппа – на выезд!

Дворец Хемиуна был построен в том же стиле, что и уже виденные Данькой жилища Джедефхора и Хуфу, разве что над ним возвышались две ступенчатые башенки изящной формы. Видимо, дань профессии хозяина.

В главном зале Даниила и Каи, преисполненного гордости от участия в столь важной миссии, встретили все обитатели дворца, сбежавшиеся при появлении человека, разыскивающего их хозяина. Народу собралось немного.

Семья принца пребывала в загородном доме, переехав туда на лето, чтобы пересидеть самое жаркое время года, и в столичной резиденции Хемиуна оставалось с десяток человек. Прислужницы и рабыни, повара, садовники, телохранитель (которого в тот памятный день хозяин не взял с собой – к его счастью) и старый управляющий.

Служанок и рабынь «следователь по особо важным делам фараона» в качестве потенциальных свидетелей отмел сразу. То, что они могли рассказать касательно пропавшего хозяина, его решительно не интересовало. У кухарей с садовниками тоже вряд ли узнаешь что‑то ценное.

Остается управляющий.

Послав Каи для очистки совести поговорить с народом, «херихеб Джеди» именно его и взял в оборот.

Честно говоря, старик не внушал особого доверия. Морщинистый, согбенный, с редкой бороденкой клинышком, как у китайца, по возрасту он вполне имел право пребывать в маразме.

Дворецкий оказался, несмотря на почтенные годы, весьма толковым человеком, и через час у Даниила имелось краткое досье на Хемиуна.

Итак, Хемиун.

Царевич, чати (нечто вроде премьер‑министра) и главный архитектор Земли Возлюбленной. Старший сын живого бога Хуфу.

Возраст по нынешним временам почтенный – тридцать лет.

Это что же получается – папаша заделал его лет в двенадцать, если не раньше? Однако… Прыток, оказывается, Джедефхоров старик. Хотя не ему попрекать аборигенов отсутствием целомудрия!

Прибыл‑то Данька сюда из страны, пережившей за последний век с небольшим три сексуальные революции (в результате первой вообще чуть не вымерли).

А пресловутый закон Байкалова‑Арбитмана, разрешавший вступать в брак в любом возрасте при условии «достижения должной физической зрелости»? Прозванный острыми на язык комментаторами «законом длины и толщины», он был отменен всего десять лет назад. Да и то с перевесом в три голоса.

Ладно, что там у нас дальше на пропавшего?

Несмотря на старшинство, прав на престол не то чтобы не имеет совсем, но…

Скажем так – если представить весьма маловероятную ситуацию полного истребления царского Рода, включая двоюродных племянников и троюродных дядюшек, то и тогда найдутся сомневающиеся в его правах.

Родился он задолго до того, как отец занял трон, и матерью его была некая То‑Мери, дочь не слишком знатного начальника дальнего нома от наложницы. Это было бы еще ничего, но наложница была сестрой какого‑то азиатского князька, не то взятой в плен, не то украденной разбойниками.

Внука мелкого номарха в роли фараона еще перетерпели бы (вот именно что «перетерпели»!), но того, что он еще и на четверть чужеземец‑варвар – никогда!

Да, поневоле посочувствуешь: первенец, старший в семье, и вот на тебе – ты не наследник, а не пойми кто!

При такой биографии Хемиун вполне бы мог вырасти в злобного и завистливого парня, гадящего всем, кому можно и нельзя. Если говорить прямо – готовый кандидат в вожди заговорщиков.

Но нет, сумел как‑то примириться с судьбой, не влезть ни в какие интриги. Напротив, нашел для себя весьма полезное и почтенное дело.

С раннего детства он проявлял изрядные способности к наукам, прежде всего к математике. Те задачи, на которые другие дети тратили помногу часов, вроде вычисления площади поля сложной формы или подсчета податей с какого‑то нома, он щелкал как орехи. Самые трудные уравнения и формулы он решал точно и без ошибок.

Представив себе, каково было проделывать это с архаичной египетской математикой, где ни умножать, ни делить толком не умели, а тупо удваивали или располовинивали цифру, пока не находили искомое, Даниил от всей души посочувствовал Хемиуну. Даже проникся симпатией: живи он в его время, может, стал бы вторым Эйнштейном или академиком Василием Пупкиным.

Царскому сыну, проявляющему интерес к учености, прямая дорога была бы в жрецы. Так, собственно, и планировалось, но вышло, что за душу юного принца принялись одновременно соперничать жрецы двух главных в данный момент богов – Ра и Птаха.

Что случилось дальше, старик‑дворецкий не знал, но в итоге Хемиун не достался ни тем, ни другим.

Зато стал учеником главного придворного архитектора Яхмоса и уже в восемнадцать лет сумел превзойти учителя, обнаружив ошибку в его проекте архиважной крепости в Дельте. А уже через полтора года был назначен главным строителем отцовской гробницы… Ну, что там еще по личности и привычкам? Любитель вкусно поесть. Держал двух поваров и личного пекаря; обожал пиво разных сортов. Не было лучшего способа угодить архитектору, чем преподнести сосуд первосортного пивка. А за редкими сортами, случалось, посылали гонцов в дальние номы. В библиотеке Хемиуна даже подобралась небольшая коллекция рецептов и папирусов по пивоварению.

– Родственная душа, выходит! – усмехнулся Данька, покосившись на Упуата.

Набожен. Чтит великих нетеру и особенно светлого Ра‑Атума. Часто, почти каждую неделю посещает храм бога в Иуну, совершая благочестивые ритуалы. А личная жизнь? Тут тоже все благополучно. Имеет жену из семьи довольно высокопоставленного жреца богини Бает и нескольких детей, причем старшая дочь уже в следующем году должна выйти замуж за какого‑то перспективного военачальника с юга.

Рабынями и наложницами не пренебрегал, но ничего даже отдаленно напоминающего папашкин гарем не имел.

«Неудивительно, человек делом занимался. Не до пустяков было», – не без уважения подумал Данька, скользнув по списку построенных при участии принца объектов.

Кроме пирамиды Хемиун курировал еще с десяток важнейших проектов вроде оросительной системы близ Иуну или ремонта Дома Снофру – огромной крепости на границе с Нубией.

А может, как раз в тихом омуте и водятся черти? Вдруг царевич завел себе в городе зазнобу из каких‑нибудь разбитных шинкарок или даже непотребных девок? Может, концы надо там поискать? А то окажется потом, что весь переполох поднят зря. Загулял себе архитектор в злачных местах, пивка перебрал. Даня озадаченно почесал нос. Как подступиться к этому вопросу, он не представлял. Хотя бы потому, что в египетских папирусах про блудниц сказано немного. Все больше про жрецов да писцов… Где тут ближайший веселый дом и как до него добраться? Проблема. Нужно будет проконсультироваться с Упуатом.

– Ах голова садовая! – хлопнул себя по лбу Даниил.

Как же это он упустил?! Нужно проверить маршрут, каким обычно пользовался Хемиун, и поспрашивать: не заметил ли кто чего.

– Уважаемый Джехсет, – обратился он к управляющему, – а не подскажешь ли, каким путем твой господин добирался на службу?

…Возле маленького храма какого‑то второстепенного бога, что находился рядом с дворцом пропавшего Хемиуна, Даниил оставил колесницу вместе с Каи, строго наказав ему и Упуату никуда не отлучаться, и пешком двинулся вдоль улицы, носившей непритязательное название Торговой.

Именно по ней обычно ходил архитектор, чтобы, выйдя к Нилу, сесть в лодку и отплыть к месту работы – «великой стройке рабовладения».

Улица как улица, хотя и отличалась от той, где стоял его собственный дом.

Жилища окружены глинобитными оградами – не хуже дуванов в Великом Афганистане. Прохожих мало, точнее почти нет.

Он уже почти разочаровался в своей затее, как вдруг увидел небольшую лавку, даже не лавку, а что‑то среднее между рыночным прилавком и киоском. Да, пожалуй, перед ним был аналог тех самых палаток со всякой мелочью, что вот уже больше века украшают улицы российских городов и которые власти все обещают убрать к чертям, да никак не могут.

За прилавком, уставленным разнообразным товаром, стоял немолодой, коротко стриженный человек. По всей видимости, хозяин.

Как уже знал Даниил, торговые точки открываются здесь чуть не с восходом солнца, а запираются с темнотой.

Ладно – приступим к допросу. Напустив на себя как можно более важный вид, парень приблизился к лавке, грозно посмотрел на обеспокоенного хозяина.

– Я хему‑нечер Великого храма Птаха, как ты, наверное, видишь, – расслабленным движением он коснулся переброшенной через плечо шкуры. – Знаешь ли ты Хемиуна, сына Его Величества, жизнь, здоровье, сила.

– Это которого демоны украли? – произнес лавочник.

«Ого! Да об исчезновении архитектора уже и простолюдины знают. А Джедефхор говорил: тайна, тайна».

– Да, да, – ответил археолог вслух, про себя отметив, что похищение приписано не разбойникам, заговорщикам или, скажем, ливийцам, а потусторонним силам.

Что там Упуат говорил про акху?

– Мне известно, что он обычно ходил именно по твоей улице на службу. Так что давай колись, – бросил Даниил.

– Это как, почтенный? – не понял египтянин.

– До самой задницы, – процедил грозный следователь.

Торговец вздрогнул, должно быть решив, что ему намекнули на некую только что изобретенную пытку.

– А что я должен рассказывать?

– Все!

– Воля ваша, херихеб, – согласился лавочник. – Имя мое Уасенеб, и я из сословия торговцев. Хоть и матушка моя была из неджесов, дочерью коровьего пастуха, да и у жены неджесы были в роду, но сам я купец, и отец мой был купец, и дед, и его отец – тоже торговцы. Так что я как есть из сословия торговцев, и дети мои будут торговцами…

– Давай ближе к делу! – прорычал Даня.

– Ах, о деле… Простите уж великодушно, херихеб, я не понял сразу. Это я завсегда готов. С детства отцу помогал, а отец мой – первый торговец в квартале, да и в городе нашем – не последний. Так что лавка моя, хоть и невелика, но народ ко мне ходит, потому что все без обмана…

Даниил почувствовал, что начинает почти понимать древних владык, казнивших своих подданных за тупость и полное отсутствие ума.

Хоть кол ему на голове теши! Хоть засунь этот кол в… продолжение спины!

Не поймет все равно.

– Товар мой, как изволите видеть, самый лучший, – бормотал скороговоркой Уасенеб. – Гребни из черного дерева – из самого Пунта. Миски вот обливные. Посуда лучшая… А как же иначе – делом‑то своим, как вы спрашиваете, я с детства занимаюсь: как семь лет сравнялось, так помогать отцу начал.

– Не о мисках речь. – Археолог решил воздержаться от немедленного разгрома лавчонки с битьем замечательных фаянсовых мисок. – Скажи лучше, ты принца Хемиуна тут часто видел?

– Говорю же, он каждое утро, почитай, ходит… то есть ходил. Я еще удивился тогда. Смотрю: время уже прошло, а его все нет…

– Так ты говоришь, в тот день, то есть седмицу назад, ты его не видел? – напрягся Данька.

– Так про то и речь, я удивился даже: почитай год всякий день видел, даже в праздники, – закивал лавочник. – А вот пропал. Точно демоны украли…

– А не врешь? – грозно уставился на него «хему‑нечер».

– Клянусь детьми и Великой Девяткой! – истово заявил купец.

– Ну, добро…

Похоже, больше тут ловить было, что называется, нечего.

По крайней мере установлено, что Хемиун пропал между дворцом и лавкой этого, как его, Уасенеба.

Даниил собрался уходить, но хозяин остановил его.

– Дозволено ли мне будет спросить, милостивый херихеб? – низко склонившись, молвил торговец, кажется, так и не понявший, что избежал крупных неприятностей.

– Ну, спрашивай, – пожал Даниил плечами. Может, еще что умное скажет, хотя вряд ли.

– Такой важный господин, как вы, наверное, часто бывает во дворце самого фараона, жизнь, здоровье, сила?

– Ну, не сказать, что слишком часто, но случается, – ответил археолог, как ни странно, польщенный подобострастным любопытством простолюдина.

– Тогда скажите, правда ли, что у царя появился новый советник, великий чародей по имени Джеди?

Только призвав всю силу воли, Даниил удержался, чтобы не расхохотаться.

– Говорят, – продолжал меж тем торговец, – что этот Джеди прожил сто десять лет, хотя выглядит лишь на сорок; что он может соединить отрезанную голову с туловищем и вдохнуть жизнь в мертвое тело; что за ним всюду следует лев, покорный, словно собака. И теперь он будет назначен чати и накормит народ, и у каждого неджеса будет золотая посуда…