Текст книги "Утраченный свет (Солнце полуночи)"

Это был высший пилотаж, и он наслаждался своей работой. Все оказалось бы не так круто, если бы его зверюга была оборудована фарами с синхронным поворотом. Но он был дальнобойщиком старой школы и презирал эти новомодные штучки для кретинов-молокососов. Поэтому на вираже он не видел большей части дорожного покрытия. Зато прекрасно видел полосатые столбики на обочине встречной полосы, мелькавшие, будто гнилые зубы…

Девка не мигая смотрела на него в упор. Он грязно выругался, послав ее подальше. Он решил, что потом займется ее воспитанием… Хотя нет, не займется. Клиенту это может не понравиться. Товар и без того был изрядно подпорчен.

Внезапно лобовое стекло начало запотевать. Что за черт? Он ехал с вырубленной печкой. Жвырблис потянулся к панели управления, чтобы включить щетки стеклоочистителя. Сочлененное тело автопоезда содрогнулось. Контейнеры угрожающе накренились… Водителю пришлось снова вцепиться в руль. Последнее, что он видел перед «переселением», – это лицо шлюхи, которая рванулась к нему, словно черная птица из плохого сна, летящая навстречу над шоссе, выставив обломанные когти, и сливающаяся с внутренней тьмой в момент пробуждения.

* * *

Глюк проник в голову водителя, не повредив ее на физическом уровне.

Он не перехватывал управления, чтобы получше изучить таинственное вещество.

Регулируя собственное восприятие, он обнаружил полуразрушенную нейронную сеть. Почти такую же совершенную, как эманации Темного Ангела, но безнадежно связанную с биологическим материалом.

* * *

…Оставалось не более двух секунд до катастрофы. Вполне достаточно, чтобы закончить исследование и скопировать матрицу.

Грузовик должен был неминуемо отправиться под откос. Но что-то удержало его на краю насыпи, когда левые колеса уже вращались в пустоте. Та же загадочная сила буквально вытолкнула десятитонный прицеп на проезжую часть и обеспечила сцепление шин с грунтом.

Рессоры прогнулись в результате трехкратной перегрузки. Задымилась раскалившаяся резина. Двигатель натужно взревел. Передачу заклинило. Контейнеры едва не сорвали стопорные болты из легированной стали. Но авария была предотвращена.

После этого охотник снова изменил форму.

Выбив из челюсти обочины четыре кривых зуба, автопоезд вырвался на прямой участок.

* * *

Вначале все шло как по маслу. В лобовом стекле грузовика появилась дыра размером с кулак. Лицо смеющегося водителя непоправимо изменилось. Вернее, у него теперь не было лица. Одна пуля со смещенным центром тяжести снесла ему нижнюю челюсть, а вторая разворотила остатки носа, превратив его в окровавленное и рваное свиное рыло. Часть черепной коробки, застрявшая в перегородке спального отделения, напоминала грязное кофейное блюдце. Дьякону не требовался оракул, чтобы увидеть смерть в разводах серой гущи.

Тем не менее грузовик продолжал двигаться, не снижая скорости. На всякий случай дьякон отступил с обочины и обнаружил, что его ладонь слегка увлажнилась – впервые в жизни… Через секунду ревущая тень пронеслась мимо, обдав Могилу грязевой взвесью и потоками смрада.

Его душа оцепенела, как замерзающий куриный эмбрион внутри яичной скорлупы, забытый в сломавшемся инкубаторе, но тело продолжало действовать безупречно. Он развернулся, направив ствол «абакана» в сторону удаляющегося автопоезда, и поставил переводчик стрельбы на автоматический огонь.

И вот тогда взвыли тормозные колодки. То был заунывный, слишком долгий, почти невыносимый для нервов звук. Внутри контейнеров что-то тяжело загремело. Из-под покрышек вырвались клубы дыма. Прицеп занесло и неумолимо разворачивало поперек дороги. Задние колеса сползли в кювет и загребали грунт, разбрасывая земляные фонтаны. Жесткая сцепка переломилась, как спичка.

Дьякон соображал апатично, но быстро. Безумный ублюдок, которому он вдобавок вышиб мозги несколько секунд назад, не только вертел баранку, но и давил на тормоза. Это было сверхъестественно и отвратительно. Правда, существовало и другое объяснение: кроме водителя, в кабине находился еще кто-то.

Однако возникал гораздо более неприятный вопрос, а именно: что последует за этим? В том, что последствия будут, дьякон уже не сомневался. Он перешагнул через рухнувшее дерево и двинулся к своему мотоциклу, не сводя глаз с ползущего по шоссе грузовика.

Самсон отступал, но не бежал. Он заметил, как внезапно изменилось направление ветра. Этот ветер был абсолютно сухим и закручивался вокруг него холодной спиралью, поднимая в воздух лесной мусор…

Прицеп перевернулся; теперь контейнер со скрежетом вспахивал асфальт, рассыпая искры. Расстояние между ним и Могилой составляло около ста метров. Осветительная ракета догорела; для дьякона наступила гораздо более мрачная ночь, чем была в действительности. Он сорвал с переносицы бесполезные стекляшки и раздавил их каблуком. Ситуация окончательно вышла из-под его контроля.

На всякий случай он перекрестился.

* * *

Могила беспрепятственно добрался до своего девяностопятисильного <кавасаки-малышева», оборудованного радиостанцией и круиз-контролем, и снял тяжелый байк с подножки. Он бросил взгляд на портативную дисковую пилу с электрическим приводом, торчавшую из багажного ящика. С помощью этой нехитрой игрушки он вскрывал контейнеры и автомобильные сейфы, как консервные банки. Иногда под диск попадала чья-нибудь глотка – в этом случае дьякон не отказывал усопшему в заупокойной молитве (в конце концов, он просто выполнял свой долг).

Это была так называемая пила трения. Сверхтонкий диск из жаропрочного сплава не столько резал, сколько плавил материал. Дьякон сам немного побаивался своего инструмента. Тонкий, еле слышный свист диска вызывал ощущение озноба. Холодная волна пробегала вдоль позвоночника, и на какое-то мгновение позвонки смерзались. Это было что-то вроде предвкушения оргазма, только с огромным знаком «минус». По правде говоря, Самсон не мог представить себе ничего более неприятного, чем мысль о СЛУЧАЙНОЙ ОШИБКЕ…

Итак, полюбовавшись пилой, дьякон отказался от своего намерения вскрыть контейнер. Надо было убираться отсюда поскорее, не размениваясь на мелочи. Он и без того уже наделал немало глупостей. Могила слишком хорошо знал, что означали желтые треугольники, которыми был маркирован груз. Кроме всего прочего, они означали, что он нарушил договор с Ассоциацией. А вот каким будет наказание, он не знал. Прецедентов не имелось. Это была чрезвычайно неприятная неопределенность. Но его догадки были еще хуже…

Он завел двигатель, врубил фару на дальний свет и вырулил с проселочной дороги на шоссе. Его подошвы опирались на ребристую поверхность «горшков», а автомат лежал на бедрах. Дьякон был готов ко всему. Ему предстояло проехать мимо остановленного им автопоезда. Любой другой путь был бы неоправданно долгим. К тому же Могила вовсе не был трусом.

За его спиной бледным разбавленным молоком растекалось утро. Дырявая сеть древесных крон безуспешно пыталась удержать рассвет. В низинах скапливались клочья тумана, обещавшего наконец ясный день. Одно густое туманное пятно обволакивало горячий капот и кабину грузовика…

Дьякон осторожно объехал лежавший на боку прицеп. Ему приходилось видеть пораженных лучевой болезнью. Поэтому его интересовало, цел ли контейнер, а главное, целы ли свинцовые игрушки внутри контейнера, – и это было не праздное любопытство очевидца аварии. Собственно говоря, сложилась предельно простая ситуация. Одно из двух: либо он находился в безопасности, либо уже получил свою дозу. На все воля Божья…

Он услышал очень тихий звук, но не со стороны реки. Где-то совсем близко подтекала жидкость. Дьякон открутил ручку газа на себя до упора. Мотоцикл рванулся вперед с таким ускорением, что у Самсона на миг потемнело в глазах. Набегающий поток воздуха сдул капюшон и испортил Могиле прическу.

«КрАЗ» перегораживал дорогу. Между бампером грузовика с выдвинутой вперед лебедкой и обочиной оставалось не более метра – короткий узкий коридор, который на хорошей скорости можно было преодолеть за сотые доли секунды. Байк набрал хорошую скорость.

Дьякон никогда не жаловался на свою реакцию, но на этот раз он не успел даже дернуться. Он мог бы поклясться, что никого не видел ни слева, ни справа от себя. Дверь кабины оставалась закрытой. Вообще ничто не шелохнулось, кроме кроличьих лапок, подрагивавших над зеркалом заднего вида вопреки силе тяжести.

В самом зеркале отражалась какая-то тошнотворная масса. У дьякона не было времени понять, на что это похоже, хотя масса весьма напоминала человеческий мозг.

Кто-то невидимый нанес ему сбоку сильнейший удар в голову, от которого не спас бы и шлем. На голове дьякона не было даже вязаной шапочки.

Он слетел с мотоцикла и рухнул на обочину, потеряв сознание. Огромный кровоподтек появился на правой стороне его лица и почти мгновенно охватил скулу, щеку и висок. Один глаз сразу же заплыл. Кожа на руках оказалась содранной до мяса. Но в течение некоторого времени это не имело для Самсона ни малейшего значения.

Его мотоцикл промчался еще метров девяносто, врезался в придорожные деревья и заглох. Снова наступила тишина, в которой рождались и умирали лишь природные звуки. Весенний лес медленно пробуждался.

* * *

Глюк скопировал информацию – всю, вплоть до ничтожнейших деталей. Поэтому в кармане у него оказалась Библия с неполным текстом в Синодальном издании двухтысячного года. Он не знал, для чего нужна столь архаичная вещь, и решил выяснить это на досуге. Его досуг начинался тогда, когда он прерывал охоту.

Зато в руке у него появился предмет, назначение которого не вызывало сомнений. Это была портативная дисковая пила с лейблом фирмы «Солид элой энд даймонд инструментс» – квинтэссенция эманаций очередной жертвы. Гнездо для подключения пилы к автомобильному генератору было пустым. Тем не менее, как только глюк нажал на пусковую кнопку, диск начал разгоняться с нежным свистящим звуком…

Извлеченная из полудохлого животного информация впервые оказалась полезной и существенно облегчала поиски.

Глава четвертая

Спроси у зеркала на стене,

Кто самый большой дурак?

Грэм Эдж

Спустя десять минут дьякон Самсон Могила открыл глаза.

Он был крепким мужиком и хорошо держал удар. Вряд ли кто-нибудь другой на его месте очухался бы так же быстро. Добрая половина хиреющих человекообразных не очухалась бы вообще.

Дьякон отлежался, вдыхая запах сырой земли и рассматривая одним уцелевшим глазом щебень со следами собственной крови. Рядом висели клочья того же белесого, липкого на вид и подозрительно стабильного тумана. Шея была будто сдавлена колодками. Голова раскалывалась от боли, и отчаянно хотелось опустить ее в ледяную воду. Хотя бы и в отравленную реку Уды…

И все же Могила соображал, что делать дальше. После удара автомат оказался отброшенным в сторону и лежал на расстоянии пяти метров. Для дьякона в его положении это было все равно что пять километров. Но он изменил бы своим правилам, если бы не имел при себе несколько игрушек на черный день. Похоже, черный день наступил.

Он шевельнул пальцами. И только теперь почувствовал, как запылали руки, словно он опустил их в бак с серной кислотой. Однако этой боли было далеко до той, настоящей, замешанной на безысходности, – боли в пробитых гвоздями кистях, особенно когда крест ставят вертикально и они частично принимают на себя тяжесть тела…

Дьякон вычистил из сознания смешную щекотку, терзавшую его ладони, и превратился в полноценного стрелка. Его правая рука забралась под плащ и нащупала Библию в металлическом переплете. Открыв ее, он начал перелистывать страницы, пока пальцы не наткнулись на «иглоукалыватель» – маленький, легковесный, но достаточно эффективный при стрельбе в упор ПСМ калибра 5,45.

В середине прошитого блока была вырезана ниша для хранения пистолета. Для этого пришлось пожертвовать Книгами Царств, Паралипоменон, Ездры, Неемии, Есфирь, Иова и большей частью Псалтиря. Дьякон считал это небольшой потерей по сравнению с тем, чего он мог лишиться сейчас. Многие места из вышеперечисленного он знал наизусть.

Обхватив пальцами плоскую рукоятку пистолета, Самсон уже решил было, что его шансы выжить существенно возросли.

Он перекатился на бок и мгновенно нажал на спуск. Он не слишком доверял этой чертовой детской погремушке. ПСМ «разговаривал» невразумительно… Дьякон стрелял по движущемуся человеческому силуэту. Но утро наступало неотвратимо – и так же неотвратимо возникало в сумерках ЛИЦО.

После первого выстрела раздался странный звук, лишь отдаленно похожий на тот, с которым лопается яичная скорлупа… Самсон выстрелил еще трижды и не сомневался, что все четыре пули с безоболочечной головной частью достигли цели. Достаточная порция даже для имбецила или мутанта с гипертрофированным спинным мозгом. Поскольку клиенты дьякона часто оказывались в бронежилетах, он приобрел полезную привычку стрелять только в голову.

И он действительно увидел эту голову, будто разорванную на части четырьмя попаданиями, отчего она казалась только отражением в неспокойной воде.

(«Отражение» – это был ключевой образ. Дьякон еще не подозревал, до какой степени близок к истине.)

Его искусство стрелка не оказало никакого влияния на движение массивной фигуры. Она приближалась, ступая бесшумно и уверенно. Приглядевшись к ней, дьякон начал молиться. Про себя. Его молитва снова была своеобразным кощунством. В ней попадались матерные слова.

От удара Самсона слегка контузило, в противном случае он бы уже слышал красноречивый звук, напоминавший свист зубоврачебного бора, только грозивший ему гораздо большими неприятностями… Он не сразу узнал свое лицо, но когда все же узнал, то мгновенно понял причину зловещей трансформации.

Зверь явился ему – зверь в новом образе, предпринявший тщетную попытку свести его с ума. Тварь «надела» его лицо – точную копию, вплоть до сложного рисунка шрамов на щеках и подбородке. После выстрелов оно почти мгновенно восстановилось, бесследно и безо всякого вреда для себя поглотив кусочки свинца. Разбитая пулями мозаика снова сложилась единственно возможным образом; это не имело отношения к биологии; тут скорее попахивало каким-то жутким и самоубийственным искажением человеческого восприятия, изменой органов чувств… Дьякон даже потрогал собственную, заросшую щетиной и опухшую рожу, чтобы убедиться в том, что кожа все еще на месте и никто не содрал ее с его головы, как были содраны с ладоней кресты и «линии жизни». Содрал и сделал зловещую маску…

Могила расстрелял обойму до конца – с тем же результатом. От кошмарного двойника его отделяло не более трех метров. Холодный рассудок не сдавался. Теперь дьякон надеялся на то, что все это окажется сном. Дьявольским наваждением. Искушением. Обещанием бессмертия. Новым способом вегетативного размножения…

Но даже во сне он вытащил из ножен свой нож с клинком, имевшим полуторную заточку, которым можно было без труда рубить кровельные гвозди. Дьякон крайне редко пользовался этим инструментом. Обычно он решал все проблемы с помощью пилы.

Он старался не смотреть «себе» в глаза. Потом его взгляд невольно притянула дисковая пила в правой руке глюка. Диск вращался с немыслимой скоростью. Подшипникам полагалось испариться. Диск казался прозрачным и сверкал чистым, ярким светом, будто был сделан из тончайшего отполированного алмаза. Сквозь него дьякон видел пальцы двойника, абсолютно похожие на его собственные. На них остались следы от сведенных наколок. Когда-то он пытался исправить ошибки юности.

…Что делать, если твоя ненависть, безжалостность и неумолимость оборачиваются против тебя же? Если предопределенность и твой приговор написаны на твоем же лице и ты вдруг осознаешь, что мог бы справиться с чем угодно, только не с ЭТИМ? («Проклятие! – подумал Самсон. – Сейчас ОНО меня выпотрошит!») Это капкан судьбы, окончательная ловушка, самая грязная шутка, которую может сыграть с тобой твоя извращенная природа. Особенно если помочь ей, сотворив идеальное отражение…

Двойник улыбался. Дьякон ударил, разделив улыбку пополам и зафиксировав нож только внизу живота. Вместо крови из разреза хлынул поток слепящего света. Чистейшее сияние солнца в летний полдень…

Самсон зажмурился, чтобы свет не выжег ему глаза. Когда он открыл их, двойник частично слился с ним, перетекая из формы в форму, словно масса, состоящая из расплавленного золота. Руки… Вначале соединились их руки.

Он подозрительно долго не чувствовал боли, как будто конечность была поражена гангреной. А может быть, время чудовищно растянулось. Что это? Медленное изменение сущности? Не иначе, ему предстояло стать плотью мышей, змей, лисиц, листьями травы и придорожной пылью. Или прахом в полном смысле слова. Исчезнуть бесследно. Очиститься. Пройти фильтрацию в теле матери-земли. И обрести жизнь вечную. Разве не для этого был предусмотрен круговорот веществ в природе?..

Из глаз двойника бил слепящий свет. Дьякон ударил его левой рукой, и кулак врезался в стеклянную голову, разлетевшуюся на тысячи осколков, как ваза, но каждый осколок летел по невероятной орбите, возвращавшей его в место пересечения и слияния. За сотые доли секунды лицо было слеплено снова – из идентичных фрагментов, тканей, ДНК, атомов…

Это очень напоминало цепенеющему дьякону чертов детский конструктор.

У его шестилетнего сына был именно такой. И он сам не раз собирал дурацких роботов-трансформеров из тысячи и одной детали…

Все случилось настолько быстро, что дьякон не был уверен, произошли ли в действительности распад и слияние. Он мог быть уверенным лишь в том, что его руки, одна из которых все еще сжимала рукоятку ПСМ с пустой обоймой, уже не вполне принадлежат ему. И только тогда возник зуд, будто нервы реагировали с заметным опозданием на проникновение извне чего-то чуждого.

Несмотря на запредельную, испепеляющую боль, дьякон молчал, сцепив зубы, и бил снова и снова. Неуязвимый двойник уже не обращал внимания на его удары. Это было похоже на бой со связанными руками против тени или голограммы, только тень, несомненно, нарастила плоть. Более того, она держала эту самую плоть под немыслимым контролем, который Могиле и не снился. В сравнении с этим любая магия или телепортация были детским лепетом…

Зверь одерживал верх. Самсон почувствовал себя голым, как младенец.

Это было иррациональное ощущение растворения одежды, а затем и самой кожи.

Податливая нагота, полная беззащитность… Он прекрасно помнил, что сам не раз цитировал Иова, просвещая своих тупых прихожан: «…нагим я вышел из чрева матери моей, нагим и возвращусь. Господь дал, Господь и взял…»

И вот, спустя секунду, он действительно услышал СВОЙ шепот – глухой и тяжелый, восторженный и торжественный, осыпавшийся, словно влажная земля, но, несомненно, принадлежавший ему.

«Нагим я вышел…» – прошептала тварь, будто УТЕШАЛА его, и слилась с ним полностью.

Самсон завыл. Глюк был внутри него и совершал странные эволюции. Это слегка напоминало перетекание искрящейся жидкости внутри сообщающихся сосудов. Охотника особенно интересовало все, что могло иметь отношение к клонированию.

Пока он оплодотворял яйцеклетки, извлеченные из женской матрицы, у дьякона было время подумать о том, куда же подевалось его совершенство? Его неуязвимость? Его воля к жизни? Бумажная броня его спокойствия?.. Все забрала себе эта тварь. Высосала вместе с остатками воздуха из легких. «Отражение» – главное слово, мать его так! Тварь была зеркалом, впитавшим отражение и уничтожившим зазеркалье. Дьякон только что «переселился». Он сам стал матрицей.

И тут на него снизошла неземная отстраненность, благодать бесчувственности, которую можно было ошибочно принять чуть ли не за святость. Он смирился с непоправимыми вещами. Он разделил восторг зверя, почти пресытился ненавистью к греху, почти постиг СМЫСЛ своего изменения… Но не до конца.

Утолив информационный голод, глюк занялся всем остальным. Глазными яблоками, зрительными нервами, слуховыми рецепторами, речевым аппаратом, насосом, перекачивающим кровь…

* * *

Глюк не удовлетворился этим. Освободив дьякона, он отправился к автопоезду и вскрыл оба контейнера при помощи дисковой пилы. Были и другие способы, но он берег энергию.

То, что находилось внутри, превзошло все его ожидания.

* * *

Охотник мчался по шоссе в сторону города. Под ним ровно рычал лаково-черный «кавасаки-малышев» – довольно дурацкое и шумное средство передвижения, хотя и не лишенное определенной эстетической ценности. Вокруг клубилось седое утро. Холодный огонь сверкал впереди.

Глюк воспроизводил странные образы, вспыхнувшие в мозгу последней матрицы перед самым «переселением». Он не понимал, почему в сознании матриц иногда оставалась беспредельная, гнетущая ненависть к Ангелу вместо любви и благоговения; почему всякая мысль о Нем сопровождалась мраком отчаяния и безысходности.

По мнению охотника, Темный Ангел вовсе не был темным. Он излучал даже слишком много света. Его сияние ослепляло. Он был поистине светоносным. Его эманации были настолько многообразны, сложны, всепроникающи и вездесущи, что узреть истинный лик Создателя казалось абсолютно невозможным. Его суть была растворена во всем, но сам Он ускользал от прикосновений. Он таился в блеске своей славы.

…Остановившись на вершине холма, глюк обвел взглядом изломанную линию горизонта. На западе лежал тревожный отсвет. Ветер терзал тополя, растущие вдоль дороги…

Охотник поднял лицо к небу. Он знал: за плотным занавесом туч были ледяные россыпи утренних звезд. Где-то там, среди них, находилось невидимое, но всевидящее око Ангела, распростершего крылья над миром. Охотнику этот мир казался верхом совершенства. В нем было все, что нужно смертному: Бог, вечность, время, судьба и тайна.

Он двигался налегке, оставив дьякону его смешное оружие. Не было смысла в декорациях. Клоны – его потенциальные жертвы – сами выбирали способ казни, сюжет гибели, мотив уничтожения и… путь к спасению. Каждое существо носило закодированный в сознании рецепт своей смерти. Почти все пути оканчивались тупиками. Повсюду стерегли призраки счастья. Иллюзии, фальшивые ценности и ложные фетиши заставляли бросаться в бессмысленную погоню, растерянно блуждать или вовсе замирать в тупой неподвижности. Но глюк знал один путь, который точно вел к свету.

* * *

…Невозможно описать то, что он почувствовал, когда увидел город. Лабиринт, где ему теперь предстояло охотиться и освобождать. Место, полное чуждой жизни. Черная луна, погруженная в тень большой планеты, висела над ним, как старое запылившееся зеркало. Из щелей в стенах лабиринта просачивалось замороженное сияние…

Внизу были огни, тоже указующие путь, но разительно отличающиеся от тех, недоступных, сияющих вверху, в вечной мерзлоте открытого космоса. Жуткие башни – иногда пустые, иногда пронизанные неестественным излучением, – торчали на горизонте. В геометрически правильных пещерах копошились примитивные организмы, объединенные в непостижимо сложный механизм. И еще в сердце города была энергия, так похожая на энергию Светоносного. Глюк ощущал ее. Это было как птичий гомон, несмолкающий, сводящий с ума; налет невидимой стаи; атака сотен тысяч клювов, одновременно долбящих по черепу. Но он быстро научился ставить защиту.

И еще одно: теперь он стал в десятки раз сильнее. Он больше не нуждался в непрерывном формирующем излучении «Абраксаса». Он сделал первый шаг на пути регресса. При необходимости глюк мог совершить почти мгновенную обратную эволюцию от энергетического сгустка до любого биологического существа.

Ему достался практически неисчерпаемый источник энергии, который мог обеспечить его автономное функционирование в течение невообразимо долгого срока. При всем том источник имел смехотворно малые размеры. Он был похож на очень тяжелую сигаретную пачку. На всякий случай глюк взял себе несколько таких «пачек». Этого должно было хватить ему примерно на шесть миллионов лет.

Он был бы рад поделиться своей добычей с Ангелом. И когда-нибудь обязательно сделает это. Таким способом он вернет создателю ничтожную часть долга. Это будет его жертвоприношением на алтарь их цивилизации.

…Двое, составляющие одно. И больше никого в целом мире. В новом мире. Это касалось исключительно его и Ангела.

Если только им не помешают проклятые клоны!..