Текст книги "Войны некромантов"

Глава вторая. Охотящаяся в ночи

Ее дом – среди холмов.

Ее ложе – могила.

«Роллинг Стоунз». Леди Саманта

Лазарь уходил на северо-запад, оставив позади отвратительное место под названием «Паучий холм». Место, в котором ему повезло, но он еще ничего не знал о везении и судьбе. Все, что с ним происходило, он воспринимал, как само собой разумеющееся; все, что надо было делать самому, он совершал не задумываясь. Сила, гораздо более мощная, чем инстинкт, управляла им. Инстинкт можно обуздать, зову плоти противопоставить волю, но то, что руководило лазарем, не поддавалось осознанию и изменению.

Беззвучный призыв плыл из-за горизонта. Оттуда, где заходит солнце. Сейчас солнце взошло в противоположной стороне и посеребрило верхушки деревьев. Влажный лес наполнился голосами птиц. В утренней мгле вызревали опасности – вполне реальные, в отличие от ночных страхов. Лазарь все еще избегал дорог и двигался прямо через чащу.

Очень скоро он понял, что изношенное тело Ансельма мало подходит для дальней пешей прогулки. У монаха были слабые ноги, больное сердце, сведенные вечной судорогой пальцы и подслеповатые глаза. Ансельм – воплощенная жертва. Немного жалкая, безвинная и безопасная, идеальное прикрытие для тех случаев, когда надо предстать перед превосходящим противником, как это произошло вчера. Что-то подсказывало лазарю, что расчленителя Вальца тоже надо поберечь для неизвестной, но тяжелой работы. Кровавой работы... Кровавый, кровь – эти слова еще ничего не значили для него.

Он остановил свой выбор на легконогой и хрупкой Тайле. Остановившись и сбросив рясу, он остался нагим. Через мгновение на него обрушилась беззвездная ночь. Ни боли, ни сомнений. Он исчез на долю секунды, и воздух хлынул в образовавшуюся каверну; но человеческая фигура тут же вернулась из небытия, только теперь это был другой человек. Воздушная волна ударила во все стороны и стряхнула с веток дождевые капли.

Принцесса Тайла зябко повела прекрасными, будто отлитыми из молочного стекла плечами и поспешно набросила на себя монашескую рясу, показавшуюся ей необыкновенно грязной и тяжелой. Вдобавок ряса была слишком длинной; Тайле пришлось подкатить полы и придерживать их руками.

Лазарь пошел дальше, ощущая себя прежним существом, сменившим внешнюю оболочку, но не женщиной, и тем более – не принцессой. Через некоторое время нежные ноги были исцарапаны, холод подкрадывался к паху и скапливался в коченеющих конечностях. Это было неудобно, но не смертельно.

Тайле пришла в голову простая мысль неизвестного происхождения: чтобы достичь цели, она должна была раздобыть коня, оружие, теплую одежду. То, что годилось для монаха-паломника, не устраивало юную девушку, не говоря уже о мужчине, умеющем и любящем убивать...

Спустя два часа, притаившись в кустарнике, она наблюдала за королевскими солдатами, стоявшими в оцеплении, а теперь возвращавшимися в столицу. Человек, покушавшийся на короля, так и не был пойман. Солдаты уходили, втайне радуясь тому, что следующую ночь проведут в теплых казармах. Колонну сопровождали имперские офицеры из охраны Ее Высочества. Эти были гораздо опаснее и целеустремленнее; для них еще ничего не закончилось – до тех пор, пока принцесса не найдена, каждый из них оставался потенциальным смертником.

А награда была совсем близко. Заляпанная грязью ряса сливалась с побуревшей листвой, полностью маскируя лазаря. Тайла смотрела на удалявшихся солдат, не отрываясь и не мигая. Это были враги; ее наивная вера не нуждалась в подтверждении. Собственно, врагами были все, кто мог помешать ее движению на северо-запад. Дикие звери, вооруженные люди и даже безоружные люди, вставшие на пути по собственной глупости. Неуклонному и бездумному устремлению лазаря мог бы позавидовать бешеный пес.

* * *

...Тайла выбралась на опустевшую дорогу, изрытую каблуками и копытами. Дорога немного отклонялась от луча, вдоль которого было предопределено двигаться сбежавшей принцессе, но зато идти по ней оказалось гораздо легче.

Она села и равнодушно осмотрела свои ноги. Ступни были покрыты коркой коричневой грязи и черного липкого вещества, похожего на смолу. Из ран торчали стебли травы. Длинный порез под правым коленом образовался, когда она переходила лесной ручей. Раздвинув края пореза, она увидела то, что находилось под поврежденной кожей. Темное мясо и то же черное вещество, которое высыхая, осыпалось, как пепельный порошок...

Еще одно напоминание пассивному мозгу: лошадь, оружие, обувь, одежда.

Лазарь шел до полудня, оставляя на дороге частицы своего тела в виде гранул черного порошка. Дважды Тайле пришлось прятаться – издали она увидела множество всадников и экипаж под солидной охраной... Дорога неизвестного королевства оказалась не слишком оживленной, но принцессе не с чем было сравнивать. Она терпеливо ждала удобного случая и продолжала идти, пережевывая древесную кору. Горечь растекалась во рту, но кора восстанавливала силы. Несколько раз Тайла останавливалась возле лошадиных экскрементов. Лепешки были еще свежими и сохраняли тепло. Она прятала их под рясу и согревала ими свое тело. Не самый приятный способ согреться, но в ее положении – едва ли не единственный.

День, начинавшийся с ясного утра, закончился набегом темных дождевых туч. Стало темнее и еще прохладнее. Изредка начинал моросить дождь. Дорогу развезло; вода заполняла колеи, проложенные колесами карет, и отпечатки лошадиных копыт... Тайла услышала отдаленный шум, рванулась в сторону, но внезапно передумала. Всадников было всего трое. У них не могло не быть оружия – трудно поверить в то, что они так же глупы, как лазарь, и путешествуют налегке.

Мозаика из трех непреодолимых желаний сложилась в ее искаженном сознании. Рядом были лошади, оружие и одежда. Все это принадлежало трем весьма уязвимым существам.

* * *

Девушка сбросила с себя рясу. От холода ее соски затвердели и превратились в два маленьких округлых камешка. Она присела и приняла позу зародыша...

Издали завидев ее фигурку на обочине дороги, всадники переглянулись и засмеялись. Это были грубые, сильные мужчины, не умевшие отказать себе в бесплатном удовольствии.

* * *

...Вальц медленно выпрямил одеревеневшую спину, показав небесам свою знаменитую улыбку, и убрал со лба прядь спутанных волос. Он испытывал только одно маленькое неудобство – мир представал перед ним перекошенным. Почему-то его голове больше нравилось правое плечо. Настолько, что она никак не хотела склоняться к левому.

Передний всадник начал тереть себе глаза. Еще несколько секунд назад ему казалось... Пальцы сами собой сложились в знак, отгоняющий нечистую силу. Он был булхарским гвардейцем и сопровождал двух россов, отправившихся на поиски похищенной королевы. Впервые в жизни он видел такого странного сумасшедшего и мог поставить свое полугодовое жалованье на то, что у того сломана шея. Но счастливая улыбка на лице блаженного заставляла усомниться в чем угодно. Он не знал, что эта улыбка вызывала озноб не только у него.

Вальца не смущало собственное невыгодное положение. Он забыл о рясе, валявшейся на дороге и пахнувшей лошадиным дерьмом. Еще бы – он видел целых три приличных костюма! Однако намного более важным ему казалось другое: здесь была жизнь, солнце, скрытое облаками, существа, звуки, красота. И значит, здесь была смерть. Вальца пронзила радостная дрожь, внешне неотличимая от судорог. Он сделал шаг по направлению к приближающимся всадникам и вышел на середину дороги.

...Трое и не думали останавливаться. Их могла заинтересовать девчонка, но никак не голый сумасшедший мужик. Один из россов, правда, заметил, что мускулы бродяги не уступают его собственным. Еще через пару секунд он понял, что его рефлексы слишком замедлены, чтобы противостоять безоружному дьяволу.

Булхарский гвардеец хлестнул безумца плетью, отгоняя из-под лошадиных копыт. Тот принял удар, не пытаясь закрыться и даже не изменившись в лице. Его лоб был рассечен, а теперь лиловая полоса пролегла от волос к скуле, образуя обезобразивший лицо двухцветный крест.

Все произошло мгновенно. Гораздо быстрее, чем белая лошадь булхарина пронеслась мимо Вальца. Движение лазаря было неуловимым. Он перехватил руку, державшую плеть, и выдернул гвардейца из седла.

Росс, скакавший в пяти шагах позади, успел ощутить если не страх, то хотя бы его первый симптом – холодок в желудке. С ним произошла странная метаморфоза. Он почувствовал себя так, будто сам был голым и безоружным, а человек, стоявший на дороге, уже не казался ему свихнувшимся нищим.

Булхарин рухнул на дорогу прямо перед его лошадью, и всадник уже ничего не мог поделать. Затрещал пробитый копытом череп, лошадь споткнулась и едва устояла на ногах, сбившись с шага. Человек в седле опасно покачнулся, и все же его кисть привычно легла на рукоять меча и потянула клинок из ножен.

Вальц распростерся в грязи, но только для того, чтобы позаимствовать меч у мертвеца. Над ним нависла туша третьей лошади, поднятой россом на дыбы. Ударом снизу лазарь вспорол ей живот и даже не потрудился убраться из-под кроваво-коричневого дождя, хлынувшего из раны.

Обезумевшее от боли животное шарахнулось в сторону; его ржание перешло в захлебывающийся клекот. Лошадь сбросила всадника в двух десятках шагов от Вальца, но тот приземлился относительно благополучно. За его спиной висел малый арбалет – необычное оружие для офицера, однако, на то, похоже, были особые причины... Лошадь понеслась по дороге, волоча за собой клубок вывалившихся кишок.

Тем временем лазарь уже вскочил на ноги и отразил удар росса, удержавшегося в седле. Вальц и сейчас действовал предельно рационально и безжалостно. Второй атаки не последовало. Он ударил мечом по лошадиной морде. При этом он не только перерубил уздечку, но и проломил челюсть четвероногой твари. Когда лошадь проскакала мимо, разбрасывая кровавую слюну, ему оставалось только нанести удар в спину всаднику, который не имел физической возможности закрыться. Росс с поврежденным позвоночником вывалился из седла, и Вальц прикончил его, вогнав меч в горло над верхним краем кожаного жилета.

В этот момент что-то сильно ударило в спину его самого. Лазарь был вынужден сделать два шага вперед, чтобы остаться на ногах. Он снова поднял окровавленный меч и, развернувшись, принял боевую стойку.

Человек, только что выпустивший стрелу из арбалета, смотрел на него со смутно знакомым Вальцу выражением. Это был не простой и понятный страх. Во взгляде неизвестного сквозил ужас, который порождают сверхъестественные вещи. Иногда так смотрели на Вальца его жертвы, но это было в той, прошлой жизни. От нее остались лишь рефлексы и обрывки воспоминаний.

Он не мог видеть причину неприятного удара и не знал, что под его правой лопаткой торчит стрела, едва не пробившая тело насквозь. Зато он знал, сколько примерно времени требуется на то, чтобы взвести арбалет. По его расчетам выходило, что времени у росса не осталось. Совсем.

Через три секунды лазарь оказался рядом. Человек успел отбросить бесполезную игрушку и извлечь из ножен меч. Один к одному – соотношение сил было для Вальца непривычным и даже каким-то оскорбительным. В лучшие времена за его головой охотились десятки, если не сотни по-настоящему опасных людей; ему приходилось сражаться в таких крысоловках, по сравнению с которыми покрытая грязью дорога была чем-то вроде лужайки для учебных боев чистоплюев-аристократов.

Сейчас он берег себя. «Береги себя!» – нашептывал ему неведомый хозяин. Вальца и так посетило странное чувство вины. Стрела в спине – это была небольшая, но все же неприятность, результат допущенной им оплошности. Поэтому он закончил быстро. Росс провел только одну отчаянную атаку, тщетно пытаясь достичь хладнокровия. Отразив ее, Вальц сделал быстрый, как проблеск молнии, выпад и пробил грудь противника в области солнечного сплетения.

Человек упал на колени, запрокинув кверху голову. На его губах лопались розовые пузыри. Вдохнуть он уже не мог. Лазарь смотрел на его предсмертные судороги, а потом резким движением выдернул меч из трупа.

Он обвел место схватки ничего не выражающим взглядом, и на его забрызганном кровью лице снова появилась улыбка ребенка. Или идиота.

Мертвецы лежали под низким небом, готовым пролить слезы дождя. В сумерках все казалось серым, даже кровь. Где-то в лесу билась в агонии лошадь; та единственная, что уцелела, стояла у обочины...

Вальц выбрал неповрежденную, хотя и грязную одежду. Он раздел человека с пробитым черепом, и тут обнаружилась досадная помеха. Что-то мешало ему натянуть на себя длинную исподнюю рубашку. Вальц нащупал торчавшую в спине стрелу и попытался ее выдернуть. Пальцы соскальзывали, вдобавок стрела вонзилась в одно из самых труднодоступных мест. Лазарь не нашел ничего лучше, кроме как обломать ее. При этом он чувствовал себя так, словно чей-то маленький клейкий ротик медленно пережевывал его внутренности, превращая их в однородную массу. Слабая боль была похожа на угасающее воспоминание, на ускользающий от сознания сон...

У него в руках оказался обломок стрелы не длиннее мизинца. Вальц поднес его к глазам, чтобы увидеть следы липкого, красного вещества с одуряющим запахом, который он любил когда-то... Этого вещества было так много в тех, кого он только что прикончил. Оно пробуждало в нем какие-то странные желания, предчувствие красоты, жестокую неудовлетворенность... Но обломок был испачкан в черной блестящей смоле. Высыхая, она осыпалась хлопьями, похожими на пепел.

Улыбка Вальца стала совершенно безжизненной. Он отшвырнул обломок, быстро оделся, взял меч, пару чужих ножей и отправился ловить четвероногую тварь. Это оказалось нелегким делом. Лошадь шарахалась от него, раздувая ноздри и потряхивая головой. Очень быстро Вальц понял, что причина ее поведения кроется в его собственном запахе.

Подкравшись с подветренной стороны, он все же схватил уздечку и плетью вразумил перепуганную кобылу. Она сделалась покорной, но не потому, что перестала бояться, а скорее наоборот. Дрожь пробегала по ее телу всякий раз, когда он прикасался к ней. Вальца это мало заботило. Он приобрел все необходимое для дальнего опасного пути.

Невидимое солнце садилось на западе, и лазарь заторопился вслед за ним.

Опустившаяся темнота не стала помехой одинокому всаднику. Он безостановочно двигался сквозь безлунную и беззвездную ночь. Только звуки, издаваемые лошадью, могли убедить случайного прохожего в том, что ему повстречался не призрак. Но то были плохие времена для прохожих, тем более, для случайных. Страх и почти неотличимая от него разумная осторожность заставляли прятаться тех, кто затерялся на огромных пространствах, разделявших города и замки... Вокруг не было ни единого проблеска света, и все же лазарь безошибочно находил дорогу и заставлял уставшую кобылу месить копытами жидкую грязь.

Он продолжал движение в черноте, похожей на черноту закрытых век, вдоль некоей линии, которую он чуял одним из своих нечеловеческих органов... Много времени прошло, прежде чем впереди показались дрожащие огни. Две встречные кареты вихрем пронеслись мимо; Вальц едва успел свернуть к обочине. Дикий крик возницы вспорол воздух – должно быть, лазаря и в самом деле приняли за привидение.

Белая кобыла начала хрипеть. Он дотронулся до ее взмыленной шеи, и в ту же секунду лошадь дернулась, как ужаленная. Вальц мрачно улыбнулся; до него дошло, что четвероногая тварь нуждается в отдыхе.

Не так давно он проехал мимо постоялого двора. Это было ошибкой. Ему пришлось вернуться и напоить кобылу водой из выдолбленной колоды. Дом был совсем близко, но Вальц избегал человеческого общества и неизбежных расспросов.

Его вполне устроил ближайший лесок. Здесь он стреножил кобылу и для верности привязал ее к дереву. Задержка была неизбежной; поэтому лазарь спокойно расположился прямо на сырой земле и погрузился в состояние безучастной дремоты. Его глаза оставались открытыми; у него не было ни мыслей, ни желаний, и ничто не навевало сны. Влага и холод, подкравшиеся к телу, не доставляли ему ни малейших неудобств.

* * *

В эту ночь Вальц был готов к нападению зверей или людей – ему было все равно. Но ни те, ни другие не потревожили его, и с рассветом он отправился в путь. Вскоре выяснилось, что дорога уводит слишком далеко к югу, и лазарь оставил ее, свернув в редколесье.

Здесь было много естественных препятствий, зато теперь он двигался прямо к цели, как будто стрелка нематериального компаса указывала точно по направлению его взгляда. К тому же, дорога была небезопасна; как ни странно, Вальц почерпнул это из собственного опыта. Не так давно три человека, владевшие нужным ему имуществом, расстались не только с имуществом, но и с жизнью. Почему бы не предположить, что и с ним может случиться подобная неприятность?.. Первые примитивные мыслишки Вальца не отличались оригинальностью и начинали понемногу путаться, вступая в противоречие с направлявшей его темной силой.

Начался день, такой же пасмурный, как и вчерашний. Лазарь проехал через одичавшие виноградники на южном склоне высокой горы, затем, не покидая седла преодолел неглубокую речку и снова углубился в лес... Отдаленный шум привлек его внимание часом позже. Истошные детские крики, женский вой, хриплое мужское карканье. Судя по всему, кто-то умирал поблизости, а с некоторых пор смерть вызывала у Вальца нездоровое любопытство.

Минуту спустя он услышал характерный и неоднократно повторявшийся звук спускаемой тетивы. В просветах между стволами деревьев показалась дорога. Вальц придержал кобылу и осторожно раздвинул ветки.

То, что он увидел, заставило его задуматься. Он заново учился извлекать пользу из того, что другие считали отвратительным или опасным. В этом Вальц был способным учеником... На лесной дороге отряд булхарских лучников расстреливал толпу беженцев. Присмотревшись, лазарь обнаружил причину этой массовой казни – люди, бежавшие с запада, были неизлечимо больны. Он ничего не знал о бубонной чуме, но чувствовал, что большинство из них не протянет и трех дней.

Лучники освобождали бедняг от бессмысленных страданий. Акция имела очевидную цель не допустить распространения болезни, только никто не потрудился объяснить это самим больным.

Те беженцы, которые еще могли ходить, пытались скрыться в лесу, но стрелы настигали их раньше, чем им удавалось добраться до деревьев. Подобная участь ожидала лошадей, запряженных в телеги, и даже собак. Непрерывный предсмертный стон стоял над лесной дорогой. Стрелы неумолимо рассекали воздух, как божья кара, не щадя ни стариков, ни детей. Большинство даже не пыталось прятаться или бежать. Кто-то бился в судорогах. Кое-кто видел не стрелков, а демонов. Обездвиженные люди лежали в повозках, равнодушные ко всему, кроме собственного бреда. Их багровые или покрытые черными пятнами лица были обращены к небесам, но уже не для молитв, а для проклятий...

Чума шла с запада. Лазарь понял, что ему повезло. Он увидел достаточно, чтобы сообразить: на пораженных болезнью территориях будет меньше препятствий. Он развернул кобылу и направил ее через лес параллельно дороге. Спустя некоторое время место избиения беженцев осталось позади. Он скакал там, где они прошли совсем недавно, и видел брошенный в грязь нехитрый скарб; иногда ему попадались и трупы. Бубоны делали их всех одинаково уродливыми.

За небольшим холмом открылся вид на брошенное селение. Вальц не стал гадать, болеют ли чумой лошади, напоив свою кобылу водой из колодца и накормив овсом, найденным в сарае. Здесь он впервые увидел крысиные трупы, и ему захотелось иметь такую же маленькую четвероногую тварь. Только живую. Это было немного странное, но оправданное желание. Он подбирал оружие на своем скорбном пути, еще не зная, где и при каких обстоятельствах доведется его использовать.

...И снова была дорога, стелющаяся под унылым небом, обрывистый берег, уцелевший мост. Широкая река медленно несла свои мутные воды на юго-восток. Копыта прогрохотали по деревянному настилу и глухо застучали по грязи. Слева осталась поросшая еловым лесом темная гора, справа появилась пристань, почти пустая, если не считать нескольких полузатопленных лодок.

О близости города лазарь тоже узнал по трупам, еще не видя его. Некоторые уже начали разлагаться, другие были совсем свежими. По обе стороны от дороги появились крестьянские хижины. А потом был огромный камень у развилки дорог, на котором было высечено название городка. Возле этого камня Вальц обнаружил, что умеет читать, хотя не помнил, чтобы кто-нибудь когда-нибудь учил его этому. Ему были известны уродливые символы, состоявшие из кружочков, дуг и отрезков прямых, примерно так же, как было известно направление, в котором он должен был двигаться.

Он оказался на улице, пронзавшей городок насквозь. Кареты тех, кто очень спешил, могли проезжать по ней, не останавливаясь и не задерживаясь ни на минуту. Но, похоже, здесь уже давно никто никуда не торопился.

Двухэтажные и одноэтажные дома обступили Вальца. Из распахнутых окон несло дохлятиной, во дворах лежали вздувшиеся мертвецы. Лазарь улыбался. Он доверял судьбе, или как там называется то, что привело его в это место. Неслучайно, все неслучайно – он был уверен в этом сильнее, чем фаталисты-богословы.

* * *

Дверь одного из домов приоткрылась. Из нее вывалился мальчик с искаженным судорогой лицом. Его одолевали позывы к рвоте, но желудок давно был пуст. Мальчик что-то бессвязно выкрикивал. Приблизившись к нему, лазарь понял, что больного осаждают тени, среди которых всадник на лошади был далеко не самой пугающей.

Вальц остановился, почуяв, что рядом есть еще кто-то. Он спешился и привязал белую, как скелет, кобылу к металлическим перилам крыльца. Потом вошел в пропахший кислым запахом смерти дом.

Какое-то существо ворочалось в полутьме. Это была старуха, уже потервяшая разум, как и мальчишка.

– Ты кто?! – оглушительно завизжала она.

Несмотря на это, он услышал шорох позади себя и быстро обернулся.

Больная крыса переползала комнату. Умирающая, но еще живая. Тварь двигалась, как пьяная, ее тело периодически содрогалось. Вальц схватил ее за загривок и поднес к своему лицу.

– Ты кто?! Ты кто?! – пронзительно кричала старуха за его спиной.

Вальц разглядывал крысу. Ее слезящиеся глазки были окружены воспаленными веками. Она оказалась неожиданно горячей и пыталась скалить зубы... Резким ударом костяшками пальцев по черепу он оглушил ее, огляделся по сторонам и обнаружил кое-что подходящее – пустой мех для воды. Положил в него крысу и начал подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж. Старуха визжала ему вслед:

– Ты кто?! Ты кто?! Ты кто?!..

У него самого не было ответа на этот вопрос.

Оказавшись на узкой площадке, лазарь открыл дверь и отшатнулся. Прямо на него двигалось красноглазое привидение с протянутыми вперед когтистыми руками. Впрочем, для привидения тут было слишком много пораженной болезью плоти. Мутный взгляд женщины (это была еще не старая женщина) сфокусировался на нем. Он услышал то же самое и понял, что в городке давно не было гостей.

– Ты кто? – прошептала женщина потрескавшимися губами. Бубоны, вздувшиеся под скулами, охватывали ее шею, отчего голова приобрела странную неподвижность. Вальца это нисколько не смущало. Он изучал ее пышную грудь и широкие крепкие бедра...

Женщина остановилась в двух шагах от него и попятилась, как будто сумела прочесть что-то в его пустом взгляде. Она пятилась, пока не уперлась в стол, и тогда Вальц вдруг оказался совсем рядом.

Она не ощущала его дыхания, но не понимала, что это значит. Он положил на пол мех с крысой и развязал кожаные шнурки, стягивавшие брюки... Через разбитое окно доносились бессмысленные крики мальчика и испуганное ржание кобылы. Должно быть, больному показалось, что он наткнулся на нечто ужасное.

Вальц толкнул женщину на грубые доски стола и сорвал с нее одежду. Огромные обвисшие груди, покрытые черными пятнами, расползлись в стороны, словно наполненные водой бурдюки. Кривая улыбка рассекла его лицо; он ощутил забытое напряжение. Он был жаден до всех даров этого страшного, умирающего мира...

Женщина тоже была горячей, как крыса. Ее багровое лицо пылало, из покрытого язвами рта доносился бессвязный шепот... Он вошел в нее, стараясь не смотреть на зловещее ожерелье вокруг шеи. Подобные уплотнения были у нее в паху и под мышками, как будто змея или птица отложила под кожей свои яйца... И все же женщина вызывала у него дикое, нестерпимое желание, от которого темнело в глазах. Вальц терзал умирающую, и кляксы черных звезд вспыхивали и гасли на внутренней стороне его опущенных век...

Женщине, похоже, было все равно. Происходящее оказалось не худшей частью многочасового бреда. Она стонала от сотрясений и боли, но лазарь был тому лишь косвенной причиной... Вскоре он понял, что не сможет удовлетворить свою похоть. В его теле не осталось ни капли жидкости; он был мертв внутри и снаружи.

В ярости он начал рвать ее кожу отросшими ногтями и вдруг ощутил чье-то присутствие позади себя. Дуновение прохладного воздуха обдало его затылок. Вальц обернулся, схватившись за меч, с которым не расставался. Его интерес к женщине угас так же быстро, как вспыхнул.

...Человек, вышедший из темного угла, был безопасен. И мучительно напоминал кого-то. Через секунду лазарь понял, кого именно. Он увидел капюшон, рясу, грубую веревку вокруг пояса, нелепый амулет, подвешенный на засаленном шнурке... Человек плакал от отчаяния, но не посмел сделать ни одного угрожающего движения. Чума уже пометила его и отсчитала оставшееся время.

Вальц издал серию хриплых звуков, заменявших смех. Неизвестный монах и был находкой на его пути, единственной достопримечательностью этого вымирающего города. Соитие было всего лишь приятным, но бесполезным. Встреча с монахом обещала нечто совсем иное.

Он освободился от оружия и одежды. А дальше было уже нечто известное и перенесенное несколько раз. Хлопок воздуха в пустоте – и нечеловеческий зародыш за одно исчезающе малое мгновение превратился в новое существо.

Скрюченное тело Преподобного Ансельма поражало своей белизной. Особенно, на фоне багрово-коричневой рясы монаха.

– Брат Ансельм... – робко проговорил тот, судорожно заглатывая бесплотный ужас собственных домыслов и фантазий. Потом он переступил грань страха и разразился безумным смехом.

– Значит, это правда, – сказал он, отсмеявшись и сел на грязный заплеванный пол. – Я знал, что ты придешь за мной.

– Кто я, по-твоему? – для лазаря это был далеко не праздный вопрос.

– Тебя зовут Зверь.

– Ты уже не плачешь?

– Изыди, Зверь!.. Я радуюсь тому, что скоро умру. Поэтому ты явился слишком поздно. Теперь моя душа ничего не стоит.

– Плевать мне на твою душу, – презрительно сказал лазарь и расположился в кресле, прикрыв чресла сброшенной одеждой.

– Ты меня знаешь, – это был не вопрос, а утверждение. – Откуда?

– Не тебя, – пробормотал монах. – Не тебя. Когда-то я знал человека по имени Ансельм...

Женщина, все еще лежавшая на столе, зашевелилась и захрипела. Монах бросил на нее пугливый взгляд, как будто лазарь пометил ее жутким заклятием.

– Расскажи мне о нем, – приказал Преподобный, несмотря на то, что разговор означал более или менее длительную задержку на пути. Похоже, монах действительно считал его порождением своего предсмертного бреда.

– Это то, что я думаю? – прошептал жалкий безумец. – Я читал о тебе в Книге. Но это неправильно, неправильно! Ты не должен наказывать за грехи...

Ансельм покосился на женщину, бесстыдно раскрывшую бедра.

– Твой грех? – спросил он у монаха.

Тот захихикал, глядя в пустоту.

– Что ты знаешь об Ансельме? – лазарь повысил голос.

– Он искал всю жизнь... Говорил... это спрятано... под Менгеном. Больше я ничего не скажу. Страшное колдовство...

– Зачем он шел в Йеру-Салем?

– Свет... Он искал свет... Слишком много света... – монах вскочил, задрал голову к небу и закрыл ладонями глаза. – Слепящий свет!! – он перешел на крик.

Лазарь хотел вразумить его пощечиной, но старик зашатался и сделал несколько шагов по комнате, пока не ткнулся лицом в стену. Кровь потекла из разбитого носа.

Монах кричал, не переставая.

Лазарь понял, что его собеседник только что ослеп.

* * *

Вальц вышел на улицу, но прежде чем отвязать кобылу, отправился в садик позади дома и наполнил мех, в котором лежала крыса, черной сырой землей. При этом он шептал какие-то труднопроизносимые вещи и добавил к земле немного крови, соскоблив ее со своих ладоней.

Закончив, он приторочил мех к седлу и заметил, что мальчишка неподвижно лежит у задних ног кобылы. Возможно, его навеки успокоила четвероногая тварь. Вальц похлопал лошадь по морде, а та вздрагивала от отвращения и испуганно таращила глаза.