Текст книги "Жизнь – одна. Любовь – одна"

Андрей Дементьев
Жизнь – одна. Любовь – одна

Серия «Поэзия подарочная»

© Дементьев А. Д., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

* * *

Исповедальные строки
Вместо предисловия

Я давно заметил, что прошлая жизнь никогда не покидает нас. Она тихо ютится в душе смутными воспоминаниями – то полузабытыми обидами, то ушедшими радостями. И мы даже не подозреваем, какую власть имеет над нами былое. Потому что опыт и мудрость приходят к людям оттуда – из прожитого и пережитого.

Иногда очень хочется заглянуть в себя – десятилетнего, двадцатилетнего или уже пожившего, чтобы увидеть, что изменилось в твоей душе и в твоей жизни и надо ли что-то менять, чтобы ощутить уверенность, когда ее не хватает.

Я прожил долгую жизнь. Она распределилась по воле судьбы на разные эпохи… Помню ночной арест отца, а потом и его братьев, позже оправданных посмертно или прижизненно… Помню, как мы боялись похоронок и бомбежек в Великую Отечественную, как голодали, пряча в глубинах сердца надежды, которые у всех тогда были одинаковы. Многое я успел рассказать об этом в стихах, постоянно возвращавших меня в те горестные годы… Но в одном трагическом случае признаться тогда не хватило сил. Шел второй год войны. Была весна. Я вдруг почувствовал, что сил на все уже не хватает… В каком-то отчаянном порыве написал маме покаянное письмо и, дождавшись, когда бабушка уйдет в огород, вставил в горящую электроплитку боевой патрон и прислонил свою грудь к будущей смерти… Но судьба решила иначе. Видно, что-то забыв, бабушка вернулась, и на шум открывшейся двери я машинально отпрянул. В тот же миг пуля просвистела в пяти сантиметрах от меня. Мама так никогда и не узнала о той ужасной минуте, которая в корне изменила мое отношение к жизни. Я повзрослел настолько, что в моей детской душе родилась в тот миг какая-то щемящая боль ответственности не только за себя, но и за всех, кто мне был дорог… Уже много позже, в разные годы судьба проверяла во мне умение держать перед собой ответ за все, что ты делаешь. Я обозначил в себе это состояние простым словом – совесть. А быть совестливым человеком в наши горькие времена не просто. Не хочу скатываться в брюзжание или в трясину обид, но мне кажется кощунственным, что есть люди на земле нашей, которым не стыдно, ничего, по сути, не знача, имея только золотое чиновничье кресло под собой, получать за свой сидячий труд в сотни раз больше денег, чем, например, мудрая учительница или юная библиотекарша, выводящие наших детей к свету…

 
Культура держится не на речах,
Не на чиновничьем всесилии,
А на усталых держится плечах
Великих тружениц России.
 

…Я помню свою первую влюбленность, которая осенила меня еще в школьные годы. Моя избранница – невероятно красивая девочка с романтическим именем Алиса – училась в соседней школе в девятом классе, я в десятом. Отец ее после войны работал за границей, брат погиб на фронте, и она жила со своей матерью – простой русской женщиной, которая души не чаяла в Алисе. Мы ничего не скрывали от Веры Ивановны – ни нашей любви, ни наших планов на будущее. И вдруг в дом нагрянула нежданная беда – маму Алисы свалил смертельный недуг. Она мучилась от болей, но еще больше от горьких мыслей, что ее девочка останется одна. И тогда я пришел к больной измученной женщине и попросил руки ее дочери. Мне хотелось, чтобы Вера Ивановна знала, что Алиса никогда не будет в одиночестве…

Мы схоронили нашу маму на старом тверском кладбище и начали новую и непростую для нас обоих жизнь. Не знаю, поступил бы я так, если бы не случилось того далекого выстрела в моем доме, эхо которого не затихает во мне и по сей день. Ведь нам едва исполнилось восемнадцать! И вряд ли я понимал тогда, какую ответственность беру на себя, не имея ни профессии, ни жизненного опыта. В ЗАГСе в тот день все женщины смотрели на нас с нескрываемой нежностью и… печалью. Прошли годы, и, вспоминая свою первую любовь, я ни разу не пожалел ни о чем, хотя судьба позднее и разлучила нас…

 
Печально и трепетно письма твои
Давно отпылали в камине.
А в сердце моем уголечек любви
Еще освещал твое имя.
 

…Как изменились времена! Думая о своей юности и о тех годах, когда все мы были наивными романтиками и верили каждому слову, если нам его дарил друг, и принимали любой лозунг властей за чистую монету, я печально разочаровываюсь, когда замечаю в иных юных душах взращенную кем-то лукавую способность свести любое, даже самое высокое, чувство к выгоде. Правда, все это было и в наше время, когда молодые ребята уезжали в далекие северные края, чтобы найти себя и утвердиться в новой жизни… О деньгах не думали. Все это было как бы прикладное. Хотя уже и тогда появлялись особи обоего пола, для кого личная выгода была превыше всего. Но я с такими не дружил…

…Однажды несколько студентов Литературного института написали письмо Сталину, где сетовали на тяжелые условия студенческого быта – общежитие за городом, деньги на электричку доставай, где хочешь, столовой нет, стипендии малюсенькие. Письмо это мы носили по общежитию ночью, чтобы все подписали. По глупости мы тогда не представляли, что за такую «вольность» нас могли не только выгнать из института, но и посадить за решетку. А мне – сыну «врага народа» – попасть могло особо. «Подбил» нас на этот отчаянный шаг наш великий поэт Александр Твардовский, который от имени Союза писателей СССР шефствовал над Литературным институтом и который в тот день на студенческом собрании с обидой в голосе сказал нам, что живем мы как-то очень уж скучно. Студенты это поняли по-своему… И появилось письмо, которое подписали даже иностранные студенты – поэты, прозаики, критики… Разразился скандал. Меня вызвали на Лубянку. Седой полковник долго допытывался, кто еще, кроме меня, был инициатором злосчастного письма. А нас было четверо «декабристов». Но я называл только себя. Знаю, что и те трое не выдали никого. И все время у меня перед глазами стояла летняя ночь, когда люди в таких же зеленых френчах уводили моего отца в тюрьму…

Но в тот вечер мы победили. Потому что нашу юную запальчивость поддержали фронтовики – и преподаватели, и студенты, и что особенно было важно – «закоперщик» Твардовский. Нам дали автобус, открыли столовую…

 
И да будет счастливым грядущее время!
А когда нас не станет – не делайте вид,
Будто не было нас…
В землю брошено семя.
Собирать урожай вам еще предстоит.
 

И все-таки иногда мне бывает стыдно, когда случайно покривлю душой или умышленно промолчу в угоду кому-то. Даже не в угоду себе. Это отголоски далекого времени, вселявшего в нас страх перед будущим, где мы не видели себя, потому что власть рисовала нам его без нашей бесшабашности и наивных откровений. И тогда я пишу стихи, в которых честно говорю обо всем, что со мною происходит и почему. А в стихах вся моя жизнь, где я не могу ни солгать, ни притаиться, ни слукавить… И как говорил Твардовский, где «ни прибавить, ни убавить…». Помню, на Секретариате Союза писателей СССР обсуждался журнал «Юность», вскоре после того, как я стал его главным редактором. Один из критиков, кому было поручено «доложить вопрос», накануне позвонил мне и сказал, что основа его доклада сводится к тому, что в нашем журнале «хорошее борется с очень хорошим…». К моему удивлению, которое не замерло во мне до сих пор, автор поменял концепцию с «очень хорошего» на «очень плохое». Я нередко сталкиваюсь с такими перестановками в писательской среде. Не так давно уважаемый талантливый прозаик на вручении ему Государственной премии тоже устроил перестановку своих прошлых книг и нынешней жизни, заявив, что ничто и никто его не затянет ни в какие болота. Имелась в виду демонстрация на Болотной площади, куда пришли честные и молодые граждане высказать собственные взгляды на современную жизнь, найти пути ее улучшения… За что некоторые из них теперь в тюрьме.

Поэт Батюшков, кого Пушкин считал своим учителем, когда-то сказал: «Живи, как пишешь, и пиши, как живешь». Честному писателю иного не дано.

 
Пока мы боль чужую чувствуем,
Пока живет в нас сострадание,
Пока мечтаем мы и буйствуем, —
Есть нашей жизни оправдание.
 

Как хочется, чтобы каждый мною прожитый день был оправдан современниками, читателями, Временем…

Андрей Дементьев

Стихотворения
2016–2018

Россия

Я горжусь своей страной –

В счастье и в печали.

И красой ее земной,

И небесной далью.

Прошлым я ее горжусь.

Вечным сорок пятым.

Сердце помнит наизусть

Все Святые даты.

И у Вечного огня

Бью поклон солдатам,

Что спасли собой меня

В том же сорок пятом.

За добро плачу добром.

За обиды – болью.

Радуюсь, что отчий дом

Осенен любовью.

Я горжусь своей страной,

Хоть не все в ней свято,

Если рядом с беднотой

Власть плодит богатых.

Все равно – горжусь страной.

И вся жизнь мне вторит…

Верю я лишь ей одной –

В радости и в горе.

«Уходят в мир иной мои друзья…»

Уходят в мир иной мои друзья,

Порой так рано… И всегда нежданно.

И память, по былым годам скользя,

Кровоточит сквозь боль мою и раны.

Я не могу смириться с этим злом,

Хотя, как говорится, все под Богом.

И мы когда-нибудь вослед уйдем.

И чей-то путь расстелен у порога.

А потому давайте жить взахлеб,

Чтоб каждый миг был радостью помечен.

И так дружить, и так работать,

Чтоб

Завистникам хвалиться было б нечем.

Но покидают мир друзья мои…

И сердце не справляется с печалью.

Я вышел с ними из одной семьи…

Ее Судьбой в народе величают.

«Ничто меня так не тревожит…»

Ничто меня так не тревожит,

Как хитрое умение ловчить.

Я видел,

Как ты восхищаться можешь

И без конца об этом говорить

Коллеге своему, когда он рядом.

Когда вы рядом…

Но наедине.

Публично же ты эту правду спрятал,

А твой товарищ так нуждался в ней.

Но ты смолчал…

Смолчал на всякий случай.

Вдруг будет недоволен некий зам,

Кому обязан ты судьбой везучей…

А тут еще соперник – дерзкий хам…

Так лучше уж не рисковать карьерой.

К тому ж молчанье все-таки не ложь.

А друг твой – он уже не первый,

Кого ты так умело предаешь.

«Мне довелось недавно..»

Мне довелось недавно

Побывать в Казани.

Где я встречался

С мудрыми людьми.

Они мне столько

Добрых слов сказали…

А я в ответ

Им признаюсь в любви.

Там древний Кремль

Нам распахнул просторы.

И свет струился

В сердце от Кремля…

Живи и здравствуй,

Гениальный город!

Будь счастлива,

Татарская земля!

Казань – Москва

«Наверное, с годами душа устает…»

Наверное, с годами душа устает.

И то, что вчера непременным казалось,

Сегодня во мне вызывает усталость.

Как будто я севший на мель пароход.

Но ты не сердись на меня…

И прости

Нежданную грусть мою, боль и обиды.

Хочу, чтоб с судьбою мы вновь были квиты,

Когда я вернусь на былые пути.

Где каждый наш день был и добр,

И красив…

Где ты понимала меня с полуслова…

А ныне я как-то живу бестолково,

Как будто всю жизнь перевел на курсив.

Но все возвратиться должно…

И тогда

По-прежнему жизнь нам

Покажется сказкой.

И ты не встречай наши будни с опаской…

А я обещаю забыть про года.

Сын

В юности о смерти ты не думал.

В двадцать лет все только началось.

И шагал с тобою рядом юмор,

И душа с тревогой жили врозь.

Все вокруг казалось слишком светлым –

Сны, надежды, поиски, друзья…

Это уж потом нежданным ветром

Остудилась горько жизнь твоя.

Не сумел ты справиться с бедою,

Потому что пламенно любил

Ту, что оказалась недостойной,

Ту, с которой ты достойно жил.

Смотришь ты с последнего портрета.

И проходят без тебя года…

Слышу я порывы злого ветра,

Что ворвался в жизнь твою тогда.

Пролегла разлука между нами.

Но душа общается с тобой.

И болит израненная память,

И не затихает в сердце боль.

«Я в доме все словари перерыл…»

Я в доме все словари перерыл

И отыскал дневники свои,

Хотелось так сказать о любви,

Как мир еще не говорил.

И все свершилось само собой…

Явились мне те слова.

И ты узаконила их права,

Чтоб стали они судьбой.

Я сердцем слышу их тихий плеск.

Я полон ими навек,

Как полон надеждой Ноев ковчег,

Как музыкой – майский лес.

Всю жизнь повторяю я те слова,

И радость светится в них.

Судьба поделила их на двоих.

И снова была права.

«Ни о чем другом писать не хочу…»

Ни о чем другом писать не хочу,

А буду всегда писать о любви.

Не потому, что другое не по плечу.

Просто я растерял интересы свои

К нашей плоской и горькой жизни,

Где все пошло вперекосяк –

Где нас подмял вороватый бизнес,

И простой человек в ней – такой пустяк…

Как и культура – наша боль и совесть,

Которую стали крушить и поганить

Безвкусицей, пошлостью и деньгами,

Выдавая все за прогресс и поиск.

Но я живу за другой чертой,

Где вечные ценности не утрачены,

И жизнь моя чистой верой оплачена,

И ей всегда по пути с добротой.

И потому я пишу о любви.

И останусь верен великой теме.

Мне хорошо в новой жизни с теми,

Кто помнит еще, как поют соловьи.

«Время мчится день за днем…»

Время мчится день за днем.

И года – как бруствер.

Все мы хлопотно живем,

И светло, и грустно.

Я в делах своих погряз,

Сколько их скопилось!

Время, задержись хоть раз,

Окажи мне милость.

Не хотел бы впопыхах

Я с тобой общаться.

Я погряз в своих делах,

Но не в них же счастье.

Ждут со мною редких встреч

Дочери и внуки.

Время, ты мне не перечь,

Поживи в разлуке.

Чтобы я считать не стал

Ни часов, ни буден.

Я от спешки так устал…

Да услышан буду!

Признание

Ане

Я тебя восторженно люблю.

А в разлуке горестно скучаю.

Только жаль, что жизнь идет к нулю.

И душа поэтому в печали.

Ты мне нежно говоришь в ответ –

«Никаких нулей, пока я рядом…

Ведь любви моей так мало лет,

Что о годах говорить не надо…»

Я тебя восторженно люблю.

И глаза твои озарены любовью…

Одолею все я и стерплю,

Лишь бы только быть всегда с тобою.

«В опустевшем полутемном зале…»

В опустевшем полутемном зале

Женщина играла на рояле.

И была она притом печальна,

Словно тихий вечер декабря.

Музыку, овеянную тайной,

Женщина играла для себя.

Для себя играла и печаль, и муки,

Сердцем возвращаясь в свой испуг…

Но жила надежда в каждом новом звуке,

Вылетавшем из-под грустных рук.

Родной дом

Областной библиотеке

имени А. М. Горького

Вот он, милый дом моей души.

Здесь живут мои воспоминанья.

Годы оглянулись и ушли.

Даже не сказали «До свиданья».

Слышу, как страницы шелестят.

Между ними где-то наша юность.

Я ловлю из прошлого твой взгляд,

Словно бы и ты сюда вернулась.

Наши годы в памяти стоят,

Будто книги на знакомой полке.

Я ловлю из прошлого твой взгляд —

Бесконечно ласковый и долгий.

Тверь

«Спасибо родителям и судьбе…»

Спасибо родителям и судьбе

За то, что я никому не завидовал,

Что не грустил о чужом рубле

И не делю чью-то роскошь с обидою.

С обидой, что нет богатств у меня,

А у соседа – три золоченых дома.

И мне не хватило б, наверно, дня,

Чтоб обойти все его хоромы.

Обидно – другое: его эгоизм

Нарушил заповедь Бога.

Когда у тебя так сложилась жизнь,

Вспомни, что надо помочь другому,

Тому, кто стар и беден.

Иль у кого

Дети болеют давно и горько.

Отсыпь от золота своего

Горстку.

Чтобы спасти ребенка.

Но у богатых свой счет деньгам,

Хотя не в них, как известно, счастье…

И ухожу я молиться в Храм

За тех, кто к боли чужой причастен.

Вопросы поклонниц Иосифу Кобзону

Народный артист, обладатель Госпремии,

К тому ж обладатель красивой жены,

Мы знаем – у гениев трудно со временем.

Но Вы на вопросы ответить должны.

Когда Вы впервые запели, Иосиф?

И кто Вам вначале подставил плечо?

Вам девушки пишут, ответить Вас просят:

А что Вы умеете делать еще?

Какое у Вас, извините нас, хобби?

И как средь затурканной жизни своей

Находите время для этого хобби?

И сколько у Вас, извините, детей?

Родной наш Иосиф, простите за смелость,

Но хочется Вам пожелать впрямь и вкось,

Чтоб дальше Вам так же талантливо пелось,

И так же хотелось, и так же моглось…

«Не приму твой тон прокурора…»

Не приму твой тон прокурора,

Даже если ты и права.

От мажора и до минора

Поищи подобрей слова.

Для меня это очень важно.

Чтоб от слов шла не гарь, а свет.

Я не просто один из граждан, —

Я влюбленный в тебя поэт.

Перед совестью и тобою

Я все годы был чист и прям.

Нас Господь одарил любовью.

Пусть не будет с ней трудно нам.

Творчество и дружба

Марку Тишману

Я вновь пишу о творчестве и дружбе:

Что может быть прекрасней на земле?

Когда не только ты работе нужен

Или концертам в праздничном Кремле.

Когда ты знаешь, что любим друзьями.

И сам их любишь больше, чем мечтал.

Когда нас греет ласковое пламя

Доверия, надежды и похвал.

Когда ты знаешь, что в любой печали

Друг друга мы не бросим никогда…

Так пусть нас всех лишь праздники венчают –

И ныне, и в грядущие года.

Так говорил когда-то мудрый Бунин…

И наша жизнь той мудрости верна.

За веру эту мы с тобой пригубим.

Потом по-русски хлобыстнем до дна.

И, может быть, услышат в каждом доме,

Что к ним друзья старинные пришли…

А если чьи-то жизни на изломе,

Пусть им поможет этот зов души.

2016

Ане
(«Я счастливый человек…»)

Я счастливый человек

И в любви, и в дружбе…

И к стихам припал навек,

Как чиновник к службе.

Может, образ невпопад.

Но душа в смятенье.

Ждут ее то рай, то ад…

Труд и вдохновенье.

Я счастливый человек –

Потому что ты со мною.

А иначе я бы сверг

Бытие земное.

Я бы сверг зарю побед.

И упрятал гордость,

Если б ты сказала «Нет».

Моему восторгу.

Ты же мне сказала «Да».

Улыбнулась мило,

Чтоб я знал, что никогда

Счастье не промчится мимо.

«Город Тверь лежит в сугробах грязных…»

Город Тверь лежит в сугробах грязных.

Мы буксуем на холодном льду.

Ехал я домой на общий праздник,

А попал в случайную беду.

Русские не могут без обмана.

Наказали мы самих себя.

И пришла опять зима нежданно,

Словно много дней до декабря.

До чего ж беспечная натура

У людей, живущих на авось.

Сколько раз я доверял им сдуру,

Столько раз и маяться пришлось.

«Страна зациклилась на числах…»

Страна зациклилась на числах:

Кто сколько получил за год.

Вот некий чин нагреб наличных

Так много, словно он завод.

В сравненье с ним

Наш президент с премьером

На малых прибылях сошлись…

Что делать мне с наивной верой

В то, что добреет наша жизнь.

Как тебе живется,

Дорогой чиновник?

Очень дорогой

За наш российский счет…

Ты уселся в кресло,

Как в горшок шиповник,

Что, как ты, —

До крови иссечет.

Реплика

Весь мир обсуждает недавние выборы.

Америка в шоке, что в бездну зашла.

Как будто бы ей эти новости выдали

В какой-нибудь Кении… Не в США.

В Америке ищут виновников смуты.

А главный виновник бок о бок живет.

И кто-то сказал незлобливо и мудро –

«Не нравится Трамп? Поменяйте народ…»

«Мы все, кто из созвездья Рака…»

Мы все, кто из созвездья Рака, —

Довольно вспыльчивы подчас.

От нас порою могут плакать.

Но быстро и прощают нас.

Не потому ль, что мы готовы

Всегда признать грехи свои.

И наше искреннее слово

Полно мучений и любви.

Строфы

«Две тыщи семнадцатый год…»

Две тыщи семнадцатый год

Напомнил мне давнюю давность:

Опять наплодили господ,

А бедных сослали в бесправность.

«Я спросил у мальчишки в школе…»

Я спросил у мальчишки в школе:

«Как живется тебе в неволе,

Когда все у вас по минутам,

И не дай Бог, если что-то спутал?»

Но малыш меня сбил ответом:

«Но и ты ведь прошел все это».

«Любовь, как солнечный луч среди радуг…»

Любовь,

Как солнечный луч среди радуг…

Вслед за тобою я к радуге мчусь.

И верю, что нам не случится падать

С высоты наших нежных чувств.

«Я хотел бы написать стихотворенье…»

Я хотел бы написать стихотворенье

Самое родное для меня,

Чтоб оно легко прошло сквозь Время,

Стало светом завтрашнего дня.

Я хотел бы написать стихотворенье

Милой Ане – дорогой жене,

Чтоб оно дышало лаской и доверьем,

Отзываясь добротой во мне.

И хотя оно не будет первым,

Но знакомых строк не повторит.

Как смычок по скрипке,

Так, наверно,

Музыкой вдруг отзовется ритм.

И чтоб музыка была не грустной.

Жизнь не раз нам причиняла боль.

Много лет живем одним мы чувством,

И одна судьба у нас с тобой.

На весах искусства

Для крутой неграмотной попсы

Я никто… И звать меня никак…

Мысленно кладу я на весы

Выступлений всех своих аншлаг.

А еще десяток новых книг,

Что читает мне вослед страна.

Нету счастья у меня без них. —

Ими жизнь моя озарена…

На другую чашу я кладу,

Впав в недоумение и злость,

Жалкую словесную руду,

Где таланту места не нашлось.

Где такая музыка взошла,

Что душа и уши вянут враз.

Где танцуют некие тела

Пошлость и бездарность напоказ.

Но еще печальнее, что зал

Хлопает и падает в восторг.

Это кто же вкус им поломал,

Кто искусство позабыть помог?..

Еще одно признание

Я бесконечно рад,

Что ты всегда со мной,

Что рядом твоя нежность сердца,

Что ты мне продлеваешь путь земной

В немыслимой российской круговерти.

Прости, что я порою нетерпим.

Но это все от нервотрепки нашей,

И если жизнь под силу нам двоим,

То одному порой бывает страшно.

Хотя мужик в семье – и рыцарь,

И глава.

Я знаю это по отцу и деду…

И потому в своих обидах ты права,

Когда я где-то упустил победу.