Текст книги "Осевая симметрия"

Андрей Днепровский-Безбашенный
Осевая симметрия

(… где-то там, межу прошлым и будущим…)

Сергей Иванович Копытин, (Копыто Иванович, как называли его сослуживцы), совсем опаскудился (опаскудился произошло от слова скудный – бедный). Или как бы ещё сказали они – оскотинился. Мало того, что он совсем остался без денег, (вся зарплата вместе с документами и штанами сгорели), так теперь дома с женой начнутся разные кривотолки и недопонимания. На душе у него от всего этого было пасмурно, темно и, если же можно так сказать – совсем муторно. В общем, Копыте было тяжко конкретно. Но вопреки судьбе он решил твёрдо держаться…

Сергей Копытин был высоким стройным брюнетом с помятой бородой как у Николая второго… перед расстрелом. Невесёлой походкой с поникшей головой он плёлся домой со службы.

В пожарной команде новенькая пожарная машина, которую ещё даже и в боевой расчет-то толком не успели поставить, и на которой он должен был работать водителем, сегодня утром… сгорела вместе с пожарной командой, и вполне возможно не без его вины. Да. Он прямо, скажем – недосмотрел. Последствия чего, теперь не предвещали ему совершенно ничего хорошего. И кто бы мог знать, что у неё, у этой новенькой пожарной машины в бензобаке, чуть выше средины была маленькая такая, дырочка, совсем малюсенький заводской деффект.

Как раз, только съездили на заправку, только поставили машину в команду, пока пообедали, пока то сё, а с бака в гараже бензину уже натекло… Тут кто-то решил то ли свет в гараже в команде включить, то ли ещё что. В общем – пыхнуло! Тушить оказалась нечем, средства пожаротушения оказались отрезанные огнём, потом взорвались баки с бензином в прицепной помпе и другой пожарной машине и всё, всё наклеп сгорело. Так быстро и хорошо пыхнуло, что даже в другие команды позвонить не устели. Как говорят – боец спалил родную хату.

По дороге Копыто Иванович думал: – И почему это у него вся жизнь полосатая…? То черная полоса, а то совсем черная-черная, словно страшная бездна.

По пути пожарный зачем-то остановился на мосту пешеходного перехода и стал смотреть вниз, на проезжающие внизу машины, потоки которых разделяла сплошная двойная линия.

– Линия жизни, грустно подумал Сергей. Двойная разделительная полоса была белая, а между белых линий, проходила черная асфальтовая полоска, сверху получалось что-то вроде осевой симметрии.

– Вот так и в моей непутёвой жизни, только всё больше черного – продолжал размышлять он тоскливо, поддерживая рукой боевые пожарные штаны, которые надел на себя вместо сгоревших. Жена дома теперь будет орать, мол, у всех мужья как мужья, у них пожарные машины в командах, видишь ли, не горят, а у тебя все машины сгорели, синим огнём и ярким пламенем.

– Ох ё… твою! – схватился страдалец рукою за сердце.

Продолжая смотреть вниз Копыто Иванович вздохнул и попытался представить себе потоки машин, что мчатся в разные стороны, как бы в прошлое и будущее.

– Одни едут в прошлое, другие в будущее, и чего только тут не понятного…? А между ними, наверное, и есть этот самый миг жизни обозначенный осевой симметрией. Но только он длинный, предлинный… – продолжал рассуждать про себя бедолага. – Достаётся же этому мигу, наверное? Крутит его между событиями – на минуту, пытаясь отвлечься от настоящего, размышлял про себя водитель сгоревшей новой пожарной машины, и тут, зацепившись взглядом за кем-то выброшенный бумажный пакет, который крутило в завихрениях воздуха между машинами, летящими в разные стороны, степенно продолжал наблюдать, как бы одновременно за прошлым и будущим. (На самом деле машины мчались, наверное, в настоящем и как бы чуть-чуть в будущее).

Сергей лениво зевнул, и тут ему вдруг захотелось на себе ощутить этот самый миг, миг жизни, так сказать, воочию очутиться на месте пакета, почувствовать и представить себе всё то, что с ним там внизу происходит, с этим междувременным мигом. Сергей решил ещё дальше отвлечься от настоящего, таким образом, хотя бы немного забыться, ведь с горя он даже и напиться не мог, так был закодированный.

Спустившись с моста и выбрав интервал между машинами, он оказался на середине шоссе, на той самой осевой симметрии, на том самом месте, где хотел бы стать частью того самого мига. Он встал, но толком так ничего не понял. Так, дым, вонь, дорожная грязь, мат из проезжавших мимо машин на тему, чего он тут делает и что ему, жить надоело. Не обращая на всё это внимания, Сергей тихонько побрёл по осевой симметрии, по его предположениям, в сторону потока – мчавшегося в светлое «будущее». Пока он шел, в нём ещё теплились кое-какие надежды, но, увы – его надежды на лучшее, не оправдались. (поверьте, такое часто случается).

А в потоке машин несущихся в сторону «прошлого», на сиреневой «Ауди» летел сильно торопливый Андрей. У него были дела, промедление коих было смерти подобно. По мнению Андрея, впереди него все нещадно плелись, а ездить и совсем не умели. Он всё время стремился всех обогнать, хотя и было серьёзное нарушение, выезжать за две сплошные разделительные, водитель таки… на это решился. Андрей за рулём не думал ни о прошлом и ни о будущем, он просто ехал и очень уж торопился. Быстренько вывернув на две линии, в надежде обогнать нещадно плетущуюся впереди «Волгу», без задней мысли, что там может кто-то быть, он вдруг увидел прямо перед капотом горем сгорбленного мужика, но сделать уже ничего не мог… Удар! Мужик перелетел через его машину…

Копыто Иванович открыл глаза только в больнице.

– О боже? Что это со мной, где я? – тихо произнёс он запёкшимися губами.

Уборщица, которая мыла полы в палате ему тихо ответила:

– В больнице ты милай, в хирургии, машиной тебя сбило, и чего ты там, на середине дороги-то делал, сердешнай? Чай что-то искал, чего-то высматривал? Надо дорогу тебе поперек было переходить, по пешеходному переходу, а ты вдоль неё что-то попёрся. А зачем же люди тогда построили его поперёк, этот переход пешеходный. Вот как ты сам думаешь? А? Чудак человек… Моли Бога, что живой хотя бы остался, а то был бы тебе сейчас «кирдык» – тяжело вздохнув, уборщица села на краешек его кровати, перекрестилась и крепко задумалась.

В памяти Сергея стали всплывать последние моменты перед ударом. Он попробовал было пошевелить в кровати затекшее тело, но в коленке, чего-то сильно стрельнуло. В его глазах стало вдруг проясняться, он увидел на потолке больничной палаты трехполосную малярную филёнку, двух тёмных и одного белого цвета.

– А… Опять осевая симметрия…? – прошептали его губы, но его никто не услышал.

А если бы и услышал, то, наверное бы, не понял, так как психика человеческая штуковина тонкая, чуткая и в зависимости от разных обстоятельств бывает очень трудно уж объяснимая…

Андрей Днепровский – Безбашенный.

12 ноября 2002 г