Текст книги "Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании"

Педагогические воззрения митрополита Платона (Левшина). Попытка преобразовать систему воспитания духовного юношества

В царствование Екатерины II наступил новый период истории народного образования. «Наказ» императрицы провозгласил, что одно учение бессильно производить истинно полезных граждан, отвращать преступления и сообщать крепость гражданскому порядку и что «правила воспитания суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами». Совершенствование духовных школ императрица считала делом государственной важности. «Когда нет доброго учреждения к воспитанию и приготовлению молодых людей, из которых бы добрые пастыри и учители ко всем церквам определены были, то и ныне в простом народе нет никакого руководства к отвращению от пагубных дел, нет исправления нравов и доброго сожития в обществе» [35]35
  Там же. С. 458.


[Закрыть].

Интересен проект преобразования духовных школ, составленный по указу императрицы комиссией из трех лиц, пользовавшихся особенным ее доверием: Гавриила (Петрова), епископа Тверского, Иннокентия (Нечаева) Псковского и иеромонаха Платона (Левшина), позднее митрополита Московского. Проект, составленный ими, не был осуществлен на практике, как и прежний, начертанный в «Духовном регламенте». Согласно предписанию инструкции 1762 г. о разделении школ на разряды по достоинству и богатству епархий, на школы меньшие и большие, комиссия предполагала открыть два разряда семинарий по епархиям; кроме того, по 3–4 низшие школы или гимназии по монастырям, а также особые низшие всесословные школы грамотности при каждом благочинии для народного образования. Гимназии также должны были быть всесословными: им придавалось двойственное значение – общенародное и специально для подготовки в семинарии. В малых семинариях предполагалось преподавать классические языки, арифметику, географию, историю, риторику с пиитикой, логику, моральную философию и богословие; в больших – сверх этих предметов еще немецкий и французский языки, предпочтительно последний, геометрию, метафизику, теоретическую физику и полемическое богословие. «К большему же успеху в богословских учениях, – говорилось в проекте, – должно неотменно присоединено быть толкование Священного Писания в известные дни и часы»[36]36
  Знаменский П. В. Указ. соч. С. 462.


[Закрыть]. Штатное содержание духовных школ предлагало разделить учеников на казеннокоштных и своекоштных. Внутреннее администрирование вверялось префектам с инспекторами, внешнее управление, помимо архиереев, предлагалось усилить специальным протектором из членов Св. Синода. Относительно воспитания комиссия желала, чтобы «учащиеся дети жили в одном месте, на одних благоразумных правилах, под добрым и неопускаемым присмотром, и всем для их содержанием потребным были снабдены»[37]37
  Там же. С. 464.


[Закрыть].

Курс семинарии назначался в восемь лет. Учителей рекомендовалось принимать «со строгим разбором», обучение должно было строиться по определенной методике. «Первая обязанность учителя – выслушать урок, потом толковать правила науки, которой обучает, с изъяснением примеров на всякую регулу, причем спрашивать учеников, все ли поняли; назначать в низших классах переводные экзерции, а в высших – пристойные сочинения в присутствии учителя, которые учитель должен потом разобрать по регулам; всякую субботу делать ученикам краткое повторение правил, которые в неделю толкованы, да и о том спросить, что читали ученики; при изучении языков наблюдать, чтобы семинаристы говорили на них»[38]38
  Там же. С. 465.


[Закрыть].

Дозволялись и свои методы обучения, но с обязательным предварительным извещением о них префекта. Проект требовал от учителей не только следить за учебными успехами подопечных, но и быть воспитателями духовного юношества, посещать их в жилищах, бывать вместе в церкви и во всем подавать пример. Образ жизни рекомендовалось разнообразить подвижными играми, музыкой и пением; разрешалось раз в два года быть в семинарии комедиям назидательным, «приобучающим семинариста к честной смелости и вежливости».

Наказания за провинности не должны были быть жестокими, изгонялись наказания батогами и розгами, следовало обращаться более к чувству чести и стыду. Самыми чувствительными наказаниями признавались: «…обувание провинившегося в лапти или замаранный кафтан, назначение ему прислуживать на кухне, подавать блюда за столом, чистить обувь и платье, лишение на день или на два пищи, угрозы телесным наказанием, исключением из семинарии и отдачею в солдаты» [39]39
  Там же. С. 467.


[Закрыть].

Хотя проект остался неутвержденным и не был приведен в исполнение в целом виде, многие идеи его использовались затем в практике школьной жизни.

Звание учителя «мало привлекало к себе талантливых людей, которые могли иметь иной кусок хлеба, более сытный и за менее тяжелый труд»[40]40
  Знаменский П. В. Указ. соч. С. 663.


[Закрыть]. Учительское жалование оставалось ничтожным, за бедностью наставники получали от учеников и их отцов копеечные подарки деньгами и натурой при поступлении учеников в тот или другой класс либо при явках после отпусков. Каждый учитель начинал преподавание с низшего класса, а затем постепенно его переводили в классы высшие, поэтому на наставничество смотрели, как на служебную лестницу, с которой связаны оклады и прочие преимущества. Учитель вынужден был все учебные часы ежедневно проводить в классах «в невыносимых трудах», обучая юношество разнообразным наукам и языкам, которые ему и самому мудрено было освоить по недостатку времени. К преподаванию в низших классах приглашались местные семинаристы, даже не окончившие курс. Учителей «бельцов» считали ненадежными из-за их материальной необеспеченности. Так, митрополит Платон писал преосвященному Амвросию в 1808 г.: «Надобно разрешить пострижение желающих ученых постричься, ибо бельцы не надежны. Год или много два пробудут и просятся вон; они только в надежде лучшаго места в учители желают. А монашествующие надежнее»[41]41
  Беляев А., прот. Педагогические воззрения митрополита Платона. М., 1904.
  С. 7.


[Закрыть]. Однако и ученое монашество, мечтая о высших постах церковной службы, рассматривало учительство в духовных школах как недолгий этап в своей жизни. «Штатное жалование по учебной службе и жизнь вне монастырей при школах сами по себе освобождали их от всяких требований монашеского общежития; кроме того, в 1766 г. был издан особый указ, подтверждавшийся потом несколько раз, которым (в отмену прежних указов) за монашествующими властями или, что почти одно и то же, за монахами из ученых признавалось право духовных завещаний, т. е. утверждалось право частной собственности. Так создался совершенно особый привилегированный класс монашества, нечто вроде особого ордена, для которого общие монашеские обеты составляли только внешнюю форму, а главное, существенное, заключалось в его специальном ученом и административном назначении…»[42]42
  Знаменский П. В. Указ. соч. С. 682.


[Закрыть]

Самыми выдающимися, образцовыми духовными школами считались заведения митр. Платона (Левшина) – Московская академия и Троицкая семинария. Будучи уверенным, что лучшими наставниками духовного юношества могут быть только монашествующие, митрополит Платон самых даровитых своих учителей располагал к пострижению. В его ректорство в Троицкой семинарии не было ни одного учителя не монаха. Воспитанники Платона после пострижения выходили один за другим из его школ и расходились по всей России. «Вся сила [обучения] в учителях способных», – писал он преосвященному Амвросию. Способными учителями он признавал не тех, кто обладал запасом знаний, нужных для учительской должности, а имевших склонность к упражнениям в премудрости духовной и мирской и отличавшихся не только умственными, но и нравственными качествами. Платон знал питомцев своих школ и преподавать назначал наиболее способных и благонравных из них. По личному выбору митр. Платона были определены на учительские должности студенты Троицкой Лаврской семинарии Василий Дроздов, впоследствии знаменитый святитель Московский Филарет, и Андрей, впоследствии преосвященный Евгений (Казанцев)[43]43
  Беляев А., прот. Указ. соч. С. 2.


[Закрыть].

Когда митр. Платон вступил на кафедру, московское духовенство находилось в крайней степени морального упадка. Его предшественник Амвросий «не знал более действенных мер к исправлению духовенства, кроме плетей, кнута и отдачи в солдаты»[44]44
  Знаменский П. В. Чтения из истории Русской Церкви за время царствования Екатерины II. Прав. Соб. 1875. 4.II. С. 9—10 (цит. по: Виноградов В. П. Платон и Филарет, митрополиты Московские (сравнительная характеристика облика). Сергиев Посад, 1913. С. 34).


[Закрыть]. Платон нашел, что главная причина морального упадка духовенства – это условия его интеллектуального и духовного развития, а также материального состояния и общественного положения, способных подавить в нем «благородство духа», нравственную личность. Вся 37-летняя деятельность Платона на Московской кафедре прошла в энергичных трудах и заботах по улучшению этих условий. О своих трудах в отношении московского духовенства Платон говаривал: «Я застал его в лаптях и обул в сапоги и ввел в залы к господам»[45]45
  Виноградов В. П. Указ. соч. С. 34.


[Закрыть].

Слова Платона правдивы в буквальном и метафорическом смысле. Он стремился улучшить материальное положение духовенства, способствуя его духовному развитию, чтобы представители этого звания могли стать наравне с благородными слоями общества. Самая важная роль в этом была отведена духовной школе. Митр. Платон стремился дать питомцам полное гуманитарное образование, превосходящее светское, а не уступающее ему, и воспитать в них «благородство духа», взаимоуважение и любовь.

Замечательно охарактеризовал митр. Платона прот. Георгий Флоровский: «Под влиянием Платона обозначился новый тип церковного деятеля… Эрудит и любитель просвещения, Платон не был мыслителем, ни даже ученым. Он был именно ревнитель или “любитель” просвещения.»[46]46
  Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 110–111.


[Закрыть]

Такие воззрения митрополита Платона способствовали развитию духовных школ. Внешняя сторона школьного воспитания оставалась почти неизменной, однако с помощью инструкций митрополит Платон старался вдохнуть в него новый дух. Главную задачу он видел в гуманном развитии воспитанников; ученические общежития, по его мнению, должны были «организовываться наподобие больших семейств».

«Учитель обязан, – гласила одна из инструкций, – по состоянию своему заступить у учеников место родителей, и потому, чем менее сами родители вспомоществуют и наставляют детей своих, тем более есть долг учительский»[47]47
  Знаменский П. В. Указ. соч. С. 694.


[Закрыть].

Некоторые правила из его инструкции, составленной для Троицкой семинарии, представляют большой интерес. Планируя размещение семинаристов в общежитии с учетом возраста, он впервые предлагает разделить их и по уровню нравственного воспитания: «Большие семинаристы от малых, хорошие от худых и ленивых в особливые покои отделены быть должны, чтобы хорошие от худых развратиться не могли». Но и «худых» он не хочет оставить без назидательного примера: «…а чтоб и худые имели себе к подражанию пример хороших поступок, а от худых удержаны были, то определить к ним в покои из постоянных и прилежных по одному или два человека»[48]48
  Смирнов С. История Троицкой Лаврской семинарии. Издание почетного блюстителя Толоконникова. М.: Тип. В. Готье на Кузнецком мосту, 1867. С. 452.


[Закрыть].

Для контроля избирались должностные лица из лучших учеников – сеньор, производивший наблюдение за всеми жившими в общежитии, и инспекторы, или комнатные старшие, наблюдавшие за теми, кто жил в отдельных комнатах. «Старшие из учеников составляли в школе умственную и нравственную аристократию, которая своим примером и влиянием должна была сохранять добрый порядок среди учащихся и воспитывать в добрых наклонностях»[49]49
  Беляев А., прот. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть]. Однако введение института старших из учеников могло привести (и приводило, как показала жизнь!) к раздорам в их среде и всяческим злоупотреблениям.

Взаимоотношения между воспитанниками должны были строиться на уважении, в обращении между собой они обязаны были показывать дружелюбие и такт, по обычаям того времени: «Во всякое время семинаристам иметь между собой обхождение вежливое и дружелюбное и не чинить никаких ссор; каждому называть друг друга именем его и отчеством и прозванием с приложением слова: господин». «Товарищам жить между собою братски, миролюбиво, никак не ссорясь, а стараться переносить неудовольствия, от другого причиняемые»[50]50
  Смирнов С. Указ. соч. С. 454.


[Закрыть]. В более мягкой форме, чем в «Регламенте» Феофана Прокоповича, предписывалось не разделяться на группы: «Сообщества и дружества основывать на честной товарищеской любви, а так называемых шаек или злоумышленных заговоров не делать»[51]51
  Там же. С. 461.


[Закрыть].

По мысли митр. Платона, «дабы между семинаристами равенство было», даже продажа лакомств возле семинарии должна быть запрещена: «Наблюдать, чтоб в семинарские покои, или близко оных ничего съестного, что к лакомству служить может, для продажи никогда приносимо не было»[52]52
  Смирнов С. Указ. соч. С. 454.


[Закрыть].

Семинаристам предписывалось оказывать почтение старшим и самим привыкать как представителям духовного звания к принятию знаков почтения. «Низшие школы ученики ученикам высшия школы, яко преимущественным, должны оказывать почтение: сретясь с ними скидать шапку или шляпу, называть их по имени и отчеству, да и во всем поступать пред ними почтительно, помятуя апостольское слово: без всякого прекословия, меньшие от большаго благословляется. Евр. 7,7»[53]53
  Там же. С. 460.


[Закрыть].

Истинное братолюбие не должно позволять насмешек и злоречия – «пашквилей, или подметных ругательных писем никому не писать», о пороках и проступках товарищей никому не рассказывать, «а доносить своему инспектору». Учителя также призваны были формировать навыки культурного общения у воспитанников: «Если господа учители разговоры между собою серьезные и забавные иметь будут почасту при учениках (приписка рукою Платона: “ко истреблению в них дикости”), а особливо в часы общих гуляний, от чего могут сии последние научиться лучшему между людьми обхождению и пристойной смелости» [54]54
  Там же. С. 454.


[Закрыть].

С этой же целью поощрялось знакомство семинаристов с благородными светскими людьми и занятия высокими искусствами, преимущественно музыкой.

Методы воздействия на неблагополучных студентов предполагались только моральные, безо всяких жестоких телесных наказаний. Совсем неисправимых рекомендовалось «представлять ко исключению из семинарии»[55]55
  Там же. С. 454.


[Закрыть]. Самыми сильными наказаниями считались ссылки в низшие школы и запись в специальном журнале, «который временем будет читан публично в столовой и представлен его преосвященству»[56]56
  Там же. С. 463.


[Закрыть]. Инструкции митр. Платона предписывали исправлять учеников «более моральным образом», «усмирять по рассуждению постыжением» и обращением к их «благородному честолюбию».

Личный пример, по мнению митр. Платона, – основа воспитания. «Первый и наилучший, по моему мнению, к воспитанию способ, есть добрый пример. Он всегда действительнее всех, и наипаче для младенческого возраста…Сия, ежели можно сказать, немая наука, действительнее оной многоглаголивой, которая на словах представляет много, а на деле ничего. Сия наука есть евангельская, ибо свойственно христианской мудрости, чтобы не словами, а делами философствовать. Евангелие учит, что царствие Божие не в словеси, но силе. Оно хочет, чтобы его последователь был яко светило в мире. Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже есть на небесех»[57]57
  Беляев А., прот. Указ соч. С. 9.


[Закрыть].

Он охотно допускал своих учеников в Московский университет и Филологическую семинарию Дружеского общества, чтобы они «собирали плод познаний и с цветов светской учености»[58]58
  Знаменский П. В. Указ. соч. С. 667.


[Закрыть]. Как и во времена преосв. Феофана Прокоповича, митр. Платон держался того мнения, что сначала нужно «образовать и развить ум ученика, а потом уже сообщить ему специальные знания». Образование ума достигалось изучением классических языков, риторики и философии. К изучению общеобразовательных наук добавлялось только повторение краткого катехизиса, пройденного в низших классах, и церковной истории. Все богословское образование митр. Платон стремился свести к одному твердому и живительному источнику – слову Божию. «По инструкции митр. Платона студенты богословия должны были в продолжение трехгодичного курса прочитать Библию шесть раз. Главною целию изучения Библии полагалось уразумение духа Св. Писания…»[59]59
  Беляев А., прот. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть].

Такое ограничение было направлено к нравственному назиданию учеников. Митр. Платон считал, что изучение курса само по себе не делает человека просвещенным богословом. «Ведь вы прошли все школы, Христову школу прошли ли?» – спрашивал он бывших студентов. Возвышаясь образованием над многими из образованных современников, почитая сферу своих понятий выше других, он искал научения у людей простых, которые не в школе науки, а в школе жизни изучали веру Христову. «В простоте сердца Бог почивает», – говорил архипастырь. Конечной целью богословского образования митр. Платон считал не обогащение учащихся богословскими знаниями, а «воспитание в них духа Христовой веры»[60]60
  Там же. С. 17–18.


[Закрыть].

Сам он был усерден к украшению храмов, «любил обряды церковные и их великолепие старался умножать», служение его отличалось «благолепием и блистательностью», но свою внутреннюю набожность он скрывал, чтобы она была известна одному Богу. «Богопочтение, – рассуждал он, – есть одно токмо внутреннее: ибо внешнее или наружное без внутреннего не есть Богопочтение, как богомерзкое лицемерство: но когда внутреннее Богопочтение чрез наружные оказывает себя знаки, называется внешнее. Внутреннее может быть без внешнего: но не может быть внешнее без внутреннего». Митр. Платон разработал специальную инструкцию о стоянии в церкви и поклонах, заботясь, чтобы воспитанники сознательно участвовали в богослужении и подавали всем пример благоговейного поведения в церкви.

Отмечая неоценимый вклад митр. Платона в развитие духовного просвещения, нужно справедливо отметить, что в среде семинарских, а тем более училищных преподавателей было еще очень мало людей, которые сами усвоили себе дух новых педагогических требований и которых не нужно было бы почти силой удерживать от старинных командирских методов. Новое время требовало решения новых задач в воспитании и образовании духовного юношества, и старая система, реформирования которой митр. Платон никак не хотел, уже не удовлетворяла потребностям духовного развития общества. Один из самых великих его питомцев, свт. Филарет, сознавая скудость духовного образования, полученного в Лаврской семинарии, писал епископу Тверскому Гавриилу: «Мы вместе с Вами учились в Лавре. Что там завидного? Богословию нас учил незрелый учитель (царство ему небесное), но, по крайней мере, с прилежанием»[61]61
  Беляев А., прот. Указ. соч. С. 30.


[Закрыть].

Большое внимание духовным школам уделил император Павел. В его царствование были увеличены штатные оклады, открыты новые семинарии и низшие школы для причетников. Петербургская и Казанская семинарии в 1797 г. переименованы в академии. С целью улучшения преподавания в духовных школах Синод определил разделить их на 4 академических округа и поручить надзор за преподаванием в семинариях академическим правлениям; из каждой семинарии присылать раз в два года в окружную академию лучших учеников для усовершенствования в науках; курс академий составить из двухгодичного преподавания полной системы философии и трехгодичного – богословия, кроме того, высшего красноречия, языков еврейского и греческого, обязательного для всех немецкого, а французского – для желающих. В семинариях было введено обучение сельскому хозяйству и медицине.

Реформа духовных школ 1808–1814 гг., ее сильные и слабые стороны

Царствование Александра I принесло новую реформу в духовные школы. По поручению митрополита Петербургского Амвросия (Подобедова) его викарий Старорусский, епископ Евгений (Болховитинов), бывший префект Петербургской семинарии, составил «Предначертание», или План преобразования духовных школ. Еп. Евгений «ратовал за сокращение роли латыни, в том числе в преподавании философии и богословия, а также за предание академическому образованию более научного, нежели дидактического, характера. Академии должны были, подобно университетам, стать центрами духовных учебных округов, приобрести полномочия по надзору за духовными школами высшей и низшей ступени, а также в области цензуры»[62]62
  Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700–1917. Ч.1 // История Русской Церкви. Кн. 8. М., 1994–1996. Ч. 1. C. 420.


[Закрыть].

Член Святейшего Синода епископ Анастасий (Братановский) дополнил это «Предначертание», напомнив забытый указ Петра I, в котором продажа церковных свечей объявлялась монополией Церкви, и предложил направить этот доход на содержание духовных школ.

Согласно указу императора, 29 ноября 1807 г. был создан Комитет по усовершенствованию духовных училищ[63]63
  Чистович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего столетия. СПб., 1894. С. 21. Членами Комитета были Амвросий, митрополит Новгородский и С.-Петербургский, Феофилакт, епископ Калужский, духовник Е. И. В. о. Сергий, обер-священник Иоанн Державин, обер-прокурор Св. Синода князь Александр Голицын и статс-секретарь М. М. Сперанский.


[Закрыть]. Подготовленный им план преобразований, «Начертание правил об образовании духовных училищ», был Высочайше утвержден в 1808 г. В этом проекте, автором которого являлся М. М. Сперанский, отчетливо проявилось влияние реформ, уже проведенных в области светского образования.

Комитет нашел, что, несмотря на прежние преобразования, духовным школам не хватает ни полного устава, ни систематической постановки курсов, ни централизации в управлении, ни материального обеспечения. Поэтому было решено дать им общие уставы и разделить их на разряды соответственно объему курсов, так, чтобы высшие учебные заведения давали только высшее образование, а средние – среднее.

Для высшего образования предполагались 4 академии, для среднего – 36 семинарий, по одной на каждую епархию, для низшего – уездные духовные училища по уездам и приходские по благочиниям, первых до 10, вторых до 30 на епархию. Предметы обучения в них были дополнены и согласованы. Курс академии был рассчитан на 4 года, семинарии – на 6 лет, низших училищ – на 6 лет. Всех учебных округов предположено 4; для управления делами при академиях учреждались конференции – частью из членов академической корпорации, частью из посторонних лиц; им было предоставлено право осуществлять цензуру книг, производить в ученые степени и проводить ревизию духовных школ округа.

Ближайшее попечение о школах епархии, как и прежде, было вверено местному архиерею, а высшее заведование духовно-учебным ведомством – особому центральному учреждению при Святейшем Синоде, Комиссии духовных училищ[64]64
  В состав членов Комиссии вошли те же лица, которые составляли и Комитет об усовершенствовании духовных училищ.


[Закрыть]. Разработкой подробных уставов для школ всех четырех ступеней должен был заниматься М. М. Сперанский, но ввиду большой занятости он передал окончательную разработку архиепископу Феофилакту (Русанову).

Новый устав делал академии центрами богословской науки; их внутреннее правление, состоявшее из ректора, инспектора и эконома, находилось под попечением епархиального архиерея. Богословская литература стала быстро развиваться.

Особенно глубоко реформа затронула организацию обучения. Вся четырехгодичная программа академии была разделена на два двухгодичных курса. На первом курсе изучались словесность, эстетика, всеобщая философская грамматика, всеобщая история, история Церкви, древнегреческая и древнерусская история, математика, в том числе высшая; на втором – теоретическая и практическая физика, вся метафизика, история философии, догматика, этика, апологетика, герменевтика, гомилетика и каноническое право. Из языков – греческий, латинский, древнееврейский, французский и немецкий.

Полная шестилетняя программа семинарии состояла из трех двухгодичных курсов: риторики, философии, богословия. Здесь преподавались словесность, светская история, география, математика, физика, философия, Св. Писание, герменевтика, история Церкви, христианская археология, догматическое, нравственное и пастырское богословие, пасхалия. Изучение латинского, греческого и древнееврейского языков было обязательным, немецкого и французского – факультативным.

Уездные училища тоже готовили воспитанников в течение шести лет. Учебный план включал грамматику, арифметику, подробный катехизис, историю и географию в сжатом изложении, церковный устав, начатки классических языков и церковное пение.

В приходских школах учили чтению, письму, каллиграфии, четырем арифметическим действиям, началам русской грамматики, краткому катехизису и церковному пению.

Преобразование школ осуществлялось постепенно, начиная с Петербургского округа. Архимандрит Филарет (Дроздов) был назначен ректором Санкт-Петербургской духовной академии и введен в Комиссию духовных училищ, это назначение было высоким отличием. «Князь Голицын оценил его высокие дарования, соединенные с величайшим практическим тактом и способностью к быстрой и продолжительно-неутомимой деятельности»[65]65
  Чистович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в России… С. 117.


[Закрыть].

На Санкт-Петербургской духовной академии было сосредоточено особенное внимание, она должна была приготовить и дать прочим академиям первых наставников. «Существовавшие под наименованием прежние высшие духовные училища – Александровская, Киевская и Казанская академии обращены были в Семинарии, и вместо них положено было образовать новые академии. Дело шло не о поправлении старых зданий, а об устроении новых, которые бы вполне соответствовали новым видам и целям»[66]66
  Чистович И. А. Очерки из истории духовных училищ и церковной иерархии в первой половине текущего столетия // Извлечено из журнала «Странник» за 1887 год. № 14. СПб., 1886. С. 1.


[Закрыть].

Перед выпуском студентов 1-го курса Санкт-Петербургской академии Комиссия духовных училищ, желая ознакомиться с преподавательскими силами в духовных школах, потребовала их учебные программы, чтобы определить, кто из преподавателей может быть оставлен и удостоен звания профессора, а кого следует переместить на другие должности.

«Доставленные программы, по мере поступления их, Комиссия препровождала в конференцию Санкт-Петербургской духовной академии, где рассматривал их ректор академии, архимандрит Филарет. На основании этих отзывов, многие начальствующие лица и преподаватели академий и семинарий были перемещены с одних должностей на другие, многие были уволены от учебной службы и перемещены на епархиальную… <…> Случалось, что из всего учебного состава той или другой семинарии, и даже академии, только два-три человека признавались достойными прохождения учебной должности. Но кто прошел чрез это испытание с успехом и честью и удостаивался звания профессора, тот поднимался в общем мнении епархии целого учебного округа на такую высоту, что делался предметом общаго внимания и уважения. Таких было, впрочем, не много»[67]67
  Чистович И. А. Очерки… С. 2, 34. Конспекты ректора Московской академии Симеона Крылова-Платонова были подвержены строгой критике, префекта, преподавателя философии Парфения Черткова охарактеризовали как «многословного», «показывающего скудные познания». Конспекты, представленные из Казанской академии, оказались сплошь неудовлетворительными. Вскоре она была закрыта и округ ее подчинен Московской академии. Почти весь состав Киевской академии, перед её образованием и во время преобразования, сформирован был из воспитанников Санкт-Петербургской академии. Ректор Киевской академии Мелетий Носков переведен был инспектором семинарии в Чернигов.


[Закрыть].

Был осуществлен пересмотр проектов уставов духовных училищ, часть устава была составлена М.М. Сперанским, потом пересмотрена владыкой Феофилактом, который дополнил ее. В этой редакции проект был напечатан в 1810 г. Затем дополнения и исправления внес архиепископ Филарет. Комиссия, приняв все предложения и исправления к проекту устава духовных академий, постановила исправить и напечатать его. «Таким образом, проект устава духовных академий прошел через три редакции: первую М. М. Сперанского и Феофилакта, вторую Феофилакта и третью Филарета. В этой редакции он и был вновь напечатан в 1814 г., а прежде напечатанные экземпляры отбирались и уничтожались»[68]68
  Там же. С. 124.


[Закрыть].

В Высочайшем указе от 30 августа 1814 г. на имя Комиссии духовных училищ государь выразил свои мысли о воспитании духовного юношества: «Внутреннее образование юношей к деятельному христианству да будет единственною целию сих училищ»[69]69
  Чистович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в России. С. 124.


[Закрыть].

Замысел и основу реформы свт. Филарет считал высочайшим достижением, он принимал самое живое и деятельное участие во всех постановлениях и распоряжениях Комиссии духовных училищ. Церковный историк И. А. Чистович писал: «В это горячее время, когда с окончанием 1-го курса в Санкт-Петербургской духовной академии подводились, так сказать, первые итоги результатов, достигнутых преобразованием духовных училищ, когда, по указаниям первоначального опыта ограниченного числа учебных заведений Санкт-Петербургского округа, полагалось переустроить все духовные училища в России и надлежало установить для них постоянный и прочный порядок на будущее время, Филарет, можно сказать, нес на своих плечах все это дело и в одно и то же время представлял обширнейшие и сложные проекты, просматривал и дополнял уставы, подготавливал учебные заведения к преобразованию и наблюдал за преобразованием их, организовывал порядок классных занятий в академиях и семинариях, составлял конспекты богословских наук для академий и семинарий, рассматривал программы академических и семинарских преподавателей, выбирал и рекомендовал учебники и держал в руках все нити учебного дела в целой России»[70]70
  Чистович И. А. Руководящие деятели… С. 143.


[Закрыть].

Интересно содержание проектов уставов духовных школ, касающееся организации воспитания духовного юношества в соответствии с поставленными реформой задачами.

Все четыре устава – академий, семинарий, училищ окружных и приходских – предварялись общим введением. Начала нравственного управления должны были строиться на истинном благочестии и страхе Божием. Самым действенным методом воспитания утверждался пример наставников, чье собственное благочестие являлось бы «краеугольным камнем Христианского воспитания». Из всех «упражнений, располагающих к благочестию», наиважнейшим признавалась молитва.

По убеждению авторов устава, христианская нравственность лучше всего укореняется привычкой к повиновению: «Не может тот быть покорен Богу, кто строптив пред человеками». Обучение необходимо было строить так, «чтобы способствовать к раскрытию собственных сил и деятельности разума в воспитанниках, а посему, пространные изъяснения, где Профессоры тщатся более показать свой ум, нежели возбудить ум слушателей, доброй методе противны» [71]71
  Проект устава духовных семинарий. 1814. Ч. 1. С. 47.


[Закрыть]. Лучшим наставником поэтому признавался педагог, который «заставляет учащихся размышлять и изъяснять». Прежние пассивные методы обучения с использованием диктовки уставом запрещались, каждый урок предлагалось завершать контрольными вопросами и ответами. Чтение учащихся должно иметь руководство со стороны наставников, чтобы стать осмысленным и целенаправленным.

Нравственное управление вверялось уставом инспектору, в помощь ему назначались специальные «старшие», а за поведением в классах должны были следить преподаватели. Первым правилом благонравия провозглашался порядок в рассуждении времени: «Посему первый предмет наблюдения Инспектора есть, чтобы все часы студентов располагаемы были по установленному назначению»[72]72
  Проект устава духовных академий: В. 3 ч. СПб., 1823. Ч. 1. С.30.


[Закрыть]. Особенно надлежало следить за соблюдением времени молитвы, наставники же обязаны были подавать в этом пример. «Все студенты без изъятия в воскресные и праздничные дни должны находиться при церковном богослужении, кроме утрени, которую иногда, по рассмотрению начальства, могут слушать и в зале собрания. Правящие и учащие дадут им в этом пример»[73]73
  Там же. С. 32.


[Закрыть].

В последней редакции устава было установлено правило, по которому учащиеся семинарии и академии должны были причащаться Святых Таин дважды в год: «Все студенты без изъятия первую и последнюю неделю Великого поста должны употребить на очищение совести покаянием и приуготовиться к причащению Святых Таин»[74]74
  Там же. C. 33.


[Закрыть]. Учащиеся уездных и приходских училищ, согласно уставу, могли причащаться Святых Таин один раз в году, на первой неделе Великого поста.

Музыка и пение были допустимы, но с оговорками: «Хотя между студентов музыка, кто оной учится, или обучался, и может быть терпима; но пение без нот, и особливо пение простонародное строго запрещается»[75]75
  Там же. С. 32.


[Закрыть].

Помощниками инспектора в осуществлении надзора были старшие. Они избирались из студентов или учеников «благонравнейших и отличных» на каждую комнату, иногда при 10 или более учащихся находился один старший. Старшие назначались Правлением, по представлению инспектора. «Им вручается в полном присутствии Правления список студентов, смотрению их вверяемых, и начертание их должности. <…> В отличие им они имеют: 1) особенное место в Церкви и в столе; 2) предшествуют студентам везде в собраниях; 3) им подчинены комнатные служители (истопники и пр.)»[76]76
  Там же. С. 35.


[Закрыть].