Текст книги "Игра на выживание"

Андрей Егоров
Игра на выживание

***

За ним пришли рано утром. Даже добриться не дали. Он вышел на звонок, стирая полотенцем мыльную пену с лица и шеи. Опасную бритву, которую предпочитал станку, оставил на подзеркальнике.

Открыл дверь. И сразу все понял. Синяя форма сотрудников Игры. Непроницаемые тяжелые лица. Девушка с черными волосами, забранными на затылке в пучок. В руках – электронный блокнот. Сделала тонким стилусом пометку – застали дома, перевела взгляд на приговоренного. У нее оказались небесно-голубые глаза, холодные, как две льдинки.

Он стоял, не двигаясь – боялся пошевелиться, сделать что-то не так, хотя в первое мгновение испытал острое желание раскидать их и броситься вниз по лестнице.

Догонят, понял обреченно. Заметил привешенные к поясу игрецов электрошоковые дубинки, наручники, пистолеты. Если понадобится, изобьют до полусмерти – и приволокут в Лабиринт в бессознательном состоянии. До старта у него еще будет время придти в себя.

– Доктор… – проговорила девушка. Назвала его имя. Прозвучало сухо. И не вопрос, и не утверждение.

«Неужели он слышит данное ему при рождении имя в последний раз? И больше его никто и никогда так не назовет? Кто он теперь? Просто игрок, обреченный на смерть?»

Вскоре ему предстояло на собственной шкуре узнать, что такое животный страх и бесчеловечная жестокость. И что самое поганое – он заслужил этот приговор.

– Так ты значит Врач?! – поинтересовался Чиновник. Десять минут назад голос объявил имя нового игрока. Вообще-то, другие не должны были уточнять его профессиональный статус. В правилах черным по белому было записано – избегать контактов с другими игроками. Но Чиновник отчего-то решил с ним заговорить. Слишком любознательный?! Или просто болтливый?!

Наверное, и то, и другое, решил Врач. Вяло кивнул. Говорить не хотелось. После ареста на него нашло странное оцепенение. До последнего момента он никак не мог поверить, что все это происходит с ним, а теперь внезапно осознал – все правда, все наяву, он стал изгоем, извлечен из привычного мира и помещен в клетку с другими приговоренными. Его жизнь в одночасье перечеркнула чья-то властная рука. А его смерть станет развлечением для безликой толпы.

Игра. Ее придумали не только для того, чтобы потешить обывателей, но и для того, чтобы каждый знал, в один из дней могут придти и за ним, если гражданин будет недостаточно честен по отношению к закону и нелоялен к властям СРР – Союза России и Республик. Пусть каждый знает и боится. Вот принцип власти.

А еще народ отчаянно скучал, замордованный однообразием жизни за железным занавесом. Люди жаждали зрелищ. И народу дали самое волнующее и необыкновенное зрелище в мире – Игру на выживание. Она транслировалась по всем государственным каналам. Шесть приговоренных в Лабиринте под знаменитым излучателем Косовского, вызывающего временное помрачение рассудка и жгучую ненависть ко всему живому. В живых всегда оставался только один.

– Что, настоящий врач? – не отставал Чиновник.

– Психиатр.

– Психиатр?! Вот это да! И что же ты сделал не так? Я хочу сказать, сюда ведь просто так не попадают. Ты, наверное, натворил что-то жуткое, что тебя приговорили к такому.

– Не знаю, – Врач замолчал.

За сутки, прошедшие со времени ареста, он много думал о том, почему именно он оказался в числе отбракованных. Шестерку всегда отбирали тщательно. Все игроки должны были кардинально отличаться друг от друга. Они представляли разные социальные слои, обладали непохожим жизненным опытом, возраст их варьировался от восемнадцати до восьмидесяти лет.

В прошлой Игре, которую Врач, как и большинство граждан СРР, наблюдал по телевидению, участвовали Домохозяйка, Артист, Юрист, Редактор, Молочник и даже Полицейский. Последний и вышел победителем в кровавой схватке. Ему повезло. Полицейский обнаружил в Лабиринте ручной пулемет. На расправу с остальными игроками у него ушло около двух часов. Больше всего возни было с Молочником. Совсем молодой парень, чуть больше восемнадцати лет, он никак не желал умирать, отчаянно цепляясь за жизнь. Чтобы спастись, он вскарабкался на самую верхотуру по уродливой металлической конструкции, и стрелял оттуда из спортивного лука. Полицейскому пришлось садить вверх из пулемета не меньше десяти минут. Он расстрелял почти всю обойму, пока одна из пуль не угодила Молочнику в плечо. Бедняга сорвался и разбился насмерть.

Призовой фонд составил больше ста миллионов рублей. Телевидение неделю транслировало панорамы тихоокеанского островка, который счастливчик приобрел на премиальные. «Эй, вы, – он скалился в камеру, – попасть в Игру – это еще не конец! Поверьте моему слову, для некоторых – это только начало новой шикарной жизни!»

– Чего замолчал? – Чиновник хмыкнул. – Вспоминаешь, как влез в чью-то голову, и продал на запад секретную информацию?

– Ничего противозаконного я не совершал! – отчеканил Врач.

«Точнее, почти ничего, – подумал он, – кроме того, что разочаровался в системе. И в себе самом».

– Ну что ты к нему пристал?! – вмешался Солдат. – Делать тебе, что ли, больше нечего?

– А почему не поболтать перед смертью? Тебя вот Солдатом зовут, а по мне староват ты для Солдата. Какой же ты Солдат? Ты должен быть как минимум Генералом.

– Я и есть Генерал. Только и Генерал, прежде всего, солдат.

– Ну, это ты хватил. Солдат – это тот, кто на передовой под пули лезет. А ты – представитель командного состава. Такие, как ты, солдат на верную смерть отправляют на Венеру, будь она трижды неладна.

– А кто эту войну развязал?! – нахмурился Солдат. – Такие, как ты, и развязали. Выгодна вам это война. Вот вы и не хотите, чтобы она закончилась. Деньги на этой войне делаете. Целые состояния.

– Молчать! – взвизгнул Чиновник. – Не надо меня с другими равнять. Я, между прочим, правозащитник известный. Я лично на Венеру летал. Дважды.

– Это еще проверить надо, для чего ты на Венеру летал. Может, поставки оружия для бандитов организовывал. Не зря же тебя сюда сунули. Что скажешь?

– Да я тебя в порошок сотру, старик! – вскричал Чиновник, сжимая кулаки. Лицо его побагровело от ярости.

– Послушайте, не надо ссориться, – заговорил Священник, – всем нам сейчас несладко. Давайте и перед лицом смерти останемся людьми. И будем вести себя достойно. Пусть нам не стыдно будет перед Господом, когда мы предстанем перед ним.

– А тебя за что сюда сунули, святоша? – оживился Чиновник. – Паству развращал?

Священник поглядел на него с осуждением.

– Да отсохнет твой поганый язык, сын мой, – пробасил он.

Чиновник в ответ захохотал.

– Ну, ты сказал, – он, приседая, хлопал себя по ляжкам и веселился, – язык отсохнет… Ха-ха-ха. Ну, надо же, слуга бога.

– А ты сам-то за что сюда попал? – поинтересовался седоусый Строитель.

– Что? – обернулся к нему Чиновник. – Тебя это действительно интересует?

– Конечно. Что замолчал?.. Скажешь или как?

– Анекдот нехороший рассказал. Не тому, кому нужно. Знаешь, небось, как это бывает?..

– Врешь, – уверенно сказал Строитель. – Я в людях хорошо разбираюсь. Есть у тебя за душой что-то такое, что ты скрываешь.

– А тебе не все равно? – проворчал Чиновник. – Если и есть, я это с собой в могилу заберу.

«У нас у всех за душой есть что-то такое, что мы заберем с собой в могилу, – подумал Врач, – а у меня особенно».

К вечеру выдали одежду в соответствии с определенным организаторами Игры профессиональным статусом. Врач получил белый халат с крупным красным крестом на спине. Подумал о том, что крест похож на мишень, поежился.

Строителя наделили рабочим комбинезоном и каской. Последней он весьма обрадовался. Постучал по ней.

– Думаешь, поможет? – поинтересовался Чиновник.

– А что?! – глянул на него недобро Строитель.

– А то, что если по ней бейсбольной битой садануть, то может еще и сдюжит, а если пуля попадет, треснет твоя каска вместе с башкой. Понял?

– Дерьмо ты, а не человек, – сказал Строитель. – Я и раньше знал, что все вы там наверху одним миром мазаны, а теперь вижу.

– Что ты можешь видеть?

– А что нутро у тебя гнилое.

– Зато я в отличие от вас оптимизма не утратил, – Чиновник поднял вверх указательный палец. – А оптимизм в нашем деле самое главное.

– Надеешься, всех нас пережить? – спросил Солдат. – Я тебя лично удавлю, гнида!

– Чего сказал?!!

– Прошу вас, – взмолился Священник. – Не надо…

Чиновнику выдали темный костюм в полоску, светлую рубашку и черный в белый горошек галстук. Он оглядел униформу игрока критически и объявил:

– Да уж, не Италия. Москвошвей, похоже. А может, и вовсе какой-нибудь Урюпинск. Вы только поглядите на эти швы. Ну, кто так шьет?!

Солдат натянул через голову защитных цветов гимнастерку, приложил подошву кирзового сапога к ступне, покачал головой:

– Как раз. Будто мерку снимали.

– Конечно, снимали, – сказал Строитель, – они про нас все знают. Раз уж мы сюда попали…

– Не генеральский мундир, а? – Чиновник подмигнул.

Священнику досталась черная ряса, в которую он немедленно облачился.

Чиновник, насвистывая, начал переодеваться. Присутствие дамы его нисколько не смущало.

Девушку привели в камеру последней. Несмотря на мрачные перспективы, вид она сохраняла надменный. Спросила, нет ли у кого-нибудь сигарет.

– Здесь курить запрещено, – сообщил Чиновник.

– Вот сволочи, – буркнула девушка.

Голос через некоторое время сообщил приговоренным, что она – Секретарь.

– Секретарша значит? – улыбнулся Чиновник, вытянул губы трубочкой, причмокнул. – У меня тоже секретарши были. Много. Менял я их частенько. Как начинает права качать, так я ее снимаю с денежного довольствия и отправляю на биржу труда. – Лицо его расплылось в счастливой улыбке. – А хорошенькие были. Чистенькие такие поначалу. Неиспорченные. Ты бы подошла.

– Я бы у вас работать не стала, – отрезала девушка.

– Стала бы, – Чиновник подмигнул, – я, вообще-то, щедрый мужчина, если со мной нежно и ласково обращаться. Вот так вот.

– Вы – глупый и самонадеянный мужчина.

– Следи за базаром, – обиделся Чиновник. – Я не посмотрю, что ты слабого полу. Дам по зубам для понимания. Мы тут все на равных.

Девушка ничего не ответила, только смерила его презрительным взглядом.

– Слушай ты, ты меня достал, – проговорил Солдат, – еще одно слово, и я…

– И ты что, Старикан?! Стукнешь меня?! Да из тебя песок сыплется. Тебя, наверное, даже бить не придется. Сам сдохнешь, как только в Лабиринт попадешь.

– Ну, хватит! – Врач поднялся. – Если ты немедленно не заткнешься, я тебя сам заткну.

– Ох ты, вон как заговорил, – Чиновник скривился, – еще один защитник обиженных выискался. Врач-писихератор. Дурачье, вы же завтра уже друг дружке глотки будете грызть. А туда же. – Он махнул рукой, уселся в кресло и принялся потягивать питательный коктейль, который им давали в неограниченном количестве.

Сутки прошли, как во сне. Он просто сидел, размышлял, потягивал коктейль, наблюдал, как переругиваются Чиновник с Солдатом. До драки дело не дошло, но любой разговор тут же превращался в ссору.

Утром их вывели из комнаты, провели по темному тоннелю, в конце которого горел яркий свет, прямиком в Лабиринт. Двери за ними закрылись, оставив шестерку игроков в одиночестве.

– И что дальше? – спросил Строитель.

– Беги, идиот, – Чиновник развернулся и зашагал прочь, бросив на ходу. – Лучше тебе оказаться подальше от этих кретинов, когда включат передатчик.

Врач кивнул остальным. Они все еще нерешительно топтались на месте.

– Удачи вам всем, – сказал он, повернулся и пошел следом за Чиновником. Собирался свернуть в ближайшее ответвление коридоров Лабиринта. Впереди маячила высокая фигура в черном костюме. Чиновник шагал уверенно, как будто знал, куда идти. И его статная, крепко сбитая фигура, и четкая походка, отчего-то вызвали у Врача сильное раздражение. И нежелание упускать из поля зрения. Он все шел и шел следом за мерзавцем, миновал один поворот, затем другой… и вдруг увидел, как Чиновник извлек из кармана какую-то вещь и натянул на голову. Затем воровато обернулся, заметил Врача и заторопился, почти побежал от него.

«Что это такое? – подумал Врач. – Что за странная штука? Напоминает обруч. – Его вдруг пронзила догадка: – Защита от излучателя. – Мозг заработал, подсказывая все новые детали. – С защитой он не будет чувствовать животной ненависти. Будет действовать разумно. Все вещи у нас отобрали после ареста. Не может быть, чтобы у него что-то осталось. Значит, защиту ему передали, пока мы шли. У него есть сообщник среди игрецов… – Вывод подстегнул дальнейшую цепочку рассуждений: – Наверное, они решили прикарманить призовой фонд Игры. Поделить деньги между собой. Если это так, значит он знает, где спрятано огнестрельное оружие. Надо держаться с ним рядом».

Врач прибавил шагу. Чиновник снова обернулся, убедился, что преследователь не отстает, и побежал.

«С минуты на минуту должен включиться излучатель», – думал Врач. Он не предполагал, что будет делать, когда настигнет Чиновника. Наверное, ударит в лицо, чтобы свалить с ног, потом добьет его ногами. Или схватит за горло, и будет душить, пока тот не начнет умолять о пощаде?! И не расскажет, где игрецы спрятали винтовку, пулемет, а может и что получше?!

С перекошенным от гнева лицом он спешил за врагом.

«Я непременно настигну его. И тогда он умрет, умрет…»

Осознание того, что он ведет себя ненормально, пришло внезапно. Врач резко остановился. Тряхнул головой, сбрасывая наваждение. И понял, что на голове Чиновника нет никакого обруча. Да и не могло его быть. Какой обруч может защитить от излучателя Косовского, когда сам прибор – экспериментальная разработка?! И о каком заговоре может идти речь, если все, что здесь происходит, транслируется по телевидению. Если бы у кого-то был на голове обруч – денежную премию ему бы не дали, даже если бы он победил. Что за странный бред?!

Чиновник скрылся за поворотом.

«У меня видения, – осознал Врач, – значит излучатель уже работает. Так вот, как это происходит. Разум начинает обманывать себя, внушая иллюзорные картины. Ты веришь в то, что все именно так, а не иначе, испытываешь ярость… Но почему сейчас я могу соображать вполне здраво? Наверное, он пока не включен в полную силу? Или ненависть накатывает волнами, а вместе с нею приходят галлюцинации. Если бы я только мог провести все испытания, чтобы выяснить больше о нюансах в работе прибора, об особенностях его влияния на человеческий разум. Тогда, быть может, я смог бы блокировать его импульсы. В конце концов, человек способен на многое. А я справился бы, непременно справился. Потому что я – сверхчеловек, я не то, что все остальные. Я способен на такое, что им даже и не снилось. В конце концов, это я созидатель! Я – подобен Богу. А они… Все они хотят меня убить! Богоборцы, – он расхохотался. – Все они достойны смерти».

Вдалеке вдруг послышался протяжный вопль, и все внутри у него сжалось от страха. Только сейчас он осознал, что по лабиринту бродит еще пять человек, чей разум поражен излучением Косовского. Возможно, кто-то из них уже обнаружил оружие – нож, пистолет, топор.

Игрецы проявляли поистине безграничную фантазию. На памяти Врача игроки находили в Лабиринте медвежий капкан, дубину, утыканную гвоздями, заправленную кислотой перьевую ручку, леску, трезубец, лезвие перочинного ножа, утюг, авиационную бомбу и множество других предметов, которые могли сойти за оружие. Если бы только знать, что и где они спрятали в этот раз. Уж он-то сумел бы воспользоваться находкой. Кто, как не он, сумел бы пустить в ход любой из смертоносных предметов?!

Врач закружился на месте, жадно втягивая воздух, похожий на хищника, идущего по следу жертвы. Потом рысью, припадая к земле, побежал за Чиновником. Мысли его теперь текли отрывисто. В голове проносились смутные образы – картины кровавой расправы над тем, кто хочет убить его.

Вскоре Врач увидел, что Лабиринт забит людьми под завязку. Он узнал их. Те, на ком они проводили испытания. Умершие в муках. Проклинающие создателя прибора. Ставшие призраками.

– Идите прочь! – визгливо выкрикнул Врач. Но они и не думали уходить. Стояли безмолвные, с бледными лицами и пустыми глазами, и наблюдали за ним. От них исходила давящая темная аура. Все они желали, чтобы он умер и оказался по одну сторону реальности с ними. И тогда, понял Врач, все они набросятся на него, и будут грызть его тело острыми зубами, рвать его плоть и поглощать ее, как он, сам того не ведая, поглотил их тела и их жизни…

Призраки растворились сами собой. Побледнели и угасли один за другим. Но к тому времени, как их не стало, он окончательно утратил душевный покой. Его трясло от ужаса. Голова раскалывалась от боли. И все вокруг казалось адом, куда он угодил за чудовищные прегрешения.

Осознав, наконец, что на время освободился от кошмарных видений, Врач оперся рукой о стену и так стоял довольно долго. Липкие капли пота текли по шее, скользкими гусеницами заползали за воротник.

Надо двигаться вперед, решил он. Пока меня не выследили призраки или другие игроки. У меня на спине намалевана мишень. Ему представилось, как Чиновник ловит красный крест в перекрестие оптического прицела и улыбается – одним конкурентом меньше…

Шестое чувство подсказало ему заглянуть в металлический ящик, одинокий на гладкой стене. Из ящика он извлек опасную бритву с удобной деревянной рукоятью. Конечно, бритва – не пистолет, но все же уже что-то. При желании можно горло перерезать. Вон какая острая! Веселые искорки поблескивали на серебристом металле, предвкушая, как Врач пустит бритву в дело.

Он покрутил ее в руке. Похожа на ту, оставленную на подзеркальнике. Не думал, что придется уйти навсегда.

«А может, бритва мне только примерещилась, – промелькнуло в сознании, – слишком знакомый образ. Обычная галлюцинаторная реакция».

Провел лезвием по коже. Стер выступившую кровь. Сжал настоящую бритву в кулаке и поспешил дальше. Стоять на месте нельзя. Будешь стоять на месте, тебя выследят – и убьют.

С каждой минутой напряжение нарастало. О других игроках Врач размышлял с дикой злобой. Ненависть накатывала волнами, порой такими сильными, что ему казалось, будто он совсем утратил здравый рассудок. Потом ненадолго отпускало. В краткие минуты просветления он размышлял… О смерти. О тех, кто рядом. Бродит в Лабиринте, испытывая желание его убить.

Чиновник. Хоть у него и нет никакого обруча, этот точно найдет способ избежать смерти. Таким всегда везет. Отыщет в Лабиринте пулемет, или что-нибудь подобное. Сядет в засаду, и будет поджидать остальных. Строитель. Мерзкий тип. Сразу видно, убьет, не задумываясь. Только бы спасти свою шкуру. Видно, что он всю жизнь трясся за себя. Наверное, даже детьми не обзавелся по этой причине. Из страха. Секретарь. Надменная особа. Сразу видно, как любит себя и презирает окружающих. Эта будет драться до последнего за свою гладкую шкурку. А еще женщина. Предназначение женщины – быть матерью, дарить жизнь, а не отнимать. Священник. Отожрался на деньги церкви. Захребетник. Руку на отсечение, на самом деле, он не верует. Просто его раздирают противоречия. Ангелы и черти – блуждает между ними в сомнениях. Убить или не убить! Вот в чем вопрос. Солдат. Хочет казаться правильным, а сам, наверное, регулярно отправлял мальчишек на смерть, на Венеру. И угрызений совести не испытывал. Как же – как же, так нужно для Родины. И вообще, все они сюда попали не просто так. Все они – потенциальные убийцы. За всеми смертные грешки водятся.

Про себя-то он все знает. Ну да, брал деньги у людей, к которым относился с презрением. Делал то, что считал неправильным и брал, потому что жить как-то надо. И жена, пока еще не ушла от него, все время твердила: «Ты же знаменитый ученый. Так почему мы так бедно живем? Погляди на других». И он пошел у нее на поводу, против своей совести, и ради денег сделал для них вещь, за которую ему было стыдно, и которая приносила одно только зло людям. А с точки зрения психиатрии и вовсе являлась злонамеренной и даже маниакальной выдумкой. К тому же, недоработанной выдумкой. О чем он потом и заявил во всеуслышание. Надо было молчать во время интервью с тем толстым журналистом «Правды». А его, видите ли, совесть заела! И он все говорил и говорил, пока тот строчил, записывая за собеседником сенсационные откровения. «Надо же, как интересно! Так-так!» Хотелось ему, видите ли, выговориться. Нашел себе исповедника, дурак. Статья, правда, так и не вышла, но куда надо информация поступила вовремя и в полном объеме…

«Убить бы сейчас этого поганого доносчика», – подумал Врач, и представил, как вонзает нож ему в грудь, снова и снова. Твердый металл входит легко в его податливое жирное тело. Из многочисленных ранок выплескивается кровь, растекается сырым пятном на рубашке. Пусть журналист кричит и умоляет о пощаде, пока не станет просто бесполезной грудой мяса и костей у его ног…

Он все бежал и бежал, обезумев от кошмарных видений, от мыслей о смерти, обуреваемый безумной жаждой убийства. Повернул за угол и внезапно наткнулся на одного из игроков. С одной стороны Врач ожидал этой встречи и даже желал ее, с другой – она стала для него неожиданностью. Слишком непохож на себя прежнего оказался этот игрок. Само понимание и всепрощение, самый человечный в шестерке, сейчас он олицетворял звериную злобу.

«Вот оно, – промелькнуло в метущемся сознании Врача, – конец всему». Он стоял, вооруженный одной лишь опасной бритвой, не перед человеком, но перед хищником – красные глаза, напряженные мышцы, трепещущие ноздри широкого носа. В руках Священник сжимал топор дровосека с длинной полированной рукоятью. Ряса на этом лютом существе, от которого исходили волны жгучей ненависти, выглядела насмешкой над верой.

Врач вдруг отчетливо различил, что за спиной врага, выглядывая из-за левого плеча, скалится классический рогатый черт. А за правым плечом возвышается ангел с сияющим нимбом над головой. По бледному лицу посланца небес текли слезы.

Священник взревел и ринулся в бой, замахнулся топором над правым плечом, и ангел опрокинулся с жалобным криком. Врач отпрыгнул в сторону, топор свистнул рядом, врезался в пластик и застрял.

Черт подхватил раненого ангела, закружился с ним в безумном вальсе, захохотал.

Сжимая бритву, Врач приближался. Он не замечал, как течет слюна по подбородку и рвется из горла звериное клокотание. Прыгнул, нацеленный на красную, напряженную жилами шею. Но руку с бритвой перехватила лохматая пятерня черта, нечистый подмигнул и плюнул Врачу в лицо. В то же мгновение противник вырвал топор из пластика и замахнулся. Врач швырнул бритву в Священника и перехватил его руки над головой. Рыча от ненависти, они стали бороться. Священник попытался ударить противника ногой, но Врач отбил удар коленом и пнул Священника в пах. Тот вскрикнул, выпустил рукоять. Перехватив топор двумя руками, Врач опустил его на голову Священника. Металл вошел в череп с тошнотворным хрустом. Дикий хохот черта резко оборвался – потусторонние силы покинули место схватки. Здесь им больше нечего было делать!

Врач застонал, выпустил рукоять из рук. Ненависть отхлынула, высвобождая сознание. Понимание того, что он только что сотворил нечто ужасное, заставила сердце испуганно сжаться. Он обернулся, увидел следящие за ним с жадностью глазки телекамер. Его трясло от омерзения, тошнота подкатывала к горлу.

Толпа по ту сторону эфира ликовала, впитывая жестокое зрелище.

Тело Священника лежало на боку, топор торчал из его головы, как ручка из кастрюли. На пластике в обломках костей пузырилась темная кровь.

Накатила волна. Врач подошел. Его шатало, как пьяного. Взялся за рукоять, вырвал топор. Огляделся кругом. В этот момент он походил на безумца – перекошенный рот подергивается, расширившиеся глаза пылают огнем, руки и лицо забрызганы чужой кровью.

Лабиринт принял безумца, закружился вокруг него гладкими стенами, множеством разбросанных в мнимом беспорядке предметов. Он бежал куда-то, наталкиваясь на препятствия, он ревел раненым зверем, вопил, как умалишенный, махал топором, стараясь разогнать толпы обступающих его мертвецов.

– Сгиньте! – кричал Врач. – Оставьте меня в покое! Я ни в чем не виноват перед вами!

Телекамеры поворачивались за ним, демонстрируя незримой толпе агонию охваченного пожаром разума. Профессиональный психиатр, лишившийся рассудка. Что может быть увлекательнее?

Но им не дано было насладиться его угасанием. Через некоторое время он вдруг пришел в себя и даже почти успокоился. Движения стали менее резкими. Он перешел на шаг. И только голова время от времени вздрагивала, а с подбородка летели клочья пенной слюны. Но охватившее все его естество бешенство уже уходило.

Впереди Врач увидел искусственные заросли – проволочный кустарник. И счел, что это отличное место для засады. А еще игрецы могли спрятать там какое-нибудь оружие. Он упал на четвереньки, вполз в заросли.

Там не было ничего. Опять мимо. Зато он услышал хор множества тоненьких голосов и насторожился.

«Наверное, снова галлюцинации», – решил Врач, и счел, что осторожность не помешает». Он заполз глубже и лег на пластик. Сознание мутилось. Взгляд никак не желал фиксироваться на чем-то одном. Всякий объект немедленно ускользал. Казалось, зрачки не желают оставаться на месте, все бегут и бегут куда-то в бешеной пляске.

Голоса приближались. Он осторожно поднял голову и увидел Секретаря. Девушка была не одна. Ее сопровождало множество маленьких детей. Взявшись за руки, они ходили вокруг Секретаря медленным хороводом. Она шла, не останавливаясь, пружинистым шагом, а дети все кружились и кружились. При этом они напевали странную песенку – слов было не различить, но смысл отчего-то угадывался без слов. Они пели, что она их – мама, и что мама должна убить злого игрока, который прячется где-то неподалеку.

Врач встал на корточки и пополз, в левой руке окровавленный топор. Глаза, не мигая, смотрят на девушку. Вот она миновала проволочные заросли, где он скрывался. Прошла дальше, и дети вместе с ней.

«Убить их?! Убить их всех?! Всех?! Но откуда в Лабиринте дети? Откуда они взялись?! Проклятые галлюцинации! Проклятое излучение, из-за которого он не может здраво соображать».

– Мама, мама, – вдруг закричал мальчик пронзительным фальцетом, и хоровод остановился, – вот он! – Он запрыгал, тыкая указательным пальцем в скрывающегося в кустарнике человека, – вот он – злой игрок! Убей его!

Секретарь вскинула руки, и только теперь Врач заметил миниатюрный арбалет. Везет же некоторым! Вскочил, царапаясь о проволоку, прыгнул… Тетива высвободилась с сухим щелчком, арбалетный болт свистнул неподалеку. Первый выстрел в молоко! Помогая себе топором, он продирался через металлические заросли. Ему было больно, и страшно. А еще он испытывал жгучую ненависть. Если бы только добраться до этой омерзительной бабы и ее детишек. Уж он бы пустил топор в дело. В этом нет никаких сомнений. Он бы не оставил в живых никого. Изрубил бы их всех на куски! И того маленького крикливого мальчугана («Мама, мама! Убей его!») в первую очередь.

– Мама, он здесь! – услышал Врач, обернулся и увидел, что дети разбежались по проволочному кустарнику, указывают на него и кричат, призывая Секретаря прикончить его немедленно.

Он изорвал весь халат, для них же кустарник словно и не был препятствием. Тут Врач увидел то, что его порядком испугало. Сквозь детские лица проступали очертания черепов, словно кожа у них была прозрачная. За глазами виднелись черные пустые глазницы, за губами – зубы и кости челюстей, вместо носов темнели уродливые дыры.

Он окончательно запутался в проволоке, рванулся, оставив край халата, попытался дотянуться до одного из детей топором, но промахнулся…

Арбалетный болт свистнул возле уха. Снова промазала!

«Ну, конечно, – понял он, как она могла сразу освоить стрельбу из этого древнего стрелкового оружия. Не так-то просто попасть в человека с такого расстояния. Интересно, сколько у нее снарядов?»

Врачу удалось выбраться на заметную просеку в кустарнике. Он сразу сменил направление бега, ринулся по просеке влево – выбежит на свободное пространство и попытается спастись. Главное сейчас, убраться от этой мамаши в окружении детишек, как можно дальше, пока она его не прикончила.

Дети поняли его замысел и кинулись наперерез. Через проволочные заросли они просачивались, как змеи, скользящие в высокой траве. Первого ребенка он ударил обухом топора. Тот, вскрикнув, отлетел в сторону и затих – крохотный неживой комочек. Другие кинулись на него, повисли на руках. Маленькие пальчики с прозрачной кожей вцепились в щиколотки. Он физически ощутил, как целится в середину креста на его халате эта чертовка с арбалетом.

Врач взревел, задыхаясь от ненависти, и принялся орудовать топором. Он рубил кошмарных детишек, ощущая вдохновение, какое бывало, когда получалось особенно сложное изобретение, способное оказывать положительное воздействие на поврежденный разум пациентов. Сейчас он не созидал, а разрушал, но это вызывало у него такой приступ восторга, что он даже постанывал от наслаждения…

Избавился от маленьких монстров. И весь в ошметках их кожи, волос, в детской крови, выбрался на свободное пространство. Секретарша успела перезарядить арбалет и целилась ему в грудь. Врач шел, подняв топор к подбородку, собранный, полный решимости и ненависти. С шага он перешел на бег. Она спустила курок. Взмах топора. Дзынь! Он отбил арбалетный болт и, перехватив оружие поудобнее, с замахом слева всадил топор под локоть левой руки. Страшный удар пришелся по ребрам. Она, всхлипнув, упала на колени. Врач опустил топор на затылок девушки, почти перерубив шею надвое. Фонтан горячей крови ударил ему в лицо…

Арбалетных болтов возле тела не оказалось. Последний он отбил топором. Может быть, поэтому и остался жив. Если бы не это обстоятельство, любящая мамочка вполне могла всадить в него кусок железа с близкого расстояния. За убиенных детишек она выгрызла бы ему сердце зубами, если бы только смогла. Врач захохотал: «Не смогла, не смогла… И никто не сможет».

Он повесил арбалет за спину, подобрал болт – нашелся возле стены.

«Еще трое, – вертелось в мозгу, – трое счастливчиков!». Отчего-то ему стало очень весело. Он ощущал эйфорию. Шагал по Лабиринту пружинистой походкой. «Мы очистим этот лес от хищников! Скверну мы отправим в ад, разобьем здесь дивный сад. Ну, где же вы, трое счастливчиков?»

Трое, каждый из которых мог завладеть настоящим огнестрельным оружием. Может быть даже снайперской винтовкой. Вот Чиновник сидит сейчас и ждет, пока кто-то из игроков появится из-за поворота. Выбрал для засады проволочные заросли или хотя бы вон те старые автомобильные кузова.