Текст книги "Второй шанс"

12

Владислав вошел в кабинет, где за огромным столом сидел крошечный сморщенный старичок, а вокруг в удобных креслах – пяток самых разнообразных типажей, естественно, не распахивая ногой дверь. Не принято было сюда соваться нахрапом, так как люди здесь собирались очень серьезные и не слишком умного визитера легко могли вынести вперед ногами, причем минуя приемную, дабы не волновать других посетителей. У каждого из здесь присутствующих за плечами были сроки поболее иной жизни, а синие узоры, каждый завиток которых значил больше, чем татуировки полинезийского вождя, щедро украшавшие щуплые и плотные тела, уже не брали никакие ухищрения косметологов… Но и не подобострастной мышкой скользнул сюда Славик Шило, не вертким ужиком, а победителем, Колумбом, вместо решения мелкой и досадной проблемы готовым положить к стопам теневых властителей доброго куска Сибири целый новый мир.

Самохвалов вошел, поприветствовал сидящих и скромно уселся на жесткий стул у двери, когда ему это дозволили. Суровый трибунал молча изучал его.

– Что, Шило, – наконец, проскрипел «председательствующий». – Каяться пришел? Прощения просить? Набедокурил я, дескать, напакостил, так простите меня, грешного, замолю грехи свои тяжкие…

– А я ничего такого не сделал, чтобы каяться, – ответил Влад, спокойно глядя в водянистые глаза старика, первый свой срок схлопотавшего еще до войны и, понятное дело, не за «колоски»[21]21
  Печально знаменитый «закон о трех колосках» (или «семь-восемь») – закон об охране социалистической собственности, принятый 7 августа 1932 года, предусматривал расстрел или 10 лет лагерей за расхищение государственного, колхозного и кооперативного имущества. Нижнего предела ценности похищенного закон не имел, и попасть за решетку можно было действительно за три колоска или пару картофелин, украденных с колхозного поля.


[Закрыть].

– Ха! – деревянно хохотнул рыхлый лысо-кудрявый «плейбой», из-под распахнутого воротника рубашки которого виднелась толстенная золотая цепь. – Ничего такого! Только десяток черных завалил, и все! Под войну с кавказцами нас всех подписал, и ничего!..

– Да ты знаешь, Шило, что кавказцы твою голову требуют? – вступил в разговор третий – пожилой мужчина в недорогом костюме и толстых очках, напоминающий заслуженного школьного учителя или сельского бухгалтера на пенсии. – И не просто голову, а тебя самого вместе со всем ливером и живого. А чучело из тебя уже потом сделают. Без наркоза. Они на это мастаки.

– Хрен с ним! – вякнул четвертый, длинный худющий тип с щеками, втянутыми так, будто из всех зубов у него имелись только два передних резца, как у кролика. – Пусть хоть чучело делают, хоть с кашей сожрут. Отступного ведь требуют, гады!..

– А мы, Шило, воевать сейчас не можем, – подытожил первый. – Ты знаешь… Но и я тебя хорошо знаю. Мальчик ты неглупый и зря пушкой махать не будешь, как этот твой… Захар?.. Остап?..

– Макар.

– Во-во, Макар! Так что пять минут тебе. Уложишься, объяснишь толково и вразумительно, почему решение наше не исполнил – так и быть, будешь жить, а что с проблемой нашей делать, мы сообща покумекаем… Не уложишься – не обессудь…

– А вообще без слов можно? – смиренно спросил Владислав. – На пальцах, так сказать…

– Ты это чего?.. – угрожающе зашевелился лысеющий Купидончик (а что? погоняло у него такое…). – Распальцовкой решил заняться?..

– Сиди ты… – цыкнул на него «председатель» и повернулся к Самохвалову, растягивая в улыбке бескровные губы. – Ну покажи, покажи на пальцах…

– Пусть вертухаи ваши баул принесут, который на входе отняли.

– Конь, распорядись…

Тощий «кролик», не споря, пожал плечами, достал из кармана мобильник и сделал пару скупых распоряжений.

– Ты бы поберегся, Патрикей, – не унимался Купидончик. – Вдруг у него там волына?

– Не бзжи, Купа… Нет у него там волыны. Он умный мальчик. Правда, ведь, а, Славик?

– Правда.

– Ну вот. А ты, Купа, боялся!

– Не за себя опасаюсь, а за вас, старых остолопов… – буркнул Купидончик и отвернулся, словно невзначай опуская руку в карман своего модельного блейзера.

Двое быков с трудом втащили объемистую сумку и поставили на пол между Шилом и «трибуналом».

– Что у него там – гири, что ли?.. – пропыхтел один, массируя перетянутую узкой ручкой ладонь. – Кило семьдесят…

– Не твое дело, сявка!.. – басом рыкнул Конь, и обоих боевиков как ветром сдуло.

– Ну, показывай…

Владислав пожал плечами, подвинулся вместе со стулом к сумке и расстегнул хитрый замочек, в котором уже явно кто-то пытался копаться. Купидончик быстро глянул на завороженно следящих за манипуляциями стариков и уже не таясь положил на стол руку с большим никелированным пистолетом.

– Прекрати, Купа, – не глядя, буркнул «учитель». – Не смеши людей.

Самохвалов тем временем откинул клапан, вжикнул молнией и извлек из сумки что-то круглое, обернутое мятой газетой. Привстав со стула, он с глухим стуком водрузил сверток на стол перед трибуналом, после чего снова сел на стул и скрестил руки на груди.

– Что это?

Не дождавшись ответа, Конь глянул на Патрикея и, дождавшись едва заметного кивка, придвинул к себе сверток, и развернул.

– Ого!..

За полгода висения на колу череп смилодона пожелтел и потерял блеск. Нижняя челюсть тоже давным-давно куда-то подевалась, не то унесенная свирепым зимним ветром, не то стыренная каким-то бойким зверьком не иначе как в коллекцию. Однако оставшееся выглядело более чем внушительно. Особенно огромные клыки.

– Что ж это за зверушка такая, а?.. – повернулся Патрикей к «учителю», пробуя пальцем остроту целого клыка. – Где такая водится? Лев, а?..

– Да, похоже, не лев… – со скрипом протянул к себе по столешнице череп тот. – Великоват… Да и не бывает у львов таких клыков… Тигр? Я бы сказал даже, что это саблезубый тигр…

– Да ну! – встрял Купидончик. – Они же давно передохли все! Я читал…

– Ты читал? – изумился старик, выпялив на вора бесцветные глазки. – Да ты ж ничего, кроме журнальчиков срамных, не читаешь!

– Ну по ящику видел… – смутился лысо-кудрявый. – Кино такое было про разных зверей старинных…

– Ты меня поражаешь, Купа! Познавательные передачи смотришь. Глядишь, и думать начнешь на старости лет!

– Да кончай ты, Патрикей… – совсем смутился авторитет.

– Действительно, – поддержал его «учитель». – Такие звери вымерли тысяч сорок лет назад, а череп-то совсем свежий… – В доказательство он подковырнул ногтем остаток скукожившегося сухожилия. – Даже в мерзлоте он так бы не сохранился. Такой черепок миллион баксов стоит. Или больше… Я, конечно, не специалист…

– Знаем, в чем ты специалист! Давай, Шило, колись, где взял зверюгу.

Влад улыбнулся.

– Где взял, там еще есть и не только черепа… Там такие живыми бегают.

– Да трепет он! – подскочил Купидон и завопил, брызжа слюной: – Тот хер ученый по телеку так прямо и сказал, что тигры эти подохли, когда люди еще по деревьям прыгали! Я своими ушами слышал…

– Сядь! – стукнул сухим кулачком по столу Патрикей.

– Да фуфло это! – не унимался кучерявый. – Пластмассовая фигня! Он вам очки вкручивает, а вы и уши развесили, лохи старые! У меня кореш был на зоне, так он из простого хлебного мякиша за десять минут такой ствол вылепить мог – от настоящего не отличишь! Раз дело было…

– Заткнись!.. – прорычал «председатель», нехорошо сверкая глазками: он явно обиделся на «лоха».

Флегматичный Конь протянул длиннющую руку и легко усадил продолжающего кипятиться вполголоса Купидона на его место, слегка приобняв за плечи для верности. Тот сразу принялся что-то бурно втолковывать ему на ухо, приподнявшись в кресле, чтобы дотянуться.

– И чего скажешь? – вопрос снова был обращен к «ответчику».

Тот пожал плечами.

– Нет. Не подделка, – вставил слово «учитель», все это время придирчиво изучавший череп, вертя его так и эдак. – А если и подделка, то просто фантастическая по достоверности…

– Ладно, ладно… – с досадой оборвал его Патрикей. – Потом… Это все? – спросил он Владислава. – Негусто…

– Почему все?

Самохвалов нагнулся к сумке и принялся выгружать на стол тяжелые грязно-серые «рогожные» мешочки.

Когда число мешочков перевалило за десяток, Конь, уже без команды, придвинул один к себе и ткнул узким лезвием ножа-выкидухи, появившегося в его корявых татуированных пальцах будто бы ниоткуда. Из прорехи на полированную столешницу с шорохом и дробным перестуком хлынул тускло-желтый поток…

В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая только тяжелыми шлепками выкладываемых и выкладываемых из бездонной сумки мешочков…

* * *

– В общем, так…

Местные и кавказские авторитеты сидели друг против друга за широким столом, мирно сложив перед собой руки. Одень этих разных по виду и возрасту людей в представительские фраки, поставь в центре стола букетик флажков – и сошло бы за переговоры представителей каких-нибудь не самых завалящих держав. Хотя одеты многие из них и так были гораздо круче, чем послы и дипломаты, а из флажков подошел бы разве что «Веселый Роджер»… Но представляемые ими организации имели статус помощнее иных вполне официальных государств…

– В общем, так… – заявил Патрикей, когда молчание стало тягостным. – Все тут знают, что некие люди нарушили договор и сунули нос не в свои дела…

– Верно… – осторожно заметил седой толстый горец, нервно постукивая по столу пальцами, унизанными перстнями.

– Но мы подумали и берем этих людей под свою защиту.

– Как это?

– Обычно, – пожал плечами курчавый Купидон. – Крышу им даем, да и все…

– Помолчи! – бросил через плечо старик. – Но он, вообще-то, прав.

Кавказцы возмущенно переглянулись.

– Но так дела не делают! Ваши убили четверых наших!..

– А ваши – одного, который был под нашей крышей. И еще двоих едва не пришили…

– Войны хочешь? – оскалился седой, поняв, что на все его упреки найдутся взвешенные контрдоводы.

– Зачем? – удивился Патрикей. – Наоборот, откуп даю…

Он нагнулся под стол и достал оттуда плоский серебристый кейс. Мгновение – и чемоданчик легко скользнул к кавказцам, остановившись прямо перед ними.

– Там полтора лимона. Баксов, конечно…

– Но мои люди…

– Четыреста штук за них, лимон отступного и стоха так – на всякий случай.

– Щедрый ты, Патрикей…

– Да уж, крохобором никогда не был… И в дела ваши никто больше не полезет – договор не нарушим. Все?

– А как же закон гор?

– По законам гор в своих горах будешь жить, – отрезал старый вор. – А здесь – по людским законам. Верно я говорю? – обратился он к приглашенным на встречу авторитетам, тут же одобрительно зашумевшим.

– Правильно… Все по понятиям… Бери бабло, Аслан, и успокойся… Тут наши законы…

Седой Аслан придавил ладонью плечо готового подскочить Анвара, мазнул внимательным взглядом по лицам воров и масляно улыбнулся:

– Понял, понял… Доку, забери деньги.

Сумрачный боевик сгреб со стола кейс.

– Ладно. Ссориться нам не стоит. Понятия мы тоже уважаем, если наши уважают…

– А раз проблем нет, то и делу конец! – подытожил Патрикей. – Не побрезгуйте отведать, чем Бог послал…

Но «делегация» кавказцев от угощения вежливо отказалась, откланялась и удалилась, бросая на веселых хозяев взгляды, которые можно было истолковать как угодно…

13

Наджибулло долго лежал в темноте с открытыми глазами, напряженно вслушиваясь в многоголосый храп, сонное бормотание, стоны и надсадный кашель, то и дело доносящийся отовсюду. Барак, конечно, был оборудован добротно, но выходцы с далекого юга, которые составляли большинство его обитателей, очень страдали от местного сурового климата и беспрестанно болели. Не добавляли здоровья и промозглые сквозняки…

Убедившись, что все крепко спят, Наджиб соскользнул с верхних нар и пробрался по узкому проходу к выходу. Дверь, как он и ожидал, оказалась не заперта. После недавно случившегося на четвертом объекте пожара, повлекшего немалые жертвы, охране строго-настрого запретили запирать жилые помещения снаружи. Он чуть-чуть приоткрыл дверь, даже не скрипнувшую на заранее хорошо смазанных шарнирах, и просочился наружу.

На улице было темно, холодно и ветрено. Настоящая зима здесь пока так и не наступила, почти как на далекой родине, но чувствовалось, что до нее осталось всего ничего…

«Шайтан бы побрал это место… Ничего, если Аллаху будет угодно – скоро буду далеко отсюда…»

Почти бесшумно он пробрался вдоль бревенчатой стены. До леса оставалось – рукой подать.

– Эй! – внезапно раздался над ухом негромкий окрик, и что-то твердое ткнулось между лопаток. – Куда собрался?..

– В кусты… – пискнул Наджибулло нарочито жалостливым голоском, плюхаясь на колени в раскисшую землю и складывая руки на затылке, как было положено по инструкции. – На минутку, начальник…

– Поставили же вам парашу! – недовольно буркнул охранник, убирая автомат. – Полную уже наворочали, что ли? Кормят вас на убой, тунеядцев…

– Нельзя параша, начальник… Аллах запрещает…

– Что-то не слыхал я про такие запреты.

– Точно, Сема… – раздался из темноты другой голос. – Запрещает им Коран на людях оправляться. Я, помню, еще в армейке…

– Вот и проводи его до ветру, раз такой знающий! – распорядился первый.

– А я чо?..

– Аяччо – это город такой, – заржал охранник. – Тоже не пальцем деланы! А ты, раз такой знающий, проконвоируешь. Понятно, боец?

– Так точно… Вставай давай, засранец…

Наджибулло не заставил себя упрашивать и быстро вскочил на ноги.

– Топай вперед…

– И чтоб мне пять минут – и назад!

Конвоир с подконвойным углубилась в кусты и отошли метров на двадцать.

– Все. Давай здесь гадь, чурка. Что мне тебя за километр от барака вести?

– Только отойди начальник… Не гляди…

– Что ты, девка, что ли, чтобы я за тобой подглядывал? Да я бы и за девкой при таком деле не стал… Оправляйся себе спокойно…

Охранник отошел за ствол кедра и, вытряхнув из пачки сигарету, закурил.

Больше всего он сейчас хотел бы оказаться в теплой постели, под бочком у какой-нибудь сдобной девахи… Но бабки просто так не платят, а это предложение, можно сказать, свалилось на голову в тот самый момент, когда Игорь Ревякин маялся без работы, перебиваясь случайными заработками. Трудно найти что-нибудь приличное, когда самое лучшее, чему тебя научили за два года службы и три – «контракта», это стрелять изо всех видов оружия, ставить и снимать мины да водить сугубо специализированную технику… Так что ради этой не пыльной, нужно сказать, работенки можно было потерпеть и ночные караулы, и наряды, как какому-то первогодку. Важно то, что через два года, если, не дай Бог, какого-нибудь дефолта не случится, можно будет прикупить квартирку, машину, а то, может быть, и жениться…

Мысль о женитьбе и была последней в жизни двадцатитрехлетнего парня, бывшего сержанта воздушно-десантных войск…

* * *

«Жадность фраера погубит… – думал про себя Наджибулло, бесшумными прыжками несясь по ночному лесу. – Так вроде бы говорят русские?.. Второй автомат брать не следовало…»

Но и с идеально приспособленной для убиения себе подобных машинкой расстаться не было сил. Особенно для мужчины, выросшего в далеком горном кишлаке, где автомат не просто оружие, а символ мужественности, достатка, а то и власти. Никто из односельчан Наджиба никогда не слышал слов вождя великой азиатской державы: «Винтовка рождает власть»[22]22
  Одна из цитат вождя китайских коммунистов Мао Цзедуна.


[Закрыть], но с мала до велика целиком и полностью разделял их.

За оружие можно было выменять отару овец, дом, жену… И то же самое, даже больше, можно было взять самому, не опускаясь до недостойной мужчины торговли. Поэтому добровольно отдать свое оружие мог только круглый дурак…

Сначала это были невиданные в горных краях бронзовые мечи воинов Александра Македонского и железные – римских легионеров, затем – кривые клинки арабских и индийских завоевателей, потом – английские мушкеты и знаменитые винтовки «бур» и уж совсем недавно – автоматы Калашникова и американские M-16… Владельцы всего этого добра нашли вечный покой в вечных горах.

Жаль только, что оставить все равно придется, но уж лучше позже, чем раньше…

Колючие хвойные лапы норовили хлестнуть по лицу, будто специально целясь в глаза, густая трава и ветки кустов путались под ногами. Словно сама природа этой страны мстила за своих сыновей, только что лишенных жизни пришельцем. Чужим и чуждым здесь пришельцем.

Скорее бы кончилась эта тайга…

Когда за деревьями слева от тропинки блеснуло под луной спящее озеро, Наджибулло вознес хвалу Аллаху, ибо до цели оставалось совсем ничего. А уж там он прорвется. Только и всего – вырваться сквозь узкое ущелье наружу, оставить включенный маяк и снова обратно… И бить, бить, бить по очереди из двух автоматов, укрывшись в каменной щели, расчетливо расстреливать копошащиеся внизу фигурки, не давать им подняться и до половины склона, пока сзади не подойдут правоверные… Он сможет, справится, ему приходилось… Потом будут деньги, слава, власть, но сначала – месть. Месть кровавая и беспощадная. Месть за братьев и сестер, погибших от русских пуль, за мать и отца, задохнувшихся под руинами рухнувшего от взрыва авиабомбы дома, за всех земляков…

Что ударило сбоку будто молотом, швырнуло наземь, вспороло словно острой саблей тело от подбородка до паха, воин Аллаха так и не понял. Он лишь успел нажать на спусковой крючок автомата и так и не отпустил его, пока все тридцать свинцовых шайтанов не унеслись куда-то в ночь…

* * *

– Почти до «шкуродера» дошел, сволочь…

Макар с Самохваловым стояли над телом беглеца, окруженные целой толпой вооруженных до зубов людей в камуфляже. Вернее, не над телом, а над тем немногим, что от него осталось.

Таджика из приисковой команды растерзал зверь – других вариантов просто не могло быть. И зверь этот – не какой-нибудь банальный волк или медведь, а самый близкий родственник того страшилища, череп которого теперь украшал кабинет Патрикея. Не тот, конечно, в «старом мире», а новый, в Парадизе.

Охрана и администрация сбежались на отчаянно длинную очередь, прогремевшую со стороны озера совершенно неожиданно в четвертом часу ночи, в самый «час Быка», когда сон крепок, как никогда, а по свету бродят лишь демоны и прочие порождения ночной тьмы. Естественно, успели к месту трагедии они лишь тогда, когда страшного хищника и след простыл.

– Совсем обнаглели, гады… Скоро в дома забираться будут, – буркнул Макар, переворачивая носком ботинка окровавленную кисть жертвы, намертво вцепившуюся в рукоять оружия. – Откуда у него автомат-то?

– Да не один! – отозвался из кустов один из охранников, вытаскивая на свет фонарей еще один «ствол» с порванным пополам брезентовым ремнем. – Наши «калаши»! Вон, и номер спилен…

– Кто это такой? – спросил Владислав, присаживаясь на корточки над изуродованным телом.

Относительно целой, как это ни странно, оказалась лишь самая аппетитная для хищника нижняя часть тела. Именно по стоптанным кирзачам, выдаваемым приисковым рабочим, да по угольно-черным волосам скальпа, содранного с разгрызенного будто грецкий орех черепа, и опознали род занятий убитого и – весьма приблизительно – национальность.

К сожалению, телогрейка, изодранная и сплошь пропитанная кровью, мало могла помочь в опознании. Разве что после тщательной стирки и детальной реконструкции…

– Ну-ка, Мак, звякни на «Ласочку»…

«Ласочкой» звался новый прииск, самый ближний от бурно растущей «столицы» Парадиза, пока еще безымянного поселка с двумя десятками коттеджей для персонала, административными зданиями, складами, казармой для охраны, – почти точной копии «таунов» Дикого Запада середины XIX столетия. Только оттуда мог добраться сюда беглец, если учесть, что там еще не успели поднять тревоги, и то ему пришлось бы побегать.

Рация караула «Ласочки» на вызовы не отвечала. Но вот вызов личного «поминальника» одного из караульных, знакомого здешнему охраннику, дал неожиданный результат – приглушенный зуммер раздался из мокрого от крови комка ткани и ваты, еще недавно бывшего телогрейкой безымянного беглеца.

Брезгливо скривившись, Влад собственноручно извлек из кармана одежки попискивающий «уоки-токи».

– Да ведь он, сука, всех там повырезал… – ахнул кто-то из охранников. – Вот и не отвечают они…

– Мак, – отрывисто бросил Самохвалов, продолжающий рыться в смилодоновских «объедках». – Бери бэтээр и дуй на «Ласочку»!.. Бойцов возьми побольше и броники прихвати! Вдруг у этого гада там сообщники…

– Будет сделано, шеф! – козырнул головорез и повернулся к своим подчиненным, раздавая скупые команды.

Через десять минут облепленный угловатыми от напяленных бронежилетов охранниками бронетранспортер на гусеничном ходу, переделанный из обшитого листовым металлом армейского «уазика», взревев мощным двигателем, канул в темной тайге.

* * *

– Кто привез этого конкретного гастарбайтера?

Вся администрация Парадиза собралась в роскошном «бунгало» Патрикея для «разбора полетов». А разбираться было с чем: вся охрана «Ласочки» оказалась хладнокровно вырезана беглецом, так и оставшимся неизвестным. Попробуй опознать кучку изуродованных останков! Ко всему этому, сделав свое черное дело, он подпер снаружи дверь барака и хладнокровно поджег его. Не подоспей бронетранспортер Макара, все сгорело бы дотла вместе с десятками запертых рабочих.

Сыграло на руку «спасателям» то обстоятельство, что срубленное из сырого леса да еще поздней осенью, не способствующей быстрой сушке древесины, строение разгоралось неохотно. Однако почти четверть среднеазиатских чернорабочих, почти сплошь таджиков, погибла в огне, а остальных удалось спасти только чудом, и то, получив тяжелейшие ожоги, они, скорее всего, тоже большей частью вслед за товарищами неминуемо должны были отправиться в мир иной. Так или иначе, невеликая по размеру больница Парадиза уже второй раз оказалась переполнена. Десяток покойников обгорел до полной неузнаваемости, что также не облегчало идентификации диверсанта.

Зато причина, по которой беглец поступил так жестоко со своими единоверцами, тайной не являлась даже для самых тупых – заметал следы. А может быть, и надеялся на волнения среди рабочих, и без того недовольных условиями работы. Но во втором случае он явно просчитался: прииск располагался далеко от остальных, а для обеспечения секретности, естественно, расстарались вовсю.

– Кто ж знает… – прервал общее молчание Конь. – Если бы точно знать, как этого гада звали…

– У тебя их что – миллионы?

– Миллионы не миллионы, а тысчонка наберется… Наверняка из предпоследней партии. Канат, гаденыш, набирал… Пусть только вернется…

Угрюмый авторитет в «холдинге» ведал «подбором кадров»: его бойцы попросту шерстили стихийные рынки нелегальной рабсилы и отбирали наиболее, на их взгляд, сильных и выносливых. Беда в том, что разгильдяи, привыкшие к вольной бандитской жизни, плевать хотели на инструкции и вместо того, чтобы каждый раз «осваивать» новый город, спокойно пропивали «командировочные» и набирали «контингент» где придется, зачастую – в одном и том же месте.

– Может, он просто салазки решил смазать?.. – предположил Купидон, изучая наманикюренные ногти на руке. – Пахать тут приходится от души, не то что на стройке какой-нибудь… Герычем[23]23
  Герыч (жарг.) – героин.


[Закрыть] тоже не торганешь между делом – покупателей нет. Порядок, как на зоне… Ни бабы, ни плана[24]24
  План (жарг.) – анаша, марихуана.


[Закрыть]… Решил свинтить, сука дешевая, вот и все.

– Да не дешевая, Купа… Ох, какая не дешевая… Бойцов-то профессионально порезал, как баранов. Никто даже пикнуть не успел, не то что за ствол схватиться.

– Эка невидаль! Троих он спящими порезал. Дрыхли, как сурки. А нож у чурок всегда при себе. Так заховают – ни в жисть вертухаям не сыскать. Я, помню, на зоне…

– Точно, Патрикей, – подал голос Гиви Ломадзе, представитель грузинских воров в законе, охотно примкнувших к новому прибыльному делу. – А рэжут… В-вжик и готово. Профэссионалы, правильно говоришь…

– Профэссионалы!.. – передразнил грузина старый вор. – Профессор, покажи!

Интеллигент действительно очень походил на профессора, как их изображают в кино – очкарик средних лет со старомодной бородкой-шотландкой тут же принялся рыться в своем дышащем на ладан портфеле из кожзаменителя. До «холдинга» он корпел над спецсредствами связи в каком-то ранее секретном НИИ, выродившемся затем в крохотную шарашку по «прошивке» контрабандных мобильников в собственном когда-то здании, на 95 процентов сданном разнообразнейшим фирмам, преимущественно со специализацией «Рога и копыта».

«Раскопки» продолжались долго, и собравшиеся уже начали терять терпение, когда на свет Божий появилась черная прямоугольная коробочка чуть побольше того же сотового телефона.

– Маячок. Если это устройство включить – пойдет сигнал, по которому его можно будет засечь с расстояния в двести километров. Возможно, если были внесены какие-либо конструктивные изменения – и больше. Аккумулятора хватает на пять суток непрерывной работы.

– Значит, это Асланов засланец…

Собравшиеся зашумели, задвигали стульями.

Конь грохнул кулаком по столу:

– Я ж говорил, что они так не отстанут! Если бы не лев этот, он бы и возле «шкуродера» караул поснимал! А нас всех тепленькими повязали бы!

– Вот именно. Поэтому давайте решать, как дальше быть…

* * *

– Вон там…

Лучи пеленгов сошлись на крутом откосе. Маячок был закреплен где-то там.

Разведка уже слазила на ту сторону мини-хребта по заросшему кустами логу и не нашла никаких следов лагеря.

– Слушай, Анвар, – подполз к командиру отряда Мансур, брат так бесславно павшего Рустама. – Похоже, у них тут действительно ход какой-то… Не врал тот русский, похоже!

Где-то месяц назад людям Анвара удалось «прихватить» одного из «патрикеевских», правда, не самого высокого ранга, на одном очень неблаговидном занятии. Вор оказался неравнодушен к малолетним девочкам да и к мальчикам тоже. Узнай о подобных проказах кто-то из «верхнего эшелона» – разговор с извращенцем был бы короток… Да и большинство других «соратников» вряд ли одобрило бы его… Кавказцы – тоже, но откуда бедняге-то было знать?

К сожалению, к интересующей Анвара теме уголовник имел очень слабое отношение и знал немного. Но и того, что он рассказал в «доверительной» беседе, прежде чем здоровяк Мансур свернул негодяю шею (отпускать пленника было неразумно), оказалось достаточно, чтобы из локальной заварушки дело переросло в иной масштаб…

Негромко пискнула рация, и неузнаваемый голос проскрипел, что «скалолазы» нашли маячок возле какой-то узкой расщелины.

– Ну вот. Значит, ход есть. Мансур, вызывай остальных.

Через несколько минут на каменистом косогоре было не протолкнуться из-за джипов, из которых сыпались вооруженные люди. Анвар с довольной улыбкой окинул взглядом свое воинство. Похоже, что скоро Патрикею придется туго…

Мансур тронул его за рукав:

– А если там, в проходе этом, мины?

– Ерунда. Отправится пара-другая человек к Аллаху – остальные все равно прорвутся. Распорядись, чтобы впереди поставили самых никчемных.

– Хорошо.

От хода вниз сбросили и хорошо закрепили несколько прочных тросов, по которым тут же вскарабкалось около десятка боевиков, вооруженных до зубов. Больше на узенькой «приступке» перед зевом хода просто не уместилось, но своей очереди ждали минимум пятьдесят человек, а внизу оставалось еще столько же.

Анвар взял протянутый Мансуром передатчик и облизнул губы. Свора готова – осталось только спустить ее с цепи…

Уши заложило от нескольких одновременных разрывов, к которым тут же присоединились пулеметные и автоматные очереди. Кругом на разные голоса запели осколки и рикошетные пули. Темные фигурки, отлично различимые на фоне белесого склона, заметались из стороны в сторону, некоторые пытались залечь или вести ответный огонь с колена, но где враг, разобраться было невозможно… По ним же стреляли прицельно…

Мансур без звука рухнул при первых же выстрелах, скошенный не то пулей, не то осколком, а вот Анвару, можно сказать, повезло… Или опять вмешался Аллах, столько раз берегший ранее?..

Не обращая внимания на боль в раненой ноге, он ужом ввинтился под высокое днище ближайшего джипа и, яростно работая локтями, пополз прочь, к самой дальней машине, вынужденно оставленной между деревьями из-за тесноты. Если у кого-то и есть шанс вырваться из засады, то только у водителя этого «чероки».

«Кто предал? – билась в голове единственная мысль. – Только не Наджибулло! Его эти гяуры могли порезать на ломти, но ничего бы от него не добились… Значит, случайность… Опять случайность…»

Стараясь сделать это как можно бесшумнее, он открыл дверь автомобиля и скользнул на водительское место. Ключи болтались на своем месте…

Машина стояла на склоне, поэтому, не включая двигателя, Анвар дал ей скатиться багажником вперед метров пятьдесят, молясь только об одном – не врезаться в дерево. Аллах миловал и, взревев мощным двигателем, он развернул джип на крохотном пятачке между вековыми кедрами, чтобы с места бросить ее в бешеный спурт…

Ему удалось. Почти удалось уйти.

Какая-то тень метнулась навстречу из темноты, мгновенная вспышка, пчелиные укусы чешуек лобового стекла, рассыпающегося неслышно из-за рева двигателя, порыв ледяного воздуха, воняющего пороховой гарью, в лицо…

И чернота…

Анвар с затылком, напрочь снесенным снайперской пулей, прошедшей точно через переносицу, безвольно ткнулся окровавленным лбом в колючее от стекляшек рулевое колесо. В следующее мгновение несущийся автомобиль, смяв стрелка своим мощным бампером, на всей скорости врезался в могучий древесный ствол и заглох.

А еще через несколько секунд дерево вместе с искореженным джипом запылало единым факелом.