Текст книги "Тени"

Кирилл же становился все нежнее – и все доходчивее и настойчивее давал Кире понять, что она может полностью на него рассчитывать. Разговоров о своих чувствах они избегали, Кира шифровалась, как могла. Иногда, беря с Кирилла пример, она даже рассказывала ему о своих мужчинах, стараясь выглядеть как можно легкомысленнее. В общем, никто не хотел уступать. Возможно, так бы оно и тянулось – тяжело, неуклюже и очень медленно, если бы не Давид. Своим напором и угрозами он, сам того не подозревая, толкал их друг к другу.

Когда до приезда Киры в Москву осталось несколько дней, у нее случились два неприятных – нет, пожалуй, – два очень неприятных события.

Первое – Кира поскользнулась на бортике бассейна и сильно ушибла спину. Она рассказывала, как это произошло, и ей самой, да и мне было смешно.

Ближе к вечеру, под влиянием выпитого за день красного вина окружающий мир сделался более привлекательным. Кира, с бокалом в одной руке и рожком мороженого в другой, слушала музыку из MP-3-плеера и прогуливалась по краю бассейна. Наверняка красовалась перед местными мужчинами. Апрель плавал в бассейне. Кира, пытаясь ногой обрызгать его, поскользнулась и полетела вниз, ударившись спиной о бортик. Кире было ужасно стыдно, что она, на глазах у одуревшей от солнца и вина публики, совершила такой кульбит. Бокал разбился, остатки мороженного, не зная куда деть, Кира засунула в рот и быстро, давясь, проглотила. Кира быстро сняла с себя плеер, отдала его умирающему от смеха Апрелю, и начала плавать туда-сюда, создавая впечатление, что она специально прыгнула в бассейн, чтобы охладиться. Это действительно было смешно. Совсем не веселым оказалось то, что Кира ударилась при этом спиной и копчиком. Лечение насмарку. Кажется, до меня начинало доходить, что ее нельзя оставлять одну ни на минуту. Позвонила мне и начала ныть в трубку, но переживала она отнюдь не за ушибленную спину, а за смолкший и, похоже, умерший плеер. Я закачал ей перед отъездом все альбомы «Тигровых лилий», которые нашел у себя дома. Кира с первого прослушивания прониклась их музыкой. Теперь она причитала, что ей еще жить и жить в Испании, а жить без музыки она не может. Я скомандовал вынуть батарейку и положить плеер сушиться на сутки. Кира послушала меня и – о чудо – фальцет Мартина Жака вернулся в ее жизнь примерно через двадцать четыре часа.

Второе – в последний вечер на дискотеке она оттолкнула чересчур навязчивого ухажера, он ударился головой, потерял сознание и теперь лежал в коме в местной больнице. Понятное дело, что это был не рядовой гражданин, куда уж простым людям до Киры, а какой-то местный чиновник с претензией. Телохранители стояли рядом, когда случился инцидент. Но, видимо, их обманул внешний вид девушки в коротком платьице. Они не представляли, насколько опасна та, с кем их шеф решил развлечься. Кира провела ночь в участке, звонила возбужденная и очень расстроенная. Я пытался ее успокоить, но, кажется, тщетно. Да я и сам прекрасно понимал, что не волноваться в такой ситуации трудно. Как уговаривать флюгер во время бури не крутиться. Кира притягивала к себе экстремальные ситуации. Такая вот девочка-авария. Меня беспокоило ее состояние, и, честно говоря, я не переживал за мужчину, который лежал в коме. Во-первых, сам виноват, девушек надо соблазнять, а не насиловать, во-вторых, очень не люблю толстых мужчин. Несколько лет назад пришлось аннулировать дома телевизор. В какой-то день я сначала увидел передачу о нашей Думе, а потом, пощелкав каналами, встретил на голубом экране такое количество людей с совершенно опустившимся телом и одновременно огромным самомнением, что отнес телевизор на помойку. Правда, меня перехватили по дороге и дали за него пятьдесят долларов. Больше никогда не ходил на выборы, не интересовался политикой и не смотрел телевизор. Мне было совершено неинтересно, что думают люди, которые элементарно не могут ничего сделать со своим телом. Соответственно, не сочувствовал я тому высокопоставленному дядьке, который настойчивостью и деньгами пытался принудить Киру к постели.

С нее взяли подписку о невыезде, отобрали паспорт и устроили постоянные допросы. Обещали, что, возможно, отпустят – после того, как неудавшийся насильник придет в себя. Через несколько дней он, не приходя в сознание, умер. Киру на частном самолете выслали из страны, от греха подальше, вернее, от следующих неизбежных грехов и преследований со стороны семьи покойного.

«Ты сам себя не понимаешь. Ты пытаешься мыслить, исходя из установок и ощущений, полученных тем скафандром, с помощью которого ты живешь в своем мире. Однако под скафандром у тебя недоступная для твоего сознания субстанция, которая понимает, что ОНА (Я) твой единственный шанс сделать шаг в сторону. Именно поэтому своей силой ты притянул ЕЕ (МЕНЯ). Тебя тянет к НЕЙ бессознательно, потому что то, что под скафандром, понимает – она лестница, по которой поведу тебя я. Мы упустили великолепную возможность ЕЕ слабости. Из-за твоей глупости. Но я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя. Тень».

Никаких сомнений, что со мной переписывается Давид, уже не осталось. Меня интересовала его личность, особенно, почему-то, малозначительные детали. Кира рассказывала, я слушал. Я узнал среди прочего, что когда Кира хотела уязвить кого-то из братьев Арно, она говорила им: «Вам бы только коз пасти», это было связано с занятием их предков и сильно их задевало. Узнал также, что Давид разрабатывал свою теорию жизни на Земле, о пребывании души в теле, или, как он любил говорить, в скафандре.

Письма Тени мне несколько надоели, и я очень прозрачно дал понять, что мне не интересно продолжение переписки. Слова «из-за твоей глупости» из последнего письма мне не понравились, и я ответил достаточно резко, ставя точки над «и», показывая, что я понимаю, с кем общаюсь.

«Ты очень агрессивна и самоуверенна. Зачем? Хочешь задеть меня, потому что не знаешь, что делать дальше? Мы ничего не упустили. Если кто-то что и упустил, так это ты. Из-за невоспитанности и элементарного неумения общаться. Тебе только коз пасти. Кирилл».

Я думал, что после такого моего письма наша переписка прекратится, или Тень-Давид (то, что это просто Давид я пока не мог принять своей головой) ответит мне очень резко. Но я оказался неправ, ответ пришел почти мгновенно и он был совсем иным, нежели мне виделось.

«Кирилл, извини. Просто все оказалось сложнее, чем я думала. Были моменты, когда ее можно было брать, и я даже взяла на короткое время. Но я была тогда еще не готова и отступила. А ты пустился в препирательства. Сейчас же она стала выставлять энергетические защиты и отвечать встречными уколами. А я ослабла. Я действительно не знаю, что делать. Помоги мне. Тень».

Прилетела загорелая Кира. Из аэропорта ее забрал Олег и первым делом повез к докторам. Но уже вечером, после обследования, мы сидели в открытом кафе в саду Эрмитаж. Было холодно после дождя. Мы пили красное вино, Кира хвасталась полученными во время падения синяками, пытаясь у всех на виду показать ушибленный копчик, по многу раз в разных выражениях и жестах описывала происшедшее. Я любовался. Попросил показать мне, как она оттолкнула испанца. Мы встали из-за стола, вышли на свободное место, и Кира продемонстрировала мне свою силу. Если бы не трава на лужайке, где находились столики, вполне возможно, что я бы последовал вслед за толстым насильником. От неожиданно сильного толчка я отлетел назад, поскользнулся и упал на спину. Да, с резкостью у Киры было все нормально. Я рассмеялся, возможно, от замешательства – сидящие вокруг удивленно повернули головы. Подошел метрдотель, вежливо справился, все ли у нас нормально.

Кирилл менялся на глазах. Было такое впечатление, что он открывает в Кире для себя каждый раз что-то новое, необычное и интересное, а порой пугающее. Иногда он смотрел на нее так, как будто видит первый раз в жизни, а временами задавал загоняющие в тупик вопросы.

Однажды, возвращаясь с концерта, он вдруг спросил ее, сколько человек она убила. Кира даже поперхнулась.

– Я задам вопрос по-другому, – сказал Кирилл. – Сколько мужчин умерло скоропостижно или от несчастных случаев из тех, с кем ты была более или менее близка?

Кира не знала, что и сказать. Правда была ошеломляющей, врать не хотелось, пришлось выкручиваться.

Специально Кира не убивала, она бы и мухи не обидела… Но в ней жило что-то непонятное, трудно объяснимое, то, что включало какой-то чудовищный механизм уничтожения тех, кто тем или иным образом становился на ее пути или начинал ей мешать. Конечно, умирали не все. Большинство выживало. Но все же. Как объяснить это Кириллу? Ай да Давид! Это он рассказал Кириллу. Больше некому.

– В горах погибает много народу. – Собравшись с мыслями, после небольшой паузы сказала она. – Знаешь, как-то один человек, сидя в кресле канатки, начал поправлять ботинок, сорвался, упал на скалы и умер.

– Он был твоим другом?

– Нет, что ты. Он, наверное, был дураком. Очень глупо.

– А как не глупо?

– По-любому глупо. Но, может быть, не так противно.

– И как же не противно?

– Ну, когда уходишь от лавины, не справляешься с управлением и вылетаешь на скалы или не можешь безопасно приземлиться после прыжка… Ну и все такое.

– Твои знакомые именно так умирали?

– По-разному. Но это вовсе не значит, что я их убила.

– Конечно. Извини, – сказал Кирилл и крепко обнял Киру. Это могло только означать, что он такой же сумасшедший, как и она, смело смотрящий вперед и боящийся только скуки, застоя и тягучей обыденности, убивающей медленно, но необратимо.

_{Глава 4}

До того, как организовать свою небольшую фирму, Кирилл был спортсменом. Он бегал. Барьеры. Призер и победитель всего, что только можно. В общем, Кире нужно было соответствовать. Выйдя в июне из клиники, она посмотрела на себя в зеркало и заплакала. Нет, она не стала ни страшной, ни толстой, даже не выглядела больной. Но она очень сильно отличалась от девушек-спортсменок, которых Кирилл все время и с удивительной настойчивостью показывал ей на фотографиях. Отличалась женственностью и отсутствием бугров на теле. Раньше ей это нравилось. Теперь же ей нравился Кирилл. В Испании Кира много плавала, пыталась бегать по утрам, но от бега болела спина. Вернувшись в Москву, приняла решение каждый день или почти каждый, ходить в спортивный клуб. У нее была клубная карта, поскольку раньше, до всех этих событий в горах, она время от времени посещала тренажерный зал и бассейн фитнес-центра недалеко от дома. Но бессистемно, не для достижения какого-то результата, а от скуки. Там она встречалась с такими же бестолковыми домохозяйками, которые приходили размять не столько тело, сколько язык – подавляющую часть времени в клубе они болтали в баре или в холле. Теперь же Кирой двигали не скука и жажда общения, а цель. Кириллу нравились фактурные, прокаченные, высокие девушки. Что ж, выше она вряд ли станет, а вот тело немного изменить можно. Можно, но сложно. Очень сложно. Кира это поняла достаточно быстро. Но не сдавалась. Но Кириллу этого было мало. Он заявил, что ее занятия по-любому бессистемны: всего понемногу – это ничего. Он настаивал, чтобы Кира поехала к его подруге, тоже бывшей спортсменке, а ныне тренеру по фитнесу, за консультацией. Кира вначале тихо и про себя возмутилась, но потом, подталкиваемая желанием угодить Кириллу, подавив ревность и обиду, согласилась. Но Кириллу и этого было мало. Он хотел, чтобы Кира поехала к ней одна, а не как договаривались раньше – вместе с Кириллом, и подружилась с ней. Обида и ревность вернулись. По щеке побежала одинокая хрустальная слеза. Кира ее незаметно смахнула, она упала и бесшумно разбилась. И Кирилл ничего не заметил бы, если за первой слезой не хлынул бы поток. Кирилл, видимо, понял, что сделал и сказал что-то не то, обнял Киру и больше не возвращался к этому разговору. Программу занятий написал сам, но попросил Киру все же найти в ее клубе хорошего тренера и обратиться к нему. Но тренера Кира искать не торопилась, поскольку ей больше нравилось получать инструкции от Кирилла.

Кира ходила в спортклуб часам к двенадцати, поскольку вставала не раньше десяти. Сначала она занималась в тренажерном зале, потом плавала в бассейне, где все чаще и чаще стала встречать Давида.

– Я твоя тень, – говорил Давид. – Тебе от меня не скрыться и не убежать. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше для всех.

Кира устала уже отшучиваться, тем более что в глазах Давида мелькал теперь совсем не шуточный, опасный огонек. Давид предостерегал Киру от якобы возможных неприятностей, а по дороге домой с ней потом действительно происходили странные вещи – то водитель грузовика терял вдруг управление и Киру спасало лишь чудо, то грузная женщина, падая, толкала Киру на проезжую часть, то сама Кира теряла сознание и оказывалась в опасной ситуации. А когда Кира поехала навестить маму, машина, которую она поймала, попала в аварию. Погиб человек, остальных покалеченных, в том числе и шофера, который вез Киру, – увезла скорая. Киру, спешившую к маме, а потому пытавшуюся скрыться, задержали милиционеры, а поскольку у нее не было документов (Кира никогда не носила с их с собой), забрали в отделение до выяснения, как свидетеля.

– Вот мы и разберемся, кто тут ни при чем, а кто пытается темнить и уйти от ответственности, – сказал противный милиционер, проталкивая Киру в свою машину. Разобрались, конечно, но Кире для этого пришлось приложить свои специфические усилия, и к маме она уже не попала, чем вызвала ее гнев и ворчания. Кира почему-то стала часто застревать в лифте, оказывалась свидетелем происшествий, с места события которых, порой, не так просто было унести ноги. За все эти странные случаи Давид брал ответственность на себя, каждый раз подчеркивая, что это его рук дело. Кире было легче считать это совпадениями. Кирилл же придерживался другого мнения, совсем другого. Он запретил Кире вообще общаться с Давидом и все время, куда бы она ни шла, иметь при себе документы, хотя бы водительские права, если паспорт для нее – такая непосильная ноша. Похоже, он знал гораздо больше, чем говорил. Естественно, Кира не могла порвать все отношения с Давидом – слишком уж многое их объединяло, к тому же она, несмотря на предостережения Кирилла, все же отказывалась верить своим глазам, ушам, чувствам и предчувствиям, считая, что помутнение рассудка Давида скоро пройдет, и их нежная дружба засияет с новой силой. Может даже ослепит.

Однако реальных предпосылок к подобным мыслям не было никаких.

Выходные мы провели у меня… Киру немного напрягал и пугал часто звонящий городской телефон. Мне даже пришлось его отключить на ночь. В субботу поехали в спортклуб, где я тренировался. Кира сразу пошла в бассейн, я присоединился к ней после тренажерного зала. Дома, когда мы сели обедать, Кире стало плохо, разболелась голова, она как будто вся сдулась и обмякла. Легла, закрыла глаза и тяжело задышала. Я знал, что после травмы спины с ней время от времени случались приступы дурноты и болезненных спазмов головы. Постарался снять боль, вытягивал ее руками из Кириной головы и посылал в центр Земли – собственно изобретенный, но действенный прием. Постепенно моя красавица начала оживать, я же, видя некоторые успехи, делал свое дело все более и более уверенно. И вдруг я почувствовал острый укол боли уже в собственной голове, как будто кто-то дотронулся до оголенного зубного нерва. Меня передернуло не столько от боли, сколько от неожиданности. К счастью, Кира в этот момент расслабилась, прикрыв глаза, и не заметила моей гримасы.

У меня никогда не болит голова, почти как у дятла, поэтому я несколько растерялся. Наверное, что-то сделал не так, подумал я. А что я еще мог подумать? Вечер мы провели, гуляя в парке, с моим большим фотоаппаратом. У Киры часто звонил мобильный. Насколько я понимал, это были ее знакомые мужчины, в основном, правда, названивал один и тот же мужчина – Давид.

«Кирилл, опять молчишь?

Время очень дорого. Тень».

В понедельник утром Кира уехала.

«Доброго вечера, Тень. Извини, пожалуйста, меня за молчание. У меня нет оправданий. Просто я совсем потерял интерес к данной ситуации. Мне непонятно, что происходит. Я не понимаю свою роль в этой пьесе. Мне не интересно, что будет дальше. Какой смысл что-то делать в свете выше написанного? Кирилл».

«Вообще-то подход очень правильный.

Перестать питать ситуацию. Мир энергий:

Нет энергии, нет ситуации.

Но это не тот случай.

Не ты питаешь данную ситуацию —

Энергия приходит извне.

Пока ты в игре, ты можешь влиять на ситуацию и даже создавать ее, так же, как и я.

На данный момент мы равны.

Если ты думаешь, что я автор, ты ошибаешься,

Автор – вне. Тень»

P.S. Я все чувствую, не лги мне.

А ОНА может видеть

Правда ОНА не хочет видеть.

Когда ОНА поняла, что может видеть, и увидела маленькую часть реального мира, – испугалась так, что потеряла всякое желание жить.

Я же помогла ей увидеть не реальность, которой так боится и которая за гранью, а банальность, которая за стенкой…

Помнишь, когда ОНА была в Испании…

ОНА видела все, что ты выделывал в ЕЕ отсутствие.

ОНА не хотела видеть, но я ЕЕ заставила и это было крайне мучительно для НЕЕ.

Настолько мучительно, что даже мне стало жаль ЕЕ.

Я это чувствовала. Ты не понимаешь своей роли? А другие роли понимаешь? Роли расписаны,

И оттого, понимаешь ты что-либо или нет, ничего не изменится

И события все равно будут происходить, независимо оттого, будешь ты в них участвовать или нет.

Игра только начинается.

Я предложила тебе одну из главных ролей,

Но если тебя что-то не устраивает, ты волен поступать, как хочешь.

Можешь перейти в массовку и наблюдать со стороны, как она медленно умирает. Тень».

«Доброго дня, Тень. Ухожу в статисты, в массовку. Буду наблюдать или, возможно, даже наблюдать не буду. Удачи, Кирилл».

Раньше в переписке была тайна, теперь мне казалось все более или менее прозрачным, и поэтому неинтересным. Я не верил больше в эту страшную сказку о Тени. И тот, кто переписывался со мной, был прав в главном: я не хотел больше питать ситуацию. Не хотел питать ситуацию, в которую не верил. Наша переписка без моей подпитки, кажется, действительно начала угасать. Правда, я продолжал чувствовать постоянное давление телефонных звонков и чьего-то внимания. Казалось, что за мной следят. Этому не было прямых подтверждений, но я чувствовал, что в спину постоянно направлен оптический прицел. Я оглядывался на улице и хотя никого не находил, все время старался путать следы.

С моего рабочего рекламного сайта пришло письмо.

«Мне нравится все, что ты делаешь. Shadow».

И тут же на мой личный адрес…

«Прости за нерасторопность

Хотя наш диалог в смысловом режиме практически превратился в мой монолог

Но у меня нет другого выхода

ОНА сейчас с тобой и хочет только тебя

ОНА всегда выбирала неординарных мужчин, но никогда их неординарность не удерживала ЕЕ рядом с ними так долго, так сильно и так неистово

Что в тебе так влечет ЕЕ?

Почему ты не хочешь помочь мне?

ОНА не принесет тебе ничего, кроме страдания 

Я знаю, я ЕЕ тень 

ОНА должна умереть

А я хочу жить

С тобой 

Я люблю тебя 

Мне одной с НЕЙ уже не справиться Помоги мне

У нас может получиться сногсшибательный спектакль Тень».

«Доброго Вечера, Тень. Наш диалог превратился в монолог. Да. Ты оказываешь давление на меня. Мои суждения тебя не интересуют. Если я соглашусь тебе помогать, мне придется стать твоим подкаблучником. Это при том, что в начале нашего общения ты писала, что у тебя нет амбиций и с тобой быть очень комфортно. Очень смешно. Увы, я ординарен. Более чем. Кирилл».

«Извини, Кирилл.

Ты хочешь сказать, что твоя ординарность удерживает ЕЕ рядом с тобой?

Шутишь?

Я основательно тебя изучила за это время Ты очень необычный человек Человек ли? Тень».

Я читал письма Тени-Давида, но не отвечал. Боялся нарушить неустойчивое равновесие. Еще я ждал. Мое ожидание частично было действием. Оно было активным, я не прятался под кроватью, я сидел в засаде.

«Желаю тебе сделать достойный выбор Достойный тебя Успеть сделать

От твоего выбора зависит то, что мы будем делать дальше

(Или я буду делать)

Я не могу предпринимать дальнейшие шаги, пока не знаю твоего решения

Если я не добьюсь своего, я убью ЕЕ С тобой или без тебя (Если ОНА не убьет меня раньше Или тебя)

Хочешь, я расскажу тебе, как ОНА убивает?

Помнишь, я тебе говорила, что ОНА не ценит жизнь и тело?

Так вот, ОНА не ценит не только свою жизнь, но и жизнь вообще

Потому что считает, что жизни, как таковой, нет

И все происходящее – лишь игра, вроде настольной, где реальный игрок находится вне стола

Вот ОНА и играет, но играет очень искренне и самозабвенно

Жизнь для НЕЕ – это эксперимент, в котором нужно попробовать все, в том числе и убийство, только ОНА не называет это убийством, для НЕЕ это лишь ступень перехода на другой уровень игры или новый этап эксперимента, как тебе больше нравится, и я никогда не появилась бы, не преступи ОНА черту)

Точно так же ОНА относится и к своей жизни, и ты прав, она готова умереть, потому что знает: эта жизнь лишь этап во множестве других

Вообще, убийство с применением силы нарушает равновесие этого мира, поскольку привлекаются силы другого. Обычно у совершающего такое убийство начинают болеть и умирать родственники и близкие. Более искусный убийца принимает удар на себя и с ним самим начинают происходить различные катаклизмы, начиная от несчастных случаев и кончая разного рода болезнями. Это более щадящий вариант, так как со своими проблемами справиться легче и не включается механизм обратной Вселенской совести. Полная аналогия с настольной или любой виртуальной игрой. Если ты воспользовался своей реальной силой, а не силой героя (разбил экран компьютера или заглянул в описание с кодами), или сыграл не по правилам, например в нарды, то равновесие в игре нарушится.

Но есть идеальный вариант безвозмездного убийства

И именно этот вариант занимает ЕЕ более чем При таком убийстве не задействуются силы иного мира

И здесь аналогия: допустим, противоположная сторона тебе по каким-либо причинам поддается. Равновесие в игре не нарушается, т. к. внешне игра продолжает идти по правилам.

В данном случае необходимым условием является бескорыстная и всепоглощающая любовь жертвы

Человек доводится до такого состояния, когда сам готов отдать свою жизнь

При таком общении плетутся нити, наподобие линий силового поля

И человек как бы вязнет в них, по мере общения

ЕЙ остается только потянуть в определенный момент за эти нити, и человек умирает

Обычно констатируется кровоизлияние в мозг, реже инфаркт или тромб, возникший неизвестно откуда у человека, никогда и не слышавшего о тромбофлебите

Если ОНА уже потянула за эти нити, потом передумала, но передумала поздно, с человеком происходит несчастный случай

Это случалось только с людьми, к которым ОНА питала более или менее взаимные чувства, если вообще можно говорить о чувствах в ЕЕ случае

ОНА не собиралась их убивать

И за нити потянула случайно в порыве гнева или во время ссоры

Это лишний раз говорит о том, что ОНА не способна любить, даже самых близких, даже думая, что ОНА их любит

Я не в состоянии объяснить тебе подробно весь механизм, скажу лишь, что любовь перекрывает механизм убийства. Т. е. нельзя убить того, кого ты любишь, с применением силы. Сколько ни тяни за нити, ни привлекай потусторонние силы, его можно только зарезать

Банально зарезать, как барашка

Другого пути нет

Видишь, я вывела по ходу дела формулу любви: Чтобы узнать, любишь ты кого-то или нет, нужно попробовать его убить

Если он выживет, значит любишь

Может быть, именно такие эксперименты ОНА ставит? Тень».

«Интересно?

А вот фрагменты ЕЕ дневников:

«Нужно это убить. Убить в себе себя. А что останется? Останется человеческая природа. И я стану, как все. Я буду просто жить. И радоваться жизни. Зачем? И как это осуществить, если знаю, что жизни нет, что жизнь – это иллюзия, сплошь фантазия человеческого сознания. Нет ничего более несуществующего, чем жизнь. Ну и что? Жизнь – это этап, ступень, игра. Без нее нет пути дальше. Надо себя заставить».

«Сколько еще продлится эта буря? Что мне буря? Я сама буря. Нет, я уже не буря. Я ничто. Меня нет. Я себя почти убила, но легче не стало. Мне нужно что-то, за что я могу ухватиться, чтобы начать сначала. Неужели я ошиблась? И он не тот. Что происходит? Я теряю все, что накопила. Срочно в Москву! Я должна его пощупать. Я хочу его узнать. Я хочу, чтобы он узнал меня. Если он это он, то он обязательно меня узнает. Никаких „если“. Я просто буду его любить. Его никто по-настоящему не любит, а я буду. Для меня это лечение, а его нужно согреть. Он одинок точно так же, как и я… Он просто уже не верит… Я заставлю его поверить».

Это было то, что если и не делало картину цельной, некоторые вещи прояснило. Поскольку рассказы определенно были из ноутбука Киры, ясно, кто его взял.

На Киру охотились со вкусом и всерьез. Душераздирающие спектакли, чтобы заставить ее остаться в горах, кражи, чтобы заглянуть во внутренний мир, слежка. Усиливающееся психологическое давление.

Кире приходили письма якобы от моих знакомых девушек. Ночью приезжали таксисты, которых, как говорили, вызывал я, чтобы привезти Киру ко мне. (У нее, однако, хватало смекалки перед тем, как ехать, звонить мне…) Похоже, что и Татьяна браво докладывала Давиду обо всем, что узнавала от Киры.

У нее все чаще и чаще случались приступы. Занимаясь чем-нибудь, она замирала, морщась от боли. Обычно это длилось минут двадцать. Я же пытался помочь ей всеми доступными средствами, снимая боль, а иногда приводя ее в сознание, когда было совсем плохо. Она таяла на моих руках. До меня медленно доходило, что это не болезнь, а чье-то влияние. Особенно после того, как странные боли начали возникать и у меня. Стараясь не повредить тому человеку, который на меня воздействует, я потихоньку уводил влияние в сторону, ставя защитные огненные сетки.

«Извини, что я редко пишу. Занятость очень большая. Свободного времени нет практически совсем. Да, девочка пишет не так уж и плохо. Надо же ребенку чем-то себя занимать. Смысл? Пожалуй, ничего необычного. Комплексы родом из детства и идеи-фикс. У кого их нет? Если бы писал о своей жизни я, то я выглядел бы маньяком, а она воспитанницей шестого класса женского пансиона.

Насколько я понимаю, вы две стороны одного и того же существа. Да, она теряет силы. Объясни, зачем мне то, что ты предлагаешь мне? Зачем мне хоть что-то делать? Кирилл».

«Нет, мы не две стороны одного существа. Мы разные существа. ОНА – охваченная гордыней и своей исключительностью душа. Я порождение этой души, уже вполне самостоятельное. И существует тело, на которое мы обе претендуем. Сейчас этим телом обладает ОНА. И ОНА – с тобой. Я тоже хочу быть с тобой. И я буду с тобой. В теле или без. Если ты мне поможешь, то в теле. Если нет, я просто убью ЕЕ. Давай убьем ЕЕ вместе, если ты такой плохой, как говоришь (опять оговорочка, ибо чувствуюя, что ОНА тебе очень дорога). Но даже если дорога и ты любишь ЕЕ! Ведь любовь, в конечном итоге, это всегда убийство и смерть. А убить то, что любишь, это, наверно, верх сладострастия. Как думаешь? Тень».

Кира никогда не ездила на поезде, даже на электричке. Так случилось. И когда она видела проносящиеся мимо и даже стоящие на перегонах поезда, ее охватывало щемящее чувство какой-то невосполнимой потери. Казалось, что-то невероятно важное ускользнуло, и теперь нет никакой возможности его поймать. У нее была мечта – сесть в поезд и ехать. Долго. Смотреть в окошко и ни о чем не думать. Только смотреть и слушать. Как стучат колеса.

– Я ни разу не ездила на поезде, – сказала она как-то Кириллу, когда они стояли на железнодорожном переезде.

Кирилл посмотрел на нее с невероятной нежностью, как смотрят на детей, когда они выдают с гордым видом очередную умную глупость.

– Давай куда-нибудь поедем.

– А можно? – Теперь Кира еще больше походила на ребенка.

– Конечно, можно. – Кирилл смеялся глазами. – Куда ты хотела бы махнуть?

– Все равно, куда. Я никуда не ездила.

– Тогда поедем в Питер. Хочешь?

– Очень хочу.

После этого короткого разговора Кира начала мечтать с новой силой, остротой, и на этот раз вполне конкретно. Однако Кирилл никак не мог найти времени на эту поездку – то одно, то другое – срочно нужно было ехать на объект, встречаться с дизайнерами и проч., проч., проч. А как хотелось уехать – ото всех и с ним. И опять его нелюбовь давала о себе знать. Жестко, ненавязчиво, но вполне определенно. Если бы любил, ну хоть чуть-чуть, бросил бы все. И снова, в который уже раз за последнее время наваливалось и расползалось внутри всезаполняющее чувство тоски и брошенности, которое на этот раз рассеял вдруг появившийся в Москве Данил. Кира только что не сошла с ума от радости. Было приятно видеть его в полном порядке. И кроме того, в его присутствии Давид вновь стал тем обходительным и приветливым Давидом, которого Кира всегда знала. Втроем они бродили по Москве, сидели в многочисленных кафе, строили планы, ходили на ипподром – братья любили бега. Боль, причиненная Кириллом, сначала притупилась, а потом и вовсе отпустила.

Данил приехал ненадолго, дня на три. И прибыл он, как оказалось, не только чтобы уладить какие-то коммерческие вопросы, но и забрать Давида с собой. Когда Кира осталась наедине с Данилом, у них состоялся следующий разговор:

– Мы много говорили с братом. О тебе.

– И что?

– Если ты не собираешься ответить на его чувства, помоги мне убедить его уехать со мной. Он отказывается. Не хочет с тобой расставаться.

– Конечно, я скажу, чтобы уезжал. Но думаешь, он меня послушает?

– Не знаю… А может ты его заколдовала? – он хитро прищурился. – Зачем? Верни сейчас же. Нам без него никак.

– Шутишь? Не знаю, кто заколдовал, но только не я.

– Конечно, шучу. Слушай, Кирочка, – Данил придвинулся к Кире и нежно обнял ее. – Может, поедем все вместе, а? Ты ни разу не была в горах летом. У нас безумно красиво. Мы покажем тебе самые чудесные на свете места. Чарующие и завораживающие.

Кира задумалась. С одной стороны ей очень хотелось куда-нибудь уехать и забыться. Отвлечься. Излечиться от болезни. От любви. От Кирилла. С другой, она понимала – нет, не понимала, чувствовала и знала – здесь что-то не то. Идет какая-то странная игра, правил которой она не знает. Да и играли, похоже, не по правилам.

Было обстоятельство, которому Кира сразу не придала значения, но которое, вероятно, оставило свой след где-то на краю сознания, этот след начал проявляться, и вот теперь явился Кире с чрезвычайной ясностью. Увидев прилетевшего в Москву здорового и благоухающего духами, одеколоном и цветами Данила, Кира естественно спросила его о самочувствии.