Текст книги "Механическое сердце"

Андрей Фролов
Механическое сердце

Пролог

В кабинете городского чиновника гаснет свет – резко, одним щелчком.

Второй щелчок – это включается центральный амбиграфический проектор, новенький и блестящий. Яркий пестрый луч бьет в центр кубического каркаса для просмотра фильмов и передач. Но на этот раз чиновник и его коллеги смотрят не развлекательные шоу и не выпуски новостей. В специальной конструкции начинается трехмерная запись с одной из амбикамер наружного наблюдения.

Амбикарта, похожая на хрупкую стеклянную пластинку, совсем новая. Блестящая, еще не успевшая покрыться сетью царапин. Изображение, считываемое с нее проектором, довольно четкое, мелкозернистое, хоть и черно-белое.

С первых кадров становится понятно, что запись ведется с одной-единственной камеры. От этого происходящее внутри проволочного куба не обладает полноценным объемом. Чтобы не упустить ни единой мелочи, зрителям приходится переместиться на одну сторону амбивизора – картинка псевдорельефная, почти двухмерная, едва выпуклая.

В правом верхнем углу изображения мелькает эмблема Гильдии. Ее сопровождает титр: «Только для внутреннего пользования, код доступа 4». Затем на экране появляется надпись мелким шрифтом, из которой зрители узнают дату записи и место, где она была сделана. После этого начинается немое кино.

Из динамиков проектора не доносится ни единого звука. Комната наполнена лишь шорохом одежды, покашливанием зрителей и тонким скрипом стилусов, когда те касаются сенсорной поверхности планшетов.

В центре изображения лифт: шахта, уходящая куда-то за верхний край картинки, сверкающие серебристые двери с двумя створками, информационная панель и пульт протокольного доступа. Вокруг видны люди. Мужчины, женщины, дети – целыми семействами они огибают полую колонну, гуляя и раскрывая рты в неслышных разговорах.

Через несколько секунд в поле зрения амбикамеры (она установлена высоко под потолком, но может фокусироваться на самых мелких деталях) появляются трое. Широкоплечий улыбчивый мужчина в пиджаке с дерматиновыми заплатками на локтях. Стройная темноволосая женщина, подвижная и разговорчивая. И ребенок – маленький мальчик лет шести-семи. В руках у него мяч, который сейчас, на полуобъемном изображении, светло-серого цвета. Но важные, одетые в плащи зрители точно знают, что игрушка зеленая, изготовленная из упругой, приятно пахнущей резины. Мальчик бросает мяч и ловко ловит его обеими руками, когда тот отскакивает от серебристых створок. Женщина – судя по всему, мама – делает ему замечание. Но малыш никак не хочет угомониться, и пепельный шарик продолжает скакать. Туда-сюда, в двери – в руки. Игра нисколько не утомляет ребенка, наоборот, видно, что он неподдельно ей рад.

Широкоплечий мужчина нависает над пультом протокольного доступа, начинает манипуляции, вызывая кабину на этаж. Мимо проходят веселые, жизнерадостные люди. У многих в руках надувные шары и куски сахарной ваты. Они на считаные секунды попадают в кадр, исполняя в разыгрывающемся представлении роли безликих статистов.

– Был ли установлен голосовой контакт? – сухо интересуется один из чиновников, нарушая царящую в кабинете тишину.

– Так точно. Дистанционный, – так же бесцветно отвечает ему сосед, внимательно всматривающийся в куб амбивизора. – ЛПС-44 отреагировал на отклик за три уровня сверху.

Мужчина на экране завершает протокол, отходя от пульта и посматривая на информационное табло. Женщина грозит сыну пальцем, но не прерывает разговора с мужем. Мальчик вежливо здоровается с лифтом, но продолжает забаву, бросая мяч в его двери и ловя на отскоке.

Картинка чуть зернит, по изображению пробегает редкая рябь – камеры наблюдения не отличаются высоким качеством съемки. В следующую минуту происходящее внутри куба будто замедляется, движения становятся плавными, словно под водой бассейна. Скачущий мяч (дверь-руки-дверь) прыгает медленнее, будто решил вздремнуть в полете. Женщина что-то рассказывает супругу, помогает себе жестами, жизнерадостно хохочет. В ответ мужчина усмехается и разводит руками. Слов не слышно, но одной серой картинки хватает, чтобы понять – это очень счастливая семья, в которой редко ссорятся и еще реже кричат на единственного сына.

Отец семейства стоит к лифту правым боком, пульт доступа не виден за его широкой спиной. Женщина – левым, почти выпустив сына из поля зрения. Картинка сотен оттенков мышиного словно темнеет, как будто специальным кинематографическим эффектом решается усилить эффект происходящего в амбивизоре. Мальчик кидает мяч точнехонько в стык двух сверкающих створок лифта.

– Где сейчас ЛПС-44? – спрашивает любознательный зритель, сидящий ближе всех к проволочному кубу.

– Полтора уровня вверх, минует техплощадку, – отвечает ему все тот же сосед, делая новую скрипучую пометку в планшете.

– Причину установили? – так же спокойно и равнодушно интересуется первый.

– Кратковременное заедание главного шкива приводного механизма, – сверяясь с записями, удовлетворяет его любопытство второй. – Неисправность была устранена в тот же день…

«Тот самый день», о котором говорит чиновник, сидящий в темноте перед амбивизором, продолжает воспроизводиться с неотвратимой обреченностью. Черно-белый, беззвучный. Но всем сидящим в кабинете будто наяву слышно, как стучит в дверцы кабины неугомонный детский мячик зеленого цвета, ударяется о выпуклые серебряные поверхности, отскакивает к улыбчивому мальчугану. Руки малыша чуть сгибаются, ловя игрушку, и распрямляются снова, отправляя мяч вперед. Тот летит к дверям, чуть по дуге, неспешно и величественно.

В этот момент на информационном табло вспыхивают протокольные символы, означающие прибытие кабины. Сверкающие створки распахиваются. Не встречая преграды, мяч залетает внутрь. Мальчик бросается за ним. На черно-белой картинке, едва имеющей объем из-за единственного источника съемки, видна темнота, глубокая, пугающая, за которой ничего нет. Она царит меж распахнутых серебристых дверей, только подчеркивающих контраст своим цветом. Зеленый резиновый шарик влетает в этот пласт тьмы, мгновенно исчезая. Ребенок, метнувшийся за игрушкой, одним прыжком минует порог кабины… которой за порогом нет.

– ЛПС-44 запротоколировал несанкционированное открытие? – все тем же безжизненным, лишенным эмоций тоном интересуется главный зритель.

– Да, но с опозданием. Несовпадение скорости прибытия привело к десинхронизации внешнего и внутреннего процессоров, – услужливо комментирует коллега, который уже неоднократно просматривал запись до этого сеанса.

Время замедляется еще сильнее.

Женщина успевает среагировать первой. Она рывком поворачивается к дверям шахты. Глаза ее раскрываются широко-широко – это заметно даже на примитивной амбикарте системы внешнего наблюдения. Зрители точно знают, что из ее открытого рта вырывается короткий дикий крик…

Ноги шаркают по полу кабинета. Фигуры в плащах с капюшонами склонились над амбивизором, будто колдуны над волшебным шаром, в котором видно будущее. В помещении тишина. Внутри объемной картинки – тишина. От этого становится еще страшнее…

Мужчина, повернувший голову чуть позже, словно уменьшается в размерах. Плечи его опускаются. На какое-то короткое мгновение кажется, будто он усох, резко потерял в росте и весе. Гримаса искажает его широкое добродушное лицо. Он протягивает руки, шагает к порогу.

Мальчик исчез вслед за зеленым мячом. Его поглотила тьма, внутри бесцветного изображения кажущаяся бездонной. Женщина бросается следом. Самоотверженно, как умеют лишь мамы, бесстрашно и не задумываясь о собственной безопасности. Люди-статисты, гуляющие вокруг столбообразной шахты, застывают на своих местах, вздрагивают. Их привлек отчаянный крик. Они хмурятся, озабоченно оборачиваются, руки со сладким лакомством застывают, не донеся угощение до губ.

Мужчина успевает схватить жену за талию, когда та уже наполовину тонет в густой клубящейся мгле за порогом шахты. Женщина бьется, кричит, все еще намереваясь шагнуть во мглу, словно не понимая, не желая понимать – она опоздала, и сыну уже ничто не может помочь.

На лицо отца невозможно смотреть без сострадания. Оно перекошено, словно тот пытается вытянуть из открытых дверей лифта не хрупкую супругу, а многотонный мешок с камнями. На щеках мужчины что-то блестит. Женщина, извиваясь в его хватке, лупит мужа по рукам, будто умоляя ее отпустить. Он, наконец, вытаскивает ее наружу.

На информационном табло сверкают аварийные сигналы. Воет сирена, которой зрителям не слышно. Прохожие-статисты со всех сторон сбегаются к шахте, кто-то бросается к темному провалу, заглядывая туда так, словно еще в силах что-то изменить…

Муж сминает жену в великанских объятиях. Бережно, но сильно-сильно, не позволяя ей совершить бездумное и страшное. Та бьется в истерике, содрогаясь всем телом, что-то кричит, пытается вырваться. На черно-белом экране отец семейства, еще две минуты назад смешливый и добродушный, поворачивается к иссиня-черному провалу. В глазах его мерцает что-то… что-то темное, как клубящаяся за порогом пустота. Так он и стоит: совершенно неподвижно, сжимая в руках беснующуюся супругу, не отрывая от шахты пристального, навсегда окаменевшего взгляда.

Запись заканчивается. Внутри проволочного куба мелькает титр об окончании трансляции. Важный чиновник, задававший вопросы, поднимается из своего кресла, хрустя коленными суставами.

– Лифт на полную перекалибровку процессора, – негромко, но весомо приказывает он, и со всех сторон начинает скрипеть хор стилусов. – Взять со свидетелей расписки о неразглашении. До полной починки ЛПС-44 место оцепить, шахту закрыть. Я лично поговорю с родителями мальчика…

В кабинете безымянного городского чиновника включается свет.

Резко, одним щелчком.

Введение

Эта история произошла через две учебных четверти после того, как наши герои – Витя, его брат Дима и их сестренка Настя – очутились дома. Они вернулись из необычного, полного опасностей и поразительных открытий путешествия, куда попали благодаря своему любопытству и парочке нарушенных правил. Но в первую очередь благодаря странному Лифту Высокого класса, который отвез их далеко-далеко, вынудив совершить судьбоносное восхождение на милый сердцу Заботинск[1]1
  Читайте об этом в книге Андрея Фролова «Путь наверх». (Прим. ред.)


[Закрыть].

Впрочем, раз уж пришла пора рассказать вам вторую часть этой истории, не станем торопить события. Вместе с отважными героями окунемся в пучину повествования, старательно восстановив его подлинную картину и не упуская ни единой детали!

Наша история крепко связана с удивительным и необычным местом под названием Спасгород. Отдаленно напоминая высоченную стопку блинов (внутри каждого из которых жили и работали люди), больше всего он был похож на гигантский металлический цилиндр, поделенный на этажи, которые местные обитатели привыкли называть просто – полянами.

Была ли Родина наших героев башней или являлась выкопанным в земле колодцем? Этого ее жители знать не могли, восхищаясь величием и уникальностью своего дома изнутри. Но не стоит думать, что наружу спасгородцы не выбирались из-за лени или безразличия – путь за внешние стены был закрыт по причине страшной и смертельной опасности, подстерегавшей вовне любое живое существо.

Смирившись с ее незримым существованием, миллионы жителей многоэтажного железного цилиндра (давайте условимся, что для удобства в нашем рассказе он останется «башней») обосновались на просторных и высоких полянах, даже не помышляя о вылазках. День за днем они трудились на своих рабочих местах, коротали вечера в кругу семьи в аккуратных домишках под черепичными крышами, отдыхали на специальных развлекательных ярусах, воспитывали детей и ходили по магазинам.

Пожалуй, неторопливое бытие спасгородцев отличалось от нашего с вами скукой, огромным количеством запретов и определенным однообразием. Но, стоит отметить, что среди взрослых представителей этого общества встречалось на удивление мало недовольных таким существованием. Причиной тому служила… нет, простите, эдак я забегу вперед, а ведь совсем недавно обещал быть последовательным.

Продолжим!

Жизнеобеспечение Спасгорода обеспечивала целая армия всевозможных машин, агрегатов и механизмов, построенных теми же талантливыми учеными, что проектировали и возводили сам город. Уникальная прожектор-машина Светоч-ЗСИ-2 с ее сотнями тысяч специальных зеркал заменила горожанам солнце, проникая на каждую поляну и даже имитируя смену времени суток. Мощнейший генератор кислорода Поток-ЗВИ-4 наполнял ярусы чистым воздухом и поддерживал комфортную температуру.

Особенные аппараты создавали снег на полянах для зимних видов спорта и искусственные облака, блуждающие под сводами полян. Вероятно, и то и другое основательно отличалось от того, что наблюдаем мы с вами. Но спасгородцев этот вопрос волновать не мог, а усилия трудолюбивых механизмов делали их жизнь чуть краше, разнообразнее и уютнее.

Однако главными помощниками обитателей башни оставались Лифты. Нет-нет, совсем не те бездушные кабины, какие мы с вами можем встретить в своих жилых домах, торговых комплексах или деловых центрах. Лифты Спасгорода были разумны, обладали индивидуальными характерами и даже свободой воли.

За Лифтами приглядывала всесильная Гильдия Смотрителей – профессиональная организация самых талантливых и умелых инженеров и механиков. Впрочем, мудрость и проницательность членов Гильдии со временем стали настолько нарицательны, что в руках ее представителей оказалось как шефство над Лифтами, так и негласный контроль над всей жизнедеятельностью Спасгорода. С их согласия и одобрения утверждались законы, распределялись ресурсы, наказывались виновные и вознаграждались достойнейшие.

Увы, главные действующие лица нашей истории, хоть и являлись отважными героями, получить награду из рук Смотрителей никак не могли. Ведь за несколько дней возвращения в родной поселок они успели узнать нечто таинственное и не совсем хорошее (чего не полагается знать даже взрослым Спасгорода) и до сих пор были вынуждены хранить это в строжайшей тайне.

Не вдаваясь в подробности предыдущих злоключений Вити, Насти и Димки, скажу лишь, что судьба изрядно помотала всех троих. Познакомила сразу с несколькими уважаемыми и мудрыми Лифтами, а также едва не погубила в руках Александра Дрейфуса, Мучителя Лифтов и Собирателя Процессоров, которому сами разумные механизмы дали зловещее прозвище Мглистый Механик.

Вернувшись на домашнюю поляну, в поселок под названием Заботинск, путешественники провели необычную и совсем не детскую беседу с Петром Петровичем, своим любящим отцом. С человеком, против воли выполнявшим не самые чистоплотные приказы Гильдии Смотрителей… В то раннее утро они тихо переговаривались на кухне, словно заговорщики. Тогда дети пообещали, что никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не станут рассказывать о том, что видели во время своих странствий по нижним полянам.

Впрочем, один раз ребята вплотную подошли к тому, чтобы приоткрыть занавес секретности. В день, когда выполнили обещание, данное Ворчуну, и намекнули папе, что где-то внизу один уважаемый Лифт остро нуждается в профосмотре и замене деталей. Петр Петрович с пониманием отнесся к туманным намекам – по цепочке коллег передал дело соответствующей бригаде. Вскоре старику оказали помощь, и более эта тема в семье не поднималась.

Возвратившись в школу, Настя и ее братья без труда наверстали пропущенные уроки. Довольно скоро они вновь влились в поток неспешной привычной жизни, в которой нет места оборотням, сумасшедшим механикам и жутким существам, населяющим нижние уровни башни.

И так продолжалось до тех пор, пока однажды, обычным утром (мы ведь помним, что любое приключение обычно начинается именно в такой – ничем не примечательный день?) вспыльчивый и простодушный Димка не исчез прямо из здания средней образовательной школы…

Глава первая,
в которой старые знакомцы встречаются безрадостно, а кое-кто отправляется на поиски беглеца

Под сводами школы прокатилась звучная мелодичная пульсация, отмеряющая конец урока. И в тот же миг в десятке аудиторий, как и в нашем мире после звонка, зашаркали в предвкушении большой перемены сотни ног. Сотни глаз устремились на двери классов, а самые строгие преподаватели даже прикрикнули на наиболее нетерпеливых учеников, напоминая, что «музыкальный пульсар – для учителя».

Впрочем, в этот день на перемену рвались далеко не все: либо отличники (они закончили контрольную раньше остальных), либо двоечники (они с задачами справились абы как, но тоже заранее). Остальные девчонки Настиного класса торопливо дописывали ответы и тетради сдавать не спешили – в общеобразовательной школе Заботинска шел день проверочных и тестов.

Еще раз пробежав взглядом по странице с работой, Настя поймала себя на мысли, что совсем не испытывает волнения. Она точно знала, что самое неприятное, способное угрожать ее оценке – это крохотный минус после пятерки. И то, скорее всего, за чистописание и оформление. Потому что материал – гигиена и санитарный самоконтроль работника фермерской поляны – у Насти, что называется, «отскакивал от зубов».

И никакого секрета в этом не было.

Просто ее мама – яркая и жизнерадостная Юлия Николаевна – уже не первый год трудилась на одной из таких полян, ухаживая за опасными, но невероятно полезными буренками. Естественно, она раскрыла дочери все тонкости профессии – в том числе и те, которых не найти в учебниках.

Дождавшись, пока староста дойдет до ее парты, Настя протянула однокласснице тетрадь. Как и большинство школьных тетрадей, та была изготовлена из плотной сероватой бумаги, скорее напоминавшей картон. Такая технология прибавляла листкам и переплету немало веса, зато делала блокноты многоразовыми, позволяя слой за слоем счищать исписанные поверхности.

Девочка бережно закрутила колпачок счастливой авторучки, которой выполняла только контрольные и промежуточные тесты (нужно признать, «удачливая» ручка еще ни разу не подвела ее), и убрала талисман в портфель.

Учительница тем временем неторопливо перелистала собранные старостой работы. Осмотрела класс поверх крохотных очков и великодушно кивнула:

– Урок окончен, все свободны. Увидимся послезавтра.

Самые нетерпеливые ученицы тут же ринулись к выходу, толкаясь и смеясь. Остальные неспешным ручейком потянулись за ними, а кабинет наполнился шорохом отодвигаемых стульев и детскими разговорами.

Попрощавшись с учительницей, в школьный коридор вышла и Настя, весьма жизнерадостно помахивая портфелем. Если остальные проверочные пройдут так же легко, она вновь закончит четверть с одними пятерками!

Холл рекреации был заполнен девичьими бантами, как летнее поле распустившимися цветами, – в школах Спасгорода предпочитали раздельное обучение, и поэтому классы целиком состояли либо из девочек, либо из мальчиков. Однако на переменах ученикам дозволялось общаться, а потому первые гости из «мужской» части здания уже пробрались на чужую территорию.

Двое известных забияк бросились сквозь толпу, дергая школьниц за косички и щипаясь. Со всех сторон раздался пронзительный визг, которым девочки провожали возмутителей спокойствия, а на головы ребят обрушились увесистые портфели и стопки учебников – Настины сверстницы знали, как дать хулиганам отпор.

Сама Настя в игре участвовать не захотела. Она быстро прошла сквозь шумный коридор, ловко избежав дерганья за пышный хвост светлых, чуть желтоватых волос. Легким бегом спустилась на первый этаж и торопливо вышла во внутренний школьный двор, сейчас почти безлюдный. Большую перемену девочка решила провести на лавочке под лучами Светоча, дочитывая жутко интересную книгу, совсем не относящуюся к школьной программе.

В ней рассказывалось про гигантскую мифическую поляну, сплошь затопленную водой, в толще которой поселилось таинственное белоснежное существо с кучей щупалец. Главный герой романа, отважный капитан из гильдейской Стражи, дал слово поймать мутанта, постоянно портящего очистительные установки, и посвятил этому большую часть жизни[2]2
  В нашем мире есть книга с похожим сюжетом. Это знаменитый роман американского писателя Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый кит», написанный в 1851 году.


[Закрыть]. Там, где Настя остановилась в последний раз, одержимый смельчак готовился к спуску на дно в специальном непроницаемом корабле, чтобы дать чудищу последний бой.

При описаниях подводной твари девочка ежилась даже под яркими теплыми лучами, невольно вспоминая мерзопакостную бабушку Красимиру, порождение технических лабиринтов и псевдополян. Но упоение от тайного знания, что далеко не все описанное в книге – выдумки, пересиливало страх, и она упорно листала станицу за страницей.

Вообще-то отведенный на отдых и бесплатный обед час можно было посвятить повторению материала перед грядущими контрольными. Но Настя (равно как и ее братья) училась более чем прилежно, а потому имела возможность тратить свободное время для собственного удовольствия. Причем, стоит отметить, успеваемость ребят не снизилась даже после известного происшествия, когда пропавших детей несколько дней искал весь перепуганный Заботинск.

Но, несмотря на стабильно высокие оценки, внимание учителей к троице все же увеличилось. Не проходило и недели, чтобы одного из наших героев не оставили в школе после уроков на психологическое тестирование или «душевную беседу» с классным руководителем.

Учителей и высоких мускулистых мужчин в штатской одежде (с повадками Стражников Гильдии) интересовало, не вернулась ли к беглецам память. И если многие сотрудники школы действительно хотели помочь детям восстановить эмоциональный фон, то аналитики Стражи жаждали лишь деталей и подробностей: кто увел их с поляны? Кто вернул? Что они видели, пока находились за пределами Заботинска? В каких технических помещениях побывали? С кем разговаривали и что слышали?

На все эти вопросы тройняшки, как и условились заранее, отвечали немногословно и незамысловато – «мы не помним». Оставался непреклонен и Петр Петрович, их любящий отец, которого на работе для профилактического разговора вызывали по два раза за смену. И даже, пытаясь надавить и сломить, сократили заработную плату. А еще скрывать тайну помогал поступок мамы, сразу спалившей в подвальной печи военную форму (в которой дети вернулись домой).

До сих пор никто из юных заговорщиков не мог дать точного ответа, почему Юлия Николаевна поступила именно так. Может быть, из-за брезгливости к чужой одежде, да еще и весьма грязной и заношенной? Может быть, из-за опасений подхватить заразу? А может, потому, что (хоть и не лезла в чужие тайны) тоже хотела помочь и защитить семью от излишнего внимания Смотрителей?

Как бы то ни было, карантинные службы не нашли в доме никаких следов униформы с поляны Казарма. Соседи и поселковый урядник Саныч (он первым встретил путников после восхождения на Заботинск) трепать языками тоже не спешили, а потому легенда путешественников о беспамятстве продолжала хранить общий секрет…

И все же, несмотря на бесплодность разговоров с вежливыми мужчинами в строгих костюмах, дети улавливали на себе чье-то пристальное внимание. Было сложно сказать, в чем оно выражалось – в ощущении невидимой слежки или же в опасливой настороженности со стороны посельчан. Но оно покрывалом нависло над Настей, Витей и Димкой, заставляя быть паиньками и обсуждать свои приключения исключительно шепотом и хорошо заперев окна…

Чаще всего это происходило, когда приходили ночные страхи. Кошмары, предельно яркие и реалистичные, время от времени посещали их всех. В такие моменты ребята просыпались на скомканных простынях, укрываясь одеялом до подбородка, и торопливо зажигали прикроватные светильники. Чтобы прогнать липкие видения, они собиралась вместе (чаще всего – в комнате братьев), тихонечко делясь заново пережитыми волнениями.

Тени по углам спальни казались злобными и густыми, имевшими собственную плоть и душу. А иногда даже мерещилось, что в одной из них – самой непроглядной – угадывается высокий угловатый силуэт великана в брезентовом фартуке, заляпанном машинным маслом уничтоженных Лифтов.

Зловещий образ преследовал их во снах, заставлял пугаться шорохов и раздвигать шторы. Все потому, что один раз проснувшийся среди ночи в слезах Витька убеждал брата и сестру, что видел обвешанного трофейными шестеренками безумца прямо во дворе их дома, рядом с белоснежным палисадом и столом, который семья использовала для воскресных обедов на свежем воздухе.

Этот яркий ночной кошмар заставил вспомнить (а ведь прошло уже немало времени) мимолетный образ, замеченный ими после возвращения на Заботинск – зыбкую дымку, смутную фигуру во внешней стене. И отныне не проходило и нескольких дней, чтобы все трое не сравнивали тот момент с недавним сном Виктора, пытаясь определить, идет ли речь о призраке погибшего чудовища, или же потрясенное сознание брата до сих пор порождает пугающие галлюцинации.

Ночные перешептывания ответов на эти вопросы не давали. Но от них все равно становилось чуть легче, и ребята разбредались по кроватям, точно зная, что рядом есть родные, которые понимают и готовы помочь…

Настя уселась на скамейку школьного двора и поставила портфель возле ноги. Открыв книгу, проводила взглядом двух девочек из старшего класса, о чем-то судачивших между собой. Те покосились на нее, но мельком, обсуждая что-то сугубо личное. Наверняка делились свежими сплетнями – время интереса к персонам «беглецов с Заботинска» у сверстников прошло еще месяц назад.

Более того – кто-то вообще распустил по школе слухи, что близнецы никуда не исчезали. Мол, отсиделись в подвале заброшенного дома на Пустыре, чтобы привлечь к себе внимание взрослых, и не более того.

Посыпались насмешки и оскорбления, но наших героев такая точка зрения устраивала абсолютно. Так в поселке стихли все разговоры об их исчезновении. И даже со своими собственными родителями они эту тему поднимали все реже. Знаете, как говорят – время лечит? Это истинная правда, скажу я вам!

Папа не касался «запретной» темы, потому что догадывался, где и при каких обстоятельствах могли побывать его дети. Мама – потому, что не умела долго думать о грустном. И пусть ребята не знали, на чем именно сходились взрослые в родительской спальне, обсуждая случившееся, но Юлия Николаевна вновь стала жизнерадостной, веселой и беззаботной. Она старалась ничем не напоминать родным о том тягостном утре, когда урядник встретил троицу на окраине поселка.

Безусловно, всех троих наказали за такой безответственный поступок. Но когда наказание завершилось и дети вернулись в школу, все беседы об исчезновении в семье машинально оказались под негласным запретом…

Итак, мы остановились на том, что Настя села на скамью школьного двора, не обращая внимания на визг резвящейся малышни начальных классов, и раскрыла любимую книгу. И когда она уже была готова вновь погрузиться в пучины таинственной поляны, где отважные охотники выслеживали опасное существо, на страницы романа легла тень. Девочка насупилась, поднимая голову, и уже открыла рот, чтобы попросить не мешать ей, как… увидела родного брата, стоящего возле лавки.

Витька – симпатичный светловолосый мальчишка, уже не ребенок, но еще не подросток, – стоял прямо над сестрой, молча и загадочно расположив свою тень ровно поверх книги. Глядя на него, Настя будто смотрелась в зеркало, до того они походили друг на друга, и только более тонкие черты лица, длина волос и несколько сантиметров роста отличали девочку от братьев.

– Витька? – изумилась она. – Чего встал? Не видишь, я читать собралась?

Но тот лишь нахмурился, от чего на ее сердце вдруг набух тяжелый комок неприятных предчувствий. Она козырьком приложила ко лбу руку, глядя против лучей Светоча, и только теперь рассмотрела, как бледен Виктор. От одного его вида Насте стало не по себе, и она сразу (ярко-ярко, будто это случилось вчера) вспомнила Лифт Высокого класса, на котором они вслед за отцом укатили на Реакторную Станцию.

– Всемогущие процессоры, – выдохнула Анастасия, медленно закрывая книгу. – Что-то случилось, братик?..

Витька тяжело опустился на скамейку рядом, кладя руки на колени. Смотрел он перед собой, и в мальчишеском прищуре плескалось сомнение. Его портфель стукнулся об упругое резино-асфальтовое покрытие школьного двора.

– Димка пропал, – подавленным голосом прошептал он, не глядя на Настю.

– Как пропал? – Пальцы девочки машинально затеребили завязки на легкой черно-желтой куртке, входившей в ученическую форму. – Ты что такое говоришь?

Она невольно осмотрела двор, словно брат задумал неудачный розыгрыш, а выдумщик Димка притаился где-то неподалеку, например, за спортивными тренажерами.

– А вот так… – продолжал Витя, по-прежнему сидя прямо и держа руки на коленях. – Пропустил контрольную по физико-механике. Важную. А ведь еще утром совещались, какой сегодня ответственный день…

Это было правдой – умываясь, Настя слышала, как мальчики обсуждают предстоящий День Тестов, в течение которого учителя проверяли уровень знаний по основным предметам.

– Думал, он всего лишь опаздывает, – прошептал Витька и потупился на пыльные носки высоких ботинок на липучках. – А затем контрольная началась, и я уже не смог выйти из класса… Раньше всех закончил, едва отпросился в туалет, всю школу облазил. А его нету…

– Витенька, родной… – Настя потеряла все слова, которыми можно было обрисовать ситуацию или хотя бы успокоить брата. – Так может, он прогулять решил? Мы же знаем Димку… он ведь иногда убегает, да? На футбольное поле или на мосты со старшеклассниками…

– Я тоже сначала так подумал, – сокрушенно покачал головой мальчик. – Но после урока залез в наш секретный сейф под партой…

Уже приготовившись услышать самое неприятное, Настя прижала ладошку к распахнутому в немом крике рту. Она знала, что у братьев есть целая сеть «тайников», известных только им двоим. В таких местах обычно прятали занятные стекляшки, спички, любопытные погремушки с Пустыря, коллекцию с картинками из журналов про самокаты и подобную бесценную для мальчиков мелочь.

Один из таких тайников существовал и в школе…

– И что там? – едва слышно спросила девочка.

– Записка, – коротко ответил Витя.

На его бледной левой щеке, словно нарисованные слезы, проступили крохотные багровые шрамы – отметины давнего поединка с Мглистым.

– Вот, сама почитай…

И он протянул сестре крохотный клочок бумаги, исписанный несколькими мелкими строчками.

Настю вдруг обуяла такая лютая тоска, что любимая книга выскользнула из пальцев и упала под скамью, а она даже не заметила. Протянув руку так, словно брала не записку, а опасное насекомое, девочка взглянула на неровные строчки. Она узнала торопливый почерк брата, и в глазах вдруг поплыло от непрошеных слез.

Вздохнув, Настя начала читать.