Текст книги "Хороший мальчик"

– Мы уезжаем на каникулы! – возвестил папа, не дождался реакции семьи и добавил: – В Антарктиду! Я понял, что это лучшее место для познания истины. Там температура достигает минус пятидесяти. Это весьма способствует просветлению.

По вытянувшимся лицам домочадцев папе стало ясно, что никто из них не желает просветляться. Мама робко проговорила, что за познанием истины не стоит ехать так далеко.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но все остались дома. Причиной этого стала не дальность, а дороговизна. Папиных денег, увы, просто не хватило бы даже на половину пути. Поэтому на семейном совете было решено купить на них папе новую куртку.

Ох, много чего было! И на головах стояли, и на металлических каркасах спали, сконструированных, кстати, тоже по папиным чертежам. Слава богу еще, что он не догадался снабдить их шипами или гвоздями для пущего эффекта. Словом, Смирновы жили весело.

Глава 2

Приближалось знаменательное событие – День школы. В этом году праздник был назначен на 22 сентября. Он устраивался ежегодно и проходил с большим размахом. Об этом всегда заботился директор Владимир Анатольевич Дронов. Он вообще любил роскошь и помпезность.

В этом году Дронов готовил большой сюрприз – открытие собственного компьютерного центра. Он был крайне горд этим событием, равно как и собой, и с начала учебного года расхаживал по школе, гордо надувая щеки.

Несколько раз к нему приезжали какие-то чрезвычайно серьезные люди. Они что-то обсуждали с Дроновым в его кабинете, потом уезжали. После таких встреч директор выглядел странно, ходил задумчивый. Словом, намечалось нечто грандиозное.

За несколько дней до намеченного торжества Коля и Спича подходили к школе. Приятели увидели, как несколько старшеклассников вешали со стремянок большую растяжку прямо на фасад новенькой школьной пристройки. На полотне, презрев тавтологию, гордо и призывно красовалась надпись: «Выше к высоким технологиям! Открытие нового компьютерного центра – 22 сентября, в День школы».

Неподалеку Коля и Спича заметили Дронова, который о чем-то очень напряженно беседовал с учителем информатики Станиславом Ильичом Томиловым.

Возле них с выражением бесконечной скуки на лице стояла Ксюша, дочь Дронова. Она училась в параллельном девятом «А» классе и сталкивалась с Колей только во время уроков физкультуры. Они иногда проходили в расширенном составе, в них участвовали ученики обоих классов. Ксюша смотрела в сторону, делала вид, что ее нисколько не интересует разговор между учителем и ее отцом. От этого становилось совершенно ясно, что эта беседа касается как раз ее.

Спича толкнул Колю в бок:

– Давай послушаем!

Они тихонечко, бочком пододвинулись поближе, но слышно все равно не было, а лезть дальше не стоило. Дронов вполне мог их турнуть. Сообразительный Спича задрал голову. Парни переглянулись, зашли за угол пристройки и влезли на крышу.

Там они устроились совершенно незаметно. С высоты им был отлично виден весь школьный двор. На стадионе девочки с учительницей физкультуры отрабатывали движения чирлидинга. Но это не интересовало приятелей. Коля посматривал на Ксюшу, а Спича изо всех сил навострил уши, потому что разговор девочки с Дроновым и Станиславом Ильичом отсюда был слышен плоховато.

– Ксюша, это правда? – спросил Дронов, хмуря брови. – Ты целовалась на уроке?

Спича больно толкнул Колю в бок. Дескать, ого, какие тут дела интересные обсуждаются! Коля сжал руку приятеля, чтобы тот умолк. Ему и самому было любопытно.

Ксюша закатила глаза и лениво спросила:

– Папа, а тебе вообще какая разница?

А Станислав Ильич вполголоса продолжал выкладывать подробности инцидента:

– Прямо посреди урока. Багдасарову я ничего не могу сказать. Он же имбецил. – Учитель развел руками. – Но Ксения!.. Она же должна понимать…

Дронов собирался что-то сказать, но тут послышался голос одного из старшеклассников, вешавших растяжку:

– Владимир Анатольевич, так нормально?

Дронов вскинул голову и коротко произнес:

– Выше! – Затем он повернулся к дочери и с недоумением спросил: – Почему с этим уродом-то, с Багдасаровым?

Его недоумение было таким искренним, что мальчишкам казалось, будто больше всего директора беспокоил именно тот факт, что из всех возможных кандидатур его дочь выбрала именно Багдасарова. То обстоятельство, что она целовалась во время урока, не так уж и важно.

Станислав Ильич охарактеризовал Багдасарова грубовато, но точно. Коля и сам часто мысленно именовал его имбецилом. Может быть, во многом по этой причине он и не сопротивлялся, когда его чморили гопники, у которых заводилой был как раз именно Багдасар. Что взять с таких поганцев, как он? Им бесполезно было что-либо доказывать, особенно Коле, у которого просто не было необходимых ресурсов.

А вот Ксюша Дронова на заигрывания этого недоумка отвечала, кажется, охотно. Этот факт вызывал у Коли непонимание и недоумение – прямо как у ее отца.

Ксюша тем временем с явным вызовом произнесла, глядя на родителя:

– А с кем мне?.. Со Станиславом Ильичом? – Она махнула длинными ресницами в сторону учителя, который в ответ на это замечание лишь усмехнулся.

– Ксюша! – одернул дочь Дронов.

– Чего она с отцом так ругается? – обратился Коля к приятелю.

Он ни разу не общался с директором вне школы, да и там сталкивался совсем не часто. Владимир Анатольевич ничего не преподавал, занимался исключительно административной работой. Иногда он, как директору и положено, устраивал нерадивым ученикам разносы, причем публично. Дронов любил выстраивать их в шеренгу, сам расхаживал перед ними и обещал отправить всех в колонии, интернаты для слабоумных, а также заставить после уроков рыть котлован для бассейна, который был у него в планах.

– Вы все умрете от истощения! – предсказывал он. – От обезвоживания! От теплового удара! А мне за это ничего не будет! – Он тыкал пальцем в лица особо проштрафившихся персонажей. – Я уничтожу вас законным неподсудным способом!

Ни одной из своих угроз Дронов никогда не воплотил в жизнь. Более того, спустя пару минут он вообще забывал о них.

Что касается Коли, то он в число проштрафившихся не попадал и соответственно под директорский гнев тоже. Учился Коля хорошо, дисциплину не нарушал, во всяких общественных мероприятиях, так любимых директором, принимал активное участие. Так что у них не было никаких взаимных претензий.

Дронов нравился Коле. Строгость он проявлял в разумных дозах, чаще всего общался со школьниками добродушно, с улыбкой. Более того, Коле даже хотелось, чтобы Дронов вел какой-нибудь предмет у них в классе. Но такого счастья не удостаивался никто, и девятый «Б» в том числе. Неизвестно даже, был ли он способен преподавать какой-то предмет, но школой директор руководил хорошо.

Тут Спича решил развлечь приятеля, зажал нос и дебильным голосом начал озвучивать разговор Дронова, Ксюши и Станислава Ильича:

– Ксюша, я хочу познакомить тебя со своей любовью. Это Станислав Ильич. Можно просто Ильич. Или Ведро.

Коля засмеялся, тоже зажал себе нос и, вторя приятелю, заговорил за Станислава Ильича:

– Дронов! Отдай мне свою дочку! Я тоже хочу стать директором!

Спича сделал загадочное лицо и продолжил:

– Ты не знаешь главного, Ведро. Ты тоже моя дочка!

– Ведро Владимировна Дронова! – едва сдерживаясь, выдавил из себя Коля, и мальчишки чуть не покатились от смеха с крыши.

А склока продолжалась, хотя число ее участников поубавилось. Станислав Ильич достал платок и, сморкаясь на ходу, ушел. Видимо, он счел свою миссию выполненной.

– Гад, ты мне нос сломал!.. – продолжал гнусавить Спича, пародируя Станислава Ильича.

Дронов что-то очень строго выговаривал дочери, но та, не дослушав его, резко развернулась и пошла прочь.

– Ксюша! – негодующе крикнул Дронов. – Я с тобой разговариваю!

Девчонка не обращала на отца ни малейшего внимания и удалилась с независимым видом. Дронов остался один. Он постоял некоторое время, покачал головой и тоже исчез.

Коля и Спича веселились от души, повторяли реплики из только что услышанного диалога. Да, день начался совсем неплохо. Такое развлечение перед уроками!

– А он… А он… – давясь от смеха, пытался воспроизвести что-то еще Спича.

– Здравствуйте! – произнес голос директора.

Коля поднял оба больших пальца, пытаясь показать Спиче, как отлично тот научился копировать интонации Дронова, но быстро осекся.

Перед ним стоял Дронов – реальный, живой, а Спича благоразумно прикрыл рот и ничего не говорил. У Коли слегка екнуло сердце, но смех еще звучал внутри и побеждал страх. Коля покосился на Спичу и понял, что тот тоже едва сдерживается, чтобы не расхохотаться во все горло.

Коля первым взял себя в руки и заявил:

– Здрасьте, Владимир Анатольевич!

– Вы тут ко Дню школы готовитесь? – осведомился директор.

Коля хотел утвердительно кивнуть, но Спича опередил его, услужливо гаркнув:

– Да!

– Нет! – выкрикнул Коля. Недавняя смешная ситуация подталкивала его к озорству, внушала безнаказанность.

– Нет! – Спича почувствовал настроение приятеля и сменил пластинку.

Но Дронов, казалось, и не собирался их наказывать.

Он лишь посмотрел на мальчишек с удивлением и спросил:

– Вы не хотите новый компьютерный центр?

– У меня дома по-любому комп в тыщу раз круче, – выдал Спича и оттопырил пухлую губу.

Он совсем потерял берега и не замечал, что откровенно хамит директору. Благо Дронов не отличался склонностью к садизму в отношении учеников и вообще был вполне нормальным директором. Он поочередно посматривал на Спичу и Колю, этак снисходительно, даже с сожалением. Взгляд у него был такой, будто они полные придурки или имбецилы – совсем как Багдасаров. Пацаны на всякий случай притихли. Спича даже одернул рубашку и пригладил ее.

– Понятно, – бросил директор. – С крыши слезаем.

Коля и Спича послушно поднялись и отряхнулись. Им было уже не смешно. Теперь они снова видели перед собой директора школы, который легко мог сделать с ними все, что ему угодно – в рамках дозволенного, разумеется. Да и если просто наорет, тоже ничего приятного.

День, так удачно начавшийся для Коли и Спичи, дальше был, в сущности, обычным. Уроки, вопросы, ответы, проверка домашнего задания и все такое прочее.

После занятий в актовом зале проходила репетиция. Школьники под руководством завуча тренировались в искусстве танца. Вот кто-кто, а эта дама меньше всех годилась на роль учителя танцев. Хотя бы потому, что была она немолодая и совсем не красивая. Впрочем, Коля никогда не задумывался над ее возрастом. Всем женщинам старше тридцати он автоматически присваивал статус старух. Не важно, сколько было им лет – тридцать пять или шестьдесят четыре. Это значения не имело.

Мальчишки и девчонки по очереди выходили на сцену и демонстрировали свои умения. Все танцевали кто во что горазд. Спича отвязно зажигал под диско, за ним под жесткий хаус младшеклассник с серьезным лицом станцевал вог.

Настала очередь Коли. Тут и думать было нечего – хип-хоп, разумеется! Коля не стеснялся, он знал, что хип-хоп у него получается классно. Одноклассники не раз распевали при нем незатейливую песенку: «Колян танцует лучше всех, Коляна ждет большой успех!»

Эту песню, конечно же, придумывали не про него. Ей уже было много лет. Сочинили ее, наверное, еще тогда, когда Коля умел водить лишь малышовые хороводы на новогодних утренниках, наряженный в костюм зайчика. Но ему все равно было очень приятно.

Глебова старательно демонстрировала движения поппинга, но успехом пользовалась небольшим. Ей не хватало то ли поппинга, то ли чего другого.

С выходом на сцену Ксюши раздались свист и аплодисменты, как выяснилось, вполне заслуженные. Она с ходу начала исполнять дэнсхолл. Даже непрофессионалу было видно, что эта девчонка двигается лучше всех.

Впрочем, у всех получалось довольно неплохо. Школьники старались, хотели понравиться, произвести впечатление и уходили со сцены вполне довольные собой.

Только один человек был недоволен. Речь, конечно, о завуче. Эта женщина все время стояла напротив сцены с каменным лицом и наблюдала за участниками мероприятия.

– Что это, Дронова? – не скрывая презрения, обратилась она к Ксюше, когда та закончила свой номер.

– Это дэнсхолл, Ангелина Валерьяновна. Народный ямайский танец, – пытаясь отдышаться, сообщила Ксюша.

– Понятно. Ты в России, Дронова! Идите все сюда.

Мальчишки и девчонки неохотно поднялись со своих мест. Они понимали, что сейчас начнется полная лабуда.

И точно! Завуч включила телевизор, и на экране появилось черно-белое изображение. Звучала какая-то унылая мелодия. Танцоры работали как-то вяло, без искры. Их движения были одинаковыми, классическими. Продолжалось это зрелище несколько минут, и многие, не таясь, зевали.

Коля и Спича тоже скучали и посматривали на Ксюшу. А той вроде как было все равно. Она стояла чуть поодаль, абсолютно флегматичная, равнодушная.

Завуч ткнула пальцем в экран и с гордостью сказала:

– А это мой лучший ученик. Узнали?

Школьники без особого интереса скользнули глазами по фигуре юноши в народном костюме.

– Это Станислав Ильич, – усмехнувшись, подсказала завуч. – Мог бы в ансамбле Моисеева танцевать.

Ребята удивленно переглянулись. Ангелина Валерьяновна продолжала смотреть на экран, и на ее лице появилось умильное выражение. Среди школьников пошел легкий шум. Завуч выключила запись и чуть заметно вздохнула.

– Ну что, вдохновились? – нарочито бодро спросила она и, не дождавшись ответа, добавила с преувеличенным энтузиазмом: – Советую вдохновиться! Полька! Наш танец. А теперь радостная новость! Нам наконец-то привезли кос-тю-мы!

Чрезмерный оптимизм завуча не находил отклика на хмурых лицах школьников. Женщина усмехнулась, сунула руку в большой пакет и выудила из него какие-то немыслимые шаровары.

– Примеряем ак-ку-рат-но! – по слогам произнесла она, подчеркивая важность как момента, так и наряда.

– Что за дебилизм? Что за блестки? – Ксюша скривилась, демонстрируя полнейшую скуку. – Я не буду это надевать!

– Дронова! – жестко одернула ее завуч. – Молча надела, и все!

Ксюша сцепила зубы, тяжело вздохнула и подчинилась.

Вслед за директорской дочерью все покорно стали напяливать костюмы. Через несколько минут школьники, облаченные в аляповатые одежды, столпились на сцене. Зазвучала фонограмма, и все они начали танцевать. Выглядело это довольно плачевно и убого.

На общем фоне выделялась Ксюша Дронова. Но энтузиазма в ней не было никакого.

– И раз, и два, и три, и четыре! – командовала завуч. – Дронова, голову подняла! И раз, и два, и три, и четыре! В субботу выступать не мне, а вам! Каждая прогулянная репетиция – запомните! – это для вас автоматическая контрольная! По каждому моему предмету – и по химии, и по биологии, и по ОБЖ. Ясно?!

В какой-то момент Коля с Ксюшей оказались рядом и танцевали в паре. Потом они снова разошлись.

Когда Ксюша вышла из актового зала, ее догнал Коля.

– Ксюша, подожди.

Девчонка остановилась.

– Я Коля из параллельного класса, из девятого «Б».

– Я заметила. Чего тебе? – безразлично спросила Ксюша.

– Я тут подумал… Я в курсе, что у тебя день рождения в декабре. Короче, ты – Стрелец.

– И что? – с усмешкой спросила Ксюша.

– А я – Весы. Это идеальная совместимость! Это как… Джон Леннон и Йоко Оно.

– И чего? – Скепсис не сходил с Ксюшиного лица.

– Может, сходим куда-нибудь?

Ксюша молча развернулась и пошла прочь.

– Подожди… – Коля рванулся следом. – Давай по-другому. Давай я для тебя чего-нибудь сделаю!

– Что ты можешь для меня сделать? – Ксюша опять снисходительно усмехнулась.

– А чего ты хочешь?

– А чего ты можешь?

Коля покрутил головой, соображая. Идея осенила его мгновенно.

– Хочешь, я себе палец отрежу?

– На фига палец? Давай уж всю руку! – Ксюша пожала плечами.

– Руку?.. – Коля задумался.

Да, пожалуй, с идеей он поспешил. Почти как папа. Вот что значат гены!

– А еще чего-то хочешь? – поинтересовался он после паузы.

Ксюша закатила глаза, включилась в игру и принялась перечислять:

– Хочу, чтобы малолетки перестали ко мне подваливать. Хочу розовый «Порш». Хочу, чтоб эта школа сгорела на фиг. Устроишь? – Она серьезно посмотрела на Колю.

Тот задумался еще сильнее.

Ксюша не уходила. Она смотрела прямо ему в глаза, ожидая ответа.

Коля открыл рот и произнес:

– А правду говорят, что ты себе грудь силиконовую сделала?

Ксюша, не говоря ни слова, развернулась и ушла.

Коля остался в коридоре один. Делать сегодня в школе больше было нечего, и он побрел к выходу, даже не дожидаясь Спичи.

Коля все-таки слегка расстроился. Нельзя сказать, что Ксюша ему очень нравилась. Он обратил на нее внимание потому, что она считалась самой крутой телкой в классе, к тому же директорская дочка. Коля подумал, что неплохо было бы завести с ней какие-то отношения. Но как это сделать? Тем более тут выяснилось, что она целуется на уроках с Багдасаром. Эту тему стоило бы обдумать.

Коля стал размышлять, но тут его догнал Спича, ткнул приятеля в бок, показал на наушники и заявил:

– Новый альбом «Slipknot», скачал на днях. Послухаем? – Он разделил наушники на двоих.

Застучали двойные бочки, запилили зубодробительные гитары, зарычал неразборчивый и невнятный гроул солиста.

Коля повысил голос, чтобы продраться через оглушительные звуки музыки, и сказал:

– Ну да, нормально, но все равно попса. Скинь мне.

Спича кивнул и так же громко сообщил:

– Сегодня Ушастого будут бить.

Коля не расслышал и вынул наушник.

– Чего?

– Багдасар Ушастого будет месить, говорю. – Спича тоже вынул наушник. – Сегодня за школой, в четыре.

– Понятно, – с сожалением произнес Коля. – Жаль Ушастого.

– Ага. Ушастый – нормальный парень. Блин, как же этот Багдасар всех достал! – в сердцах проговорил Спича.

– Это верно, – согласился Коля. – Я и сам над этим думал.

Багдасаров и Ксюша Дронова учились в девятом «А». Девчонка оказалась в главной параллели хотя бы потому, что была директорской дочкой. А вот почему там год назад обосновался Багдасар, многим школьникам было непонятно.

Никто не знал, что к директору Дронову тогда пришел уважаемый человек по имени Арам Ашотович Петросян. Он уважительно пожал Владимиру Анатольевичу руку, вальяжно устроился в кресле и завел с ним степенную беседу.

Петросян сообщил, что является владельцем автосалона, и спросил, не нуждается ли в чем-то школа или лично Владимир Анатольевич. Если что, пусть директор непременно обращается к нему.

За племянника у него душа болит. Мальчишка растет без отца и надлежащего досмотра. Дядя Арам, как уж может, заменяет ему родителя. Конечно же, он хочет, чтобы племянник учился в престижной школе и в самом лучшем классе. Очень важно, что директором там является такой достопочтенный человек, как Владимир-джан.

Дронов великодушно согласился. Потом выяснилось, что он совершил грубую политическую ошибку.

Проблемы начались уже с первого месяца пребывания Багдасарова в школе. Сам этот тип, судя по его внешнему виду, в досмотре уже не нуждался. Когда Дронов впервые его увидел, то поначалу принял за отца кого-то из учеников. Потом, правда, выяснилось, что тот успел посидеть по два года во втором и четвертом классах. Вскоре жалобы посыпались со всех сторон, от преподавателей, учеников, а также их родителей, среди которых тоже были весьма уважаемые люди.

А главное – Дронов только сейчас понял, как опрометчиво он поступил, посадив его в один класс со своей дочерью. Ксюша почему-то мгновенно сдружилась с этим недоумком. Как потом догадался Владимир Анатольевич, делалось это исключительно ему назло.

Когда ему принесли пачку заявлений, написанных в полицию, Дронов поехал в автосалон к дяде Араму. Тот с мрачным насупленным видом выслушал директора школы, сурово, осуждающе покачал головой, постучал по столу толстыми пальцами и сказал, что примет все меры по воспитанию племянника.

Затем он повел директора школы в торговый зал. Дронов на тот момент ездил на неплохой корейской машине, но, когда он увидел сверкающий «Ягуар», сердце его дрогнуло.

Арам Ашотович положил руку ему на плечо и сказал, что готов отдать этот автомобиль по очень и очень сниженной цене, да еще и в рассрочку. Последнее слово явилось ключевым, поскольку Дронов со своей директорской зарплаты не смог бы купить даже колесо от этого «Ягуара».

Таким вот образом инцидент был улажен. Багдасар на время затих. Но, разумеется, не навсегда. Он просто затаился, получив от дяди Арама серьезный втык.

За прошедшее лето Багдасар еще больше окреп, возмужал, а главное – сколотил компанию гопников, которые начали шакалить деньги у младшеклассников. А еще произошло знаменательное событие. Его двоюродный брат Вартан наконец-то устроился на работу в полицию, и не куда-нибудь, а в патрульно-постовую службу. Поэтому Багдасар вслух говорил так: «Вы все – никто! За меня полиция впишется только так! Если кто вякнет – всех порву!»

Наконец, еще один момент. Багдасар посещал секцию по вольной борьбе и козырял тем, что схватился на ковре с юниорским чемпионом России и порвал его. Это утверждение проверять никто не стал, но и так было понятно, что Багдасар в смысле физической силы был в масштабах школы реально крут.

Школьники знали, что Багдасаров – парень весьма безбашенный, поэтому остерегались кому-либо жаловаться и предпочитали расплачиваться с ним своими карманными деньгами. Правда, Багдасар говорил, что если у кого-то возникнут проблемы с какими-нибудь чужими, то он тут же впишется и всех порвет. А контингент школы он считал «своим».

Словом, авторитет Багдасара был силен. Сейчас под его раздачу попал несчастный Ушастый.

Спича с Колей тем временем прошли мимо стадиона, где Станислав Ильич с первоклашками запускал в небо управляемый самолет. Малыши радовались, хлопали в ладоши и бежали за ним.

Потом, словно что-то вспомнив, Спича спросил:

– А ты слышал про Писуна?

– Кого? – Коля удивленно воззрился на него.

– Да, представляешь, появился тут какой-то чувак, который писает на людей! Прикинь!

– Как это писает? – Коля аж остановился.

Спича пожал плечами:

– Ну, просто берет, подходит и писает, – и добавил для убедительности: – В упор.

Коля продолжал стоять на месте, переваривая услышанное.

– Ты чего замер-то? – Спича подтолкнул его. – Идем!

Они стояли возле спортивной площадки, на которой в это время школьники занимались физкультурой. Один из них, маленький и лопоухий, услышал обрывок разговора Коли и Спичи.

Пацан тут же вмешался в диалог, с удовольствием продемонстрировал свою осведомленность:

– С балкона. Писун с балкона писает.

– Сам ты с балкона! – снисходительно отозвался Спича. – На тебя он писает с балкона! А на всех нормальных людей – просто подходит и писает. – Парень покрутил головой и обратился к Коле: – Блин, бесит, когда вот так влезают в разговор!

Коля, впавший в раздумья, спросил:

– Так зачем этот Писун так делает? Он что, мстит кому-то?

Спича не успел ответить.

К ним подошла еще одна свидетельница разговора, малолетка Глебова из шестого «В».

С видом светской львицы она томно провозгласила:

– Он писает только на красивых женщин. Это в Интернете есть.

– Опять двадцать пять! – Спича с досады хлопнул себя по бедру.

– На красивых женщин? – заинтересовался Коля, у которого эта история, наверняка выдуманная наполовину, вызвала живейшее любопытство.

– Тогда тебе нечего бояться, Глебова! – весело и зло выпалил Спича, обернулся к Коле и спросил: – В каком смысле? Кому он мстит?

Глебова вмиг утратила светский вид и манеры. Она захлопала глазами с неумело накрашенными ресницами и раскрыла рот, чтобы дать ответ подобающий женщине, достойной быть описанной, но Спича грубо уничтожил его в зародыше.

– В пакет завернись! – крикнул он ей через плечо.

Глебова надулась и замолчала.

Коля задумчиво покусал губы и вынес вердикт:

– Ну, ясно. Это у него какая-то психотравма. Детская, скорее всего. Я уверен, на него, мелкого, кто-то когда-то написал, вот он теперь и мстит. Что-то типа незакрытого гештальта.

В воздухе повисло молчание. Спича с Глебовой позабыли о своей словесной дуэли, полностью переключили внимание на Колю. Сию тираду он произнес очень уверенно и четко. Их словарного и образовательного запаса явно не хватало на то, чтобы согласиться с ней либо опровергнуть. Кроме них Колю слушали и другие школьники.

Однако молчание длилось недолго. Спича, которого заткнуть умными терминами было не так-то просто, очень быстро пришел в себя, вник в смысл Колиной фразы и бросился отражать атаку.

– С чего ты это взял? – спросил он.

– Да тут все просто. – Коля пожал плечами. – Это же классический случай. Сначала ты жертва, потом маньяк. Это азы психологии.

Глебова наморщила лоб, демонстрируя усиленную работу мозга, потом решилась и спросила:

– Типа… Фрейда, да?

Коля снисходительно хмыкнул и заявил:

– Фрейд – попса, конечно. Но у него тоже про это есть.

Гнев Спичи достиг апогея и вырвался в яростной реплике:

– Блин, да чего вы парите?! Чувак просто писает, вот и все! Подходит! И пи-са-ет!

Школьники все как один удивленно повернулись в сторону Спичи, который обычно вел себя куда сдержаннее.

– Ладно, тут мелкота одна, – свысока обведя взглядом спортивную площадку, резюмировал Спича. – Пойдем отсюда.

Они ушли на задний двор, где собралась компания во главе с Багдасаром. Коля сразу же увидел здоровенную плечистую фигуру и знакомое тупое выражение лица.

Гроза школы Багдасар действительно вполне мог конкурировать с тридцатипятилетним мужиком. Он медленно прохаживался взад-вперед, а перед ним стоял мальчишка-десятиклассник. Их можно было бы принять за папу и сына, если бы не разительный контраст во внешности. Мальчишка был щуплым, светловолосым и ушастым, а Багдасаров – огромным, смуглым и чернявым, с толстыми губами и полным отсутствием мысли в глазах.

Вокруг них собралась толпа молчаливых наблюдателей из разных классов.

Багдасар остановился и сказал:

– Ушастый, расклад ты знаешь. Давай, приступай.

Ушастый с тоской посмотрел на Багдасара, на толпу, потом слегка ударил себя ладонью по щеке.

Багдасаров выпятил толстую губу и спросил:

– Это что?

– Ну, типа, это я себя бью, как ты просил.

– Я просил бить, а не гладить, Ушастый! – повысил голос Багдасар. – Сильнее давай! Ты что вообще?!

– Да все нормально, – пробормотал парень.

– Что у тебя нормально? Давай-давай, балерина! Или мне помочь?!

Ушастый начал лупить себя по лицу. Было видно, что ему действительно больно. Школьники смотрели на это и посмеивались.

Коля и Спича молча наблюдали за разборкой.

– А за что, собственно, он его? – шепнул Коля приятелю.

– Да он куртку Багдасара надел, – так же шепотом ответил Спича. – Со своей в гардеробе перепутал.

– Блин! – Коля вздохнул. – Похожи, что ли?

– Да вообще одинаковые! Висели рядом.

– Не повезло, – сочувственно резюмировал Коля и боковым зрением заметил, что к толпе подходит Ксюша.

Она с полным безразличием оглядела несчастного Ушастого, перекатывая во рту жвачку.

Багдасар подошел к ней.

– Вот, Ксюха. Учу тут жизни, – самодовольно произнес он.

Девчонка холодно и отстраненно смотрела куда-то вперед, мимо Багдасарова. Тот обнял ее за талию и попытался по-хозяйски засосать в губы. Она немного отстранилась, но только чтобы вытащить изо рта жвачку. После этого они с Багдасаром слились в поцелуе.

Даже Ушастый перестал лупить себя по физиономии и замер.

Коля с тоской смотрел на происходящее.

Багдасар вдруг прервался, повернулся к Ушастому и спросил:

– А ты чего остановился? – Он залихватски сплюнул, замахнулся для сокрушительного удара, потом передумал, засмеялся и заявил: – Ладно, на сегодня все. Живи пока. – Багдасар обнял Ксюшу за талию, и они удалились в направлении парка.

Ушастый опустил голову, взял свой рюкзак, валявшийся на траве, и побрел восвояси.

Толпа зевак тут же рассосалась.

Спича с Колей тоже ушли. Они снова включили «Slipknot», но особого удовольствия музыка не доставляла. Разговор тоже не складывался, и приятели довольно вяло расстались.

Дома Колю ждал очередной телефонный разговор папы с невидимым потенциальным клиентом. Александр Смирнов в одних трусах стоял посреди комнаты с трубкой в руке. Сверху на нем был надет пиджак от костюма и повязан галстук.

Это не случайно. Нет, папа вовсе не собирался сейчас куда-то идти и просто не успел надеть брюки, потому что его отвлек досадный телефонный звонок. Так он выглядел всегда на работе.

Да, Александр Смирнов сейчас был, как говорится, при исполнении. Он занимался внедрением в жизнь своей оздоровительной системы. Папа был педантом в определенных вопросах, вдобавок его разум покрывал легкий налет паранойи.

Смирнов был убежден в том, что на работу непременно нужно ходить в подобающем виде – в костюме и при галстуке. Он ежедневно облачался в этот наряд, а потом принимался за телефонные разговоры, продолжающиеся несколько часов. Но при этом он упорно игнорировал брюки. Видимо, расхаживать по квартире и садиться на диван в трусах было значительно удобнее.

К тому же в этом была и вполне реальная практическая выгода. Брюки не мялись, не изнашивались. Они, тщательно отглаженные, висели в шкафу и дожидались своего звездного часа, когда работа папы должна была проходить вне стен квартиры.

Сейчас отец в расстегнутом пиджаке с обиженным видом выговаривал невидимому собеседнику:

– Да, система оздоровления Смирнова, моя собственная. Послушайте, на ней весь Звездный городок сидит! Сейчас вы используете возможности своего организма на десять процентов. А вы хотите, чтоб он работал на сто, на двести? Вы уже будете в гробу лежать, а ваш мозг не перестанет регенерировать клетки. С системой оздоровления Смирн… – Он споткнулся на полуслове, резко отключил телефон и сердито крикнул в пустоту: – Да пошел ты!.. – Отец с досадой бросил телефонную трубку на стол, повернулся и увидел Колю.

– Привет, – произнес тот.

– Ты водоросли купил? – вместо ответа спросил отец.

Коля поставил перед ним огромный пакет.

– Купил. Только аптекарь просил передать тебе, что за производство лекарств без сертификата может быть уголовная ответственность.

– Сынок, а какого черта ты вообще болтаешь об этом с аптекарями?! – обрушился на него отец.

– А что мне делать?! – осведомился Коля. – Он спрашивает, мол, зачем вам столько водорослей?

– И что теперь? Будем у каждого аптекаря спрашивать, как нам жить?! – Папа вытаращил глаза.

Тут в комнату впорхнула мама и спросила, пытаясь перебить неприятную тему:

– Как дела в школе, сынок?

– Погоди, не отвечай! – сказал Коле папа, повернулся к маме и переключился на нее: – Он еще с аптекарем не посоветовался!

Коля подавил вздох. Все понятно. У папы опять не получилось втюхать хоть кому-нибудь свою грандиозную систему, вот он и бесится.

– Водоросли, сын, нужны для производства витаминов! – Папа со значимостью поднял указательный палец. – А витамины будут называться «Eat and Fit Александра Смирнова»!