Электронная библиотека » Андрей Гуляшки » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 октября 2013, 01:35


Автор книги: Андрей Гуляшки


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

София, 11 июля 196… г.

Итак, 07 выскользнул из рук охотников. Что ж, сейчас он в шапке-невидимке расхаживает себе по улицам какого-то болгарского города? Несомненно, несомненно! Генерал Н., начальник отдела «Б», знает, что если некто расхаживает где-то, пусть даже на территории обширной, но имеющей свои пределы, а у специалистов на стенде висят его фотографии, – генерал знает, что этот «некто» пребывает лишь в относительной неизвестности…

И генерал отдает распоряжение действовать.

Где-то в контрразведывательном центре кипит лихорадочная работа. Просторный зал со множеством всякой аппаратуры, различных приборов – можно подумать, что кинематографисты и работники телевидения выставили здесь напоказ все свое ценнейшее оборудование, – самоновейшие прожекторы, рефлекторы, телевизионные камеры, совершеннейшую радиоаппаратуру, всевозможные стационарные и подвижные антенны, а на стенах – экраны, экраны. Посреди зала возвышается пульт управления – помост, в боковые стены которого вмонтированы электроизмерительные приборы, термометры, всевозможные рычажки, рубильники, выключатели, часовые механизмы; на шкале непрерывно мелькают блестящие, словно никелированные, кружки. Все это похоже на приборную доску мощного реактивного лайнера.

Зал по форме напоминает ротонду, под его поблескивающим гипсовым потолком излучают мягкий ровный свет матовые неоновые трубки. У пульта – главный оператор в белом халате. У него худое с выдающимися скулами лицо, спокойный, уверенный, оценивающий взгляд хирурга. В глубокой тишине, словно со дна зеленоватого озера, звучит его мягкий баритон:

– Я – Титан!

Где-то в большом городе, в многолюдных кварталах есть уши, которые его слушают, есть наблюдатели, которые ждут его вопросов, его приказаний.

Главный оператор посылает в эфир позывные сигналы Центра:

– Я – Титан!.. Я – Титан!

Затем твердо, но спокойно приказывает:

– Всем секторам приступить к действию!.. Непродолжительная пауза. На дне этого зеленоватого озера тихо, как во время послеобеденного сна. И вдруг – тревога!

– «Дракон» исчез!.. «Дракон» исчез!

Главный оператор сообщает своим слушателям, что некто, носящий условное имя «Дракон», куда-то пропал.

Так диспетчеры больших аэропортов уведомляют друг друга о пропаже самолета.

– «Дракон» исчез!..

Его голос где-то слушают. И главный оператор сообщает кодовые обозначения:

– 12 – У – 15 – С!.. 12 – У – 15 – С!

Затем поднимает руку – это приказ об атаке:

– Включаю!

Начинается атака. Главный оператор нажимает на одну из кнопок пульта управления, и в тот же миг на фотографию 07, закрепленную в рамке стального стенда, падает луч мощного прожектора. Слегка улыбающийся 07 смотрит беззаботно, невозмутимо; на его высоком лбу нет ни одной морщинки. Лишь в изгибе плотно сжатых хищно-красивых губ затаилась холодная усмешка. Так, наверное, усмехается повелитель джунглей.

Человек в белом халате нажимает на другую кнопку, и на фотографию 07 направляется глаз телевизионной камеры. Слышится короткое мелодичное позвякивание. Камера включена.

Наконец, оператор сообщает:

– Перехожу на прием!..

Неоновые трубки гаснут, в зале делается темно, темнее, чем на дне озера. Но вот оживают экраны, свет с голубого неба спускается в зал. Окраина Софии, ее разноликие улочки. Остановка двенадцатой линии трамвая… Квартал «Надежда» – мост… Лозенец, остановка у Дворца пионеров… Вокзал, площадь…

Стоящие перед экранами помощники главного оператора наблюдают за движущимися машинами, поднимающимися в автобус пассажирами, за пешеходами, направляющимися к остановке.

От пульта управления исходит приказ:

– Смещайте к Центру!.. Восток!

Круговая синерама. Только разделенная на множество экранов. На них появляются различные секторы площади перед Центральным универмагом, вавилонское столпотворение перед отелем «Балкан»… Русский бульвар, как всегда празднично нарядный и немного помпезный… Памятник Царю-освободителю…

– Еще восточнее!

Величественный монумент в честь Советской Армии с раскинувшимися перед ним скверами. Озеро Ариана в Парке свободы. Лодка с двумя опущенными в воду веслами. Девушка с обнаженными коленками, парень, склоняющийся над ее лицом. Забавно прикрытые глаза.

– Аллеи парка!.. В глубине!

Редкие прохожие, они не торопятся… Молодая женщина в голубом платье в горошек толкает перед собой детскую коляску на двух колесах. Малыш размахивает пухлыми розовыми ручонками… Скамьи – большей частью свободные.

И вдруг – звук, похожий на сигнал зуммера. На одном из экранов тревожно замигала маленькая ярко-красная лампочка.

Человек у пульта отдает распоряжение, и теперь голос его кажется необычайно возбужденным:

– Сужай круг, сужай круг!.. Дай фокус! Живо!

И вот – развесистые каштаны. Камера приближается к одной из скамеек. Перед нею – бюст Яворова[1]1
  Яворов П. (1878 – 1914) – выдающийся болгарский поэт-лирик.


[Закрыть]
. А на скамье…

– Фиксируй!

Изображение на экране делается четче. 07 и неизвестная женщина в ослепительно белом платье. Он в коричневом шевиотовом пиджаке, который пришелся ему не совсем по мерке, вид у него не слишком великолепный. В левом углу экрана подпрыгивают цифры – координаты этого места.

Помощник главного оператора, не отрывая глаз от цифр, нажимает на кнопку и кому-то четко сообщает:

– Вихрь! Вихрь! Слушай приказ… «Дракон» на 1012 – AM… Действуй гусеницей! Действуй гусеницей!

Очевидно, Вихрь должен сделать все возможное, чтоб схватить на месте «Дракона», то есть 07. Но при чем тут гусеница?

А генерал тем временем нервно расхаживает по своему кабинету и без конца курит, хотя ему запрещено. Он слышит раздающиеся в зале команды, следит за поединком, который ведет техника с ловким 07, и лицо его постепенно проясняется. Но улыбаться ему, кажется, еще рано.

* * *

Русский бульвар.

Мягко шурша по великолепной золотистой брусчатке, сверкающей под лучами июльского солнца, словно река, в сторону Парка свободы мчится открытая спортивная «шкода». За рулем сидит блондинка с чуть вьющимися волосами, собранными на затылке голубой ленточкой. Завидев эту торпеду, несущуюся прямо на него, усатый регулировщик на университетской площади попытался было строгим движением руки остановить ее, но в этот миг взгляд его упал на номерной знак – особая серия и многозначный номер! – и он лишь недоуменно покачал головой. Проводив взглядом торпеду – она уже успела исчезнуть, – регулировщик, задумчиво улыбаясь, подкрутил ус.

«Шкода» останавливается на площади вблизи Орлова моста, несколько в стороне от стоянки такси. Чтобы войти в парк и оказаться у озера Ариана, перед бюстом Яворова, необходимо самое большее две минуты.

Блондинка поспешно выходит из машины. Роста она невысокого, пожалуй, даже ниже среднего, но стройная и гибкая, как мальчишка. Кремовое платье из креп-жоржета плотно обтягивает ее в талии и едва скрывает острые колени спортсменки.

Итак, блондинка быстро шагает к аллее, где стоит бюст Яворова. Приближаясь к скамейке, на которой сидит 07 со своей дамой, она замедляет шаг, с небрежным видом останавливается под каштаном и раскрывает сумочку. Что особенного, любая женщина может остановиться под каштаном, чтоб поправить какую-то деталь своего туалета. Молодые женщины, в одиночестве прогуливающиеся по парку, делают так довольно часто. Но эта, в кремовом платье, достает из сумки черную авторучку. Простую авторучку, только сантиметра на два длиннее обычного. Она направляет ее на скамейку, где сидит 07 со своей дамой. Что-то тихо щелкнуло, будто сработала автоматическая зажигалка.

На первый взгляд, да если на это обратить и более пристальное внимание, может показаться, что ничего особенного не произошло. Но если бы этот момент зафиксировала специальная кинокамера, то потом на экране можно было бы увидеть довольно странную картину: из авторучки вылетает миниатюрная игловидная металлическая стрелка. Она описывает в воздухе едва заметную параболу и вонзается в землю в метре от скамейки.

Женщина в кремовом платье тотчас же прячет авторучку и, выйдя из тени каштана, выбирает себе скамейку метрах в пятнадцати от того места, где сидит 07. В конце концов аллеи существуют не только для того, чтобы следовать по ним транзитом. Для молодой женщины вполне естественно, дожидаясь кого-то, созерцать скульптурный портрет великого поэта и шепотом повторять жемчужины его поэзии:

Прекрасные глаза…

Женщина в кремовом платье кладет на колени свою красивую расшитую сумочку. Затем раскрывает ее и достает изящную пудреницу, инкрустированную жемчугом. В пудренице, разумеется, есть зеркальце, глядя в которое она может немножко подрисовать помадой губы. Она делает это и одновременно слушает голос 07, который тихо звучит из пудреницы.

– Итак, я каждый вечер буду находить вас в баре отеля «Калиакра», – говорит он по-французски. – Ведь вы числитесь в штате этого отеля, и никто не станет обращать особого внимания на наши свидания. Вам ясно?

– Ясно! – ответила женским голосом пудреница. Они встают. 07 направляется к выходу из парка, а экскурсовод варненского отеля «Калиакра» идет по аллее, ведущей к агрономическому факультету Софийского университета.


София, 13 июля 196… г.

По ржаному полю шла девушка в голубой косынке. Тропинка извивалась среди колосьев, петляла, уходила все дальше к меже и наконец выбралась на проселочную дорогу. Девушка, казалось, не шла по земле, а плыла, но плыла стоя, – потому что ветер раскачивал колосья и ржаное поле напоминало колышущееся золотое море.

Это было так красиво, что Аввакум даже улыбнулся.

В последнее время он тосковал по полям, по шеренгам подсолнечника, поднявшего кверху свои решета – это было совсем не то, что он видел когда-то, в годы юности, – островки пшеницы и межи, островки и межи! Теперь глянешь на пшеничное поле – море потускневшего золота; окинешь взглядом подсолнечник – море яркого золота, такое смеющееся; посмотришь на кукурузное поле – изумруд до самого горизонта. Нет больше ни островков, пи меж; сейчас все расстилается, словно река, вышедшая из берегов, заполнившая равнину, превратившаяся в моря потускневшего золота, яркого золота, изумруда. Они тянутся до самого горизонта, а то и дальше.

Его властно влекло к этой веселой земле с белыми домиками и садами, он все время порывался наведаться в родные места, поглядеть на старый двор, где растут яблони и вишни, а времени все не хватало. То он был поглощен выполнением специального задания Госбезопасности, то замыкался в стенах академии – сейчас там разрабатывались проекты превращения древней столицы Болгарии Тырново в город-музей. Великолепно!

Но сердце все же влекло к золотым просторам полей, оно тосковало по старому двору с яблонями и вишнями, с клумбочкой герани, с георгинами. И потому он часто видел во сне, особенно перед тем, как проснуться, в полусне, те места, где когда-то бегал босиком – луга, тропинки среди нив, проселочную дорогу с кривыми вербами по сторонам.

А сейчас по ржаному полю шла девушка в голубой косынке…

Кто-то свистнул, потом еще раз. Аввакум улыбнулся, раскрыл глаза, и в комнату хлынуло утреннее солнце – нежаркое, убранное зеленой листвой, оно пробивалось сквозь ветви старой черешни. Нависшая над верандой черешневая листва прикрывала своим зеленым кружевом окна.

Аввакума разбудил его дрозд, черный дрозд, издавна живущий под крышей дома. Он требовал свой завтрак. Голодный дрозд был нетерпелив и свистел, свистел, как человек.

Аввакум встал с постели, раскрошил на ладони сдобу, купленную вчера в соседней булочной. Он каждый вечер заходил туда и покупал сдобную булку, которую на другой день рано утром скармливал дрозду.

Раскрошив на ладони булку, он высыпал крошки на подоконник под черешневыми ветками.

День начинался радостно.

Раздевшись, он забрался в ванну, стал под душ и резким движением открыл красный крап смесителя. Полилась теплая вода, затем горячая, нестерпимо горячая, по его широким плечам струился почти кипяток. Перепрыгивая с ноги на ногу, то сводя, то разводя плечи, он плескал водой в грудь и жмурился. По спине у него пробегали мурашки, приятно, словно электрическим током, покалывая его, и он вздрагивал от удовольствия.

Несколько минут гимнастики перед раскрытой дверью веранды. Затем он занялся своим гардеробом – выбрал костюм потемней, потому что сегодня в первой половине дня ему придется побывать в академии. На днях его избрали членом ученого совета Института археологии, и по этому случаю его коллеги решили вместе с друзьями из отдела византологии собраться в институтском конференц-зале и скромненько отметить это событие. Шумных торжеств с речами, тостами и прочих церемоний он не любил – он чувствовал себя в их суете более одиноким, чем Робинзон на необитаемом острове. Но надо было идти, надо было идти, чтобы не огорчить друзей, чтобы те, кому по душе речи, здравицы и тосты, могли вволю повеселиться.

Итак, день начался хорошо, и не было никаких признаков, что к концу его все сложится совсем по-другому.

Девушка в голубой косынке, зрелая рожь цвета тусклого золота, посвистывание дрозда, утреннее солнце в зеленом наряде листвы – все это радовало и веселило даже Аввакума, закоренелого холостяка, сумевшего к тридцати шести годам стать скептиком, все это веселило даже его, этого неутомимого искателя вполне современных шпионов и захороненных с незапамятных времен в земле древностей.

Он любил порядок – все должно быть на своем месте и все должно начинаться в свое время. И для того, чтобы обнаружить древний фракийский могильник, и для того, чтобы раскопать тщательно законспирированного иностранного агента, плетущего нити организованного заговора, требуется строгий порядок, строгий план, который выполнялся бы последовательно, пункт за пунктом – от «а» до «я». В этой его приверженности к педантичному порядку сказывались, несомненно, и старые холостяцкие привычки.

Под номером первым в его сегодняшнем распорядке значилось посещение Сали. Вот уже несколько лет он чистит свои ботинки в «салоне» Сали, на площади, где трамвай, идущий на Лозенец, делает круг.

Пока Сали был занят первым ботинком, Аввакум по привычке уставился на окна противоположных домов, чьи фасады ранним утром были похожи на улыбающиеся девичьи лица. Но дольше всего взгляд его задержался на доме с красным балконом – когда-то в нем жила Сия, лаборантка парфюмерной фабрики. Когда они целовались, от нее так пахло лавандой! Она вышла бы тогда за него замуж, если бы он ее не рассердил, не обидел или кто его знает, что он еще такое сделал своим внезапным отъездом «в одно место», не предупредив ее. «Одним местом» были Родопы, в то время надо было выручать из беды момчиловского учителя Методия, увязшего по уши в отвратительной истории, связанной с похищением секретных документов у военных геологов. Методий не имел к этой истории ровно никакого отношения, тем не менее на основании «очевидных» доказательств, ему на шею уже накинули было веревку, и петля неумолимо затягивалась. Уже не дни, а часы и минуты решали его судьбу. Поэтому Аввакуму пришлось поторопиться и уехать без предупреждения – надо было внезапно нагрянуть в те дикие ущелья, в лесное Момчилово царство. А Сия взяла да и рассердилась на него. Она придерживалась своей логики. Раз есть поцелуи, значит, должно быть и уведомление: уезжаю, мол, на два, на три месяца по работе, по делам службы, так что имей в виду. Когда он вернулся из Родоп, Сия уже дружила с инженером завода электроприборов… Не стало столь милого его сердцу запаха лаванды. Однако учитель был спасен. Он снова мог учить грамоте момчиловских ребят, собирать минералы для школьной коллекции и, согревшись лютой момчиловской ракией, охотиться в зимнюю пору со своим стареньким ружьем на волков. И сознание этого было куда существеннее, куда приятнее того упоительного аромата! Так что не стоит печально улыбаться этому балкону. Старая история, с тех пор столько воды утекло!


– Сали, почему я не вижу цветка?

Сали вздыхает и стучит щеткой по подставке: второй ботинок, пожалуйста!

– Так где же твой цветок, Сали?

У него всегда был за ухом цветок.

Парень пожимает плечами. Чего только не бывает на белом свете! Кто станет заботиться о каком-то цветке, если в доме благие надежды покидают сердца людей, как дым печную трубу? Родители так надеялись, что и из их семьи кто-нибудь да выйдет в люди, и все надежды были на меньшого, на его братишку. Надеялись, что поступит он в электротехнический техникум, а потом, бог милостив, если парню повезет… А как же иначе, что же, по-вашему, Хасан и Фатьма не способны дать государству инженера?

Старики радовались, лелеяли надежду, словно настурции под окнами своего домика. Готовясь к экзаменам, Али корпел, корпел и, наконец, взмолился: «Аман!» Никак не может он разобраться в тройном правиле арифметики. Для него эти ужасные задачи – что темный лес. Не умеешь решать задачи, так и на экзамены нечего соваться. Раз не способен задачку решить, прощай техникум – вешай на плечо ящик с ваксой и принимайся за прежнее дело. Оставила надежда белый домишко, вылетела в трубу, завяли под окнами настурции.

Вот почему у Сали нет за ухом цветка. Не до этого ему теперь.

– Сали, – обратился к нему Аввакум. – Ведь ты неплохо зарабатываешь, и отец твой зарабатывает. Так почему бы вам не нанять для Али учителя?

Легко сказать – нанять учителя. Но поди найди его, учителя! Сейчас летнее время! Ни старик, ни Сали не знают, где его теперь искать, и еще вопрос, захочет ли кто взяться.

Дома напротив улыбаются, даже знакомый балкон и тот усмехается, хотя и немного грустно.

– Пошли, – сказал Аввакум. – Запирай свою лавочку и пойдем со мной!

Сали в растерянности – как можно закрыть в разгар работы «салон»?! Но язык не подчиняется ему. О, это такой человек! Скажи он: «Пойдем, Сали, я заведу тебя на край света!» – Сали медлить не станет. Он пойдет, не раздумывая!

Аввакум взял такси.

– Ты где живешь, Сали?

Вот так и нарушился порядок дня – с самого утра. Встреча в академии была назначена на одиннадцать часов, но именно в это время Аввакум сумел ввести Али в первое из таинств тройного правила. Но паренек еще находился в преддверии, и его нельзя было оставить. Урок кончился во втором часу.

– Завтра я опять приду! – пообещал Аввакум. День закончился в библиотеке отдела византологии.

Вечер такой ясный, лилово-голубой за сводчатыми окнами. Пора было уходить.

Уже спускаясь по лестнице, Аввакум вспомнил, что ему, в сущности, некуда спешить. В гости ужинать его никто не приглашал. Концертные залы закрыты – летний сезон. Куда податься?

Он побродил по улицам. И, когда ему это надоело, решил спасаться от одиночества у себя дома. Купил, как обычно, в соседней булочной сдобу и – домой. Он наденет халат, поставит на плитку кофейник. Потом набьет еще табаком трубку, послушает музыку. А пока все шло неплохо.


Поздним вечером

Аввакум нажал на кнопку магнитофона и, усевшись в своем старом кресле, наверное еще прошлого века – на колесиках, с кистями, – завернулся в халат, откинулся на красную плюшевую подушку и закрыл глаза. Когда он был один, он всегда слушал музыку с закрытыми глазами.

В густой листве черешни светился большой матовый шар. Всякий раз, как только он, запутавшись в ней, повисал на ветках, стены комнаты вдруг магическим образом исчезали, старое кресло оказывалось в мировом пространстве; вокруг сверкали бесчисленные созвездия, мерцали далекие галактики, похожие на маленькие серебряные караваи, проносились хвостатые кометы. И в этой дивной вселенной сейчас, как всегда, вдруг раздались первые волшебные такты адажио «Лунной сонаты».

И всякий раз, когда матовый шар на какое-то время замирал в ветвях черешни, из пластмассовой коробки магнитофона, проскользнув между роликами, вылетало серебряное видение, похожее на Айседору Дункан, и, словно сияние, устремлялось в глубины вселенной, туда, где сверкали рои миров.

Аввакум нажал на кнопку, и ролики магнитофона замерли. Айседора исчезла. Только матовый шар по-прежнему светился в ветвях черешни.

Аввакум встал, размял плечи и вышел на веранду. Он глядел на улицу, на сосны с серебристыми макушками, стоящие точно свечи сразу за плитами противоположного тротуара – оттуда начинался парк, – и прикидывал в уме, сколько еще пройдет минут, пока луна оставит в покое черешню, веранду, комнату и его самого. Стоит ей только повиснуть на ветвях черешни, как его комната становится непомерно большой, словно вокзальный зал ожидания, а все предметы в ней похожи на пассажиров, дремлющих в ожидании поезда, который никак не приходит. Чаще всего так бывает в полнолуние. Вот и сейчас луна была полной, огромной, и комната его представала во всей своей уединенности и пустоте – холостяцкая квартира, где вещи все время кого-то ждут.

В эту минуту раздался телефонный звонок. Серебряную тишину разрушила лавина звуков. И хоть это был всего лишь обычный телефонный звонок, но почему-то он отдался в его сознании, как сигнал внезапной тревоги. Внимание! Случалось ведь не раз, что в ночную пору, когда над миром опускается серебряная тишина и старые холостяки, вроде него, пытаются обмануть скуку фантастическими Айседорами, простой телефонный звонок звучал как набат, как призыв о помощи.

В трубке послышался мягкий баритон инженера Атанасова. Потревоженный пушистый ангорский кот выгибал дугой спину.

– Я звоню с виллы профессора Станилова… Приезжайте, дружище, как можно скорей, обстановка тут… ужасная!

– Неужели?

Аввакум недоверчиво усмехнулся: когда создается ужасная обстановка, то зовущий на помощь не станет говорить «дружище», ему и в голову не придет это ласковое слово, да и голос его не будет бархатным.

– Что случилось? – спокойно спросил Аввакум.

– Ох, да поторопитесь вы, ради бога! – Ангорский кот умоляюще протянул лапки. И повторил своим бархатным баритоном: – Обстановка ужасная!

Крупный специалист в области электронно-вычислительной техники, но человек слабохарактерный, Атанасов часто впадал в панику и терял самообладание, как кисейная барышня.

– Если вы не объясните, что случилось, – хмурясь, строго проговорил Аввакум, – я не сдвинусь с места. – Он терпеть не мог ни бархатных голосов, ни бархатных лапок. – Где Станилов?

– Станилов неожиданно уехал в Варну, – одним духом выпалил Атанасов и опять замолчал. Не хотел, видно, распространяться относительно сложившейся обстановки. Потом снова принялся, как вначале, молить нежно-трагическим голосом: – Приезжайте, дружище, ради бога, садитесь в машину и катите сюда! Тут вам все станет ясно… Только вы один в состоянии нам помочь! К тому же, как подсказывает моя жена, вечер просто изумительный. Вот и она тоже хочет с вами поговорить, минуточку!

Место напуганного и приунывшего ангорского кота тотчас же заняла ловкая, хищная пума. От возбуждения у нее подрагивали бока.

– Захов, почему вы медлите? Вас зовут на помощь, а вы раздумываете? Разве так можно?

Аввакум, казалось, даже ощущал на своем лице ее горячее дыхание. Это не бесплотная, нежная Айседора, порхающая среди созвездий, а грациозная хищница с бархатистой кожей и жадными золотистыми глазами. Пума держалась смело – за спиной ее темнели бескрайние сумрачные джунгли Амазонки. И она была их владычицей.

Какой вечер, какой вечер! И призыв о помощи. Разве он когда-либо отказал кому-нибудь в помощи? Аввакум просто не помнил такого случая. Напротив, с ним чаще бывало так, что, отправившись на свидание, в театр или, скажем, к знакомым на чашку чаю, он возвращался с полпути, потому что кому-то нужна была его помощь. Его звали, и он прерывал летний отпуск. Бывало, он даже вступал в поединок со смертью – да, и такое случалось, если это было необходимо, очень необходимо, чтобы другим жилось спокойно и весело. II сколько раз! А может, этот призыв о помощи – всего лишь невинная шутка, а «ужасная обстановка» – приманка, рассчитанная на то, чтобы поймать его на удочку? Тем лучше! Если это так, то забавная игра куда приятней тоскливого зала ожидания с пассажирами, дремлющими в ожидании поезда, который никак не приходит. Пускай Айседора отдохнет себе в гримерной среди всех этих блоков и роликов магнитофона, а он тем временем потанцует с хищной пумой, у которой бархатистая кожа и жадные золотистые глаза.

Но этот неожиданный звонок с виллы профессора Станнлова не был шуткой. Обстоятельства, которыми он был вызван, имели отношение, правда косвенное, и к огромной важности открытию Константина Трофимова, к к заговору НАТО, сети которого уже начал плести 07.

Дело обстояло так.

Профессор Станилов, директор Института электроники, отмечал день своего рождения – ему исполнилось сорок восемь лет. По этому случаю он решил пригласить к себе на загородную виллу кое-кого из своих ближайших сотрудников.

К двум часам дня все необходимые приготовления к приему гостей были закончены, и Методий Станилов – несколько усталый, но довольный собой, «пришпорил» свою «ситроен-акулу» и быстро помчался обратно в город. Не успев переступить порог кабинета, он узнал, что председатель Комитета по техническому прогрессу – Институт электроники был в ведении этого комитета – спрашивал его по телефону в связи с каким-то очень важным и неотложным делом. Ему сказали еще, что председатель распорядился немедленно разыскать его и сообщить, чтобы он тотчас же явился к нему в комитет.

Тяжелое мясистое лицо Станилова залилось краской до самой шеи, а серо-голубые глаза потемнели. Он, профессор Станилов, располагавший безотказно действующей электронной машиной ЭК-24 собственной конструкции, подобно тому, как колбасник располагает отменными окороками и ливерной колбасой собственного изготовления, возможно, считал, что именно поэтому мир должен относиться к нему сверхделикатно и предупредительно; что тот, кто добивается его услуг, не вправе, топнув ногой, потребовать его к себе, а должен прибегать к общепринятому «пожалуйста», «прошу». Возможно, поэтому Станилов вошел в кабинет председателя комитета мрачный, с насупленными бровями – в самом деле, он ведь не из тех, кого начальство может вызывать к себе немедленно, по звонку, словно какого-нибудь курьера! Он остановился у открытого окна, засунув руки в карманы и широко расставив ноги. Сохраняя сердитый вид, он предупреждающе откашлялся и продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– Да, да! – глядя в его сторону, проговорил председатель, кивая головой и как бы отвечая на какой-то его точный и важный вопрос. – Профессор Константин Трофимов…

И тут произошло чудо – воинственного выражения у профессора Станилова как будто и не бывало. Оно исчезло мгновенно. Его насупленные брови расправились, как крылья птицы. Он зашарил по карманам, ища сигареты, и, обнаружив их наконец, закурил. Горящая спичка, такая крошечная в его массивных мясистых пальцах, заметно дрожала. Он уселся в кресло напротив председательского стола и жадно затянулся.

Все так же сосредоточенно-торжественный и улыбающийся председатель сказал, что Константин Трофимов может в любой момент вылететь из Москвы. Но когда именно он вылетит, не знает никто или почти никто. Точный день и час вылета известен, возможно, только двум или трем лицам в Советском Союзе. Да так оно и должно быть, и в этом нет ничего удивительного, ведь сейчас профессор Трофимов в мировом созвездии ядерных физиков – звезда первой величины. О таких людях, как он, когда они вылетают и когда прилетают, заранее не принято извещать. Важно, что он приедет, что он будет присутствовать на международном конгрессе физиков, специалистов по квантовой электронике, который состоится в Варне; это, конечно, событие. Он может приехать завтра или послезавтра, в любой из ближайших дней – до конгресса остается ровно одна неделя. И хозяева должны быть готовы, настолько готовы, чтобы можно было встретить его хоть сегодня, если он прилетит к концу дня.

Станилов слушал председателя молча. Поглощенный своими мыслями, он даже не почувствовал, что догоревшая сигарета жжет ему пальцы.

Председатель сказал, что в распоряжение Трофимова решено предоставить одну из вилл Академии наук. Вилла эта небольшая, двухэтажная, окружена садами, обращена к морю, обнесена высокой каменной оградой. Он добавил, что нижний этаж будет занимать Станилов, а верхний – профессор Трофимов. Там есть веранда с видом на море, с этой веранды глазам открывается большой простор. Станилов – директор Института электроники, участник конгресса, коллега Константина Трофимова, поэтому кто, как не он, должен составить компанию дорогому гостю, быть, как говорится, к его услугам, чтобы советскому ученому было удобно и приятно, как дома.

– О, разумеется! – поведя плечами, воскликнул Станилов.

Затем председатель сказал, что никаких забот, связанных с безопасностью советского профессора, у Станилова не будет, – они будут возложены на других лиц, и Станилова это не должно беспокоить.

В заключение председатель комитета сказал, что Станилов уже сегодня вечером должен быть в Варне и, устроившись на академической вилле, поддерживать постоянную связь с председателем Варненского городского совета. Мимоходом он заметил, что, вероятно, в это время в Варне будет находиться их общий знакомый Аввакум Захов, член ученого совета Института археологии и исторических исследований Академии наук. Станилову следует иметь в виду этого представителя академической среды; в случае надобности следует обращаться к нему за советом и помощью, и непременно надо познакомить его с Трофимовым.

Неопределенно хмыкнув, Станилов сказал, что обязательно будет иметь его в виду.

– Мы позаботимся о том, чтобы он вас разыскал, – сказал председатель комитета.

Станилов встал, откашлялся, помедлил еще немного, чтобы не показаться слишком торопливым, и, еще раз заверив председателя, что выедет в Варну через час, самое позднее – через два, ушел.

* * *

Дальше события развивались так.

Методий Станилов возвратился к себе на виллу, заперся в ней и пробыл там около часа. Перед тем как уйти, он позвонил по телефону своему заместителю инженеру Атанасову и торопливо сообщил ему, что получил распоряжение немедленно выехать в Варну.

– А как же ваш день рождения? – растерянно спросил Атанасов. – Выходит, мы так и не соберемся? – Специально по этому случаю он купил жене сверкающее золотистое ожерелье, и ей во что бы то ни стало хоте лось показаться на празднестве в своем новом украшении. – Неужели мы так и не соберемся? – с грустью в голосе повторил свой вопрос Атанасов.

– Соберетесь, милый мой, но без меня! – ответил Станилов, всячески стараясь сделать свой жесткий, хриплый голос возможно мягче и ласковее. – Вы же знаете, где я обычно оставляю ключ от входной двери: входите, располагайтесь как дома и веселитесь себе хоть до вторых петухов!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации