Текст книги "Четыре страшных повести. Сборник"
Автор книги: Андрей Хорошавин
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
5
Для меня и Элен, начались дни полные покоя и радости. Свадьбу сыграли спустя неделю, и мы оба прибывали в состоянии полёта и любовной эйфории, в состоянии знакомом всем влюблённым, наконец—то, соединившим свои сердца воедино. Мадам Мерснье успокоилась, но тревожные искорки изредка мелькали в её глазах. Она с радостью вручила бразды правления поместьем в мои руки, а сама отошла от дел и готовилась к появлению внуков.
Мы ложились рано, а просыпались ближе к полудню. Мы умывались и ели. Потом я запрягал пару лошадей, и мы пускались в путешествие по поместью. Элен показывала мне угодья и прилегающие к ним места. Мы любовались красотами природы и совершенно не обращали внимания на погоду. Солнце светит с небес, туман ли стелется кругом или дождь стучит по верху экипажа, нас ничего не смущало. Мы счастливы вместе, и это было главным.
Но вскоре жизнь напомнила нам, что у неё есть не только розы, но и шипы.
Однажды, завершая очередной вояж по окрестностям, мы возвращались по лесной дороге. Со всех сторон шумели листвой деревья. Солнце клонилось к горизонту. Немного усталые и счастливые после наполненного событиями дня, мы предвкушали не менее бурную ночь. Дорога становилась шире, и мы нагнали медленно двигавшуюся подводу, запряжённую сивой кобылой. Кобылу за узду вёл мужчина, ещё двое с ружьями на плечах следовали за подводой. Все трое в страхе озирались по сторонам. Когда мы поравнялись с подводой, нам открылась ужасная картина.
На дне подводы лежала женщина. Вернее, в подводе находилось то, что осталось от тела женщины. Изорванная в клочья одежда, пропиталась уже засохшей кровью. Руки и ноги начисто объедены до костей. Грудь и живот просто вырваны. Под подбородком зияла страшная рана. И каково же было смотреть на всё это моей маленькой Элен, когда даже у меня, насмотревшегося на смерть, всё похолодело внутри. Она спрятала лицо на моей груди, и мы поспешили покинут это место.
Я правил экипажем и пытался отогнать от себя образ мертвой женщины. Но одно обстоятельство ни сколько поразило, сколько озадачило меня. Её лицо осталось не тронутым, только глаза были заткнуты мхом. Да—да, именно заткнуты, потому, что другого слова я подобрать не могу.
Дома у Элен от пережитого открылось сильное волнение и жар. Извинившись, ах моя милая Элен, она уснула тяжёлым сном и всю ночь металась и вскрикивала. Наутро, оставив её на попечение матери, я отправился осматривать угодья в одиночестве.
Куда видел глаз, тянулись поля засеянные овощами и зерном. Слева за полями, у подножья сопок поблескивал на солнце пруд. За ним виднелась крыша коровника. На небольшом холме высилась ветряная мельница, а за ней, краснея черепичными крышами, раскинулся небольшой посёлок.
Светило солнце. Дул лёгкий тёплый ветерок и глядя на всё это великолепие, окружавшее меня, я вновь прибывал в хорошем настроении. Я останавливал повозку и беседовал с крестьянами и видел страх в их глазах. Как только я начинал заговаривать о случившемся, люди опускали глаза и предпочитали не говорить об этом. Я ехал дальше, и моё хорошее настроение постепенно перерастало в тревогу.
У коровника мне пришлось задержаться. Работники в голос говорили о том, что уже несколько раз замечали за прудом волчьи следы. Они качали головами и говорили, что это плохой знак. Волки присматриваются к коровнику и нужно устраивать облаву. Но мужчины отказывались идти в лес, из страха быть убитыми. Ни какие уговоры и обещания не смогли убедить их идти облавой на волков. Я готов был сам попытать счастья, но понимал, что ещё плохо знаю местность, а в этом деле без хорошего проводника не обойтись.
Вот тогда—то я и встретил Жиля.
Проворный, как белка, он легко управлялся с большими вилами, укладывая сено наравне со взрослыми. Завидев меня, он опёрся на вилы и подбоченившись, смело взглянул мне прямо в глаза. Именно этим он и привлёк моё внимание. В его взгляде я впервые за день не увидел страха. Я остановил экипаж рядом. Старательно заштопанные и покрытые заплатами синие штаны, удерживались на нём благодаря широкой лямке, перекинутой через плечо. К тому же штанины были закатаны до колен. Широкая линялая рубаха была велика ему и скорее всего, досталась в наследство. Рукава рубахи он закатил до самых плеч. Его голову покрывал синий, выгоревший на солнце картуз. Поджарый и быстрый, покрытый тёмным загаром он был высок не погодам. Его нос, щёки и даже лоб были покрыты огромным количеством веснушек видимых даже сквозь загар. Из—под картуза, как пучки соломы, выбивались светлые с золотистым отливом волосы. Уши оттопырены, а зелёные глаза сверкали отвагой и лукавством. Он стоял и улыбался, нисколько не смущаясь моего присутствия. На вид ему было лет десять—двенадцать, не больше.
Не успел я сойти с подножки экипажа, как услыхал его голос:
– Это ты и есть наш новый хозяин?
– Похоже на то. – Ответил я, немного сбитый с толку такой смелостью.
Он шагнул ко мне и протянул руку.
– Я Жиль. Мой дом во—он там. – Он неопределённо кивнул подбородком в сторону посёлка.
Я представился и пожал протянутую руку. Она оказалась не по—детски крепкой и мозолистой.
– Я слыхал про тебя. – Я поднял брови от удивления. – В посёлке только и говорят о том, как ты недавно господина Буше выпроваживал из поместья. Так и надо этому старому кобелю.
– Тебе сколько лет, Жиль? – Спросил я в свою очередь.
– Одиннадцать. Я всё могу. Могу навоз убирать, могу сено складывать, могу пастухом, могу доить и роды у коров принимать. Я и в поле могу.
– Что—то я раньше не замечал тебя.
– У меня мать заболела. Я за ней ухаживал.
– И как, выздоровела?
– Не а. Доктор сказал, если не купить лекарств, то к осени помрёт. А какие лекарства? У нас таких денег при живом отце то никогда не водилось. А сейчас и подавно.
– И что же случилось с отцом?
– Волки заели?
– Волки? – Я насторожился. – Как это произошло?
– Он у нас охотником был. Весь лес знал и меня с собой везде таскал. Как волки появились он и начал их логово искать. Я тоже искал. – Жиль, гордо вскинул подбородок.
– И как, нашёл?
– Не а. Отец запретил. Пришёл как то весь нервный и злой. Я ему про логово, а он за кнут и давай колотить. «Больше», – говорит, – «что бы в лес», – говорит, – «не совался». А на другой день его волки заели. Его в лесу нашли обглоданного до костей.
– И, что же, ты не боялся в лес ходить?
– Ха, я и сейчас не боюсь.
Я внимательно посмотрел ему в глаза и подался вперёд.
– Поможешь логово найти?
Он улыбнулся одной половиной рта.
– А ружьё дашь?
– Дам я тебе ружьё, если обращаться с ним умеешь.
– Не боись. Я из отцовского много раз стрелял. Только оно где то в лесу осталось.
– Договорились. – Мы ударили по рукам. Жиль вернулся к работе, а я решил наведаться к местному доктору.
Мсье Картуш, был согбенным старцем шестидесяти лет. Худощав и медлителен. Лицо, заросшее щетиной, редкие седые волосы. Лоб покрыт изогнутыми линиями морщин. Он испуганно смотрел на меня сквозь толстые стёкла очков и улыбался.
– О—о, мсье, добрый день. Чем обязан? – Он склонился в поклоне.
– У меня к вам два вопроса, мсье Картуш.
– Что ж, всегда буду рад помочь вам мсье.
– Первое. Вы знакомы с мальчиком, по имени Жиль. Он работает на коровнике.
– А, Жиль. Кто же его не знает? Бедный ребёнок. Мать уже как месяц не встаёт с постели, а отца с полгода назад нашли в лесу, обглоданного до костей. – Рассказывая это, мсье Картуш наполнил бокалы вином и пригласил меня к столу.
– Что с его матерью? – Я поднял бокал – вино оказалось великолепным.
– Это обыкновенная водянка. Но без лекарства я ничего не смогу сделать.
– Какая нужна сумма?
Мсье Картуш назвал. Я отсчитал ему в два раза больше, и попросил приступить к лечению немедленно.
– Вы так добры, мсье. Это очень хороший мальчик.
– Второе. – Я не дал мсье Картушу договорить. – Меня интересует ваше мнение.
– Всё, что угодно мсье.
– Вы, как доктор, должны проводить осмотр умерших?
– Да, это так мсье. Я составляю письменное заключение о причине смерти.
– Значит, вам случалось осматривать и тех, кого находили в лесу?
– Вы имеете в виду, убитых волками, мсье?
Я смотрел мсье Картушу прямо в глаза и заметил, как изменился его взгляд. В нём снова заплясали огоньки страха, и мелькнуло едва уловимое подозрение.
– Да. – Ответил я.
Он снял очки и начал протирать их носовым платком. Его руки слегка подрагивали.
– А что именно, вас интересует, мсье де Мён? – Он надел очки и вздохнул. – Лично я ничего особенного не заметил. У всех широкая рваная рана на шее, которая и явилась причиной смерти, а дальше просто – их съели.
– Давно это происходит?
– Да как сказать? Люди и раньше пропадали. – Мсье Картуш виновато улыбнулся. – Лес знаете ли. – Но последние два года случаи участились. Почему? Я не знаю, мсье де Мён. Все говорят, что пора делать облаву, но в лес никого не затащишь. Боятся.
Я поднялся и двинулся к выходу. Мсье Картуш шёл следом, осыпая меня благодарностями за заботу о бедных.
Ближе к обеду я заехал в трактир. Трактир располагался в самом центре, в месте, где дорога пересекала посёлок. Заведение пустовало. Я открыл дверь и она задела верхним краем медный колокольчик, подвешенный к потолку. На его звук вышел хозяин. Я заказал обед, и мы разговорились. Трактирщик вспоминал былое. Говорил, что ещё помнит времена, когда в трактире целый день было не протолкнуться.
– Это всё проклятая революция, чёрт её дери! Все бросились в город. Никто не хочет работать на земле. – Он ревел как бык и сам походил на него сложением. Особенно усиливали сходство глаза. Они были покрыты прожилками и казались красными. То ли трактирщик много пил, то ли бессонница одолевала его, я не мог понять.
Когда я спросил его о волках. Он посмотрел на меня свысока.
– Скажу вам откровенно мсье, раньше, хозяева часто охотились и устраивали облавы. Ни о каких волках мы и думать не могли. А сейчас. Это всё революция мсье. Сейчас любой может запросто заделаться графом. Вот, господин Буше. Где он нажил свои деньги? – не известно. – Трактирщик придвинулся ко мне поближе и понизил голос. – Говорят, господин Буше, нажился, мошенничая с поставками для армии его императорского величества. А теперь гляди ка, тоже землю скупает. Но бог его уже наказал.
– Чем же? – Заинтересовался я.
– Да вот. С сыном ему не повезло. Говорят, мальчишка против воли отца вступил добровольцем в «Великую армию». Даже в русском походе побывал и вернулся живым. Но что—то у него с головой приключилось.
Я оторвался от еды.
– В русском походе?
– Да мсье, в русском.
– И что же?
– Вот я и говорю – С головой у него что—то не то стало. Я сам не видел, но их кучер частенько захаживает сюда и как перепьёт вина, так и болтает, что ни попадя. За это господин Буше его и прогнал.
– Так, что же? – Повторил я вопрос.
– Кучер говорил, что тот почти не выходит из дома и всё время одевается будто зима. Мёрзнет, значит. Натянет на себя шубу и шапку и сидит в подвале. Поднимется, поест и снова в подвал, будто белый свет ему не мил. И всё молчит. «Слова», – говорит, – «из него не вытянешь». Умом видно парень тронулся. Видать шибко их там, в России пуганули.
Доев обед, я покинул трактир и направился домой. По дороге мне вспомнились заснеженные русские поля, замёрзшие трупы солдат «Великой армии», холод и голод, доводившие нас до сумасшествия.
6
Утром меня разбудила Элен. Она была взволнована и сказала, что кто—то стучит в дверь и называет моё имя. Солнце уже поднялось над горизонтом, но туман ещё не сошёл. Часы показывали начало шестого. Выйдя за дверь, я увидел Жиля. Его лицо было встревожено, но страха в глазах я не увидел.
– Одевайтесь, мсье. Ночью волки пробрались в коровник.
Босиком. Одетый в те же, что и вчера, синие штаны и рубаху, он мял картуз в руках.
Я наспех оделся, прихватил с собой сыр, хлеб и вино и спустя час мы уже неслись в экипаже к коровнику, завтракая на ходу. У коровника нас встречал растерянный сторож.
– Даже и не знаю, мсье, как это произошло. – Он кивал головой и разводил руки в стороны.
– Спать нужно меньше! – Злобно выкрикнул Жиль, спрыгивая с подножки экипажа. – Как они тебя самого ещё не сожрали? – Он потянул меня за рукав за угол коровника. Там всё было вытоптано волчьими лапами, а под бревенчатой стеной зиял подкоп. – Так вот они и забрались. Но это ещё не всё. Смотрите сюда, мсье. – Отойдя метра четыре от коровника, он раздвинул траву. Между стеблей полыни я увидел мёртвого волчонка.
– Что это? Откуда? – Недоумевал я.
– Это волчонок. Кто—то убил его и подбросил сюда. А потом волчица по следу привела сюда стаю и вот.
– Но кто мог его сюда подбросить? Почему?
– Тот, кому вы недавно отвесили пинка, мсье. Кто же ещё?
– Буше?
– Конечно.
– Это серьёзное обвинение, Жиль, и оно требуют доказательств. Но у нас нет на это времени. Сначала нужно отыскать логово и без хорошей собаки тут не обойтись.
– Я найду. Я приведу пса к коровнику и буду вас тут ждать. А вы езжайте, приготовьте всё, что нужно для охоты и возвращайтесь.
Мы так и поступили. Я вернулся в дом. Приготовил ружья и порох и пули. Собрал две охотничьих сумки, себе и Жилю, и даже нашёл для него сапоги.
Когда я вернулся к коровнику, Жиль уже ждал меня. Он улыбался и удерживал за ошейник неимоверных размеров пса. Пёс был страшен. Огромный серый зверь. Уши и хвост обрезаны. Его морда была покрыта шрамами, а жёлтые глаза внушали ужас. Это был настоящий волкодав. При моём появлении пёс заворчал и поднял на загривке шерсть. Но Жиль успокоил его. Я ещё раз поразился смелости мальчика.
Я вынул из экипажа ружья, сумки и сапоги для Жиля. Он сузил глаза, посмотрел на меня и спросил, указывая на сапоги:
– Это мне?
– Да. Надевай.
– Вы не шутите, мсье?
– Какие шутки, надевай скорее.
– Насовсем?
– Да. Насовсем.
Не знаю, что творилось в душе Жиля, но когда он натягивал сапоги, у него дрожали руки. Потом он встал, притопнул, (сапоги оказались впору), прошёлся вдоль экипажа и встал передо мной.
– Вы добрый человек, мсье.
– Бери ружьё, надевай сумку и пошли. Солнце уже высоко.
Я велел сторожу подобрать мёртвого волчонка, бросить его на пол экипажа и присматривать за лошадьми до нашего возвращения. Сделав распоряжения, я направился вслед за Жилем, который уже тащил пса к месту, где волки устроили подкоп.
Охота началась.
Когда пса подвели к подкопу, тот старательно всё обнюхал, шерсть на его загривке снова поднялась, и он пошёл в сторону пруда, низко опустив голову. Его влажные ноздри раздувались. Пёс шумно сопел и иногда ворчал.
Обойдя пруд, пёс немного задержался у подножья сопки и повернул к лесу. Пришлось продираться сквозь кустарник и перебираться через стволы упавших деревьев. Пахло гнилой древесиной и грибами. В лесу трава была ещё сырой, и мы вмиг промокли до самого пояса. Шерсть пса промокла тоже, но он шёл по следу ни на что, не обращая внимания.
Так мы прошли около часа. Роса испарилась. Равнина сменилась сопками. Но волки шли по распадкам, потому взбираться по склонам нам не пришлось. Становилось душно. Ружья казались тяжёлыми. Мы каждую минуту ожидали нападения и потому несли их в руках, удерживая перед собой.
Склоны сопок стали круче. Потянуло свежестью. Впереди послышался шум. Казалось, что ветер раскачивает деревья, и они шуршат листвой. Жиль, будто прочитал мои мысли:
– Водопад. Тут ручей.
Когда до водопада осталось не больше двадцати метров, и за деревьями уже можно было разглядеть отблески солнца на поверхности воды, пёс замер и поднял голову вверх. Он заворчал, и шерсть на его загривке вздыбилась ещё сильнее. Он шумно нюхал воздух и водил носом из стороны в сторону. Жиль остановился, и приложил палец к губам.
– Тише мсье, – прошептал он. – Волки где—то рядом.
С этого места мы двинулись осторожно, стараясь не издавать шума. Через некоторое время мы оказались на краю небольшого пологого склона. Внизу шумел и пенился ручей. Падая с высоты примерно десять метров, он превращался в водопад.
Жиль коснулся моего плеча и указал на пса. Тот стоял, сверкая жёлтыми глазами. Пасть оскалена. Обрывки ушей прижаты к голове. Пёс смотрел вниз. Проследив направление его взгляда, я не увидел ничего. Каменистый берег был покрыт кустарником и травой. Пёс сделал несколько шагов к краю склона и опустил голову ещё ниже.
– Волки, – Прошептал мне в ухо Жиль, и указал рукой под склон.
Они стояли под самым склоном и, задрав морды вверх, скалили пасти. Волков было трое. Самка и два самца. «Но почему они не убегают?» – подумал я. «Не уже ли не боятся?». Буквально через минуту я получил ответ на свои вопросы. За спинами волков из зарослей кустарники, то появлялись, то исчезали головы волчат. Вот почему они не уходили. Волчица не давала самцам бросить волчат.
Мы прижали приклады ружей к плечам и выстрелили почти одновременно. Я выстрелил в волчицу. Пуля вошла ей прямо в лоб. Её отбросило к ручью, где она и затихла. Почти одновременно со мной выстрелил и Жиль. Старый волк закрутился, пытаясь вырвать зубами пулю, попавшую ему в бок. Взревев, наш пёс бросился на молодого самца. Огромной серой тушей он накрыл его и придавил к земле. Волк злобно рычал и щёлкал зубами, но силы были не равными. Страшные челюсти пса сошлись на волчьей шее. Брызнула кровь. Что то хрустнуло. Волк захрипел, и через минуту всё было кончено. Волчата бросились вниз по ручью. Видимо к логову. Но пёс настигал их и, не останавливаясь, ловил и разрывал пополам или откусывал их меленькие головы.
Сняв с волков шкуры, мы поели и двинулись в обратный путь. Я чувствовал себя победителем. Последний раз я ощущал подобное под Аустерлицем.
Вскоре Жиль вывел меня на дорогу. День подходил к концу. В лесу становилось темнее. Я остановился на секунду и замер. Меня поразила тишина. Лес молчал. Не шелестела листва. Не кричали птицы. Улыбнувшись, я совсем было собрался идти, как до моих ушей долетел странный звук. Звук был настолько странным и неожиданным, что по спине пробежали мурашки. Это походило на протяжный долгий стон. Жиль, тоже остановился и прислушался.
– Ты, слышишь, Жиль?
– Да мсье.
– Что это?
– Не знаю, мсье? Может птица.
– Да нет. На птицу не похоже. Буд то стонет кто то.
– Идёмте, мсье. Скоро совсем стемнеет.
Мы прибавили шагу, и в течение часа добрались до поместья. Оставив одну шкуру себе, как трофей, остальные я отдал Жилю. Охотничью сумку и ружьё, я тоже оставил ему. Внутри у него всё пело, но он не подавал виду. Он держался как настоящий мужчина, но я видел, что глаза его блестят, а руки подрагивают от волнения. Он упёр приклад ружья в землю и отставил левую ногу вперёд. Потом он подбоченился левой рукой. Сумку, перекинутую через левое плечо, он убрал за спину. У его ног, обутых в сапоги лежали шкуры поверженных волков. Пёс же послушно сидел рядом и шумно дышал, вывалив алый язык. Он был настоящим охотником, мой верный Жиль.
Дома меня встречала Элен. Увидев меня завёрнутого в волчью шкуру, она бросилась мне на грудь. Она смотрела на меня, как на своего рыцаря, вернувшегося победителем с тяжёлого турнира. Мадам Мерснье стояла на крыльце и сдержанно улыбалась. Я бросил шкуру убитого волка к ногам женщин, а они накормили меня за это роскошным ужином.
Я решил ничего им не рассказывать о подброшенном волчонке и странных звуках в лесу, и разобраться с этим в ближайшее время.
В ту ночь мы долго не могли уснуть. Элен целовала моё, ещё дававшее о себе знать плечо и разглядывала косой шрам от сабельного удара, пересекающий мою щёку.
– Откуда это у тебя? – Спросила она, нежно положив мне на грудь свою голову.
– Русский гусар ранил меня под Бородино.
– Бородино? – Оживилась она. – Я слышала о нём. Это место, где Наполеон победил русскую армию?
Я улыбнулся и погладил мою маленькую Элен по голове.
– Нет, милая. Сражение под Бородино не выиграл никто. Русские дали почувствовать нам свою силу, и это было их последним предложением для нас, уйти с миром. Но мы ничего не поняли. Мы рвались к Москве. И тогда они увели свою армию и сказали: «Идите». Мы думали, что захватив Москву, мы захватим всю Россию. Так всегда и происходило в Европе. Мы захватывали столицу и на этом всё заканчивалось. Но в России всё сложилось по—другому. Они не спешат. Они очень терпеливы эти русские. Они просто ушли, и Москва стала для нас западнёй. Мы искали битвы, но они уходили от боя. Мы даже толком не знали где их армия. Русские были везде и нигде.
Мы почувствовали их силу, только когда двинулись назад. Они заставили нас уходить той же дорогой, по которой мы пришли, грабя, разоряя и убивая. Они заставили пожать нас то, что мы сами и посеяли. Всё, что мы творили, мы почувствовали потом на себе.
Ветер, снег и мороз. Нас гнали по Старой Смоленской дороге. И это был настоящий ад. Император покинул нас. Голод был страшным. Я видел, как люди ели людей. Солдаты умирали сотнями. Огромные стаи волков и ворон двигались следом за нами, поедая замороженные трупы. Но страшнее всего были русские крестьяне. Огромные и страшные как медведи, они нападали днём и ночью, не давая покоя. Мне повезло. Они не убили меня. Почему? Я понял это позже. Я был тогда настолько слаб, что выронил из рук саблю. Я не просил пощады и был готов к смерти. Они не убили меня, потому, что я был безоружным. У них даже есть на это счёт поговорка: «Лежачего не бьют». Они притащили меня к своему помещику и, долгие три года, я жил среди них. Но я не жалею об этом. Скажу больше – это были лучшие три года в моей жизни, до того, как я встретил тебя.
Не верь никому, кто скажет, что русские – это отсталая нация, что они косматые дикари ни чем не отличающиеся от медведей. Это не так. Пусть они не столь расторопны, но они чисты и сильны духом. Они видят мир иначе. Они великодушны.
Счастливые мы уснули и проснулись поздно.
Утром, посоветовавшись с мадам Мерснье и Элен, я назначил Жиля егерем, и определил ему размер жалования. Видели бы вы его лицо. Он не верил своим ушам, когда я сообщил ему об этом, и не верил своим глазам, когда я вывел из конюшни свою серую в яблоках кобылу и передал уздечку ему в руки. Он делал вид, что осматривает седло, а сам украдкой смахивал слёзы. А потом мадам Мерснье лично вручила ему шляпу и рог, а моя милая Элен сняла с него мерки, заявив, что наш егерь должен быть одет, подобающе.
Солнце клонилось к полудню, и я решил наведаться во владения господина Буше. Я, конечно же, не сказал об этом Элен, что—бы не волновать её и сделал вид, что хочу осмотреть поля. Хватит с неё того, что уже довелось пережить.
Поместье, купленное господином Буше, находилось западнее нашего.
Дорога, извивавшаяся среди пастбищ, выпрямилась и вошла в лес. Тело волчонка, обёрнутое мешковиной, покачивалось на полу экипажа. По сторонам проплывали стволы деревьев. Сосны были так высоки, что казалось, своими вершинами они образуют свод над моей головой. В глубине леса стоял полумрак. Всюду мелкий кустарник, трава да покрытые мхом стволы упавших деревьев. Пахло сыростью. Ветер стих и кругом стояла тишина. Редко вспархивала испуганная птица. Тишина была настолько пронзительной, что мне стало немного не по себе, хотя был день и солнце светило вовсю.
Но вот лес начал редеть. Дорога пошла на подъём. Появилась опушка и далее дорога потянулась через поля. Дом господина Буше я увидел на взгорке.
Ограда была высокой и протянулась вдоль стен дома на не большом от них расстоянии. Со всех сторон, дом был окружён лугами и только с северо запада к дому вплотную подходил лес. Дальше тянулись сопки, тоже покрытые лесом.
Небольшой двух этажный особняк, сложенный из камня, несколько деревянных, почерневших от времени строений. Стены особняка не были выбелены известью и имели серый, природный цвет камня. Камни отделялись друг от друга извилистыми полосами раствора. Потемневшая от времени черепица, служила кровлей, над которой высилась каминная труба. Все окна были зашторены.
Я остановил экипаж у запертых ворот и сошёл на землю. Дорога, ведущая к дому, была плотно укатана колёсами и утоптана копытами лошадей. В течение пяти минут я топтался на месте, но ко мне никто не вышел. Прошло около получаса – никого. Меня опять поразила тишина вокруг. Похоже, дом был пуст. Но я всё время чувствовал чьё то присутствие. Там, в глубине этого мрачного на вид дома, кто то был. И этот кто—то наблюдал за мной. Несколько раз, лёгкий порыв ветра доносил до меня запах дыма. В доме топился камин.
Потеряв терпение, я собрался было уехать, как до меня донёсся приближающийся стук копыт. Я оглянулся и увидел господина Буше, верхом на лошади. Он был одет во всё тот же чёрный фрак и панталоны. На голове цилиндр, на ноги натянуты сапоги. Заметив у ворот экипаж, он приложил ладонь ко лбу. Лошадь перешла на шаг. Приблизившись, он узнал меня и его лицо побагровело.
– Что вам здесь нужно, мсье? Убирайтесь! – Он спешился и встал передо мной, положив ладонь на рукоятку пистолета, торчавшую из—за его широкого пояса.
– Мне ничего не нужно от вас, мсье Буше, я просто хочу вернуть вам кое, что.
С этими словами я бросил ему под ноги труп волчонка.
– Что это? Я не понимаю вас, мсье. – Его брови взлетели вверх.
Я внимательно наблюдал за ним, и его удивление показалось мне не притворным.
– Его я нашёл в траве у своего коровника. Именно это явилось причиной нападением волков на моих коров.
– Я понял, о чём вы, но смею вас заверить, что не имею к этому никакого отношения.
Я улыбнулся.
– Это невозможно доказать, мсье Буше.
– Как и обратное, не так ли?
– Когда ни будь, вы попадётесь, мсье Буше, и тогда…
– Что же будет тогда?
Я подошёл к нему вплотную и взглянул в глаза.
– Вы низки, мсье Буше и мне не хочется марать о вас руки. Но если вы не остановитесь, я буду вынужден вызвать вас на дуэль и убить.
Его лицо побледнело. Он отшатнулся и скривился в усмешке.
– Да подите вы, мсье, вон. И запомните, в следующий раз я просто всажу в вас пулю.
Мне так и хотелось врезать ему в ухо, но я сдержался, сел в экипаж и укатил обратно.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?