Текст книги "Пусть духи спят"

В течение нескольких секунд Максим раздумывал над случившимся, за тем выключил свет, тихо вышел из комнаты, закрыл её на ключ и остановился в раздумье. Постепенно до него начало доходить, что в его комнату вломились, внутри закипела злоба. «Кто?!», «Зачем?!», «Как проникли?!» и «Где, интересно, в это время находилась тётя Маша?!».

Максим, включил, вынутый из рюкзака фонарик, и двинулся к вахте, но его внимание привлекли грязные следы на полу. Следы привели его в туалет, где по полу разливалась большая мутная лужа. Так как туалет находился в самом конце коридора, то следами в коридоре был уляпан весь пол. Подходили они и к его комнате. Но дверь не выбита, а открыта. Значит или у злодея были ключи, или открыли отмычкой. Максим склонился над замком и внимательно осмотрел его. Замочная скважина сверху и снизу оцарапана чем-то острым. Отмычка. Ладно.

2

Тётя Маша, как всегда сидела у орущего телевизора, и пила чай с пирожками. Выпучив на Максима совиные глаза, она взвизгнула:

– Протасов!! Ты как попал в общежитие?!

Не отвечая на вопрос, Максим перемахнул через вертушку и, убавив громкость телевизора, двинулся к ней.

Глаза тёти Маши стали ещё больше. Закрывшись локтем, она затараторила:

– Ты чёй-то, Протасов? Ты чёй-то? Ни как пьяный? А ну…

– Погодите, тёть Маш. Трезвый я, абсолютно.

– А чего тогда, а?

– Кто ни будь из посторонних, был сегодня в общежитии? – Максим так глянул на тётю Машу, что она прекратила возмущаться и начала рассказывать.

– Тут, с утра, часов в десять, сантехники были, туалеты проверяли. Потом, значит, перед обедом, в одиннадцать часов, зам по АХЧ. Сказал, что завтра начнут готовить к ремонту коридоры. Потом, в три часа дня, может в полчетвёртого, штукатуры завезли известь и краску. А уже после десяти вечера, значит, я только закрыла дверь и обошла всё, мильцанер пришёл. Если б не удостоверение, то ни в жисть бы не открыла.

– Какой милиционер?

– Ну, такой, здоровый, в куртке и фуражке. Чё-то мне в нём не понравилось. Извинился, что поздно и удостоверением тычет. Говорит – «Работа». Сказал, значит, что новый участковый. Спросил, все ли студенты выехали. Я сказала, что ты тут ещё. Записал тебя, да спросил где комната. Потом сказал, что будут сигнализацию менять. Осмотрел, значит, весь первый этаж и ушёл.

– А, что за удостоверение?

– А я читала?

– Вы с ним по этажу ходили?

– Щас. Делать мне больше нечего, как по сто раз на дню по коридорам гулять. – Тётя Маша прищурилась. – А ты чёй-то выспрашиваешь тут всё, а?

– Да так. Пошёл в туалет, а там вода на полу и следы грязные. Вот и спросил.

– Так, то сантехники. Они ещё завтра сказали, будут. Я тут каждый день убирать не нанималась. Закончат тогда, значит, и притру. А, ты как сюда попал, а, Протасов? – Повторила она вопрос.

– Эт, тёть Маш, секрет.

– Я вот пожалуюсь тому участковому, что ты по ночам шляешься, будет тебе секрет. – Тётя Маша погрозила вслед Максиму кулаком и вдруг вскочила со стула. – Вспомнила!

– Что вспомнили? – Максим задержался посреди коридора.

– Вспомнила, чем мне мильцанер не понравился.

– И чем же?

– Глаза у него какие-то тёмные такие, злые. Нос кривой как у этих, у боксёров, значит. И на правой руке такая картинка, похожа на…. Ну, как солнце из моря выходит. – Она на секунду задумалась и добавила. – Или входит. Он её все в рукав куртки норовил спрятать, а я, значит, всё одно разглядела и говорю ему: «А чёй-то у вас, товарищ участковый, на руке нарисовано?». А он мне: «Да эт морская наколка» – говорит. – «На флоте служил». И ещё. – Она на секунду призадумалась. – Поплёвывал он всё время.

– В смысле.

– Ну, не по настоящему, а так, облизнёт губы и тьфукнет воздухом. Я, по началу, значит, подумала, что по-настоящему он, это. И сказала, значит. А он засмеялся. Говорит: «Привычка»…

Максим ушёл не дослушав. Он направился к окнам коридора первого этажа и обнаружил, что шпингалеты на одной из рам торцового окна выдвинуты. Максим потянул раму на себя, она легко и без шума открылась. Максим выглянул наружу. За окном газон. До карниза метра полтора. Можно легко подтянуться и забраться в окно с улицы. Максим закрыл окно и задвинул шпингалеты на место.

Невдалеке от окна в беспорядке были расставлены мешки с известью и бачки с краской. Максим вновь включил фонарь. У одного бака, из-под не плотно прикрытой крышки, выплеснулась белая краска, образовав на полу небольшую лужицу. Край лужицы раздавлен чьим-то ботинком и дальше по коридору до самой лестницы на полу отпечатались белые пятна с рисунком подошвы. По мере удаления от бака с краской пятно тускнело и исчезло окончательно на выходе на второй этаж.

Максим вернулся на вахту.

– Тёть Маш, а штукатуры наверх не поднимались?

Та вздрогнула от неожиданности, но головы в его сторону не повернула, а скривив на лице недовольную гримасу, процедила сквозь зубы:

– Протасов, ты долго ещё мне нервы мотать собрался? Я уже сказала. Они, значит, только сгрузили свои причиндалы и ушли. Всё ясно?

– Теперь всё.

– Вот и катись!

3

Закончив уборку в комнате к часу ночи, Максим убедился в том, что ничего не пропало. Значит точно, что-то искали. На полу, при внимательном рассмотрении, на пыльных местах остались следы протектора обуви, такой же, которой кто-то наступил в краску. Значит тот, кто проник в комнату Максима, забрался в общежитие через торцовое окно первого этажа.

Телек орёт. Тётя Маша ничего не слышит, темно. Он спокойно поднялся по лестничному пролёту на этаж, вскрыл комнату, обыскал её и вышел, так же, как и вошёл. Только он не заметил в темноте, как наступил в краску. И второе – тётя Маша ещё ни разу не оставила, что ни будь не запертым. Она регулярно, как и положено по инструкции, в десять вечера, после запирания входной двери, обходила этажи, и скрупулёзно проверяла все замки, запоры, задвижки, в том числе, и шпингалеты на окнах. Следовательно, окно открыли после десяти вечера изнутри. А после десяти вечера приходил только участковый.

Глаза уже слипались. Максим завалился спать и проснулся только в восемь часов сорок две минуты, забыв включить будильник на телефоне.

4

– Алло! Александр Степанович, мы так не договаривались.

– …?

– Что случилось, вы говорите?! Вы должны, должны объяснить своим дуболо…

– …?!

– Да я прекрасно, прекрасно помню, сколько я вам должен, но так мы с вами ничего ни добьёмся. Мальчишка умный и сразу, сразу поймёт из-за чего весь…

– …?

– Они без моего ведома, вломились в его комнату и рылись в ней, и естественно ничего не нашли. Теперь он насторожится.

– …?

– Конечно у него. Книгу больше никто не брал в руки. Я говорил с реставратором…

– …!

Я понимаю, понимаю, что других в вашей фирме нет, но пусть хотя бы делают так, как я говорю.

– …!

– Будем спешить – всё, всё испортим!

– …!!

– Хорошо. Споко…»

5

Небо закрылось тучами, но дождь ещё не начался. В пасмурные дни вся городская запущенность особенно бросается в глаза. Петропавловские строители, перед тем, как производить наружную штукатурку зданий, подмешивают в цементный раствор битое стекло. В солнечную погоду дома в Петропавловске искрятся и сверкают, как в сказке. Потому трещины, вздутия, места, где отвалилась штукатурка, кусками слезающая с оконных рам краска, разбитая отмостка, грязь и мусор – всё скрывается за волшебным сиянием, но когда солнце закрыто тучами, ужасно режет глаз.

Максим направлялся к автобусной остановке и шёл, как обычно, дворами. У него из головы не выходило ночное происшествие. Он сломал голову, размышляя над тем, кому бы это понадобилось забираться в его комнату и что-то в ней искать. Кому и что? Ничего ценного у Максима не имелось – ни денег, ни драгоценностей. В комнате тоже ничего такого. Единственное, что…. Так может это из-за шифра?! Если так, то о нём знает кто-то ещё. Кто? Значит, шифр кому-то очень нужен, если этот кто-то даже в комнату общежития за ним полез. И этот кто-то знает, где он, Максим живёт. И знает, что шифр у него. Но как? Откуда?!

– Молодой человек! – Неприятный, с хрипотцой голос оторвал Максима от размышлений. Из, припаркованного у стены дома, автомобиля, с места водителя выбрался крепыш среднего роста, в синих брюках, кожаной куртке и милицейской фуражке. В глазах сквозила полная уверенность в своём превосходстве. В правой руке он держал развёрнутое удостоверение, левая рука покоилась в кармане куртки. Максим заметил на тыльной стороне кисти синеватое лучистое солнце, выходящее из моря. – Максим Протасов, если не ошибаюсь?

– Да. – Максим слегка растерялся от такой прямоты.

– Я ваш новый участковый и мне нужно с вами поговорить. – Произнося это, участковый добродушно улыбался и приближался к Максиму. Его язык часто и коротко облизывал нижнюю губу и при этом участковый постоянно сплёвывал воздухом. Справа на подошве правого ботинка белело пятнышко краски.

Краем глаза Максим заметил, как в автомобиле, из которого вышел участковый, приоткрылась задняя дверца.

– О чём?

Когда дистанция между ними составила около полутора метров, Максим отступил на шаг и вынул руки из карманов куртки.

– Да ты не бойся. Мы из полиции. Вот прочитай. – Участковый протянул руку с удостоверением вперёд.

В то же мгновение, он быстро вынул левую руку из кармана, и крепко ухватил Максима за плечо. Отвлечённый чтением удостоверения Максим среагировал поздно. Участковый резко потянул на себя, пытаясь ударить головой в лицо. Максим напрягся. Рукав куртки затрещал.

– Лучше не зли меня, баклан. Давай по-тихому, а? Где эта грёбаная малява? Отдай и разошлись.

– Какая малява? Вы о чём это? – Максим начал злиться. У него всегда так. Сначала он терялся, что ошибочно принималось за трусость, а потом злился.

Глаза участкового сделались злобными, он рванул ещё сильнее. Но теперь Максим был готов.

Кисть его левой руки легла поверх кисти участкового, удерживающей Максима за куртку. Он быстро развернул корпус влево, наложил локоть правой руки поверх руки участкового, а левой, вывернул его кисть ладонью во внешнюю сторону. Раздался хруст.

– Ай! – участковый осел, но остался стоять на полусогнутых ногах. Удостоверение шлёпнулось на асфальт. Тогда Максим ударил пяткой левой ноги сбоку по колену участкового. Колено хрустнуло. Нога участкового подогнулась и, матерясь от боли, он завалился на бок. Фуражка свалилась с его головы, обнажив стриженый наголо череп, и скатилась в кювет. Откуда-то сверху раздался визг:

– Хулиганьё! Милиция-а!!

Тот час дверца автомобиля распахнулась, и из неё вывалился худощавый высокий мужчина в цветастой навыпуск рубахе и джинсах. Огромными скачками он бросился к Максиму, надевая на ходу кастет на крючковатые пальцы. Лысый. Лицо коричневое. Глаза страшные в синих обводах.

– Держи его, Длинный. – Простонал участковый.

Пришлось бежать, что было духу, петляя по дворам. Длинный отстал быстро. Вскоре он остановился и опёрся о домик на детской площадке. Длинный тяжело с присвистом дышал, держался за впалую грудь, и злобно смотрел вслед удаляющемуся Максиму.

– Ни фига, себе! – Максим нёсся, как ветер, подальше от общежития. Так, петляя между домами и постоянно оглядываясь, он добрался до Комсомольской Площади, перешёл на ходьбу, пересёк её и спустился к рынку.

В это время городской рынок кишел покупателями и продавцами, и затеряться среди всей этой толкотни не составило труда. Максим убрал свою красную бейсболку в рюкзак, наглухо застегнул куртку и влился в общий поток.

6

Он ходил среди галдящей массы и думал, как поступить дальше. «Малява?». Им нужен листок с шифром. Им известно о записках профессора Кадышева…. Но тогда…. Тогда им понадобится и книга. А она сейчас у Шкуранского. Бандюки могут в любой момент заявиться к Григорию Авксентьевичу.

Максим выхватил из кармана телефон.

– Алёша?!

– Да, это я. А-а, Мак…

– Алёша, мне срочно нужна твоя помощь!

– Что, случилось Мак…

– Я на рынке. Подъезжай к заднему выходу, к автобусной остановке. Я сам к тебе подойду.

– Да, что слу…

Максим отключил телефон и направился к указанному месту.

Алёша, подъехал через полчаса.

– Хм. Максим, это всё очень странно. – Алёша внимательно рассматривал расшифрованный текст. На этот раз он был одет в белые джинсы, белую футболку и чёрную кожаную куртку. На ногах кроссовки чёрного цвета. – Странно и интересно. Ведь если всё так, как ты предполагаешь, и здесь обозначен маршрут к золотой россыпи, это же… Я даже боюсь представить себе, что начнётся, когда об этом узнают все. – Он взглянул на Максима поверх очков. – Максим, ты в большой опасности.

– Да, брось ты. Может это вовсе не россыпь, а маршрут к заброшенному стойбищу.

– Ха. А зачем тогда всё это было прятать? Если в это дело вмешалась братва, то просто так они не отступят. Сейчас за краем смотрит Шаен. Отец как-то упоминал его в разговоре. Он очень влиятельный законник и наверняка на тебя напали по его указанию. И ещё, если это действительно россыпь, Шаен постарается держать это в тайне и избавится от всех свидетелей.

Максим сник. Настроение, вдруг, стало очень плохим. Он и сам предполагал то же самое, но просто занимался самообманом. Успокаивал себя. Надеялся, что это просто случайность и его с кем-то спутали. А сейчас, после того как Алёша всё разложил по полочка, ему стало страшно.

– А, что, ты говоришь, ещё необходимо, что бы окончательно разобраться с маршрутом?

– Нужна книга Крашенинникова, там должна быть карта полуострова со старыми названиями, и описаниями многих мест. Или хотя-бы словарь корякских слов. Ну и обязательно нужно предупредить Шкуранского.

– Ну, тогда поехали.

– Куда?

– Быстро заскочим в библиотеку, а потом к Григорию Авксентьевичу.

К библиотеке подкатили в двенадцать часов. Внутрь пошёл Алёша, а Максим остался в машине. Через полчаса Алёша вернулся и принёс словарь.

– Ольга Макаровна говорит, что сегодня с утра приходил Григорий Авксентьевич и спрашивал, не нашлась ли обложка книги профессора Кадышева.

– Нафига она ему?

– Сказал, что хочется прикоснуться к истории.

– Тогда поехали к нему.

– Надо позвонить. Вдруг он занят, или дома отсутствует.

Максим набрал номер на мобильнике.

– Григорий Авксентьевич?

– Максим? – Голос профессора звучал как-то растерянно. – Это вы? Чем, чем же обязан?

– Григорий Авксентьевич, у меня к вам серьёзный разговор.

– Что случилось, Максим? Э-э…. Где вы сейчас находитесь?

– Да это не важно, Григорий Авксентьевич. Я могу к вам заехать прямо сейчас?

– Нно…. Что за срочность? Объяснитесь.

– Это связано с книгой профессора Кадышева. Я кое–что нашёл в ней.

Последовала пауза. Потом голос Шкуранского зазвучал торопливо.

– Ну конечно, конечно заезжайте. Прямо сейчас. У меня, простите, небольшая уборка. Вы через какое время будете?

Максим вопросительно посмотрел на Алёшу. Алёша показал три пальца на руке.

– Примерно через тридцать минут.

– Э-э… Хорошо. Я вас жду. До встречи.

В телефоне загудело.

– Какой-то он странный сегодня. Будто выпил.

– Ладно. Поехали. Может и выпил, не человек, что ли?

7

Квартира профессора Шкуранского находилась на пятом этаже и скорее напоминала музей, чем место для проживания. На стенах обои тёмных тонов. На окнах плотные бархатные шторы очень тёмные с малиновым отливом. Старинная массивная мебель, тёмно-коричневого, почти чёрного цвета. Такую сейчас в магазинах не встретишь. Кресла обиты чёрной кожей, потёртой местами от времени. Всё добротно, массивно, отдаёт благородной стариной. В углах стоят большие пластмассовые кадки с высокими тропическими растениями. Промежутки между всем этим, заполняют стеллажи. Они высятся под самый потолок, уставленные книгами, статуэтками из кости, дерева и обожжённой глины. Стойки стеллажей увешаны масками. На одной из полок повисли бубен и перевязь с чёрными верёвками, скрывающая глаза шамана во время камлания. Отдельно на стене завешанной шкурой оленя расположилась коллекция корякских ножей, копий и луков со стрелами.

Так как квартира состояла из трёх комнат, то из большой комнаты выходили четыре двери, одна на кухню, одна в коридор к входной двери, а две другие в спальню и кабинет. Все двери кроме коридорной были плотно прикрыты.

Максим находился в жилище профессора впервые и немного был ошарашен его устройством. Алёша остался ждать в машине.

Шкуранский, одетый в атласный стёганый халат малинового цвета, усадил его в одно из кресел у стеклянного журнального столика. На столике лежала книга профессора Кадышева. Рядом стопка чистой бумаги и, что-то вроде толстой общей тетради, обёрнутой в истёртую газету. Максим задержал взгляд на тетради и с удивлением заметил, что газета издана ещё в царское время. В глаза бросались буква «Ять» и твёрдые знаки в конце слов.

Профессор поинтересовался, не желает ли Максим чаю с конфетами. Когда Максим отказался он задал вопрос, сдерживая нетерпение:

– Так о чём же вы хотите поговорить со мной?

– Максим вынул из кармана рюкзака листок папиросной бумаги. Развернув листок, он протянул его Шкуранскому.

– Вот это выпало из книги, когда я нашёл её.

– И что же, что же это такое?

– Это шифр, ключом к которому является сама книга. – Руки профессора заметно подрагивали. Его бледное лицо покрылось лёгким румянцем. Глаза заблестели. Он торопливо надел очки, изящно вынув их из замшевого чехла, и потёр бороду. – Здесь зашифрован маршрут движения к какому-то месту.

– С чего вы взяли, что это, что это именно маршрут?

– Я расшифровал текст с помощью книги, только…

– Что!.. Что только?

– Только в нём полно старых названий, которых нет на современных картах, и все они на корякском языке. Я бы хотел, что бы вы, как специалист, помогли мне разобраться с этими названиями.

– Простите, Максим, текст у вас с собой? – При этом Шкуранский, как показалось Максиму, слегка вздрогнул, взглянул за его спину и положил листок с шифром на столик. При этом его глаза напряжённо сузились.

– Да, вот…

Максим потянулся рукой к рюкзаку и замер, ощутив на шее холод металла.

8

– Привет баклан. – За спиной раздался тихий сиплый голос. – Сиди не рыпайся, а то порежешься. Малява в сидоре?

– Да. – Максим скосил глаза и заметил край расписной, выпущенной поверх джинсов, рубахи. Худая жилистая рука, со следами многочисленных уколов на месте локтевого сгиба, прижимала к его шее бритву. Внутри всё похолодело. Длинный! Максиму вспомнился взгляд водянистых, в синих разводах глаз. Взгляд наркомана.

Длинный поддел рюкзак ногой и ловко отшвырнул его к ногам Шкуранского:

– Шманай, профессор. Видишь, как всё просто.

Шкуранский, пряча глаза, обшарил карманы рюкзака и достал листок с расшифрованным текстом. Его руки дрожали.

– Невероятно! – вырвалось у него, когда он развернул листок и впился глазами в текст.

Максим, всё ещё ничего не понимая, смотрел на Шкуранского. Вернее, понять-то он понял, но верить в происходящее ещё отказывался. Из ступора его вывел голос Длинного:

– Слышь, баклан, тебе бы башку отрезать. Ты, бычара, корешу моему руку вывернул. Чуть жилы не порвал. А я такого не прощаю.

– Прекратите! – Запротестовал Шкуранский. – Текст у нас, что ещё нужно?

– Заткнись, учёный! Не зли меня. – Рыкнул он на Шкуранского и вновь обратился к Максиму. – Ты сейчас покатаешься со мной, в багажнике, а там посмотрим, что с тобой делать. – Длинный закашлялся, но бритву от шеи не отнял.

Замешательство сменилось злобой. Максим осторожно втянул голову в плечи и загнусавил:

– Отпустите меня, пожалуйста.

– Чё-о?! – Длинный наклонился к самому уху Максима, обдав его вонью изо рта. – А ну ещё разок?

– Отпустите меня, – проблеял Максим. – Я никому ничего не скажу-у.

– Я плохо слышу, деточка. – Длинный, чуть ли не положил голову на плечо Максима, опустил бритву и хохотнул ему в ухо.

Максим сжал правую руку в кулак и ударил Длинного в глаз оттопыренным большим пальцем. Тот вскрикнул и успел полоснуть бритвой по руке Максима. Тогда, развернув корпус вправо, левой рукой, Максим захватил и вывернул руку Длинного, в которой тот удерживал бритву и рванул его на себя. Когда тот, потерял равновесие, Максим просунул руку ему между ног и крутанул «мельницу», чуть привстав со стула. Длинный упал спиной на стеклянный столик. Зазвенело и посыпалось битое стекло. Затрещали деревянные ножки. Длинный взревел от боли, но бритву не выронил.

– Кранты тебе, студент! – Зажав глаз левой рукой, он поднимался на ноги.

Шкуранский стоял посреди комнаты бледный, с широко открытым ртом и с листком в руках. Максим с шумом выдохнул, быстро шагнул к Шкуранскому и только теперь почувствовал боль. Рукав джинсовой куртки был разрезан посредине плеча и быстро пропитывался кровью. К горлу подступила тошнота. Голова слегка закружилась.

Шкуранский закрылся рукой. Максим выхватил у него листок и сунул в карман куртки. В это время Длинный бросился на Максима и махнул бритвой. Уйдя вправо, Максим подсел под руку Длинного и протолкнул его себе за спину. Тот едва устоял на ногах.

Руку вновь прорезала острая боль. Тёплые потоки устремились от предплечья вниз к кисти.

Длинный развернулся и встал лицом к Максиму, перекрывая выход из квартиры. За спиной Максима находились стеллажи с книгами. Длинный оскалился. Глаз, в который Максим ударил Длинного, налился кровью. Бритва плясала в его руке. Он снова бросился на Максима.

Лезвие бритвы пошло по дуге. Максим выбросил обе руки вперёд. Блокировав руку с бритвой, он захватил Длинного за плечи и рванул на себя. Тот по инерции начал заваливаться вперёд. Тогда Максим повалился спиной на пол, увлекая Длинного за собой, и когда тот оказался над ним – ударил его снизу вверх правой ногой в живот, перебрасывая через себя. Длинный повис в воздухе вниз головой. Через секунду он влетел спиной в стеллаж и съехал вдоль стены, воткнувшись головой в пол.

Книги посыпались с полок, заваливая Длинного. Через секунду поверх этой кучи упал и стеллаж. Длинный рычал и ворочался под стеллажом и книгами, пытаясь сбросить их с себя.

Не дожидаясь пока Длинный выберется, Максим схватил рюкзак и поднял с пола листок папиросной бумаги с шифром. Окинув презрительным взглядом Шкуранского, Максим бросился вон из квартиры, оставляя на полу капли крови. Последнее, что он заметил – был Длинный с залитым кровью лицом, уже наполовину выбравшийся из-под стеллажа, и профессор Шкуранский, набирающий номер на мобильном телефоне дрожащими руками. Уже выскакивая из подъезда и услыхав вверху рёв Длинного, он рванул к машине.

– Лёха, гони!!

Тойота завизжала колёсами по бетону и, подняв облако синего дыма, вылетела со двора на центральную улицу. Вывалившийся из подъезда Длинный, смог заметит только мелькнувший за углом бампер.

9

– Алло! Александр Степанович! Это Шкуранский!

– …?!

– Этот ваш…, снова, снова всё испортил!

– …?

– Да. Книга у меня.

– ….

– Что хорошего. Мне всю квартиру, всю квартиру разнесли. Ваш дуболом, тут Куликовскую битву устроил. Мои экспонаты…

– …?

– Нет. Шифр остался у мальчишки. Он успел расшифровать его. Текст был у него с собой. Но ваш этот… Короче мальчишка сбежал, текст и шифр остались у него.

– ….

– Хорошо передаю. Но учтите, ремонт за ваш счёт.

Глава 5. ДЯДЯ КОЛЯ И АМЕРИКАНЕЦ

1

Тойота неслась к центру города. Максим скинул куртку и спешно бинтовал руку, вскрыв автомобильную аптечку. Разрез оказался глубоким. Вытекло много крови, и рукав куртки окрасился в бурый цвет. Капли крови попали на резиновый коврик и на чехол сидения. Алеша вёл автомобиль к центру города и жал, когда Максим закончит с перевязкой.

– Нужно где ни будь смыть кровь с руки. Да и вообще… – Максим убрал аптечку и осмотрелся по сторонам. Внутри у него всё дрожало. Автомобиль въехал на Комсомольскую площадь. – Алёша, давай вправо за танк, а потом вниз к рынку. Там за туалетом кран есть.

Алёша заложил вираж и, взвизгнув шинами, Тойота свернула вниз к рынку. Слева промелькнул памятник танку Т-34. Внизу показался вход на рынок и автобусная остановка.

Выскочив из автомобиля, Максим бросился к крану. Вода была холодная. Он смыл кровь с рук и подставил под ледяную струю голову. Кожу обожгло, и напряжение постепенно начало спадать. Ворот футболки промок. Вода стекала по спине, попадала на бинт. Прохожие опасливо косились на Максима, плескающегося под краном на виду у всех.

Максим вернулся в автомобиль минут через пять.

– Что случилось? Что с профессором?

Максим всё рассказал Алёше. Брови Алексея сдвинулись к переносице. Глаза сузились. Бледные щёки слегка порозовели.

– Как я уже говорил, у тебя серьёзные неприятности, Максим. – Алёша взглянул на часы. – Сейчас четырнадцать сорок две и мы едем ко мне. Там спокойно и безопасно. Там и определимся, что делать дальше. Потому, что возле общаги тебя станут поджидать. – Потом, немного помолчав, добавил. – Эх, Григорий Авксентьевич, Григорий Авксентьевич…

Поступили так, как предложил Алексей.

2

Стальные тяжёлые ворота особняка Заварзиных медленно разъехались в стороны. За воротами, посреди дороги, загораживая проезжую часть, стоял крепкий мужчина лет сорока-сорока пяти, ростом под метр восемьдесят. Казалось, что его зелёные глаза видели всё. Бритая голова, толстая шея, скуластое загорелое лицо, плотно сжатые губы, сдвинутые брови. Уши прижаты, как у боксёра. Прямой короткий нос чуть смещён влево. Длинные узловатые руки оканчиваются мощными кистями. Из-под майки-тельняшки буграми проступают мышцы груди, плеч, спины, брюшного пресса. Чёрные морпеховские брюки заправлены в короткие сапожки. На голове берет, тоже чёрный, с красным клинышком. На поясе кобура и штык-нож. По левому предплечью тянется рваный широкий шрам.

Алёша высунулся в окно автомобиля:

– Привет, дядя Коля! Отец дома?

– Здравия желаю, Алексей! Кто это с тобой? – Дядя Коля говорил сильным, низким голосом и не спускал глаз с Максима.

– Это мой друг, Максим. Учимся вместе.

– Андрей Сергеевич звонил час назад. У него сейчас встреча с американцем. После встречи все планируют приехать сюда. А у друга документы имеются?

– Имеются у него документы. Имеются.

Дядя Коля отошёл в сторону, давая Тойоте въехать во двор.

Алёша затормозил у входа в гараж, и они с Максимом вышли из машины.

Двор имел форму квадрата с длиной стороны в пятьдесят метров, огороженного по периметру кирпичным забором в два метра высотой. Со стороны фасада в заборе имелись ворота с раздвижными стальными створками, с обратной стороны особняка – калитка, створка которой тоже была изготовлена из стального листа. Изнутри, вдоль забора, на расстоянии двух метров от него, тянулась стальная сетка. В промежутке между забором и сеткой несли службу четыре здоровенных ротвейлера. Двухэтажный особняк размером двенадцать на двенадцать метров, по форме напоминающий небольшой замок, располагался в самом центре квадрата. В трёх метрах от особняка тянулась небольшая полоса кедрового стланика, затем цветы и далее до сетки ровный зелёный газон. Повсюду камеры наружного наблюдения.

Осмотрев Максима снизу вверх, дядя Коля приподнял правую бровь и вопросительно поглядел на Алёшу.

– Чуть позже, дядя Коля. Нам пока нужно посовещаться.

– Значит так, Алексей. – Дядя Коля сложил руки на груди, от чего они заиграли шарами и жгутами мышц. – Пока я тут обеспечиваю безопасность, и сейчас, для начала, я осмотрю ранение твоего товарища, которое он пытается так неумело спрятать от меня под курткой. Это, конечно, мужественно, но не разумно. А потом ты всё мне расскажешь, и мы это обсудим до приезда твоего отца. Идёт?

– Идёт. – Ответил Алёша, опустил голову и скосил глаза на растерявшегося Максима. – Ты не волнуйся, Максим. Дядя Коля диверсант. Он не одну войну прошёл и знает, что делать.

Осмотрев рану, дядя Коля присвистнул:

– Бритва. Порез глубокий, едва не до кости. Будем шить.

Максиму было всё равно. От потери крови у него снова начала кружиться голова и вновь к горлу подступила тошнота. Пока дядя Коля ходил за инструментом, Алёша находился рядом с другом.

Первым делом дядя Коля велел Максиму выпить, сколько сможет коньяку из фляги. Максим поднял брови:

– Да, я не пью.

– Анестезия. – Пояснил дядя Коля. – И что бы в обморок не упал.

Максим сделал пару глотков и, сморщившись, вернул флягу дяде Коле. Тот тоже глотнул из фляжки и приступил к наложению швов.

– Инструменты у нас простые – игла да нить. Будет больно, но если швы не наложить, то рана заживёт не скоро, а потом получится как у меня. И он показал свой шрам на левой руке. – У нас тогда под Красноярском учения были. Ночью принимаем радиограмму. Из местной зоны ушли пятнадцать заключённых. Постреляли караул – двенадцать молодых пацанов-солдатиков, захватили оружейную комнату, вооружились Калашами, патронами под завязку и ушли, предположительно в район действия нашей группы. Приказ – обнаружить и после обнаружения доложить.

Состав стандартной диверсионной группы – пять бойцов и офицер. И того шесть человек. Из вооружения у каждого, на тот момент, был только штык-нож.

Мы сделали круг. Обнаружили следы движения группы, предположительно из десяти-пятнадцати человек. Связались со штабом. Как раз, только начало рассветать. Двинулись по следу.

Через час обнаружили их лагерь. Спали все, даже часовые. Мы снова связались со штабом. Подтвердили наличие пятнадцати человек и оружия. Поступил приказ уничтожить группу. Задачу выполнили за минуту ноль девять секунд без единого выстрела и без потерь с нашей стороны. Вот только я единственный на штык напоролся. Рану шить не стал. Затянул бинтом и всё. Теперь имею память.

Дядя Коля закончил работу. Наложил на шов, дышащий обеззараживающий пластырь. Увлечённый рассказом Максим не почувствовал боли, только в голове немного шумело от коньяка.

– Ну, что, бойцы, пошли в дом? – Дядя Коля поднялся по ступенькам. Максим и Алёша переглядываясь, двинулись следом.

3

Первым делом перед дядей Колей развернули листок с расшифрованным маршрутом движения. Потом рассказали историю книги профессора Кадышева, со времени её написания до момента, когда Максим наткнулся на неё в библиотеке и обнаружил шифр. Потом, используя словарь, Максим и Алёша перевели с корякского языка на русский расшифрованный текст. Получилось следующее:

«ПАЛАНА + (АНДРИАНОВ). 15 БЕЛЕЮЩИЙ НА РАССВЕТЕ КАМЕНЬ. 315 КРАСНЕЮЩЕЕ ОЗЕРО. 0 ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО. 345 НЕПОСЛУШНАЯ РЕКА. 0 ПАДАЮЩАЯ ВОДА. 320 2560 ПШ».

– Я просто уверен, – говорил Максим, расхаживая по комнате, – что это маршрут к золотой россыпи, о которой догадывался Самсонов, и которую нашёл Кадышев. Как тогда иначе объяснить наличие золотых изделий, которые встречаются у коряков, живущих в районе Паланы. А последнее событие. – Максим указал пальцем на телевизор. – Американец вернул золотую статуэтку Пеликена, когда-то давно, ещё его прапрадедом похищенную из святилища коряков. А в ней золота не пять граммов будет. И судя по его рассказу это событие, произошло в районе Паланы. А легенда о мёртвом священном стойбище только подтверждает это. Ведь американец говорил, что его прадед с отрядом головорезов уничтожили целое стойбище, находившееся рядом со святилищем, а потом второе стойбище, на берегу реки. А золотые самородки, которые американцы вынесли из того же святилища вместе с Золотым Пеликеном? Откуда они взялись?