Текст книги "Семьдесят пять шагов к смерти"

– Кто вам дал этот номер?

Гудки…

Игорь замер, зажав в руке телефон.

– Кто это? – встревоженно спросила Мария.

– Это? Клиенты. Ничего особенного. Просто случайно узнали этот номер.

– Они угрожали тебе?

– Что ты, это вполне приличные и интеллигентные люди. Просто немного нервничают.

– Не обманывай. Я же вижу, как ты… забеспокоился. Кто они такие? Что от тебя хотят?

– Послушай, Мария, это такие мужские игры. И пускать тебя в них я не хочу. Зачем тебе это? Я самец, я должен защищать очаг, а ты – поддерживать в нем огонь. Это мои функции. Я разберусь с этим делом. Можешь мне поверить. Больше они звонить не будут.

– А если будут?

– А если будут… не бери трубку.

– Я боюсь за тебя, – тихо сказала Мария.

– А я за тебя, – ответил Игорь.

И незаметно нащупал и нажал на мобильном кнопку выключения…

Эпизод двадцать девятый. Четыре месяца и двадцать четыре дня до происшествия

– Скажи… тебе приходилось… убивать? – Игорь внимательно взглянул на Михаила.

– Зачем тебе это? – удивился Михаил.

– Не знаю. Хочу понять… Я никогда не говорил с теми, кто… преступил черту.

– А ты сериалы посмотри. Там пачками убивают, каждый день по полсотни душ губят, если каналы переключать. Кровь ведрами льется. Красотища! Одних режут, других взрывают, третьих вешают. Или бензопилой. Чего еще надо?

Не хотелось Михаилу всерьез.

– Нет, это все не то! Это понарошку. Вот и по твоей реакции видно, что смерть на экране и в жизни выглядит по-разному.

– Это да. В жизни все скучнее, приземлённей, без эффектов и красот. Был человек, говорил с тобой, окурок твой докуривал, смеялся – раз – и на полуслове нет его. И кровь не хлещет и слов прощальных никто не декламирует. Упал, подергал ножкой, похрипел да помер. Отлетела душа – осталось тело мертвое. Его в цинк и на Родину…

– Грустно.

– Нормально. Наше дело служивое. Сказали убивать – убивай. Приказали умереть – умирай. Приказы не обсуждаются, они исполняются. Бесприкословно. Потом можно жаловаться. Если будет кому и будет на кого.

– А самому приходилось?

– Кто знает… Было однажды. Врагов видел, метров триста… Выскочили, сами не зная как… Лоб в лоб сошлись. Там думать уже некогда. Все уставы побоку! Стрелял, как все, орал матом, гранаты разбрасывал… А попал или нет – кто знает? Может, я, может, кто другой. В сумятице не поймешь. Там такой кавардак, что спроси после – не расскажешь, что делал. Это только, кажется, что «всяк солдат свой маневр знает». А как до дела дойдет, – палишь в белый свет, как в копеечку, чтобы в тебя не пальнули. После остановишься – ни хрена не помнишь, только руки трясутся. Собрали своих «двухсотых» и «трехсотых» – и ходу. Вот и вся правда. А в рукопашке сходиться, так, чтобы один на один, не приходилось – бог миловал!

– То есть не пришлось…

– Ну как… Однажды было. Когда – лично… Но не врага, приятеля. Друга своего.

Игорь напрягся.

– Как это?

– Просто. Было задание, по ту сторону «ниточки». Мы перешли, отработали. Поначалу все было штатно – шли как по паркету. Расслабились. Ну и, как водится, на обратном пути… Короче, напоролись на мину… Зацепили, потянули… Что-то ахнуло, вздыбилось, разметало. В себя пришли – в башке черти молоточками стучат, в кровище все. Осмотрелись… Два «двухсотых», три «трехсотых». Один – тяжелый. Молчит, зубами скрипит, кишки из-под «бронника» наружу лезут, как змеи, он их обратно впихнуть пытается. Да и лицо все посечено, один глаз – долой. Шансов никаких. До своих – сутки с гаком киселя хлебать, самим бы выбраться. Раненых взвалили – потащили. Командир мне остаться приказал. Понятно для чего. Не должен наш брат живым в руки врага попадать. Дождаться надо, убедиться, доложить после. Остался… Гляжу на своего приятеля. Тот молчит, руками брюхо жмет, кишки держит. Сам на меня одним глазом смотрит. Все понимает. И я – понимаю. Пока он еще оглушен, ничего не чувствует, но скоро адреналин схлынет и придет боль. Видели мы таких, что губы в кровь кусали, что пальцы, воя, грызли! Жуткое это зрелище! Говорит приятель: «Не дай мучиться. Один хрен – покойник я. Зачем за минуты цепляться? Сделай! По дружбе прошу!» А я не могу. Рука не поднимается. Друг он мне. Жену его знаю, детей. Слабину я дал. Отвернулся. Слезы сами по себе текут, смотреть на него не могу. Об одном думаю – пускай бы скорее… А он – настоящий боец. Был. Говорит: «Давай я сам себя, чтобы тебе грех на душу не брать. – А сам уже зубами от боли скрипит, глаз закатывает. – Дай!» Я ему пистолет. А он головой мотает: нет, нельзя шуметь! Помирает, а ведь обо мне, об ушедших думает! «Нож давай». Выдернул я ему нож! Он взял. Кровь с ладони стер, чтобы рукоять не выскользнула. Посмотрел прямо в лицо, так что мурашки по коже: «Жене и матери скажешь, что умер мгновенно, без боли. Обещай!» Кивнул я. «Ну, всё. Отвернись!» А я взгляд отвести не могу. Стыдно мне, что не я его, а он – сам. Ведь страшно это, когда сам. Если бы я, то легче ему было бы – ткнул неожиданно, без предупреждения. А я ему в этой последней услуге отказал! Подвел он нож под подбородок и другой рукой, ударом, в горло вогнал! Да неудачно… Соскочило лезвие, в бок пошло. Кровь ртом хлынула, запузырилась. Но в сознании он! Смотрит на меня твердо – взглядом просит. Перехватил я нож из его рук и разом горло перехватил от уха до уха… Вот так вот… Саня его звали. Потом полгода мне снился. Остальных мы донесли. А Саню – нет… – Михаил замолчал, вытащил из пачки сигарету, закурил нервно. Пальцы у него дрожали.

– Прости, – извинился Игорь. – Я не хотел… Дурацкое, праздное любопытство гражданского идиота.

– Ничего. – Михаил смотрел куда-то вдаль, невидящими глазами. – Сашка молоток был. Настоящий мужик! Не хотел никому в тягость быть! Дай бог, чтобы каждый из нас так уйти мог. Сам. Чтобы никого за собой не тащить! – Скомкал окурок. – Ладно. Пошли. Надерусь сегодня. Повод есть…

Эпизод двадцать третий. Пять месяцев и двадцать четыре дня до происшествия

– Здравствуйте. Вы ко мне?

– Здравствуй, дорогой.

Три посетителя встали с кресел. Двое под два метра и поперек так же, с обаятельными улыбками на лицах. Третий – в возрасте.

– Проходите, – Игорь Олегович открыл дверь.

Зашли, расселись.

– Это тебе, дорогой, от всего сердца. – Вытащили, поставили на стол несколько бутылок, невзрачных на вид. – Это коньяк, но не такой коньяк, который у всех и каждого. Тот, который у всех – это не коньяк, это вода из-под крана! Честное слово! Вот коньяк – пальчики оближешь! Такой сам Сталин ценил! Пей на здоровье.

– Спасибо. Только я прошу объяснить цель вашего визита.

– Какая цель? С хорошим человеком познакомиться – такая цель. Мы у тебя тут с разными людьми. Давно. Они нам сказали, что ты здесь самый главный, который решает.

– Что решает?

– Про деньги. Нам деньги нужны. Много. Для хорошего дела. Надо завод открывать, магазины открывать, вином торговать, которое из своих виноградников. Зачем всякой бурдой торгуют, которую в рот взять нельзя, надо выплюнуть. Зачем плохое вино, зачем людей травить, если можно хорошее, которое во рту тает, которое сердце радует! Ты нам дашь деньги, мы построим завод, будет много отличного вина! Все будут довольны – я, ты, люди. Хорошее дело вместе сделаем.

Игорь Олегович быстро пересмотрел папки на столе. Открыл одну.

– Вы предоставляли бизнес-план?

– Какой план? Зачем план? Зачем СССР – пять лет план, семь лет план? Зачем бумажки? Бумажки на стол не поставишь, по рюмкам не разольешь, другу не подаришь! К чему бюрократия – цифры, росписи, туда-сюда? Есть хороший виноград – как слеза ребенка, честное слово. Есть старики, которые секрет знают, чтобы вино живым было, чтобы по жилкам огнем разошлось. Зачем мешать доброму делу? Там есть какие-то бумаги, но надо смотреть друг другу в глаза. Я вижу – ты хороший человек. Ты видишь – я хороший человек. Ты веришь мне, я верю тебе. Глаза скажут больше, чем какие-то планы. Мы ударим по рукам, и все будет хорошо.

Игорь Олегович перебирал бумаги в папке.

– Но я не вижу здесь согласований, отводов территорий под строительство завода, протоколов о намерениях с торговыми сетями. Хотя бы предварительных. Обычно нам предоставляют…

– Будут деньги, будут согласования. Хочешь – завтра будут!

– Я не могу пропустить этот кредит.

– Почему?!

– Боюсь, вы не сможете его обеспечивать. Вы получите деньги и лопните…

– Зачем так говоришь? Я мужчина, ты мужчина, зачем говорить «лопнешь», что я, обжора какой? Если я обещаю, я сделаю. Это дело моей чести. Могилами предков клянусь!

– К сожалению, это недостаточно. Я должен увидеть экономическую целесообразность…

– Слушай, твои работники смотрели, читали. Один читал, другой читал, третий… Все читали! Все сказали «да», сказали «хорошее дело», один ты говоришь «нет»! Зачем так говоришь? Зачем обижаешь? Мы к тебе со всей душой, а ты про какие-то планы. Нехорошо так. Подпиши бумагу, будь добр, и мы станем друзьями. Мой дом будет твоим домом, приходи когда хочешь, живи, жену приводи, детей приводи, друзей приводи, ешь-пей. Зачем мне отказывать? Меня все просили: езжай, Сурен, договорись с хорошими людьми. Ты старый, ты мудрый, ты сможешь. Я со всеми договорился, все мне друзья. С тобой хочу договориться.

Кивнул. Двухметровые молодцы вскочили, положили на стол увесистый сверток. Пододвинули.

– Что это?

– Подарок. От меня тебе. От всего сердца. Люди просили. Сказали: дай ему, чтобы он гостинцы родственникам купил. Чтобы дом купил. Машину купил. Чтобы жили они дружно и счастливо. А мы в тот дом в гости придем, вино принесем. Так люди просили. Зачем им отказывать, зачем обижать?

– Не надо. Заберите. – Игорь Олегович аккуратно отодвинул от себя сверток.

– Отказываешь? Не веришь мне? Считаешь, Сурен – обманщик? Зачем позоришь мои седины? Что я людям скажу? Как домой приеду?

Двухметровые молодцы нахмурились.

– Плохой разговор. Совсем плохой! Не надо отказывать, нехорошо. Надо договариваться.

Игорь Олегович с намёком взглянул на часы.

– Я сожалею, но ничем помочь вам не могу.

– Скажи, почему по-доброму не хочешь? Почему говоришь «нет»? Ты скажешь «нет», другие скажут «да». Все равно деньги будут. Клянусь!

– Другие не скажут, не имеют права. За этот кредит отвечаю я.

– Ты, наверное, большой начальник. Но сегодня ты здесь начальник, а завтра тебя нет. Завтра здесь другой будет, и он подпишет.

Сурен встал. И молодцы встали.

– Мы теперь пойдем, а ты подумай. Ты умный, ты подумаешь, а мы к тебе еще придем. Обязательно придем!

Эпизод тридцатый. Четыре месяца и пятнадцать дней до происшествия

– Миша, кажется, мне нужна твоя помощь. Профессиональная.

– Да? А по какой профессии, а то у меня их много. Например, до армии я в столярке работал. Могу тебе табуретку сколотить. Или стол.

– Нет, мне по основной специальности.

– По основной? Тогда мост заминировать или небоскреб от террористов освободить? Это мы, на пару с Брюсом Уиллисом, запросто, это нам с ним – айн момент. – Михаил оскалился и сделал зверское лицо.

– Я серьезно.

Михаил перестал улыбаться.

– Что-то случилось?

– Не знаю. Но мне кажется, что за мной следят.

Михаил расплылся в улыбке.

– Что? Кто? С чего ты взял?

– Не знаю. Чувствую. Уже несколько дней. Из дома вышел, там машина. Когда поехал – она тоже.

– Сосед какой-нибудь.

– Я машины соседей знаю. У нас там такая борьба за парковочные места… Это машина чужая, раньше я ее не видел. Я поехал – она следом. Метрах в пятидесяти.

– Ну и что? Может, вам по пути было.

– Куда? У меня дорога – сплошные повороты. Чтобы так совпало, не верю. Я один раз даже специально притормозил, и эти тоже. Так до самой моей работы на бампере сидели.

– Игорек, мне кажется, ты детективов перечитал, вот у тебя воображение и разыгралось. Слежка дело затратное – автомобиль, горючка, агенты на окладе или почасовой оплате, они стоят сильно недешево. Ты сам-то посчитай! Кому надо такие бабки вламывать, чтобы узнать, по какой дороге ты из дома на работу ездишь? Тут нужно иметь очень серьезные мотивы. Есть они?

– Не знаю.

– Вот и я думаю, что, нет. Тем более что настоящей слежки ты не заметишь, хоть все глаза прогляди! Я, конечно, в этом деле не специалист – я по другому ведомству, но кое-что понимаю. Если бы тебя пасли, они бы не одну, минимум три машины по следу пустили, чтобы по ходу меняться. Одна за тобой пристраивается, другие в потоке едут за пределами видимости, потом ближняя уходит и на ее место другая встает. Чехарда такая. Да и не липли бы они к тебе, поотстали, прикрылись каким-нибудь грузовичком, чтобы в зеркалах заднего вида не отсвечивать. Нет, не похоже. Фантазии это.

– И всё же…

– Что ты хочешь?

– Чтобы ты посмотрел, проверил.

– Ну, ты даешь! Я спецназовец – полста километров пёхом протопать, в снегу переночевать, подорвать что, часового снять или даже ракетную пусковую захватить – это ко мне, этому я учился. А слежке – нет. Это дело филеров. Давай я тебе лучше вражий штаб разгромлю.

– Я серьезно.

– И я. Негоже браться за дело, в котором ты ничего не смыслишь.

– Но ты же умеешь наблюдать. Например, за линией фронта. И прятаться.

– Наблюдать – наверное. Приходилось. Иногда сутками с биноклем вылеживать. И прятаться тоже. Только тут не прятаться, тут сопровождать надо.

– Ну вот.

– Может, тебе лучше профессионала нанять?

– Где бы я его взял? По объявлениям? Так там каждый про себя пишет, что он помесь Пинкертона с Шерлоком Холмсом и Шараповым. А на самом деле уволенный из школы военрук.

– Это так. Теперь каждый себе звезды и регалии сам рисует.

– А ты… Как минимум не навредишь. Помоги, будь другом. Хуже не будет. Тем более ты говоришь – это паранойя.

– Не паранойя, а фантазии.

– Пусть так. Тем паче, чего тебе опасаться, если это лишь мои страхи? А мне спокойнее будет. Поможешь?

– Ладно. Отчего не прокатиться? Когда?

– Завтра. Или послезавтра. Хоть туда, хоть оттуда. Бензин с меня.

– Да брось ты. С тебя обещание, что если я ничего не замечу, ты эти свои фобии оставишь. Нельзя так. Тут если начать – не остановишься. Такое мерещиться начнет! Я тоже чертей зелененьких видел, как вот тебя, когда двое суток на корректировке без смены просидел. А потом проспался и все прошло. Обещаешь?

– Обещаю…

Эпизод тридцать первый. Четыре месяца и одиннадцать дней до происшествия

Из подземного гаража выехала машина. За рулем сидел Игорь. На выезде он притормозил, набрал на мобильном номер.

– Миша, ты здесь?

– Так точно! Вышел на исходные рубежи, жду прохождение объекта, – отрапортовал, хохотнув, Михаил.

– Меня видишь?

– Вижу, что ты мешаешь движению. Ты бы поехал, чтобы к себе лишнего внимания не привлекать.

– Да-да, конечно.

Автомобиль Игоря влился в поток машин. Он оглянулся по сторонам.

– Ты едешь?

– Да еду, еду…

– А почему я тебя не вижу?

– Работа такая, чтобы я видел всех, а меня не видел никто. За кем мне следить?

– Утром, кажется, белый «Фольксваген» был. Только я номер не запомнил.

– «Фольксваген»… «Фольксваген»… Нет тут никакого «Фольксвагена». Может, тебе «Мерседес» подойдет, он тоже немецкий? И как раз за тобой идет.

Игорь посмотрел в зеркало заднего вида.

– Нет, это «мерс» нашего главбуха.

– Хорошо ваши главбухи живут. Ладно. Будем смотреть…

Игорь ехал по привычному маршруту, силясь разглядеть преследователей, чтобы доказать, что это – не фантазия. Но не видел даже Михаила.

Звонок.

– Игорь, слышишь меня?

– А что такое?

– Да ничего, просто если продолжать торчать в пробке, то с филерами окажутся все машины, которые находятся вокруг. Что мне, всех проверять? Ты сверни куда-нибудь или припаркуйся.

Игорь свернул в ближайший же проулок. За ним последовало несколько машин. А Миша, где он там?

– Поезжай, не вихляй из стороны в сторону, а то въедешь в кого-нибудь. Твое дело ехать – ты здесь приманка, а не загонщик. И не отключайся, слушай меня.

Поехали…

– Поверни… Еще раз… Воткнись куда-нибудь и помигай аварийкой.

Игорь остановился.

– Что там?

– Ничего. Посиди минут пять, отдохни. Когда скажу – поедешь.

– А ты где?

– Рядом.

Игорь смотрел на часы. И смотрел по сторонам. Всё это напоминало какой-то второсортный боевик, автором которого был он сам. Зря он втравил в это дело Михаила. Теперь неудобно будет ему в глаза смотреть.

– Поехали. Ты что там, уснул?

Игорь тронулся с места.

– Впереди перекресток. Сверни на нем направо.

Свернул.

– Ускорься… Теперь перестройся в левый ряд… Из него сразу в правый… Светофор видишь?

– Вижу.

– Перед ним притормози, дождись желтого и на последней секунде перед красным – проезжай перекресток, включив правый поворотник.

– Зачем?

– Затем, что если ты проскакиваешь на красный, показывая поворотником, что собираешься повернуть на свободную улицу, то слежка, если таковая есть, рискует потерять тебя.

– Я же на штраф нарвусь!

– Не исключено. Но ты же хотел выяснить истину. Так что давай, лихачь! Истина стоит дороже пары тысяч рублей, которые ты отдашь на штраф. И даже дороже прав! Взялся за гуж…

Игорь подъехал к перекрестку, притормозил, почти встал и уставился на светофор.

Желтый…

Желтый…

Наверное, пора.

Вдавил педаль газа. Сейчас точно, какой-нибудь шальной дэпээсник выскочит и придется…

– Игорь! Поворотник!

Ах, да… Включил поворотник. Перескочил в правый ряд. Притерся к тротуару. И заметил в зеркале заднего вида, как вслед ему рванулся какой-то черный джип.

– Видел?

– Видел, – ответил Игорь. – Это слежка?

– Или какой-нибудь придурок, который решил повторить твой маневр. Давай не будем спешить с выводами. Поворачивай. Проезжай метров пятьсот и паркуйся.

Сто.

Двести.

Пятьсот…

Игорь резко вильнул на парковку. Встал.

Джип проехал мимо не останавливаясь. Вслед за ним еще какая-то машина, еще одна и лишь потом Михаил. Он быстро глянул в боковое окно, подмигнул, сказал по мобильному:

– Сиди здесь пять минут, после, если я не перезвоню, поезжай прямо.

Игорь остался один. В неведении и недоумении. Засек время. Через пять минут поехал.

– В конце улицы поверни направо, – распорядился Михаил.

– А джип, где он?

– Встал метрах в трехстах от тебя. – Голос Михаила уже был не озорным, а озабоченным.

Встал? Неужели действительно…

Через триста метров Игорь увидел джип. Он стоял у тротуара, даже не на парковке, просто на проезжей части. Мигала аварийка, капот был поднят, в моторе ковырялся водитель.

Когда Игорь проехал мимо, он захлопнул капот, запрыгнул в кабину и тронулся следом. Не вплотную, пропустив между ними пару машин.

– Они за мной поехали, – сказал Игорь.

– Вижу, – откликнулся Михаил. – Всё, хватит экспериментов, поезжай домой. Я приду к тебе через полчаса.

– Не надо домой.

– Почему?

– Дома Мария. Я бы не хотел при ней ничего обсуждать. Давай встретимся в кафе на углу, посидим, кофе выпьем.

– В кафе? Нет. Давай лучше я сам к тебе приду. В квартиру, так уж и быть, заходить не стану. Поднимусь на верхний этаж. И ты туда чуть позже подходи.

– А что я Марии скажу?

– Скажешь: за хлебом пошел или колбасой, или за сладостями к чаю. А я в ближайшем супермаркете их тебе прикуплю. Для отмазки. Ровно через час. Буду ждать…

Эпизод тридцать второй. Четыре месяца и пять дней до происшествия

– Игорь, здравствуйте! – Александр Петрович радостно бросился навстречу Игорю с протянутой рукой.

Шульц, бегая вокруг, обнюхивал ботинки и штанины Игоря.

– А где ваша Лизонька? Мы с Шульцем по ней соскучились. Правда, Шульц?

– Нет Лизы, пропала, – вздохнул Игорь.

– Когда?

– Сегодня. Часа три назад. Мы гуляли как обычно. Я спустил ее с поводка, она побежала, вон туда, к площадке, и исчезла.

– Как так «исчезла»?

– Сам не понимаю. Когда я подошел – ее уже не было… Там и спрятаться-то негде.

Игорь искал Лизу всё это время. Он обошел дворы, заглянул в каждый угол, сходил даже в сквер, где гуляли собачники.

– Вы мою собаку, такую светленькую, с красным ошейником, не видели?

– Нет, не видели…

Игорь снова и снова обшаривал дворы, кричал:

– Лиза! Лиза!

Но собаки не было. Нигде.

– Надо распечатать ее фотографию и расклеить кругом, – посоветовал Александр Петрович. – Прямо сейчас, не откладывая, по горячим следам. И обязательно указать телефон. Если она бегает где-то здесь, то кто-нибудь может ее опознать и позвонить. И хорошо бы назначить награду, хоть небольшую. Деньги – они в наше время хороший стимул. Тогда, глядишь, ребятишки всё вокруг обыщут, они шустрые, и найдут. А самому много не выходить. Десять пар глаз лучше, чем одна. И мы тоже с Шульцем походим, посмотрим.

– Да, верно! – согласился Игорь. – Надо распечатать объявление. Я сейчас быстро…

– Вы еще возле супермаркета и остановок наклейте, там много народа бывает. И возле мусорных баков – там все бывают!

– Да, да, верно.

Игорь заспешил, заторопился домой, чтобы размножить объявление и обклеить все ближайшие дома.

Но клеить объявления не пришлось.

Он поднялся на лифте на свой этаж. Дверцы расползлись, и он увидел… Лизу!

Дверь квартиры была открыта. Его собака лежала на пороге. Она не встретила своего хозяина привычным повизгиванием и прыжками. Она застыла неподвижно… Из под нее растекалась темная лужица. Это была кровь. Кровь собаки. Но самое страшное – голова Лизы, отделенная от тела, лежала рядом. Ее просто отрезали и бросили возле туловища.

– Лиза! – растерянно прошептал Игорь. – Лизонька! – Зачем-то он дотронулся до своей любимицы, погладил ее.

Лиза была еще теплой.

На глаза навернулись слезы злобы и отчаяния. Как же так?

Кто?

Зачем?

Сзади, за спиной, громыхнула дверь.

Кто-то вышел из квартиры на лестничную клетку. Кажется, сосед с пакетом. Наверное, собрался в супермаркет. Где Игорь собирался расклеить объявление.

– А-а, Игорек, здравствуйте. Что это вы тут… стоите?

Сосед подошел. Замер рядом, испуганно глядя перед собой. Спросил растерянно:

– Что это?..

– Это моя Лиза, – ответил Игорь. – Ее убили.

– Кто?! – ахнул сосед.

– Не знаю. Несколько часов назад она была еще жива. А теперь – вот.

Виктор Григорьевич испуганно отшатнулся от кровавой лужицы.

– Какой ужас! Кому, зачем это надо? Каким кошмарным стал мир! Это, наверное, подростки. Насмотрелись ужастиков…

Раздался резкий звонок мобильного телефона. Игорь машинально поднял к уху телефон.

– Слушаю.

– Мы приносим вам свои глубокие соболезнования.

– Что?

– Мы приносим вам свои соболезнования по поводу гибели вашей собаки.

– Что? – не понимал Игорь. – Кто?! Так это вы?! Вы! Если это вы, то знайте, что теперь я…

– Мы перезвоним позже…

Гудки.

Срывающимися пальцами Игорь набрал последний входящий номер. Но ему никто не ответил. Вернее, ответил механический женский голос: «Если вы хотите оставить голосовое сообщение, то дождитесь сигнала…»

– Сволочи! Это они! – тихо произнес Игорь. – Они убили Лизу!

– Кто? – машинально спросил сосед.

– Они! Я найду и прикончу их!

Сосед, испуганно глядя на Игоря и на мертвую собаку, попятился к своей двери. Потому что здесь было явно что-то не то. А люди не любят ввязываться в чужие проблемы. Им хватает своих.

Хлопнула дверь.

Сосед забыл, что собирался куда-то.

– Лиза… Лиза! Зачем тебя… так!

Эпизод тридцать первый. Четыре месяца и одиннадцать дней до происшествия. Продолжение

В подъезде, на ступеньках, недалеко от мусоропровода, на подстеленных рекламных газетках сидели два приличных на вид, хорошо одетых господина. Как два подростка, которые вырвались от родителей покурить или распить баночку пивка.

– Что скажешь? – спросил Игорь.

А что тут можно сказать, когда всё и так ясно? Михаил только вздохнул.

– Да, – сказал он. – В это сложно поверить, но тот джип шел за тобой. Черт знает кому и зачем ты мог понадобиться. Ты не велика сошка, чтобы снаряжать за тобой целую бригаду шпиков. Причем машины, если верить тебе, задействовано уже две. Утром был белый «Фольксваген»?

– Да, мне так показалось.

– Лучше бы, чтобы показалось. Но джип был точно. Я сопроводил вас до самого конца. И сообщу тебе совсем печальную новость – доведя тебя до дома, джип никуда не уехал. Он встал на соседней улице в пределах видимости выездных ворот. Они ждут тебя. И как я подозреваю, будут ждать всю ночь.

– Поэтому мы сидим не в кафе, а здесь, в подъезде?

– Да. Меня они не знают, и я прошел свободно. А за тобой могли потянуться. Мне светиться резону нет – я ведь контрфилер, причем в единственном, без подмены, числе. Если они меня срисуют, кто тебе помогать будет? Конечно, все это выглядит как-то несерьезно, как… детская игра в казаки-разбойники – черный джип, проскакивание на красный, гонки… И теперь вот торчат напротив ворот, глаза всем мозоля. Не очень все это похоже на профессиональную работу.

– Так они же не знали, что я привлеку тебя.

– А ты думаешь, что я смог бы распознать настоящих шпиков? Я на контрразведчика не учился и в «семерке» не служил, я обычный диверсант, который в «поле», которому такие премудрости без надобности. Наше дело простое, служивое – переполз через линию фронта, рванул чего-нибудь или «языка» взял и домой, в родной блиндаж, отсыпаться. Оттого мы все больше на природе, а здесь – город, здесь мы как слепые котята. И если я что-то заметил, то это говорит не столько о моих выдающихся способностях, сколько о том, что они не очень-то и прятались. И тут может быть только два объяснения: либо это совсем уж любители, во что я не верю, либо…

– Что «либо»?

– Либо они специально работают так топорно, чтобы их заметили. Так сказать – демонстрируют слежку. Прием не новый – мы тоже иногда специально «следим», чтобы, к примеру, увести за собой погоню от основной группы или от схрона, где спрятан груз или раненые. И тогда, точно, либо «случайно» шумнёшь, либо в лужу встанешь, либо ветки на тропе обломаешь, чтобы привлечь к себе внимание. И все это похоже на твой случай.

– Но зачем им это?

– Не знаю. Возможно, чтобы надавить тебе на психику. Вот только зачем? Кому ты мог понадобиться? Подумай.

– Ума не приложу, – пожал плечами Игорь. – Чтобы так серьезно – даже представить не могу.

– Но если это слежка демонстративная, то должна быть причина. Должны быть какие-то предваряющие события. Кто-то должен был что-то тебе предложить или предупредить. Ну не просто же так тебя пугают, не из спортивного интереса. Пугают всегда для чего-то, чтобы подтолкнуть к какому-то решению, заставить что-то сделать или от чего-то отказаться.

– От чего?

– Давай, Игорек, колись, кому ты дорожку перешел. Потому что кому-то перешел! Кому-то чем-то мешаешь.

– Так-то много кому. Я же между людьми и деньгами. Как буфер. Я каждый день кому-то в кредитах отказываю или, напротив, начинаю их возвращения требовать.

– И кто-то тебе угрожает…

– Скорее намекают на возможные неприятности. Но это и раньше бывало. Я уже привык. Правда, в этот раз они откуда-то телефоны узнали…

– Чьи?

– Марии и еще матери. Звонили им.

– Что же ты молчал об этом раньше?

– Что же я буду тебя теперь по каждому поводу дергать? Может, мне в полицию обратиться, заявление написать?

– О чем?

– О джипе.

– И что ты напишешь? Подозреваю, что за мной следят какие-то неизвестные злоумышленники, с какими-то непонятными целями? По такому делу в УВД даже дело не заведут. В лучшем случае ты добьешься, что они проверят машину. Им покажут документы, предъявят паспорта и скажут, что просто стоят здесь и ждут приятелей. Или ничего не скажут, а спросят – на каком основании? И всё. Полицейские извинятся, козырнут и уйдут. Потому что оснований точно никаких… Может быть, штрафанут за парковку в неположенном месте. И все на этом кончится. Пока нет состава преступления – нет повода никого привлекать. А состава преступления нет. Те звонки ты к джипу не притянешь. Тем более они даже не зафиксированы.

– И что делать?

– Ничего. Потому что ничего сделать нельзя.

– А если они меня хотят…

– Если бы они хотели с тобой что-то сотворить, то не лезли бы на рожон, а оставались в тени. Если кто-то желает кого-то, прости, «наказать», он точно не мельтешит и никак себя не проявляет. А то ты возьмешь, испугаешься и сбежишь куда-нибудь в глушь, в деревню, к троюродной прабабке в Сибирь. Ищи там тебя потом. Нет, они лишь пугают. А раз пугают, то выйдут на тебя с новыми предложениями.

– А дальше?

– Дальше? Либо продолжат пугать, либо отстанут, если ты не из пугливых, либо… Об этом говорить рано. Надо просто ждать.

– Чего?

– Хода с их стороны. Он должен последовать. Непременно…

Громко хлопнула дверь. В подъезд вышла какая-то столетняя бабушка с пакетом мусора. Зашаркала к мусоропроводу. Не дошла, потому что их заметила. Глянула подслеповато. Запричитала:

– Ай-ай! Расселись тут, как бомжи. Водку пьянствуете, безобразия творите! Места себе другого не нашли, да? Напьются, нагадят, все углы обос… Туалет тут устроят. А еще элитный дом называется! – Остановилась как вкопанная. Потому что пригляделась. – На вид такие приличные мужчины! А туда же. Шли бы в ресторан или кафе, так нет же, они возле мусоропровода, на ступеньках! Нашли себе место!

– Женщина, не кричите. Мы сейчас уйдем.

– Вот и уходите! И бутылки ваши с собой прихватите, и закуску!

– Так нет бутылок.

И точно, нет…

Бабушка опешила.

– А чего вы тогда тут сидите? Если без водки? А? Чего прячетесь? От людей? Ах, вы… извращенцы. А ну, пошли отсюда, а то я сейчас охрану вызову!

Игорь и Михаил поднялись, собрали газетки, на которых сидели, и пошли вниз по лестнице слыша возмущенные вопли бабушки:

– Это же надо, до чего дошло! Сидят тут… Прячутся! Возле мусоропровода! Такие приличные на вид, а туда же! Да лучше бы алкаши, лучше бы они все углы здесь…

Эпизод тридцать первый. Четыре месяца и три дня до происшествия

Игорь сидел как в воду опущенный. Что-то в его жизни надломилось после того, как он увидел Лизу. Там, на пороге… Он никогда еще ни с чем подобным не сталкивался. Вначале измена и развод, теперь вот Лиза. Верно говорят: пришла беда – отворяй ворота. Его – отворились. И в них полезло…

– Зачем они это сделали? Зачем убили Лизу? – тихо вопрошал Игорь. Он искал ответа, но еще более – сочувствия.

Но Михаил не выражал слов соболезнования, он был спокоен и сосредоточен.

– Зачем? Для продолжения разговора с тобой.

– Что ты сказал?

– Твоя Лиза лишь аргумент в вашем споре. Лишь демонстрация серьезности их намерений.

– Как ты можешь так спокойно говорить?

– Могу, Игорь, могу. Я не только собак хоронил…

Ну да, верно. Михаила убитой собакой не пронять. Он много чего видел и испытал. Если бы он по каждому убитому рыдал, то давно бы все глаза выплакал.

– Скажи мне лучше: когда ты зашел в подъезд, то никого постороннего не видел?

– Я вообще никого не видел.

– И не слышал? Голоса, удаляющиеся шаги?

– И не слышал… Может, посмотреть запись с камеры наблюдения? Мне говорили, там есть – на входе.

– Посмотрим, конечно, посмотрим. Хотя вряд ли это что-то даст.

– Почему?

– Потому что обычно ничего не дает. Преступники, зная о расположении камер, надевают какие-нибудь бейсболки с большими козырьками и, проходя мимо, наклоняют головы. Так что лица их не разглядеть. А фигуру… Фигуры у всех плюс-минус одинаковы. Что мы увидим: прошел неизвестный с сумкой, в которой была, прости за натурализм, твоя собака, зашел в лифт, поднялся на этаж и разложил…