Текст книги "Бабуля и Ангелы. Рассказы о самых светлых людях"

Если б я был Богом
Фантазии Живых Богов

– Ну теперь ты. – Нетерпеливо, в предвкушении умственного удовольствия, Лысый потёр ладони и приготовился слушать.

– Если бы я был Богом, – Спокойно и задумчиво начал говорить Романов. – Первым делом приготовил тазик тёплой воды, какой-нибудь самый ароматный шампунь и белоснежную мочалку средней жёсткости.

– И что? Кого ты драить то собрался, псих? – Встрял в монолог Абрек. Он оторвал свои, почти всегда пустые, холодные и равнодушные глаза от разглядывания ногтей на ногах и уставился на Романова.

– Взял бы нашу планету в руки и начал отмывать. – Медленно и негромко, но очень уверенно проговорил Романов. – Мыл бы её долго и тщательно. Крутил бы шарик в своих мягких и тёплых ладонях. Шоркал бы мочалкой с пеной до чистого скрипа. Из каждого закоулочка, из каждой дырки всю грязь бы повыковыривал. Потом менял бы воду несколько раз и полоскал шарик до полной ослепительной чистоты, чтобы благоухала ароматом шампуня и сияла, как новенькая медаль.

– Это я даже очень легко могу представить, – вступил в беседу Лысый. – Ну, а людей, зверьё, летающих и плавающих тварей куда бы ты дел? Утопил что ли?

– Я бы их сначала расчехлил, а затем вернул на чистую планету.

– Как это расчехлил? – Снова очнулся Абрек.

– Да очень просто. Освободил бы их души от их тел. Тела опять смешал бы с сырой глиной и весь такой грязный мусор, оставшийся после помывки Земли, перемешал бы в одно круглое месиво и отправил на орбиту. Типа вторая Луна. Это ведь красиво и необычно – две луны на небе. Пусть там обе кружатся, как запасной стройматериал. И на земле никакого мусора и лишних предметов.

– Погоди, Данила. Сразу куча вопросов к тебе. – Лысый почесал блестящий бритый затылок и продолжил. – Как это освободил людей от тел и всю живность? А, думаешь, им это не больно и не жестоко?

– Ну, если я Бог, то сумею, видимо, сделать это не больно для них, ведь верно? И считаю, что это абсолютно не жестоко. Потому что все страдания, вся людская боль и вся глупость на планете происходит именно от человеческих тел. От жадности, похоти, корысти и гордыни. А душам нечем гордиться. Души радоваться должны.

– Ну допустим. А как эти твои души без тел размножаться будут? Почкованием, икринки откладывать, саженцами расти или от Святого Духа плодиться? – Лысый явно заинтересовывался планом Романова всё больше и уже жаждал понять всё в мельчайших подробностях, до тонкостей, чтобы дойти до самой сути.

– А зачем? Вот скажи, Серёга, зачем им размножаться? Их ведь итак очень много. Если вернуть на планету все души, которые только тем и занимались в своих телах, что размножались десятки тысяч лет, то разве их мало? Да даже на другие пригодные планеты расселить хватит.

– Ну ты загнул! – Абрек недоверчиво посмотрел сначала на Лысого, потом перевёл взгляд на Романова, который оставался всё таким же задумчиво-спокойным и без тени сомнения. – Всех вернуть? Умерших вернуть, из рая и ада вернуть? И поселить снова на Землю?! Я бы тогда смог увидеть своего деда и даже прадеда! Здорово!

– Да. Именно так. Вот смотри, Руслан, что хочет любая душа? Радости и покоя! Верно? А что хочет тело? Не болеть, не страдать, вкусно жрать, почаще размножаться, весело развлекаться, и всего этого побольше-побольше. И чтобы получше, поярче, покрасивей, чем у других. Чтобы своё богатство с другими сравнивать, гордиться и хвалиться. Верно?

– Я думаю, не всякая душа хочет только жрать, трахаться и кайфовать. Есть люди и поумней, и подобрей, и почище. – С сомнением в голосе, даже как-то слегка обиженно ответил Лысый.

Абрек снова начал внимательно изучать ногти своих нижних конечностей. Но по его по-детски широко распахнутым глазам всё-таки было заметно, что сегодняшний разговор интересен ему всерьёз.

– Серый! Ты не внимательно меня слушал. Я говорил о телах, а не о душах. Душа не хочет размножаться, жрать и кайфовать. Любая душа хочет радостной тишины, сладкого покоя лично для себя и ещё она очень хочет, чтобы все остальные души тоже жили в радости и любви. Душа любого существа не хочет бояться, страдать, болеть и терять. А тело всегда чего то хочет, ждёт перемен, одобрения, жаждет внимания и денег, ему всегда всего мало.

– По твоему, Данила, когда все будут спокойны, довольны и счастливы, не будет войн, преступлений, убийств и всякой такой гадости, которой сейчас переполнен весь мир? – Абрек оторвался от увлекательного разглядывания зарослей курчавых волос на своих ногах и вопросительно посмотрел на Романова.

– Я думаю, да. Делить и грабить нечего, да и незачем. Все довольны, здоровы. Еды хватает, бороться друг с другом за обладание властью, вещами и удобствами нет ни смысла, ни необходимости.

– Чистая утопия! – Заключил Лысый, безнадёжно махнув рукой. – Мы это уже проходили. Братство, равенство, коммунизм. Не жизнеспособная модель. Всё равно найдётся гнида, которой захочется побольше, чем у других, покрасивей, потолще и пожирней. Ну вот, например, еда и климат. Все захотят жить в тепле, у моря, без зим, ветров и холодов. Жить сытно и подальше от соседей. А хватит на всех красивых и тёплых мест с обилием халявной еды, тепла и света? Или души тоже работать будут должны за метры жилья и кусок хлеба?

– Серёга! Ты опять забыл. Я ведь Бог! Разве я что-то не могу? Я могу всё! – Романов как-то по доброму, простодушно улыбнулся. – Зачем душе работать? Зачем душе кусок хлеба? Зачем душе квадратные метры жилья?

Душа питается добром и светом. Радостью и музыкой тишины. Шелестом листьев, ароматами цветов и бульканием звонкого ручья. Теплым ветерком и чистой родственной любовью к таким же душам. Вот питание души. И, к тому же, не все души любят постоянное тепло и жизнь у спокойного моря. Кто-то любит и горы, и луга, и снежные зимы. Ведь нет ни одной похожей души. Все разные. В этом разнообразии и есть главный кайф. Природа тоже везде разная.

Вот только при отмывании планеты от грязи человеческих построек и безумных изобретений нужно будет хорошенько избавиться от всех заборов, границ, перегородок, от всего оружия, от всех машин и механизмов. От всей многолетней застарелой гадости типа телефонов, телевизоров, компьютеров, вонючих автомашин, поездов, самолётов, дорог, нефтяных труб и угольных шахт. От всех электростанций и космодромов. В новом мире этот весь хлам ни к чему.

Абрек и Лысый заворожённо притихли, а Романов невозмутимо продолжал:

– Всё, что я перечислил, как грязь, нечистоты и отбросы – душам больше для жизни не пригодится. Для счастья вполне достаточно самое необходимое и естественное – Свет, Добро, Любовь. Это одновременно и питание, и чистая естественная среда обитания, и необходимые условия для вечного и радостного бытия.

– Теперь о животных, рыбах, насекомых, растениях и других тварных созданиях. Их новое питание тоже исключит поедание себе подобных. Света, Тепла, Добра и Любви в изобилии хватит на всех. Тигр не будет рвать на куски антилопу, чтобы прокормить себя и своих сородичей. Волкам не нужно будет пить тёплую кровь несчастной жертвы, чтобы насытить себя и свою стаю. Бывшие хищники перестанут быть опасными для других. Бывшим травоядным тоже не нужно будет поедать живые растения, траву, объедать кору деревьев, чтобы выжить. Повторяю, Света хватит на всех.

– Но перед этим всем, – увлечённо, всё больше разгораясь, продолжал Романов. – Я полностью обновлю все водоёмы, наполню их свежей, чистейшей водой. Поменяю заново атмосферу и озоновый слой. Выгоревшие и вырубленные леса вновь оживут и будут радовать взгляды всех живых существ. И обновлять кислородный запас планеты.

Жадный острый ум ученых я поменяю им на глубокую мудрость породнившихся любящих душ. Все открытия учёных умников всегда приводили только к одному. Изобретения попадали в руки агрессивных политиканов и военных. Любое новое научное открытие приводило к строительству новых планов массовых убийств. Это не мудрость, это тупость и жадность.

– А что?! Мне нравится! План нового Бога Данилы Романова предлагаю утвердить. – Лысый комично закинул обе руки за голову и сладко потянулся. – Абрек, чего молчишь?

– И мне нравится. – Сухо ответил Руслан. – Только, как на это посмотрят санитары?

Пара плохо побритых мужиков в мятых белых халатах, будто телепатически услышав через стены свои должности, вошли из коридора в палату, где на кроватях мирно расположилась троица, и направились прямо к ним.

– Ну! Что вы тут опять затеваете, идиоты? – С мрачным подозрением спросил ещё не похмелённый с утра старший смены санитаров. – Строите планы по захвату мирового господства? Или чифирь гоняете втихаря?

– Да что Вы, Семён Михалыч? Просто тихо беседуем в ожидании плановых процедур. – Заискивающе осклабился Лысый. – Чая нет, курева нет. Одна последняя радость – дружеская беседа с товарищами.

– Смотрите тут у меня! – Уже спокойно и беззлобно пригрозил старший смены. Санитары развернулись и вышли из палаты.

– Данила. А как думаешь? Твой план может когда-нибудь реально осуществиться? Вот я, если честно, не вижу в нём ни одного подвоха или ошибки. Всё чётко и без осечек. – Лысый опять в предвкушении потёр ладони.

– А нечего и думать. Он уже начал осуществляться. Всё абсолютно реально. Без подвохов и осечек. – Уверенно ответил Романов, проводив равнодушным взглядом спины ушедших санитаров.

– Как это начал? – Абрек повернул голову к говорившему и удивлённо отвесил нижнюю губу.

– Да вот так! Начал и всё. Скоро, уже совсем скоро последняя баня планеты. Всё будет сметено, уничтожено и построено заново. Люди это называют Конец Света. А я это называю Конец Тьмы. Человечество за решётками наших больничных окон само к этому идёт. И иного выхода нет.

– Слушай, Данила! Так это получается – люди сами исполняют этот план Бога? Не понимая даже, что все будут лишены тел и будут жить в новом, правильном мире?

– Лысый! Не только люди – а вообще все и всё следует плану Бога. Даже, когда это всем кажется ужасным концом. Только мало кто это понимает. Вот, например, расскажу я этот план нашим санитарам или даже умным врачам. И что будет? Мне выпишут болючие снотворные уколы. Или направят на часок погостить в буйное отделение на электрошок. Потом трое суток буду спать и гадить под себя во сне. А вы – меня мыть и проклинать. А, когда проснусь, то никаких планов в моей башке уже не останется. Поэтому лучше говорить потише, не привлекая внимание лишних ушей. Сидим, осторожненько мирно беседуем и ждём свою баланду на обед.

Двое товарищей и «Мудрый Бог» умолкли. В коридоре привычно надрывался телевизор, в дальней палате изолятора кто-то истерично орал в бреду, накрепко привязанный к койке. В закрытом отделении хронической психиатрии спёртый воздух затхло вонял мочой и лекарствами.

А за решётками больничных окон на поседевшую старушку-землю крупными хлопьями опускался пушистый, девственно чистый, белый-белый снег.

«AVI» январь 2017.

Одинокое сердце стучит

Совершенно свежий рассказ АВИ на новую тему

Открываю вчера свою почту. Смотрю, письмо. Оказывается, от читателя моего. Пишет, мол, АВИ, а вы никогда не пробовали писать о живой природе, о её загадках и парадоксах?

Задумался я. Перебрал в уме все свои литературные сочинения… И правда! Ни разу не написал ни слова о живностях разнообразных, зверушках, рыбинках… Ну, за исключением, одной новеллы о похоронах кота…

Вот, шёл сегодня по осеннему городу с рынка, радостно задумчивый такой. Нёс в руках новую пижаму в синюю клеточку. Обдумывал письмо читателя своего. И вдруг, совершенно неожиданно, как оно всегда и бывает, родился сам собой сюжет рассказика. В новом для меня жанре.

О неразгаданных тайнах жизни, о рыбьем сердце. Живом и одиноком…

Было это давно. Мне 12 годков. Судьба забросила меня пожить парочку юных счастливых лет в казахстанский городок Приозёрск. Городишко на берегу озера Балхаш.

Жили мы с матушкой с гостинице, в маленькой комнатке для командированных специалистов советской оборонки. Городок военный, в основном населяли офицерские семьи, ну ещё совсем немного гражданских специалистов. Плюс обслуга (продавцы, медики, учителя и т.п.)

Если выйти за пределы городка, то сразу простирается пустыня-степь, высохшая кусками глина, вся в трещинах от палящего солнца. Куст-трава перекати-поле шарами по ветру носится. Скорпионы, змеи ползают, да редкие казахстанские дикие тюльпаны алеют.

А ещё озеро. Да непростое озерко то. Наполовину солёное, наполовину пресное. Балхаш-озеро огромное. Наш городок стоял, где пресноводье.

Там купались летом с одноклассниками, и зимой на коньках катались, в хоккей играли, и на рыбалку круглый год ходили. Мороз в январе хоть и не крепкий, и ветра сильного нет, но лёд мощный, толстый.

И вот, что интересно, лёд на Балхаше настолько прозрачный. Прямо чистое стекло, слегка зеленоватое.

Однажды, в выходной, собрал я зимние удочки, маленькую скамеечку прихватил, бур для сверления ледяной лунки, бутербродики и термос с чаем в дорогу. И отправился на рыбалку. Идти совсем недалеко. Всего то километра полтора от дома.

Пришёл на берег и дальше топаю по прозрачному льду. Метров сто от берега отошёл. И всё под ноги себе смотрю. А во льду и подо льдом царство волшебное, сказочное. То рыбина вмёрзла в глубине, то водоросли так изящно расположились, как на картине фантастической. Красотища!!!

Вдруг вижу большую тушу сайгака. Это такая казахская антилопа или дикий козёл местный. Глаза открыты. Морда во льду, прямо подо мной. А смотрит, как живой. Видимо утонул сайгак. Да так и остался зимовать в застывшем льду, как на витрине природной. Постоял, поудивлялся, полюбовался и потопал лунку для рыбалки сверлить.

Пока крутил коловоротом себе лунку не только согрелся, но и вспотел весь. Лёд, наверное, сантиметров 30 или больше. Не помню уж теперь.

Ну, минут за двадцать добрался до воды. Уселся на табуреточку свою. Похлебал чаю. Начал снасти настраивать.

Сижу, дёргаю плавными рывками леску. Жду поклёвку. Вокруг тишина, куда ни глянь ровная озёрная гладь льда. Только вдалеке дымок от труб городка поднимается. Солнца нет, ветра нет, белое безмолвие и покой.

И самое прекрасное, что мыслей тоже нет. Никаких. Слияние с природой и тишина в голове. Я это состояние даже больше люблю, чем рыбу вытаскивать.

Белое безмолвие озёрной глади

И вот, первая поклёвка…

Первым попался судачок. Приятно хищника тащить. Сопротивляется рыбинка, упирается. Дёргается из стороны в сторону. Нужно плавно его вести. Иначе сорвётся, и поминай, как звали.

Вот и морда его глазастая, недовольная показалась в лунке. Цепляю стальным крюком за жабры, и он мой. Осторожно, не причиняя боли рыбке, освобождаю пасть от крючка. Кладу на лёд рядом с собой. Хищник изгибается, будто ёжится от мороза, несколько раз дёргается, хватает жабрами воздух и замирает. Уснул первоходок. Опускаю леску в лунку, опять кружка чая и жду.

Как можно ярко и живо рассказать о радости юного рыбака? Это трудно словами передать. Трепет ожидания и азарт, надежда и восторг охотника. Тишина природы, покой и знание, что в озере подо мной кипит жизнь. Это на поверхности только белое безмолвие льда. А в глубине продолжается, кипит невидимая мне жизнь. По своим природным вечным законам. И так чудесно это осознавать.

Опять поклёвка. Пальцы чувствуют дрожание живого существа, на другом конце лески. Подёргивания. Сначала скромные, осторожные, слабые. Затем уже резкие, настырные. Рыба попалась и пытается сорваться с крючка.

Тяну. В слух шепчу себе – интересно, кто там?!!!

Тащу рыбку к себе, она тянет к себе. Сорвётся – значит, она победила, вырвалась, значит, спаслась. Даю ей слабину, слегка приотпускаю леску, подсекаю и тяну снова. Сколько уже раз так у меня было, вытаскивал на крючке лишь оторванную губу или кусочек жабр или плавника.

Да вот он. Ещё один судачок. Побольше первого. Глядит на меня не мигая, и не понимая, как попался. Прыткий парнишка, однако. На лёд его. Пусть отдохнёт и поспит маленько. Подёргался и тоже уснул.

От азарта и удачной рыбалки захотелось есть. Достаю бутерброды. Какие же они вкусные кажутся на природе. Гораздо вкусней, чем дома. Чай парит на морозе, кружка согревает озябшие руки. Улыбаюсь и с гордостью любуюсь уловом. Господин Балхаш сегодня не скупится на добычу.

Собираю с поверхности воды ледяную крошку. Снова опускаю леску в лунку. Полчаса. Час. Полтора. Ни единой поклёвки. Некоторые рыбаки в этом случае начинают менять места. Пробуют бурить новые лунки, перемещаться по льду. Я просто сижу и жду. Подмораживает.

Мои судачки уснули на морозе и превратились в ледяные поленья. Окаменели. Скоро и я начну подмерзать.

Вдруг леска в моих чутких пальцах заскользила вниз. Притормаживаю её движение. Прислушиваюсь. Рывков нет. Дёрганий нет. Вот. Опять пошла леска вниз. А теперь вот ослабла. Провисла. Кто же там, на крючке? Резкий рывок сгибает короткое удилище, припускаю, даю рыбе заглотить наживку поглубже. Есть!!!

Теперь тяну. Идёт плавно, но тяжело. На крючке что то посолидней моих первых судачков. И покрупнее, судя по напряжению и ходу лески. Только бы снасть не порвалась!

Тащу добычу всё уверенней, скоро, по моим подсчётам, должна показаться в лунке морда попавшейся живности. ОПППА!!! Голова появляется над поверхностью. САЗАН!!! Да такой громадный! Дружище семейства карповых! Смотрит на меня, словно ухмыляется – а, ну-ка достань! А вот достать то непросто. Экземплярчик не маленький. Моя лунка размером с обычный СD-диск. А морда сазана кажется побольше лунки. Как же достать то?

С двух сторон осторожно провожу крючки из жёсткой стальной проволоки. Завожу за жабры. Тяну вверх. Рыба безмолвно шевелит губами. Явно материт меня последними словами. Пускает пузыри из слизи, хочет, видимо, плюнуть мне в лицо. Туго продвигаясь, шкрябая жабрами, плавниками и жирным брюхом по стенкам лунки, упругое тело сазана медленно ползёт вверх. Уф, достал наконец то.

Вот он красавец!!! Большая изящная рыба с крупной, отливающей серебром и золотом чешуёй жадно хватает мощными жабрами морозный воздух, раздражённо шлёпает мокрым хвостом. На сегодня хватит. Нам с мамой больше и не надо. Раза на три хватит поужинать свежей рыбкой.

По времени порыбачил около четырёх часов. Сворачиваю снасти. Два полена мороженных судаков и притихший сазан в рюкзак. Табуретку в руки. Обратная дорога.

В гостинице у нас на этаже была общая кухня. Пара алюминиевых столов, пара электрических плит, несколько рукомойников. Когда кто-то готовит нечто ароматное и пахучее, об этом знает весь этаж. Мама сегодня на ужин собралась жарить рыбку. Пойманную мной.

Я доволен собой, горд, и наблюдаю, как матушка чистит улов. Судаков чистить сложней. Чешуя у них помельче, чем у сазана, и прилегает к телу покрепче. Пока рыбки мылись под краном с холодной водой, они ожили. Палец в рот им не клади, зубы у них остры. Цапнут – мало не покажется, и заживать рана долго будет.

Вот это парадокс. Как замёрзшие на морозе рыбные поленья могли ожить, теперь снова пытаются дышать жабрами, шлёпают хвостами и пускают пузыри из пасти? Чудо природы. Непонятно.

Но это ещё не всё. Когда мама выпотрошила внутренности у ожившего сазана, отрезала ему голову, положила кусочки рыбины на сковороду, я нашёл на столе ещё живое сердце сазана и отложил его в сторонку. Смочил тёплой водой. Оно БИЛОСЬ!

Чудо жизни состояло в том, что мы уже закончили ужинать кусочками рыбы с золотисто поджаренной корочкой. Понесли на кухню мыть посуду. А СЕРДЦЕ ЕЩЁ БЬЁТСЯ!!!

Именно бьётся. Размеренно, правильно, чётко соблюдая ритм. Не в агонии и не в конвульсивных судорогах. А так, как будто бы в теле живого существа. Интересно, что сама рыба уже давно пожарена, и вся съедена. А её сердце бьётся, как ни в чём ни бывало. Я смочил его тёплой водой и оно снова забилось сильней.

Не знаю сколько часов оно бы ещё работало. Но пришли соседи и вытерли стол насухо, убрав с него весь мусор.

Я ещё в детстве где-то читал, что сигналы, задающие ритм сердцу, поступают из мозга. Так как же сердце одиноко бьётся вне тела? Как могли ожить, воскреснуть, замёрзшие 5 часов назад на льду рыбы? Как оживают после долгой зимы в промёрзшей до дна реке караси? Закапываются в песок и ил?

Но ведь мои-то судаки и сазан никуда не закапывались. Они задубели, одеревенели, умерли на льду, и вновь воскресли в воде умывальника. Кто управляет всеми этими воскрешениями и жизнью этого, одиноко лежащего на столе, бьющегося сердца???

С той поры минуло более 40 лет. Но и сейчас, вспоминая моё детство и юность, мне становится интересно. Как устроен наш живой мир. Как, по какой программе оживают весной деревья и травы? Как и по какой программе одни люди встречают своих единственных любимых, а другие их теряют?!

Одно я знаю точно. Этот мир придуман не людьми. А люди склонны лишь пользоваться придумками Создателя, Творца. Всё больше становясь одинокими, бьющимися в безмолвии, сердцами. Как одиноко умирающее рыбье сердце сазана на алюминиевом столе.