Текст книги "I (роман)"

Андрей Калинин
I

Всё, что вы только можете себе вообразить, где-то случается прямо сейчас. Я уверен, что прямо в этот момент где-то на свете на берегу океана сидит человек. Он смотрит, как бирюзовые волны степенно окатывают каменный берег, отступая и оставляя вместо себя тающую пену и думает, что ведь кто-то на Земле никогда не видел океан... А ещё где-то очень далеко сидит человек, который живёт в пустыне. И он, глядя на ясное ночное небо, думает, что ведь где-то есть люди, которые никогда не видели пустыни.

Где-то на Земле есть множество людей, которые никогда не видели тех вещей, с которыми мы сталкиваемся каждый день. Которые живут как-то по-другому. Некоторые из них молоды и в них бушует желание изменить мир. Другие постарше и перспектива спустить жизнь на тормозах уже не кажется им чем-то страшным. В любом случае, каждый из них уже знает, либо обязательно узнает в будущем одну тяжёлую вещь. Оказывается, в этом мире, таком ужасном и одновременно чудесном, все мысли уже сказаны, все самые горькие страдания уже были кем-то пережиты, и в общем, по большому счёту, никому из нас не дано создать что-то абсолютно новое...

И сейчас, когда перед каждым из горячих сердец на блюдечке выложена возможность узнавать эту печальную правду всё раньше, попытка сохранить неповторимость своей собственной истории станет главной борьбой для многих из них. Я желаю вам удачи.

Екатерина, 22, Москва, Россия

Когда мне было 5 лет, я пошла в детский садик. Знаю, что это слишком поздний возраст, но идею яслей мои родители не одобряли. Дело в том, что я единственный ребёнок в семье. Моя старшая сестра умерла в возрасте восьми месяцев, а два младших братика даже не дожили до выписки из родильного отделения. Поэтому мама и папа всегда оберегали и оберегают меня с особой тщательностью.

Так вот, в садик я идти не боялась. Хотя было немного неприятно, наверное, я слишком страдаю агорафобией, а в детстве ещё и аутизмом. Первое моё ощущение от кучи наваленных друг на друга игрушек и совмещённого со столовой туалета (их разделяла небольшая перегородка) – меня не впечатлило. Я уже было подумала слинять из этого поганенького местечка, насквозь пропахшего детьми, но – поздно, мама опередила меня и забрала пораньше.

В то время я ещё не представляла, в какой части вселенной расположен мой дом, и все расстояния казались мне одинаково огромными и недостижимыми, проще говоря, за каждым углом мне был уготован новый мир, напоминающий Страну Чудес. Первым человеком, привлёкшим моё внимание среди разнородной массы шумных товарищей, была девочка в голубом платьице. Она тихо сидела в углу и плакала, утирая слёзы маленькими кулачками. В тот момент первым моим желанием было помочь ей: утешить, погладить по мягким, светлым волосам, обнять, вдохнуть её запах, услышать её голос, разделить её боль. Мне, с моим благоприобретённым аутизмом, казалось, что её душа в чём-то похожа на мою. «Наверно, она и есть тот человек, который сможет меня понять» – вот были мысли, проносящиеся в моей юной голове.

Я подошла и стала утешать. Наверное, это выглядело забавно. Не помню. Но, видимо, её милое, залитое слезами личико вызвало взрыв эмоций в моей невинной душе – я тоже заплакала. С того момента мы стали друзьями. Друзьями на всю жизнь, так до сих пор и дружим. Пройдя сквозь многое, я стала понимать, что она действительно тот человек, способный хоть на самую малую долю понять мою душу.

Я стала лидером. Лидер-аутист, презирающий большинство – всех, кроме себя. Мои «террористические акты» до сих пор снятся в кошмарах бывшим одногруппникам и воспитателям. Например, ошпаренный мальчик (я вывалила ему на руки тарелку горячей перловки), избитые малыши, прыжки на кроватях в сон-час, частые побеги за пределы детсада («уточек кормить»). По прошествии какого-то времени к нам присоединился ещё один человек – мальчик, навечно оставивший в моей душе образ ангела.

Худой, можно сказать, хрупкий, с большими голубыми глазами, искрящимися наивностью и нежностью, белые, платиновые волосы, сияющие на солнце, врождённая бледность и острый нос, тонкие черты лица, скромный и милый – это всё о нём.

Мы очень хорошо дружили и пережили вместе несказанное количество счастливых минут. Но всё когда-нибудь кончается. Я ходила в детский садик 8 месяцев, дальше начиналась школа. Так мы и расстались... Дети не имеют привычки меняться номерами и адресами, родители наши не дружили, жили мы в разных районах -моя любовь заранее была обречена на провал. Я точно не знаю, можно ли назвать «любовью» детское отождествление реального человека с мифическим образом и последующую его идеализацию, но тогда мне казалось именно так. Мне казалось так целых 5 лет...

Я твёрдо знаю – в момент нашего прощания он тоже испытывал ко мне чувства, сходные с моими к нему. Не знаю, страдал ли он те пять лет, выискивая меня в городской толпе, ища мои черты в совсем незнакомых людях. Оставила ли я след в его душе? Узнать это мне не суждено. Тогда, после детского садика, я так хотела его увидеть, но, будучи реалистом, понимала, что это всего лишь глупые детские фантазии (в отличие от Страны Чудес Кэрролла – она точно существует!).

Так вот, мы встретились. Во втором классе я перешла в другую школу. До седьмого класса я не особенно интересовалась происходящим вокруг, и уж тем более параллельными классами, но в двенадцать лет всё изменилось. Как-то, идя по коридору, я увидела свою «садиковскую любовь». Он стоял с другими парнями из параллельного класса и лучи прямого солнечного света озаряли его ангельские черты. Он ничуть не изменился. Я узнала его.

Подойти я долго не решалась. Но всё же, как-то выйдя на школьный двор и увидев его, не удержалась. Подошла и сказала: «Привет, ты случайно не Андрей Южаев?». Этот человек, бывший долгое время объектом моих неуверенных и стыдливых детских фантазий, поднял на меня свои мутноватые голубые глаза, начисто лишённые осмысленного выражения, и, выдыхая сигаретный дым (курил он без шика, очень дешёвые сигареты), сказал: «Ага. А ты, это, чё?»

Не люблю тупых. Не люблю показушников. Не люблю малолетнюю шпану, слишком помешанную на желании вобрать в себя все пороки взрослого мира. Ненавижу рушащиеся храмы гордыни. Лучше сразу смотреть на мир с первозданным хаосом в душе, чем строить упорядоченные пирамиды и смотреть на их разрушение. Камень за камешком они погребают твою душу, повергая её в руины.

Я ушла, сказав, что ошиблась. Вслед мне неслось: «Э-э-э! Погодь! Ты куда? Чё, ваще?!». Я завернула за угол и прижалась спиной к шершавой кирпичной кладке. Мне нужно было перевести дух и придти в себя. Храм гордыни рухнул!

Последним его словом в мой адрес было разочарованное: «Свалила!». На этом и кончилась моя история. Бредя домой по свежему, осеннему парку, я тихо роняла слёзы...

С чего начинается твой день?

В древнейшем на Земле своде учений о жизни – Ведах люди делятся на четыре типа. Вовсе не по темпераменту, а по направлению деятельности разума. То есть, чем им нужно заниматься в жизни, чтобы быть счастливыми. Люди первого типа хотят производить простые блага цивилизации, без которых нам всем было бы тяжело выжить. Такие люди становятся рабочими, строителями, токарями, дворниками и нисколько не волнуются. Предложи такому человеку занять пост председателя крупного банка, провернуть аферу и взять себе дом в Испании, он скажет: что за бред? Кого-то, наоборот, тянет в бизнес. Эти люди – завхозы мира, призванные раздать остальным всё, что производится. Главное для них – это богатство и достаток. Третий тип – это воины и правители, защитники и управленцы. Полицейские, судьи, начальники, директора, генералы, президенты. И, наконец, люди четвёртого типа. Врачи, учителя, тренеры, священники, художники, музыканты и писатели. Весь смысл их жизни – лечить людям тело и душу, тащить их вверх на всех уровнях, нести миру гармонию.

Наверно, к четвёртому типу принадлежит и создатель Facebook'а Марк Цукерберг. Он хотел объединить людей, убрать границы общения и сделать нас ближе. Да, кроме того, он, возможно, хотел оставить след в истории, заработать всемирную славу и миллионы долларов. Кто-то скажет: да как он мог думать об этом тогда, ещё студентом, одиноко строча по ночам код своего сайта? А как, вы думаете, это получается? То, что получается у таких людей. Оно происходит именно так. Их путь начинается именно тогда, одной оставшейся без фиксации и потерявшейся в истории ночью, в наполненной мечтами молодости.

Я думаю, Марк уже тогда хотел успеха. А может, эта мысль появилась у него потом, по ходу действа. Но внутреннее, главное инстинктивное желание, которое двигало им – это желание объединять людей. А без этого ничего бы не вышло. Гений он или нет, но у каждого человека, добившегося по-настоящему большого успеха, потребность в нём подкреплена внутренней философией. И уж конечно, он должен быть немного не в себе, как и показал нам фильм «Социальная сеть».

И Цукерберг добился успеха, чёрт возьми. Пока сподвижники развлекались на вечеринке, потягивая кокаин, Марк постил блог. И теперь в Facebook семьсот миллионов объединённых людей. Цукерберг – человек года по версии журнала «Тайм» в 2010 году. То есть он тот, кто в этот год наиболее повлиял на жизнь населения планеты Земля.

И это правда. Не знаю, как насчёт всех семисот миллионов зарегистрированных в этой социальной сети, но, думаю, половина от этого числа гипотетически наши друзья, друзья друзей, друзья друзей друзей... И если раньше утверждение о том, что каждый житель этой планеты знаком друг с другом через третьих лиц, было просто забавным предположением, то теперь мы можем легко убедиться в его правоте с помощью функции «Общие друзья». Теперь мы можем сказать, как начинается день семисот (ладно, половины от них) миллионов жителей Земли. Он начинается так же, как мой день. И ваш.

Мой день начинается с нажатия кругленькой кнопки на ноутбуке. Важный вопрос. Вы включаете компьютер до того, как идёте в туалет, встав с постели, или после? Но вот он включился, компьютер. Ещё до того, как закипел чайник. Может быть, я слишком переношу своё частное на ваше общее и оно не находит отклика? Ладно. Быть может, ваша жена или другие сожители ещё спят, а компьютера в другой комнате нет. Или вам далеко ехать на работу и просто на самом деле нет времени на всю эту ерунду. Значит, ваш рабочий компьютер включается до того, как закипит чайник на работе.

Потом я жду, пока загрузится вся эта фигня в правом нижнем углу экрана, о назначении половины из которой я никакого понятия не имею. Стартовым выстрелом звучит протяжный «ввжззииить» загрузки Скайпа. Наконец-то. Если бы двести лет назад время так же навязчиво дробилось на секунды ожидания, люди бы просто поголовно вешались от депрессии. И вот момент запуска браузера. Иногда, пока какие-то детали неведомого механизма, открывающего передо мной безграничный цифровой мир, тормозят, пока длятся эти невыносимо долгие пять-десять секунд загрузки страницы поисковика, я думаю: а чего же я жду? Нет, на этот раз без всякой метафизики, практически, что появится сейчас перед моими глазами? Листок бумаги? Белое прямоугольное пространство с расположенными на нём словами, маленькими картинками, движущимися или статичными, фотографиями людей. При нажатии на одни слова появляются другие. Слова, слова, которые ведут к миллионам других слов. Ко всем книгам, написанным когда-либо, к другим словам, не сложенным в книги, которых уже, наверное, больше, чем самих книг.

Или возникает звук твоей любимой музыки. Или на экране люди делают что-то. По статистике – да что уж там статистика, заглянув в часто темные глубины своего Я, мы знаем, что у большинства из нас люди на экране периодически занимаются сексом. Этот листок белого пространства – наш путь ко всему на свете. Марианская впадина людского сознания, где каждый может найти и спрятать любые скелеты, но также и истинно прекрасное.

Запускаю Яндекс. Пять новостей сверху. Пожалуй, одна-две меня стабильно интересуют. Но по роду деятельности приходится тыкать по всем. Хотя можно сделать это и на работе. Но тогда ты не сможешь въехать в разговор сразу же, как откроешь дверь своего кабинета. А ведь они уже говорят о чём-нибудь. О розливе нефти в Тихом океане. Или о том, что петрушку объявили наркотиком. Или о задержании кого-то за взятку в семнадцать миллионов рублей. Затем мой взор опускается на раздел «Сегодня в блогах». Их я просмотрю позже. Вторым моим сайтом обычно бывает спортивный портал. Даже не могу сказать толком, почему. Раньше, несколько лет назад, я гораздо сильнее интересовался спортом, покупал ежедневную газету чуть ли не каждый день. Теперь тяга ослабла. Но я всё равно захожу сначала туда. Наверно, это такое полусознательное желание показать самому себе, что я не раб социальных сетей и могу оттянуть их посещение на какие-то минуты.

Ну а потом он самый. Родной, российский. Возможно, в будущем я и переключусь на Facebook, но пока в этом нет смысла, пока что мы все в Контакте. Какое шикарное название. И Павел Дуров тоже странный, Павел Дуров дзен-буддист. Внутренняя философия, я же говорил вам.

Все в соцсетях жалуются, что им никто не пишет. Хотя оно же как-то живёт, это общение ради общения. Кто-то его генерирует, затягивая всё новых и новых членов, жаждущих общения без границ, а потом разочаровывающихся в нём. Похоже на финансовую пирамиду из наших надежд быть кому-то нужными. Когда она лопнет?

ID

Меня зовут Егор Данилов, мне 25, я живу в центре самой большой страны на этом сине-зелёном шарике, в городе под названием Красноярск. Зарабатываю на жизнь тем, что пишу новости на региональном информационном портале. То есть я некоторым образом отношусь к IT-сфере. Конечно, я не разъезжаю на скейте по офису Facebook или Google, но когда ты постоянно общаешься с программистами и прочими IT-шниками, начинаешь чувствовать себя в теме. Но я вовсе не поэтому так вдохновенно рассуждаю об Интернете. Просто мой день начинается с включения компьютера, а это не зависит от деятельности, это состояние сознания. Ваш день начинается так же? Ставьте плюс один!

Да, я тут упомянул скейт. К сожалению, подобные вещи дарованы лишь избранным... В нашем офисе царит полная совдепия. До Сибири с Запада России прогресс в мозгах большинства людей доходит с опозданием лет в пять. Мы завистливо слушаем истории о том, как в московских представительствах иностранных компаний решают проблему упавших сайтов с тысячами посещений в секунду. Спокойно, без крика и истерик вычленяя ошибку, попутно не спеша куря. Такие случаи у нас – это самое весёлое время. Не дай Бог, программисты напутали что-то в коде и сайт слетел. Не приведи Господь, повис баннер. Начинается такая свистопляска, как будто мы, по меньшей мере, находимся на Титанике и последние шлюпки готовятся к спуску на воду. Наш начальник, Степан Филиппович, вспоминает то славное время, когда он работал в милиции и с успехом колол бывалых рецидивистов.

Как-то раз на корпоративе он вспоминал молодость и душевно рассказывал о том, как, придя в милицию, поначалу поражался способности старожилов мгновенно переходить со страшнейшего десятиэтажного мата, принятого среди своих, на эталонный деловой язык, как только в кабинете появлялся посторонний гражданский. Этим приобретённым качеством Степан Филиппович в полной мере пользовался в процессе руководства нами. Разумеется, он не сразу после милиции попал в новости. Кривая дорога его жизни не раз заставляла путника заночевать в тёмном лесу, а поутру обрадоваться маячившей, оказывается, неподалёку деревне. Был он и токарем на заводе, и, как я уже сказал, силовиком, работал в коммерции, откуда неведомым путём и перебрался в журналистику. До того, как возглавить наш портал, входящий в местный медиа-холдинг, успел поработать директором телеканала. Так что босс вовсе не был засланным казачком, ничего не понимающим в теме. Природной смекалки и хватки ему было не занимать, поэтому все его решения всегда вписывались в тренд. Конечно, было бы неплохо, если б шеф сменил стиль руководства... Но жёсткость, похоже, была одной из неизменных граней его натуры, поэтому мы терпели. Главное, что мужик он был неплохой. Это, как выясняется в итоге, всегда главное.

Я же занимал, как мне кажется, привилегированное положение среди пишущей братии – писал большие аналитические материалы на всевозможные темы. И часто благодарил небо за то, что не нужно строчить какую-нибудь новостную чушь о том, что где-то прорвало трубу, а где-то снова упал строительный кран. Всё-таки мне дарована свобода мысли, которую я старался выражать, не выходя за незримую грань корпоративной цензуры. Шефу мои статьи нравились, хотя он давал понять, что это дело не обязательное, которое, так сказать, можно отодвинуть на второй план. Всё-таки сейчас побеждает не тот формат, где «многабукаф». Но я знал, что задаю своими статьями некоторую глубину и эстетику, которую начальник всё же внутренне ценит. И поэтому никуда с этой работы не денусь, если не захочу.

Сегодня, чёрт возьми, счастливый день! Потому что завтра начинается мой тридцатидневный отпуск! Вы, офисные мои друзья, вы понимаете, какое это счастье – просто идти по улице в три часа дня каким-нибудь обычным четвергом? Когда вокруг ходят неведомо как свободные люди (откуда они вообще берутся?), а там, в затхлых помещениях со столами, креслами, шкафами и компьютерами, томятся живые существа и не имеют возможности насладиться солнцем, воздухом и царящей вокруг безмятежностью? Вы словили это состояние? Молодцы. В этот день я предвкушал свою свободу, наслаждался её ожиданием, как лётчики в романтических историях наслаждаются новым полётом. Все завидовали мне. И моё настроение не могло омрачить даже то, что общая планёрка, проходящая у нас раз в неделю, выпала именно на сегодня.

Прошло как обычно. Продажники отчитались по продажам, айтишники по своим проблемам. Все получили в рог за то, что на прошлой неделе конкуренты обошли нас по посещаемости. Пара шуток была отпущена в мой адрес в связи с уходом на отдых. Начальник уже сказал привычное: «Ну всё, господа, идите работать!». Люди встали и направились работать. Всё подошло к счастливому финалу, как вдруг Степан Филиппович устремил свой грозный взор на меня и произнёс:

– Данилов, Бахулов, останьтесь.

Generation Internet

Шефу около сорока. Он весьма полноват, волосы с легкой сединой, небольшая залысина сзади. Чрезвычайно энергичен. И ещё он часто меня удивляет. Он напоминает мне Путина – яркий пример успешного управленца. Таковы, наверное, многие из них – министры, руководители банков, прочие топ-менеджеры и начальники помельче. Вроде бы интуитивно понятный человек. Человек одной колеи. Но в то же время, о чём его ни спроси, с первого взгляда не вписывающееся в логику его жизни – о прыжках ли с моста или Ктулху – он имеет на этот счёт своё мнение, его этим не удивишь, он об этом знает. Он как будто соединён с Википедией, тут же выдаст тебе поверхностный ответ. Может поговорить с тобой о каком угодно вопросе и перефилософствовать тебя – в беседе о переселении душ или всемирной истории, он покажет, что владеет темой. Отличие его от тебя в том, что ты увлечён этим, слишком серьёзно относишься к вопросу, ты однобок. И поэтому ты идиот. Если слишком серьёзно относиться к чему-то, на чём нельзя заработать денег – можно выпасть из реальности. Не надо этого делать. Ведь чтобы показать интеллект, нужно просто загрузить в голову как можно больше статей из Википедии, а там уже мозг выдаст этот материал за твоё собственное мнение.

Со мной остаётся Бахулов, мой лучший рабочий друг, человек, без которого было бы беспроглядно скучно трудиться здесь. Мы с Женей опять садимся на свои стулья. Директор смотрит на меня таким взглядом, как будто читает мои мысли. И даже об этой моей мысли он сейчас знает. Они все так смотрят. Наверняка, скажет пару напутственных слов насчёт моего отпуска.

– Егор, вот тебе задание на отпуск. – говорит он.

Бахулов расплывается в улыбке.

– Господин шеф. – говорю.

– Тихо! Не перетрудишься. – И переводит взгляд на Женю, тот зажимает улыбку в кулак.

– Скоро дата, – продолжает босс, – день рождения Интернета.

– Дата, – спрашиваю, – круглая?

– Не круглая. Неважно. – Он делает паузы. Как же он умеет делать эти паузы! – За отпуск напишешь большую статью. Ты у нас любишь это, поглубже, с философией, с драматургией.

– Это точно, – вставляет Женя.

– Напишешь о людях в Интернете. О том, что Интернет вошёл в наши жизни как.

– Лопата в говно, – говорит Бахулов.

– Помолчи, Бахулов! – мягко рявкает шеф, но улыбается, шутка ему понравилась.

– Ты меня понял? – спрашивает. Я киваю головой. Я очень хорошо понимаю всё интуитивно. – Выдели типичных представителей среди этих жителей Интернета.

– Офисный планктон, – говорю.

– Нет. Офисный планктон – это слишком обще. Заройся в проблему, перейди на личности, вычлени яркие образы! Я не зря это тебе поручаю.

– Девочка со 1200 друзьями в Контакте, – помогает Женя.

– Почему девочка? Почему не мальчик? – спрашивает.

– Правильно, – говорю. – Девочка – это как-то органичней. У парней много друзей обычно, если они популярные, медийные личности, пусть и в местном масштабе. А к девочкам добавляются просто за красивую аватарку и они, если не сильно стервозны, не против тех, кто ведётся на их красоту. А что со всем этим хозяйством делать – в принципе не важно.

– Ладно, – соглашается директор, – дальше?

– Эээ, – я торможу, – плюс стопицот?

– Это ещё что такое?

– «+100500», Максим Голополосов, человек, взорвавший русский сегмент Ютуба. Делает обзоры на смешные видеоролики. Молодёжь в восторге, миллионы просмотров, – объясняет Бахулов. – Да. Возьми интервью у стопицот.

– Как же я его возьму? Он в Москве живёт.

– Как-как, – говорит шеф очевидную мысль, – по Интернету! На карандаш.

Ладно, думаю, у него, конечно, и без меня интервьюеров хватает, но почему бы не попытаться.

– Что ещё? – давит Филиппович.

Мы молчим. Он ждёт.

– Мисс Геймер! – выдыхает Бахулов.

Мы вопросительно смотрим на него.

– Девочка из нашего города выиграла московский конкурс, звание «Мисс Геймер России». Я по телеку видел недели две назад.

– Так. И какого хрена этого не было на нашем сайте? – бьёт кулаком по столу шеф.

Женя театрально вжимается в кресло.

– Виноват, шеф, запамятовал.

– Запамятовал. Пива долбануть после работы ты не запамятываешь.

– Ну, это святое.

– Тихо! – и уже мне. – Так. Возьмёшь интервью у этой мисс. Разложишь её по пикселям. Где живёт, чем дышит, сколько времени в Интернете проводит, личную драму в этом разрезе, понимаешь? Наверняка страшная? – спрашивает Бахулова.

– Да нет. Конфетка.

– Тем более. А мужика сто процентов нет. Если в геймерах просиживает. Ну, в общем, ты понял меня? Чтоб живо было, интересно. Открытый финал, так сказать, как ты любишь.

– А называться это всё будет. – мы устремляем взгляды на Женю, – Дженерейшен И! – говорит он.

– Бахуулоов! – тянет шеф, сотрясая кулаком воздух. – Ты гений!

– Да уж, – говорю.

– А знаете, что такое «Generation I»? – спрашивает директор. Он опирается руками на стол, мы инстинктивно наклоняемся к нему. Он наклоняется к нам. Он говорит: – Это Generation X и Generation П, у которых есть триста рублей в месяц на безлимитный Интернет. И они не могут сопротивляться этому.

Бахулов смеётся.

– Вы, – спрашиваю удивлённо, – Коупленда читали?

– А ты что думал?! Самый умный? – подмигивает он мне.

Я откидываюсь на спинку стула и смотрю в окно.

– У Дурова пусть возьмёт интервью, – подливает масла в огонь мой дружок.

– Он, – говорю, – вроде не даёт интервью.

– Перельман тоже не давал. А евреи взяли. Ко всем подход нужен.

– Так, антисемиты, – вмешивается начальник. – Это вы уже у себя разберётесь. Давайте, идите работать. Егор, жду шедевр! Generation I.

– Можете не сумлевать, чай, оно не в первый раз, – говорю, козыряя ладонью.

Босс усмехается. Выходим из цитадели в коридор.

День пролетел быстро. Хочется сказать, как и любой последний рабочий день перед отпуском, но это вряд ли так. Они разные, эти дни, получаются, – то в суете, то в расслаблении на кресле. Бахулов всё накидывал мне сюжеты для этой статьи. Эта идея и самого меня очень зацепила.

И главное, какое название коллега придумал. Да, сгениальничал Женя, для этого его директор и оставил вместе со мной, он может выдать. Действительно ведь – поколение Интернета. Generation I. Это даже не для статьи название – для целой книги. А что? Вот уеду я куда-нибудь, как Коупленд, и напишу книгу о своём поколении. Только у него было полтора года, а у меня месяц, маловато времени. Да и кто я такой? А с другой стороны, почему нет? А кто должен написать эту книгу? Программист какой-нибудь? Или менеджер Яндекса? И о чём она будет? О битве IT-компаний? Но ведь поколение – оно не на верхушке, оно рядом, во дворах, в автобусах и метро, оно в квартирах, прильнуло к мониторам компьютеров. Оно не имеет толком понятия о HTML, не знает, что стоит за этими тремя W, оно зачастую только максимум и умеет, что убирать прыщи в Фотошопе. Что уж тут полковник. Тут целое поколение, которому никто не пишет. Битвы IT-гигантов тут не так важны. То, что происходит, оно происходит в наших головах. И HTML-код – это просто следствие. Или наоборот – причина? Кто об этом расскажет лучше, чем я – рядовой представитель этого Легиона? Популярный блоггер? Но у него нет на это времени. Ему нужно постить блог, иначе он перестанет быть популярным.

А каковы черты этого самого Поколения И? Наверное, не стоит брать всех подряд, надо вычленить ярких представителей, как сказал директор. Пожалуй. Они ненавидят Интернет. Да. Они понимают, что могли бы использовать паутину с гораздо большей пользой, но не в силах справиться с искушением, поддаются всеобщему вирусу и занимаются всякой ерундой. И от этого агонизируют. Они ненавидят социальные сети, потому что просиживают там время, которое могли бы использовать на саморазвитие. Ну или хотя бы на живое общение. Сколько раз я читал сообщения на стенах или в личной переписке о том, что вся эта виртуальщина мешает жить по-настоящему. Сколько жалоб на проблему и какое бессилие её победить. Надо сравнить Интернет с эпидемией. В моей статье. Или книге. Только разница в том, что в случае с Интернетом не наступит тот момент, когда станет невыносимо больно, то есть когда русский человек идёт к врачу. Или наступит, но для единиц. А значит, болезнь будет медленно расправляться с тобой до самой смерти.

Как яростно звучит. Думали ли об этом люди, зародившие Интернет в самом начале – наверняка нет. О чём-то подобном должен был думать Цукерберг. О том, что семьсот (ладно, половина) миллионов людей будут начинать день с нажатия кнопки питания на ноутбуке, а потом просиживать часами, забывая про дела. И он будет в этом косвенно виноват. Это не следствие, это сама суть созданной им машины. Цукерберг наверняка понимает, что он не столько объединил людей, сколько склонил их к безвольному поощрению своих недостатков. Но таков вектор развития, таков был путь всемирной паутины. И кто-то должен был это сделать, несмотря на все минусы. Поэтому у Марка есть тысяча отговорок. Тот, кто даёт ребенку игрушку, не думает о том, что дитя будет потом шалить до полуночи. Или, в случае с Марком, думает, но пофигу.

Но надо вернуться ближе к жизни. Я – типичный представитель той группы, о которой выйдет великолепная статья. Или книга. Если уж я со всеми значимыми девушками в своей жизни познакомился виртуально. Да, вначале это был не Интернет – sms-ки. Но механизм в данном случае один – у тебя есть три минуты подумать, что ей ответить. Или самое главное – нет момента твоего смущения, когда ты подходишь к ней и мелешь всякую чепуху, вроде: «Девушка, как пройти в библиотеку?».

Сейчас у многих явные проблемы со знакомством «в реале». И вместо того, чтобы решать эту проблему, они выискивают девушек среди друзей друзей и пихают их в закладки. И я так делаю. И оправдываю себя тем, что на самом деле так даже лучше, я ведь могу видеть их увлечения, интересы и сразу выбирать тех, с которыми вспыхнет искра. С Интернетом всегда так. Ты занимаешься там всякой ерундой, а способ оправдать себя всегда найдётся.

Пару раз в год я забиваю на социальные сети на некоторое время, проветриваю мозги. Чувствуешь себя при этом прекрасно, но тебя свербит ощущение, что жизнь проплывает мимо. Что ты обязательно пропустишь какой-нибудь концерт, выставку или игру в покер. И как раньше люди узнавали о событиях? По телевизору? Я не смотрю телевизор. Мы не смотрим телевизор месяцами и гордимся этим, мы же Generation I! Или другое чувство – что все эти люди или некоторые из них за это время так наобщаются между собой, что их отношения перейдут на какой-то новый уровень, а ты отстанешь, как верблюд от каравана в пустыне. И так как постоянной девушки у меня нет уже довольно давно, в эти периоды Интернет– (вернее, соцсеть-) воздержания наступает воздержание и половое. Это ли не диагноз?!

И с последней девушкой я познакомился, не очень напрягаясь. Я написал: «Как говорится: девушка, можно с Вами познакомиться? Конечно, можно было придумать что-нибудь пооригинальней, но, видимо, я сегодня не в форме.». Она ответила: «Так наденьте её, обожаю мужчин в форме!». Далее недельный обмен остроумностями, встреча, прогулка, моя квартира, секс. У меня ни разу не было секса на первом свидании. Я говорю ей, лежа в постели: «С большинством девушек секс у меня был на втором свидании». Она говорит: «А у меня на первом». Дело в том, что до этой встречи мы случайно увиделись на остановке. Она вышла из автобуса с каким-то парнем. Сделала вид, что не узнала меня. И то свидание, когда мы переспали, она считала первым, а я вторым. Каждый остался при своём. Вот такие дела.

И предыдущие девушки, те, которые действительно много для меня значат, теперь уже как друзья (их две). С ними я познакомился по sms. Несколько лет назад, когда у всех поголовно ещё не было сети, у нас в местной газете был sms-форум. Люди в течение недели слали sms-ки, а потом их печатали в оранжевых квадратиках на двух полосах. Sms о знакомстве, о том, что рок – это хорошо, а попса говно, стихи. Статусы – сейчас понятно, что это были статусы в Контакте или Твиттер. Твиттер был в нашей газете ещё несколько лет назад. Множество людей там перезнакомилось. Кстати, потом, по прошествии пары лет, все они сходились во мнении, что форум превратился в унылое говно. Видимо, это такая черта человечества по отношению ко всему на свете. Или скорее свойство всего на свете – превращаться со временем в говно.