Текст книги "Охотники за артефактами"

Глава 4. Дядя как снег на голову

Сначала электронная почта выкинула письмо, похожее на телеграмму: «Misha, dyadya Zhenya edet v Moskvu. Slushaysya. Tseluem. Papa i mama». Письмо загадочное, и не потому, что пришло с неизвестно какого адреса, – мама редко пользовалась бесплатной почтой, а потому всегда забывала пароли, и каждый раз ей приходилось заводить себе новый адрес. Телеграфный стиль тоже не удивлял, – с помощью ручки ли, клавиатуры ли мама писала всегда предельно скупо. Загадка была в другом: до получения письма Миша и не предполагал о существовании какого-то дяди Жени… Однако не прошло и часа, как дядя Женя уже позвонил в дверь его квартиры.

Дядя оказался весь из себя кругленький и масляный. Чёрные усы смешно подпрыгивали под его носом, когда он надувал щёки, чтобы с шумом выпустить воздух. А он имел привычку заполнять этим паузы в разговоре. Он легко и охотно смеялся грудным тёплым смехом. Несколько удивляли глаза. Они жили как бы отдельной жизнью – смеялись, когда дядя говорил что-то серьёзное, а когда шутил, смотрели холодно и строго.

Дядя принёс с собой торт, и они сразу же сели пить чай. За чаем Миша поинтересовался, как же так случилось, что он до сих пор не слышал о своём дяде.

– Ничего не слышал, говоришь? – Дядя хлопнул себя по бёдрам, – Вот это анекдот! Впрочем, – дядя оборвал смех, продолжали смеяться только глаза, – это и странно и понятно. Понятно, что тебе не рассказывали обо мне, потому что я всю жизнь был неудачником. Когда я женился, жена через два месяца бросила меня и ушла к другому. Я учился на радиоинженера, а когда выучился, наша электронная промышленность сыграла в ящик. Я стал торговать и проторговался. У меня были долги, меня искали, мне приходилось прятаться. В общем, история моей жизни – не для детских ушей. Но всё же я не мог исчезнуть бесследно. Тащи сюда семейный фотоальбом!

Фотоальбома у Миши не было. Не отложилось столько семейного счастья. Любимая фотография мамы и папы стояла за стеклом книжной полки. Была ещё коробка в стенном шкафу с разными снимками: пухлый малыш – Миша в младенчестве, мама и папа до свадьбы. Друзья мамы и папы.

Дядя Женя разбросал фотографии по столу, сортируя их уверенным движением ногтя.

– Ага! Вот! – довольно крякнул он и вытащил одну на середину стола. Остальные широким махом сбросил обратно в коробку. На снимке мама и папа сидели в большой компании совершенно незнакомых лиц. На столе сверкала посуда, группами стояли бутылки. На заднем плане топорщилась пальма.

– Это мы в ресторане, отмечаем день рождения твоего папы, – пояснил дядя Женя. – А вот он я. – Он ткнул пальцем в круглое улыбающееся лицо за два человека от мамы. Что ж, определённое сходство было.

– Через две недели я подался в бега, – вздохнул дядя. – А спустя полгода родился ты. Ну что, признал родственничка?

– Да я… – Миша мямлил. Собраться с мыслями что-то не получалось.

– Кстати, я тебе письмо от предков привёз. – Дядя Женя словно не замечал Мишиного состояния.

Письмо было, однако, вовсе не Мише.

«Дорогой Женя! – было написано аккуратным маминым почерком. – Мы рады, что ты, наконец, осел и остепенился. Жизнь полна парадоксов: теперь ты в Москве, а мы – в Южной Африке. Ещё полгода здешней каторги нам обеспечено. Контракт очень жёсткий. Нет возможности выбраться в Москву даже на недельку. Так что, когда увидимся, не знаю.

У нас к тебе великая просьба. После того как Мария Александровна умерла, Миша остался совсем один. Приглядеть за ним некому. Он мальчик уже большой и сознательный, но время сейчас такое – мало ли что. Скоро первое сентября. Он, конечно, не будет прогуливать. Но было бы лучше, чтобы кто-нибудь из взрослых был рядом. Не заглянешь ли к нему? Мне всегда казалось, что ты любишь детей. Особенно самостоятельных и толковых. Миша – умница. Никогда не скандалит, всегда умеет себя занять. Было бы чудненько, если бы вы подружились. В крайнем случае, подыщи, пожалуйста, кого-нибудь – какую-нибудь пожилую женщину, которая могла бы готовить, убирать и приглядывать. Все расходы, разумеется, за наш счёт. Просто напиши, куда переводить деньги и сколько.

Целую тебя в пухлую щёку,

Твоя любящая сестра и Володя».

В то, что родители объявятся через полгода, Миша не верил – контракт уже не раз продлевался. Они и звонили нечасто. Писать письма мама не любила, папа же вообще никогда не писал.

Дядя Женя потрепал его по руке и забрал письмо.

– Ну-ну, не раскисай. То, что я люблю детей, это чушь. По возможности, я их обходил стороной, и что они из себя представляют, знаю слабо. Но это письмо… – он приподнял письмо за краешек двумя пальцами. – Одна эта фраза: «все расходы, разумеется, за наш счёт»… Я люблю свою сестрёнку, но не переношу подобный снобизм. Твои родители считают себя богатыми людьми; дружок, они просто не знают, что такое богатство.

Миша посмотрел дяде Жене прямо в глаза – они смеялись. Говорил же он вполне серьёзные вещи:

– Извини. Я идиотским образом проехался по твоим родителям. Какому ребёнку это понравится? Твои родители, конечно, самые лучшие в мире, но они – далеко, а я – здесь. И я – твой дядя. Вот что я придумал. Не будет никаких пожилых тётушек, не будет приглядывания. Я на днях прикупил замечательный загородный домик на берегу озера. Ещё не обставил. Давай перебирайся ко мне; перевезём квартирку – будешь жить, как жил, только я под боком. Природа – прямо за окном. Лес, птички. Я вижу – в тебе дух исследователя. Пожелаешь – можно какой-нибудь аппаратурой обзавестись: подзорная труба, фоторужье, микроскоп, фотопринтер. В школу тебя будет возить мой шофёр. И родителям спокойно, и мне веселей. А свои прибыли – считай сам.

Дядя Женя шумно прихлебнул чай.

Миша никак не мог понять, противен ему дядя Женя или, наоборот, нравится. Натура у него широкая – несомненно, язык бойкий, разве лишь с глазами неладно. Хотя при такой жизни уцелеть, наверно, только и можно, смехом встречая всё, что бы ни происходило вокруг.

А как хотелось видеть за окном не двор, заставленный «ракушками» и машинами, ночующими прямо на тротуаре, не чахлые деревца с вытоптанной и тщательно выметенной серой землёй под ними, не цветные пятна закрашенных хулиганских художеств на стене соседнего дома, а – Лес. Слышать не вечно пикающую машинную сигнализацию, не пьяные выкрики полуночных гуляк, не радио из машины, а птичьи голоса и шорохи ветра. Вдыхать не бензинные выхлопы и не смрад горящей помойки, а воздух. Всё то, о чём дядя Женя упомянул с насмешкой и мимоходом, вдруг живо предстало перед ним одним развёрнутым полотном, многомерным миром, чистым, чуть ли не первозданным.

В какой-то момент Миша осознал, что он, оказывается, давно мечтал о чём-то подобном. И вот, как в сказке, является из ниоткуда дядя Женя и предлагает волшебный дворец. Осталось лишь согласиться и свершится чудо: одна мечта окажется явью.

Впрочем, согласия не потребовалось.

– Я думаю, – сказал дядя Женя, составляя грязную посуду со стола в раковину, – нет резона откладывать хорошее дело на потом. Сколько у нас сейчас времени? – Он обтёр руки полотенцем и выудил из кармана мобильный телефон.

– Видишь ли, не ношу часов, – как бы извиняясь, проговорил он, пожимая плечами. – Не терплю лишней тяжести на запястье – сковывает свободу рук. Ещё только половина четвёртого. Ну-ка, ну-ка.

Нет, дядя Женя, наверное, всё же был чудодеем. Пара звонков, и начались удивительные вещи. Миша ещё не успел толком осмыслить грядущие в жизнь перемены, только посуду вымыл, как под окном уже оказался грузовик. Одновременно возникла бригада грузчиков, профессионально и быстро расправившаяся как с самой мебелью, так и с её содержимым. Всё стремительно паковалось в подходящие коробочки и выносилось, а дядя Женя уверял, что в том же порядке всё окажется на своих местах уже на новом месте – фирма гарантирует. Миша и сам поучаствовал в этой муравьиной работе, даже дядя Женя приложил руку.

В отдельную коробку Миша отобрал то, что ему было особенно дорого: Книгу Любопытства; радужный кристалл, в который слились самые светлые и яркие росинки; маленький рождественский колокольчик – будущий Колокольчик Тишины, ему как раз не мешало получить хорошую порцию шёпотов полуночного леса. Меч Мужества не вмещался в коробку, и Миша пока положил его на подоконник.

У лифта он наткнулся на дядю Женю.

– А, натуралист! – дядя игриво постучал ногтём по коробке. – Все свои поделки забрал, ничего не забыл? Ну, беги, беги. – При этом мыслями дядя был явно не здесь – слишком холодно и тяжело смотрели его глаза.

Потом Мишу захватила идея. А что, если действительно забыть Меч в пустой квартире – так, на пару деньков. Это будет настоящее испытание. Может быть, это закалит его?

Вернувшись в комнату, Миша раскрыл окно и спрятал Меч за приоткрытую створку. Для верности он и занавеску задёрнул. Занавеску потом сняли, но Меч так никто и не заметил. У бригады, вызванной дядей Женей, по поводу открытого окна не было никаких указаний, дядя Женя почему-то и сам не потрудился его закрыть, а Миша держался от окна подальше, чтобы не привлекать излишнего внимания – ему хотелось избежать объяснений.

Уже на следующий день Меч был лишён укрытия – порывом ветра окно распахнуло настежь.

Глава 5. Томление на новом месте

Элитный посёлок, где дядя Женя «прикупил» домик, прятался за высокой бетонной стеной. Поверху вилась колючая проволока. Миша подозревал, что она под током. По ночам охрана посёлка спускала собак. Собаки были прекрасно вышколены – не выли, не гавкали беспорядочно, передвигались почти бесшумно.

Миша наблюдал за ними из окна. Они пробегали в круге света от фонаря и исчезали во тьме. В первую ночь он вышел на крыльцо. Тотчас по ту сторону калитки возникла собака, села и уставилась на него колючими злыми глазами. Мише стало жутко, и он ушёл в дом.

В общем-то, можно было не бояться – дом окружал забор – изящная витиеватая, но прочная металлическая решётка, а калитку запирал магнитный замок.

Меры безопасности этим не исчерпывались. Над крыльцом висела видеокамера, а в комнатушке у входа днём и ночью сидел охранник и пялился на экран.

Миша чувствовал себя совершенно раздавленным такой серьёзной защитой.

И в лес и на озеро его постоянно провожал другой охранник. Вёл он себя прилично – ходил поодаль, смотрел в противоположную от Миши сторону, и всё же… Не будешь же при нём собирать росу или ловить стаканчиком эхо?

– Погоди, пообвыкнешь, – говорил ему дядя Женя. – Я вот охрану замечаю, когда она мне нужна. А так – мы просто существуем на параллельных курсах. Теперь тебе без охраны нельзя. Уже пол-Москвы знает, что я обзавёлся племяшкой. А кое-кто имеет на меня зуб. Ещё решит на тебе отыграться. Ходи пока под присмотром.

И Миша ходил. Вроде как вместе, но – на параллельных курсах. Вроде и с человеком, но на самом деле – один. Одиночество захлестнуло Мишу. Он привык к уединённому образу жизни, но это было совсем другое.

Раньше его спасала возможность слиться с природой, ощутить себя её частью. Теперь же и на самой красивой поляне он чувствовал свою отстранённость. Выпав из привычного мира, он потерял надёжное основание жизни. Никогда ему ещё так не хотелось на кого-нибудь опереться. И прежде Миша свою самостоятельность ощущал не как собственное достижение, а скорее как некую внешнюю неизбежность. Сейчас он готов был от неё отказаться, это было несомненное зло.

Миша пробовал дозвониться до Леонида Бенедиктовича – телефон молчал. Несколько раз он набирал номер родителей. Там работал автоответчик, разговаривающий по-английски. Оставлять сообщение не хотелось.

Он попросил у дяди Жени разрешения съездить к себе на квартиру.

– Зачем? – удивился тот. – Тебе у меня плохо?

– Нет, просто…

– А, понимаю, – ностальгия. Обманная штука. Кажется – вернёшься и окунёшься в прежнюю жизнь. Ан нет. И место то же, часто и люди те же, а жизнь – ушла. Ты изменился, и всё – не так. Смотришь на то, что было, и понимаешь, что этого уже нет. Травить душу, вот как это называется. – Дядя весело фыркнул в усы. – Ты меня слушай, я – мудрый. Впрочем, словами жизни не научишь. Собирайся, поехали.

Дядя оказался прав. Мишина отстранённость не исчезла, наоборот, только усилилась. Квартира казалась мёртвой. Ещё несколько дней назад она была его домом, теперь же это было просто место, и если взгляд из окна и рождал какие-то воспоминания, то воспоминания эти были смутные и пыльные, как будто пролежали уже не один десяток лет. Дом его был не здесь. А где? Миша затруднился с ответом. Похоже, что больше у него вообще не было дома. Ему стало себя невыносимо жалко, он даже хлюпнул носом

– Гляди-ка, – раздался весёлый дядин голос, – в прошлый раз мы забыли закрыть окно. Хорошо, что здесь оставались лишь стены. Иначе быть бы нам обворованными, факт.

И тут, пока дядя закрывал окно, Миша осознал другой непреложный факт – Меч Мужества исчез. Его не было. Кто-то взял его, и мимикрия не помогла. Это был сокрушительный удар. Миша сел на пол и разревелся.

Дядя Женя дал ему поплакать. Потом подошёл и взъерошил волосы на голове.

– Ну-ну, мужик, давай без истерик. Через это надо пройти. Человек, как ящерица, должен уметь терять свой хвост. То, что в прошлом, – уже прошло. Хвост отрастёт снова. Посмотри на это дело и так: что тут есть? Четыре стены. Стоят ли стены слёз?

– Не в этом дело, – вздохнул Миша, вставая на ноги.

– А в чём? – спросил дядя, подавая ему платок.

Миша вытер слёзы и высморкался.

– Я тут потерял одну вещь.

– Из твоих поделок?

Миша кивнул.

Дядя, закусив губу, какое-то время буравил его взглядом.

– Ты уверен? Я лично обошёл квартиру перед отъездом – ничего не было.

– Я оставил его на окошке, за створкой, – признался Миша.

Дядя опять покусал губу.

– Что ж, – сказал он хрипло, – самое надёжное место. Поздравляю. Приманка для вора.

Он явно рассердился.

– За тобой всё же надо приглядывать. – Это было всё, что он сказал на обратном пути. Впрочем, Миша и не напрашивался на разговор.

Глава 6. Лицеисты нашего времени

Первое сентября Миша встретил с радостным чувством. Что-то обязательно изменится. Линия жизни и линия горизонта вот-вот должны вильнуть и лечь уже совсем по-другому. Его ждали новая школа и новые товарищи. Чтобы успевать в старую школу, пришлось бы вставать в половине шестого. Сил на такой ежедневный подвиг у него не было. Поэтому Миша легко согласился на предложение дяди Жени перевестись в здешний лицей.

Лицей помещался в старом особняке, навидавшемся многого за свои сто лет, да не просто сто, а, пожалуй, и с хвостиком. Фасад его и сейчас выглядел довольно уныло, словно дом нахмурился, неодобрительно посматривая на нынешние обстоятельства жизни. Внутри, однако, всё было перестроено. Горел яркий свет. Подвесной потолок радовал своей белизной. Стены были покрашены в самые неожиданные цвета. В дверях в золотых ободках блистали чистым стеклом оконца.

Класс был небольшой – за партами сидело всего пятеро, Миша вошёл шестым и последним. Не успел он сесть, как ему в шею стукнула пулька. Он обернулся. Сидящий сзади наискосок через проход рыжий мальчишка прицелился пальцем и сказал – «Пуф!». Миша пожал плечами и посмотрел на доску, где учительница писала тему урока. В затылок ударила новая пулька. Довольно больно.

– Лобов, прекрати сейчас же! – зашипел сзади девчоночий голос.

– Пуф! – это, видимо, был выстрел из пальца.

– Дети, тише, – сказала учительница и повернулась к классу.

До конца урока Миша был поражён ещё трижды. И каждый раз повторялось: девчонка шипела – «Лобов!», Лобов отстреливался, а учительница просила тишины.

Миша недоумевал, почему она терпит такое. В старой школе виновные немедленно были бы вызваны к доске, а то и выставлены за порог класса. Здесь же предстояло выкручиваться самому.

На переменке Миша решительно подошёл к Лобову;

– Стреляемся после уроков.

Тот посмотрел ленивым взглядом:

– А может тебе морду набить?

– Давай. Это просто. Ты сильнее, у тебя это получится. Это джентльмены заботятся, чтобы у противников были равные шансы. Но здесь джентльменов нет.

– Джентльменов нет, – мрачно подтвердил Лобов. – Ты откуда такой взялся?

– Из Москвы.

– Хорошо, что не из Владивостока. Из какого посёлка?

– «Лесное озеро».

– Жорик, это твой земляк, привечай.

Одноклассники топтались тут же, – мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Но стоило Лобову воззвать к одному из них, как все сразу сошлись в одну группу – Лобов в центре. Чёрненький вертлявый мальчик пролез между Мишей и Лобовым.

– А, сосед. Теперь нас тут большинство. Я и Иринка – тоже из «Озера». Ванюша, – он кивнул в сторону Лобова, – и Эля – из «Ключей», а Карен у нас вообще деревенский.

– Ты его не слушай, – тихо сказал Карен, – наврёт.

– А где я наврал? У тебя адрес какой? – Деревня Самойлово. Вот деревенщина ты и есть!

– Деревня Самойлово. Посёлок хлебозавода. Мы там дом купили, – уточнил Карен.

– Стало быть, не только деревенщина, но ещё и булочник, – не унимался Жорик. – А ты где в «Лесном» живёшь? – повернулся он к Мише. – У тебя какой номер?

– Шестнадцать, – прозвучало, как будто Миша представился, только вместо имени – номер. «И забавно и обидно, – подумал Миша, – как быстро ты можешь потерять свою отдельность и непохожесть, оказаться встроенным в какой-нибудь числовой ряд, сам того не желая и почти ничего не сделав для этого».

Впрочем, непохожесть ему тут же вернули.

– Ого! – заликовал Жорик. – Да ты у нас мистер Пол-участка. Господин Пол-усадьбы. Полусадик. Палисадник, одним словом. Ребята, разрешите вас познакомить с миленьким Палисадником. Во избежание телесных травм, цветы просьба не рвать!

– Жорик!

Словоизвержение прекратилось.

– Объяснись! – Потребовал Лобов.

– Да всё проще пятёрки по физике, – Жорик развёл руками. Руки – ладонями вверх, мол, никаких задних мыслей. – Участки у всех стандартные, ровные квадратики. Но видимо, кто-то поиздержался и половину участка продал. Все домики посредине стоят, а шестнадцатый жмётся к забору. Бедный такой родственничек. И сам поменьше других, и земли вокруг почти не осталось. Да вот Иринка подтвердит, она на него через забор каждый день смотрит.

Лобов посмотрел на серьёзную высокую девочку с короткой стрижкой. Та тихо сказала:

– Правда.

– Ну, быть тебе Палисадником, – Лобов покровительственно хлопнул Мишу по плечу. Вышло довольно сильно и больно. – А теперь в класс.

Мише было досадно, что он не сказал последнего слова. Получилось, как будто он принял кличку. Теперь отстоять своё имя будет намного сложнее. Было ещё нечто, заставляющее задуматься: девочка с задней парты оказалась соседкой по дому. И как он её раньше не замечал? Теперь же придётся заметить. Как скоро они столкнуться вне школы, и как себя при этом вести? На последний вопрос Миша не мог придумать ответа.

Глава 7. Волшебник на разведке

Леонид Бенедиктович повесил Меч Мужества на стенку напротив своего любимого кресла. Для этого всего-то потребовалось вкрутить два шурупа. Зато теперь каждый день, когда после утреннего кофе он по привычке садился на традиционные пятнадцать минут – привести свои мысли в порядок, первое, что приходило ему на ум – что с Мишей? Где он?

На третий день выкристаллизировалось решение. Не будет ничего плохого в том, если Леонид Бенедиктович разыщет своего маленького друга. Даже пусть Мише и не нужна помощь: если у него всё хорошо, он просто обрадуется новой встрече. Впрочем, обрадуется ли? Если бы Мише хотелось увидеться, просто поговорить – он наверняка бы позвонил. Может быть, Миша устал от их разговоров? Не очень-то интересно общаться со взрослым, который то и дело даёт тебе понять, что он знает больше и что его взгляды на мир верней.

Только тут Леонид Бенедиктович осознал, как он привязан к Мише. Стоило допустить, что он Мише больше не нужен, как внутри словно что-то заскрипело и заскрежетало. Леонид Бенедиктович сморгнул и удивился, как в его комнате стало тускло.

Он встал и подошёл к окну, чтобы посмотреть, хорошо ли вымыты стёкла. Стёкла сверкали чистотой и пропускали все солнечные лучи без задержки. Небо было ясным, и солнце вливалось в комнату щедрым потоком.

К сожалению, тени, ложащиеся на душу, не подчинялись волшебному таланту Леонида Бенедиктовича. Но он знал и другие методы. Надо действовать!

В районе, где жил Миша, было несколько школ. Скорее всего, он учился в одной из них. И если допустить естественный ход вещей, в школе должна быть информация – ведь кто-то должен был забрать Мишины документы для передачи на новое место учёбы.

План выглядел просто – пойти, расспросить, узнать, – но, как выяснилось, на практике выполнению не подлежал. В одной из школ с Леонидом Бенедиктовичем отказались разговаривать – по какому праву он интересуется кем-то из учеников? «Он что, ваш родственник?», – завуч испытующе посмотрела на Леонида Бенедиктовича поверх очков. Взгляд был отточен до строгости на бегающих глазках нашкодивших учеников, – «Вы его опекун? Ах, нет? До свидания!»

В другую школу просто не удалось пройти. Хмурый охранник оказался глух к любым доводам и крайне скуп на слова. Самым популярным словом у него было «нет», да и то он удосужился сказать не более двух раз, в остальных случаях ограничившись отрицательным покачиванием головы.

Конечно, можно было бы придумать что-нибудь убедительное, но Леонид Бенедиктович не любил врать. С каждой произнесённой ложью – это явственно чувствовалось – он терял в способности управлять тенями. Способность потом восстанавливалась, но долго и неохотно. Ложь забивала источники волшебства, – так он объяснял себе этот эффект.

Озадаченный, Леонид Бенедиктович шёл вдоль новой высокой ограды, за которой пряталась школа; рядом бежала его тревога, щетиня шерсть на затылке. День уходил впустую. Вдруг он почти столкнулся с растерянно улыбающейся девушкой. Леонид Бенедиктович сбил бы её с ног, с головой уйдя в свои мысли, если бы тревога не дёрнула поводок.

Девушка крутила в руках бутылку с нарзаном. Упрямая крышка не поддавалась, и, перехватив сочувственный взгляд Леонида Бенедиктовича, она протянула бутылку ему.

– Может быть, у Вас получится. Откройте, пожалуйста!

Леонид Бенедиктович приложил силу, крышка сдвинулась. Бутылка зашипела, и нарзанная струя щедро окатила волшебника.

Глаза девушки вспыхнули. Она, было, прыснула, но вовремя спохватилась.

– Ой, извините, – сказала она деланно-сочувственным голосом. – Наверно, я её слишком взболтала.

С подбородка капало. Мокрая футболка противно липла к телу. Леонид Бенедиктович и сам понимал, как он смешон. Без лишних галантностей, он отдал девушке бутылку и быстро ретировался. Девушка ещё какое-то время крепилась, но не успел он дойти до угла, как услышал её звонкий прерывистый смех.

Ехать переодеваться было бессмысленно – за то время, пока доедешь до дома, футболка высохнет трижды, но и ждать, пока это случится в первый раз, Леонид Бенедиктович не собирался. Набредя на спортплощадку, он снял футболку, придав себе независимый вид физкультурника, и повесил её на забор. Широкая тень, как тряпка, легла на асфальт. Леонид Бенедиктович отжал её взглядом и, убедившись, что на него никто не смотрит, поменял тень и футболку местами. Теперь оставалось лишь поднять с асфальта сухую футболку и стряхнуть с неё пыль. Что он и сделал.

Напоследок Леонид Бенедиктович решил ещё раз пройтись под окнами Мишиной квартиры. Вдруг там он сумеет найти какую-нибудь ценную мысль.

Вот и знакомый подъезд. Леонид Бенедиктович остановился и прислушался к голосу вдохновения. Внутри было тихо.

– Что, милок? Никого нет. Все уехали. – У подъезда на дряхлом стульчике сидела старушка в тёплой вязаной кофте. Она заинтересовано разглядывала Леонида Бенедиктовича, примериваясь, можно ли раскрутить его на разговор.

«Вот оно. Эврика!» – подумал Леонид Бенедиктович. Главное теперь – не вспугнуть.

– И мальчик? – поинтересовался он осторожно.

– Какой мальчик? – как бы удивилась старушка. Её глаза хитро поблёскивали.

– Миша.

– Хороший мальчик. Вы его знали?

– Он мой ученик. – Это была не совсем ложь. Леонид Бенедиктович действительно хотел кое-чему научить Мишу. Но вряд ли Миша относился к нему как к учителю. Леонид Бенедиктович почувствовал, как заложило грудь, – пожалуй, к волшебству ему сегодня больше прибегать не придётся.

– А, вы давали ему уроки… – покивала головой старушка. – Какие?

– Мастерства. – Неприятное чувство в груди усилилось. «А если бы я сказал правду, был бы от этого толк?» – спросил он сам себя. Подразумевался ответ, что толка бы не было. Но поручиться за это головой Леонид Бенедиктович не мог. Пора было переходить к контрвопросам.

– Так что, говорите, он уехал? Придётся зайти попозже. – Начав врать, сложно остановиться. «Больше не буду», – подумал Леонид Бенедиктович, – и следом: «А какова цена этому обещанию?».

– Нет. – Старушка торжествовала. – Он не уехал – он выехал!

– Выехал? – пришлось опять врать, выражая неподдельное удивление. Идеала неподдельности достичь не удалось, – не хватало профессионализма. Впрочем, старушка уже утратила бдительность.

– А так, милок. – Она спешила скормить ему информацию. Так бросают голубям хлеб – ради интереса посмотреть, как птицы будут жадно глотать попавшиеся им крошки. – Приехал грузовик, жёлтый такой, с чёрной надписью на боку «Перевезём Ваш комфорт». Вылезли из него грузчики, и давай шастать в дом да из дома. Шустро так. Вещи таскали. И Миша таскал. И мужик кругленький такой – на хомяка похожий. Уж не знаю, кем он Мише приходится, да только тот его «дядей Женей» звал. Погрузились они часа за полтора. Этот хомяк Мишу в свою машину посадил. Машина у него – из богатых. Большая, иностранная. Красивая машина. Оставил он Мишу в машине и к грузовику подошёл – рассказывать, куда ехать. То ли водитель глупый попался, то ли место такое хитрое, но сразу объяснить ему не удалось. Хомяк и щёки надувал, и усы двигал, чуть даже на крик не сорвался. Потом карту потребовал и ногтём по карте водил, дорогу указывал. – Старушка замолчала, потом сказала задумчиво: – Наверно, и вправду место хитрое – Лесное озеро. Сколько в Москве живу, а такого не слышала.

Коттеджный посёлок «Лесное озеро» довольно быстро отыскался на карте. Маленькая точка. В этой малости было своё преимущество – всё же не Москва, Мишу найти не трудно. Но был и недостаток – в такие посёлки чужих не пускали, без точного адреса на руках вряд ли удастся пройти дальше охраны.

Впрочем, у Леонида Бенедиктовича имелся план, как достать точный адрес. По пути домой он зашёл в итернет-кафе, и уже через десять минут знал, что «Перевезём Ваш комфорт» – это девиз транспортной фирмы «Жилая Москва», а также располагал её телефоном.

Ближе к вечеру он позвонил. Пришлось опять врать.

– Девушка, не могли бы Вы мне помочь? Я из коттеджного посёлка «Лесное озеро». Мой сосед говорит, что его вещи перевозила то ли ваша фирма, то ли «Частные перевозки» (а это был подсмотренный по Интернету злейший конкурент «Жилой Москвы»). Ему очень понравилось. Я, знаете, тоже планирую скоро переезжать… Не могли бы Вы посмотреть, не вы ли делали эту доставку?

– Когда?

– В конце августа.

– «Лесное озеро», шестнадцатый коттедж?

– Совершенно верно, спасибо.

Теперь Леонид Бенедиктович знал, где находится Миша.