Текст книги "Три дня без любви (сборник)"

Он указал на ведро, наполненное потрепанными полиэтиленовыми бахилами.

«Классно маскируются, – подумал Вадик, – регистратура, лицензия, бахилы… Сейчас карточку начнут заполнять. Видать, секут их серьезно».

На кухонном столе стояли кассовый аппарат и монитор компьютера. Ну дают ребята! Творчески подходят к вопросам конспирации. В каком борделе будут ставить кассу?!

Парень присел на вращающийся стул к клавиатуре компьютера.

– Вас надо зарегистрировать. Никаких документов не требуется. Просто назовите фамилию и имя.

– Зачем? – насторожился Никита.

– Ну… Так полагается… Для отчетности. Но не волнуйтесь, все абсолютно анонимно. И потом, если вы станете постоянными клиентами, вам будут предоставлены бонусные скидки и вы сможете участвовать в конкурсных программах с ценными призами.

– Да?.. Ну это совсем другое дело. Тогда я Евпатий Эммануилович Неприторонный. Потомственный скотопромышленник, – выдал брокер.

Хорошо, хоть не Христофор Бонифатич. Администратор без тени улыбки вбил данные в компьютер.

– А вы? – обратился он к Вадику.

– Владимир Ильич Ленин, если это имеет значение, – представился он, прикидывая, какие ценные призы можно выиграть в подобном заведении.

– Благодарю… Господа, вам сообщили расценки?

– Сто долларов с человека по курсу ММВБ без учета НДС, – по-военному четко ответил Евпатий Эммануилович.

– Да, все верно. У нас пятидесятипроцентная предоплата, с вашего позволения. Лучше наличными. Терминал для кредиток временно не работает. За отдельную плату можно заказать напитки.

– Странно. Обычно расчет после, – с видом знатока заметил потомственный скотопромышленник.

– Я понимаю ваше возмущение, но на то есть объективные причины. Не волнуйтесь, вы получите чеки.

– Ага, и в течение двух недель сможем вернуть товар, ха-ха-ха… Ладно, выписывай.

Никита кивнул Вадику, мол, раскошеливайся. Тот не очень уверенно вытащил из бумажника четыре тысячные купюры. Администратор пробил чеки. Настоящие, с ИНН и прочими реквизитами. Дал сдачу и показал на коридор.

– Первый и второй кабинеты. Если желаете, можно принять душ. Это следующая дверь.

– Не желаем, – ответил за двоих биржевой брокер, – мы чистые. Вчера в бане были.

– Как хотите. У вас час. – Парень нажал на кнопочку шахматных часов, стоявших рядом с компьютером. – Приятного массажа.

В прихожей посчитались. «На златом крыльце сидели…» Вадику достался номер один.

– Выпивку не бери, чувствую, ценник у них нереальный. Удачи, – шепнул Никита и уверенно рванул на себя ручку двери с цифрой «2».

Вадик открыл не так уверенно. Где-то даже стеснительно, словно шел к стоматологу, собиравшемуся удалить зуб.

– Можно?

– Конечно…

Она сидела возле окна, в небольшом кресле, закинув ногу на ногу. И действительно походила на Джессику Альбу. По крайней мере лицом; фигуру скрывал традиционный белый халат. И вряд ли это фотошоп. Светлые волосы были убраны в аккуратный пучок на затылке. Рядом, на журнальном столике, благоухали баночки с какой-то дрянью. Сексодром, замаскированный под массажный стол (даже с дыркой для лица), стоял у противоположной стены. Под потолком висел небольшой телевизор, транслировавший «Лебединое озеро». В углу за ширмой вешалка для одежды. И никаких намеков на продажный разврат вроде веселых картинок с обнаженными красотками.

– Как вас зовут? – улыбнулась массажистка, словно продавец в дорогущем бутике. То есть максимально широко.

– Ленин… То есть… Вадим.

– А я Сандра… Проходите. – Она кивнула на второе кресло.

Вадик прошел, сел. Ботинки в бахилах пока не снимал.

– Сандра – это псевдоним?

– Нет. У меня отец американец. Бывший дипломат. Полностью я Сандра Брюсовна.

Интересно, а у Николь кто папашка? Не Депардье случайно? Тоже приезжал к нам на съемки.

Он совершенно не представлял, как себя вести. Идиотизм, дожить почти до двадцати восьми и ни разу не сходить в бордель! Хотя бы на экскурсию. Кому сказать… Как тут у них заведено? Словесная прелюдия или сразу на массажный стол? Не спрашивать же у Альбы, тьфу ты, Сандры Брюсовны.

– Вам какой массаж? Полный или только верхний? – оторвала его от насущных мыслей дочь бывшего дипломата.

– Хм… Я не помню… Кажется, полный… Друг договаривался.

– Полный немного подороже.

– Тогда полный.

«А интересно, верхний это как?»

– О’кей… Прежде чем приступить, я хотела бы задать пару вопросов.

– Да, конечно…

– У вас не было проблем с давлением? Просто при массаже оно может немного подняться.

Да, Вадик слышал, что во время акта некоторые мужики дают дуба. Но он еще не дорос до такого возраста.

– Нет, проблем нет…

– А с кожными заболеваниями?

Логичней было бы спросить про венерические. Но скорее всего, это и имеется в виду.

– Не жалуюсь.

– Хорошо… Мне кажется, Вадим, вы чем-то взволнованы. И выглядите немного устало.

Вот она высшая деликатность! Бесплатная женщина спросила бы по-простецки: «Кто это тебе морду набил?»

– Да… Просто… Понимаете, Сандра… У меня семейные проблемы. С женой. – Вадик не стал ничего придумывать. Вернее, сначала хотел придумать, но потом решил – зачем? Через час они расстанутся, и она забудет его. Зато он сможет выговориться.

– Серьезные проблемы? Или просто поругались?

Опять очень деликатно. Славно так поругались, до синяков…

– Серьезные… Она… В общем… Уходить хочет. – Он не рискнул признаться в том, что уже получил на макушку рога.

– А вы ее любите?

– Ну да… Люблю.

– Она как-нибудь объяснила это?

– Нет еще… Я чувствую.

– Да, такое случается. У любой, даже самой преданной женщины иногда возникают мысли о новых романтических отношениях на стороне. Знаете, быт, рутина, никаких эмоций, а тут что-то свежее. И кстати, в любой измене виноваты оба. Кто-то умный сказал, что в любви не бывает измен. Бывают изменения.

Сандре Брюсовне надо было не в проститутки идти, а в психотерапевты.

– В чем это я виноват?! Я, что ли, мужиков домой приводил?! В смысле женщин? Взяла – и ни с того ни с сего.

– Ни с того ни с сего не бывает, – улыбнулась массажистка. – Возможно, вы стали уделять ей меньше внимания. Женщины чутко реагируют на подобные вещи. Постепенно, по капельке это накапливается, и они находят того, кто уделяет больше.

– Сколько надо, столько и уделял.

– Да? Боюсь, это вам только кажется… Вы когда ей в последний раз комплименты говорили? Пускай банальщину всякую, типа, как ты сегодня классно выглядишь! Вы ж, мужчины, своих половинок все больше критикуете. Оделась не так, накрасилась вульгарно, ноги кривые… Ну это уж я утрирую – за такие слова можно и не только согрешить.

Что «не только» – Вадик уточнять не стал.

– Прописная истина: женщина любит ушами… Только вы об этом забываете. Ну что, жалко, что ли, пару добрых слов сказать между делом? Ну, сыграйте, в конце концов. Пусть почувствует себя единственной-неповторимой. Не такой, как все. Хоть день поживите ее интересами.

– Я жил, – как-то без должной уверенности ответил клиент.

– Это, конечно, не мое дело, но какой у вас распорядок? Утром на работу, вечером к телевизору или компьютеру. На выходных снова телевизор. Иногда поход в кино или поездка к родителям. И так из года в год. Полная заштампованность. Жена превращается в предмет обихода… Но не милым единым сыт человек, в смысле женщина. Она ведь тоже личность. И если вы в ней эту личность не видите, грош вам цена как мужчине. Вы ж думаете, штамп в паспорте – гарантия ваша пожизненная и вам жену в случае поломки заменят. Ага. Чай не телевизор купили.

– Я не думаю так…

– Это вы себя успокаиваете… Увы, но любовь, как и многое другое в этой жизни, надо доказывать. Даже если и доказывать вроде бы нечего. – Она усмехнулась. – Я уверена, что сейчас вы бы вряд ли прыгнули ради своей жены с моста, хотя в начале вашего романа сделали бы это не задумываясь.

– Какого моста?

– Это так, к слову. Можно и не с моста…

«Да и тогда не прыгнул бы. Высоты боюсь с детства… Не, она точно психотерапевт. Между прочим, часики шахматные тикают. Она так и будет лекцию читать?»

– Знаете, мир меняется с бешеной скоростью. А мы меняться не успеваем… Ну, ладно, я, наверно, вас утомила… Не переживайте. Все образуется. Приступим? А то время идет, а за время платите вы… Раздевайтесь.

– Совсем?

– Да. Не стесняйтесь. Ничего принципиально нового я не увижу.

Это уж точно. Удивить ее вряд ли получится.

Сандра Брюсовна поднялась с кресла и принялась медленно расстегивать пуговки на халате.

Он начал с ботинок.

И опять вспомнил Лерку. Что за чертовщина? Почему все, к чему он прикасается, вызывает такие ассоциации? Даже ботинки.

Он долго выбирал новые туфли. Идти на первое свидание в старых, покоцанных, со сбитыми каблуками как-то несолидно. Выклянчил у матери из «гробовых», как она называла деньги, откладываемые на всякие непредвиденные события. Любовь сына, видимо, подпадала под эту категорию.

В крупные магазины соваться не имело смысла – там на выделенную сумму можно было только тапочки купить. Зато в подвале с вывеской «Обувь из Италии» оказалось раздолье. Вадик перемерил все, что ему принесла продавщица восточной внешности с ярко выраженным итальянским акцентом. Наконец остановился на коричневых штиблетах, украшенных орнаментом из дырочек. У него имелся коричневый костюм, и теперь к нему будут ботинки.

– Очень хорошие туфельки, – затараторила женщина, – из последней коллекции. «Поллини», слышали фирму? Так это их филиал. Но качество не хуже. Натуральная кожа, дизайн. У нас прямые поставки, поэтому цены ниже, чем у других. Сноса не будет. Пройдись, пройдись, не стесняйся.

– По-моему, жмут. Других размеров нет?

– Эти самые большие. А жмут, потому что новые. Где ты видел ботинки, которые поначалу не жмут? Через два дня разносятся, не переживай!

– А точно итальянские?

– Только вчера из Милана! Прямо с фабрики. Вот этикетка!

Этикетка со штампиком «Made in Italy» подтверждала искренность слов. Вадик еще раз подошел к зеркалу, полюбовался своими ногами, обутыми в настоящую Италию, и наконец согласился.

О том, что поспешил с выбором, он понял, дойдя от метро до Исаакиевского собора, на ступенях которого они с Лерой договорились встретиться. Ботиночки не растянулись, как обещала торговка. Капкан для волка скорее бы растянулся. Похоже, филиал фирмы «Поллини» прятался от людских глаз в соседнем с магазином подвале. В итоге каждый шаг вызывал удивительно «добрые» эмоции.

– Куда пойдем? – спросила Лера после протокольных приветствий.

– Здесь неплохая пельменная есть, – предложил подготовившийся к встрече кавалер, изучивший все близлежащие предприятия общепита, кроме, разумеется, дорогих, – можно посидеть.

– А давай лучше просто прогуляемся. Смотри, какая погода замечательная. А в кафе всегда посидеть успеем. Пойдем по набережной. – Она указала в направлении Невы.

– С удовольствием, – сжав зубы, ответил Вадик.

Признаться едва знакомой девушке, что ему жмут новые ботинки, он посчитал позором. Как-то это неромантично. Когда дошли до Медного всадника, Вадику хотелось одного – упасть на траву, а туфли из последней коллекции зашвырнуть в Неву.

– Тебе нездоровится? – заметив скорбь на лице кавалера, поинтересовалась Лера.

– Что ты! Я чувствую себя как никогда хорошо! – пряча стоны под улыбку, ответил молодой человек.

В тот день они дошли пешком до Таврического садика, это версты три от Исаакия, затем прошвырнулись по Литейному до Невского, попетляли по живописным улочкам возле Владимирской церкви, в общем, совершили большую пешеходную прогулку по живописным местам родного города протяженностью примерно километров десять. Перерыв сделали только один – перекусили в недорогом китайском ресторане, взяв по рекомендации китайского официанта «свиняя в кляре». Слово «свинина» китаец еще не выучил.

Домой Вадик возвращался босиком, будучи сам похожим на свиняя. Его не хотели пускать в метро, но он показал контролеру левую ногу, и стоявший рядом постовой сочувственно заметил: «Только ампутация».

Отмокал от первого свидания начинающий ухажер неделю, вздрагивая каждый раз при виде каких-нибудь ботинок. Но гордясь тем, что не показал себя слабаком.

Спустя год Лера призналась, что тогда тоже купила новые босоножки. Тоже итальянские. Из Милана. И тоже терпела. Как странно устроен влюбленный человек. Вынесет все. Сейчас бы Вадик ни секунды не стал бы терпеть. Он же не идиот. Хотя, если верить внутреннему голосу, по-прежнему влюбленный.

Его опять стали терзать сомнения: а все ли правильно он делает? Но кто-то голосом друга Никиты нашептывал: все нормально, старик! Пришел в бордель – блуди! Отомсти ей по-взрослому! Правильно, что выбрал полный массаж! Молодец. Мы все болеем за тебя!

Он наконец развязал шнурки, стянул ботинки вместе с бахилами и носками. Ушел за ширму и повесил пиджак на вешалку. Через голову стащил рубашку с майкой. Сделал резкий выдох, словно хотел выпить водки, и скинул оставшуюся одежду. Выглянул из-за ширмы. Халатик лежал на кресле. Сама же Сандра Брюсовна теперь была облачена в обтягивающий топик и укороченные спортивные бриджи, из-под которых заманчиво выглядывала полоска от трусиков. На ногах тапочки-вьетнамки. Отвернувшись к окну, она разогревала ладони, растирая их друг о друга. В каждом движении чувствовался профессионализм.

– Когда разденетесь, ложитесь. Лицом вниз, – на всякий случай уточнила она.

Вадик прыгнул из-за ширмы на стол, засунул лицо в дырку. Как тогда у Ашота Арутюновича. Вернее, у Лерки.

Ну сколько можно ее вспоминать?! Все, выкинь из башки! Расслабься и получай удовольствие.

Сандра подошла к Вадиму, положила руки ему на спину.

– Не холодные?

– Нормально.

– А спинка-то проблемная. Сколиоз. Работа сидячая?

– Да уж не лежачая, – подколол продажную женщину клиент.

Она не обиделась. И начала трудиться, осторожно обходя синяки, оставшиеся от вчерашней бани. Вадик, прошедший в свое время длительный курс массажа, отметил, что массировала она довольно профессионально. Сначала разогрела спину и поясницу, затем приступила к шее. Не использовала никаких кремов или мазей. Конечно, у нее была немножко другая техника, чем у Ашота Арутюновича или Лерки, но чувствовалась школа. Неплохая школа.

– Вадим, вы сильно напряжены. Расслабьтесь…

Еще бы не напрягаться? Все-таки в первый раз в жизни жене изменяю…

А изменяю ли?!.

Кажется, прошло уже четверть часа. А она продолжает массировать спину. Я понимаю, маскировка, но не до такой же степени?!

Или это действительно настоящий массажный кабинет?! Нет, нет, не может быть. Он собственными глазами видел рекламу на неприличном сайте. Где Сандра Брюсовна в откровенном белье и позе. Рядом с этим самым столом, на котором он сейчас лежал!

Из-за стенки послышался блаженный стон скотопромышленника Евпатия Эммануиловича. Фу, все в порядке. Видимо, у Сандры такой метод – разогреть клиента, завести ладошками. Ну, давай, давай, заканчивай с шеей. Время тикает.

Пальчики забегали по сколиозному позвоночнику, словно по клавишам пианино. Очень возбуждает! Да, это стоило сотки баксов. Не самодеятельное подражание немецким фильмам, а оригинальность. Новизна!

Блин! Никакая не новизна! Ведь в первый раз он стал мужчиной тоже на массажном столе! Ну точнее, на обеденном, приспособленном под массажный… Не в кровати, как все хорошо воспитанные люди, а на столе. Да еще на квартире будущего тестя.

И это возмужание до сих пор отдавало болью в пояснице. Поэтому и не забывалось.

Они пришли из кино. Фильм был скучным и длинным, как спагетти, спина изрядно ныла. Лера заметила, что Вадик потирает поясницу.

– Болит?

– Немного.

– Давай помассирую.

Она задрала ему рубашку и, словно мочалкой, ладонью растерла спину.

– Нет, так неудобно. Надо лечь на что-то жесткое. Можно раздвинуть стол в комнате.

Стол был изготовлен еще в социалистической Югославии. Лерка рассказала, что родители по большому блату купили его, когда она ходила в детский садик. Подобные вещи тогда покупали на всю оставшуюся жизнь, поэтому, когда прошел срок эксплуатации, его все равно не выбросили. По прошествии стольких лет стол сохранил свои прочностные характеристики – выдержал вес молодого тела, а чуть позже сразу двух. Нынче на территории бывшей социалистической республики вряд ли производят такие столы. И какой смысл было затевать войну?

Лера обработала спину, а потом, словно в шутку, поцеловала Вадика в шею. Но этого хватило для заводки, все-таки просмотренный только что фильм был про любовь, да еще и с откровенными сценами. Правда, в отличие от героев картины, у них все случилось гораздо быстрее. Потому что стол, даже югославский, не приспособлен для подобных целей. И в инструкции по эксплуатации не написано, что заниматься любовью на нем не рекомендуется – можно повредить полировку. Да и вообще скользко. В результате не успевшее начаться грехопадение закончилось обычным падением. Первым пола коснулся счастливый Вадик. Больной спиной. Подставить руки не успел, ибо заняты они были другим. Более приятным. Лерка повредила только коленку. Не хило так повредила. С внутренним кровоизлиянием. Когда она прикладывала к ней пакет со льдом, а Вадик с трудом натягивал носок, со службы вернулся тесть. Разогрел борщ и пришел с тарелкой в комнату смотреть любимый сериал «Пехота». Уселся за стол, на котором десять минут назад случился небезопасный секс и молодые люди практически стали взрослыми. Если б Иван Сергеевич про это узнал, мог бы поднять рюмку. Или застрелить обоих из наградного ствола. Он, как боевой офицер, прошедший «горячие точки», отличался патологической непредсказуемостью.

В травматологическом пункте Лерке откачали из колена девяносто граммов крови. На вопрос врача, где вы получили травму, она ответила, что оступилась в темном кинозале. И на всякий случай предъявила билет.

– Так не больно? – Сандра Брюсовна ущипнула Вадика за позвонок.

– Красота, – простонал он, предчувствуя приближающуюся измену.

Руки опускались все ниже и ниже. Да, да… Сейчас начнется. Как она умеет! Надо на чай оставить.

Он уже находился в том сумрачном состоянии, когда рассудок глушится похотью, как рыба динамитом. Когда угрызения совести тонут в нахлынувших волнах животной страсти и мечтаешь только об одном – чтобы не свело спину.

О! Она волшебница! Волшебница изумрудного массажа. А он Храбрый Лев.

Он почувствовал возле затылка ее возбужденное дыхание. «Winter fresh»! Сейчас она поцелует его, и прелюдия закончится. Начнется симфония.

Три, два, один…

…Пуск!

…Стол под Вадиком подпрыгнул так, словно под ним была заложена противопехотная мина. Прыжок сопровождался звуком, похожим на выстрел полуденной пушки со стен Петропавловки. А еще спустя секунду дверь комнаты номер «1» распахнулась под ударом тяжелого берца, не обутого в бахилу.

– Всем лежать, суки! Руки за голову!!!

Вадик и так лежал, а Сандра Брюсовна, едва услышав слово «всем», тут же рухнула на пол, прикрыв затылок руками. Но, видимо, недостаточно быстро, или ворвавшийся страдал острой близорукостью.

– Я сказал, лежать! – повторил он и для убедительности нанес ей удар кулаком по корпусу.

Потом тем же кулаком потревожил только что отмассированную поясницу Владимира Ильича Ленина. В результате чего последний спикировал с теплого стола на холодный линолеум, приземлившись рядом с несчастной путаной. По традиции последних дней, опять носом.

– Устроили притон, прошмандовки! Все, теперь в другом месте массаж делать будете!

…Когда голого Вадика волокли за волосы по коридору, он успел заметить лежавшего без движения администратора с рамкой от лицензии на шее и обнаженную задницу своего друга Евпатия со следами свежего насилия. Надо ли говорить, что задница тоже не двигалась. Еще он засек оператора с камерой на плече, тщательно фиксировавшего происходящее.

В загоне милицейского «козлика», куда его затолкали вместе с визжавшей, как автомобильная сигнализация, Николь, он понял одну нехитрую вещь.

Измены сегодня не случится, и деньги ему никто не вернет. Теперь он понял, почему с них взяли предоплату.

И что они, кажется, крупно влипли.

* * *

– Прямо смотрим! В объектив!

Щелчок, вспышка.

– Теперь правым боком повернись! Правым, а не левым, я сказал! Или по-русски не рубишь? Так сейчас быстро научим.

Вадик выполнил команду. Ему вспомнились американские полицейские фильмы, где арестованного героя снимают на фоне ростомера с табличкой в руках. Наверное, этим стоило бы гордиться. Что походит на героя. Но он не гордился. Хотя и держал табличку со своей настоящей фамилией.

– Простите, а разве можно фотографировать без разрешения?

Легкий тычок дубинкой в область печени был доходчивым ответом на поставленный вопрос.

– Самый умный, да? Другой стороной повернись. И не морщись, а то снова права зачитаем.

Подразумевалось, что дубинка по печени это и есть ознакомление с правами. Спрашивать, за что его задержали, он не рискнул.

После фотографирования его дактилоскопировали, испачкав руки какой-то черной дрянью. Но на этом процедура не закончилась. Сержант приволок из кладовки два ящика с мокрым песком.

– Так, – приказал он, отдышавшись, – в левый ящик наступаешь левой ногой, в правый – правой. Аккуратно.

Вадик оставил первый отпечаток, потом посмотрел на сержанта, подняв правую ногу.

– Какашка прилипла. Собачья. Наступил нечаянно.

Сержант скомкал чистый бланк протокола и кинул ему.

– Вытри.

– Вам надо, вы и вытирайте. А мне не мешает.

«Ой! Это нечаянно сорвалось… Сейчас снова будет

больно».

Сержант, однако, не воспользовался дубинкой. Выкинул протокол в корзину.

– Ладно, так наступай.

Потом он достал цифровой фотоаппарат и зафиксировал следы на карту памяти.

– Послушайте… А почему сразу нельзя сфотографировать? Без песка? – осторожно поинтересовался Вадик.

– Потому что вверх ногами получается, – спокойно ответил сержант, убрав в нагрудный карман фотик.

– А если я завтра, например, поменяю ботинки?

– Меняй что хочешь. А у нас приказ.

Он унес коробки, вернулся в дежурную часть и втолкнул Вадика в камеру с прозрачной стенкой, где уже на скамейке лежал администратор. Лежал, потому что сидеть не мог. О том, куда дели друга Никиту, Вадик не имел понятия, но очень хотел бы узнать.

Администратор, несмотря на трагизм ситуации, был спокоен.

– Чего мы сделали-то? – осторожно спросил Вадик.

– Не переживай, – парень выпрямился, освобождая для соседа место, – помурыжат да отпустят. Нас, вообще-то, местные менты не трогают. Мы отстегиваем за «крышу». А эти новые какие-то. Наверное, из управы. Или нравственного отдела. На рекламу купились. Дверь сломали, уроды. Да кассу под шумок прихватили, как пить дать. А шеф на меня повесит.

– А что, вы разве не… – Вадик попытался подобрать подходящее слово, но не смог, – разве не бордель?

– Еще не хватало. Мы массаж делаем. У Сандры высшее психологическое, у Николь диплом на подходе…

– Психологическое?.. Я заметил. А зачем ей массаж?

– Если б мы занимались тем, чем хотели, человечество давно бы вымерло от счастья, – с легкой грустью заметил администратор.

Видимо, он тоже занимался не тем, чем умел и хотел. И наверняка у него дома пропадал без дела бесполезный диплом какого-нибудь уважаемого учебного заведения.

– А как же сайт?

– А куда деваться? На обычную рекламу никто не клюнет. Вот и приходится. Тем более что у людей стереотипы – раз массаж, значит, проститутки. Вообще-то, это хозяина идея. А мы отдуваемся.

– Но ведь клиенты могут претензии предъявить – хотели одно, получили другое. – Вадик сел рядом с парнем. – Мы вот не для массажа шли.

– И что? В суд подадите? – усмехнулся администратор. – Интересно посмотреть на ваше заявление. «Просим возместить моральный и материальный ущерб, потому что шли в бордель, а нам сделали массаж». Кто ж в таком признается… А потом, девчонки так работают, что человек забывает, зачем сюда шел. Недовольных, как правило, не бывает. Потом еще приходят. Тебе, например, понравилось?

– Ну, не знаю… Нам же помешали. Но начало бодрое… А Сандра правда Сандра Брюсовна? Не врет?

– Ну, по паспорту она Борисовна, но батьку в натуре Брюсом звали. Он канадец. Шпионом в восьмидесятых работал. Ну, в смысле, работал в торгпредстве или консульстве, но был шпионом. Из-за любви спалился. Там такая история была романтическая… Сандра рассказывала как-то. Папаша с официанткой нашей роман закрутил. Она в ресторанчике напротив работала. А он туда обедать захаживал. Ну, конечно, романчик секретный, холодная война, КГБ и все такое. Через пару месяцев согрешили. А еще через месяц она объявляет, что ждет ребенка. Ну, Брюс от счастья совсем башку потерял. И страх тоже. При ней по телефону болтал, со связниками встречался. В итоге его повязали. Как потом оказалось, официантка в Комитете служила и специально в ресторан была пристроена, чтобы шпионов клеить. Симпатичная, наверно, как Сандра. Когда этого взяли, она уже на девятом месяце была, аборт не сделать. Ну и родила дочку. Вот люди! Ради долга детей рожали! Не то что эти, – администратор кивнул на дежурного офицера, – хрен чего родят, кроме протокола. Только капусту шинкуют. В общем, папашку из страны турнули, а мамашка, само собой, здесь осталась. Но она, видать, тоже его по-серьезному полюбила, хоть и сдала. Поэтому дочку Сандрой назвала. Брюс якобы так хотел. Но как Брюсовну ее записать не разрешили. Борисовной сделали. Но Сандра обижается, если ее Борисовной называют.

– А мать потом в Канаду не уехала? После перестройки?

– Так папаша коня двинул. Он старше ее был лет на двадцать. А так, конечно, может, и свалила бы. Политика политикой, война войной, а любовь любовью. Вот так войны и проигрываются. Я не исключаю, что

Брюс этот с самого начала знал, кто на самом деле эта официантка. И все равно повелся.

Они немного посидели в тишине, прерываемой лишь криками оппозиционеров из соседней камеры.

– Ты моего друга не видел? – вновь вернулся к насущным проблемам Вадик.

– Евпатия Эммануиловича? В кабинет вроде увели. Да не волнуйся, отпустят вас.

– Я вообще не понимаю, за что нас задержали? За посещения массажных салонов статьи не предусмотрено.

– Вы теперь свидетели. Сейчас колоть будут, что мы не салон, а притон разврата.

– И что мне говорить?

– Да что хочешь, то и говори. Нас по-любому штрафанут. Не для того задерживали, чтобы просто так отпустить. Ну, либо хозяин главковским тоже отстегнет. Коммерция.

– Это как раз и есть бордель, а не коммерция.

– Соглашусь. Только от этого не легче, платить все равно придется.

– А сфоткали меня за что? И отпечатки ботинок сняли?

– Так, на всякий случай. Для картотеки. Вобьют в городской компьютер, чтобы всяким потерпевшим показывать. Вдруг кто узнает в тебе грабителя или насильника. Либо комп будет автоматически сличать твой портрет с фотороботами. Как только сличит – за тобой приедут. Демократия.

Хорошенькая перспектива, совсем загрустил Вадик, не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых. Фас, профиль, табличка, ростомер. Протектор ботинок. Поинтересуется: «А как это он в картотеке оказался? Неужели тоже преступник?» – «А как же! В нашу картотеку нормальные люди не попадают». Через неделю весь город знать будет и пальцем показывать. И ведь не отмоешься… А еще, говорят, этими картотеками в метро торгуют… Во, попадалово!

Вадика забрали через пятнадцать минут. Сержант велел ему заложить руки за спину и шагать по коридору. Когда они проходили мимо доски почета, Вадик притормозил. На доске висело знакомое лицо. Да, точно! Еще какое знакомое. Как тесен мирок.

Это была Карина. Вчерашняя, из бани. Только в милицейской форме и без косметики. Строгий взгляд, аккуратная прическа, знакомое колечко в брови. Во влажной простынке ей идет больше. «Следователь С С Шварцкопф К. И.», – успел он прочитать должность и фамилию. Звание не разглядел. «Эсэсовка!» Вот это да! Радовало, что висит она на почетной доске, а не на мемориальной. Значит, жива.

– Простите, – он обернулся к сержанту, – а она сегодня работает?

– Каринка? Утром была вроде. А что, знакомая?

– Да… Так, пересекались… А что такое «СС»?

– Следственная служба. Давай шевели копытами.

«Фу, точно жива, – с облегчением подумал Вадик, – но лучше с ней не встречаться. Возьмет и отыграется за вчерашнее. Посадит за что-нибудь. Или замучает до смерти. Она ж из СС. Шварцкопф. Тоже папашка небось не наш. Фашист какой-нибудь недобитый. Из военнопленных».

В связи с фашизмом он опять вспомнил изменницу Лерку. Точно крыша едет, буквально каждая ерунда напоминает о ней. Даже обыкновенный фашизм.

…В позапрошлом году они поехали в Петергоф, на открытие фонтанов. Взяли Лешку, показать красоту за деньги. Публики, конечно, набежало, что на бесплатный концерт Пугачевой. Не протолкнуться. Но супруги нашли все-таки удобное местечко на верхнем ярусе, возле перил. Самсон со своим вечно недобитым львом как на ладони. Усадили Лешку, ждут запуска воды. И тут к ним проталкивается дедок лет этак за восемьдесят, явно иностранец, со здоровенным фотиком на шее. За спиной бойкая старушка в парике. И на ломаном русском с каркающим баварским акцентом к ним обращается:

– Вы не могли бы меня пускать к перилам? Мне надо делать фото. Я здесь воевать. Мой пулемет стоять вон там. Я хотеть снять это место.

Вадик отреагировал нормально, хотел пододвинуться, но Лерка вдруг ощетинилась, словно ерш, увидавший щуку.

– А за пепси-колой вам не сбегать?! Да у меня здесь прадед погиб в сорок втором! Может, вы его из своего пулемета?!. Совсем обнаглели…

– Это быть давно… Я раскаяться… Я выполнять приказ. Пепси я не пить.

– Что-то не заметно, что вы раскаялись… Бабушка его до самой смерти ждала, так больше замуж и не вышла. Двигай отсюда, пулеметчик недобитый, я не посмотрю, что пенсионер!

Вадик аж испугался. Никогда Лерку такой не видел. Немец тоже побледнел, развернулся и в ближайшие кусты смылся вместе со своей фрау. Кто этих сумасшедших русских знает? Еще фотоаппарат разобьют.

Вечером Вадик поинтересовался у Лерки:

– У тебя правда здесь прадед погиб?

– Да… В двадцать три. Но жене сообщили, что пропал без вести. Ошиблись в канцелярии. Ей тогда двадцать один был, а дочке, моей бабушке, годик. Вот она и ждала. Хотя женщина красивая была, мужики табунами ходили. Но она посчитала, раз могилы нет, значит, надо ждать. Так воспитаны были. Всякое ведь могло с мужем случиться. Контузило, например, память потерял, а документов при себе не оказалось. Такое происходило, говорят. А лет десять назад поисковики могилу нашли братскую. Здесь недалеко, под Петергофом. И прадеда в ней. Погиб, как раз фонтаны обороняя… Бабуля еще жива была. Съездила на могилу, обняла плиту. А через месяц умерла… Но главное, дождалась… А этот пулеметчик… Сфотографироваться ему, видишь ли…

– Да ладно, – попытался успокоить ее Вадик, – это ж не обязательно тот самый. Да и времени сколько прошло.