Текст книги "Киллер навсегда"
Автор книги: Андрей Кивинов
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
В коридоре его остановил опер из группы по борьбе с квартирными кражами. Коллега был сильно навеселе:
– Погодь! У нас Колян за капитана проставляется. Заглянешь на пять капель звезды обмыть?
– Извини, но сейчас никак. Если только позже. Все равно ведь полночи гудеть будете.
– Да брось ты херней маяться! Оно тебе надо, за копейки эти горбатиться? Рабочий день давно окончен. Расслабься, старик!
– Не сейчас. – Волгин отцепил пальцы коллеги от своего рукава и начал спускаться по лестнице.
Вслед донеслось:
– День прожит зря, если Одинокий Волгин не упрятал очередного засранца в трюм.
Сергей замедлил шаг. Постоял, держась за перила. Пить не хотелось. Это не коньяк, который он подливал Ларисе в три раза больше чем себе, и не двадцатиградусный ликер в кафе. Зная себя, боялся, что может не остановиться. Сказал:
– Если пьянка мешает работе, то ну ее на фиг, эту работу, – и стал подниматься.
В кабинете собралось человек пятнадцать, накурили – хоть топор вешай, даже открытое окно не спасало. Сдвинутые столы были накрыты бланками протоколов, заставлены разномастными стаканами, переполненными пепельницами, ополовиненными консервными банками. Обычная картина злой милицейской пьянки. Так пили в кабинетах полвека назад и будут пить через двести лет.
На Волгина внимания почти не обратили, все были заняты разговорами, и, хотя давно разбились на микрогруппы, общий смысл бесед в разных углах был одинаков. Третья стадия опьянения: яростные диспуты о работе. Как в анекдоте про канадских лесорубов. Сколько ни приходилось Волгину пить в милиции, а исключений он не помнил.
Провожатый плеснул Сергею водки, наполнил остальные стаканы, постучал вилкой по бутылке:
– Тихо! Дайте человеку сказать.
Народ потянулся к столу. Двое, только что принимавшие активное участие в споре, остались сидеть, смежив веки и клонясь навстречу друг другу.
– Что еще говорить? За именинника пили, за оперов пили… За всех пили!
– Пьянка без замполита – это пьянка, а с замполитом – мероприятие.
За три года, что Волгин провел на «гражданке», в управлении многое изменилось. Не в лучшую сторону. Ушли на пенсию «зубры», отпахавшие в розыске по два десятка лет, почти исчезли фанатики, на которых всегда держался российский сыск, и появилось множество деловых, успешно совмещающих оперскую работу с коммерческой, а зачастую – полукриминальной – деятельностью. Личный состав ОУРа обновился процентов на восемьдесят. Отношения с новыми коллегами складывались не просто: друзей среди них он так и не нашел.
Новоиспеченный капитан был работягой. Из тех, что честно тянут лямку и уходят на пенсию майорами с грошовой пенсией и распухшей мед-картой. Профессионалы в своем ремесле, они как правило оказываются беспомощными в обычной жизни.
– За ментов, – поднял стакан Волгин. – Кому-то это слово кажется ругательным, но мне лично оно нравится. Нравится один из вариантов расшифровки этого слова. Мы Еще Найдем Тебя. За настоящих ментов. Удачи тебе, дружище!
Когда все выпили и потянулись за сигаретами, Волгин выскользнул за дверь и спустился на первый этаж, к экспертам.
Как выяснилось, ББ развил бурную деятельность и фотографии подозреваемого, переснятые с карточки в паспортном столе, уже были размножены. Шестнадцатилетний Казарин Р. Р. оказался прыщав и губаст, смотрел на мир с непритворным испугом и, надо полагать, мало напоминал нынешнего лихого покорителя женских сердец.
Убийцу он напоминал еще меньше.
– Шесть лет прошло, – уточнил подошедший эксперт. – Опознаешь? Смотри, у него разрез глаз характерный.
– Разберемся.
В начале девятого, когда Сергей остановился перед светофором недалеко от дома Казарина, звонком на радиотелефон напомнил о себе Катышев.
– Ты где?
– Тут.
Первые фразы у них давно стали ритуальными.
– Опять в ковбоев играешь? А если он тебе башку проломит?
– А если бы мне ее утром отстрелили? Успокойся, Василич, он не дурнее нас с тобой и давно уже сделал ноги. Или вообще из города свалил, или отлеживается на хате, которую мы ни в жизнь не просчитаем. Ничего страшного не случится. Покручусь вокруг адреса, обстановочку разнюхаю. Эксцессов не будет, обещаю.
Красивое заграничное слово пришлось ББ по вкусу. Он хмыкнул и заметил подобревшим голосом:
– Между прочим, у нас за день, кроме этой дурной стрельбы, ни черта не раскрыто. Так что немного эксцессов не помешает.
Лариса остановила машину недалеко от старинного особнячка в южной части города и с «трубки» позвонила знакомому.
– Кирюша? Здравствуй, родное сердце! Как дела? Я тут рядом, где и в прошлый раз. Выйдешь? Хорошо, жду.
Молодой парень, похожий на компьютерщика Бирхоффа из сериала про Никиту, выскочил из особняка через несколько секунд. Несмело улыбаясь, забрался в «опель» и посмотрел выжидающе.
– Беда у меня, Кирилл. Сестренку убили.
– Инну?!
– Других не было. Только, прошу, не распространяйся пока об этом. Кому надо – я сама скажу, а лишним знать нечего. Хорошо?
– Конечно. Я…
– Мне помощь нужна, Кирилл. Посмотри, пожалуйста, что у вас есть на Сергея Волгина из Северного районного управления. Он занимается этим делом, и мне надо знать… Ну, ты понимаешь. О'кей?
Кирилл не колебался:
– Конечно! Я прямо сейчас. Пять минут! Подождешь?
– Куда ж я от тебя денусь? Дождусь, конечно! "Щ Только смотри сам себя не подставь. Мой не появлялся сегодня?
– Никита Александрович? Не был.
– Ну, я жду.
Кирилл, восторженно сверкая глазами, начал вылезать из машины и стукнулся затылком о стойку. Глядя ему вслед, Лариса усмехнулась и пробормотала:
– Мальчишка…
Мальчишка отсутствовал подольше обещанных пяти минут. В нагрудном кармане комбинезона притащил компьютерную распечатку на двух листах, волнуясь, развернул помятую бумагу:
– Волгин. Сергей Сергеевич, тридцать семь лет, домашний адрес… телефоны, домашний и мобильный…
«Центровые», лет десять назад, начавшие с небольшой бригады спортсменов-единоборцев, рэкетирующих в центральной части города, ныне «держали» добрую треть Новозаветинска и в секретных милицейских документах именовались не иначе, как ОПС – организованное преступное сообщество. Базу данных на потенциальных противников они начали собирать давно, еще в те времена, когда обзавелись первыми ПК и пересели из навороченных «девяток» в подержанные «мерседесы», и сейчас могли вполне заслуженно гордиться ее обширностью.
– Рост сто восемьдесят три сантиметра, телосложение нормальное, ближе к худощавому, глаза серые, волосы темные… Образование высшее юридическое. Служил в органах с восемьдесят четвертого по девяносто третий год, в том числе с восемьдесят шестого – в уголовном розыске. Уволился по собственному желанию, два с половиной года отработал в юридическом отделе концерна «Арго», в августе девяносто шестого восстановился в милиции. Звание – капитан. Должность… Считается, что в милицию он вернулся после развода с женой. Она в настоящее время возглавляет две коммерческие фирмы, обе контролируются нами полностью. Отношения с бывшим мужем не поддерживает, имеет постоянного сожителя, соучредителя одной из фирм. Так, что еще про твоего Волгина? Две машинки у него: «шестерочка» восемьдесят третьего года и «ауди-80» девяносто четвертого, до кризиса был счет в банке. Подрабатывает консультациями по безопасности в одной фирме, если надо – я потом распечатаю ее реквизиты. Что еще? Склонен к злоупотреблению алкоголем, но старается себя контролировать. С нами практически никогда не пересекался, по крайней мере, серьезных претензий к нему не было. По оценкам аналитиков, при необходимости оказать на него влияние подкуп исключается, рациональнее использование шантажа, например, через бывшую супругу. Она в нашей картотеке отдельно числится. Нужна?
– Пока нет.
– Тогда, в общем-то, все.
– Негусто.
– Там еще секретный файл есть. Но у меня к нему нет доступа.
– Что за файл?
– Друзья, любовницы, компромат, наши стукачи в его окружении. Но мне туда не влезть.
– Спасибо, Кирюша, ты и так для меня много сделал.
Кирюша зарделся. Наклонившись, Лариса чмокнула его в губы, одновременно ловко засунув стодолларовую банкноту в нагрудный карман комбинезона. Почувствовав движение, компьютерщик попытался перехватить ее руку и прижать к сердцу, но Лариса рассмеялась и ловко вывернулась.
– Потом, Кирюша. Это – потом. Когда он ушел, она долго сидела, положив руки на руль и глядя в одну точку.
А на другом конце города, в нескольких километрах от нее, аналогичную компьютерную распечатку внимательно просматривал Актер. Ему она обошлась значительно дороже. В том числе и потому, что в распечатку попали некоторые сведения из секретного файла.
4. Накануне убийства
С наступлением темноты Актер отправился на разведку. Проехал по окраинам и, убедившись, что «хвоста» за ним нет, оставил машину кварталом дальше от нужного дома, вернулся пешком. Полностью сосредоточиться на работе не удавалось. Вторая, не лишенная лирики, часть натуры срывалась на воспоминания. Той же дорогой он шел несколько лет назад; тогда его намерения были другими. Можно сказать – даже противоположными.
Подъезды дома, где жил Объект, выходили в широкий двор, по периметру обсаженный чахлыми кустарниками. В конце детской площадки разговаривали двое собаководов; их питомцы носились вокруг, заметив Актера, приблизились к нему, обнюхали и умчались прочь. Один из хозяев окинул незнакомца внимательным взглядом, но Актер не волновался, что его запомнят. Он умел оставаться в памяти свидетелей размытым, не поддающимся идентификации силуэтом. Спокойным шагом он пересек площадку и вошел в подъезд пятиэтажки, расположенной напротив дома, где жила Инна. Сидевшая на, скамейке бабуля ответила на его кивок благожелательно:
– Дай тебе Бог здоровья, сынок. – И, если бы кому-то пришло в голову прямо сейчас ее допросить, она, ни секунды не колеблясь, заверила бы, что этот приятный молодой человек не впервые навещает своего приятеля и никогда ничего дурного не делал.
Но допрашивать было некому. Актер поднялся на третий этаж, отыскал окно Инны в доме напротив и улыбнулся: в отсутствие мужа она времени зря не теряла. Красно-черные шторы были раздвинуты, и в проеме сначала дважды мелькнула знакомая гибкая фигура Объекта, а потом и вальяжная мужская. Практически под самым окном располагался козырек, защищавший дверь парадной. Пользуясь тем, что форточка открыта, можно было попытаться подслушать разговор между любовниками, но для этого следовало дождаться, пока двор опустеет, и Актер пошел бродить по окрестностям.
Он запоминал расположение домов, планировку дворов и торговых зон, приглядывался к толпам на остановках и у ларьков, фиксировал действия милицейских патрулей, безошибочно выделил двух оперативников в штатском, явно кого-то «выпасавших». На опустевшем оптовом рынке несколько сержантов ППСМ [5]5
ППСМ – патрульно-постовая служба милиции
[Закрыть], в бронежилетах и с автоматами, лениво трепали кавказцев. Тех, у кого было не в порядке с пропиской, уводили в сторону, за грузовые контейнеры; спустя несколько минут проштрафившиеся возвращались к своим землякам. Один из сержантов, почувствовав, наверное, взгляд, обернулся и посмотрел на Актера, но действий предпринимать не стал, и Актер, пройдя по другой стороне улицы, повернул во двор, намереваясь вернуться к дому Инны. По его расчетам, уже можно предпринять попытку подобраться к окну.
Проблемы всегда приходят не вовремя. Не только к обычным гражданам – профессионалы тоже ошибаются.
Двое легко перемахнули ограду детского садика и замерли, расставив ноги и пряча руки в карманах. Еще один нарисовался сзади, подбежал и встал метрах в двух за спиной, тяжело отдуваясь. Справа, в глубокой тени под деревьями, вспыхнули огоньки трех сигарет; боковым зрением Актер различил, что в этой троице две девушки. Обычные гопницы лет семнадцати, давно познавшие все земные радости, от секса до героина, готовые пойти за каждым, кто в данный момент покажется сильнее.
Четверо на одного. Несерьезно.
– Здорово, мужик, – донеслось из темноты, где краснели огоньки сигарет, и по голосу, по манере говорить, Актер определил, что обладатель прошел «малолетку» [6]6
«Малолетка» – тюрьма или колония для несовершеннолетних преступников
[Закрыть].
– Добрый вечер, ребята.
– Хамишь? – У одного из тех, что стояли впереди, в руке блеснула велосипедная цепь, подзабытое ныне оружие уличных драк. Наверняка в карманах у других – газовый баллончик, кастет и какой-нибудь дрянной ножик, которым профессионал даже карандаш очинять не станет.
Актер представил, сколько народа уже «опустила» эта компания. За пару сотен они втопчут в землю кого угодно. Вряд ли им приходилось всерьез пускать в дело цепи или ножи – они ведь чувствуют, к кому можно пристать, и нападают только на безответных. Мужика с боевой пушкой в кармане или оперскую засаду обойдут стороной, не тронут и работягу, который, не отличаясь по жизни крутизной, будет просто готов до последнего стоять за себя. Они бы и к Актеру не сунулись, но он, стремясь остаться незамеченным, слишком вжился в роль – обычный электорат, которого грех не шваркнуть правильным пацанам.
Преподнести им урок, поломать руки-ноги и запихать в задницы цепи с кастетами – значит, облагодетельствовать весь район…
– Папа, закурить не найдется? – хихикнула одна из девчонок.
– Угощайтесь, – Актер протянул пачку.
…но делать этого нельзя. И бежать поздно, без боя уже не прорвешься.
– Ёк твою… – гопник с цепью, разглядев, что ему предлагают, вытаращил глаза. Отправляясь на разведку, Актер оделся попроще, сменил «Ориент» на допотопную «Ракету», взял старый бумажник с засаленными десятирублевками, но сигареты оставил обычные, к которым привык: «Давидофф лайт».
Он мог закопать всех шестерых, но в таком случае местные опера очень быстро узнают про странного мужика, ошивавшегося накануне убийства рядом с домом потерпевшей. Про очередную свою безропотную жертву грабители будут молчать – и в кругу друзей, и на допросах, – а вот про непонятного ниндзю слух по району наверняка пойдет. Бабы – так те первыми растрезвонят и знакомым, и операм про крутого папика. Слону понятно, что этой компании осталось гулять на свободе от нескольких дней до двух месяцев максимум. Так что драться нельзя. Придется терпеть. Что ж, не впервой…
Цепью его бить не стали. Актер пропустил скользящий удар по скуле, на пресс принял пинок ногой, незаметно для нападавших уклонился от крюка в висок. Крикнул взволнованным голосом:
– Что вы делаете?!
Кольцо сомкнулось. Обрезком «вагонки» рубанули поперек спины, и он упал, после чего его стали метелить ногами все, даже девчонки. Спасали давние навыки: удары почти не причиняли вреда, но у грабителей была полная иллюзия, что они вот-вот превратят жертву в отбивную.
Актер представил на своем месте обычного человека. Молотят на убой. Пару раз ему все-таки досталось, несмотря на специальную подготовку. Пропустил смачный пинок по печени, и тут же одна из девчонок заехала каблучком в пах. Актер вскрикнул уже без притворства. Прокусил губу, изловчившись, перемазал в крови лицо, захрипел. «Лишь бы „прослушку“ не разбили и не нашли», – думал он. Коробочка с аппаратурой была упрятана под рубашкой.
– Хватит, Стенли, – одна из девчонок оттащила главаря. – Смотри, ты все кроссовки испачкал.
– Сука! – Стенли подпрыгнул и обеими ногами ударил Актеру между лопаток.
Бить наконец перестали. Умело сорвали с запястья часы, обшарили карманы. Сквозь полуприкрытые веки Актер видел, как подружка главаря с любопытством его рассматривает. С любопытством. Симпатичная…
«Смотри, мочалка, смотри. Еще встретимся и поговорим по-другому. И тебя, и твоего Стенли я очень хорошо запомнил. Поговорим, и потом уже не он тебя, а ты его будешь трахать. Палкой в задницу».
– Обоссать его, что ли? – деловито спросил тот, что подбегал сзади, крепыш с отвислым животом.
«Странно, а ведь когда меня метелили, вел себя тише всех, можно сказать – отметился, а не работал».
– И ты, Брут? – хихикнула вторая девица. Тоже симпатичная, хотя и молоденькая совсем, не старше пятнадцати. Тонюсенькие ноги в черных колготках, символическая юбчонка, кожаная «косуха» на три размера больше нужного. Трофейная, наверное. На лице – ни следа злобы. А ведь именно она и попала каблучком. Наверное, просто согреться хотела. Начитанная, про Брута слыхала.
Брут чертыхнулся и пошел отливать в кусты.
– Правильно, – Стенли закурил «Давидофф». – А то менты тебя по запаху просчитают… Да и этого носорога не надо больше трогать. Чо мы, звери, что ли? Взяли свое, и амба. Не бей лежачего, вдруг он поднимется.
«Тоже начитанный. Или просто жизнь научила?»
– Слышь, дятел! В ментовку сунешься – найдем и замочим. Ты меня слышишь? У нее там братуха работает, так что сразу узнаем, если ты заяву кинешь. Понял меня? Не слышу. Понял?
Стенли слегка толкнул Актера ногой. Актер стоном дал понять, что внял предупреждению. Представил, какие у них будут глаза, если он сейчас поднимется и пойдет их месить. Несколько секунд у ребят будет на то, чтобы удивиться. Но вставать нельзя, даже если Брут все же решит его обоссать. После такой молотьбы не поднялся бы даже Ван Дамм в своей лучшей роли; тут уж точно про страшного «терпилу» наутро будет знать весь район. А оставлять шесть трупов – это перебор даже по нынешним временам, не дадут спокойно доделать Работу. Что ж, сам виноват, раз подставился.
Ушли. Подружка Стенли, уже издалека, посмотрела с легким сочувствием. Как смотрела, наверное, всегда, когда за ее спиной оставался лежать растоптанный человек.
Актер лежал, поражаясь жестокости и бездарности нападавших. Так рисковать за жалкие полтораста рублей! По двадцатнику на рыло. Плюс полтинник за часы – в ларьках, где скупают краденое, дороже не заплатят.
Приведя себя в порядок, Актер вернулся к дому Инны и, забравшись на козырек, сумел прилепить к подоконнику микрофон, после чего прошел в подъезд и подключился к телефонной линии. Устроившись на скамейке в темной части двора, он настроил приемник и приготовился к длительному ожиданию.
Он пытался представить, когда и где Инна могла перейти дорогу Л. Возможности у нее, конечно, были. Плюс – язык без костей. Не всегда, конечно, – некоторые тайны она хранила свято, но иногда не гнушалась выторговать подарок путем легкого шантажа. Вот, наверное, и доторговалась. При всех достоинствах Л. нельзя было не отметить, что он вполне мог, расслабившись в ее постели, сказать что-то лишнее. Что-то, способное сейчас сильно осложнить его жизнь. Интересно, знает ли Л. об его отношениях с Инной? Вполне может знать. По крайней мере, догадываться должен. Но что это меняет? Искать другого исполнителя хлопотно и времени нет, да и какая разница, кто нажмет спусковой крючок, воткнет нож или колесами грузовика превратит ее тело в месиво? В любом случае у Актера это получится чище, потому что он будет биться за счастье своей семьи, а не отрабатывать гонорар, каким бы крупным он не был.
В наушнике послышался разговор, и Актер насторожился. Инне оставалось жить совсем немного. И в эти последние дни своей жизни она отрывалась на полную катушку. Как будто что-то предчувствовала.
5. Плейбой. Квелый такой…
Роман Казарин обитал на последнем, двенадцатом, этаже. Окна были темны, и в квартире не раздавалось ни звука – Волгин в этом убедился после того, как, приложив ухо к металлической входной двери, минуты две напряженно прислушивался. Да, похоже, никого. Прилепив на косяк «маячок», который должен был подать сигнал при размыкании контактов, то есть в случае, если кто-нибудь откроет дверь, опер удалился. Изделие не было фирменным, его сварганил местный самоучка с шестью классами образования, год назад в порыве ревности зарезавший супругу. Гуманный суд отмерил самоучке трояк, родственники передрались за освободившуюся квартиру, Волгин под шумок присвоил часть его изобретений, до той поры исправно служивших нуждам квартирных воров и частных детективов. Государственное обеспечение правоохранительных органов спецтехникой было где-то на довоенном уровне, если даже не на уровне девятьсот четырнадцатого года. Получить разрешение на прослушивание телефона было не так уж и трудно, но затем оставалось только идти с этой бумажкой к подозреваемому и попросить его добровольно делиться конфиденциальной информацией; очередь в технический отдел, который ведал «клопами» и «закладками», была бесконечной, как и за государственным жильем.
Время тянулось медленно до тех пор, пока в полночь приемное устройство, «маячка» не дало сигнал. Перед этим в подъезд заходил только один человек, которого Волгин срисовал на дальних подступах и хорошо рассмотрел в бинокль. Парень лет восемнадцати, с прической ямайского негра, в десантных ботинках и «натовской» куртке на много размеров больше того, который требовался его сутулому, истерзанному наркотиком телу. Не Казарин однозначно.
Волгин покинул машину и встал за деревом недалеко от дома. Свет в квартире оставался погашен, но пару раз мелькнул лучик карманного фонаря, а позже «ямаец» в открытую встал у окна и запалил папиросу. Волгину показалось, что он чувствует пряный аромат марихуаны.
Курил «ямаец» недолго. Вскоре «маячок» подал второй сигнал, и Волгин сменил позицию, хотя пока не был уверен, стоит ли проводить задержание. Катышев, конечно же, провел бы. Образцово-показательное. С криками, размахиванием пистолетом, демонстрацией приемов боевого самбо и скоростного надевания наручников. Это был его обычный метод работы: задержать и колоть до тех пор, пока не скажет хоть что-нибудь. Человек с такой прической не может быть безгрешным по определению, а посему если не явки и пароли Казарина, то адреса дружков-наркоманов он сдать должен. Чтобы не было обидно за бесцельно прожитое в засаде время.
Сначала нарисовалась длинная согбенная тень, верхний край которой коснулся ног Волгина. Следом вышел и «обрусевший негр». Присел на корточки и долго возился со шнуровкой высокого десантного башмака, хитро оглядываясь по сторонам. Так и не завязав, заправил концы шнурков в голенище и, широко раскачиваясь, двинулся прочь от дома. Опер скользнул следом.
Нарезав круг по двору, парень проявил интерес к волгинской «ауди», но задерживаться не стал, справил малую нужду и подвалил к таксофону, с которого позвонил, картинно прикрывая диск ладонью. Говорил он пониженным голосом, но, по случаю позднего времени и открытого пространства, слова разносились далеко.
– Але, Рому позови! Але, ты? Приветик. Все ништяк, чисто. Да, как ты и говорил. Ну… Ну, лады, я тогда к Маринке забурюсь, если чо – ищи там. Ага!
Волгин прятался рядом и, предположив, что парень направится к проспекту, вознамерился перехватить его на выходе со двора. Не получилось: повесив трубку «ямаец» резво зашлепал в обратную сторону, пропал в кустах и вскоре нарисовался на фоне «ауди».
Покидая машину, Волгин дверь запирать не стал, и это обстоятельство насторожило парня. Он долго смотрел по сторонам и ковырял в носу, не в силах сделать выбор. Подобраться к нему возможности не было, опер поставил машину грамотно, так, чтобы все подходы просматривались издалека. Приходилось ждать…
Отбросив сомнения, парень нырнул в салон. Дверца тихо чмокнула, становясь на место, и Волгин с трудом подавил мелкобуржуазный, недостойный профессионала крик «Держи вора!»
«Ямаец» взял бинокль и две целые пачки «Житана», выбрал несколько кассет, отточенным движением снял магнитолу. Настроение у него явно поднялось, день был прожит не зря, – вылезая из машины, он загундосил «Отшумели летние дожди», представляя, как толкнет знакомому барыге шмотки, затарится героином и придет к подружке по-человечески, с водкой и чеком. Ширнуться и завалиться под толстый Маринкин бок – что еще нужно для полного счастья? И на утреннюю дозу бабки останутся. Еще бы заставить себя помыться.
– "…но сказала ночка: «зиму жди…» " – тянул наркоман, когда откуда-то сверху на него обрушился кулак. Грезы пропали. Запахло тюремной камерой.
Волгин ударил расчетливо – «ямаец» сознания не потерял, хотя некоторое время и пытался прикинуться оглушенным. Открыв глаза, он заголосил:
– Я больше не буду, честно! Это случайно!
– Молчать!
Волгин отволок его в сторону, сковал наручниками и закурил, присев рядом на корточки.
– Где Рома?
Тишина и частое моргание.
– Мне по-другому спросить? Более доходчиво?
– Не знаю я никакого Ромы. Отпустите, а? Я больше не буду, а вы все равно ничего не докажете.
Парнишка говорил дело. Вменять ему кражу при отсутствии свидетелей было делом почти нереальным. У нас ментам, тем более операм, в таких ситуациях не верят. Не в Америке.
– Быстро оклемался. Который раз уже влетаешь? Вижу, что не первый. Значит, грамотный. Где Ромик? Ну, живо! Сдаешь Рому – прощаю кражу. Я же мент, хуже того – опер, и в этом районе работаю, – Волгин похлопал по нагрудному карману, где лежало служебное удостоверение. – Неужели не сумею тебя оприходовать? Или тебе свидетели нужны? Будут свидетели! Меня тут каждая собака знает. Весь двор за меня проголосует. Так будет базар? Или оформлять по полной программе? На тебе, я так чувствую, условный срок висит. Значит, сейчас, конкретно, закроют. Лет на пять.
– А вы, правда, отпустите?
– За кражу? Отпущу, хер с тобой. В следующий раз влетишь. Ну, где наш друг?
– Впадлу мне его сдавать. Вы ему точно ничего не скажете?
– Ну так.
– Он у бабы одной гасится. Адрес не знаю.
– А телефон? Ты ж ему, сучонок, только что звонил!
– В кармане, на коробке записан.
– Он сюда приедет? Или ты для него взял что-то?
«Ямаец» замялся.
– Та-ак, – Волгин пальцем приподнял его – подбородок. – Рома просил просто хату проверить, а ты там еще и прихватил что-то. Верно?
– Я только сто долларов и нашел… Для него это не деньги, а мне долг утром отдать нужно. Не отдам – хана!
– А Рома тебя что, за бесплатно отправил?
– Дал немного…
– Ненасытный ты, братец. Когда он приедет?
– Сказал, минут через двадцать выезжает.
– На машине?
– Не на верблюде же.
– Не остри.
Волгин ошмонал задержанного. Коробок нашелся. На этикетке был нацарапан телефонный номер, внутри вложен конвертик с марихуаной.
– Да ты, парень, совсем оборзел!
– Это не мое, это мне подброс… Ой, что это я! Отпустите меня, пожалуйста, – я ведь не себе, для ребят взял!
– Молчи лучше. В Штатах за одни эти слова пять лет получил бы.
Волгин позвонил в местное отделение и попросил забрать задержанного. Повезло: знакомый опер не успел уйти домой и приехал сам, так что все было проделано быстро и незаметно для посторонних.
– Знакомые всё лица! – Опер посадил «ямайца» в «уазик». – За кражи влетал, две судимости, и обе условно. Сейчас, поди, тоже по машинам шарился?
– Нет, одна наркота. Я его случайно зацепил.
– Помощь не требуется?
– Пока нет. Если чего – буду свистеть.
– Ну, давай. Будь здоров, свисти погромче. Вариантов поимки Казарина было много, но Волгин сразу отбросил уличные и прошел в дом, где занял одну из ступенек короткой неосвещенной лестницы на чердак. Закрыл глаза, прислонился затылком к стене. Руки подрагивали, и адреналин в крови, конечно, гулял, но Сергей чувствовал, что тянет «пустышку». Слишком все складно получается. В то же время, он понимал, что Казарин неспроста ударился в бега и уж если решил вернуться в квартиру, то чтобы забрать что-то важное, поэтому задерживать его нужно обязательно с этим «важным» в кармане. При обыске ведь можно и не найти, если хорошо спрятано.
Дверь одной из квартир отворилась, и вышел худосочный жилистый дедок с пачкой папирос в кулаке. Раскурив «беломорину», он постоял у перил, сплевывая вниз табачные крошки, с хитрым видом посмотрел в потолок и начал спускаться, оставив дверь приоткрытой. Из квартиры тянуло запахом жареной картошки, громко работало радио. Страдала Ветлицкая: «Плейбой, клёвый такой, одет как денди…»
С началом второго куплета во двор заехал Казарин. Музыка не дала оперу услышать шум мотора.
Рома затормозил у подъезда, выждал секунду и вдавил акселератор, проверяясь последний раз. Никто вдогонку не кинулся, и он, успокаиваясь, сделал круг по двору и остановился. Посидел за рулем. В салоне грохотала та же песня, очень нравившаяся Казарину. Он дослушал до конца только после этого вошел в дом. Лифт перехватили буквально из-под носа, кабина ушла вверх и застряла где-то на средних этажах. Не в силах перенести ожидание, Казарин пошел пешком.
Жилистый дедок стоял на десятом этаже и курил вторую папиросу. Казарин прошел мимо, кивком обозначив приветствие, но цепкие пальцы дернули за рукав куртки, и пришлось обернуться:
– Тебе чего, старый?
– Не ходил бы ты, сынок, наверх, – благодушно улыбаясь и пыхтя «Беломором», предупредил дед. – Тебя там засада ждет.
Сказано было тихо, и притаившийся выше Волгин ничего не расслышал, но Казарин встрепенулся, ошалело посмотрел на доброжелателя и громко переспросил, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног:
– Какая засада? Ты чего несешь, старый?
Волгин вскочил и успел преодолеть один пролет, пока Казарин соображал. Потом Рома опомнился и стартовал.
– Ур-род! – Сергей отпихнул пенсионера с дороги.
Тот был доволен собой и улыбался, вероятно, воображая себя правозащитником.
Казарин грохотал так, что дрожали стены. Волгин бежал бесшумно и выигрывал в скорости, но поскользнулся на брошенном кем-то шприце, пересчитал задницей несколько ступеней и отстал.
На улицу они выскочили с разницей в несколько секунд, но обалдевшему от страха Роме этого хватило, чтобы прыгнуть за руль и включить зажигание. Нога отпускала педаль сцепления, когда из подъезда вылетел опер. Казарин бросил машину вперед и влево, целя капотом в колени преследователя. Губастое лицо исказила гримаса, брызнула на ветровое стекло слюна, и за тот миг, который потребовался машине на преодоление полутора метров. Рома успел дюжину раз повторить:
– На, падла, на!
Выхода не было, и Волгин прыгнул на капот, вцепившись руками в «дворники». Знакомое по фотографиям лицо оказалось совсем рядом, в десяти сантиметрах от его глаз. В Казарине не осталось ничего от умелого обольстителя скучающих женщин. Один страх, дикий страх, и ни капли разума.
– Стоять, сука, убью! – рявкнул Волгин. Казарин короткими рывками бросал машину вправо-влево. Двигатель надсадно ревел на второй передаче. Волгин ударил рукой по ветровому стеклу, и Казарин отпрянул, дернул рулем. Машина послушно шарахнулась, ноги опера взметнулись над левым крылом, капот оказался в стороне, и правый ботинок коснулся вращающегося колеса.
Машина вылетела на проспект, сиганув с бордюра на середину проезжей части, заложила еще один вираж, вильнула, уворачиваясь от лобового столкновения с грузовиком… Перекресток они проскочили на красный, впритирку с едва успевшим затормозить автобусом. Будь скорость поменьше – Волгин спрыгнул бы, но Казарин с тупым усердием давил акселератор, и оставалось только держаться.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?