Текст книги "Двойная западня"

Ладно, решил он про себя. В конце концов, или это ощущение с возрастом пройдет, или лет через пять, аккурат к тридцатнику, он будет наказан за свои грехи.

В том, что все они великие грешники, Сашка Кондрат ни секунды не сомневался и даже договорился с пацанами скинуться деньгами да построить новую церковь в родном городе. Не беда, что церковь есть, – еще одна будет. Церковь не кабак, люди спасибо скажут. Правда, Жираф тут же заметил: мол, получится, как «Богу от братвы». «Ну, значит, так и получится, – ответил тогда вместо Кондрата Валет. – Отпевать нашего брата там будут». Над шуткой искренне посмеялись, но после того разговора Кондрат впервые задумался: а ведь им-то всего по двадцать пять, Дизелю с Хряком на два года больше, неужели все уже сделано в этой жизни и остается только готовить себе достойные похороны… Однако, проснувшись на следующий день после того разговора, Кондрат отправился по привычным бандитским делам, списав свои грустные мысли на неотвратимое приближение тридцатилетия – критического для «пацана» возраста, когда оставаться «пацаном» уже нельзя.

Свой автомат Кондрат брать не спешил. Сунулся в салон «бумера», вытащил из бардачка сначала артиллерийский бинокль, потом – тупорылую армейскую ракетницу и заряд, ожидающий своей очереди. Нацепив бинокль на шею, «бригадир» выбрался обратно. Прогоняя непонятное ощущение опасности, озорно подмигнул Гусле, зарядил ракетницу, поднял ствол к небу и нажатием на спуск выплюнул красную сигнальную ракету. Кинув ракетницу обратно в салон, приложил к глазам бинокль, навел окуляр сначала на красный огонек ракеты, потом – на террикон, из-за которого в ответ взмыла зеленая ракета.

Готовность номер один.

Окуляр переместился влево, и теперь перед Кондратом как на ладони возник участок трассы, откуда ожидался караван. Время, казалось, замерло. Не важно, что сейчас чувствовал «бригадир»: после того как он пустил ракету, пути назад не было. Рука плотно прижала бинокль к глазам.

И они появились.

Иномарка с милицейской мигалкой на крыше въехала в поле зрения первой. Никто другой, кроме тех, кого Кондрат здесь поджидал, в такое раннее время на практически пустой трассе оказаться просто не мог. Обогнать себя эти наглецы тоже никому не дают. Навстречу двигался какой-то «жигуленок», и у Кондрата создалось впечатление, что эта машина, завидев впереди кортеж, инстинктивно взяла вправо, стараясь максимально освободить проезд каравану. Посторонние здесь были ни к чему, но Кондрат учел такую возможность: от случайных машин трассу никто не освободит и не закроет. Если посторонние водители не дураки, то сразу же рванут отсюда подальше, когда все начнется.

А начнется все очень скоро. Меньше чем через минуту.

Показалась первая фура из трех, и «бригадир» прикинул – между головной машиной и машиной сопровождения метров сто пятьдесят, не меньше. Переключившись на иномарку, Кондрат, не отрываясь от бинокля, бросил Гусле:

– Готов?

– Как пьяный пионер! – последовал ответ, и Сашка Кондрат знал, что происходит сейчас у него за спиной: Гусля сжимает двумя руками самодельный пульт дистанционного управления, старательно и плотно перемотанный изолентой, и не спускает глаз с красной кнопки, на которую надо нажать по сигналу…

– ДАВАЙ!

Палец Гусли вдавил кнопку до основания.

Кондрат ошибся на долю секунды, неверно рассчитал скорость милицейской машины, не учел погрешности, однако в этом случае погрешность вышла допустимой: аккуратно размазанный на асфальте пластит рванул не прямо под днищем, а чуть левее, в районе багажника, под левым задним колесом.

Нужный эффект все равно был достигнут: от взрыва автомобиль с мигалкой подскочил, словно снизу распрямилась гигантская пружина, вздыбил зад и, замерев почти вертикально, в следующую секунду уже переворачивался в воздухе и катился на обочину.

Головной грузовик со скрипом затормозил. Проходя тормозной путь, водитель одновременно изо всех сил старался вывернуть руль, чтобы объехать опасное место и удержать равновесие. В результате фуру занесло влево и развернуло поперек дороги. Фургон, идущий следом, оказался в более выгодном положении – его водителю удалось просто остановить машину, всего несколько метров не доехав до головной. Замыкающий грузовик тоже остановился, из кабины уже выпрыгивал боец в спортивном костюме – он начал палить веером из автомата, едва его кроссовки коснулись асфальта. Сопровождающий караван джип на полном ходу съехал с трассы в степь – охранники, десантировавшиеся из него, еще не успели заметить «бумер», стоявший достаточно далеко, и тоже открыли беспорядочную стрельбу в белый свет.

Кондрат улыбнулся.

Из-за террикона выехали, перестраиваясь на ходу в нечто похожее на боевой порядок, две машины с его бойцами. Из окон били короткие очереди. Стража каравана, рассредоточившись и заняв оборону за колесами грузовиков, уж точно не ожидала, что кто-то может додуматься расположить засаду за терриконом. Но, увидев кавалерию противника, охрана быстро оценила происходящее и с ходу приняла бой. И вот тут сзади подоспела тяжелая артиллерия – еще две машины, в одной из которых сидел рвущийся в гущу схватки Валет.

– Можем! – выкрикнул Кондрат, и Гусля не до конца понял, что же они могут: присоединиться к драке или дерзко захватить караван.

Сашка Кондрат сел за руль, Гусля с автоматом примостился рядом.

Но с прытью Валета все равно никто не мог тягаться: «бригадир» и его заместитель подоспели только к финалу, спланированному заранее и развернувшемуся у них на глазах.

Машина, в которой ехал Валет, остановилась, из нее выбрался он сам, положил на плечо гранатомет-«муху», навел круглую трубу на джип – и через мгновение тот уже полыхал, застилая картину боя черным дымом.

В этом дыму кричали охранники, бойцы Кондрата добивали всех короткими очередями, а сам «бригадир», оказавшись на месте, еле успел, перекрикивая автоматы, напомнить: водителей не трогать, они как раз тут ни при чем, только делают свою работу.

Сашка Кондрат допускал лишь те жертвы, без которых обойтись нельзя. Мирное население, к которому в данном случае он отнес шоферов-дальнобойщиков, страдать не должно. Даже бандиты, считал Кондрат, обязаны иметь свой кодекс чести. Жираф, кстати, поддерживал его – вчерашний студент вообще жил иллюзиями, что движение вполне возможно без человеческих жертв…

Ну ладно – почти без жертв.

От Жирафа стрелять и не требовалось. Сейчас на нем было решение проблемы с боевым трофеем: водку надо превратить в деньги, причем быстро. Сложность состояла в том, чтобы не гнать украденные фуры в Новошахтерск и теоретически оставить возможность не светить караван в городе – так реальнее свалить вину на залетных беспредельщиков. Жираф уже раздобыл транспорт, и теперь бойцам предстояло немножко поработать грузчиками.

– Как мы их! – рявкнул Валет, подбегая к Кондрату и без церемоний заключая «бригадира» в свои крепкие радостные объятия. – Сделали, сделали, йес-йес-йес!

– Нормально. – Кондрат предпочел сдержать распиравшие его самого эмоции. – Живые есть?

– Гляну. Если есть – урегулируем, – пообещал Валет, отпуская друга. – Как жизнь, Гусля?

Тот отмахнулся, пошел любоваться последствиями взрыва – он сам готовил «большой бум», и ему было интересно посмотреть, что же получилось, – так ребенок разглядывает части разломанной им самим пластмассовой машинки.

– Жираф где?

– На подходе. Ему ж, как всегда, видней.

– Ладно. – Кондрат легонько толкнул Валета кулаком в плечо. – Убирайте здесь все. Только быстро.

Прищурившись, он глянул вперед через плечо друга. Вдалеке показались долгожданные фургоны. Похоже, Жираф свою часть дела, как обычно, сделал хорошо…

Стрелку забили на восемь вечера в кафе «У Шульца».

Его хозяин, Герман Шульц, прямой потомок донбасских немцев, вообще не знавший немецкого языка, расположился не территории, подконтрольной Игорю Хряку. В свете темы, которую предстояло обсудить, встречаться в вотчине Сашки Кондрата было неразумно: после изложения сути дела Валет вполне может потерять контроль над ситуацией, сведет любой разговор на нет, и ничего его не сдержит – ведь он находится у себя дома. Потому Хряк сам проявил инициативу: теперь он отвечает за безопасность встречи и, если что случится, выгребать придется именно ему. Валет же на чужой территории станет сдерживаться: скандал начинать при таком раскладе не по понятиям. В то же время Хряк страховал и себя – встречу назначил не лично, а привлек к посредничеству Мишу Дизеля. Таким образом, последний оказался посвящен в детали встречи и сам был заинтересован в том, чтобы она прошла без проблем.

Но при этом весь город на время встречи оказался в полной боевой готовности. Напряжение передалось даже Шульцу – вип-клиентов обслуживал он сам и, когда поставил на стол бутылку «Абсолюта» из партии, взятой неделю назад «кондратовскими» на большой дороге, натолкнулся на тяжелый взгляд Хряка. Ведь все собравшиеся уже знали: дело именно в этой водке.

Обычно в подобных случаях «бригадиры» беседовали исключительно на высоком уровне, а суть разговора потом передавалась остальным. Однако, учитывая обстоятельства, было решено: со стороны «кондратовских» придут все четверо – Кондрат, Валет, Жираф и Гусля. Так легче изложить суть дела и по возможности принять решение сразу, на месте, либо условиться о том, когда будет готов ответ.

– Давайте так, пацаны, – начал Игорь Хряк, когда Шульц ушел, плотно прикрыв за собой дверь. – Сначала покушаем и выпьем, шашлык сегодня классный, Гера барашка где-то намутил, молодого совсем.

– Ягненка, – проговорил Жираф.

– Чего? – не понял Хряк.

– Молодой барашек называется ягненком, – спокойно пояснил Жираф. – У тебя шашлык из ягнятины.

– По фиг пчелы, по фиг мед, по фиг шашлык! – Валет резким движением двинулся вперед, уперся грудью в край стола, почти лег на него. – Давайте сразу к телу, пацаны! А то напустили туману – никакого аппетита!

– Так, может, для аппетита водочки? – Миша Дизель положил руку на прохладный бок литровой бутылки.

В его голосе прозвучало что-то, заставившее Кондрата бросить на Валета взгляд, от которого тот почувствовал себя то ли барашком, то ли ягненком, пронзенным раскаленным шампуром. Хотел что-то сказать, но Кондрат хлопнул ладонью по столу.

– Он больше не будет. Только, пацаны, он прав: лучше сразу про дела. На голодный желудок думать легче.

– Ладно, – охотно согласился Хряк, которому стало даже легче – ведь чем быстрее прояснится ситуация, тем легче станет ее разрешить. – Так про водку, вот эту. Взяли вы ее, Саня, не абы у кого. Это Кардинала груз. От него люди уже приезжали, обозначились, претензии предъявили.

– Почему к тебе пришли? – спросил Кондрат, хотя теперь это уже не имело никакого значения, – вот что чуяло его сердце тогда утром, на трассе, неделю назад.

– Меня кое-кто из тех людей знает. И потом, если бы сразу к тебе пошли, не факт, что потом мы здесь по-своему вот так могли бы договориться.

– О чем договариваться, Игорь? – Кондрат изо всех сил старался контролировать ситуацию, ведь сейчас от принятого им решения опять зависел его авторитет в команде, а по большому счету – спокойствие в городе.

– Как выгребать будем.

Кондрат вздохнул, перехватил бешеный взгляд Валета, сделал еле заметный запрещающий жест.

– Они нарушили, Игорь. Почему только теперь обозначились, когда их клюнули? Тем более что Кардинал порядок знает.

– Саня, ты ведь умный человек, – вступил в разговор Дизель. – Сейчас трепыхаешься, марку держишь. Все правильно, я сам на твоем месте так себя вел бы. А на самом деле лучше нас знаешь – у мужчин уровня Кардинала проездной на все случаи жизни. И другие льготы.

Теперь Кондрат мазнул взглядом по Жирафу. Тоже еще – мозговой центр, экономист с купленным дипломом. Должен был по уму всю цепочку от того склада, возле которого фуры накололи, дальше проследить. Это требовало чуть больше времени, караваны дальше шли бы без спросу, но, в конце концов, Жираф краем уха услышал бы: водку в Ростов гонит известный авторитет по кличке Кардинал, за интересы которого в случае чего станет под ружье треть Донецка. Подпишутся и Ашот, и Коммандос, и Генерал, и даже Ренат: все они вместе и каждый в отдельности не упустят возможности примерно наказать провинциальных бандитов, возомнивших себя крутыми хищниками прерий.

Жираф, словно прочитав мысли «бригадира», сначала вызывающе принял взгляд, но потом быстро отвел глаза: свою часть работы на сей раз он сделал недобросовестно. Вернее, все как надо, но только не до конца. В результате Кондрат красиво, нагло и быстро налетел на караван и забрал груз, но если бы заранее знать, чей бизнес, в прямом смысле слова, подорвал, то неделю назад здесь, «У Шульца», или же в любом другом месте те же самые «бригадиры» встретились бы, но уже с другой целью: договориться, что груз Кардинала никто трогать не станет, пока их самих в Новошахтерске никто не трогает.

– Хорошо. – Кондрат снова хлопнул ладонью по столу. – Допустим, мы попали. Вернуть водку уже не получится: за неделю по такой цене разлетелась, как дети в школу. Сколько там навару, дядя Жираф?

– Если округлять, на пол-лимона зелени наторговали.

– Кардинал предъявит и моральный ущерб, – продолжал размышлять Кондрат, как будто он оказался на месте оскорбленного авторитета. – Допустим, мы с Жирафом к нему поедем и повезем… семьсот тысяч. Даже семьсот пятьдесят. Я найду, как собрать. Найдем, дядя Жираф?

– Поищем, – сдержанно ответил тот.

– Я лично извинюсь и скажу – не знал. Ведь и правда не знал, парни. Никто не знал. Или что?

Хряк и Дизель переглянулись. И Кондрат снова почувствовал: все хуже, чем могло бы быть.

– Если бы проблема так решалась, мы говорили бы без пацанов, только втроем, – произнес наконец Игорь.

– А что Кардиналу от нас в таком случае надо? Чтобы я задницу ему свою подарил? – вырвалось у Валета.

– Снова прав. – Хряк кивнул в его сторону, даже изобразил подобие улыбки. – Деньгами не откупишься, так Кардинал решил. Что для донецкой братвы ваши, Саня, пол-лимона? Даже ваши семьсот пятьдесят штук для них – фуфло. И вы все лучше меня это знаете. Кардиналу голова нужна.

– Чья? – быстро спросил Кондрат, еще не совсем понимая, что имеет в виду собеседник.

– Вам решать, пацаны. Я только передаю, как просили. И здесь при всех предупреждаю: если вы не договоритесь, кого отдать Кардиналу, хоть голову, хоть, Валет, жопу, хоть и то и другое, нас тут покрошат всех.

– Донецкие сказали: попал не Кондрат, попал город, – вставил Дизель. – Не решите проблему – всем пипец.

– Мы реально не отобьемся, Саня, – продолжил его мысль Хряк, не давая Кондрату опомниться. – Нас задавят, как катком раскатают. Извини, конечно, Саня, но в таком раскладе мы с Мишкой не за тебя, однозначно.

– А за кого?

– Каждый за себя. Ты же понимаешь: одно дело – выгребать за свое, другое – за твое. То есть чужое.

– Мы – чужие? – Кондрат посмотрел на Хряка с прищуром, в обычных обстоятельствах не предвещавшим собеседнику ничего хорошего.

– Мы не хотим войны, – ответил тот. – Между собой всегда договоримся. С донецкими – вряд ли. Хочешь доказать, что мы свои? Договаривайся с Кардиналом.

Жираф кашлянул, привлекая к себе внимание, и, когда пять пар глаз внимательно посмотрели на него, задал, пожалуй, главный вопрос:

– Так чего хочет Кардинал? Голову в буквальном или переносном смысле? Мы Сашкину голову отрезать должны и в Донецк в мешке привезти?

– Опять же, пацаны, – после короткой паузы начал Хряк, – передаю только то, что передали мне. Короче, ситуевина такая: в Донецке грохнули какую-то шишку. Ментовскую, прокурорскую, судейскую – не суть. Важно то, что перец, которого грохнули, даже не донецкий, а вообще киевский. Чьи там интересы – тоже до конца не ясно. Только донецкие менты требуют от донецкой же братвы голову того, кто это сделал. Потому что иначе с них бошки поснимают, погонам это не в жилу, и они начнут тамошнюю братву прессовать. Сроку у них три дня, и решает там этот вопрос как раз Кардинал. Отдать же убийцу должны, получается, мы.

Сказанное Хряком звучало как приговор. Его вынесли городу Новошахтерску, и он может быть обжалован только одним способом: кто-то из четверых должен добровольно умереть. Именно умереть – за убийство важного человека из Киева донецкий прокурор попросит у суда высшую меру наказания для преступника, а судья незамедлительно вынесет приговор. Апелляция год погуляет по инстанциям, дойдет до Верховного Суда, а оттуда вернется с резолюцией: приговор оставить без изменений.

– Лучше сразу грохнуть, – хрипло проговорил Кондрат.

– Кого? – тут же спросил Дизель. Ответом стало тяжелое, густое, даже осязаемое молчание.

Тишину нарушил осторожный стук в дверь, и тут же, не дожидаясь разрешения, в отдельный кабинет сунулся Герман Шульц, спросив как ни в чем не бывало:

– Господа, шашлык уже можно подавать? Валет не выдержал. Резко вскочив, он схватил первое, что попалось под руку – круглую пузатую стопку, – замахнулся и швырнул в Шульца.

– ПОШЕЛ ВОН, СУКА!

Стопка влепилась в стену над его головой, раскололась вдребезги, Валет уже схватил вторую, но с двух сторон на его руках повисли Гусля и Кондрат. Жираф между тем поднялся и отошел к стене, будто собираясь отмежеваться от всего происходящего или же выброситься в окно головой вперед. Подойдя, он отвернулся, уперся ладонями о натуральное дерево стены, потом прислонился к ней лбом и так застыл, не реагируя на буйство Валета, с матом вырывавшегося из рук друзей. Дизель не сдвинулся с места. Хряк махнул рукой Шульцу, хотя тот и без него понял – молодым людям сейчас не до шашлыков.

Некоторое время тишину нарушало только усердное сопение: Кондрат с Гуслей усаживали Валета на место. Наконец тот немного пришел в себя, сам опустился на стул, никого не спрашивая, пододвинул к себе бутылку, налил в первую попавшуюся стопку, ни на кого не глядя, выпил. Возможно, он собирался что-то сказать, однако Жираф опередил его – не поворачиваясь, не поднимая головы, громко спросил:

– Как они себе это представляют?

– Что? – Валет повернулся к нему всем корпусом. – Слышь, братан, я чего-то не понял: мы уже монетку кидаем? Орел-решка? Или карту тянем: у кого красная, тот и сдается Кардиналу? Может, вообще четыре спички возьмем – кому короткая попадется? Знаешь такую детскую игру?

– Все хорошо, – проговорил Жираф, по-прежнему не поворачиваясь. – Только ведь не играем мы. И с нами не играют. Не решим, кто пойдет, Кардинал всех положит. – С этими словами он наконец развернулся, прижался спиной к стене, скрестил руки на груди. – Думаешь, тут герои собрались? Были бы мы героями, пацаны, давно бы друг друга перекрошили. И остался бы в городе только один хозяин. Мы войны не хотим, мы друг другу не враги. Мы договорились и поделили кормушки. С Кардиналом договориться реально? Игорь, к тебе ведь от него приходили, не к нам. Как считаешь, правда то, что про него рассказывают?

– Раз тебе так интересно, думаю, про него больше помалкивают. Для здоровья полезнее, – сказал Хряк. – И договориться с ним вряд ли возможно другим способом, кроме того, который уже предложен.

– Какое решение будете принимать? – деловито поинтересовался Дизель.

– Мы? – Кондрат ткнул себя пальцем в грудь. – Что мы будем решать? Нет, пацаны, это вам придется что-то решать, если мы сейчас договоримся послать Кардинала на хер! Пускай приезжает, встретим. Встретим, Валет?

– На раз. – Тот кивнул, налил еще одну стопку, опрокинул в себя, игнорируя салатики из свежих овощей. – Пускай приезжает.

– Не получится. – Хряк развел руками. – Теперь это уже не только ваша проблема. Напомнить, что мы все под ударом? Напомнить, что мы воевать не хотим?

– Даже если к вам полезут? – криво усмехнулся Валет.

– Смотря кто полезет. От Кардинала не отобьемся, это без вариантов. Лучше и правда застрелиться, как Саня сейчас сказал.

– Еще раз, Игорь: что вы будете делать, если мы пойдем против Кардинала? – повторил вопрос Кондрат. – Сами нас замочите или кого-нибудь отвезете в кандалах в город-герой Донецк?

Дядя Жираф по уму толкует: всю эту шнягу с признанием в убийстве надо как-то законно оформить. Приду я, допустим, в ментовку, скажу, что убил такого-то, казните. Только, братан, даже в нашем долбаном суде надо доказательную базу предъявить.

– Ты все сказал? – после паузы уточнил Хряк.

– Я все сказал.

– Тогда по порядку, Саня. Кардиналу нужен не труп убийцы. Ему нужен живой человек, который возьмет все на себя. Само собой, за такое дадут вышку. А могут и не дать. Это шанс, пацаны, и шанс реальный. Так – война и трупы, наши с вами, между прочим. В противном случае – никто не пострадает, разве тот, кто в крытую пойдет. На крытке, допустим, любой из нас оказаться может, Валет вон уже ходил, да и Дизель разок отметился по малолетке. Там, я слышал, жить можно. И кто знает, может, все так повернется, что не дадут вышку сразу, а намотают по полной – «пятнашку». Уйти на зону – остаться в живых.

– Вот и иди! – снова не сдержался Валет.

– Не нам предъявляют! – Хряк опять развел руками. – Не мы попали! Короче, завалить вас здесь и сейчас – это не решение проблемы, пацаны, серьезно говорю. Кардиналу нужен живой убийца, и он станет требовать тогда с нас. И тогда, парни, война станет неизбежной, как солдатский дембель. Я ответил тебе, Кондрат?

– Я все понял, – кивнул тот, – есть мы в городе, свалим ли, мертвые ли будем – проблема останется. Только если нас убьют или мы сделаем ноги, она станет вашей.

– Выхода нет, Кондрат, – подытожил Дизель. – Разве что кто-то из вас, самый хитрый, за эти дни завалит в ответку самого Кардинала.

– И все-таки как они там, в Донецке, себе представляют явку с повинной? – Теперь этот механизм заинтересовал и Гуслю.

– У них спроси, – огрызнулся Валет, наливая себе снова.

– Трезвая мысль! – Хряк нацелил на него палец, потом перевел его на сидевшего рядом Гуслю.

– Пальцем не надо показывать, да? – снова повысил голос Валет.

Кондрат положил ему руку на плечо.

– Ладно, пацаны. Я все понял, короче. У нас трое суток, за это время надо что-то решить. Игорь прав: есть реальный шанс после признания и суда не получить высшую меру. Надо думать, подогрев на зону пойдет из Новошахтерска хороший, жирный и регулярный.

– Ты собрался? – В голосе Гусли звучали нотки удивления.

– Мысли вслух. Помозговать есть о чем. Пошли? Отпустив плечо Валета, он первым двинулся к выходу. За ним, отклеившись от стены, тронулся Жираф. Остальные двое тоже поднялись со своих мест.

– А шашлык? – вырвалось у Хряка. – Обижаете повара!

– Приятного аппетита, – пожелал Кондрат.

Тем вечером «бригадир» предложил сразу разойтись и подумать каждый за себя.

Сам Кондрат жил один в старом доме, оставшемся в наследство от бабушки. Она пережила его родителей: отца еще при Союзе завалило в шахте, мать сгорела от туберкулеза три года назад, а бабку похоронил прошлым летом. Она так и не узнала, чем занимается единственный внук. Думала – бизнесом, как все сейчас…

Улегшись с ногами на кровать, Кондрат вдруг подумал: а ведь если собраться сейчас, выгрести все деньги, имеющиеся в доме, прыгнуть в «бумер» и гнать его на предельной скорости подальше отсюда, туда, где можно осесть, то и не найдут. Хряк выразил общее мнение братвы: никого они сдавать не собираются, но и воевать с Кардиналом тоже не хотят, «кондратовские» сами должны все решить. Вот и пускай решают промеж себя Жираф, Гусля и Валет, кому жертвенным бараном в Донецк ехать.

Эту мысль отбросил тут же. Еще чего – пацанов бросать. Если кто решит сейчас поступить так же и сам сделает ноги – его личное дело, Кондрат в претензии не будет. Только вряд ли кто из их четверки на такое способен… Отдать Кардиналу в качестве жертвы кого-то из рядовых «быков»? Не выход, они у себя в Донецке вполне могут сделать то же самое. Нет, здесь рядовой не нужен, подойдет только серьезный бандит с репутацией, как раз кто-то из них четверых.

Так ни до чего и не додумавшись, Сашка Кондрат заснул беспокойным сном.

Наутро все четверо снова встретились, хотя разговор, как и следовало ожидать, не клеился. Валет, как и раньше, предлагал драться, причем со всеми, и грозился рвать зубами всех подряд, хоть даже и «хряковских». Жираф по-прежнему был уверен, что удастся как-то договориться, и некоторое время парни в самом деле оживленно обсуждали бесперспективные варианты. Гусля, как и предполагал Кондрат, мыслил в одном направлении с ним, предлагал бежать: «быки» самораспустятся, разбираться с проблемами придется этим умникам, Хряку и Дизелю. «С нашими проблемами», – напомнил Кондрат, и они снова завелись, их ли это проблема на самом деле.

Первый день из трех отпущенных Кардиналом на размышление прошел впустую.

На следующее утро «бригадир» не мог найти никого из друзей. Дома не было, телефоны отключены. Угробив полдня, утюжа Новошахтерск и окрестности, Кондрат вернулся обратно домой, зарядил в видик какой-то боевик со Шварценеггером и так, глядя в телевизор и не понимая, что там происходит, провел несколько часов.

Трое остальных явились под вечер. Причем позвонили Кондрату сначала по очереди, а потом закатились к нему вместе. Валет, уже достаточно поддатый, с ходу выставил на стол «Абсолют» из трофейных запасов, но Жираф при виде этой бутылки скривился, а Сашка в сердцах крикнул:

– Да заберите вы это пойло отсюда на фиг! Видеть его не могу!

– Как знал! – хитро проговорил Гусля, сходил в машину, вернулся с полиэтиленовым пакетом, торжественно вытащил из него то самое паленый бренди, с которого, можно сказать, все и началось.

Никогда еще алкогольный суррогат не шел так легко и хорошо! Начав с очередной попытки обсудить создавшееся положение, друзья после третьей ударились в воспоминания. Когда пошла вторая бутылка, принялись петь, как когда-то, перекрикивая друг друга и по десять раз повторяя припевы любимых песен. Наконец, когда совсем стемнело, все четверо по предложению Валета вышли во двор, дружным хором прокричали матерные ругательства в адрес незнакомого им лично, но уже глубоко ненавистного Кардинала и там же, во дворе, долго обнимались, прощаясь, клянясь друг другу в вечной дружбе и снова прощаясь.

Когда Сашка Кондрат, пошатываясь, вернулся в дом и поискал в кухне воду, он, к своему удивлению, обнаружил там еще одну бутылку такого родного, как оказалось, «Слынчев бряга». Пить в одиночку – алкоголизм. Но сейчас он меньше всего думал о том, как выглядит происходящее со стороны. Открыл бутылку, поискал, куда бы налить, нашел чайную чашку в цветочек, пожелал себе удачи, выпил, не чувствуя вкуса, постоял, покачиваясь. Потом налил еще…

…Утром проснулся от требовательного стука в дверь, обнаружил себя без штанов поперек кровати, голова гудела и кружилась, во рту полыхало адово пламя. Стук не был похмельной галлюцинацией, Кондрат сполз с кровати. Даже не потрудившись надеть джинсы, пошел открывать. Может, пацаны пришли, пива принесли.

– Кондратенко? Александр Александрович? Перед глазами по-прежнему все плыло, однако погоны на плечах форменной тужурки и милицейскую фуражку на голове утреннего незваного гостя он разглядел. За спиной милиционера в майорской форме маячили еще какие-то люди, в кителях и штатском.

– Ну? – выдохнул Кондрат.

– Вы арестованы. Вот ордер на обыск. Понятые, пройдите. Оружие в доме есть? Наркотики, взрывчатые вещества?

Все происходило стремительно и неотвратимо. Хотелось верить, что это сон, но наручники на запястьях оказались самой что ни на есть реальностью. Наркотой Кондрат не баловался, стволов дома не держал, арсенал бригады хранился в надежном месте. Не за пьянку же его…

Словно в замедленной съемке, у него на глазах милицейский майор полез, кряхтя и чертыхаясь, под кровать, пошарил там и выбрался обратно, держа двумя пальцами за дуло пистолет марки ТТ.

– Понятые, подойдите. Кондратенко, это ваш пистолет? Больше контролировать себя Сашка не мог и изо всех сил, изо всей похмельной злости заехал локтем в живот молодому оперку в штатском, пристроившемуся рядом, – это он, зеленый сосунок, надел на него браслеты.

– Шубин! – крикнул майор, скорее всего обращаясь именно к пацану-оперу, то ли предупреждая его, то ли приказывая хватать беглеца.

Еще удар – и Кондрат перепрыгнул через упавшего Шубина, или как там его чертова фамилия, ударил еще кого-то, но этот самый Шубин оказался прытким – вцепился в ногу мертвой хваткой, не отпускал, тоже что-то орал, и сама попытка бегства в наручниках выглядела отчаянной глупостью.

…и языком протоколов называлась попыткой к бегству и сопротивлением при аресте.

Адвокат ушел, и Александр Кондратенко наконец смог вытянуться на нарах.

Положение вещей ему обрисовали в доступной форме. На пистолете ТТ, найденном в его доме, – его же отпечатки пальцев. Из этого пистолета стреляли в ответственного работника Киевской прокуратуры, следователя по особо важным делам. Есть показания свидетелей, видевших в тот день его, Сашку Кондрата, молодого человека криминальной внешности лет двадцати пяти, который в ресторане гостиницы «Донецк» поссорился с высоким худым мужчиной лет сорока из-за какой-то молоденькой проститутки. Есть показания этой проститутки, подтверждающие, что парень, назвавшийся Сашкой, завелся с гражданином из-за нее. Детали – потом, главное – орудие убийства, повод и свидетели.

Если он, Александр Кондратенко, с этим не согласен, ничего не изменится. У него просто не будет нормального адвоката, зато будет злой прокурор, из тех, кто особенно ненавидит убийц следователей прокуратуры, – не важно, из-за чего там убили коллегу. К тому же к делу подошьют весь имеющийся на подсудимого материал – новошахтерский уголовный розыск подсуетился. При таком раскладе высшая мера наказания обеспечена.

Допустим, Александр Кондратенко со своей участью смиряется. Тогда в дело вступает тот же адвокат и суд учитывает и чистосердечное признание, и раскаяние, и то обстоятельство, что преступление совершено на почве личной неприязни, в пылу ссоры, когда молодой человек не контролировал себя. Никакого заказного убийства, никакого бригадира Сани Кондрата. Пятнадцать лет придется отсидеть – в городе Донецке есть люди, которые считают, что нехорошие поступки должны быть наказаны.

– Вы понимаете, о чем я, Александр?

– Да, господин адвокат, я понимаю, о чем вы.

– Так что вы решили?

– Надо подумать.

– Не смею мешать.

А думать Саше Кондратенко было о чем. Пистолет, из которого стреляли в следователя, оказался под его кроватью не случайно. И пили они тогда не так чтобы очень много: две бутылки паленого бренди на четверых. Третья бутылка выключила его в момент – чем дольше Кондрат думал об этом, тем яснее понимал: подстава все это.