Текст книги "Тачки. Девушки. ГАИ"

Уговор и деньги

Вчера меня остановил гаишник. Я посмотрел на спидометр, и мне захотелось всплакнуть, хотя превышение скорости было просто пустяковое.

Месяц назад меня тоже остановил гаишник. Это было на посту ДПС. Спорить с ним было бессмысленно: я превысил. То есть ехать в этом месте можно было не быстрее 50 км в час, а я ехал 60. Две минуты тому назад я шел со скоростью 150 км в час, и теперь мне казалось, что я просто стою на месте. Кроме того, совершенно понятно, что порядочный человек никогда не остановит тебя за превышение на 10 км. В конце концов у этих людей есть же кодекс чести. Просто мало кто о нем знает (в том числе и из числа самих гаишников). И один из пунктов этого кодекса гласит, что на 10 км – можно. Даже на 15 можно. Ну, до 20 км, и это уже на усмотрение. Но 10 км – это по-честному.

В общем, я сознательно, видя радар в руках у человека, ехал мимо него со скоростью 60 км в час. И он меня остановил.

Он подробно объяснил мне суть нарушения, и мы пошли составлять протокол. Мне не хотелось разговаривать с ним. Я потерял к нему интерес, потому что обиделся на него. То, что он сделал, было нечестно. Вот именно так это называлось: нечестно.

И я ему об этом сказал.

– То, что вы сделали, – сказал я, – нечестно.

– Почему? – удивился он.

– Потому что на 10 км – можно. Он еще больше удивился:

– Почему вы так решили?

Я объяснил почему. То есть я все-таки незаметно для себя вступил в дискуссию. Хотя было не из-за чего. Он не собирался отбирать у меня права. Он не имел права. Речь шла о штрафе рублей на 100. Но, видимо, мне все-таки и их не хотелось платить.

Он так долго молчал, когда я это ему сказал, что я испугался. Не за него, за себя. Может, он вынашивал в себе что-то страшное. Может, мои слова про кодекс чести, в который вписываются нарушения Административного кодекса, оскорбили его. Мне казалось, он готов броситься на меня не только с упреками, а и с кулаками.

– Ну и что вы предлагаете? – поинтересовался он. Я сразу заподозрил тут провокацию и сказал, что мне от него ничего не нужно. Я надеялся на ответную любезность, рассчитывая, что и ему от меня ничего будет не нужно, и я спокойно поеду дальше.

– Я же не могу вот взять и отпустить… – сам с собой рассуждал он. – Ну не знаю… А ты здесь часто ездишь? Очень? Ладно. Тогда так. Протокол не составляю, езжай. Договариваемся так: если я тебя здесь же в следующий раз останавливаю за то же самое, штраф в 10 раз больше, и без квитанций. Ты согласен?

Я, конечно, согласился. Ну я же не дурак еще раз тут же попадаться. И вот месяц спустя он не спеша шел ко мне, а я сидел, глядел на спидометр, и мне хотелось всплакнуть от бессилия. На спидометре было плюс 10.

Я нарушил очень грубо. Я выехал на встречную, когда ехал в гору. Несколько грузовиков почти встали впереди меня, и я решился. Я знал, конечно, что правила изменились и что стоить это мне может дороже, чем раньше. Ведь сейчас за выезд на встречную не положен даже штраф. Просто забирают у тебя водительское удостоверение, да и все.

И вот он ко мне подходит…

Просто повезло

У кинотеатра на Новинском бульваре, где я припарковал машину, ее уже не оказалось. Три часа назад я был счастлив, когда нашел здесь местечко.

Я сразу позвонил в службу эвакуации. Мне с удовольствием, почти с наслаждением рассказали, что к ним никакой информации насчет моей пропавшей машины не поступало.

– Ну, если у вас нет никакой информации, значит, на ваших стоянках этой машины нет? – уточнил я.

– Нет, – с радостью подтвердила оператор. – Заявляйте в угон.

– Что, без машины остался? – участливо спросил меня пожилой грузин.

Он метрах в десяти от меня очищал от снега свой «Лендкрузер», стоявший на тротуаре, и все слышал.

– Вы в этом доме живете? – спросил я.

– В этом. Уже двадцать лет. Здесь последний год часто эвакуаторы работают. Потом люди так же бродят, как вы. Надо на Рябиновую ехать. Они все, что находят, туда везут.

– Да там вроде нет, – сказал я.

– Там-там, – уверял он. – Больше отсюда никуда не возят. И там с людьми можно разговаривать. Мы же все русские люди, – уверенно произнес он.

Я поехал на Рябиновую улицу. Был третий час ночи. У закрытых ворот стояло несколько десятков машин с работающими двигателями. В них грелись люди. Вокруг все было очень тихо и исполнено, как мне показалось, гигантского внутреннего напряжения. Вдруг огромные ворота распахнулись и оттуда выехала, сияя фарами, красная «Ауди».

Я успел сказать человеку, который долго закрывал ворота:

– Там где-то мой «Пежо». Не посмотрите?

Он посмотрел на меня с удивлением. Он объяснил мне, что сначала надо выяснить, на какой стоянке моя машина, потом забрать бланк, поехать в отделение милиции, которое зафиксировало эвакуацию, там все оформить и только после этого ехать к ним забирать машину.

– А если посмотреть, есть ли машина моя у вас и просто отдать ее мне, без формальностей? – спросил я.

– Без формальностей? – удивился он. – А можно, да. Я посмотрю. У нас как раз свет недавно дали.

И он ушел искать мою машину. Его не было минут десять.

– Еле нашел, – с облегчением сказал он. – «Пежо-417»? Ну вот, слава богу. Правда, последняя цифра на номере отличается. Вы сколько сказали: два? А там шесть.

Но я так понял, что он и ее готов мне отдать. Ведь мы же решили, что без формальностей.

– Я все-таки еще поищу, – сказал я.

– В «02» звоните, – сказал он. – Они должны знать.

Я позвонил и действительно все узнал. Эвакуаторы в ту ночь работали на Новинском бульваре. Но на Рябиновой весь вечер не было электричества, и туда машины не возили. А просто переставляли их во дворы. Мне посоветовали поискать «Пежо» где-нибудь рядом с тем местом, где я ее поставил.

– В пределах видимости, – сказал дежурный.

В пределах видимости я его и нашел, вернувшись.

Удивительно, что я застал и этого грузина. Он сидел и тоже грелся в своем «Лендкрузере». Он кого-то ждал и очень мне обрадовался.

– О! – обрадовался он. – И ехать никуда не надо было. Повезло!

С ним невозможно было не согласиться.

Сиреневый туман

Поздно ночью я ехал по Москве. Гаишник меня, конечно, остановил.

Он внимательно ко мне стал сначала приглядываться. Постоял, подождал, пока я, может, выйду из машины. Потом, не дождавшись, приблизил ко мне свою голову. Снова никакого эффекта, на который он, видимо, рассчитывал.

Я понимал, к чему он клонит эту свою голову. Он очень хотел, чтобы я оказался пьян, и пытался уловить запах.

– Выйдите из машины! – сказал он. Ну, вышел я.

– Вон, видите, стоит вагончик? Вы в него зайдите.

– Зачем?

– Там вам все расскажут.

Ну, я зашел. Там сидит медсестра в относительно белом халате.

– Садитесь, – говорит она. – Нет, пока стойте. Вытяните руки. У вас руки дрожат. Понятно. Садитесь.

Я сел. У меня дрожали руки. От холодной ярости. Мне хотелось задушить ее вот этими самыми руками, я старался сдерживаться. Вот они у меня и дрожали. Я был совершенно трезв. И она это видела, если хоть что-то смыслила в том деле, которым занималась. Но она намерена была сделать все, чтобы доказать, что я пьян. – Даже похмеляться не надо утром, если вы вечером за руль решили сесть, – сказала она. – А все почему-то садятся. Вы думаете, у нас глаз нет?

– А прибор у вас есть? – спросил я.

– Есть, – вздохнув, ответила она. – Дышите.

– Спасибо, – отказался я. – После вас.

– То есть? – нахмурилась она.

Я действовал так, как меня, собственно говоря, подучил мой приятель. Сначала, объяснял он мне, надо, чтобы они сами подышали. А то они подмешают что-нибудь, и обязательно окажется, что ты пьян. А так окажется, что это они пьяны.

– Ну, вы сначала подышите, – посоветовал я ей. – Для чистоты эксперимента.

Она категорически отказалась. Может, она была пьяна. И она нахмурилась еще больше.

Она попросила еще раз вытянуть руки. На этот раз отказался я.

Тут в вагончик вошел гаишник.

– Получается? – задал он хороший вопрос. Она рассеянно кивнула. Она о чем-то думала.

– Отказывается проходить наркологическую экспертизу.

– Че, правда, что ли? – удивился он. – Так у него вроде стаж большой. Он че, не понимает, что все в наших силах?

– Хочет, чтобы мы дыхнули, – засмеялась она.

– А че, мне не в падлу! – рассмеялся он. – Дай-ка я дыхну!

И он дыхнул.

Ну, тогда уже и мне пришлось дышать.

Медсестра была откровенно разочарована результатом – в обоих случаях. Она посидела молча. И вдруг в ее глазах вспыхнула надежда. Она торжествующе смотрела на меня:

– А теперь скажите слово «си-ре-не-вень-кий»!

– Какое-какое? – переспросил я.

– Такое, какое я сказала!

– А какое вы сказали?

– Слух плохой?

– А?

Так мы с ней довольно долго препирались. Гаишник стоял рядом и шевелил губами. По-моему, он пытался произнести слово «сиреневенький». По его огорченному виду я понимал, что у него ничего не получается.

– Сиреневенький! – выпалил я.

– Как вы сказали? – переспросила она.

– Сиревеневенький, – расслабился я.

– О! – простонала она. – Ну, я так и думала!

– Сиреневенький! – кричал я.

– Какой-какой?! – кричала она.

– Ну, я пошел, – сказал я.

– Куда? – оторопела она.

– Звонить. У меня телефон в машине.

– Кому? – уточнила она.

– У него последний звонок! – хохотал гаишник. – Пускай сходит!

– В службу внутренней безопасности.

– Какой безопасности? – удивился он.

– Вашей, – сказал я.

Они стали сиреневенькие. Я уехал.

Наезд по-русски

Мой друг, выезжая на Рублевское шоссе с улицы Маршала Тимошенко в сторону области, попал в плохую историю. Нет, он ни с кем не стукнулся. Но лучше бы стукнулся. Там проблемный перекресток, его многие знают. Парню нужно было налево, он увидел несколько метров прерывистой линии и решил объехать мертво стоящие машины, пока не началась сплошная. Гаишник сразу понял, что мой друг шпарит по встречной, подбежал к нему, взволнованный, и потребовал подъехать к его будке. Пока гаишник шел обратно, по встречной мимо него и в самом деле проехали две машины. Он их тоже с возмущением остановил и перенаправил к будке. Старшине было года 22. И он стал всеми ими заниматься, забыв про светофор, который вообще-то надо регулировать вручную. На светофоре все тут же окончательно встали.

Старшина забрал у моего друга документы и начал оформлять протокол. Тот ему пытался что-то сказать о характерных отличиях прерывистой линии от сплошной, но инспектор, как заведенный, повторял, что «поговорим в суде» и что «у нас свобода мнений и слова». Где это у них такое, он не уточнял.

Но тут из подъехавшего к будке «Мерседеса» вышли две девушки и молодой человек. Им инспектор сказал, что уж они-то точно ехали по встречной. И тут они начали орать на него. Они кричали, что они живут тут, в Крылатском (втроем, видимо, судя по тому, как дружно они орали), уже 10 лет и что на этом светофоре только два нормальных инспектора, которые не создают пробок и не берут взяток (старшина в это число явно не входил, он и сам это должен был почувствовать). Они рассказали ему, как он только что на их глазах подозрительно быстро отпустил один «Ягуар»: «Понятно почему!»

Они делали все так дружно и слаженно, с таким энтузиазмом, что мой друг залюбовался ими. А потом от всей души поддержал их. Был он в этот момент, по его словам, на вершине блаженства, потому что первый раз за всю свою жизнь орал на инспектора ГИБДД и потому что мог наконец выкричать все, что накопилось на самом дне его души за столько лет водительского стажа, и освободиться наконец от этой ненависти и злобы. Он кричал и не верил, что это он, простой московский парень, орет на старшину ГИБДД, и хрен с ним, что там будет дальше. И голос его терялся в хоре тех троих. И была в этом та самая соборность, которой так не хватает русскому человеку для его полной и безоговорочной самоидентификации в этом безумном мире.

Потом приехал капитан ГИБДД, тоже наорал на старшину, создавшего тут совершенно уже невыносимую пробку, отдал всем солистам хора документы, и они уехали.

Настоящий бизнес

На прошлой неделе был день рождения у одного высокопоставленного московского чиновника. Настроения у гостей не было никакого: финансовый кризис ни одного из них не оставил равнодушным.

Чиновник был высокопоставленный, и гости у него были в основном высокопоставленными бизнесменами. И они сидели, еле-еле пили, не танцевали совсем и только тихо переговаривались о том, кто из них сколько теряет каждый день. Оказалось, что неважно даже, сколько теряет каждый, а гораздо важнее, что с каждым днем они теряют все больше и больше.

И поэтому понятно, что на самом деле и говорить-то друг с другом им было не о чем. Все понабирали кредитов, для всех прозвучал марджин-колл, всем надо было платить штрафы банкам… Оказывалось, что на самом деле в кэш никто из них не работал. То есть за наличные, без хитрых деривативов – так, что «продал—получил»…

Те люди, которые работают так, всегда всем нужны, их мало, и на этом кризисе они ничего не теряют. В стране есть, может, два, а может, и один миллиардер, который работает в кэш. И его на этом дне рождения не было. Ему не до этого сейчас. Он, наверное, разрабатывал в этом момент стратегию, что ему лучше купить из того, что сейчас уже ничего не стоит, а еще вчера стоило миллиарды. То есть то, что еще недавно принадлежало другим гостям праздника.

И тут гости начали обращать внимание, что один из гостей прекрасно себя чувствует. И аппетит у него хороший, и ноги сами в пляс просятся. И выражение лица такое, что глаза бы на него не глядели. И тогда они, раздраженные его румяным видом, не выдержали и начали выяснять друг у друга, кто же это в конце концов такой. И никто его не знал.

Именинник говорит им потихоньку: давайте-ка вы его не трогайте, пусть человек живет своей личной жизнью и радуется жизни этой. И тоже им не сказал, кого он пригласил. Но эти люди не успокоились и спросили у гостя напрямую, кто он такой. И оказалось, что с самого начала так и надо было сделать. Потому что гость даже обрадовался и говорит:

– Да я тоже в кэш работаю. Поэтому у меня все хорошо.

Гости удивились: они бы его тогда, наверное, знали.

– Ив какой области? – поинтересовался кто-то.

– Да я начальник ГИБДД такого-то района, – не без профессиональной гордости ответил этот человек.

Часть 3
Третья передача
Вам шашечки или ехать?

– Нет, – говорю, – едем прямо.

– Не, – пробормотал он, – я на разворот.

– А я прямо, – пробормотал я.

Сложность моего положения заключалась в том, что за рулем сидел он. И он уже начал потихоньку, словно от нечего делать, перестраиваться из левого в правый ряд. Я столкнулся с настоящим русским характером. Но и он, я надеялся, тоже.

Черт знает что

Это было во время ноябрьских праздников в России. Я ехал в такси минут десять. Забыл спросить, сколько это будет стоить. Когда спросил, то, можно сказать, было уже поздно. Он мог назвать любую сумму.

– Сто рублей, – он сказал.

– Сколько? – переспросил я.

– Много? – спохватился он. – Давайте 50. Сколько есть, в общем.

Я дал 150. Жалел, что не дал больше.

Минут через 20 я на том же месте подошел к другому таксисту и попросил отвезти меня туда, откуда я приехал. Мы ехали не десять минут. Мы ехали не меньше двадцати. Я редко бываю в этом городе, но я понимал, что он повез меня какой-то очень странной дорогой.

Я не спросил, сколько это будет стоить. Я не верил сам себе: мне было как-то неловко. Я думал о том, что же это за город, в котором такие таксисты, как тот парень. Да и этот, конечно.

– Вы не против, если я включу счетчик? – спросил он.

– Ну что вы, – ответил я, растроганный еще тем таксистом.

Когда мы приехали, он показал на счетчик.

– Я что-то не понимаю, – сказал я. – Там ошибка какая-то. Там написано: 645 рублей.

– Столько и есть, – подтвердил он и первый раз повернулся ко мне.

Я увидел перед собой странного человека с растрепанной козлиной бородкой и горящими глазами. В глазах его горел вызов. Ну, у меня тоже загорелся.

– А что, это много для вас? – спросил он.

– Для вас много, – отрезал я.

– Что, назад поедем?! – предложил он. – Или скидку могу дать. Вы же наверняка любитель скидок. Вот книжечка у меня есть любопытненькая. Вы мне деньги – я вам книжечку!

Он показал книжечку. Названия я, конечно, не запомнил, потому что в глазах у меня от гнева уже потемнело.

Я мог бы спросить название компании, где он работает. Мог сказать, что сейчас позвоню туда вместе с ним. В итоге я вышел бы, не заплатив ему вообще ни копейки, потому что встретил я какого-то мошенника. Еще вот в 02 можно было позвонить. Или по крайней мере, ему об этом сказать. – Для начала пойдем выйдем из машины, придурок, – сказал вместо всего этого я ему.

Трудно сейчас сказать, почему я именно так сказал.

– Из машины?! – заорал он. – А я не выйду! Не буду я с тобой драться! А если ты меня побьешь?! Нет, не выйду! Я таксист!

– Тогда я выйду, – сказал я.

И вышел. Швырнул ему, кстати, тысячу рублей, чтобы потом не в чем было себя упрекнуть. И сдачи потребовал. Он тогда тоже швырнул – 500. То есть со скидкой получилось. Ну, я ему эти 500 – в его козлиную бородку.

– Триста пятьдесят, – говорю, – давай, гад.

И вышел. Пока машину обегал, он стекло лихорадочно закрывал и дверь.

А когда обежал, он уехал. С моей тысячей. И со своими пятью сотнями, конечно. И остановился метрах в 50. Дорога была еще подозрительно пустынной. Высовывается, что-то кричит. То назад сдаст, то вперед. Надеется, что я за ним побегу. Черт какой-то. Мне вдруг стало очень смешно.

Про блондинку

Одна моя знакомая решила доехать с Сокола до Тишинской площади. Она остановила машину на Ленинградском проспекте. Эта девушка каждый день ездит на такси. Подойдя к краю тротуара, она редко успевает поднять руку. Перед ней тут же выстраивается очередь из машин, жарко дышащих в затылки друг другу.

Я с сомнением отношусь к таким девушкам. Откуда они знают, кто там сидит? Или им нечего терять (из того, что может потерять девушка в машине с прекрасным незнакомцем), или она хочет что-то найти (приключений, надо полагать). Потому что в любом другом случае девушка с ее уровнем достатка давно бы уже купила себе хотя бы, я не знаю, «Гетц» (или, если бы захотела, ей купил бы ее каждый третий из подвозящих). Уровень ее сообразительности позволил бы ей (но я до конца в этом не уверен) овладеть этим автомобилем (она овладевала и не такими сложными механизмами).

Но она не ищет легких путей. Каждый день, утром и вечером, она играет в русскую рулетку. В результате ей не скучно. Не каждая девушка может этим похвастаться. Когда-нибудь это закончится плохо. Она об этом знает. Знание придает особую остроту ее занятиям.

Она говорит, что не садится в машину, если ее не устраивает только одна вещь. Водитель должен знать дорогу. Если он не знает, у него нет никаких шансов провести полчаса в обществе дьявольски привлекательной блондинки с голубыми глазами (все – правда), всю дорогу сосредоточенно слушающей плеер с музыкой из популярных кинофильмов («Kill Bill» и «Kill Bill – 2»).

Вообще-то она бы поехала с кем угодно и даже, подозреваю, куда угодно, не разбирая дороги. Но она мужа своего любит, что ли. А он водит. И ей нет нужды запоминать дорогу – он в курсе. Поэтому она катастрофически не знает города. Просто катастрофически. И поэтому тот, кто ее подвозит, должен знать. Тогда он ей чем-то будет напоминать мужа и может рассчитывать на великодушие в виде пары ободряющих напутственных слов в перерыве между песенками.

Короче, первым остановился пожилой, явно знающий жизнь (и дорогу) дяденька с добрыми, мудрыми и безобидными глазами. Он легко согласился на все ее условия (они, кстати, довольно жесткие, на мой взгляд, она всякий раз недоплачивает рублей по 50).

Дорога им предстояла, понятно, практически прямая. Только у Белорусского вокзала надо взять правее, потом по Брестской улице еще метров 300, еще один правый поворот – все, дело сделано.

Через пару минут выяснилось, что дороги дедушка не знает.

– Вы зачем же сказали, что знаете? – неприятно удивилась девушка.

– Я подумал, что, если я скажу, что не знаю, ты не сядешь, – виновато ответил дед.

Вот так, без затей, он поставил на место эту, казалось, приспособленную к жизни девушку. Все знание этой жизни, добытое в нелегких с нею же боях, разбилось об эту короткую добродушную формулировку.

– Как дальше-то поедем? – уточнил он.

Ей надо было, конечно, выйти из машины. Но она не вышла. А ему надо было остановить машину. Но он не остановил.

С божьей помощью они доехали до Белорусского вокзала, повернули направо, а там, конечно, сразу заблудились. Дедушка еще какой-то ремонт дороги нашел, они поехали в объезд… Потом он выходил, чтобы спросить дорогу. Потом выходила она. Потом они снова двигались прямо в ночь и уже уверенно держали курс на утро, но тут заехали в какой-то тупик. Вокруг не было ни одного указателя и ни одной живой души. Все было кончено. Девушка заплакала. Она не нашла ничего лучше. Она и не искала.

Дедушка сидел тихо и ждал, пока она успокоится. Когда она успокоилась, он вздохнул и сказал:

– Что-то у меня с сердцем нехорошо. Я, наверное, сейчас умру.

«Скорая» приехала быстро, по первому звонку. Девушка заплатила за вызов 100 долларов. Еще полночи она сидела в приемном покое больницы. У дедушки случился инфаркт.

Но он выжил.